Текст книги "Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны (1914–1920)"

В современной немецкой историографии преобладает мнение о том, что панисламизм не был разработан в довоенное время в качестве военной стратегии Германии против коалиции противников, и что такое решение было принято спонтанно после развала плана Шлиффена[27]27
  План Шлиффена – стратегический план, разработанный в Германской империи с целью достижения максимально быстрой победы в Первой мировой войне. Его автором являлся начальник Генерального штаба Альфред Шлиффен. После отставки А. Шлиффена в 1906 г. этот план переработал его преемник Хельмут фон Мольтке. См. подробнее: Ehlert, H.; Epkenhans, M.; Groß, G. (Hg.): Der Schlieffenplan. Analysen und Dokumente. Paderborn 2006; Ritter, G.: Der Schlieffenplan. Kritik eines Mythos. Mit erstmaliger Veröffentlichung der Texte und 6 Kartenskizzen. München 1956. Zuber, T.: Inventing the Schlieffen Plan. German War Planning 1871–1914. Oxford 2002.


[Закрыть], как реакция на начало затяжной позиционной войны на Западном фронте[28]28
  Müller, H. L.: Islam, Ǧihād («Heiliger Krieg») und Deutsches Reich. Ein Nachspiel zur wilhelminischen Weltpolitik im Maghreb 1914–1918. Frankfurt am Main; Bern; New York; Paris 1991; Oberhaus. S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 134.


[Закрыть]. Хотя известно, что руководитель германской военной миссии в Турции генерал фон дер Гольц ещё в 1899 г. заявлял о возможном германо-турецком союзе в будущей войне, и идея «революционизации» исламского мира была к началу войны уже не новостью[29]29
  Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 90.


[Закрыть].

Однако следует отметить, что вплоть до июля 1914 г. в правящих кругах Германии не было единого мнения относительно союза с Турцией. Руководитель Генерального штаба Хельмут фон Мольтке, например, считал, что Османская империя «в обозримом будущем» не способна стать союзницей Германии. «Турция в военном отношении – это нуль!» – заявлял он безапелляционно в марте 1914 г.[30]30
  Цит. по: Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 108.


[Закрыть]

Такого же мнения придерживались глава Немецкой военной миссии в Османской империи Лиман фон Сандерс и германский посол в Стамбуле Ханс фон Вангенхайм. Они считали, что турецкая внешняя политика очень переменчива и не имеет чётких ориентиров. Фон Вангенхайм ещё 18 июля 1914 г. отмечал: «Вне всякого сомнения, Турция сегодня не готова к союзническим отношениям. Для своих союзников она только создаст дополнительные трудности, и не сможет дать при этом ни малейшего преимущества. Политика Тройственного союза должна быть построена таким образом, что если Турция по истечении лет действительно станет фактором власти, не упустить из рук нити управления»[31]31
  Цит. по: Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 107.


[Закрыть]. Вангенхайм так оценивал военный потенциал Османской империи: «Если ранее мы говорили о Турции как о больном человеке, то теперь уже следует говорить о человеке умирающем. У неё нет никаких жизненных сил, и она находится в состоянии агонии. Наша военная миссия подобна врачебному консилиуму, собравшемуся у смертного одра неизлечимо больного»[32]32
  Цит. по: Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 108.


[Закрыть]. Так выражался компетентный и авторитетный германский дипломат за две недели (!) до заключения военного соглашения между Османской империей и Германией!

Немецкие военные стратеги ориентировались на план Шлиффена, который был направлен главным образом на европейский театр военных действий. Но тем не менее кайзер выражал убеждённость в том, при таких натянутых отношениях, когда Германия противостоит образующимся против неё большим коалициям, её «последним козырем является ислам и мусульманский мир»[33]33
  Цит. по: von Kampen, W.: Studien zur deutschen Türkeipolitik, S. 66.


[Закрыть].

Несмотря на все сомнения и колебания, Германия всё-таки пошла на заключение секретного соглашения о союзе с Османской империей 2 августа 1914 г. Основную роль при этом, с одной стороны, сыграли общие экономические и политические интересы, а с другой – симпатия отдельных младотурецких лидеров, прежде всего Энвера-паши по отношению к Германии[34]34
  Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 40.


[Закрыть]. Известно, что в период с 10 по 27 июля Энвер-паша интенсивно обсуждал со многими высокопоставленными турецкими чиновниками возможность заключения военного соглашения с Германией. Cудя по сохранившимся документам, именно в этот период он согласовал с германским МИД объявление Турцией «джихада» в качестве ответа на якобы поддержку её Германией в период Балканских войн, а 32 немецких эмиссара отправились в Басру для того, чтобы развернуть по всей Османской империи «разъяснительную работу»[35]35
  Karsh, E.; Karsh, I. (Eds.): Empires of the Sand. The Struggle for Mastery in the Middle East, 1789–1923. London 1999, S. 109.


[Закрыть].

Важно отметить и следующий факт: официальные документы германского МИД подтверждают, что вступление Турции в войну должно было быть направлено не против Британской империи и не с целью овладения Египтом – это всё оказывалось на втором плане. Турция виделась, в первую очередь, в роли противника России. 20 августа 1914 г. посол Вангенхайм получил телеграмму из МИД следующего содержания: «Главным приоритетом для кайзеровской Германии должно быть вступление Турции в войну против России. Только в дополнение к этому можно ускорить подготовку кампании в Египте». Примерно такое же указание дал статс-секретарь (министр иностранных дел) Готтлиб фон Ягов своим подчинённым 9 сентября 1914 г.: «Сейчас всё сводится к тому, чтобы Турция как можно скорее начала акцию против России. О египетской экспедиции можно будет подумать только после этого»[36]36
  Цит. по: Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 108.


[Закрыть].

Таким образом, можно наблюдать, что заключение военного соглашения между Германией и Османской империей 2 августа 1914 г. произошло в довольно-таки странных условиях, когда обе стороны вроде бы ясно осознавали реальное положение дел, но в то же время как будто авантюрно ввязались в масштабный военный конфликт, не до конца проанализировав все его возможные последствия. Иначе как можно оценивать такое стремление Германии максимально быстро подключить Турцию к войне, если её военные возможности оценивались, мягко говоря, скептически?

Макс фон Оппенхайм и «революционизация» мусульманского мира

Основные положения концепции «революционизации» были изложены в меморандуме «Революционизация исламских областей наших врагов», представлявшем собой, по сути, проект организации немецкой пропаганды в исламском мире. Автором проекта являлся вышеупомянутый М. фон Оппенхайм.

Для лучшего представления данной личности упомянем некоторые факты его биографии.

М. фон Оппенхайм родился 15 июля 1860 г. в Кёльне, в семье успешного финансиста – банкира Альберта Оппенхайма. Обучался юриспруденции в Страсбурге и Берлине. С нач. 1880-х гг. проявилась его страсть к путешествиям, которая была присуща ему потом всю жизнь. Во время таких поездок он вполне сложился как сторонник расширения колониальных владений Германии. Более всего его привлекали восточные страны: Турция, Африка, Ближний Восток, где он не раз принимал участие в масштабных археологических раскопках. Хотя М. фон Оппенхайм и не был подготовленным и дипломированным востоковедом, тем не менее он имел широкий круг знакомств среди политиков, дипломатов и учёных восточных стран. Несмотря на то что он придерживался католичества, фон Оппенхайма сначала не допускали к дипломатической службе из-за еврейского происхождения по отцовской линии, но благодаря необходимым знаниям, активности и природной настойчивости, он стал одним из главных «архитекторов» грандиозной немецкой пропагандистской кампании, охватившей целые континенты.

Лишь в 1896 г. он был официально принят на дипломатическую службу, став атташе в германском консульстве в Каире. Правда, в 1910 г. фон Оппенхайм по собственному желанию покинул дипломатическое ведомство, получил почётный титул министра-резидента (один из дипломатических рангов того времени) и сосредоточился на археологических раскопках на Ближнем Востоке. Однако в 1913 г. он вернулся в Берлин, и в 1914 г. вновь был принят на службу в Министерство иностранных дел, где и стал автором теории «революционизации» восточных народов. На тот момент «он был единственным знатоком Востока, который имел служебный опыт и через многочисленные сообщения показал свои навыки»[37]37
  Kröger, M.: Revolution als Programm, S. 368.


[Закрыть].

Очень короткое время он возглавлял Службу информации по Востоку (СИпВ), которую сам же и создал, правда, уже в 1915 г. был отправлен в германское посольство в Османской империи и активно способствовал продвижению немецких интересов на Востоке. С 1920-х гг. Макс фон Оппенхайм сосредоточился на научной работе. В 1922 г. он основал Институт исследования Востока в Берлине, проводил многочисленные археологические раскопки в разных странах. Скончался М. фон Оппенхайм 15 ноября 1946 г.[38]38
  Подробнее о жизни и деятельности Макса фон Оппенхайма см.: Bragulla, M.: Die Nachrichtenstelle für den Orient. Fallstudie einer Propagandainstitution im Ersten Weltkrieg. Saarbrücken 2007, S. 20-23-91-92; Caskel, W.: Max Freiherr von Oppenheim, in: Zeitschrift der Morgenländischen Gesellschaft 101 (1951), S. 3–8; Müller, H. L.: Islam, «Ǧihād» und Deutsches Reich. Ein Nachspiel zur wilhelminischen Weltpolitik im Maghreb 1914–1918. Frankfurt a. M.; Bern; New York; Paris 1991, S. 193–200; Kon, K.: Almanya’nın ‘İslam Stratejisi’ Mimarlarından Max von Oppenheim ve Üç Memorandumu, İstanbul Üniversitesi Edebiyat Fakültesi Tarih Dergisi, 53, 2011/1. İstanbul, 2012, S. 211–252; Kreutzer, S. M.: Dschihad für den deutschen Kaiser: Max von Oppenheim und die Neuordnung des Orients (1914–1918). Graz 2012; Krӧger, M.: Max von Oppenheim – mit Eifer im Auswärtigen Dienst, in: Teichmann G.; Völger G. (Hg.): Faszination Orient. Max von Oppenheim, Forscher, Sammler, Diplomat. Köln 2001, S. 106–139; Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 46–63; Schwanitz, W. G.: Max von Oppenheim und der Heilige Krieg. Zwei Denkschriften zur Revolutionierung islamischer Gebiete 1914 und 1940, in: Soziale Geschichte 19 (2004), S. 28–59; Schwanitz, W.: Die Berliner Djihadisierung des Islam. Wie Max von Oppenheim die islamische Revolution schürte, in: Konrad-Adenauer-Stiftung Auslandsinformationen 2004 (10), S. 17–37; Studt, J.-D.: Max von Oppenheim und der Nahe Osten – Lebensraum oder politische Intrige? in: Asien Africa Lateinamerica 1999 (27), S. 137–157; Treue, W.: Max Freiherr von Oppenheim. Der Archäologe und Politik, in: Historische Zeitschrift. 1969, Bd. 209, S. 37–74.


[Закрыть]

Надо отметить, что во время своих долгих путешествий в страны Востока у М. фон Оппенхайма сложилось стойкое убеждение в том, что панисламизм как объединяющая идеология обладает серьёзным потенциалом, турецкий султан как номинальный глава всех мусульман имеет огромное влияние на них, а Германия пользуется большим авторитетом в исламском мире. К таким наблюдениям он пришёл в результате изучения мусульманской прессы (это было одним из главных направлений его деятельности в генеральном консульстве в Каире), а также в результате многочисленных встреч и бесед с различными представителями мусульманского мира.

Меморандум «Революционизация исламских областей наших врагов» стал результатом его деятельности в Каире, позже во время его службы в политическом отделе МИД Германии, когда он имел доступ к информации, поступающей в министерство, и сумел вовремя воспользоваться этой возможностью. Этот подробный документ был представлен М. фон Оппенхаймом в октябре 1914 г. в МИД и далее передан в Высшую штаб-квартиру для представления кайзеру[39]39
  Меморандум под названием «Denkschrift „Die Revolutionierung der islamischen Gebiete unserer Feinde“» хранится в Политическом архиве Министерства иностранных дел Германии в Берлине (PArch. AA, R 20937, Bl. 53-195). Ниже при цитировании отдельные ссылки даваться не будут. Следует отметить, что текст в полном виде был опубликован в 2001 г.: Epkenhans, T.: Geld darf keine Rolle spielen, II. Teil, das Dokument [Max von Oppenheims großer Djihad-Plan]. In: Archivum Ottomanicum, 19 (2001), S. 121–163.


[Закрыть].

Концепция «революционизации» основывалась на теории «джихада», т. е. борьбы в защиту и за распространение ислама, посредством которого, считал фон Оппенхайм, можно поднять мусульманский мир против иностранного господства. Вероятно, не лишним будет упомянуть здесь и тот факт, что идею «джихада» в интересах Германии и связанной с ним «революционизации» мусульманского мира Макс фон Оппенхайм вынашивал довольно длительное время. Ещё в 1898 г., когда он находился на дипломатической службе в Каире, дипломат составил довольно пространную информационную записку, направленную затем в МИД, под названием «Панисламистское движение». Именно с этого документа, насыщенного фантазиями и домыслами, по мнению некоторых историков, и берёт начало германская политика «революционизации» мусульман[40]40
  Hagen, G.: Die Türkei im Ersten Weltkrieg, S. 31; McCale, D.: «The Kaiser´s Spy»: Max von Oppenheim and the Anglo-German Rivalry before and during the First World War, European History Quarterly, Vol. XXVII, 1997, S. 201; Schwanitz, W. G.: Paschas, Politiker und Paradigmen, S. 29.


[Закрыть]. Позволим себе привести довольно пространную цитату, которая ярко показывает, чего же ждали немецкие дипломаты, политики и военные от «священной войны». Вот что дипломат писал о «джихаде»: «Джихад, священная война против неверных, на протяжении времени изменил свою сущность, в настоящее время ему приписывают вместо чисто агрессивного, что было характерно для него раньше, более оборонительный характер. И сегодня трудно рассчитать его последствия, если раздастся призыв, следуя которому мусульманские народы надлежащим образом будут готовиться. Даже не объявляя джихада, константинопольский султан в последней войне с Россией получал из всех мусульманских стран денежные пожертвования и добровольцев. […] Мусульманский мир уже очень давно перестал быть единым государством, но панисламистская идея всегда сохранялась и сохранится в дальнейшем. С давних времён из Константинополя начиналось своего рода панисламистское движение. Чрезвычайно умело и с большой энергией сегодняшний султан взял его в свои руки. Более чем когда-либо султан воспринимается сейчас всем мусульманским миром как самый могущественный мусульманский правитель, как господин и защитник святых городов. Если же он выступит в качестве непосредственного противника какой-либо державы и покажется не слишком опасным, то в борьбе против державы, у которой имеется немало мусульманских подданных, он мог бы быть для нас ценным союзником. Примечательно, насколько большим почтением среди мусульманских народов пользуется в настоящее время Германия, которая показала себя как друг султана ещё тогда, когда он был в бедственном положении»[41]41
  Цит. по: Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 95.


[Закрыть].

Главную роль при «революционизации» мусульман должна была выполнять Османская империя. Предполагалось, что объявление султаном «джихада» создаст внутренние трудности для держав Антанты, мусульманское население которых насчитывало миллионы.

Главным условием в организации влияния на мусульман фон Оппенхайм считал воздействие на Османскую империю: «Главной предпосылкой революционизации исламских областей наших врагов является интенсивное взаимодействие с турками под знаменем султана-халифа, а именно создание организации с ясными целями» – именно такими словами начинается текст этого пространного документа.

М. фон Оппенхайм сразу выделил основные направления по реализации данной «акции»:

«1. Пропаганда: Преодоление всех недостоверных сообщений, распространяемых нашими врагами о ходе войны, правильное разъяснение военного положения, а также прямые призывы к восстаниям против наших врагов и поддержка таковых.

2. Военное наступление Турции, без которого „всерьёз невозможно было бы думать о „революционизации“ отдельных стран, будь то Египет или мусульманские области России“».

Автор меморандума указывал, что Турция одна не справится со столь грандиозной задачей, поэтому Германия должна оказывать Османской империи всестороннюю помощь – «людьми, деньгами и материалами». Полумеры же окажутся бессмысленными.

Главной целью такой деятельности М. фон Оппенхайм считал, конечно, ослабление Англии как крупнейшей колониальной державы. Для него понятно, важнейшими (по его словам «даже решающими») объектами пропагандистской деятельности должны были стать Египет и Индия. Следующим шагом должна была стать «успешная война Турции против России на Кавказе». На третье по значимости место была поставлена «революционизация» французских колониальных областей в Тунисе, Алжире и Марокко.

В подготовке военной акции, по мнению М. фон Оппенхайма, важнейшую функцию играет «пропаганда, разъясняющая истинное военное положение и одновременно нацеленная против чужого господства и проводимая среди всех мусульман вражеских стран, и которая будет тем действеннее, чем она будет систематичнее и целенаправленнее». Она должна быть «осенена нимбом султана и проводиться от его имени». Согласно фон Оппенхайму, призыв султана к «священной войне» и освобождению от чужеземного господства должен состояться сразу после вступления Турции в войну. Однако он предупреждал, что этот призыв не должен быть направлен против «кяфиров» (неверных) в целом, а именно против соответствующих «властителей». «Вступление же Турции в войну на Чёрном море или где-либо ещё, – по мнению автора документа, – станет лучшим инструментом пропаганды».

Пропагандой в Турции, которую следовало сосредоточить в Константинополе, должна была «руководить и направлять немецкая сторона, но таким способом, чтобы сами турки верили, что Германия лишь является дружеским советником и что они сами всем руководят как и прежде».

Далее М. фон Оппенхайм предлагал конкретные шаги по организации данной агитации в Турции: отправка подготовленных и надёжных людей («разбирающихся в панисламистской акции и вопросах пропаганды»), создание соответствующих центров при германских дипломатических представительствах и пр. Одним из практических предложений дипломата стало придание более широких полномочий подразделению, которым он непосредственно руководил в МИД и которое впоследствии и переросло в действительно серьёзное пропагандистское учреждение – бюро переводов, которое «при поддержке немецких профессоров, туземных лекторов, лекторов имперской типографии» занималось распространением «правдоподобных военных новостей, призывов и пр., приспособленных к психологии восточных народов». Оно в итоге и превратилось в Службу информации по Востоку.

Текст меморандума подтверждает – М. фон Оппенхайм довольно неплохо разбирался в общей политической и военной ситуации в восточных странах, прежде всего, в которых он когда-либо побывал. В силу этого в своём документе он пространно рассуждает об особенностях политики в отношении этих государств. И в то же время он достаточно приблизительно представлял то, в каких условиях, какими целями живут мусульманские народы России. Чуть лучше он разобрался с положением кавказских народов, а его рассуждения о народах Средней Азии и тем более Внутренней России можно оценивать как поверхностные. Тем не менее не следует забывать, что меморандум имел отношение к «революционизации» всех мусульманских народов, находящихся под господством Антанты (т. е. и Российской империи), и отдельные суждения относительно настоящего и будущего народов России М. фон Оппенхайм высказал. Так что обратимся именно к этому направлению меморандума.

По мнению германского дипломата, российские мусульмане представляли собой достаточно мощную силу: по его сведениям в Российской империи проживало 19 млн мусульман, т. е. 11 % всего населения державы. Согласно проекту фон Оппенхайма, «кампания на Кавказе» против России должна была иметь особо важную значимость. Он считал, что именно на этой территории должна проводиться энергичная пропаганда «революционизации». По его мнению, серьёзно заняться пропагандой в кавказских странах можно было только после ликвидации русского флота, но и тогда следовало действовать только там, где турецкие части будут приниматься местным населением в качестве освободителей. На Кавказе в первую очередь предполагалось воздействовать именно на мусульман и всеми средствами поддерживать их повстанческие движения, так как «несмотря на свою малочисленность, в особенности в отдельных районах, именно мусульмане составляли наиболее боеспособную, смелую и сильную часть населения Кавказа, которая даже в мирное время создавала большие проблемы для Москвы». Для поддержки мусульман на Кавказе фон Оппенхайм предлагал использовать и бывших кавказских беженцев, т. н. «мухаджиров», которые были вынуждены покинуть родину и переселиться на территорию Турции из-за войны с русскими. Для начала он предлагал установить количество боеспособных «мухаджиров» в Турции, после чего проводить среди них агитационную работу и формировать военные объединения для последующего отправления на Кавказский фронт. Он подчёркивал, что в Османской империи проживает немало авторитетных мусульман-эмигрантов, которые могли бы быть полезны в организации пропаганды, среди них он особо выделил издателей газет и журналов. Любопытно также отметить, что фон Оппенхайм предлагал найти поддержку и среди собственно российских подданных – конкретно по имени в меморандуме упоминается Зейналабидин Тагиев, крупнейший азербайджанский предприниматель-миллионер и меценат («пылкий противник русских, который с недавнего времени стремится организовать сотрудничество российских мусульман с Константинополем»). Якобы З. Тагиев, побывавший после начала войны в Берлине, обещал по возвращении на родину «в тишине поработать над революционизацией страны». Надо полагать, что в данном случае М. фон Оппенхайм во многом выдавал желаемое за действительное – З. Тагиеву к началу Первой мировой войны было уже более 90 лет, он был истинным прагматиком, не склонным к политическим авантюрам. Об этом говорит и тот факт, что впоследствии в годы войны его личность в качестве пропагандиста и «революционера» на стороне Германии более не встречается в известных нам архивных документах[42]42
  О Зейналабидине Тагиеве см.: Ибрагимов М. Дж. Предпринимательская деятельность Г. З. Тагиева. Баку, 1990.


[Закрыть].

Относительно других мусульман Российской империи фон Оппенхайм отмечал, что «население Бухары, Самарканда и др. преимущественно спокойное», и что на призыв к «джихаду», возможно, откликнутся только мусульмане Ферганы. Поднять европейских мусульман, считал он, пока вряд ли удастся, несмотря даже на то, что они были «в большей части очень развиты духовно и являются приверженцами султана-халифа». Вот, как говорится, и все знания фон Оппенхайма о мусульманах России. Из таких «знаний» вытекали и практические шаги в отношении этой части населения империи: «Начатую в Константинополе деятельность необходимо энергично продолжать. Нужно также попытаться использовать прессу и прежде всего духовные школы в мусульманских центрах Европейской России, особенно в Казани, Оренбурге и Уфе».

В меморандуме мы встречаем, возможно, одно из первых упоминаний о тюркских военнопленных, которых и следовало бы сконцентрировать в отдельном или нескольких лагерях. Эти упоминания в какой-то степени можно считать уже продуманной программой по привлечению на германскую сторону военнопленных-мусульман: «В настоящий момент уже более 900 мусульманских военнопленных находятся во многих лагерях, прежде всего в Цоссене, Альтенграбове и Зенне под Падерборном». М. фон Оппенхайм указывал, что с ними в этих специальных лагерях следует хорошо обращаться, «построить для них небольшую мечеть, что легко и дёшево можно сделать из досок, далее им должна быть дана возможность свершения религиозных омовений. Для них необходимо заказать (именно так! – И. Г., Л. Г.) мусульманского проповедника. […] Если военнопленные получают в пищу мясо, то они должны забивать животных по своим обычаям». По мнению германского дипломата, большое внимание следует обратить на кадры переводчиков, которые бы помогали в общении с военнопленными, так как через переводчиков можно оказывать на них серьёзное влияние.

Военнопленных планировалось разделить «по месту рождения, племени, сообществам», предлагалось выяснить, умеют ли они читать и писать, а затем составить соответствующие списки. «Довольно скоро выяснится, насколько полезным для нас может оказаться тот или иной человек». Военнопленным необходимо было предоставить возможность отправки писем домой – эти письма фактически можно было бы рассматривать как определённый инструмент пропаганды.

Всё сказанное было возможно, «естественно, лишь в тишине, в новом лагере», т. е. фон Оппенхайм сделал недвусмысленное предложение собрать мусульманских военнопленных в одном специальном месте.

Интересно, что всё вышесказанное М. фон Оппенхайм планировал осуществить в отношении военнопленных из армий Англии и Франции. Его первоначальные оценки возможного привлечения на сторону Германии российских подданных были достаточно осторожными, по-видимому, всё-таки сказывалось недостаточно глубокое знание реалий в России: «С российскими мусульманскими солдатами, предположительно, можно сделать не слишком многое. К военной службе их не стоит привлекать в чрезмерно большом количестве, не считая некоторых исключительных случаев, и они не должны быть объединены в своих отдельных подразделениях. Однако и это может быть изучено, особенно для случая, если вдруг в наших руках их окажется очень много».

Общее заключение меморандума выдержано в очень оптимистичных для Германии тонах с особым упором на то, что «ислам является для нас самым действенным оружием в борьбе против Англии» и что кайзер пользуется во всех частях мусульманского мира «выдающимся авторитетом и всеобщим, глубочайшим и идущим от самого сердца почтением».

Однако из меморандума ясно, что для предоставления мусульманам самостоятельности, что должно было, в общем, стать основным пунктом пропаганды, не существовало никаких конкретных планов. Немецкие стратеги не собирались утруждать себя решением проблем мусульманских народов. Правда, фон Оппенхайм в своём проекте отмечал, что уже сейчас немецкие власти должны планировать свои действия по отношению к мусульманам в будущем, т. е. думать о создании союза исламских государств. В то же время он заметил: «В настоящее время мы в первую очередь должны думать о собственной самообороне, использовать ислам в собственных интересах и по возможности укреплять его. Я не думаю, что мы должны опасаться того, что в будущем разочаруем своих нынешних друзей. Ведь мусульманские народы потеряют всё, если мы будем низложены, они только выиграют от нашей победы».

Итак, меморандум М. фон Оппенхайма – исключительно важный документ, который позволяет чётко выяснить, чего ожидала Германия от сотрудничества с исламом и исламским миром в годы войны, как и какими методами она планировала осуществлять это сотрудничество. Документ, безусловно, очень многословен, полон повторов, нелепиц и необоснованных ожиданий, однако анализ его полезен, прежде всего, для того, чтобы понять конкретные мероприятия Германии в отношении мусульманского мира в целом и в отношении мусульманских военнопленных в частности[43]43
  Интересно отметить, что М. фон Оппенхайм в 1940 г., уже в совершенно новых условиях, вновь возродил идею «революционизации» мусульманского мира в германских интересах, хотя сам уже достаточно давно отошёл от большой политики. См. об этом: Schwanitz, W. G.: Max von Oppenheim und der Heilige Krieg, S. 39–42. Если учесть, что идеи «джихада» он выдвигал ещё в 1898 г., как уже упоминалось выше, то получается, что он пронёс эту «мечту» практически через всю свою жизнь… Дипломат Карл Шабингер, который возглавил Службу информации по Востоку после М. фон Оппенхайма, отмечал, что размышления фон Оппенхайма относительно панисламизма и возможностей его использования во внешней политике Германии являлись его «любимыми идеями» (Schabinger von Schowingen, K. E.: Weltgeschichtliche Mosaiksplitter. Erlebnisse und Erinnerungen eines kaiserlichen Dragomans, Baden-Baden 1967, S. 115). Любопытно также и то, что термин «революционизация» впоследствии упоминался нацистскими теоретиками в годы Второй мировой войны, когда речь шла о привлечении представителей тюрко-мусульманских народов на сторону Германии, именно в качестве правильной идеологической основы для сотрудничества Германии с мусульманскими народами. См.: Гилязов И. А. Легион «Идель-Урал». С. 216, 313; von zur Mühlen, P.: Zwischen Hakenkreuz und Sowjetstern. Der Nationalismus der sowjetischen Orientvölker im 2.Weltkrieg. Düsseldorf 1971, S. 143–147.


[Закрыть]. У меморандума достаточно много слабых сторон, так как многие из предложений автора сводились к элементарным декларациям, он практически не обратил внимания на сложности, которые могли бы возникнуть в плане реализации плана «революционизации» и тем более никак не мог указать пути преодоления этих трудностей. Самой же большой ошибкой М. фон Оппенхайма следует назвать всё-таки его убеждение в том, что мусульманский мир, несмотря на его разнообразие и пестроту, в целом управляем и достаточно, в общем, небольшого толчка, чтобы направить его мощь против «неверных».

Деятельность фон Оппенхайма в начале кампании «джихада» позволила некоторым исследователям оценить его роль как основателя концепции «революционизации» и даже назвать его «отцом джихада»[44]44
  Fischer, F.: Griff nach der Weltmacht. Die Kriegszielpolitik des kaiserlichen Deutschlands 1914–1918. Düsseldorf 2000; Hagen, G.: Die Türkei im Ersten Weltkrieg; Schwanitz, W. G.: Paschas, Politiker und Paradigmen, S. 9. (В этой публикации В. Шванитц называет М. фон Оппенхайма «Абу Джихад»!)


[Закрыть]. Однако происхождение идеи «революционизации» исламского мира нельзя приписать только одной личности, и потому С. Оберхаус замечал, что «у джихада не было одного „отца“, у него их было несколько, среди которых Макс фон Оппенхайм был важнейшим акушером»[45]45
  Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 118.


[Закрыть]. Фон Оппенхайм не являлся собственно автором генерального плана «революционизации», он только систематизировал уже имеющуюся информацию, дополняя её своими идеями, и документировал уже начавшиеся процессы.

По выражению немецкого историка Марен Брагулла, фон Оппенхайм своим меморандумом «составил стратегию дестабилизации, задуманную как освободительную войну мусульманских народов против западного колониального господства»[46]46
  Bragulla, M.: Die Nachrichtenstelle für den Orient, S. 3.


[Закрыть]. Немецкий исламовед Х.-Л. Мюллер, оценивая роль фон Оппенхайма в организации кампании «джихада», допускает, что последний был первым сторонником союза Германии с Турцией и панисламистского движения. Однако его проект, отмечает учёный, является лишь комментарием ко всем предложениям и информации, поступившим в Министерство иностранных дел из Османской империи[47]47
  Müller, H. L.: Islam, Ǧihad («Heiliger Krieg») und Deutsches Reich, S. 201.


[Закрыть]. C. Оберхаус, объясняя причину значимого положения и доверия к фон Оппенхайму со стороны германского МИД в кон. 1914 – нач. 1915 г., которому трижды отказывали в принятии на дипломатическую службу, указывал, что он оказался в нужное время в нужном месте. Когда в военных кругах признали неудачу плана Шлиффена и констатировали безвыходность ситуации, план фон Оппенхайма не имел альтернативы и был вне конкуренции. Именно это способствовало росту его значения перед руководством[48]48
  Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 119.


[Закрыть]. Это было высшей точкой его влиятельности в восточной политике Германии: уже в марте 1915 г. он покинул Берлин и отправился в Стамбул для организации представительства Службы информации по Востоку. Здесь он продолжал свою деятельность уже в качестве «вспомогательного работника» по пропаганде. Пожалуй, такое скорое отстранение от, казалось бы, обещавшего удачу военно-политического и пропагандистского проекта его основного вдохновителя и автора является доказательством того, что события повернулись не совсем в желанную сторону, и в «революционизацию» следовало внести коррективы.

Вообще же в исторической литературе оценка М. фон Оппенхайма и его роли в истории Первой мировой войны, в первую очередь в восточном направлении германской дипломатии и политики, можно сказать, полярны. Для одних он является фактически основным проводником немецкой военной политики по отношению к колониальным народам, её олицетворением и главной фигурой[49]49
  McCale, D.: «The Kaiser´s Spy»: Max von Oppenheim and the Anglo-German Rivalry before and during the First World War, European History Quarterly. Vol. XXVII, 1997, S. 199–219.


[Закрыть]. Анализируя текст меморандума М. фон Оппенхайма, историк Штефан Кройцер обнаруживает в подходе немецкого дипломата «на удивление свободные размышления», что, на его взгляд, даёт возможность дифференцированной оценки. «В своём сочинении Макс фон Оппенхайм неожиданно свободно выступает за суверенитет Востока от чуждой европейской опеки. Восстания на Востоке должны были не только ослабить противников Германии, а в первую очередь привести весь мир Востока к независимости. А панисламистское восстание в воинственном одеянии „священной войны“ должно было раз и навсегда покончить с империалистическим господством Антанты от Магриба до Гиндукуша», – так своеобразно оценивает значение проекта «революционизации» Ш. Кройцер[50]50
  Kreutzer, S.: Dschihad für der deutschen Kaiser. Max von Oppenheim und die Neuordnung des Orients (1914–1918). Graz 2012, S. 15.


[Закрыть].

Для других же историков роль М. фон Оппенхайма в восточной дипломатии Германии до и в период Первой мировой войны была не слишком значительна[51]51
  Treue, W.: Max Freiherr von Oppenheim. Der Archäologe und Politik, in: Historische Zeitschrift 1969, Bd. 209, S. 37–74.


[Закрыть].

Некоторые же современные исследователи, характеризуя отношение Германии к исламу и имея в виду план М. фон Оппенхайма, в своих рассуждениях уходят от периода Первой мировой войны и находят связи с современностью. Так, политолог Маттиас Кюнцель безапелляционно утверждает, что, поскольку Германия ещё тогда «заигрывала» с мусульманским миром, и пусть не прямо, но способствовала «первичному воспламенению» современного исламского экстремизма, то она несёт ответственность за политизацию ислама в настоящее время[52]52
  Такая линия проводится в книге М. Кюнцеля: Küntzel, M.: Die Deutschen und der Iran – Geschichte und Gegenwart einer verhängnisvollen Freundschaft. Berlin 2009.


[Закрыть]. А. Дж. Тэйлор пошёл ещё дальше, утверждая, что Германская империя в своём стремлении к мировому господству пошла на фанатизацию ислама против христианских наций и потому правомерно определять немецкую историю как «экстремальную историю»[53]53
  См.: Koch-Hillebrecht, M.: Die Deutschen sind schrecklich – Geschichte eines europäischen Feindbildes. Berlin 2008, S. 137.


[Закрыть].

На наш взгляд, одного цвета в оценке, бесспорно, неоднозначной фигуры М. фон Оппенхайма явно не хватает, поэтому нам в данном случае ближе более взвешенная и аккуратная позиция Ш. Кройцера и С. Оберхауса. Ш. Кройцер в своём исследовании, например, очень чётко обозначил свой подход: его цель – не прославление и не осуждение «необычной военной стратегии», а попытка её объективной характеристики[54]54
  Kreutzer, S.: Dschihad für der deutschen Kaiser, S. 16.


[Закрыть]. С. Оберхаус взвешенно характеризует идею «революционизации», видит в ней сильные и слабые стороны и показывает, что не один фон Оппенхайм начал и вёл политическую игру в годы Первой мировой войны[55]55
  Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 46–63.


[Закрыть]. Достаточно вспомнить и учитывать, что само понятие «джихад» в смысле призыва Османской империи к «священной войне против неверных» в лексиконе германских военных и дипломатов активно использовалось в июле – августе 1914 г., а меморандум М. фон Оппенхайма был представлен в окончательном виде в МИД только в октябре 1914 г. И всё же, без каких-либо сомнений, можно считать, что М. фон Оппенхайм был, если не «отцом идеи „джихада“, то одним из инициаторов и основных фигур в организации пропаганды „священной войны“[56]56
  Интересно, что Петер Хопкирк в своей монографии, написанной очень ярко и образно, именует М. фон Оппенхайма не только «отцом идеи джихада», но и награждает его весьма экзотичным титулом, называя одним из «соколов кайзера Вильгельма» (к которым он причислял также начальника Генштаба Х. фон Мольтке, сталепромышленника А. Тиссена и др.) (Hopkirk, P.: Östlich von Konstantinopel, S. 76–77).


[Закрыть]. Дав первый толчок масштабной пропагандистской кампании, он, однако, не отвечал за её последствия.

Согласимся с мнением Херберта Мюллера, который отмечал: „Заслуга“ Оппенхайма состоит в попытке собрать воедино все запутанные, неясные, нескоординированные, а частью и фантастические проекты, которые стекались в Министерство иностранных дел и политическую секцию Генштаба, проверить, насколько они реальны, и собрать их в рамках одного учреждения. И в этом смысле он действительно являлся центральной фигурой германской военной политики на Востоке»[57]57
  Müller, H. L.: Islam, Ǧihād («Heiliger Krieg») und Deutsches Reich, S. 203.


[Закрыть].

«Революционизация» в том виде, в котором хотел бы её видеть М. фон Оппенхайм не получилась – слишком пёстрым и разнообразным был мир ислама. Неосуществимость идеи в принципе была заметна практически сразу, хотя Германия и предприняла серьёзные усилия для того, чтобы привлечь мусульман на свою сторону и включить их в борьбу против стран Антанты. Ситуация вносила свои коррективы: те планы, которые существовали в начале войны, «находились в последовательной связи с проводимой восточной политикой, но в то же время их нельзя рассматривать как прямое продолжение прежних концепций. Напротив, они являются следствием принятого общественностью клише внешней политики, уже потерпевшего к тому времени очевидный крах. Успеха стратегия революционизации в тех условиях достичь не могла»[58]58
  Kröger, M.: Revolution als Programm. Ziele und Realität der deutschen Orientpolitik im Ersten Weltkrieg, S. 372.


[Закрыть].