Текст книги "Феликс Медведев. Козырная судьба легендарного интервьюера, библиофила, игрока"

Во главе петушинских поэтов, но, увы… без Венички

Работая после армии в Петушинской районной газете Владимирской области с логичным тогда названием «Вперед» (в тех самых Петушках, которые прославил на весь мир Веничка Ерофеев), Феликс умудрялся сочетать несочетаемое. Он встречался с людьми, которые были интересны не власти, а лично ему, писал статьи без задачи понравиться «наверху» и при этом почему-то нравился. Первый секретарь райкома партии Николай Тимофеевич Васильев не ленился звонить главному редактору, чтобы отметить приглянувшиеся ему статьи Медведева. Подключив заместителя главреда Владимира Васильевича Ястребова, неуемный Феликс организовал поэтическую студию «Радуга». Поездки, встречи, выступления – жизнь молодого журналиста била ключом.

60-е годы прошлого века – период расцвета романтизма среди молодежи. Романтизма по отношению ко всему – к настоящему, к будущему, к искусству, к истории и даже к политике. После смерти диктатора Иосифа Сталина и прихода к власти Никиты Хрущева, впрямую осудившего культ личности и его кошмарные последствия, в стране стало отчетливо легче дышать. Если старое поколение, прошедшее жестокие репрессии и страшную войну, по-прежнему осторожничало, то поколение двадцатилетних сразу ощутило новый, пропитанный поэзией, воздух свободы.

В 1957 году VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве стал настоящим прорывом. После стольких лет обособленности, сдобренной страхом и взаимным недоверием, общество словно ослабило внутреннюю пружину. Ни до, ни после этого события страна не знала ничего отдаленно напоминающего Фестиваль по ощущению счастья и безграничного оптимизма. Юность всех рас и национальностей пела и танцевала на улицах помолодевшей столицы…

Кстати, во время международного фестиваля в Москве начинающий собиратель автографов Феликс Медведев устроил настоящую охоту за приехавшими к нам из разных стран гостями. В сохранившейся до сих пор умещающейся на ладони зелененькой книжечке-блокнотике остались подписи многих участников фестиваля – студентов, рабочих, музыкантов. Этот раритет, хранящий ауру хрущевской «оттепели», явно музейного порядка. Но особую редкость представляет страничка с автографами популярнейших в Советском Союзе французского актера и певца Ива Монтана и его жены актрисы Симоны Синьоре. Шестнадцатилетний подросток караулил их у гостиницы «Советская», где жили именитые гости, но когда они вышли из отеля, ему не удалось подойти к ним. Тогда предприимчивый юноша, у которого уже включился азарт коллекционера, останавливает такси (!) и мчится вслед уезжающей на служебном авто французской паре по улице Горького в сторону кинотеатра «Москва». Авантюра увенчалась успехом, вожделенные автографы у него в руках!

За гигантским шествием сотен тысяч участников фестиваля Феликс наблюдал с крыши гостиницы «Пекин» на площади Маяковского. Как он сумел туда забраться (ведь все «черные» лестницы в те дни были перекрыты), он не помнит.

Стихи молодых поэтов словно разносились ветром – их писали, читали, слушали, пели в столице и на периферии, в квартирах, на кафедрах, сценах и улицах. Поэзия объединяет мир и сплачивает народы. Радует новое кино – смелое, подчас ироничное, романтичное. «Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен» Элема Климова, «До свидания, мальчики» Михаила Калика, «Застава Ильича» Марлена Хуциева – знаковые фильмы тех лет, хорошо передающие настроение, царившее в 60-х. Интересно, что «Застава Ильича» имеет второе название – «Мне 20 лет». Среди главных исполнителей – Николай Губенко, Марианна Вертинская, в эпизодах снялись Андрей Тарковский, Андрон Кончаловский. В фильм включены документальные кадры поэтических вечеров в московском Политехническом музее. Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Римма Казакова, Белла Ахмадулина читают свои стихи – этот замечательный режиссерский ход позволяет фильму, словно чистому зеркалу, отразить без искажений общий душевный настрой. «Я смотрел на эти кадры, и, ей-богу, мне хотелось плакать», – признался потом Феликсу во время знаменитой встречи четверки культовых поэтов страны на даче в Переделкино Евгений Евтушенко. «Изменили ли мы время? Конечно, – ответит тогда же Андрей Вознесенский. – Но мы тогда не думали об этом. Время расставляет свои акценты, отделяя нас теперь друг от друга… Но и тогда мы были разными… Общими у нас были враги. Их нападки сплачивали нас. Общими были страсть страны, воздух надежд, люди, верящие в нас».

Этот легендарный, размноженный по всему свету миллионами оттисков в российской и мировой прессе снимок остановил великое мгновение – самые знаменитые поэты страны после долгого перерыва собрались вместе. Во всяком случае, до инициативы руководства «Огонька», которую осуществил Феликс, Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Б. Окуджава и Р. Рождественский  не сиживали за одним столом. Интервьюер читает вопросы, через несколько минут начнется увлекательный разговор с прославленной четверкой. Февраль, 1987 г., Переделкино, дача Е. Евтушенко. Фото Д. Бальтерманца

Поэтическая известность в 60-е означала поклонение и обожание читателей. Но слава ждет Феликса на другом поприще, и все те люди, что взирали тогда с экрана на начинающего журналиста, потом стали героями его статей и книг, с некоторыми же его связала теплая дружба. Поэзия же подарит Феликсу одного из лучших друзей, о котором можно было бы мечтать, друга, что дважды спасет ему жизнь…

Однажды на пороге петушинской «районки» появился интеллигентный, энергичный 16-летний паренек. Ему, приехавшему в Петушки сдать экстерном школьные экзамены, впервые оказавшемуся без родителей в чужом городе, здесь нравилось все… И весна, и ручьи, и оглушительное пение птиц, и девушки с местной шпульной фабрики, по-свойски именуемые среди петушинцев «катушками»… Его, неравнодушного к девичьей красоте, привела в редакцию мечта устроить конкурс красоты – собрать всех молоденьких медицинских сестер в одном месте, чтобы выбрать самую красивую… Сделать это легально можно было только по серьезному поводу, к примеру, по заданию газеты для написания статьи о молодых медицинских кадрах.

В редакции среди крестьянского засола сотрудников в вышитых косоворотках он увидел молодого человека чуть старше двадцати экзотически-поэтической внешности: ослепительно-белая рубашка, аккуратный пиджак на ладной фигуре, яркие глаза под широкими бровями сверкали сквозь стильные очки, голову венчала шапка густых, черных как смоль волос. Письменный стол был засыпан газетными полосами, книгами, карандашами и записными книжками.

Они сразу понравились друг другу.

– Генрих, – представился юноша.

– Феликс, – с достоинством ответил сотрудник газеты.

Разговорились. Когда Феликс узнал, с какой идеей пришел предприимчивый старшеклассник, Генрих понравился ему еще больше. А когда гость прочитал свои стихи, Феликс прикипел сердцем к симпатичному пришельцу. Их дружбе вот уже более полувека…

Нынче Генрих Рабинович живет с семьей в Нью-Йорке, но регулярно прилетает в Москву. И каждый раз, встречаясь дома у четы Медведевых, старые друзья, как в былые годы, сидя на кухне, вспоминают свою счастливую петушинско-покровско-московскую молодость. Феликс организовал в Лавке писателей на Кузнецком мосту, где он проводит творческие встречи с литераторами, вечер в память талантливой писательницы родной сестры друга Евгении Берлиной.

На очередном заседании «Радуги» Феликс представил Генриха Рабиновича членам клуба, и молодой человек впервые оказался среди тех, с кем можно было говорить на одном языке. Люди были разные, писали разные стихи. Конечно, новые знакомые творчески были и похожи, и не похожи друг на друга. Кто-то звенел яркой рифмой, кто-то «плакался в жилетку», разочаровавшись в первых романтических приключениях, а кто-то уже успел «тиснуть» пару строф в районной газете… Правда, посетив несколько заседаний, Генрих со всей безаппеляционностью юности сделал вывод: «Графоманы! Только Феликс – поэт…»

В Финляндию? Только через ЗАГС

До памятной поездки в Болгарию у Феликса была некоторая «семейно-заграничная история».

Обновленная власть, позволяя юности «подурачиться», смотрела на многое сквозь пальцы. Поколение молодых идеалистов не казалось опасным. Правда, если проявляло себя в дозволенных рамках. Власти вели себя довольно разумно, отсекая только самых ярых бунтарей и «обрамляя» остальных. Словом, следовали известной мудрости – «не можешь справиться, возглавь». Вот и поехали в другие страны организованные молодежные группы с гитарами, стихами и песнями… Когда появилась возможность отправиться в Финляндию в составе делегации молодых поэтов, Феликса пригласил на разговор все тот же Николай Тимофеевич.

– Медведев, мы можем отправить тебя за рубеж в качестве члена молодежной делегации Владимирской области. Но сам понимаешь, нужна чистая биография…

– В каком смысле? – не понял в общем-то понятливый молодой человек, в интересах карьеры скрывавший иностранное происхождение своего венгерского отца и несколько комплексовавший по этому поводу.

– Как в каком? Ты жениться собираешься? – требовательно повысил голос первый секретарь.

Литературный клуб «Радуга». Все молоды, красивы, знамениты… на всю округу. В первом ряду черноволосый, в очках, – наш герой. Петушки, Владимирская область, 1965 г.

Не каждый может совхозного петуха в руках удержать! Молодой корреспондент газеты «Вперед». 1964 г.

Феликс с облегчением понял, что мадьярство, «растворенное в крови», пока не раскрыто и что речь идет о другом. Как раз в то время наш герой завел роман с одаренной юной поэтессой из своей студии – миловидной брюнеткой по имени Лариса. Кстати говоря, именно проворный Генрих, успевший за короткий срок оценить всю прекрасную половину Петушков, привел молодое дарование в студию «Радуга». Феликсу Лариса понравилась, и она не осталась равнодушной к несомненному мужскому шарму знаменитого на весь район, а то и область журналиста. Невольный сводник без особых переживаний отошел в сторону, благо сам не страдал от отсутствия девичьего внимания.

Лариса нравилась Феликсу, они общались уже полгода, но матримониальных планов он не строил, поэтому слишком прямой неделикатный вопрос начальства поставил его в тупик.

– Что молчишь? – нахмурился Николай Тимофеевич. – Будешь жениться или нет?

– А зачем? – удивленно спросил Феликс.

– Как зачем? Ты мне тут дурня не валяй! За границу едут люди с чистой анкетой. Едут, как положено, женатые, а ты тут со своей б…! – с пролетарской прямотой выругался он, имея в виду, что любая возлюбленная, не имеющая законных, проштампованных прав на возлюбленного, как минимум, непорядочная женщина.

– Лариса – чудесная девушка, талантливая поэтесса…

– Вот и женись! – настаивал оппонент.

– Мы еще не готовы, – попытался ускользнуть Феликс. Ему очень хотелось поехать, но менять волю-вольную на финские красоты он не собирался.

– Тогда мы не можем тебя рекомендовать для поездки в капиталистическую страну! – отрезал Николай Тимофеевич.

Журналист понял, что вожделенное турне останется только в снах, и покинул кабинет.

Правда, через год Феликса все-таки выпустили за границу в составе молодежной делегации Владимирской области. По иронии судьбы его первой иностранной державой, которую он посетил, стала Венгрия. По-прежнему скрывая мадьярские корни под исконно русской фамилией Медведев, Феликс попал в Будапешт. Ему очень хотелось увидеть отца… Тем более что от дяди Лаци, брата Банды, он узнал заветный телефон.

… И они встретились – Банды-Андрей Партош и Феликс Медведев, отец и сын. Два человека, разделенные годами, расстояниями, судьбами и фамилиями, но навсегда связанные одной горячей кровью. Отец показался сыну сдержанным, уставшим человеком. Он познакомил Феликса с дочерью Илоной, не подозревавшей ранее о существовании сводного брата. Не зная, чем порадовать когда-то брошенного им первенца, отец подарил ему колоду игральных карт с фривольными картинками и миниатюрную бутылочку вина. Оба презента Феликс хранит до сих пор. Правда первый спустя годы окажется символом почти двух десятилетий жизни известнейшего на всю страну журналиста-огоньковца. Мадьярские корни (а венгры считаются едва ли не самыми азартными людьми на свете) буквально выперли наружу в страшные ельцинские времена, когда по всей России открылись сотни и сотни игровых заведений. Впрочем, об этом ниже, в главе, посвященной этой драматической теме.

Отец рассказал Феликсу, что в 1956 году, когда в Будапеште начались волнения, находился на службе в советском посольстве. Разъяренная толпа пошла на штурм здания, олицетворявшего собой деспотию СССР. Пролилась кровь. Банды едва успел скинуть в унитаз свои награды, полученные от советского правительства. Это спасло ему жизнь. Тяжело раненного в голову, его сумели отправить самолетом в Москву. Пережив сложную операцию и долгое лечение, Банды Партош возвратился в Венгрию.

Оправдавший доверие партии, молодой журналист благополучно вернувшись из-за кордона, продолжил свою бурную деятельность уже в областной газете «Призыв». Казалось, впереди, как говорили в советские времена, – широкая дорога. Но не тут-то было. Пророчество ссыльного депутата Василия Шульгина вскоре сбудется.

В деревню, в глушь, в… Курган

Азартная смелость журналиста, граничащая порой с безрассудством, поражала коллег по цеху. 16 мая 1967 года наш герой умудрился попасть в зал заседаний Верховного Совета СССР, где проводился IV Всесоюзный cъезд Союза советских писателей. Проход организовал друг и наставник нашего героя глава Владимирской областной писательской организации Сергей Константинович Никитин. На cъезде тайно пошло по рукам письмо Александра Солженицына, размноженное до этого писателем в двухстах пятидесяти копиях. Это письмо-обращение, в котором автор выступал против «нетерпимого дальше угнетения, которому наша художественная литература из десятилетия в десятилетие подвергается со стороны цензуры», наделало много шума не только в писательской среде, но и в мировой прессе. К тому времени роман Солженицына «В круге первом» еще не издан, но уже конфискован органами госбезопасности, фамилия писателя – в «черном списке». Конечно, на Съезде письмо зачитано не было, зато вскоре его опубликовали в парижской газете «Monde», а потом растиражировали в эмигрантской прессе. «Антисоветчик», – шипят верноподданные литераторы. В Москве экземпляры письма изымают компетентные органы.

Конечно, со Съезда писателей Феликс вышел с обжигающим документом в портфеле, и запрещенная эпистола оказалась в столе у журналиста партийной газеты. Об этом пронюхал чей-то вездесущий нос и немедленно доложил в соответствующую инстанцию.

«Дело Медведева» попало в руки одного из высокопоставленных сотрудников областного КГБ. По логике, ему бы просто вызвать зарвавшегося журналиста «куда следует» и увешать, как новогоднюю елку шарами, обвинениями в клевете на советский строй, а равно в распространении указанной клеветы в письменной форме со всеми вытекающими последствиями. Но, на удачу Феликса, представитель госкомитета оказался поклонником поэтического таланта Ларисы. Он позвонил девушке и пригласил ее вместе с Феликсом на неформальный разговор в кафе. Во время неспешного монолога, любуясь производимым эффектом, он кратко обрисовал нерадужные перспективы, ожидающие возлюбленного Ларисы и посоветовал Феликсу поскорее ретироваться куда-нибудь подальше, желательно в другую область. При этом кагэбэшник как-то по-особенному поглядывал на молоденькую поэтессу, весьма привлекательную в своем волнении. Какие планы были на самом деле у «поклонника поэзии», неизвестно. Возможно, он полагал, что, спровадив конкурента за тридевять земель, сам будет выглядеть в глазах Ларисы благородным кабальеро-спасителем, а там – чем черт не шутит?..

1969 г. Корреспондент газеты «Советское Зауралье» отправился в командировку в город Шадринск, чтобы познакомиться с легендарным полеводом академиком Терентием Мальцевым. В той поездке его  сопровождал курганский радиожурналист и книжник Вячеслав Аванесов. И сегодня, спустя много лет, друзья частенько общаются по телефону и обсуждают разные  мировые, библиофильские и просто семейные проблемы

Но ангел-хранитель Феликса расстроил коварный план чекиста. Как раз в эти тревожные для нашего героя дни отец подруги получил повышение по службе – должность директора областного книготорга в далеком Зауралье. Узнав об этом, Лариса повеселела и тут же предложила возлюбленному:

– Поедем с нами в Курган! Начнем там новую жизнь!

– Как я с вами поеду? – резонно заметил Феликс. – Мы же не женаты.

– Но это же не проблема, распишемся! – улыбнулась девушка.

Феликс помедлил… и согласился. «Судьба играет человеком», – подумалось ему.

В Кургане тесть получил двухкомнатную квартиру, где и обосновались обе семьи. Вскоре Медведевых стало трое, причем двое из них носили имя Феликс. Лариса, обожавшая мужа, не представляла себе, что их сына могут звать как-то иначе. Счастливый отец не возражал – свое имя он очень любил.

«Советское Завралье»

Областная партийная газета «Советское Зауралье», с чьей-то легкой руки именуемая в народе «Советским Завральем», с удовольствием приняла под свое крыло перспективного репортера. Неугомонность, легкость на подъем, безусловный профессионализм быстро сделали Медведева звездой местной прессы.

Вячеслав Аванесов, курганский коллега и друг Феликса, рассказывал, что из любой, даже самой прозаической темы Феликс мог сотворить сногсшибательный материал. Однажды читатели были поражены публикацией о работе официантки, работающей в местном ресторане «Тобол». Труд официантки не считался престижным и достойным внимания прессы. Но только не для Феликса. Как-то за обедом он обратил внимание на симпатичную девушку, порхающую между столиками. Официантка так ловко управлялась c подносами, полными разносолов, что буквально заворожила журналиста, и он, не мешкая, отправился к директору ресторана, чтобы попросить об интервью с его подчиненной. Удивившись, тот вызвал официантку. Прямо в кабинете директора девушка с неожиданной легкостью и непринужденностью ответила на заданные вопросы.

«Опубликованный (кстати, не без труда!) очерк оказался изумительным по структуре, легко читался, – вспоминает Вячеслав. – В нем впервые для того времени было рассказано обо всех тонкостях работы официантки: о манере обслуживания, тяжелой физической нагрузке – ведь за смену приходится переносить на подносе сотни килограммов, даже… о чаевых». Материал обсуждала вся редакция, на летучке его и хвалили, и ругали, но главное – никто не остался равнодушным к интервью приезжего нувориша.

Энергии нашего героя хватало и на поездки по всему Зауралью, и на быстро ставшие популярными книжные аукционы, которые он проводил на сцене курганского Театра драмы. «Он знал все о великих поэтах и писателях, мог наизусть прочитать Гарсиа Лорку, рассказать о встречах с Павлом Антокольским, дать прочитать опубликованную на Западе биографию опального тогда Евгения Евтушенко, восторженно рассказать о поэтах «Серебряного века», – не скрывал Вячеслав своего восхищения талантами друга.

Курган запомнился Феликсу встречами с Гавриилом Илизаровым, прославившимся на весь мир хирургом-ортопедом. Гениальный доктор придумал уникальный аппарат, благодаря которому можно было удлинять конечности (чтобы написать правдивый материал, журналист напросился на операцию, но увидев воочию, как Илизаров долбит в операционной кость девушки-инвалида, потерял сознание), любимцем партии полеводом Терентием Мальцевым, поэтом, родившимся в кургане, Сергеем Васильевым – отцом актрисы Екатерины Васильевой.

Позже, вернувшись в Москву, Феликс продолжит поддерживать теплые отношения с людьми, скрасившими ему годы вынужденной «ссылки». Вячеслав Аванесов, приезжая в столицу, всегда останавливался у друга и с удовольствием посещал вместе с ним литературные вечера в Центральном доме литераторов, присутствовал на интервью Феликса с правнуком Пушкина Григорием Григорьевичем, мамой Владимира Высоцкого Ниной Максимовной, космонавтом Виталием Севастьяновым, писателем Анатолием Рыбаковым…

Интервью со сталинским министром – первой советской феминисткой

На втором году жизни в Кургане Феликс случайно узнал, что знаменитая и единственная женщина-министр сталинского правительства Мария Ковригина родом из Курганской области. Он загорелся желанием встретиться с ней, взять интервью. Информации о Марии Дмитриевне было крайне мало, Ковригина уехала из этих мест еще в 20-х годах, а знакомых и родственников найти не удалось. Феликс выправил себе командировку в Москву, в Институт усовершенствования врачей, что рядом с высоткой на Красной Пресне. Здесь и работала разжалованная Хрущевым бывшая командирша всего советского здравоохранения. Мария Дмитриевна не любила общаться с журналистами и отказалась от личной встречи, но пообещала ответить письменно на вопросы новоявленного земляка. Она сдержала слово, поставив свою подпись под каждой главкой необычного интервью. Эта деталь говорила Феликсу о многом – о скрупулезности, ответственности, внутренней организованности женщины, некогда облеченной властью.

Автограф знаменитого на весь мир курганского хирурга-ортопеда Гавриила Абрамовича Илизарова, спасшего здоровье и жизнь многим знаменитым современникам, от Дмитрия Шостаковича до Валерия Брумеля. Август, 1973 г.

Биография Марии Дмитриевны оказалась уникальной: школа-семилетка, рабфак, сразу третий курс медицинского института, работа в Наркомздраве СССР в должности заместителя наркома по вопросам охраны детей и женщин, 90 научных работ, высокий государственный пост, встречи и поездки по всему миру. С 1950 по 1953 год – министр здравоохранения РСФСР.

1 ноября 1955 года Мария Ковригина отменила запрет на аборты, действовавший с 1936 года. До этого аборты разрешались, но были платными – 50 рублей, то есть больше половины средней заработной платы. В период действия запрета спецкомитеты при домкомах и на работе следили за беременными сотрудницами, в подозрительных случаях докладывали «куда следует». Врачей, согласившихся провести операцию, отправляли в лагеря. Несчастные женщины ходили по бабкам и всяким «абортмахерам». Одна из ужасных ситуаций, связанных с «домашним» абортом, подробно описана в «Детях Арбата» Анатолия Рыбакова. При полном отсутствии медицинской и объективной информации на тему интимной жизни ситуация с запретом на аборты выглядела средневековой инквизицией, отличие разве что в том, что мучениц не сжигали заживо, хотя чем еще, как не публичной экзекуцией, можно назвать бесцеремонное и зверское вмешательство в личную жизнь людей, принародное обсуждение и осуждение, запрет на право распоряжаться собственным телом и собственной судьбой? Мария Ковригина, разом прекратившая эту позорную практику, спасла миллионы советских женщин.

Исключительно смелым шагом министра стало обнародование cтатистики о больных туберкулезом, в том числе среди осужденных, о погибших от лучевой болезни после ядерных испытаний. Такого своеволия Хрущев вынести не мог. Он хоть и побаивался своего министра, имевшего вес в мире, – Ковригина дружила с бельгийской королевой – но все равно лишил ее в 1959 году доступа к данным Госкомстата, а потом и вовсе снял с должности. Все эти потрясающие подробности Феликс узнал много позже, когда решил сделать Марию Ковригину героиней своей знаменитой книги «Мои Великие старухи».

То интервью курганского журналиста, конечно, получилось немного «комсомольским», с непременным «Ваши пожелания молодежи?», ведь на дворе стоял 1969 год.

– Что называется, каковы вопросы, таковы и ответы, – сокрушался позже Феликс. – Ведь и я, молодой журналист, и сталинский министр Мария Ковригина жили в одно время, в одну эпоху, пребывали – каждый по-своему – в сплошной «запретной зоне». Даже если бы я знал об одном из самых сильных ходов ее деятельности на посту министра здравоохранения великой атомной державы, я бы все равно об этом ее не спросил. А если бы спросил, она бы не ответила, а если бы ответила, в газете бы не напечатали.