Текст книги "Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны (1914–1920)"

Джихад «made in Germany»: реакция современников

Агитация, развернувшаяся с большим размахом, не могла остаться не замеченной учёным миром в самой Германии и Европе. В первые годы войны появилось множество публикаций и книг немецких авторов (Готтфрид Галли[110]110
  Galli, G.: Dschihad. Der Heilige Krieg des Islams und seine Bedeutung im Weltkriege unter besonderer Berücksichtigung der Interessen Deutschlands. Freiburg/Br. 1915. В этой работе, в основном, перечисляются все надежды и все опасения европейцев, связанные с исламом и взаимоотношениями Германии с мусульманским миром.


[Закрыть], Губерт Гримме[111]111
  Grimme, H.: Islam und Weltkrieg. Münster 1915.


[Закрыть], Йозеф Колер[112]112
  Kohler, J.: Der heilige Krieg, Berlin 1915.


[Закрыть], Ричард Шефер[113]113
  Schäfer, R.: Islam und Weltkrieg, Leipzig 1915. Р. Шефер отмечал, что «прежний ислам» представлял собой опасность для Европы, но в настоящее время Турция как союзник полностью сняла эту опасность, поэтому немцы могут восприниматься мусульманами как «друзья ислама». Более того, автор книги предпринимает попытку доказать, что Турция обнаруживает гораздо больше христианских черт, чем «святая Русь»(!) (Schäfer R.: Islam und Weltkrieg, S.29).


[Закрыть] и Рудольф Тчуди[114]114
  Tschudi, R.: Der Islam und der Krieg, Hamburg 1914.


[Закрыть]), которые в общем и целом служили целям официальной пропаганды и представляли собой более или менее квалифицированные суждения авторов, в общем рассуждавших об учении ислама и «священной войне». Какой-либо серьёзной и обоснованной критики исламской политики Германии мы в этих публикациях не встречаем. Действовавшая в стране цензура, видимо, не допускала выхода резкой критики на публику. Хотя некоторые из авторов всё-таки пускали критические стрелы в адрес официально проводимой политики. Немецкий востоковед Георг Кампфмайер, например, обвинял организаторов «джихада» в поспешности, критиковал необдуманность их решений, имевших, по его мнению, довольно поверхностные представления об исламских государствах. Кампфмайер не высказывался собственно против «джихада», но его суждения не допускают сомнения в том, что он считал напрасным приложение каких-либо усилий для «джихада», по меньшей мере в Северной Африке[115]115
  Kampfmeier, G.: Deutschland im Bunde mit dem Islam und die Aussichten des gemeinsamen Kampfes gegen England und Russland, in: Die Vernichtung der englischen Weltmacht und des russischen Zarismus durch den Dreibund und den Islam, Berlin 1915, S. 45.


[Закрыть].

Выражение «The Holy War „Made in Germany“» («Джихад, „сделанный в Германии“») в 1915 г. породило на страницах журналов острую дискуссию вокруг немецкой стратегии провоцирования антиколониальных восстаний в странах Антанты. Оно берёт своё начало с январской публикации голландского востоковеда профессора Лейденского университета Кристиана Снук-Хургронье[116]116
  Впервые статья под названием «Священная война, сделанная в Германии» была опубликована в журнале «De Gids» в Амстердаме (Snouck Hurgronje C.: Heilige Oorlog made in Germany, in: De Gids, Amsterdam 79 (Januar 1915) 1, S. 1-33); затем вышла на английском языке: Snouck Hurgronje, C.: The Holy War «Made in Germany». New York; London 1915. В 1923 г. английская версия статьи переиздавалась: Hurgronje C.: The Holy War «Made in Germany». New York; London 1915, in: Ders. Verspreide Geschriften. Bonn / Leipzig 1923, Bd. III, S. 257–284.


[Закрыть]. Учёный подверг острой критике германскую кампанию «джихада», обвиняя немецких стратегов в эгоизме, злоупотреблении чувствами мусульман и с иронией заметил, что даже некоторые учёные-исламоведы начали служить политике. Своего немецкого коллегу К. Г-Х. Беккера, привлечённого к сотрудничеству по пропаганде «джихада», а также другого немецкого востоковеда М. Хартманна он упрекнул в измене своим научным убеждениям. Ответ Беккера, который отстаивал правомерность немецкой исламской политики[117]117
  Becker C. H. Deutschland und der Heilige Krieg, in: Internationale Monatsschrift für Wissenschaft, Kunst und Technik, 9 (15.2.1915), S. 631–662.


[Закрыть], не заставил долго ждать. Так началось обсуждение между двумя учёными теоретических и практических аспектов немецко-турецкого «джихада», вышедшее далеко за рамки науки. Известно, что разногласия по этому вопросу были не только среди учёных. Некоторые немецкие военные также не поддерживали стратегию провоцирования мусульманских восстаний. Скажем, ещё летом 1914 г. большинство офицеров отнеслось к этой идее скептически, считая её неосуществимой и утопической[118]118
  Oberhaus S. «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 90.


[Закрыть].

В чём же суть состоявшейся острой дискусии?[119]119
  Указанная дискуссия между голландским и немецкими исламоведами впоследствии привлекла внимание некоторых учёных своей остротой, и они дали ей свою интерпретацию. См., например: Heine, P.: C. Snouck Hurgronje versus C. H. Becker. Ein Beitrag zur Geschichte der angewandten Orientalistik, in: Die Welt des Islams XXIII–XXIV (1984), S. 378–387; Schwanitz, W. G.: Djihad «Made in Germany»: Der Streit um den Heiligen Krieg 1914–1915, in: Sozial. Geschichte. Zeitschrift für historische Analyse des 20. und 21. Jahrhunderts, NF 18. Jg., Juni 2003, Heft 2, S. 7-34; Ders. Paschas, Politiker und Paradigmen: Deutsche Politik im Nahen und Mittleren Osten 1871 bis 1945, in: Comparativ. Leipziger Beiträge zur Universalgeschichte und vergleichenden Gesellschaftsforschung, 14 (2004), S. 22–45.


[Закрыть]

Непосредственным толчком для написания голландским исламоведом своей статьи стало провозглашение османским султаном священной войны – «джихада». Рассмотрев общие положения мусульманского учения о «священной войне» с учётом изменения мировоззрения мусульман в новейшее время, К. Снук-Хургронье отмечал, что турецкий султан преследует тем самым одну цель – «завоевание мира мусульманским войском», что, по его мнению, практически неосуществимо. В то же время он опасался, что сама по себе идея может вызвать «смятение и беспокойство» в «непонимающих массах». К. Снук-Хургронье пытался доказать, что идеи панисламизма часто противостояли нормальному развитию и добрым взаимоотношениям между европейскими и мусульманскими государствами. Он с сарказмом утверждал, что с началом мировой войны «младотюрки были вынуждены извлечь из антикварного музея и эксгумировать фетиш халифата»[120]120
  Snouck Hurgronje, C.: The Holy War «Made in Germany». New York, London 1915, in: Ders. Verspreide Geschriften. Bonn / Leipzig 1923, Bd. III, S. 268.


[Закрыть]. Эпоха исламского религиозного единства давно прошла, убеждал учёный, панисламизм, халифат и «джихад» уже не имеют никакой основы[121]121
  Snouck Hurgronje, C.: The Holy War «Made in Germany», S. 259.


[Закрыть]. Европа, считал он, проявляет своё неправильное понимание ислама, приравнивая халифат к папству, так как турецкий султан узурпировал титул халифа, и Турция, которая находится в зависимости от немусульманских держав, владеет лишь более 5 процентами всех мусульман, признающих балканского халифа. Отстаивая свою точку зрения, К. Снук-Хургронье называет провозглашение «священной войны» возвратом в Средние века. По его мнению, современные государства, в которых проживает мусульманское население (или в качестве союзников и протеже), должны решать задачу их воспитания, чтобы они достигли высот цивилизации в той же степени, что и эти государства, а не вести их вновь к средневековому образу жизни.

Особенно досталось от голландского исламоведа его немецким коллегам, которые, на его взгляд, проявляли политический эгоизм и поставили свои знания на службу политике. Он обрушился на них с обвинениями в том, что те стали игнорировать свои концепции, представленные ранее в их собственных научных трудах. В первую очередь критике подверглись Хуго Гроте[122]122
  Grothe, H.: Deutschland, die Türkei und der Islam. Ein Beitrag zu den Grundlinien der deutschen Weltpolitik im islamischen Orient, in: Zwischen Krieg und Frieden, Heft 4., Leipzig 1914.


[Закрыть], Карл-Хайнрих Беккер[123]123
  Becker, C.-H.: Deutschland und der Islam. Der deutsche Krieg: Politische Flugschriften, Stuttgart; Berlin 1914.


[Закрыть] и Мартин Хартманн[124]124
  Голландский учёный здесь более всего обращался к довоенным публикациям М. Хартманна: Hartmann, M.: Das Ultimatum des Panislamismus, in: Das freie Wort 11(1911), S. 605–610; Ders.: Mission und Kolonialpolitik, in: Koloniale Rundschau 3 (1911), S. 167–195. Мартин Хартманн (1851–1918) – крупный немецкий арабист и исламовед. Практически всю свою жизнь работал в Берлинском университете. В 1912 г. под его руководством было создано Немецкое Общество исламоведения. См. о нём: Heine, P.: Berliner Islamwissenschaft – ein wissenschaftsgeschichtlicher Überblick. In: Höpp, G.; Norbert, M. (Hgs.) Berlin für Orientalisten – ein Stadtführer, Berlin 2002, S. 45–60; Reuschel, W.: Zu Werk und Persönlichkeit des deutschen Arabisten Martin Hartmann, in: Arbeiterklasse und nationaler Befreiungskampf. Wissenschaftliche Zeitschrift der Karl-Marx-Universität Leipzig, Gesellschafts– und sprachwissenschaftliche Reihe, Sonderband 2. Leipzig 1963, S. 159–166.


[Закрыть]. Причём в довоенных публикациях эти довольно известные учёные резко критически высказывались в отношении ислама, считая опасным для европейских стран возбуждение мусульманского религиозного фанатизма. Так, М. Хартманн в 1911 г. утверждал: «Ислам – это религия ненависти и войны. И он не может являться господствующим принципом нации цивилизованного мира»[125]125
  Цит. по: Heine, P. C.: Snouck Hurgronje versus C. H. Becker, S. 380.


[Закрыть].

Цитируя высказывания об исламе и панисламизме М. Хартманна и К.-Х. Беккера, К. Снук-Хургронье заявлял, что те вдруг пришли к мнению, что симпатия немцев к Турции и исламу имеет далёкую историю. Дружба Германии с Турцией не такая уж и давняя, подчёркивал он настойчиво, и в доказательство этого указывал на недавнее прошлое: когда, к примеру, Австро-Венгрия аннексировала в 1908 г. Боснию и Герцеговину, немцы не поспешили вмешаться и оказать помощь турецкому правительству.

«С иронией и злостью, с использованием искусных цитат и личных подозрений здесь высмеивается немецкая исламская политика, – писал Карл-Хайнрих Беккер в ответной статье Снук-Хургронье, – […] автор пытается возбудить недовольство нашими намерениями по отношению к Турции»[126]126
  Becker, C.-H.: Deutschland und der Heilige Krieg // Internationale Monatsschrift für Wissenschaft, Kunst und Technik, 9 (15.2.1915), S. 631–662. Статья была переиздана в 1932 г.: Die Kriegsdiskussion über den Heiligen Krieg (1915), in: Becker, C.-H.: Deutschland und der Heilige Krieg, in: Becker, C. H. : Islamstudien: Vom Wesen und Werden der islamischen Welt, Bd. 2. Leipzig 1932, S. 281–304. Цитаты приводятся из последней публикации. Отдельные ссылки на страницы даваться не будут.


[Закрыть]. «Немецкие исламоведы, – отмечал Беккер, – признают Снук-Хургронье основателем дисциплины. Однако эта статья, где он утверждает, что призыв к „джихаду“ не принесёт успеха, показывает, что даже великие учёные нейтральных стран поддались политическому фанатизму, будь то фанатизм пацифиста или же преобразователя мира». Немецкий востоковед выступал против обвинения Германии в вовлечении Турции в войну и заявил, что люди живут не в волшебной пацифистской стране, а в реальности, где идёт борьба за существование нации против мира врагов. Он допускал, что провозглашённый султаном «джихад» не имеет параллелей в истории, и этот «джихад» приспособлен для актуальной ситуации современности. По мнению К.-Х. Беккера «джихад» со времён средневековья претерпел значительные изменения и что в настоящее время речь идёт уже о «современном джихаде», даже о «секуляризованном джихаде», который младотюркские политики провозгласили из тактических соображений.

Если Снук-Хургронье видел в «джихаде» прежде всего «немецкую исламскую политику» и критиковал её, то Беккер полагал, что Берлин проводит вполне достойную политику по отношению к исламу. Он описал её как политику, свободную от попыток вмешиваться во внутренние дела Турции. Не скрывая своей цели оправдания исламской политики Германии, он поставил вопрос так: должна ли Турция, которая сейчас как никогда близка к своей мечте стать великой исламской державой, отказаться от важнейшего оружия для осуществления этой мечты – добиться того, чтобы мусульманские граждане стран-противников признали её оплотом ислама? По его мнению, «сознательная исламская политика» Германии состояла в том, чтобы путём развития дружеских отношений с Турцией признать международную значимость ислама и считаться другом мусульман. Начало мировой войны дало немцам возможность использовать эти преимущества, и Германия должна была поддержать Турцию. Она призвала к борьбе за освобождение персов, египтян, алжирцев и др., а эта борьба на Востоке может произойти только в форме «джихада». Беккер предполагал, что во время войны европейские культурные ценности якобы будут уничтожены, вновь придёт «восточное варварство», и придётся расплачиваться кровавыми жертвами. Ввиду этого Берлин должен был удерживать Турцию от активной пропаганды «джихада», ставшего реальностью уже после включения её в войну. Он указывал, что «джихад» как средство борьбы Турции признан и одобрен Германией, но «джихад» «не сделан в Германии» и подчёркивал, что турецкая фетва о «джихаде» соответствует общественному настроению и политическое вмешательство ислама в мировую войну было неминуемо. Нападки Снук-Хургронье Беккер обосновал тем, что того беспокоит возможная реакция на призыв к «джихаду» мусульманских подданных в колониях самой Голландии. Он согласился с суждениями Cнук-Хургронье о том, что мусульмане, находящиеся под господством Голландии, вряд ли будут контактировать с Османской империей, так как султан для них только легендарная фигура.

Позицию Беккера принял и его коллега – известный немецкий исламовед М. Хартманн, к этому времени уже успевший написать Снук-Хургронье 12 января 1915 г. о том, что «с большим удовольствием прочитал» его статью и выразил свою радость по поводу того, «с какой остротой он поднимает этот вопрос». После получения письма от своего коллеги Беккера, «очень огорчённого» статьёй голландского учёного, Хартманн поменял своё отношение к позиции Снук-Хургронье и написал ему 16 января следующее: «Более тщательное чтение вашей статьи вызвало во мне несколько другие чувства, чем большое удовольствие». При этом он указал, что учёный тоже человек, и при наивысшей опасности вынужден хвататься за любое средство спасения[127]127
  Цит. по: Islamkunde und Islamwissenschaft im Deutschen Kaiserreich. Der Briefwechsel zwischen Carl Heinrich Becker und Martin Hartmann (1900–1918), S. 82, 123.


[Закрыть]. Эта ситуация ясно даёт понять, что учёные-востоковеды, многие из которых, кстати, были привлечены к агитационной деятельности, вынуждены были демонстрировать свою лояльность к властям, затеявшим политическую акцию, не поддающуюся оправданию с научной точки зрения.

В мае 1915 г. Снук-Хургронье в свою очередь опубликовал ответ Беккеру на немецком языке, где отверг его некоторые утверждения и заявлял, что тот ради политических интересов пожертвовал своей совестью перед наукой[128]128
  Snouck Hurgronje, С.: Deutschland und der Heilige Krieg, in: Internationale Monatsschrift für Wissenschaft, Kultur und Technik 9 (01.05.1915), S. 1025–1034.


[Закрыть]. Снук-Хургронье предостерегал, что призыв к «джихаду» несёт в себе некоторую опасность и всячески пытался доказать, что идеи халифата и «джихада» совершенно чужды турецкой аристократии, интеллигенции и купечеству, и эти слои общества маловосприимчивы к «одному из новых творений младотурок» и что, так как призыв султана имел отклик только среди необразованной части населения и реакционных учёных, следует ожидать только незначительных локальных волнений, инициированных фанатичными группировками[129]129
  Ibid., S. 1030.


[Закрыть]. Но он всё же допускал, что «при проведении продолжительной и беспрепятственной пропаганды, в мусульманских странах с немусульманским правительством можно было бы вызвать противоречия между населением и властями», что могло отразиться также и в отношении к властям мусульманского населения Голландской Индии[130]130
  Ibid., S. 1031.


[Закрыть].

В том же номере журнала, где была опубликована статья Снук-Хургронье, вышел и ответ Беккера, завершающий этот диспут, где автор констатировал разногласия политических позиций двух сторон. Беккер заявил, что его голландский коллега имеет нечистые мотивы, действует в защиту колониальных интересов собственной страны и назвал его «научным руководителем» голландской исламской политики[131]131
  Becker, C. H.: Schlußwort, in: Islamstudien. S. 307.


[Закрыть].

Как отметил немецкий историк В. Шванитц, оба учёных фактически отражали европейскую двойную игру по отношению к мусульманам: немецкий востоковед Беккер, поставивший свои знания на службу политике, пытался оправдать невиданную провокацию кажущимися «исламскими» аргументами; голландский учёный Снук-Хургронье тоже выступал с позиции колониального политика, защищая военную и колониальную стратегию своего государства[132]132
  Schwanitz, W. G.: Djihad «Made in Germany», S. 7-34.


[Закрыть]. Учёные занимались, таким образом, «прикладным востоковедением», жертвуя своей научной самостоятельностью. Таким образом, спор вокруг «джихада» вместо научного обсуждения превратился в политический диспут.

Думается, что совершенно прав современный немецкий историк Петер Хайне, когда отмечает, что в споре голландского и немецких исламоведов очень чётко проявилось, насколько различно может быть в востоковедении отношение к мусульманскому миру. По его мнению, позиция К. Снук-Хургронье – это позиция «патерналистского воспитателя, который обходится со своим протеже строго, но справедливо», представления же К.-Х. Беккера о сотрудничестве европейских стран с мусульманскими сводятся к тому, что обе стороны стараются извлечь из этих отношений лишь экономическую пользу.

Столь гневную реакцию Беккера на фразу «Священная война, сделанная в Германии», П. Хайне объяснил тем, что голландский учёный представил общественности действительно «слабое место» немецкой исламской политики[133]133
  Heine, P. C.: Snouck Hurgronje versus C. H. Becker. Ein Beitrag zur Geschichte der angewandten Orientalistik, in: Die Welt des Islams XXIII–XXIV (1984), S. 383.


[Закрыть]. Речь идёт о том, что объявление «джихада» было принято далеко не всеми слоями немецкой общественности. Особенно опасались миссионерские круги: могли возникнуть проблемы с мусульманским населением в немецких колониях[134]134
  Военная цензура Германии по понятным причинам не допускала появления дискуссий на подобные темы в прессе; существование таких опасений указывают некоторые публикации, например, немецкого востоковеда Й. Фробергера. См.: Heine, P.: C. Snouck Hurgronje versus C. H. Becker, S, 384.


[Закрыть]. Недовольство проявлялось и среди представителей германской внешней торговли, предвидевших материальный ущерб, который может быть нанесён в результате этой политической игры[135]135
  Ibid.


[Закрыть]. Потому было очень важно объяснить немецкой общественности, какие же цели ставит Германия, поддерживая «джихад», объявленный султаном. При этом наряду с более или менее серьёзными научными и агитационными публикациями имели место и совершенно курьёзные случаи, которые как раз восходили к имевшимся в обществе опасениям. П. Хайне описывает настоящую авантюру некоего доктора Макса Ролоффа, который получил от Службы информации по Востоку 200 000 марок на то, чтобы совершить паломничество в Мекку и при этом всячески объяснять и пропагандировать немецкое «положительное» отношение к исламу. Однако в Мекку он не поехал, а, получив деньги, отправился в свою деревню в Рудных горах и именно там сочинял свои очень красочные и яркие сообщения о якобы состоявшемся путешествии[136]136
  Heine, P.: C. Snouck Hurgronje versus C. H. Becker, S. 384.


[Закрыть].

Публикации голландского учёного привели не только к «взволнованной» реакции его немецких коллег, но также к тому, что немецкие официальные учреждения в какой-то степени занялись конкретной контрпропагандой. Одним из примеров этого явился перевод на немецкий язык уже упоминавшейся выше брошюры «Правда о духовной войне» шейха Салиха Шарифа ат-Туниси, известного исламского теолога и правоведа[137]137
  Schaich Salih Aschscharif Attunisi: Die Wahrheit über den Glaubenskrieg. Aus dem Arabischen übersetzt von Karl E. Schabinger. Berlin 1915.


[Закрыть]. В брошюре, в которой, по словам П. Хайне, содержится попытка «придания публикации научной серьёзности»[138]138
  Heine, P.: C. Snouck Hurgronje versus C. H. Becker, S. 385.


[Закрыть], более или менее детально объясняется призыв султана к «джихаду». Для германской пропаганды особенно важны были два положения этой брошюры: 1. «Частичный джихад» правоверных на стороне неверных против иных неверных вполне правомерен – иначе говоря, мусульмане могут вести «священную войну» в качестве союзника христианской Германии против христианских же Англии, Франции и России. 2. Как «оборонительный», так и «наступательный джихад» в качестве личного долга станет основой мира между исламом и Европой, когда родина мусульман будет освобождена или же ей далее не будет угрожать какая-либо опасность[139]139
  Довольно точная характеристика брошюры шейха ат-Туниси дана В. Шванитцем: Schwanitz, W. G.: Djihad «Made in Germany», S. 12–17.


[Закрыть].

Впоследствии шейх ат-Туниси много ездил по Германии и знакомил общественность с «правдой» о войне. Однако, прав Петер Хайне: «Были ли в состоянии книга „Правда о духовной войне“, которая была представлена кайзеру, различные поездки шейха и прочая активность преуменьшить „вскормленный“ веками страх перед турками – это остаётся под вопросом»[140]140
  Heine, P.: C. Snouck Hurgronje versus C. H. Becker, S. 387.


[Закрыть].

Подытоживая свой анализ дискуссии между К. Снук-Хургронье и немецкими исламоведами, В. Шванитц находит весьма колоритные выражения: «Едва родившись, немецкое исламоведение в этой войне потеряло невинность […] Аргументы Беккера против Хургронье привели в целом к следующему: внутриимперские споры освятили мусульманскую радикализацию. Но у того, кто заигрывает с верой других народов таким образом, разрушается собственная вера […] Учёные и эксперты, от которых в силу их знаний об исламе следовало бы ожидать умеренности, отвергли призывы Хургронье к гуманизму и религиозному миру»[141]141
  Schwanitz, W.: Paschas, Politiker und Paradigmen, S. 12.


[Закрыть].

Служба информации по Востоку – Nachrichtenstelle für den Orient

Данное учреждение, созданное по инициативе и под руководством М. фон Оппенхайма, должно было на деле осуществлять выдвинутую им идею «революционизации» мусульманского мира. Деятельность его была многосторонней, отдельные её стороны будут затрагиваться и в дальнейшем при освещении конкретных шагов Германии по организации пропаганды среди мусульманских военнопленных. Ниже будут приведены наиболее важные общие сведения, касающиеся истории этого учреждения.

Служба информации по Востоку (Nachrichtenstelle für den Orient)[142]142
  Nachrichtenstelle für den Orient – это выражение довольно трудно кратко и адекватно перевести на русский язык. Слово «Stelle» по-немецки означает «учреждение», но для лучшего отражения сущности этого учреждения мы выбрали термин «служба».


[Закрыть], созданная при МИД, должна была координировать совместные действия Турции и Германии по пропаганде «джихада». Первым руководителем этой службы стал М. фон Оппенхайм. В своём известном меморандуме дипломат отмечал, что эта организация будет продолжать свою деятельность даже после заключения мира, исходя не только из политических, но и экономических интересов, т. е. организация и в будущем должна была заниматься, по его мнению, «распространением новостей на Востоке».

В кооперации с МИД, политической секцией Генштаба, германским посольством в Стамбуле и консульскими представительствами в союзных и нейтральных государствах[143]143
  Наряду с главным офисом в Берлине, Служба информации по Востоку имела филиалы в Цюрихе и Стамбуле, сеть филиалов в странах Востока в форме информационных залов.


[Закрыть], Служба информации по Востоку занималась пропагандой преимущественно в странах Востока, а также и в Европе[144]144
  Подробнее о Службе информации по Востоку см.: Bragulla, M.: Die Nachrichtenstelle für den Orient. Fallstudie einer Propagandainstitution im Ersten Weltkrieg, Saarbrücken 2007; Müller, H. L.: Islam, «Ǧihād» und Deutsches Reich, S. 193–232.


[Закрыть]. Понятно, что сама Германия, население которой к исламу относилось неоднозначно, также являлась объектом для работы СИпВ: служба по-своему пыталась распространять «правду о священной войне», расширять знания людей об исламе и «разными способами доказывать немецкому населению военные и политические преимущества сотрудничества с мусульманским миром»[145]145
  Heine, P.: Die «Nachrichtenstelle für den Orient» und die deutsche Öffentlichkeit, in: Spektrum Iran: Zeitschrift für islamisch-iranische Kultur, Vol. 19, No. 2 (2006), S. 12.


[Закрыть].

Основными направлениями деятельности СИпВ изначально виделись «революционизация» мусульманских подданных стран Антанты через специально подготовленных лиц, популяризация и агитация за союз с мусульманским миром среди собственно немцев, пропаганда среди мусульман, агитация среди мусульманских военнопленных. Данная деятельность осуществлялась в первую очередь через печатное слово: книги, брошюры, периодические издания; плакаты издавались СИпВ на 20 различных языках – европейских и восточных. В деятельности СИпВ на передний план выходило понятие «пропаганда»: в европейской и мировой истории, пожалуй, впервые она в таком масштабе использовалась в качестве настоящего инструмента ведения войны, чтобы оказывать влияние на общественное мнение, дискредитировать противника и привлечь на свою сторону тех, кто сохранял до этого нейтралитет[146]146
  Bragulla, M.: Die Nachrichtenstelle für den Orient, S. 4; Kestler, S.: Die deutsche Auslandsaufklärung und das Bild der Ententemächte im Spiegel der zeitgenössischer Propagandaveröffentlichungen während des Ersten Weltkrieges. Frankfurt am Main; Berlin; Bern 1994, S. 359.


[Закрыть].

В МИД высказывание М. фон Оппенхайма о создании этого учреждения было воспринято неоднозначно, но в итоге решающее влияние оказала поддержка начальника Генерального штаба Хельмута фон Мольтке и, в конце концов, самого кайзера Вильгельма[147]147
  Hagen, G.: Die Türkei im Ersten Weltkrieg, S. 32.


[Закрыть]. Служба информации по Востоку находилась в ведении Министерства иностранных дел и Политической секции Генштаба. Основными лицами в деятельности СИпВ, кроме самого М. фон Оппенхайма, стали Отто фон Везендонк, имевший титул Legationssekretär (секретарь миссии) и фактически курировавший деятельность СИпВ в МИД, ему помогал в этой работе помощник статс-секретаря Артур Циммерманн[148]148
  Петер Хопкирк, на наш взгляд, необоснованно преувеличивает роль Артура Циммерманна (1864–1940) в проекте «революционизации». Он отмечает, что в его руках было общее руководство этим проектом и что М. фон Оппенхайм и профессор Эрнст Як были его советниками, а сам проект «вскоре получил наименование „план Циммерманна“». Имеющиеся в нашем распоряжении источники не подтверждают столь значительной роли А. Циммерманна в данном проекте. Хотя именно А. Циммерманн как ответственный представитель МИД дал официальное поручение М. фон Оппенхайму создать учреждение для организации пропаганды среди мусульманских народов (Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 120). Возможно, на мнение историка повлиял тот факт, что А. Циммерманн в 1916 г., правда, на короткое время стал статс-секретарём (министром иностранных дел) Германии (Hopkirk, P.: Östlich von Konstantinopel, S. 77).


[Закрыть]. Сотрудничество с военным руководством осуществлялось через Политическую секцию Генштаба в лице его руководителя капитана Рудольфа Надольны. Финансирование учреждения осуществлялось через Министерство иностранных дел.

По мнению М. Брагулла, СИпВ вряд ли можно было считать официальным учреждением, оно не имело ни устава, ни какого-либо утверждёного юридического положения, согласно документам СИпВ «имела полуофициальный характер и вступала в секретные отношения с учреждениями (Министерство иностранных дел и Генштаб) соответственно современному чрезвычайному положению нашей империи»[149]149
  Bragulla, M.: Die Nachrichtenstelle für den Orient, S. 24.


[Закрыть]. Наряду с канцелярией и центральным отделом по изготовлению и сбыту печатных изданий, служба состояла из турецкого, арабского, индийского, персидского и русского отделов, литературного бюро. Редакция газет для военнопленных и редакция собственного периодического издания службы («Korrespondenzblatt der Nachrichtenstelle für den Orient») также являлись подразделениями Службы информации по Востоку. Отделы возглавлялись немецкими руководителями, и в их состав входили в основном немецкие же сотрудники, но к работе отделов привлекались и сами представители восточных народов[150]150
  В общей сложности в СИпВ, например, в период с мая по декабрь 1915 г. работали 15 немецких и 20 иностранных сотрудников (из последних 11 – на постоянной основе, 9 – привлекались к сотрудничеству нерегулярно). Кроме того, в штате состояли и переводчики с разных языков. В итоге после ряда структурных изменений в 1918 г. персонал СИпВ состоял из 59 сотрудников, включая вспомогательный персонал. См.: Bragulla, M.: Die Nachrichtenstelle für den Orient, S. 28.


[Закрыть]. Именно эти представители впоследствии становились во главе национальных организаций, создававшихся под эгидой СИпВ и МИД. Наряду с организациями (комитетами) – индийским, персидским, грузинским, тунисским, – впоследствии было организовано и «Общество поддержки российско-мусульманских студентов» во главе с Галимджаном Идриси[151]151
  См. об этом обществе подробнее: Гилязов И. А. Общество поддержки российско-мусульманских студентов в Берлине. 1918–1925 // Гасырлар авазы = Эхо веков. 1996. № 3–4. С. 193–199. Речь о нём также пойдёт ниже.


[Закрыть].

В руководстве СИпВ были заняты довольно известные личности – учёные, политики, дипломаты.

24 марта 1915 г. М. фон Оппенхайм отправился на дипломатическую службу в Стамбул и оставил руководство СИпВ К.-Э. Шабингеру[152]152
  Карл-Эмиль Шабингер (1877–1967) был дипломированным юристом и востоковедом (изучал персидский и турецкий языки), до войны получил дипломатический статус и работал в Марокко. Свой дипломатический ранг он повысил, когда возглавил СИпВ – стал консулом. В 1918 г. он вновь вернулся на работу в МИД, где проработал до 1924 г. в Отделе Востока. После этого он отошёл от административной деятельности и полностью посвятил себя науке. он, в частности, является автором публикацией о выдающемся сельджукском государственном деятеле Низам аль-Мульке. См. о нём: Busse, H.: Nachruf: Karl Emil Schabinger von Schowingen 1877–1967, in: Islam 1969 (45), S. 94–95, а также его опубликованные воспоминания: Schabinger, K. E.: Weltgeschichtliche Mosaiksplitter. Erlebnisse und Erinnerungen eines kaiserlichen Dragomans. Baden-Baden 1967.


[Закрыть]. Если учитывать, что реальное размещение мусульманских военнопленных в «особых лагерях» началось лишь в январе 1915 г., то можно обратить внимание, что у М. фон Оппенхайма в качестве руководителя СИпВ было очень мало времени для претворения в жизнь своих целей по «революционизации» и практической работы с непосредственными адресатами этих планов – мусульманскими военнопленными.

22 февраля 1916 г. К.-Э. Шабингер был отправлен на работу в германское консульство в Иерусалиме, а на его место МИД предложил профессора Ойгена Миттвоха[153]153
  Ойген Миттвох (1876–1942) – крупный учёный-востоковед, преподавал в университетах Берлина и Грайфсвальда. Он считается одним из основателей исламоведения в Германии, являлся ведущим специалистом в области арабистики, иудаики. В 1917 г. опубликовал свою версию биографии пророка Мухаммада. См. о нём: Littmann, E.: Eugen Mittwoch (1876–1942), in: Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft 1950 (99), S. 143–146.


[Закрыть].

Все указанные люди довольно активно позиционировали себя в Службе информации по Востоку, что подтверждают сохранившиеся документы. Более подробно об их деятельности в плане организации конкретной пропагандистской работы среди российских военнопленных-мусульман будет сказано в следующей главе.

По мере накопления опыта работы деятельность работы Службы информации по Востоку корректировалась и была сформулирована следующим образом:

1. Организация собственно пропаганды на Востоке, в нейтральных странах и самой Германской империи.

2. Поддержка личных контактов с представителями восточных народов на территории Германской империи, контроль и руководство над их политической деятельностью в соответствии с германскими интересами, приём официальных гостей из восточных государств.

3. Организация и деятельность частного архива и архива газет, подготовка справочной информации для официальных учреждений, обработка документации, касающейся отношений с восточными странами для Министерства иностранных дел.

4. Выявление сюжетов, касающихся Востока, в восточной, американской и европейской прессе, представление наиболее интересных вырезок из прессы для МИД и других официальных учреждений.

5. Издание периодических обзоров российской (кавказской и татарской), турецкой, персидской, индийской и восточно-азиатской прессы для официальных учреждений.

6. Перевод важнейших документов с русского и восточных языков для политических и военных инстанций.

7. Содействие в организации цензуры публикаций по восточной проблематике и проверки соответствующих фирм, имеющих контакты с Востоком.

8. Цензура писем на восточных языках для Генштаба, МИД и военного руководства.

9. Контроль над корреспонденцией мусульманских, грузинских и индийских военнопленных.

10. Обеспечение духовного руководства над военнопленными (материалы для чтения, лекции и т. п.).

11. Издание газет для мусульманских, индийских и грузинских военнопленных[154]154
  Bihl, W.: Die Kaukasus-Politik der Mittelmächte. Teil I: Ihre Basis in der Orient-Politik und ihre Aktionen 1914–1917. Wien; Köln S. 103–104.


[Закрыть].

Так направления деятельности СИпВ были представлены в одном из отчётов в августе 1918 г., т. е. уже ближе к концу Первой мировой войны. Поэтому можно считать, что это были не просто перспективные планы, все они имели место в реальной практике учреждения. Практически почти все указанные направления имели отношение и к деятельности среди российских военнопленных-мусульман, и об этом также речь пойдёт уже в следующей главе.