Текст книги "Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны (1914–1920)"

Искандер Аязович Гилязов, Лейла Раисовна Гатауллина
Российские солдаты-мусульмане в германском плену в годы Первой мировой войны
(1914–1920)

© Татарское книжное издательство, 2014

© Гилязов И. А., Гатауллина Л. Р., 2014

Введение

В 2014 г. исполнилось 100 лет со дня начала Первой мировой войны. В настоящее время это событие, казалось бы, находится в «тени» более разрушительной и катастрофичной по своим последствиям Второй мировой войны, которая в нашей стране воспринимается людьми в большей степени как личная трагедия – среди нас ещё немало ветеранов, тружеников тыла, во многих семьях живы воспоминания о военных годах. Исследование истории Великой Отечественной войны привлекает историков и остаётся темой сложной и в то же время очень ответственной, потому что осмысление её событий напрямую касается судеб миллионов людей.

С Первой мировой войной всё, казалось бы, обстоит «проще» – ветеранов тех событий вообще уже нет в живых, её последствия оцениваются людьми не так болезненно, каких-либо эмоциональных воспоминаний в обществе также уже не осталось – 1914 г. оказался далеко в прошлом… И в то же время абсолютно бесспорно то, что эта война оставила свой глубокий трагический след в истории человечества, и не вызывает сомнений то, что её результаты в значительной мере повлияли на ход всей мировой истории. Достаточно упомянуть то, что одним из событий, которое напрямую связано с ходом и последствиями Первой мировой войны, стал Октябрьский переворот 1917 г. в России, фактически расколовший всю политическую картину мира.

Первая мировая война не имела себе равных во всей предшествующей истории человечества, её масштабы несопоставимы с военными конфликтами, вообще происходившими когда-либо до начала ХХ в. Причины войны были исключительно разноплановыми и многосторонними, в ней переплелись экономические, политические, этноконфессиональные интересы десятков стран, в ней были использованы новые, до сих пор невиданные средства и по-настоящему варварские, антигуманные методы ведения войны – технический прогресс во многом «вышел боком» для человечества, на полях сражений умирали миллионы людей, были разрушены сотни городов, погибли бесценные памятники культуры.

Первая мировая война, конечно же, явилась результатом межгосударственных и межэтнических социальных противоречий, военным конфликтом между ведущими с экономической и политической точки зрения государствами мира, она вывела на арену мировой истории многочисленные народы, давно или никогда не являвшиеся активными участниками международной политики.

В ходе войны общественно-политическое движение многих народов получило определённый толчок, что повлекло за собой ещё большее обострение межнациональных отношений и привело к углублению международного кризиса, который буквально через два десятилетия фактически сделал неизбежной Вторую мировую войну.

Некоторые сюжеты в истории Первой мировой войны, конечно, привлекали внимание исследователей из разных стран. Имеется немалый круг литературы, в которой подвергнуты анализу и оценке проблемы происхождения, результаты и уроки войны, её влияние на экономику и общественно-политическую жизнь участвовавших в ней стран, роль в ней каждого участника, характер военных операций и военного искусства и пр. Может даже показаться, что изучены все важные источники, многие темы и проблемы.

Однако в истории столь масштабного и многостороннего явления как Первая мировая война, охватившего 38 государств, где проживало три четверти населения земного шара, наверняка, не может не оставаться неизученных или малоизученных сюжетов, дискуссионных моментов, по которым каждый исследователь может изложить своё мнение, дать свою оценку. В силу того, что в ХХ в. отечественная историческая наука длительное время была сильно политизирована, многие проблемы в истории войны получили в ней упрощённую или искажённую трактовку, или же оставались вовсе «запретными».

Одной из таких проблем, которая российскому читателю и по сей день практически неизвестна, является деятельность германского военно-политического руководства в годы Первой мировой войны по привлечению мусульманских народов к борьбе против стран Антанты.

Германская империя ставила перед собой высокие политические цели, она «опоздала» к колониальному разделу мира и рассчитывала на успех в борьбе за колонии. Этот расчёт, понятно, и вёл её к столкновению с крупными колониальными державами – Англией, Францией и Россией.

В ходе войны Германия намеревалась с максимальной выгодой для себя использовать национально-конфессиональные и социальные противоречия в колониально зависимых странах и областях стран Антанты: Азии, Африки, Кавказа, Восточной Европы и Индии. Для достижения этой цели был разработан целый план «революционизации» мусульманского населения названных территорий с помощью панисламистской пропаганды.

Концепция «революционизации» основывалась на теории «священной войны» – «джихада», посредством которого предполагалось поднять мусульманский мир против иностранного господства. Возникновение этой идеи было связано с широко распространёнными убеждениями об исламе, движении панисламизма как агрессивном течении и связанного с этим восприятия ислама в качестве воинственной религии. Главную роль при «революционизации» мусульман должна была выполнять Османская империя, монарх которой носил титул халифа, т. е. верховного духовного авторитета мусульман мира. Втягивая Османскую империю в войну, Германия надеялась использовать авторитет султана для воздействия на мусульманские массы в интересах собственной политики: призыв султана к «джихаду» всех мусульман против христианских завоевателей и колонизаторов в понимании германских стратегов должен был создать внутренние затруднения для держав Антанты, которые насчитывали у себя миллионы подданных-мусульман. Османскому правительству идея «джихада» открывала хорошие перспективы для расширения собственной власти и представлялась в качестве оружия, которое позволит сплотить сильно ослабленную империю и восстановить её былую мощь.

Турция вступила в войну на стороне австро-германского блока в ноябре 1914 г. с объявлением «священной войны» против Англии, Франции и России. Немецкие пропагандистские организации, действовавшие как в Германии и Турции, так и в областях устремления германской экспансии – на Кавказе, в Азии, Африке, Восточной Европе и Индии – прилагали немалые усилия для формирования общемусульманского движения всемирного масштаба под эгидой легендарной фигуры в исламском мире – османского султана. Покровительство мусульманской «священной войне» со стороны христианской державы – Германии, объяснялось тем, что немецкий кайзер с большим уважением относится к исламу, испытывает бескорыстные дружеские чувства к мусульманам и хочет освободить их от гнёта христианских завоевателей. Призыв султана к «священной войне» был обращён в том числе и к мусульманам России и предписал им подняться на борьбу против российской власти, которая, как отмечалось в фетве султана[1]1
  Фетва – решение высшего духовного лица мусульманской страны (шейх-уль-ислама) о соответствии того или иного действия Корану и шариату.


[Закрыть], вместе с Англией и Францией прилагала все усилия к тому, чтобы «погасить высокий свет Ислама». Эта политическая акция заметно обострила ситуацию в России, поставив российских мусульман перед сложнейшим выбором и усилив антимусульманские настроения в российской верхушке. Ориентированность российских мусульман на Турцию как на исторический центр мусульманского мира было естественным явлением, но даже это не стало решающим фактором в выборе мусульман, которым, как известно, уже не раз приходилось воевать против турецкой армии. Мусульмане Российской империи и на этот раз пополнили ряды российской армии. Обвинения российских мусульман в панисламизме, пантюркизме и сепаратизме, многочисленные проявления подозрительности по отношению к ним в то время, когда тысячи мусульманских солдат проливали кровь на войне и демонстрировали свой героизм только углубляли национальные противоречия в России, тем самым обнадёживая германских стратегов в успехе.

Особую значимость для агитаторов «джихада» представляли мусульмане, оказавшиеся в плену на территории Германии и Австро-Венгрии. Их количество росло неожиданно быстрыми темпами и внушало большие надежды на успех «священной войны». В Германии были образованы по крайней мере два специальных лагеря для мусульман, которые должны были служить местом концентрации фанатичных и глубоко верующих военнопленных, собранных из всех лагерей Германии. Они были размещены в окрестностях Берлина (Вайнбергский лагерь и Лагерь Полумесяца между городами Цоссен и Вюнсдорф), где были созданы благоприятные условия для более эффективного восприятия агитации военнопленными. В одном из таких лагерей на Виноградной горе (Вайнбергский лагерь) были сконцентрированы российские мусульмане. Воздействовав на них всевозможными агитационными средствами, немецкие власти планировали создать добровольческие военные формирования с целью их последующего присоединения к турецкой армии. Рассматривался и другой вариант использования добровольцев: отправить их на фронт для ведения агитации по привлечению к «джихаду» соотечественников, воевавших на стороне Антанты.

В данном исследовании понятие «российские мусульмане» употребляется в узком смысле и обозначает прежде всего мусульманские народы Волго-Уральского региона, в первую очередь татар – поволжско-приуральские татары представляли собой абсолютное большинство российских мусульманских военнопленных в Германии. Кроме татар, в особых лагерях находилось также некоторое количество башкир, азербайджанцев, казахов и крымских татар. В официальных документах и переписке между немецкими инстанциями, участвовавшими в агитационной деятельности, термины «татары» и «русские мусульмане» использовались в качестве синонимов. Вайнбергский лагерь, где были размещены мусульмане из российской армии, назывался одновременно и «татарским лагерем».

Мы не ставили задачей рассмотрение абсолютно всех сюжетов, связанных с пребыванием мусульманских солдат российской армии в германском плену. Мусульмане в период войны находились не менее чем в 100 лагерях на территории Германской империи, и в целом по отношению к ним действовали те же законы и правила, что и по отношению, например, к русским военнопленным – судьба более чем 1,5 млн российских военнопленных всесторонне и скрупулёзно исследована в монографии О. Нагорной[2]2
  Нагорная О. С. Другой военный опыт. Российские военнопленные Первой мировой войны в Германии. 1914–1922. М., 2010.


[Закрыть]. В настоящей же книге в качестве объекта исследования избраны лишь мусульманские военнопленные, которые находились в двух «специальных», пропагандистских лагерях. По отношению к ним германское военное и политическое руководство проводило особую, специфическую политику, они стали своеобразными «подопытными» для проведения масштабного политико-идеологического эксперимента. Именно это своеобразие и предопределило выбор нами главных сюжетов для исследования, тем более что в немецких архивохранилищах сохранилось немалое количество документов именно о пропагандистских лагерях.

Использование мифологических представлений или религиозных учений для достижения определённых политических целей является одним из самых древних способов политической борьбы (власть фараонов в Египте, арабские завоевания, крестовые походы и т. д.). Сегодняшняя деятельность определённых движений, стремящихся реанимировать идеи панисламизма и «джихада», говорят о том, что такой способ борьбы не теряет своей актуальности и в XXI в. Несмотря на то что, по выражению швейцарского учёного А. Каппелера, многие исламские движения являются по сути «реакцией мусульман на прошлое или настоящее, колониальное или империалистическое господство европейских держав и США»[3]3
  Каппелер А. Две традиции в отношениях России к мусульманским народам Российской империи // Отечественная история. 2003. № 2. С. 129.


[Закрыть], они в числе других способоствовали формированию антиисламских стереотипов в немусульманском мире и породили такое явление как «исламофобия». Такие реалии современности порождают необходимость отказа от упрощённых трактовок событий, преодоления отрицательных стереотипов и обращения к прошлому в поисках истоков проблем, волнующих нас сегодня. Возникает необходимость анализа тех переломных моментов, когда в истории уже происходили подобные явления, и выяснить закономерности, согласно которым Россия существовала и продолжает существовать как многонациональное и поликонфессиональное государство.

В условиях сегодняшней конфронтации между исламистскими движениями и некоторой частью современного мира, которая вносит негатив в самосознание большинства мусульман в самых разных уголках планеты, изучение неудачного опыта кайзеровской Германии по привлечению мусульманских военнопленных к «джихаду» в годы Первой мировой войны приобретает большое научное и политическое значение.

Тема настоящей книги на первый взгляд может показаться несколько узкой и слишком специфичной, но в то же время от неё можно провести связующие нити ко многим важнейшим сюжетам, имеющим для исследования глобальный характер. Думается, что здесь можно обратить внимание на следующие важные моменты.

Опыт Германии в годы Первой мировой войны по привлечению на свою сторону мусульманских военнопленных стал фактически первым в мировой истории шагом в деле масштабного использовании религиозного фактора в военных и политических целях, причём государством, для которого используемая религия была в каком-то смысле чуждой, нетрадиционной. Это, бесспорно, такой исторический опыт, актуальность осознания которого, безусловно, очень высока и сегодня. Привлекая мусульман на свою сторону, Германия пыталась решить сразу две задачи: 1) использовать идеологический потенциал ислама и расколоть вражеский лагерь именно на идеологической основе, учитывая, что многие из мусульманских народов того времени находились под колониальным господством нескольких государств, прежде всего, Англии, Франции и России; 2) «перетянуть» тысячи мусульман, оказавшихся в германском плену на свою сторону и использовать их уже в качестве военной силы, в качестве своего рода катализатора восстаний колониальных народов, их «революционизации».

Решение этих задач, вольно или невольно привело к необходимости научного понимания учения ислама, выяснения, насколько эффективен может быть исламский фактор в условиях военного и политического противостояния с другими государствами, т. е. это дало толчок исследованию исламского фактора, мусульманской идеологии и связанного с этим изучению национального вопроса. Впоследствии, в 20-30-е гг., когда политическая ситуация в мире изменилась кардинально, это и предопределило тот факт, что именно немецкая историческая и политическая наука практически впервые в мире обратилась к исследованию проблем идеологической борьбы и роли межнациональных отношений, прежде всего, в СССР, таким образом, именно в Германии в результате было положено начало так называемой «советологии»[4]4
  Примером этого является, например, известная работа Герхарда фон Менде «Национальная борьба российских тюрок», имеющая примечательный подзаголовок: «исследование национального вопроса в Советском Союзе» (von Mende, G.: Der nationale Kampf der Rußlandtürken. Ein Beitrag zur nationalen Frage in der Sowjetunion. Berlin 1936).


[Закрыть]. Следует также учитывать, что присутствие на территории Германии и Австро-Венгрии тысяч представителей «экзотических» народов Востока дало толчок сугубо научным исследованиям немецких учёных, что также немаловажно – в таких масштабах подобные изыскания были проведены впервые. Историки, антропологи, этнографы, музыковеды, фольклористы, правоведы получили во многом уникальную возможность, не покидая территории своей страны, изучать разные стороны жизни народов, которыми до сих пор мировая наука интересовалась эпизодически. Так получилось, что трагическая судьба солдат из армий стран Антанты, оказавшихся в плену, побудила к развитию целых направлений научных исследований. Думается, и этот момент необходимо учитывать, когда мы рассуждаем об актуальности темы данной научной работы.

Авторы выражают свою искреннюю благодарность фонду имени Александра фон Гумбольдта (Alexander von Humboldt Stiftung) и фонду Герды Хенкель (Gerda Henkel Stiftung), которые предоставили нам возможность работы в архивах и библиотеках Германии. Мы очень благодарны всем коллегам, которые в разное время своими советами помогали нам при написании данной работы: профессору Ингеборг Бальдауф (Берлин), доктору Маргот Каляйс (Берлин), доктору Бритте Ланге (Берлин), доктору Хайке Либау (Берлин), доктору Ильмире Мифтаховой (Берлин), доктору Кристиану Ноаку (Амстердам), доктору Штефану Тайлигу (Берлин-Вустрау), доктору Мисте Хотопп-Рикке (Берлин-Магдебург), доктору Себастьяну Цвиклински (Берлин), доктору Сюзанне Циглер (Берлин).

Хотим добрым словом вспомнить профессора Герхарда Хёппа (Берлин), замечательного историка и человека, наше плодотворное сотрудничество с ним, к сожалению, прервала его безвременная кончина.

Наша особая благодарность за всестороннюю помощь сотрудникам немецких архивов, библиотек и научных учреждений: Государственной библиотеки Прусского культурного наследия (Staatsbibliothek zu Berlin Preußischer Kulturbesitz, Берлин) – в особенности, сотрудникам Восточного отдела и его руководителю Кристофу Рауху, Федерального архива (Bundesarchiv, Берлин), Политического архива Министерства иностранных дел Германии (Politisches Archiv des Auswärtigen Amtes, Берлин), Секретного архива Прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv Preußischer Kulturbesitz, Берлин), Бранденбургского земельного архива (Brandenburgisches Landeshauptarchiv, Потсдам), Центра «Современный Восток» (Zentrum Moderner Orient, Берлин), Звукового архива Университета им. Гумбольдта (Lautarchiv der Humboldt-Universität zu Berlin, Берлин).

Глава 1. Истоки, предпосылки и участники

Что же привело к тому, что Германия в годы Первой мировой войны обратила столь серьёзное внимание на мусульманских военнопленных, оказавшихся в её руках? Корни этого явления оказываются очень глубокими, они по-настоящему восходят к событиям кон. XIX – нач. XX в. и, на первый взгляд, прямого отношения к военнопленным периода Первой мировой войны не имеют. Для общего, более правильного и всестороннего осмысления поставленной проблемы следует более зримо представить условия, в которых разворачивались конкретные исторические события.

Прежде всего необходимо рассмотреть отношение Германии к исламу в нач. ХХ в. и представить её взаимоотношения с Османской империей, с одной стороны, являвшейся стратегическим союзником Германии, а с другой – номинально самой главной страной мусульманского мира, поскольку турецкий султан носил титул халифа – духовного владыки всех мусульман мира.

Германия и Османская империя в кон. XIX – нач. XX в.

В конце XIX в. на внешнеполитической арене Европы заявил о себе ещё один серьёзный актёр – Германская империя, возникшая в процессе объединения немецких земель. Германия считала себя «обделённой» в процессе раздела мира между могущественными колониальными державами. Известный немецкий социолог и философ Хельмут Плесснер даже образно назвал немцев «опоздавшей нацией»[5]5
  «Опоздавшая нация» – так называется один из теоретических трудов Хельмута Плесснера (Plessner, H.: Die verspätete Nation. 2 Auflage. Stuttgart, 1959).


[Закрыть]. Поэтому Германия всеми способами стремилась изменить ситуацию и отхватить свой «кусок пирога». Правда, в 1871 г. Отто фон Бисмарк заявил, что колонии ему не нужны. «Мы вовсе не нуждаемся в них, – утверждал он, – они лишь хороши для того, чтобы снабжать чиновников постами»[6]6
  Цит. по: Ротштейн Ф. Начало германской колониальной политики // Военно-исторический журнал. 1939. № 1. С. 79.


[Закрыть]. Однако это не помешало преемникам «железного канцлера» активно включиться в колониальный передел мира.

Понятно, что остальные крупные государства, которые уже считали мир поделённым, не особенно приветствовали это стремление – вмешательство Германии в пределы колониального мира, в котором, казалось бы, всё уже было довольно ясно и даже стабильно, понятно, вело к значительному осложнению международных отношений. Германию подобное развитие дел волновало не слишком сильно, её больше заботили собственные амбиции и их удовлетворение, так что к кон. XIX в. экспансионистская деятельность Германии в различных уголках мира явственно активизируется.

Османская империя – одно из немногих крупных государств Востока, проводившее независимую политику. К тому же она, не разделённая великими державами на сферы влияния, естественно, привлекала внимание германских политиков и дипломатов в качестве партнёра для развития экономических, политических и военных связей. Принималось в расчёт и геополитическое положение Османской империи: её территория могла бы являться буферной зоной или стратегическим плацдармом, с одной стороны, по отношению к России, а с другой – колониальным владениям Англии в Персии и Египте. Кроме того, Османская империя была богата полезными ископаемыми и являлась перспективным рынком сбыта для товаров немецких производителей.

Тем не менее отношения Германии с Османской империей в довоенное время были весьма переменчивыми. Эпоха Бисмарка может оцениваться как фаза демонстративного отсутствия колониальных интересов Германии в Османской империи, в то время как в этом регионе доминировали остальные европейские великие державы, прежде всего, Англия и Франция. Этот период рассматривается исследователями как время осторожной, скрытой колониальной политики, экспансии на основе «мирных» (экономических) методов, сбора информации и накопления силы для более решительных действий на Востоке. Любое экономическое мероприятие германского капитала за пределами страны оказывалось, в конечном счёте, связанным с далеко идущими стратегическими замыслами[7]7
  См. подробнее: Ряполов В. В. Средняя и Центральная Азия в колониальных планах Германской империи в 1870-е – 1918 гг.: Автореф. дис…канд. ист. наук. Казань, 2009; Шульце Х. Краткая история Германии. М., 2004; Bade, K. J.: Imperialismus und Kolonialmission: kaiserliches Deutschland und koloniales Imperium. Wiesbaden 1982; Berghahn, V.: Das Kaiserreich 1871–1914. Stuttgart 2003; Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen». Die deutsche Propagandastrategie für den Orient im Ersten Weltkrieg am Beispiel Ägypten. Saarbrücken, 2007; Rohl, G., John, G. G.: Kaiser, Hof und Staat. München 1995; Wehler, H. U.: Bismarck und der Imperialismus. Köln 1969.


[Закрыть]. В политических расчётах Бисмарка Османская империя играла роль возможного союзника в случае военного столкновения с ведущими державами Европы, и восточная политика в этот период ограничивалась поддержкой султанской власти, рассчитывая на получение статус-кво не только в политическом центре Османской империи, но и в его африканских и арабских владениях[8]8
  Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 37–38.


[Закрыть]. С намерением проведения военной реорганизации возможного союзника рейхсканцлером была отправлена немецкая военная миссия на Босфор.

При Вильгельме II внешнеполитический курс Германской империи был направлен на активное сближение с Османской империей. С приобретением концессии на постройку Анатолийской железной дороги в 1888 г. и заключением немецко-турецкого торгового договора в 1890 г. Турция оказалась в центре империалистических интересов Германии[9]9
  О немецкой политике в Турции см.: Иванов С. М. Османская империя в мировой экономической системе (вторая половина XIХ – начало XX в.). СПб., 2005; Петросян Ю. А. Османская империя: могущество и гибель: исторический очерк. М., 1990; Младотурецкое движение (вторая половина XIХ – начало XX в.). М., 1971; Fischer, F.: Griff nach der Weltmacht. Die Kriegszielpolitik des kaiserlichen Deutschland 1914/1918., Düsseldorf 1961; Fröhlich, M.: Von Konfrontation und Koexistenz. Die deutsch-englischen Kolonialbeziehungen in Afrika zwischen 1884 und 1914. Bochum 1990; Hagen, G.: Die Türkei im Ersten Weltkrieg. Flugblätter und Flugschriften in arabischer, persischer und osmanisch-türkischer Sprache aus einer Sammlung der Universitätsbibliothek Heidelberg / Eingeleitet, übersetzt und kommentiert. Frankfurt a. M. 1988; Kampen, W.: Studien zur deutschen Türkeipolitik in der Zeit Wilhelm II. Kiel 1968; Kröger, M.: Revolution als Programm. Ziele und Realität der deutschen Orientpolitik im Ersten Weltkrieg, in: Michalka, W. (Hg): Der Erste Weltkrieg. Wirkung, Wahrnehmung, Analyse. München 1994, S. 366–391; Schwanitz, W. G.: Paschas, Politiker und Paradigmen: Deutsche Politik im Nahen und Mittleren Osten 1871 bis 1945, in: Comparativ. Leipziger Beiträge zur Universalgeschichte und vergleichenden Gesellschaftsforschung, 14. Jg., Heft 1, 2004, S. 22–45.


[Закрыть] и рассматривалась как «восходящий полумесяц»[10]10
  Kampen, W.: Studien zur deutschen Türkeipolitik, S. 44.


[Закрыть], позволяющий надеяться на многообещающий союз Германской империи с исламом. Германия была заинтересована в том, чтобы ослабить своих возможных противников путём обострения взаимных противоречий между ними и «революционизировать» их восточные колонии с помощью панисламистской пропаганды, взаимодействуя при этом, прежде всего, с Османской империей, взявшей на себя роль халифата – общемусульманского духовного центра и номинального господства над всем мусульманским миром. Во время поездок Вильгельма II в Стамбул в 1889 и 1898 гг., а затем в Сирию и Палестину (1898 г.) были заложены основы продвижения Германии на мусульманский Восток и установления там германского господства.

Слова, произнесённые Вильгельмом II во время посещения Дамаска в 1898 г., превратились в легенду о том, якобы немецкий кайзер дружественно относится к исламу и мусульманам, что Германия никогда не враждовала с мусульманами и является единственным их другом среди европейских государств, большей частью враждебных исламу. Во время этого визита кайзер посетил могилу Салах-ад-дина (египетский султан в 1175–1193 гг., возглавлявший борьбу мусульман против крестоносцев), в честь него был организован торжественный обед. Один из шейхов обратился к Вильгельму II с уверениями в том, что, посещая священное для мусульман место, он приобретает благодарность не только османов, но и искреннюю любовь 300 млн мусульман, которые почитают халифа как духовного лидера. Воодушевлённый этими словами, кайзер произнёс тост: «Пусть Его Величество султан и 300 миллионов мусульман, которые разбросаны по земле и почитают халифа, будут уверены, что немецкий кайзер будет их другом на все времена. Я пью за благо халифа Его Величества султана Абдул-Хамида»[11]11
  Цит. по: Hopkirk, P.: Östlich von Konstantinopel. Kaiser Wilhelms Heiliger Krieg um die Macht im Orient. Wien; München 1996, S. 43. Глава 2 этой книги подробно анализирует подробности визита императора в Османскую империю (Ibid., S. 40–45). О зарубежном вояже императора Вильгельма в 1898 г. см. также: Richter, J. S.: Die Orientreise Kaiser Wilhelms II. 1898. Hamburg 1997.


[Закрыть].

Опасаясь политической реакции на это «признание» со стороны Англии и Франции, кайзер пытался предотвратить публикацию полного текста своего тоста, но оказалось, что германский посол в Стамбуле маршал фон Биберштайн опередил его[12]12
  Hagen, G.: Die Türkei im Ersten Weltkrieg, S. 31.


[Закрыть]. Позже эта речь кайзера активно использовалась пропагандой в качестве доказательства дружелюбного отношения немцев к мусульманам[13]13
  Текст тоста, адресованного султану Абдул-Хамиду и 300 миллионам мусульман, приведенный выше, в ходе Первой мировой войны использовался в качестве пропагандистского материала – представители германского МИД способствовали тому, чтобы он был опубликован в большинстве арабских и турецких газет. Кроме того, он распространялся в восточных странах (в том числе и в Индии и Средней Азии) миллионными тиражами в виде яркой цветной открытки – на турецком и немецком языках (Hopkirk, P.: Östlich von Konstantinopel, S. 43 und Beilage).


[Закрыть].

Легенда перерастала в слухи, или же, наоборот, слухи подкрепляли легенду: усилиями немецких агентов во многих мечетях и на базарах в восточных странах распространялись «достоверные сведения» о том, что император Вильгельм тайно принял ислам, что он инкогнито совершил паломничество в Мекку и теперь его следует называть Хаджи Вильгельм Мухаммад. Некоторым мусульманским теологам «удалось» найти в Коране зашифрованные намёки на то, что император Вильгельм избран Аллахом для того, чтобы освободить правоверных от владычества неверных[14]14
  Очень любопытно отметить, что с началом Первой мировой войны эта легенда (или же слухи) в изменённом виде, по-видимому, получила распространение и среди мусульманского населения Европейской части России. Так, 22 апреля 1915 г. казанский генерал-губернатор дал указание Департаменту полиции расследовать, действительно ли в Казанской губернии среди татарского населения распространяются слухи о том, что кайзер Вильгельм принял ислам? И что якобы пророк Мухаммад услышал следующие слова Аллаха: «Перед окончанием мира между исламом и христианством будет великая война, и я пошлю на помощь исламу христианского царя или с востока или с запада, который примет ислам и победит христиан». Так что, согласно этим слухам – император Вильгельм будто бы и есть тот царь с запада, который примет ислам и победит христиан. К сожалению, сохранившиеся архивные материалы не позволяют проследить, какие последствия имело указание губернатора, и насколько широко были распространены указанные слухи (НА РТ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 1156а. Л. 8-10 об.).


[Закрыть]. Имели место даже слухи о том, что всё население Германии последовало примеру своего кайзера и в массовом порядке переходит в ислам.[15]15
  Hopkirk, P.: Östlich von Konstantinopel, S. 20–21.


[Закрыть]

Высокое уважение султану и всему исламскому миру «другом на все времена» Вильгельмом было официально высказано, но на деле никаких шагов к сближению с Османской империей на рубеже XIX–XX вв. Германия не делала. Напротив, Берлин всячески отказывался от какой-либо существенной политической поддержки Турции. К примеру, Германия осталась в стороне в 1908 г., когда Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, и вовсе не спешила оказать влияние на своего союзника в интересах турок. Примерно такая же ситуация возникла в 1911 г., когда Италия захватила территорию Ливии. Германия вновь дистанцировалась от событий, как будто ожидая ослабления Турции в этом конфликте[16]16
  Kampen, W.: Studien zur deutschen Türkeipolitik in der Zeit Wilhelm II., S. 70–77; Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 39.


[Закрыть].

Можно полагать, что в нач. ХХ в. Германия сама ожидала серьёзных политических инициатив со стороны Османской империи и мусульманского мира в целом. Политики, учёные, военные при этом довольно внимательно отнеслись к возможному потенциалу идеологии панисламизма.

Панисламизм оформился в кон. XIX в., в период колониального порабощения стран Востока европейцами как антиколониальное движение, призывающее к сопротивлению против иностранного господства[17]17
  Ислам на европейском Востоке: энциклопедический словарь. Казань, 2004. С. 272.


[Закрыть]. Его основоположником считается афганский теолог Джамаладдин аль-Афгани, который выдвинул идею «религиозно-политического союза мусульманских народов»[18]18
  О Джамаладдине аль-Афгани см.: Степанянц М. Т. Мусульманские концепции в философии и политике 19–20 вв. М., 1982; Keddie, N.: An Islamic Response to Imperialism: Political and Religious Writings of Sayyid Jamal al-Din al-Afghani. Berkeley 1968; Keddie, N.: Sayyid Jamal ad-Din al-Afghani. Berkeley 1972; Murtaza, M. S.: Islamische Philosophie und die Gegenwartsprobleme der Muslime. Reflexionen zu dem Philosophen Jamal Al-Din Al-Afghani. Tübingen 2012.


[Закрыть]. Этот союз должен был носить чисто религиозный характер. Однако позже он приобрёл политическое значение и стал интерпретироваться как религиозно-политическое движение, в основе которого лежит представление о единстве мусульман всего мира и идея о необходимости создания единого мусульманского государства[19]19
  Вообще в позднейшей исследовательской литературе можно встретить самые разные определения «панисламизма»: Никки Кедди, например, считал панисламизм «предшественником национализма» (Keddie, N.: Pan-Islam as Proto-Nationalism, in: Journal of Modern History 41 (1969), S. 17–28; Keddie, N.: The Pan-Islamic Appeal: Afghani and Abdulhamid II, in: Middle Eastern Studies. 2 (1966), S. 46–67). По мнению же Эли Кедури и Арнольда Тойнби, панисламизм был идеологией, конкурирующей с национализмом (Kedourie, E.: Egypt and the Caliphate, 1915–1952, in: Kedourie, E.: The Chatham House Version and other Middle-Eastern Studies. Hannover; London 1984, S. 177–212; Toynbee, A.: The Ineffectiveness of Panislamism, in: Toynbee, A.: A Study of History, Bd. VIII. London 1954, S. 692–695). О анисламизме см. также: Landau, J. M.: The Politics of Pan-Islam. Ideology and Organization. Oxford, 1990; Schulze, R.: Islamischer Nationalismus im 20. Jahrhundert: Untersuchiungen zur Geschichte der Islamischen Weltliga. Leiden 1990.


[Закрыть].

В таком звучании панисламизм стал особенно выгоден османскому султану Абдул-Хамиду II в качестве защитной идеологии и идеологии господства, утверждавшей титул главы Османской империи как халифа – номинального главы всех мусульман мира[20]20
  Hagen, G.: Die Türkei im Ersten Weltkrieg, S. 26; Kampen, W.: Studien zur deutschen Türkeipolitik, S. 62. Подробный анализ роли идеологии панисламизма в Османской империи сделан Кемалем Карпатом: Karpat, K.: The politicization of Islam. Reconstructing identity, state, faith, and community in the late Ottoman state. Oxford 2001.


[Закрыть]. В свою очередь кайзер Вильгельм II был прежде всего заинтересован в поддержке антиколониального направления в идеологии панисламизма, поэтому он и оказывал поддержку деятельности султана Абдул-Хамида в целях ослабления позиций Англии, Франции и России в их населённых мусульманами колониях. То есть ислам виделся руководству Германии как идеологическая подоплёка в военных, политических и дипломатических отношениях с Османской империей. Общие представления об исламе, его учении, его перспективах в Германии кон. XIX – нач. XX в. были весьма примитивными, если не сказать больше: в сознании многих это была исключительно воинственная религия, для которой были характерны «фанатизм, стремление к завоеваниям и военной добыче»[21]21
  Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 88. Любопытно отметить, что уже в начале ХХ в. в европейской исследовательской литературе появились первые публикации о панисламизме, одним из авторов которых был крупный востоковед Арминий Вамбери: Pan-Islamism, in: Nineteenth Century 60 (Oct.1906), S. 547–558. См. также: Vollers, K.: Über Pan-Islamismus, in: Preussische Jahrbücher 117 (Juli 1914), S. 18–40. Известный востоковед К. Х. Беккер в «Германском колониальном лексиконе», изданном в 1920 г. очень кратко определял панисламизм даже не как идеологию, а как «чувство политического, культурного и религиозного единства мусульман» (Becker, C. H.: Panislamismus, in: Deutsches Kolonial-Lexikon. Berlin 1920, Bd. III, S. 11–12).


[Закрыть].

Использование авторитета османского султана для воздействия на мусульманские массы становилось одним из приоритетных направлений немецкой восточной политики, но германским стратегам явно не хватало знаний о мусульманском Востоке. До Первой мировой войны связи Германии с мусульманами в области военно-политического сотрудничества носили эпизодичный характер, и знакомство немцев с исламским миром было довольно поверхностным. Немецкое востоковедение развивалось больше как филологическая наука, а к концу XIX в. оно уже не могло отвечать интересам политики, направленной на распространение влияния германского капитала на обширные районы Европы, Азии и Африки. Это стимулировало более углублённое исследование стран мусульманского Востока, и способствовало становлению немецкого исламоведения, направленного на изучение исламского мира в культурно-историческом аспекте. Ещё в 1887 г. в Берлинском семинаре восточных языков началась подготовка переводчиков для Министерства иностранных дел. В 1908 г. был создан семинар истории и культуры Ближнего Востока, через 2 года при семинаре началось издание журнала «Der Islam» («Ислам»)[22]22
  Islamkunde und Islamwissenschaft im Deutschen Kaiserreich. Der Briefwechsel zwischen Carl Heinrich Becker und Martin Hartmann (1900–1918). Eingeleitet und herausgeben von Ludmila Hanisch. Leiden, 1992, S. 12.


[Закрыть]. В 1912 г. Общество исламоведения в Берлине начало издавать журнал «Die Welt des Islams» («Мир ислама»). Основоположником современного немецкого исламоведения стал К.-Х. Беккер, который в 1908 г. начал преподавать культуру восточных народов в Гамбурге[23]23
  Беккер, Карл-Хайнрих (1876–1933) – крупный немецкий востоковед и политик. В годы Первой мировой войны – профессор Боннского, а с 1916 г. – Берлинского университета. Впоследствии – в период Веймарской республики являлся Министром по делам культа. См. о нём: Müller, G.: Weltpolitische Bildung und akademische Reform. Carl Heinrich Beckers Wissenschafts– und Hochschulpolitik 1908–1930. Köln u.a. 1991; Wende, E.: C. H. Becker. Mensch und Politiker. Ein biographischer Beitrag zur Kulturgeschichte der Weimarer Republik Stuttgart, 1959.


[Закрыть]. При содействии кайзера Вильгельма II, в 1912 г. в Берлине была создана Комиссия по Востоку («Orientalische Komission»), которая позже превратилась в Институт ориенталистики и африканистики Берлинской академии наук[24]24
  Schwanitz, W. G.: Paschas, Politiker und Paradigmen, S. 22–45.


[Закрыть]. Перед всеми этими научными учреждениями в первую очередь была поставлена задача подготовки кадров, которые будут служить интересам Германии на Востоке. Одну из важных ролей при этом должны были выполнять лица, владеющие языковыми и прочими необходимыми базовыми знаниями об исламе и мусульманских народах, наблюдая и изучая ситуацию непосредственно на местах и информируя Министерство иностранных дел Германии о событиях и движениях среди мусульман. Среди таковых особую активность проявил немецкий дипломат Макс фон Оппенхайм, о котором речь пойдёт чуть позже.

Между тем после революции в 1908 г. в Турции поменялась власть, а новое правительство больше ориентировалось в политическом и экономическом отношении на Антанту, считая имперский режим Германии деспотическим. Присоединение России в 1907 г. к Антанте (Англия, Франция, Россия) при наличии уже существовавшего с 1882 г. Тройственного союза (Германия, Австро-Венгрия, Италия) ещё более накалило международную обстановку, и в этой ситуации, опасаясь потерять влияние на Босфоре, Германия начала искать пути сближения с младотурками[25]25
  Oberhaus, S.: «Zum wilden Aufstanden entflammen», S. 39–40. Младотурки (также иттихадисты) – европейское название членов турецкой партии «Ittihat ve terakki» («Единение и прогресс»).


[Закрыть].

События итальяно-турецкой войны 1911–1912 гг. явственно затмили авторитет Германии перед младотурецким правительством как надёжного союзника в назревающем европейском конфликте. Это привело к заметному охлаждению взаимоотношений. Германия, с одной стороны, не могла открыто защищать интересы Османской империи перед своим союзником Италией, с другой стороны, должна была поддержать собственные интересы в Турции и не хотела терять своего авторитета в общественном мнении. Она пыталась выйти из положения участием в акциях гуманитарной помощи египетского Красного Полумесяца[26]26
  Ibid., S. 39.


[Закрыть]. Участие в гуманитарной помощи не давало оснований для критики со стороны Англии, внимательно наблюдавшей за действиями Германии на Востоке. Для немецкой стороны важно было также и то, что она получила возможность продемонстрировать дружбу кайзера с исламским миром.