Текст книги "Хлеб по водам"

Стрэнд сел на уголок большого дивана и следил за тем, как хозяйка достает лед из холодильника, – кухонька была отгорожена от комнаты раздвижными белыми дверями. Джудит была такая маленькая, что ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы достать с полки бутылку виски и два стакана. Стрэнд заметил, что бутылка наполовину пуста. И подумал: неужели Джудит Квинлен выпивает вечерами в одиночестве?

Она положила в стаканы кубики льда, налила виски, добавила воды из-под крана и поставила их на маленький поднос рядом с блюдечком с соленым миндалем. Потом опустила поднос на журнальный столик перед диваном, сказала: «Прошу вас» – и уселась рядом.

Они взяли стаканы. Джудит приподняла свой:

– Добро пожаловать в мой дом!

Виски показалось изумительным на вкус.

– Нет, вы только представьте себе, – улыбнулся Стрэнд. – Сидим и пьянствуем средь бела дня, да еще в понедельник. Прямой путь к разврату.

Оба весело расхохотались.

– А у вас очень славно, – заметил Стрэнд. – Так тихо, уютно и спокойно. И кажется, так далеко от… – Он умолк. Никак не удавалось подобрать слова, чтоб выразить, от чего именно далеко. И он добавил: – Просто далеко.

Джудит поставила свой стакан на столик.

– А теперь, – сказала она, – я собираюсь сделать то, что хотела сделать уже очень давно… – И она быстрым движением опустилась вдруг на колени, обняла и поцеловала его.

Совершенно потрясенный, Стрэнд сидел неподвижно и больше всего почему-то боялся, что из стакана, который он по-прежнему сжимал в руке, прольется виски. Но после первых нескольких секунд неловкости, чувствуя ее нежные, мягкие губы на своих, расслабился, откинулся назад, увлекая ее за собой, и больше не думал о виски. Обнял ее свободной рукой и поцеловал – крепко и страстно. Он чувствовал, как порхают ее пальцы, – возятся с пуговицами на его рубашке. Наконец ей удалось расстегнуть рубашку, и маленькая рука начала нежно ласкать и поглаживать кожу на груди, спускаясь все ниже и ниже. Нет, она просто поразительное существо, эта мисс Квинлен!.. Она принялась осыпать мелкими нежными поцелуями его щеку и еле слышно шепнула на ухо:

– Ты нужен мне! Нужен!..

Стрэнд откинулся еще больше, чувствуя на своем теле ее маленькие пальчики. Нежные и легкие, точно лепестки, они вдруг помогли ему понять, что импотенция в ту субботнюю ночь была лишь временным и чисто случайным явлением.

Внезапно Джудит прекратила свои ласки, вывернулась из его объятий, вскочила на ноги и встала перед ним. Волосы ее растрепались, она улыбалась, и еще в глазах ее было выражение, которого он никогда не замечал прежде. Они смотрели игриво и хитро. О, как же она хороша, подумал Стрэнд, в этом холодном свете, льющемся из огромного окна, как хороша и как желанна…

– Ну так что? – спросила Джудит. – Продолжение следует?

Он поднялся. И с удивлением отметил, что не расплескал виски.

– Это было прекрасно, – пробормотал он. – Неожиданно и прекрасно.

Она рассмеялась, ликующим, радостным смехом.

– Я не просила описаний, – сказала она. – Я спрашивала насчет дальнейших действий.

Он грустно покачал головой.

– Мне бы очень этого хотелось, – сказал он. – Но не могу. По крайней мере не сейчас.

Джудит помрачнела.

– Вы на меня обиделись, да?

– О Господи, нет, конечно! – воскликнул Стрэнд. – Напротив. Я польщен. Восхищен… Но не могу.

– Но вы будете об этом вспоминать? И думать? – Она опустила глаза, и ему вдруг стало больно – оттого, что он причинил боль ей.

– Ну конечно, буду, – ответил Стрэнд.

– Вы пришли сюда, чтобы хотя бы на время избавиться от проблем, – с низким печальным смешком заметила она. – И вот теперь я создала для вас новую проблему. Я неуклюжа и неловка, абсолютно бесталанна… в таких вещах… – Она подняла голову и смотрела ему прямо в глаза. – Но по крайней мере теперь вы знаете… Мы оба знаем.

– Да, – кивнул он.

Она подошла и застегнула ему рубашку. Он поцеловал ее в макушку.

– А сейчас, – попросила она, – давайте хотя бы допьем наше виски.

Стрэнд медленно брел к дому в сыром полумраке, испытывая самые противоречивые чувства. Он был одновременно доволен и сердит на себя, но не чувствовал себя проигравшим. Прежде с ним не случалось ничего подобного – уж во всяком случае, с момента вступления в брак. Он не считал, что нравится женщинам – за исключением жены, разумеется. И ее привязанность базировалась, как считал Стрэнд, прежде всего на интеллектуальных и моральных его качествах, а не физической привлекательности.

Хейзен спрашивал Стрэнда, верит ли он в десять заповедей, и он ответил, что верит. Но верить и соблюдать их – совсем не одно и то же. Пусть даже он и не совершал адюльтера, но время от времени всем телом жаждал жену ближнего своего, что было вполне естественно и неизбежно, хотя и противоречило сути проповеди, произнесенной с горы Синай. Наместник Бога на Земле обетованной, провозгласивший в пустыне кочующим племенам этот Закон, не мог предвидеть, во что он превратится тысячелетия спустя, в городах, населенных миллионами людей.

Он вспомнил, как Джудит это сказала: «А теперь я собираюсь сделать то, что хотела сделать уже очень давно». «Давно, – подумал он, – надо же!.. Мне пятьдесят, не так уж много времени осталось для этих занятий…» И, дойдя до угла, откуда начинался его квартал, едва не повернул назад. Но вдруг увидел Александра – тот стоял на своем обычном месте, привалившись спиной к дверям, – и понял, что управляющий тоже увидел его. Торопливо зашагал вперед, приблизился к дому.

– Добрый вечер, Александр. Что-то паршивая сегодня погодка, верно?

– Паршивая – не то слово, – проворчал облаченный в военный мундир Александр, не выпуская изо рта сигару.

Стрэнд отпер дверь в квартиру и услышал звуки фортепиано. Играла Лесли. Он остановился и какое-то время слушал. Играла она сонату Шуберта. Мрачная, тревожная музыка, под стать темному и дождливому дню. Он снял плащ и шляпу, аккуратно повесил на вешалку в прихожей. Потом вошел в гостиную.

– Добрый вечер, – сказал он.

Лесли резко оборвала игру, обернулась к нему, встала.

– Добрый вечер, – холодно отозвалась она. И не подошла, чтобы поцеловать. Продолжает дуться, подумал он. И однако, ритуал вечернего поцелуя свято соблюдался ими обоими с первого дня брака. Он подошел к ней – она по-прежнему стояла возле пианино, – наклонился и поцеловал в щеку.

– Ты сегодня поздно, – сказала Лесли. Втянула носом воздух. – И еще ты сегодня выпил.

– Да, заскочил по дороге в бар, – ответил Стрэнд. Не вся правда, но половина правды. И он выпалил это с такой легкостью… даже стыдно стало. – Промок и продрог. Один стаканчик виски. – Он пожал плечами. – Кэролайн дома?

– Нет. Пошла в библиотеку.

– Кто-нибудь звонил? – Стандартный набор фраз, он произносил их каждый вечер по возвращении домой. Вот только голос выдавал…

– Нет.

– Ладно. Не буду тебе мешать. Пойду…

– Ты мне не мешаешь. Я уже достаточно долго играла.

Вдруг зазвонил телефон.

– Я подойду. – Стрэнд обрадовался, что появился предлог выйти из комнаты.

Это был Хейзен.

– Простите, что покинул вас тогда в такой спешке, – сказал он. – Но дело было действительно очень срочное и требовало моего присутствия в Нью-Йорке. Надеюсь, все прошло нормально?

– Лучше и быть не могло, – ответил Стрэнд с вымученной сердечностью.

– Тут возникла одна проблема, – сказал Хейзен. – Сегодня днем мне на работу позвонили из полиции. Они считают, что задержали одного из нападавших. По крайней мере этот парнишка был и прежде замечен в подобных неблаговидных поступках. И они хотят, чтобы мы с Кэролайн зашли в двадцатый участок. Это неподалеку от вашего дома и…

– Я знаю, где находится двадцатый участок.

– Завтра в девять утра, с тем чтобы попытаться опознать его. Как вы считаете, Кэролайн не будет против? – В голосе Хейзена звучала неподдельная озабоченность. – Нет, разумеется, если она не захочет пойти, никто не может ее заставить. Но одно-единственное опознание не сможет оказать сколько-нибудь решающего воздействия на судебный процесс и…

– Кэролайн нет дома, – сказал Стрэнд. – Поговорю с ней, когда вернется.

– Прекрасно, – заметил Хейзен. – Лично мне доставит огромное удовольствие, если этого негодяя упекут за решетку хотя бы на несколько месяцев. Хотя с другой стороны, зная, что представляют собой современные суды, надежды на это мало. Вы могли бы перезвонить мне в офис? Сегодня я работаю допоздна. Да, кстати, я уже переговорил с моим знакомым из Траскотта, и он обещал помочь. Он может устроить Кэролайн встречу с бывшим питомцем колледжа, который работает в Нью-Йорке и занят отбором перспективных студентов.

– О Господи, неужели вам больше нечего было делать утром в понедельник?

– Это заняло всего пять минут.

Стрэнд вернулся в гостиную и увидел, что Лесли стоит у окна и смотрит на улицу, где продолжал хлестать дождь.

– Звонил Хейзен, – сказал он. – Полиция считает, что арестовала одного из нападавших. Просили Кэролайн и Хейзена зайти завтра утром в участок для опознания.

– Что ты ему ответил? – спросила Лесли, по-прежнему не отрывая взгляда от окна.

– Что спрошу Кэролайн, а потом перезвоню ему. Мне не очень нравится эта идея. Что Кэролайн должна впутываться в нечто подобное.

Лесли кивнула:

– Мне тоже. Вполне возможно, она до сих пор очень остро переживает случившееся.

– Лесли, дорогая, присядь, пожалуйста, – мягко произнес Стрэнд. – Хочу рассказать тебе кое-что. То, о чем не хотел говорить прошлой ночью.

Она медленно отошла от окна и села, не сводя глаз с мужа.

– Это произошло после того, как Кэролайн с Хейзеном играли в теннис, – начал Стрэнд. – Мы с ним вместе пошли к дому… – И он рассказал жене все: о предложении Хейзена отправить Кэролайн учиться в колледж, о возможности получить специальную спортивную стипендию, а в заключение со всеми подробностями пересказал их разговор с Элеонор.

Лесли слушала молча, сложив руки на коленях, на лице ее не отражалось никаких эмоций. А когда Стрэнд закончил, заметила:

– Знаешь, Элеонор права. Кэролайн действительно считает себя не слишком привлекательной. Да она просто ненавидит себя за свой нос. И поэтому так болезненно застенчива. Причем старается скрыть это от нас. Она начала скрывать это, еще когда была совсем ребенком.

– Так ты знала?! – недоверчиво воскликнул Стрэнд. – Знала все это время и ничего мне не говорила?

Лесли дотронулась до его руки.

– Что бы это изменило? – произнесла она нежно, даже с любовью. – Разве мало у тебя было других хлопот и неприятностей?

– Знаешь, я чувствую себя полным идиотом, – признался Стрэнд.

– Никакой ты не идиот. Просто иногда не слишком наблюдателен, вот и все. Особенно в том, что касается наших детей. Вопрос в другом. Что мы должны теперь делать, как лучше поступить? – Она улыбнулась. – Ты заметил – я сказала «мы»?

– Хейзен просит у нас разрешения самому переговорить с Кэролайн.

– Змей-искуситель! Хочет завлечь ее рассказами о чудном западном климате, о том, что там вечно сияет солнце. – Лесли снова улыбнулась. – А с другой стороны, почему бы нет? Немного солнышка никому не повредит.

– Но учиться на ветеринара, Боже ты мой! Откуда только могла возникнуть такая идея?

– Понятия не имею, – сказала Лесли. – Возможно, она прочитала книгу этого англичанина… «Все создания, большие и маленькие»?.. И решила, что это интересная профессия, что она дает возможность встречаться с самыми разными людьми, много бывать на свежем воздухе. Если девочка окончательно сделала выбор, то я не собираюсь ей мешать.

– Но почему она не поделилась с нами? – В голосе Стрэнда звучало искреннее огорчение.

– Может, просто ждала удобного момента. Девочки рано становятся скрытными. И далеко не всем делятся с родителями.

– Так ты позволишь ей уехать и жить вдали от нас?

Лесли кивнула.

– Что ж, – заметил Стрэнд, – возможно, завтра утром они встретятся в полицейском участке. Там и смогут поговорить. Идеальное место для искушения.

Лесли встала, подошла к мужу, наклонилась и поцеловала в лоб. А потом провела рукой по его волосам.

– Тебе пора постричься, – сказала она.

Когда незадолго до обеда вернулась Кэролайн, Стрэнд рассказал ей о звонке Хейзена. Лесли была в гостиной, давала урок полицейскому, и отец с дочерью прошли на кухню, чтобы не слышать бряцающих аккордов, которые представитель закона выбивал из несчастного инструмента.

– Мистер Хейзен сказал, что пойдет завтра в полицейский участок. А тебе просил передать, что, если ты не захочешь прийти, заставить тебя они никак не могут.

Кэролайн помрачнела и провела рукой по коротко остриженным волосам. Стрэнд от души надеялся, что она откажется. Но после паузы девочка сказала:

– Я пойду.

– Ты уверена, что это необходимо?

– Уверена. Этих ребят не должно быть на улице. И я никогда не забуду, какими они были тогда… Стая диких зверей… они рычали, хватали, норовили ударить, убить… Очень хотелось бы надеяться, что арестовали того, кого надо.

– Ладно, – вздохнул Стрэнд. – Мы с мамой тоже пойдем.

– Это еще зачем? Я не ребенок.

– Я сказал, мы идем с тобой.

Она вздохнула и направилась было к двери, но Стрэнд добавил:

– Погоди, присядь на минутку, Кэролайн. Хочу поговорить с тобой еще кое о чем.

Дочь окинула его подозрительным взглядом, однако повиновалась и уселась за стол. Стрэнд сел напротив.

– Из разговора с мистером Хейзеном я понял, – начал он, – что вы с ним обсуждали возможность твоего поступления в колледж где-то на Западе.

– Вон оно что, – пробормотала Кэролайн. – Значит, он тебе рассказал. – Голос ее звучал немного виновато.

– Да.

– Я же не говорила, что поеду… – Кэролайн помолчала. – Просто сказала, что хотела бы поехать, если бы были нормальные отметки. И еще сказала, что они-то как раз у меня не нормальные.

– Но он утверждает, будто у тебя есть шанс попасть туда и с этими отметками.

– Правда? – удивилась Кэролайн. – А мне он ничего такого не говорил.

– Сначала хотел обсудить это со мной.

– Ну и что еще он сказал? – Теперь голос девочки звучал устало.

– Что ты хочешь поступить в сельскохозяйственный колледж и учиться на ветеринара.

– А это что, преступление? – враждебно спросила она.

– Ну конечно, нет, – поспешил успокоить дочь Стрэнд. – Просто нам с мамой хотелось бы знать, почему ты выбрала именно эту профессию и почему ничего не говорила нам раньше.

– Потому что раньше еще не знала. Не была твердо уверена. А потом боялась, что вы будете смеяться надо мной. Обзывать сентиментальной маленькой девчонкой. Ладно, теперь, когда все стало известно, смейтесь на здоровье! – добавила она.

– Никто не собирается смеяться над тобой, Кэролайн, – мягко заметил Стрэнд.

– Да и вообще эти разговоры просто не имеют смысла. – Она отмахнулась. – Сказки для молодых дураков. На все нужны деньги, много денег. Да, мы живем дружно, любим друг друга, и это наше богатство. Но когда речь заходит о настоящих материальных благах, о реальном богатстве… – Она пожала плечами. – Я же не слепая, папа. Ну скажи, когда ты последний раз покупал себе новый костюм?

– Это мы обсудим чуть позже, – ответил Стрэнд. – А сейчас мне очень бы хотелось знать причины, по которым ты выбрала именно эту специальность. Что вообще ты знаешь о животных?

– Почти ничего. Нет, кое-что все-таки знаю. То, что они страдают и заслуживают лучшей участи. И что плохого в том, если человек хочет посвятить свою жизнь тому, чтобы сделать этот жестокий мир хотя бы чуточку добрее? – Голос ее звенел от еле сдерживаемого гнева.

– Ничего плохого я в этом не вижу, – ответил Стрэнд. – Напротив, считаю достойным восхищения. Но ведь люди тоже страдают, Кэролайн. Однако ты почему-то не хочешь стать врачом.

– Да, я не хочу быть ни врачом, ни политиком, ни генералом, ни социальным работником. И знаешь почему? Потому что не гожусь для этого. Вот Элеонор – она совсем другая. Она может стать кем угодно, добиться чего угодно. А я не могу. Может, я и глупа и много чего не знаю, зато хорошо знаю себя. Люди меня пугают, я чувствую себя неуклюжей, начинаю молоть какую-то ерунду и знаю, что они насмехаются надо мной у меня за спиной.

Бедная, бедная милая моя девочка, с горечью подумал Стрэнд.

– Животные куда лучше, – возбужденно продолжала Кэролайн. – Они не умеют говорить. По крайней мере мы не понимаем того, что они говорят. И мне нечего их бояться или смущаться… – Она была готова заплакать.

Стрэнд перегнулся через стол и нежно похлопал девочку по руке.

– Все в порядке, не расстраивайся, – сказал он. – Теперь я знаю, что ты думаешь и чувствуешь, но только прошу, не принимай все слишком близко к сердцу. Уверен, когда повзрослеешь, твоя самооценка повысится.

– Если я и дальше останусь в этом городе, где день и ночь приходится сражаться за то, чтобы как-то соответствовать всем этим умникам вокруг, я просто больше не выдержу!.. – Теперь она рыдала уже во весь голос.

– Ну а если я скажу тебе, – начал Стрэнд, – что ты меня убедила? И теперь я считаю, что действительно будет лучше, если ты поступишь в этот колледж?.. – Он сделал паузу. – И что мы уж как-нибудь постараемся отыскать способ отправить тебя туда, каких бы материальных затрат это ни потребовало?

Кэролайн недоверчиво воззрилась на него:

– Хочешь сказать, что вы с мамой будете работать дни и ночи напролет, лишь бы отправить меня в Аризону?

– Нет, таких крайних мер не предполагается, – рассмеялся Стрэнд. – Просто мистер Хейзен подал одну идею…

– Надеюсь, ты не собираешься просить денег у него в долг? Лично я бы не стала…

– Да нет, – перебил ее Стрэнд. А затем рассказал ей о плане Хейзена, связанном с получением стипендии. Кэролайн слушала отца, широко раскрыв глаза от изумления.

– Кстати, он уже переговорил со своим другом из того колледжа, – добавил Стрэнд, – и тот может организовать тебе встречу с человеком, набирающим команду. Он живет здесь, в Нью-Йорке. Если ты действительно серьезно настроена, советую тебе встретиться с ним. Он оценит, на что ты способна.

– Я настроена серьезно, – пробормотала она. – Ты даже не знаешь, насколько серьезно, папа!..

– Тогда я поговорю с учителем физкультуры в твоей школе. Возможно, он согласится немного потренировать тебя.

– Вот это класс! – воскликнула Кэролайн, недоверчиво покачав головой. – Пробегусь разок наперегонки с девчонками, которым нужна неделя, чтоб обежать квартал, – и какая-то дурацкая школа оплатит мое обучение за целых четыре года?.. Знаешь, папа, мне кажется, этот мистер Хейзен просто пошутил.

– Он не из шутников, – возразил Стрэнд. – И с кем ты там будешь соревноваться в беге, совершенно не важно. Главное – какое время ты покажешь. – Стрэнд поднялся. – Да, кстати, находится эта школа в Аризоне, Траскотт. Мистер Хейзен сказал, что там очень сильная сельскохозяйственная кафедра. И если ты действительно хочешь попытаться, мы с мамой сделаем все, чтобы помочь тебе. Ну а если не получится, будем искать какой-нибудь другой вариант.

Кэролайн задумчиво затеребила нос.

– Аризона… – протянула она. – Звучит соблазнительно. Нет, правда! Да я побегу изо всех сил!..

– Можешь поговорить об этом с мистером Хейзеном, – заключил Стрэнд, выходя из кухни. – Завтра утром, после той процедуры в полицейском участке.

Но назавтра утром Кэролайн не удалось поговорить с мистером Хейзеном. Потому что после того, как девочка указала на молоденького парнишку с незажившими шрамами на лбу и переносице и очень спокойно сказала: «Да, я уверена, это тот самый, он был с ножом», – она тут же начала дико кричать, закрыла ладонями глаза, согнулась и сидела, раскачиваясь из стороны в сторону. И продолжала кричать, когда Стрэнд, подхватив дочь на руки, вынес из полицейского участка, а за ним бежали встревоженные Лесли и Хейзен. На улице ждал в «мерседесе» Конрой, и они отвезли Кэролайн прямиком к доктору Принзу. Тот сразу же сделал ей укол, и минуту спустя Кэролайн лежала на кушетке, молча, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами.

Еще два дня она пробыла дома, в школу на занятия не ходила. Почти все время сидела у себя, притихшая и рассеянная, а комната была буквально завалена цветами и коробками с шоколадными конфетами, которые присылал ей Хейзен. Адвокат звонил им по два-три раза на дню, справляясь о ее здоровье. Во время одного из таких разговоров он сообщил, что его друг из Траскотта уже договорился с кем-то в Нью-Йорке и что эти люди готовы посмотреть Кэролайн, когда она почувствует, что в силах им показаться. Сам Хейзен тоже очень хотел повидать Кэролайн, но проявил полное понимание, когда Лесли сказала, что девочку хотя бы на время лучше оставить в покое.

В четверг утром, когда Стрэнд завтракал, в кухню вошла Кэролайн, одетая для выхода. Она мурлыкала какую-то мелодию, на щеки вернулся румянец. Она сообщила отцу, что собирается в школу.

– А ты уверена, что чувствуешь себя нормально? – спросил Стрэнд. – Всего два дня прошло. Со школой можно и подождать, хотя бы до понедельника.

Кэролайн покачала головой.

– Просто надоело торчать дома. Не беспокойся, папа, я пришла в себя. Не знаю, что на меня тогда нашло в полицейском участке… Увидела этот ужасный шрам на голове того парня и поняла, что это сделала я. А он был такой молоденький и выглядел как испуганный ребенок. И смотрел на меня так странно, вид у него был совершенно растерянный, точно никак не мог понять, для чего я здесь и что собираюсь с ним сделать. А потом этот детектив схватил его за руку, так грубо, и увел. И засадил за решетку – только потому, что какая-то глупая маленькая белая девчонка указала на него… Я так растерялась, папа, – призналась она, сдерживая слезы, – так испугалась, что стала кричать.

– А ты не думай об этом. Постарайся выбросить из головы. Ты сделала то, что должна была сделать. Теперь забудь.

Кэролайн кивнула:

– Постараюсь. Но я никогда не пойду больше в тот парк, ни за что! Точно тебе говорю.

Пока она пила сок и варила себе яйца на завтрак, Стрэнд пошел в спальню и разбудил жену. И спросил: как она считает, можно ли выпускать Кэролайн из дома?

– Знаешь, похоже, она пережила это, – ответила Лесли после минутной паузы. – Или притворяется, что это так. Самое лучшее, что мы можем сделать в данной ситуации, – это позволить ей вести себя и действовать как прежде.

Тем не менее Лесли быстро оделась и под предлогом, что нужно сделать кое-какие покупки, проводила Кэролайн до школы. А перед тем как уйти, сообщила Стрэнду, что собирается пригласить Хейзена на обед. Она была уверена, что он примет ее приглашение. И оказалась права. Он его принял. Сразу же и с огромным удовольствием.

– У меня такое впечатление, что он каждый вечер обедает в полном одиночестве, – сказала Лесли Стрэнду, когда тот вернулся домой днем, после работы.

– Забавно, – заметил Стрэнд, – но у меня в ту первую ночь возникло точно такое же ощущение.

– И еще я сказала ему, – добавила Лесли, – что мы будем очень благодарны, если удастся устроить Кэролайн в эту школу.

– Ну а он что?

– Сказал, что ему бы очень хотелось, чтобы все молодые люди четко знали, какое именно образование стремятся получить. И чтобы все были такими же целеустремленными, как наша Кэролайн.

– Ему бы следовало стать деканом.

– Думаю, работа адвоката оплачивается куда лучше, – возразила Лесли.

Хейзен пришел к ним вечером и принес подарок: спортивную сумку, в которой лежали тренировочный костюм и пара беговых кроссовок. Кэролайн залилась краской от радости и смущения.

– Да я буду как птица летать в таком прикиде.

– Только предупредите меня за неделю, – сказал Хейзен, – как только поймете, что готовы. А уж я прослежу за тем, чтобы все было организовано должным образом. Полагаю, для начала вам надо немного потренироваться. А заодно и кроссовки разносить.

Во время обеда все они тщательно избегали даже упоминания о том, что произошло в полицейском участке. Говорил в основном Хейзен. Он поведал о том, как проводил в детстве лето в Ист-Хэмптоне – о замечательных теннисных турнирах, которые проходили тогда на травяных кортах. И лучшие игроки были рады приехать туда просто для удовольствия, которое доставлял им теннис, а также ради интереснейших вечеринок. Размещали их в домах членов клуба. Впервые за все время адвокат заговорил о своей семье, и Стрэнд узнал, что у него был младший брат, изучавший философию в Стэнфордском университете, и сестра, которая вышла замуж за нефтяного магната из Далласа; у нее был даже собственный самолет. Правда, ни о жене, ни о детях он не упомянул. Но был раскован и весел, как человек, которому на протяжении жизни довелось провести немало одиноких вечеров. Хейзен даже позволил себе пошутить.

– Когда отец умер, – рассказал он, – мне в наследство, помимо всего прочего, досталась его секретарша. Грозная дама по имени мисс Гудсон. Как-то раз она зашла в кабинет, а я как раз в этот момент раскуривал трубку – одна из многих привычек, которую унаследовал от него, не говоря об адвокатской практике. Она строго взглянула на меня и сказала: «Позвольте заметить, мистер Хейзен, вы очень напоминаете мне отца». Ну и, естественно, я, будучи тогда человеком совсем молодым, чрезвычайно возгордился этим сравнением. Ведь мой отец был одним из самых известных адвокатов в стране, блестяще проявил себя на государственной службе, работая в нескольких комитетах и являясь президентом нью-йоркской коллегии адвокатов. «И чем же именно я напомнил вам отца, мисс Гудсон?» – несколько заинтригованный, спросил я. «Да тем, что бросаете горящие спички в корзину для бумаг, ну в точности как он. А от этого может начаться пожар». – И Хейзен рассмеялся, а за ним и все остальные. К этому времени они уже перешли к десерту, и Хейзен с удовлетворенным вздохом отложил ложку. – Изумительно вкусно! – заключил он. И обернулся к Кэролайн. – Боюсь, моя дорогая, в Аризоне вас так вкусно кормить не будут.

– Если я еще попаду в эту Аризону.

– Если парень с секундомером окажется честным, вы обязательно туда попадете, просто уверен в этом, – сказал Хейзен. – И совершенно не обязательно отказываться от тенниса. У вас будет время и для того, и для другого. Смею надеяться, вы больше не будете играть в парке?

– Никогда, – твердо ответила Кэролайн.

– В таком случае придется организовать что-то другое, верно? – сказал Хейзен, прихлебывая кофе. – Я являюсь членом теннисного клуба, что на Восточной Пятьдесят восьмой. Вы не против того, чтобы сыграть там в паре со мной, ну, скажем, в субботу утром?

– О, это было бы здорово, – с энтузиазмом отозвалась Кэролайн.

– Я вас представлю, – продолжал Хейзен. – Там есть несколько вполне достойных вас игроков. И вы сможете приходить играть туда когда угодно. В качестве моей гостьи.

– Разве вы не собираетесь на остров на уик-энд? – спросил Стрэнд. Его начали настораживать эти бесконечные выражения благодарности, сыпавшиеся как из рога изобилия.

– В ближайший уик-энд – нет, – ответил адвокат. – У меня назначена встреча в городе в субботу вечером.

– Боюсь, вы слишком много работаете, мистер Хейзен, – заметила Лесли.

– Прошу вас, зовите меня просто Рассел, – попросил Хейзен. – Думаю, нам уже давно пора обращаться друг к другу по имени, не так ли, Лесли?

– Да, конечно.

– Благодарю вас. Работа… – Он помолчал. – Но ведь это мое единственное развлечение и удовольствие. Не представляю, что бы со мной стало, если бы я вдруг перестал работать. Вообще я планирую умереть до выхода на пенсию. Если получится, конечно… – Он тихо усмехнулся. – Как бы там ни было, пока что в нашей фирме я старший, так что вряд ли партнеры осмелятся вышвырнуть меня на улицу, пусть я даже окончательно свихнусь. Что ж, – Хейзен поднялся, – мне пора. Перед сном меня ждет скучнейшее чтение, надо просмотреть кое-какие материалы. Благодарю за совершенно замечательный вечер. Спокойной ночи, Кэролайн, Лесли… – Он замялся. – Спокойной ночи, Аллен.

– Я провожу вас до двери, – ответил Стрэнд. И, откашлявшись, добавил: – Рассел… – Уже в прихожей, куда доносилось бряканье тарелок с кухни, где Лесли и Кэролайн мыли посуду, Стрэнд сказал: – Кстати, тут на днях ко мне заходил этот мальчик, Ромеро. Сказал, что заинтересован. И я посоветовал ему написать вам письмо. Чтобы уберечь вас от прямого контакта.

Хейзен рассмеялся:

– Он что, такой ужасный?

– Не то слово.

– Хорошо, буду ждать письма. – Хейзен пристально взглянул на хозяина дома. – Вы не сожалеете о решении относительно Кэролайн?

– Пока что нет.

– И не пожалеете, – уверил его Хейзен. – Гарантирую. Кстати, в эту субботу «Янки» играют с «Бостоном». Не желаете пойти, если, конечно, погода будет нормальная?

– Почему бы нет? С удовольствием.

– Вот и прекрасно. Тогда позвоню вам в субботу утром, сразу после того, как представлю Кэролайн в клубе.

Мужчины обменялись рукопожатием, и Хейзен вышел на улицу.