Текст книги "Хлеб по водам"

– Какая славная комната, – заметил он. – Я так понимаю, семья у вас музыкальная.

– О нет, все мы по большей части просто слушатели, – возразил Стрэнд. – Только жену да еще сына можно назвать музыкантами.

– А моя мама играла мне на пианино, – сказал Хейзен и смешно взмахнул рукой. – Сто лет назад. Ваш сын играет на пианино?

– Нет, жена, – ответил Стрэнд. – Джимми играет на электрогитаре. Кантри-рок – кажется, именно так это называется.

– А пейзажи? – осведомился Хейзен. – Что-то мне не знакома рука художника.

– Тоже жена.

Хейзен кивнул, но ничего не сказал.

В гостиную вошли Элеонор и Кэролайн. Младшая сестра переоделась в чистые слаксы и свитер; лицо свежее, кожа блестела после душа – разве скажешь, что не далее как час назад она, можно считать, голыми руками одержала победу над тремя хулиганами, а потом истерически рыдала в объятиях сестры?.. С ракеткой она наконец рассталась. Девушка улыбалась и выглядела беззаботной, веселой и совсем молоденькой – снова на свои семнадцать лет.

– Ну, как наш пациент? – поинтересовалась она.

– Кое-как залатали, – сказал Хейзен. – Благодаря вашей матушке. А вы, мисс Кэролайн? Как вы себя чувствуете?

– О!.. – Кэролайн взмахнула руками. – Просто упоительно! Триумф, победа! В меня вселилась новая вера в свои силы. – Она хихикнула. – Хотя не уверена, что могла бы такое повторить. Впрочем, и сегодня я как-то не раздумывала. Просто времени не было.

– А как ты оказалась там одна? – спросил Стрэнд. – И куда девался тот мальчик, с которым ты играла?

– Но он живет в Ист-Сайде, – объяснила Кэролайн.

– А вы сможете пользоваться теперь этой ракеткой? – спросил Хейзен.

– Боюсь, что нет, – ответила девушка. – Немного погнулась. Лупить противников ею можно, а вот бить по мячу – вряд ли. – И она снова хихикнула.

– Скажите, а вы не испугались? – не отставал Хейзен.

– Только потом, когда все кончилось, – призналась Кэролайн. – Но ведь это же не в счет, правда?

Вошел Джимми и объявил:

– Велосипед заперт в подвале. Потом можете послать кого-нибудь за ним, мистер Хейзен. Да, доложу я вам, хороша машина. Просто шик!

– Утром пришлю за ним одного из своих секретарей, – сказал Хейзен. – Не думаю, что мне захочется воспользоваться велосипедом в ближайшие несколько дней. Разве что мисс Кэролайн согласится сопровождать меня в качестве телохранителя.

В дверях, грозно сверкая очами, возникла миссис Кертис.

– О Боже! – воскликнула Лесли. – Давайте наконец сядем за стол.

Стрэнд подошел помочь Хейзену подняться, но тот не обратил внимания на поданную ему руку, встал и твердой походкой зашагал вслед за Лесли в столовую.

– Какой красивый стол, – заметил Хейзен, когда все расселись и Лесли заняла место по правую руку от него. Слова он выговаривал немного невнятно, поскольку все еще прижимал к щеке полотенце со льдом. – Надеюсь, я не помешал какому-то важному семейному разговору?

– У нас есть правило, – начал Стрэнд, чувствуя, что к горлу подкатывает тошнота, до того он проголодался. – Самое важное, о чем мы говорим по пятницам на семейных обедах, – это о еде, и только о еде. – Конечно, это было неправдой, и сказал он так просто из вежливости. Не далее как в прошлую пятницу у них разгорелась бурная дискуссия на политические темы. Все кричали, а Элеонор сравнила взгляды отца с политикой Людовика XIV раннего периода. Надо сказать, все они получили огромное удовольствие от того вечера. Стрэнд взял бутылку кьянти.

– Вина? – спросил он.

– Благодарю, с удовольствием, – откликнулся Хейзен. – Только сейчас почувствовал страшную жажду.

– Наверное, от потери крови, – весело заметила Кэролайн.

– От страха, дорогая моя, – глядя на девушку, улыбнулся пострадавший. – От самого настоящего ужаса.

– А как вы считаете, чем сейчас занимаются те трое парней? – спросила Кэролайн и принялась за суп.

– Наверное, гадают, где можно украсть три теннисных ракетки. Нет, даже четыре, – сказал Хейзен и рассмеялся тихим крякающим смехом – болела челюсть. – И еще думают, где бы раздобыть такую девушку, которая помогла бы им осуществить очередной гнусный план.

Кэролайн громко захохотала:

– О, это им будет не так просто сделать!..

Стрэнд удивленно покачал головой. Подобная атмосфера, подумал он, царит, должно быть, в раздевалке футбольного клуба после трудной победы над противником.

Хейзен неловко ел суп, держа ложку в левой руке. Губы у него сильно распухли, но глаза оживились и, похоже, он искренне наслаждался.

– Чудесно, – пробормотал он, – просто великолепно. Мои комплименты повару.

– Это мама готовила, – сообщила Кэролайн. Сегодня она явно гордилась своей семьей, равно как и собой.

– У вас в семье сплошные таланты, – галантно заметил Хейзен. И обратился к Джимми: – А вы, молодой человек? Чем занимаетесь вы?

Джимми с вызовом оглядел присутствующих.

– Если верить моей сестре, то я позор семьи, – сказал он. – От меня одна головная боль и неприятности. Словом, шило в заднице.

– Джимми, – укоризненно заметила Лесли, – ну что за выражения!

Джимми ухмыльнулся:

– Ничего особенного. Обзывая меня, она просто выражает свою любовь. Она не всерьез. Правда, Элеонор?

– Это когда как, дорогой, – улыбнулась ему в ответ сестра.

Какое-то время Хейзен с любопытством взирал на Джимми, потом взглянул на Элеонор.

– Ну а вы, дорогая?

– Вкалываю как проклятая, делаю карьеру, – коротко отчиталась Элеонор. Вообще в этот вечер она была необычайно молчалива. И Стрэнд почувствовал, что ей, как и Джимми, по некой неведомой причине не нравится Хейзен. И подумал, что надо бы спросить детей, почему именно, после того как незваный гость уйдет.

Элеонор встала и помогла убрать тарелки из-под супа. Вошла миссис Кертис с главным блюдом и поставила его перед Лесли.

– Боюсь, суп – это все, что я могу пока себе позволить, – заметил Хейзен, увидев, что хозяйка потянулась за его тарелкой. – Хотя и выглядит, и пахнет чрезвычайно аппетитно. – И он отпил глоток вина.

– А какой сегодня день недели, а, мистер Хейзен? – спросил вдруг Джимми.

– Что это за вопрос такой? – Лесли подозрительно уставилась на сына.

– Просто хочу проверить, нет ли у него сотрясения мозга, – ответил Джимми. – Ведь если у него сотрясение, то надо лежать в темной комнате с закрытыми глазами.

– Сегодня пятница. – Хейзен криво улыбнулся. – Во всяком случае, пока еще вроде бы пятница. Может, мне и затруднительно сейчас жевать, но сотрясения мозга, уверен, нет. Благодарю за заботу.

Похоже, Джимми озабочен тем, как избавиться от Хейзена, а вовсе не состоянием его здоровья, подумал Стрэнд. Однако, взглянув на сына, увидел, что тот сидит, округлив глаза, – сама невинность и непосредственность.

– А вы, мистер Стрэнд, – не унимался Хейзен, – могу ли я поинтересоваться, кто вы по профессии?

Расследование, предшествующее судебным слушаниям, подумал Стрэнд. «Защитник должен знать все факты и подробности вашей жизни, чтобы вести ваше дело более эффективно». Нет, он мало похож на адвоката, тут же поправился Стрэнд, которого начал раздражать этот человек. Скорее – на генерала, инспектирующего войска. Генерала, который задает рядовым личные бытовые вопросы, чтобы доказать, что, несмотря на звезды на погонах, в душе он истинный демократ.

– Профессия… – Он откашлялся. – Сражаюсь с низменными и кровожадными инстинктами, присущими молодому поколению. – Стрэнд нарочно ответил неопределенно. Он решил, что Хейзен – весьма важная птица, скорее по манере держаться, а не по тому, что тот говорил. И что он отнесется к признанию его, Стрэнда, о том, что тот просто преподаватель в средней школе, примерно так же, как отец Лесли.

– Преподает в Ривер-Хай. – Похоже, Лесли уловила колебания мужа и произнесла эти слова с подкупающей простотой. – Заведует кафедрой истории.

– Ага!.. – Видно, на Хейзена это произвело благоприятное впечатление. – Знаете, в молодости я сам очень хотел стать учителем. Это куда благороднее, чем быть адвокатом, так я говорил отцу. Но он не разделял этого мнения. Так что пришлось получить диплом юриста. – Он грустно усмехнулся. – Все споры в доме моего отца заканчивались быстро.

– Зато у нас в доме спорам нет конца, – заметил Стрэнд. – Поверьте на слово.

– Что ж, это очень оживляет атмосферу. – Хейзен обернулся к Кэролайн. – Ну а вы, юная леди? Посещаете колледж?

Кэролайн засмеялась с набитым ртом.

– Если повезет, осенью поступлю. Через месяц оканчиваю среднюю школу. Хотя с моими отметками… – Она удрученно покачала головой.

– Так вы учитесь не в Ривер-Хай? – спросил Хейзен.

– О нет, это очень далеко. На другом конце города, – поспешно вставила Лесли.

– Папа говорит, там опасно. В ответ я всегда говорю ему: если не опасно для тебя, то и для меня тоже. – Девушка хихикнула. Вообще Кэролайн не отличалась особой смешливостью, просто в этот вечер на нее что-то нашло. Стрэнд решил, что сегодня дочери это простительно. – У нас состоялся всего один короткий спор. Я проиграла… после чего пришлось ходить в школу в десяти кварталах отсюда.

– Я, разумеется, читал обо всем таком, – сказал Хейзен. – О насилии и хулиганстве в школах, о том, как дети воруют друг у друга, об оружии и прочих подобных вещах. Но всегда воспринимал это с некоторой долей недоверия. Скажите, мистер Стрэнд, дела действительно… – Он умолк, не закончив фразы.

– Ну что вам сказать, – ответил Стрэнд, – на воскресную школу где-нибудь в Вермонте это мало похоже. Имеют место инциденты. Да, разные инциденты…

– И вы были… э-э… вовлечены? – подавшись вперед, спросил Хейзен. В голосе гостя звучал неподдельный интерес.

– Один или два раза, – сказал Стрэнд. – К примеру, в прошлом семестре один мальчик угрожал мне ножом. Обещал порезать, если я завалю его на экзамене. По сумме баллов он набирал всего тридцать два из ста возможных.

– И вы поставили ему хорошую оценку?

Стрэнд рассмеялся.

– Ну конечно! Раз уж он пошел на то, что угрожал учителю ножом, значит, она была очень ему нужна. Считаю, он ее заслужил. К тому же этот паренек не пытался украсть у меня велосипед.

Хейзен дотронулся до повязки на голове.

– Возможно, вы мудрее меня, – согласился он. – Скажите, работая среди всех этих злодеев, вы видите хотя бы проблеск какой-то надежды?

Стрэнд пожал плечами.

– Конечно. Хотя большинство из них обречены. Кончат плохо, причем случится это очень скоро. Но есть и другие. К примеру, учится у меня в старшем классе один пуэрториканец, мальчишка-недомерок, так он с раннего детства глотал книгу за книгой. Не далее как сегодня я прочел его работу. О Гражданской войне. И знаете, у него очень любопытная и оригинальная точка зрения на этот предмет…

– То есть? – спросил Хейзен. Похоже, он искренне заинтересовался.

– Ну, к примеру, он написал, что Гражданская война была большой ошибкой. – Заговорив о мальчике, Стрэнд тут же вспомнил круглое темное личико, всегда полуоткрытый рот, в котором сверкали белые зубы – то в радостной улыбке, то в дерзкой насмешке. – Он написал, что южанам надо было позволить идти своим путем. И что очень скоро они в любом случае дали бы свободу рабам, и, таким образом, были бы спасены миллионы жизней. Он считает, что Север и Юг были объединены искусственно, что Конфедерация являла собой довольно хлипкое образование и что все мы, и белые, и черные, лишь напрасно страдали целых сто лет. Эти взгляды, разумеется, расходятся с тем, чему его учили. И я буду вынужден предупредить его, что если он станет отвечать на вопросы перед советом попечителей таким же образом, то аттестата ему не видать.

– Ну и как, вы думаете, он отреагирует на это?

– Засмеется, и все. Ему плевать, пройдет он собеседование перед советом попечителей или нет. Ведь в колледж ему все равно не поступить. Единственное, что ему светит, – это работа мойщиком посуды или уборщиком улиц. Какая ему разница, что скажут члены совета попечителей?

– Прискорбно, не правда ли? – сказал Хейзен.

– Такова суровая правда жизни.

– А какую отметку вы поставили ему за это сочинение?

– «Отлично», – ответил Стрэнд.

– Вы, должно быть, не совсем обычный учитель…

– Это он не совсем обычный мальчик. А в другой работе он утверждал, что преподавание истории в школах есть не что иное, как полная ахинея. Любимое его словечко, «ахинея». Он написал, что причина и следствие во всех исторических процессах придуманы самими учеными-историками. Для того что было удобнее расфасовывать наше прошлое по аккуратным маленьким пакетикам в фальшивой обертке. Он вообще очень много читал, и по естественным наукам тоже, в частности по физике. Большой поклонник теории случайных событий… Полагаю, вы наслышаны о ней?

– Немного, – ответил Хейзен.

– По его мнению, все сводится к тому, что ничто в этой жизни не является или не являлось неизбежным. Всему виной чистая случайность – от столкновения частиц до процессов в политике и экономике. И совершенно не важно, где подобные «столкновения» происходят – в лабораторных пробирках или в дикой природе. Исходя из этой теории, считает он, промышленной революции никогда не случилось бы, если б на белый свет не родились десять человек. Второй мировой войны тоже не было бы, если бы Гитлера убили на фронте в семнадцатом году. Гражданской войны можно было бы избежать, если бы Линкольн решил продолжить карьеру юриста…

– Ну и какую же оценку вы поставили ему за это столь неортодоксальное философствование?

– «Отлично», – рассмеялся Стрэнд. – Возможно, потому, что его работа разительно отличалась от других. К тому же он довольно грамотен.

– А как вы считаете, он хотел бы поступить в колледж, если бы была такая возможность?

– Вряд ли. Как-то раз он признался мне по секрету, что и образование, на его взгляд, тоже полная ахинея. И хотя такие мальчики встречаются в нашей школе нечасто, именно благодаря им чувствуешь: дело того стоит.

– Понимаю, – кивнул Хейзен. На секунду он отнял холодный компресс от щеки, задумчиво и рассеянно оглядел его, снова прижал к лицу. – Много воды утекло с тех пор, как сам я учился. За это время, должно быть, многое изменилось. В самой системе образования, я имею в виду.

– А где вы получали образование? – спросил Стрэнд. Будучи главой семьи, он не мог позволить Хейзену все время задавать вопросы.

– Ну, как обычно, – небрежно ответил тот. – Йель, потом юридическое отделение Гарварда. Пошел по стопам моего уважаемого отца. Который, кстати говоря, и слыхом не слыхивал о теории случайных событий.

– Правящий класс, – вставил Джимми. – Колыбель правителей и политиканов. Могильщик Америки.

– Джимми! – одернула сына Лесли. – Не смей грубить и портить настроение людям.

– Возможно, Джимми прав куда больше, чем осознает, миссис Стрэнд, – заметил Хейзен.

А он, похоже, не столь уж уверен в себе, подумал Стрэнд. Да и вообще, если присмотреться, мало похож на человека, который хорошо спит по ночам. И дело тут вовсе не в повязке вокруг головы.

Раздался звонок в дверь, и Джимми пошел открывать.

– Наверное, доктор Принз, – сказала Лесли.

– Должно быть, он замечательный врач, – заметил Хейзен. – Визиты на дом в такой поздний час…

– Он мой старинный приятель, познакомились еще в колледже, – пояснил Стрэнд.

– У меня тоже есть несколько школьных друзей, которые стали врачами, – сказал Хейзен. – Но стоит захворать, и они либо приглашают к себе на прием, либо отправляют лечиться в больницу.

В комнату ворвался доктор Принз, худенький подвижный человечек в очках с толстыми стеклами и усталым взглядом. Он играл на скрипке – кстати, очень неплохо, – и раза три-четыре в год у них в доме устраивались музыкальные вечера, где он, Лесли и еще один врач-музыкант играли трио.

– Аллен, Лесли, привет, – сказал он. – Ну, что тут у вас на сей раз?

– На мистера Хейзена напали, – ответил Стрэнд. – Лесли оказала первую помощь.

– Нью-Йорк!.. – Доктор Принз издал нечто вроде неодобрительного фырканья. – Не могли бы вы пройти со мной в ванную, мистер Хейзен? Мне нужен яркий свет.

– Конечно, – ответил Хейзен.

Принз внимательно следил за тем, как Хейзен, поднявшись из-за стола, сделал несколько шагов по комнате. Увидев, что тот не шатается, одобрительно кивнул.

– Если вам нужна помощь… – начала было Лесли.

– Если понадобится, позову, – сказал Принз, бережно взял Хейзена под руку и вывел из комнаты.

– Надеюсь, Джерри не забыл захватить с собой обезболивающее, – встревожилась Лесли.

– Конечно, нет, – успокоил жену Стрэнд. – Я предупредил его по телефону. Сказал, что, возможно, придется наложить несколько швов.

– А он довольно храбрый, этот мистер Хейзен, – заметила Кэролайн. – Если б мне стали накладывать швы, я бы уже взвыла на всю квартиру.

– Может, ему просто не нравится звук собственного голоса, – съехидничал Джимми.

– Да тише вы! – шикнула на детей Лесли. – Он еще в ванную не успел зайти.

– Минимум сто тысяч долларов в год, – заметила Элеонор. – Видела таких у нас в конторе. Стоит попасть в эти сферы, и твой собственный голос кажется музыкой небес.

– Сколько бы он там ни зарабатывал и чем бы ни занимался, – заявил Стрэнд, – мне нравится, как держится этот человек.

– Вот что я вам скажу, – в очередной раз хихикнув, шепнула Кэролайн. – Одно мне нравится определенно: то, что я не лысая. Знаете, до сегодняшнего дня я просто не представляла, до чего украшают человека волосы.

– Да уж, ему здорово повезло, что ты оказалась под рукой, – сказал сестре Джимми. – Кстати, мог бы предложить тебе купить новую ракетку. Это как минимум.

– Все вы просто безнадежный народ, – вздохнула Лесли. – Нам одолжения не нужны. Ну что, подавать десерт?

Они уже допивали кофе, когда в гостиной появились Хейзен и доктор Принз. У Хейзена на голове красовалась новая повязка, похожая на тюрбан, левая щека была заклеена толстым белым пластырем. Он был бледен, и Стрэнд решил, что перевязка была не из легких. Тем не менее Хейзен улыбался – словно для того, чтобы убедить гостеприимных хозяев, что с ним все в полном порядке.

– Залатали, – объявил Принз. – По крайней мере на время. Предупреждаю: будет болеть голова. И скажите своему лечащему врачу, что неплохо было бы сделать рентген черепной коробки, прямо завтра. Убедитесь, что в доме есть запас аспирина. А на ночь обязательно примите снотворное. Одну таблетку. Вам это необходимо. И, – Принз мрачно усмехнулся, – не смотритесь утром в зеркало.

– Хотите чашечку кофе, Джерри? – спросила Лесли.

Принз покачал головой:

– Нет времени. Мой сердечник угодил в больницу, надо съездить и посмотреть, как он там.

– Кто-то из общих знакомых? – спросил Стрэнд.

– Нет. – Сквозь толстые стекла очков врач холодно взглянул на хозяина дома. – Но твой ровесник. Когда ты сам придешь на осмотр?

– В следующий раз, когда буду чувствовать себя абсолютно потрясающе, – рассмеялся Стрэнд. – Предпочитаю не знать о своих болячках – по крайней мере до тех пор, пока сам не догадаюсь, что и где не так.

– Ну, как хочешь, – буркнул Принз. – Я и без того слишком занят. Доброй ночи, господа.

Стрэнд проводил его до двери.

– Он как, в порядке, этот Хейзен?

– Ему чертовски повезло. – Принз надел черную фетровую шляпу с широкими полями, отчего сразу стал похож на раввина. – Он рассказал мне о Кэролайн. Идиот!.. Возможно, ей стоит поступить на службу в полицию. Присмотри за тем, чтобы девочка тоже приняла на ночь снотворное. И не выпускай на улицу сегодня. У нее в глазах какой-то нехороший огонек.

– Но она уверяет, что ничуть не пострадала.

– Физических повреждений вроде бы не наблюдается, – загадочно ответил доктор Принз. – И все же дай ей таблетку снотворного.

Стрэнд распахнул перед доктором дверь, и он отправился к своему больному-сердечнику. Которому было ровно столько же лет, сколько и ему, Стрэнду…

Затем он вернулся в гостиную и увидел, что Джимми наливает Хейзену неразбавленное виски. Бокал Хейзен держал твердо.

– Это поможет мне пережить ночь, – сказал он, обернувшись к Стрэнду. – Благодарю вас за то, что пригласили доктора Принза. У него очень умелые и ловкие руки.

– И сколько швов? – спросил Джимми.

– Пять или шесть, – беззаботно отмахнулся Хейзен. – Хороший врач. Сказал, что пришлет счет вам. Есть ручка? Давайте запишу вам свой адрес. Как только получите счет, можете выслать мне.

Джимми достал из кармана куртки ручку и клочок бумаги, Хейзен быстро написал несколько строк и протянул Стрэнду. Перед тем как сунуть записку в карман, Стрэнд успел заметить, что почерк у него твердый и разборчивый.

– Это прямо на углу Восемьдесят второй и Пятой авеню, – сказал Хейзен. – Точно напротив музея. Очень удобно. – Он допил виски и встал. Осторожно поставил пустой бокал на пепельницу, чтобы не оставить следа на скатерти. – Возможно, когда вы в следующий раз пойдете в музей, заодно заглянете навестить меня. Я должен отплатить за оказанное гостеприимство. А теперь мне пора. Я и без того доставил слишком много хлопот таким замечательным людям.

– Не думаю, что вас следует отпускать одного, – сказал Стрэнд. – Я вас провожу. Поймаем такси на углу.

– О, не стоит беспокоиться, право!..

– А у вас дома есть кто-нибудь, кто может за вами присмотреть? – озабоченно спросила Лесли. – Если нет, оставайтесь у нас. Джимми может поспать одну ночь на диване, ничего страшного…

– Я в полном порядке, – сказал Хейзен. Стрэнд заметил, что тот не ответил на вопрос, есть ли кто-нибудь у него дома. – Доктор Принз дал мне свой номер телефона, так, на всякий случай. Но уверен, это не понадобится.

– Я поеду на такси вместе с мистером Хейзеном, – предложила Элеонор. – Нам по пути. У меня свидание в Ист-Сайде.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Хейзен.

– И тем не менее я все же провожу вас. Убедиться, что вы благополучно сели в такси, – настаивал Стрэнд. – Не хотелось бы, чтоб вас кто-нибудь снова ударил по голове…

– Как скажете, – кивнул Хейзен. – Но уверяю, инвалидом я, слава Богу, себя не чувствую. – Элеонор пошла за сумочкой и пальто, а он с улыбкой обернулся к Кэролайн и сказал: – Доброй ночи, мисс Спасительница! – Затем поклонился Лесли, пожал ей руку. – Не буду снова говорить, насколько я благодарен… всем вам… Надеюсь, увидимся снова… при более… э-э… благоприятных обстоятельствах. – Он дотронулся до тюрбана на голове, затем мрачно взглянул на исполосованную ножом куртку. – Мой домоправитель просто в обморок упадет при виде всего этого.

Оказавшись на улице, Стрэнд, Хейзен и Элеонор двинулись по направлению к Сентрал-Парк-Вест. Учитель поймал на себе пристальный взгляд Хейзена.

– Мне кажется, мистер Стрэнд, – сказал тот, – я где-то видел вас прежде.

– Вряд ли, – возразил Стрэнд. – Не припоминаю, чтобы мы встречались.

– Я не сказал, что мы встречались. – В голосе Хейзена зазвучало легкое раздражение. – Я прекрасно помню всех людей, с которыми доводилось встречаться. Просто ваше лицо мне почему-то кажется очень знакомым.

Стрэнд покачал головой:

– Простите, ничем не могу помочь.

– Я не виню вас в том, что вы меня не узнали. – Хейзен усмехнулся. – Да меня и мать родная не узнала бы после всего того, что сегодня произошло. Ничего!.. – воскликнул он и пожал плечами. – Рано или поздно обязательно вспомню.

Какое-то время они шли в молчании. Потом вдруг Хейзен дотронулся до руки Стрэнда и как-то очень серьезно и проникновенно произнес:

– Должен сказать вам кое-что, чего, пожалуй, не следовало бы говорить. У вас прекрасная семья. Я страшно завидую, сэр. Завидую сверх всякой меры.

Он опустил руку, и они снова пошли в молчании. Вскоре оказались на углу улицы и увидели свободное такси. Тут Хейзен глубоко вздохнул и заметил:

– Какая чудесная выдалась ночь!.. И еще скажу одну очень странную вещь. Я наслаждался каждой минутой…

Стрэнд лежал в постели. Было тихо, темно. Лесли спала рядом, уткнувшись головой ему в плечо, ее длинные волосы слегка щекотали щеку и шею. С первого дня брака Стрэнд не уставал восхищаться красотой жены, ее телом и теми изысканными наслаждениями, которые оно могло доставить ему. И сегодня, занимаясь с ней любовью, он прошептал: «Я обожаю тебя!..» С годами бешеное желание, которое он постоянно испытывал к ней, переросло в страсть, тихо и постоянно тлевшую в теле и в сердце. Умиротворение, которое он ощущал теперь, лежа в тишине и прислушиваясь к ее тихому дыханию, прервется с наступлением утра. Уик-энд…

Стрэнд удовлетворенно вздохнул.

– Ты проснулся? – сонно прошептала Лесли.

– Только что.

– А что это вы с Элеонор имели в виду, когда говорили о Греции?

– Ах, это!.. – с трудом вспоминая, протянул Стрэнд. – Да она призналась, что собирается в отпуск в Грецию, на какой-то остров. С молодым человеком.

– Вон оно что, – пробормотала Лесли. – Наверное, это она и имела в виду, когда обещала объяснить все после.

– Наверное.

Помолчав, Лесли спросила:

– А она говорила, кто этот молодой человек?

– Нет. Сказала только, что он бывал на том острове и раньше. – Стрэнд замялся, потом все же добавил: – С другой девушкой.

– Он ей прямо так и сказал? – изумилась Лесли и даже немного отодвинулась от мужа.

– Да, он ей все рассказывает. Так она, во всяком случае, утверждает.

Лесли покачала головой.

– Скверный признак, – заметила она. – Особенно если девочка верит, что это именно так.

– Лично я не стал бы слишком переживать по этому поводу.

– А почему бы ей не привести его в дом, не познакомить с нами? – В голосе Лесли появилось легкое раздражение.

– Пока еще Элеонор в нем не совсем уверена, так она сказала.

Лесли снова умолкла. А потом, после паузы, спросила:

– А как ты думаешь, может, они сейчас тоже в постели… ну, как мы?

– Ну, уж не как мы, это точно.

– Знаешь, она меня немного пугает, – продолжала Лесли. – Слишком уверена в себе.

– Как Моцарт.

– Что? – Лесли удивилась.

– Разве ты забыла, что мистеру Кроувеллу не нравится в Моцарте?

– Ах, ну да! А я в ответ сказала, что конец Моцарта был трагичен.

– Наша Элеонор вполне в состоянии о себе позаботиться.

– Не знаю… Вечно норовит сделать все по-своему. И если вдруг, не дай Бог, конечно, случится что-то плохое… ну, я не знаю что… она может оказаться вовсе и не такой сильной, как думает. И тогда трудно сказать, как она себя поведет. Может, мне стоит произвести небольшую разведку, узнать, что он собой представляет, этот молодой человек?

– Я бы на твоем месте не стал этого делать.

– Почему нет?

– Ты можешь обнаружить нечто неприятное. То, что тебе не понравится. И будешь потом переживать.

Лесли вздохнула:

– Наверное, ты прав. Мы не можем служить вечной броней нашим детям. Можем быть только поддержкой.

Стрэнд рассмеялся:

– Ты так говоришь, точно дни и ночи напролет просиживаешь в моей библиотеке и читаешь.

– Да я вообще делаю много такого, о чем другие и не догадываются! – развеселилась Лесли. – Спать хочешь?

– Так, немножко…

– Тогда спокойной ночи, милый. – Она придвинулась поближе к нему. Но через несколько секунд заговорила снова: – А она вроде бы не слишком одобрила нашего незваного гостя, как тебе показалось?

– Да, не особенно.

– И Джимми тоже. Ты заметил?

– Да.

– Хотя, судя по манерам, он джентльмен с головы до пят.

– Может, именно поэтому дети и восприняли его едва ли не в штыки, – сказал Стрэнд. – Знаешь, истинное джентльменство выглядит в наши дни как-то подозрительно. Молодые люди склонны приравнивать его к лицемерию. Между прочим, Хейзен думает, что где-то видел меня прежде.

– А где именно?

– Он не мог вспомнить.

– А ты?

– Понятия не имею.

– А знаешь, что Джимми сказал про него, когда вы пошли ловить такси?

– Что?

– Что он выражается в точности как те люди, которых попересажали в тюрьму по уотергейтскому делу. Сказал, что у мистера Хейзена губчатый словарь. Уж не знаю, что он имел в виду.

– Ровно в половине случаев я и сам не понимаю, что имеет в виду Джимми, когда говорит со мной, – заметил Стрэнд.

– Но он все равно очень хороший мальчик! – с вызовом произнесла Лесли.

– Я же не сказал, что он плохой. Просто использует совсем другие, непонятные нам выражения.

– А тебе не кажется, что и наши родители испытывали то же самое, когда мы были в возрасте Джимми, а?

– Ну вот, снова завела свою песню о поколениях, мать… – шутливо поддразнил жену Стрэнд. – О том, как они приходят и уходят…

– Можешь смеяться надо мной, если хочешь. Однако… – Лесли не закончила фразы. – Ладно, как бы там ни было, вечер выдался довольно интересный.

– Знаешь, на улице Хейзен сказал, что наслаждался каждой его минутой.

– Бедняга… – пробормотала Лесли и поцеловала Стрэнда в шею. – Ладно, давай-ка спать.