Текст книги "Когда б не баня, все бы мы пропали. История старинной русской традиции"

Даже регулярное посещение бани вовсе не обязательно давало хорошие гигиенические результаты. Одна женщина-врач в Пскове с горечью замечала: “Хоть и любит наш мужик баню, хоть и ходит в нее часто мыться, париться и лечиться, да немного из этого толку выходит”. Как правило, по ее наблюдению, скамьи и полы в банях были немытые, вода на полу собиралась в лужи, в воздухе стоял густой дым, помещения плохо проветривались, зато сильно сквозило, да и вода для мытья часто была сомнительного происхождения. Кроме того, больные мылись бок о бок со здоровыми, часто окатывались одной водой и терлись одними мочалками. Все это воздействовало на общину в целом негативно, и касалось даже тех, кто мыться не ходил. Грязную воду из бани часто выливали прямо в ближайшую реку, и к жителям сел, расположенных ниже по течению, попадали заражающие вещества, отчего учащались случаи диареи и других желудочно-кишечных расстройств. И все же люди – по крайней мере, в Псковской губернии – продолжали часто ходить в баню[227]227
  Малявко-Высоцкая Н. А. Указ. соч. С. 1–5.


[Закрыть]. Еще врачи выражали обеспокоенность тем, что крестьяне почти всегда строят бани “по-черному”, где купальщики вдыхают дым и неизбежно покрываются копотью. То же относилось и к тем крестьянам, которые парились, залезая в большие хлебные печи у себя в избах – после того, как температура там снижалась до приемлемой. Этнографы и врачи приходили к заключению, что из-за дыма и сажи подобные привычки следует считать нездоровыми[228]228
  Тенишев В., Грусман В. М., Баранов Д. А., Коновалов А. В., Шангина И. И. Указ. соч. Т. 1. С. 103, 151, 249; Т. 2. С. 22, 396; Т. 3. С. 44–45.


[Закрыть].

В любом случае сами крестьяне не всегда думали в первую очередь о гигиене и здоровье. В некоторых областях бани топили для свадебных обрядов, а в иных обстоятельствах ими пользовались нерегулярно[229]229
  Там же. Т. 3. С. 258.


[Закрыть]. Крестьяне рассказывали, что баня – место опасное и “нечистое”, там живут “черти”, которые моются в полночь и до смерти забивают каждого, кто осмелится войти туда в эту пору, а также тех, кто моется в одиночку. Еще парильня ассоциировалась у крестьян с сексом. Одна народная поговорка гласила: “В субботу печь топят, блины пекут да баб е…ут”. До крестьян просто не доходили доводы докторов о том, что посещение бани прежде всего и напрямую связано с поддержанием здоровья[230]230
  Там же. С. 273, 288; Архив Этнографического музея. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1784. Л. 14–22; 53–68.


[Закрыть].

Врачи снова и снова выражали уверенность в том, что бороться с сельскими банями можно только строя новые – такие, где положительное воздействие будет перевешивать отрицательное[231]231
  Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины. 1915. Т. 51. Ч. 1. С. 713–714. Малявко-Высоцкая Н. А. Указ. соч.


[Закрыть]. Один врач заявил, что возведение новых бань необходимо отнести к первоочередным задачам, наряду со строительством других жизненно важных общественных заведений вроде школ и больниц. Так можно было бы использовать во благо “народную любовь” к бане. Главное, по его мнению, – убедить частных инвесторов строить новые, современные бани[232]232
  Долженков В. И. Указ. соч. С. 229–244.


[Закрыть]. Другие обозреватели отмечали, что вряд ли тут чем-то поможет частная инициатива, поскольку у мужиков все равно слишком мало денег и они не смогут платить за пользование банями. Еще один врач высказывался за то, чтобы строить бесплатные бани за счет общины: такое вложение средств, доказывал он, непременно окупится косвенным образом, так как снизит заболеваемость заразными болезнями[233]233
  Рудин В. В. Указ. соч. С. 3–5.


[Закрыть]. По мнению уже другого врача, ввиду проблем, связанных с распространением кожных заболеваний, “было бы желательно… дать толчок частной инициативе, если нет возможности при помощи пособия привлечь к устройству и содержанию бань мелкие общественные группы”[234]234
  Долженков В. И. Указ. соч.


[Закрыть]. А еще один медик предлагал земствам строить большие общественные бани, чтобы те заменили грязные, принадлежащие частным лицам[235]235
  Португалов В. Указ. соч. С. 92–93.


[Закрыть]. Все сходились на том, что существующие сельские бани чаще всего представляют угрозу для здоровья, и надеяться на раскрытие их гигиенического потенциала не приходится. Вместе с тем врачи оставались при своем твердом убеждении, что бани в принципе – заведения, способствующие здоровью, и что их можно и нужно совершенствовать.

* * *

Городские бани были так же далеки от врачебных идеалов, как и сельские. В больших городах, как и в деревнях, давно укоренившиеся привычки людей шли вразрез с новыми гигиеническими теориями. К изъянам планировки, постройки и обслуживания добавлялись плохая вентиляция, несвежая вода и невозможность поддерживать стабильную температуру. Все эти проблемы существовали издавна, однако теперь на них чаще обращали внимание, поскольку все больше врачей преисполнялись надежды на лучшее. По-видимому, городские власти в большей степени, чем сельские, могли устанавливать прямой контроль над банями. Но и они наталкивались на упорное сопротивление. Владельцы и работники городских бань, без которых невозможно было их модернизировать, нисколько не были заинтересованы в следовании новым правилам и постановлениям. А простонародье и не требовало условий, которые, по мнению врачей, были совершенно необходимы. Напротив, его привлекали как раз те самые вещи, которые нагоняли ужас на докторов.

В фокусе внимания оказался Санкт-Петербург – отчасти потому, что был столицей, а отчасти потому, что городские власти и многие врачи считали петербургские бани образцовыми. Город был цивилизованным, многонациональным и вполне европейским. Несомненно, в политической и культурной столице и бани должны были находиться на должном уровне. Однако, если посмотреть на голые цифры, ситуация с банями в Санкт-Петербурге мало чем отличалась от средней картины в других городах[236]236
  Исходя из того, что в 1800 году численность население Санкт-Петербурга составляла 220 тысяч человек, в 1821-м – 385 тысяч, а в 1849-м – 485 тысяч. См.: Вяткин М. П., Ваксер А. З. и др. Указ. соч. Т. 1. С. 374; 616–617.


[Закрыть]. Как и повсюду, бани там не всегда удачно распределялись по районам или располагались в удобных для горожан местах. Возьмем всего один пример: в Московском районе столицы насчитывалось восемь бань на приблизительно 130 тысяч жителей, то есть на каждые 16 250 жителей приходилось по одной бане, и это было близко к среднему показателю для города в целом. Согласно тогдашней статистике, в 1895 году восемь бань этого района обеспечивали 2,34 миллиона банных посещений. Учитывая, что многие работники имели возможность ходить в баню только по субботам, выходило, что в наиболее оживленные часы работы бани продавали слишком большое количество билетов одновременно (что подтверждается документальными свидетельствами той поры). Но даже если предположить, что бани работали с максимальной эффективностью, все равно получалось, что в среднем люди могли мыться всего восемнадцать раз в год – или один раз в три недели. Иными словами, для населения этого петербургского района (да и всего города) еженедельная субботняя баня оставалась непозволительной роскошью. Инспекторы, в отличие от врачей, находили такие показатели удовлетворительными. Их несколько утешали донесения, поступавшие от заграничных докторов и позволявшие сделать вывод, что представители рабочего класса в Западной Европе иногда вовсе не мылись годами[237]237
  Еремеев И. В. Указ. соч. С. 506–517.


[Закрыть].

Впрочем, инспекторов куда меньше интересовали эти цифры, чем антисанитарные условия и опасные действия, которые они постоянно обнаруживали в общественных купальнях. Начиная с первого побуждения превратить бани в инструменты охраны общественного здоровья, то есть с начала 1860-х годов, и до самого краха империи в 1917 году, власти постоянно встречались с неразрешимыми, на первый взгляд, проблемами. В начале 1870-х годов генерал-адъютант Санкт-Петербурга Федор Трепов приказал проинспектировать все петербургские бани, чтобы выявить все имеющиеся там изъяны как в санитарной обстановке, так и в устройстве самих помещений. Инженеры и медицинская полиция подошли к этой задаче с теми гигиеническими параметрами, которые на тот момент считались решающими для хорошо устроенной бани. Результаты проверки оказались неутешительными. Лишь в немногих банях имелось противопожарное оборудование – шланги, бочки с водой и приставные лестницы. Обычные лестницы и перила были шаткими и опасными, и это было слабым местом бань, где раздевалка, купальня и парилка располагались на разных этажах. Во многих банях печи плохо вентилировались, так что дым валил из них не только в парную, но и в другие помещения, а порой долетал даже до близлежащих зданий, что вызывало жалобы соседей. Не все эти проблемы носили технический характер: инспекторы обнаружили, что банщики, на которых и лежала обязанность топить печи и поддерживать пар, в своей дремучести сами не понимали, что делают[238]238
  Там же.


[Закрыть].

В самых дорогих отделениях на пришедших в негодность кушетках обнаруживались грязные простыни. Во всех отделениях инспекторы отмечали, что “невнимание к посетителям дошло до того, что во всех найдены выбитые стекла в оконных рамах”, а потому в моечные залы постоянно проникали холодные сквозняки, пересиливая банный жар и пар. Краска на стенах часто отслаивалась, полы были скользкими, грязными и сильно пахли глиной. На скамейках застаивалась в лужицах вода. Некоторые парилки разогревались только дважды в неделю, и неизвестно, мыли ли их в промежутках между использованием. В раздевалках (там, где они вообще имелись) было темно и сыро[239]239
  Часть неофициальная: петербургские бани. С. 1–2; РГИА. Ф. 256. Оп. 3. Д. 215; Д. 357.


[Закрыть]. В большинстве бань нужников не было вовсе, а если их и сооружали, то там было “так грязно, что худшего и ожидать нельзя”. В одном заведении кухня для банщиков близко соседствовала с выгребной ямой. В другой бане у единственной двери, служившей и входом и выходом, стояло невыносимое зловоние. Инспекторы заключали: “В наибольшей части, можно даже сказать во всех, предназначенных для простонародья, на отхожие места не обращено никакого внимания”. Как это часто бывало и в других городах, банщики жили или в мыльнях, или в раздевалках, или в подвале, так что “сырость здесь иногда поражала посетителей”[240]240
  Часть неофициальная: петербургские бани. С. 1–2.


[Закрыть].

В разных районах Санкт-Петербурга сложности усугублялись еще и из-за “банных монополий”. Отсутствие конкуренции позволяло владельцам бань отлынивать даже от самых прямых своих обязанностей. Из-за того, что на преодоление расстояния в большом городе времени уходило немало, рабочий люд был практически лишен выбора и ходил в ближайшую к своему жилью баню, поневоле мирясь с ее убогими условиями. Некоторые бани продавали входные билеты даже тогда, когда в семейных или номерных отделениях не было воды. В 1866 году одна газета указала на эту странность – как же баня может зарабатывать деньги, не предоставляя тех самых услуг, за которые берет плату? Напрашивался очевидный ответ: люди снимают там номера не для того, чтобы мыться. Конечно же, имелась в виду проституция. Газетчики считали это серьезной проблемой, потому что главная цель бани состояла в служении общественному здоровью. Автор газетной публикации отмечал, что “бани в нашем климате составляют существенное гигиеническое условие и потому необходимую жизненную потребность”, и добавлял, что, “так как опрятное содержание тела признано одним из условий охранения себя от эпидемии, то было бы полезно” держать под контролем банных монополистов, взимающих слишком большую плату с бедняков[241]241
  Любимов. Петербургские бани // Петербургский комиссионер. 1866. № 104. C. 4.


[Закрыть].

В одном докладе положение дел подытоживалось так: “При таких резких несовершенствах в частностях и при довольно крупных общих недостатках, – состояние банного промысла в столице находится далеко от желаемых совершенств. Хорошие бани – меньшинство; вполне удовлетворительные достоинства этих заведений в отношении общественных и санитарных требований – приметная редкость, даже как бы исключение”[242]242
  Часть неофициальная: петербургские бани. С. 1–2.


[Закрыть]. Бани представляли особенно досадную проблему, которая отличала их от других частных предприятий вроде трактиров или обменных ларьков, между которыми сохранялась высокая конкуренция, заставлявшая дурно организованные заведения или реформироваться, или закрываться. Из-за сложности самого банного дела и существенных расходов на него – ведь нужно было закупать дрова, нагревать парилки, привозить чистую воду, куда-то сливать грязную, поддерживать в приличном состоянии мебель и постоянно ремонтировать здание и чинить оборудование, – заняться им могли лишь люди с большими капиталами. Размеры же прибыли были невелики. Переделка старого здания могла влететь в копеечку, при этом не было никаких гарантий, что вложенные средства окупятся. Для строительства новой бани денег требовалось еще больше, а риски только возрастали. Даже если удавалось построить баню и ввести ее в эксплуатацию в соответствии с самыми высокими стандартами, дело могли испортить конкуренты – предоставляя услуги по более низким ценам, вводя льготы для рабочих, предлагая бесплатные веники и соблазняя клиентов другими приманками, которые заставляли бы их мириться с плохими условиями. Обозреватели заключали: “Только крупные предприятия примерных и во всех статьях улучшенных бань могут вызвать благодетельные соперничества и подражание”. Частных вкладчиков капитала было трудно найти. Но, раз баня имела безусловное общественное значение, нужно было искать решения. Городские власти и врачи твердо стояли на том, что бани необходимо совершенствовать: “На подобную помощь готова наука с целыми системами улучшенных вентиляций, паровых машин и госпитальных улучшений и приспособлений”. А пока в дурно построенных банях сохранялись тысячи проблем. Один инспектор сокрушался, что, быть может, “из бань… вынесена добрая доля ревматизмов” и прочих недугов, “на которые жалуется простой народ, ссылаясь то на ноги, то на бока или спину”[243]243
  Там же.


[Закрыть].

В ту пору город еще сохранял уверенность в том, что сумеет навести порядок в банях. Созданная Треповым комиссия привлекла к работе архитектора Павла Сюзора, поручив ему спроектировать бани, которые отвечали бы всем санитарным и техническим требованиям. Власти задались целью дать беднейшим слоям общества возможность держать свое тело в чистоте и сохранять здоровье. Свою первую городскую баню Сюзор спроектировал в 1870 году, а в течение следующих двадцати лет он сделал как минимум еще десять и удостоился отечественных и международных архитектурных наград и славы. Вскоре и в других городах архитекторы начали строить бани, ориентируясь на созданные Сюзором образцы “оздоровительных комплексов”. Эти новые бани возводились по заказу и при участии городских властей, но на средства частных предпринимателей, и были призваны обслуживать гигиенические потребности бедноты и одновременно предлагать роскошь богачам. В числе наиболее прославленных работ Сюзора были проект Мальцевских бань и реконструкция Егоровских. Он создал нарядные интерьеры русских и турецких парных, бассейнов, кабинетов гидротерапии с лечебными ваннами, гимнастических залов, ресторанов и бильярдных. Мальцевские бани, обошедшиеся владельцам в 200 тысяч рублей, открылись в 1876 году[244]244
  Еремеев И. В. Указ. соч.; Мальцевские бани // Петербургский листок. 1876. 19 августа; Зодчие Санкт-Петербурга: XIX – начало XX века / Сост. В. Г. Исаченко. СПб., 1998. С. 503–508.


[Закрыть]. В 1880 году одна газета уже сообщала, что “в последнее время в столице, подобно грибам после дождя, стали возникать чуть ли не в каждой части города новые общественные бани”[245]245
  Новые бани // Петербургский листок. 1880. 21 декабря. С. 2.


[Закрыть]. По замыслу властей и инвесторов, многие из этих бань должны были обслуживать народные массы в более дешевых и простых отделениях, а запросы публики почище удовлетворять в номерных, за пользование которыми взималась плата от 75 копеек до 5 рублей – в зависимости от оснащения и роскоши интерьера. Владельцы утверждали, что их бани “представляются учреждением безусловно общественным”, так как способны поддерживать и развивать “один из главных элементов народного здравия – чистоту”. Они давали понять, что вложили капиталы не просто в прибыльное предприятие, но и в общественно полезное дело[246]246
  Там же.


[Закрыть]. А еще, надо полагать, новые бани были призваны провести в жизнь еще одно предписание городских властей, выпущенное в 1879 году с целью добиться послушания и порядка в столичных банях[247]247
  Petri O. Op. cit. P. 40–51.


[Закрыть].

Иллюстрация 8. Бассейн в Мальцевских банях в Санкт-Петербурге, построенных по проекту П. Ю. Сюзора, олицетворял союз роскоши с пользой для здоровья. (Всемирная иллюстрация. 1876. № 410. С. 353.)

Надзор городских властей в союзе с частным капиталом порождали надежду на то, что бани наконец начнут приносить и прибыль, и пользу здоровью одновременно. В постановлениях муниципальных властей как в Санкт-Петербурге, так и в других городах определялись гигиенические стандарты, призванные создать равновесие между баней как доходным предприятием и как здравоохранительным общественным заведением. В связи с обоснованными страхами перед пожарами, городские указы в Санкт-Петербурге, Москве и Одессе предписывали строить бани из кирпича. Запас дров для растопки печей, а также запасные веники и корыта следовало хранить в отдельном кирпичном строении. В Москве предписывалось иметь при банях шланги для воды и приставные лестницы – на случай пожара. Также в целях безопасности двери из парилки следовало делать широкими и не очень громоздкими, и открываться им полагалось наружу, чтобы легче было выскочить в случае необходимости. Городские власти обращали особое внимание на вентиляцию в банях – чтобы в помещениях не накапливался угарный газ и чтобы печи, использовавшиеся для нагрева парных, всегда оснащались дымоходами.

Другим предметом заботы было качество воды. Правила требовали, чтобы вода бралась из чистых источников и хранилась в чанах, сделанных из металла или кирпича. Грязную воду сливали или в городскую канализационную систему (если она, конечно, существовала), или в специальные чаны – для дальнейшего процеживания. Выгребные ямы при банях теоретически соединялись с отдельной системой трубопровода – не той же самой, которая использовалась для слива мыльной и грязной воды из моечных помещений. Еще городским баням полагалось содержать в чистоте стены, полы, мебель и умывальные емкости – это относилось к числу установленных норм.

Определяя эти правила, власти исходили из того, что баня представляет потенциальный риск для посетителей. В постановлениях особо оговаривалось, что людей с видимыми признаками кожных болезней, с ранами или ушибами, а также заразных больных нельзя пускать в общие отделения бани. Делать кровопускания, ставить банки и производить прочие медицинские процедуры разрешалось только под присмотром врачей и медицинской полиции, причем в особых зонах, а не в общих отделениях бани. Брить и стричь клиентов тоже предписывалось за пределами общих раздевалок и купален[248]248
  Зуев В. И. Указ. соч. С. 80–91; Веревкин И. А. Указ. соч.


[Закрыть].

Другие ограничения явно касались комфорта, соблюдения приличий и защиты потребителей – но не здоровья как такового. Обычно бани работали четыре дня в неделю (в понедельник, вторник, четверг и субботу). Ближе к праздникам, когда спрос особенно возрастал, бани были открыты шесть дней в неделю. Городские власти призывали содержателей бань держать на виду прейскурант цен для разных отделений и указывать, что именно (пользование водой, шайками, мылом, вениками и т. п.) включено в эту цену, а что нет. Еще владельцев бань обязывали обустроить отдельные зоны для безопасного и надежного хранения верхней одежды, ящики для хранения прочего белья и ценных вещей, а также прогретые сени и предбанники, чтобы вместе с людьми, входящими с холода, внутрь не проникали сквозняки. Во многих городах власти оговаривали, что стекла в окнах должны быть двойные – опять-таки для предотвращения сквозняков.

Согласно правилам, в бани нельзя было пускать пьяных. В Одессе разработчики указов сочли необходимым оговорить, что в бани запрещается входить собакам и прочим животным. Еще в банях запрещалось стирать и сушить одежду – из-за неприятного запаха, который неизбежно исходил бы от грязного белья. Среди важнейших требований властей было и предписание иметь раздельные банные помещения для мужчин и женщин. Кроме того, посетители этих отделений не должны были видеть друг друга, и оба отделения следовало расположить так, чтобы внутрь нельзя было заглянуть с улицы. В большинстве правил указывалось, что женские и мужские отделения следует обеспечить собственными входами и плавательными зонами (там, где они предусматривались), не говоря уж о раздевалках, моечных залах и парилках. Оговаривалось, казалось бы, само самой разумевшееся, но не всегда соблюдавшееся условие: работники, обслуживавшие каждое из отделений, должны были принадлежать к тому же полу, что и клиенты. Наконец, все плавательные зоны или территории, где посетители мылись под открытым небом, следовало обустраивать так, чтобы их не было видно снаружи. В одном городе власти даже указали обязательную высоту для окон первого этажа и уточнили, что эти окна должны быть непрозрачными[249]249
  Зуев В. И. Указ. соч. С. 80–91.


[Закрыть].

Постановления, определявшие нормы для строительства бань и поведения в них, оказались трудноосуществимыми. Судя по донесениям инспекции петербургской медицинской полиции в 1887 году, проблемы никуда не делись. Как указывал один врач, бани по-прежнему содержались ради прибыли, а не ради улучшения здоровья клиентов. Владельцы бань редко относили к числу своих главных задач усовершенствования или даже элементарное поддержание чистоты и порядка, потому что понимали, что едва ли их денежные вложения окупятся. А управляющие банями, работники и посетители просто игнорировали любые правила при малейшей возможности. Врачи замечали, что в самых дешевых отделениях, если посетители хотели постирать одежду, банщики не возражали – но брали за это небольшую дополнительную плату. Вонь от сохнущих вещей была невыносима для медиков-наблюдателей, но, по-видимому, не слишком-то отпугивала самих посетителей бани. Контраст между нормами, установленными врачами, и запросами клиентов в самом буквальном смысле шибал в нос инспекторам[250]250
  РГИА. Ф. 569. Оп. 11. Д. 426.


[Закрыть].

После одного такого инспекторского обхода петербургская полиция вынесла порицание нескольким городским баням, заметив, что они “обращены в притоны разврата, дошедшего до крайних пределов и выразившегося целым рядом проявлений в высшей мере безнравственного свойства”[251]251
  Petri О. Op. cit; РГИА. Ф. 569. Оп. 11. Д. 426.


[Закрыть]. Мытье мужчин и женщин на виду друг у друга, драки, воровство и грязь “до невозможности” – всеми этими язвами можно было полюбоваться в отделениях для простонародья. Но главным предметом беспокойства инспекторов стала проституция, процветавшая в “семейных” банях. Заведующие банями божились, что знать ничего не знают о том, что творится за закрытыми дверями, потому что не хотят ничем ущемлять состоятельных клиентов, желающих снять номер. Подобные клятвенные уверения звучали неубедительно – ведь, судя по другим донесениям, в банях нередко происходили территориальные конфликты между проститутками, да и управляющие приглядывали за их деятельностью и получали от нее прямую прибыль. Уличенные инспекторами в нарушении наказывались закрытиями их бань и оказывались в отчаянном положении. Один такой управляющий подал прошение властям, прося разрешить ему открыться и заявляя, что он потерял больше тысячи рублей и рискует лишиться еще трех тысяч, отданных владельцу бани в залог. Между тем размеры названных им убытков настолько велики, что легко догадаться: он содержал заведение одновременно и как баню, и как бордель[252]252
  РГИА. Ф. 569. Оп. 11. Д. 426.


[Закрыть].

Не были исключениями и более новые, более роскошные бани. Вот что писал бактериолог Людвиг Гейденрейх, работавший в Вильне (Вильнюсе): “Несмотря на все богатство внутреннего убранства, на мрамор, люстры, ковры, на великолепные здания и несмотря на потраченные миллионы, указанные выше и некоторые ниже поименованные гигиенические приспособления отсутствуют, тогда как они-то собственно и составляют самую важную, самую существенную часть этого монументального сооружения… То же самое следует сказать о только что открытых в С.-Петербурге «Егоровских» банях. Сооружение грандиозное, богатейшее, нечто в роде египетских пирамид; это единственное здание, которое по высоте своей может конкурировать с Зимним дворцом… Между тем и в этих банях, построенных по общей мерке, очевидно без совета врачей и при игнорировании слова «гигиена»”, до идеала далеко. Тканевые обои на стенах и желобки в полу, пожалуй, очень милы, но чистить их наверняка нелегко. Изящные колонны и нарядные статуи образуют углы, неизбежно собирающие пыль и грязь. В складках кожаных диванов скапливается грязная вода. В мыльне полы не догадались сделать наклонными – так, чтобы вода легко стекала по ним в специальную канаву, – а именно такое устройство полов можно наблюдать в европейских купальнях. Словом, – заключал Гейденрейх, – “внимание уделяется комфорту, а не гигиене”[253]253
  Гейденрейх Л. Л. Указ. соч. С. 9.


[Закрыть].

Время шло, а условия не улучшались. Судя по одному из отчетов медицинской полиции 1897 года, постановления и инспекции так и не привели к реформированию петербургских бань[254]254
  Еремеев И. Город Санкт-Петербург с точки зрения медицинской полиции. СПб., 1897. С. 240–241.


[Закрыть]. Владельцы купален постоянно нарушали правила, предписывавшие хорошо проветривать помещения, регулировавшие высоту зданий, толщину стен и прочие параметры безопасного строительства. Медицинская полиция докладывала, что “в мыльных и парильных последних подпольные пространства” наполняются густой грязью. К изъянам постройки добавлялись проблемы, связанные с разного рода деятельностью, запрещенной в банях. Люди упорно продолжали стирать там одежду. Медицинская полиция признавала, что тысячам людей баня предоставляет единственную возможность постирать. Похоже, банщики никак не препятствовали этому занятию – более того, они могли сами заработать лишнюю копейку-другую, если брались постирать чужую одежду. Из-за того, что посетители курили табак чуть ли не во всех помещениях бани, воздух там делался еще тяжелее. Наконец, цирюльники по-прежнему ставили банки и пускали кровь безо всякого врачебного надзора. Врачи редко показывались в банях, а потому те, кто просил цирюльника поставить банки, пустить кровь или приложить пиявок, обычно не боялись, что их за этим застукают. Попытки контролировать использование мазей при массаже тоже потерпели крах: медицинская полиция признавала, что эта традиция настолько крепка, что даже в общих отделениях бани все втихаря идет как прежде. С тем, что банщики используют мази в номерных отделениях, просто мирились как с данностью. Очевидно, что ни постановления 1879 года, ни введенный после их обнародования режим инспекций так и не помогли устранить изъяны банной инфраструктуры[255]255
  Там же. С. 240–264; РГИА. Ф. 210. Оп. 1. Д. 484.


[Закрыть].

Что касается банщиков, то весьма трудно было ожидать, что они охотно претворяли бы многочисленные предписания властей в жизнь. Чтобы получить некоторое представление о том, насколько тягостной была их жизнь, достаточно ознакомиться с донесением о состоянии бань в Казанском районе Санкт-Петербурга в 1897 году. Там банщиками работали обычно выходцы из других губерний, большинство – из Тверской. Часть заработанных денег они посылали домой родне, с которой порой не виделись годами. Нередко в этом ремесле дети шли по стопам родителей. Но удержаться на такой работе долго было нелегко. Примерно две трети банщиков в этом петербургском районе проработали меньше десяти лет, и лишь двое из 87 работников занимались этим делом более двадцати пяти лет. Их труд был очень тяжелым и в целом вредил здоровью и постепенно ослаблял работоспособность. Банщики имели предрасположенность к определенным болезням. Один врач выступил с предложением регулярно проводить медицинские осмотры банщиков, потому что они вплотную контактируют с большим количеством посетителей, а многие из служащих были больны сифилисом, дифтерией и другими заразными болезнями. Особенно уязвимыми были банщики-мужчины, работавшие в номерных банях: у них венерические заболевания наблюдались особенно часто[256]256
  Еремеев И. В. Указ. соч. С. 262–264; 470–475; 512–517.


[Закрыть]. Банщики, получавшие чаевые за секс с клиентами, заражались чаще других. Но, похоже, доходы от подобных ежедневных услуг так манили их, что они старались не задумываться о долгосрочных последствиях такого способа заработка.

Банщики, как правило, были моложе банщиц. Например, из 105 банщиков Московского района Санкт-Петербурга лишь 14 % (15 человек) были старше сорока лет. Зато из 65 банщиц, работавших в том же районе, старше сорока были 74 % (48 женщин). Это расхождение объяснялось не только тем, что женщины чаще брались за такую работу, становясь старше: они еще и дольше задерживались на ней. Менее половины банщиков работали в этой области более пяти лет. Среди женщин столько же лет продолжали работать более двух третей. Инспекторы объясняли это отчасти тем, что мужчины выполняли в банях более тяжелую работу и к сорока годам теряли силы, тогда как женщинам за сорок, не имевшим семьи, было труднее найти другую работу, и потому они крепко держались за эту – тяжелую, но хорошо оплачиваемую. Еще инспекторы отмечали, что и банщики, и банщицы часто были в таких долгах у владельца бани, что им было бы весьма трудно уволиться до самой смерти[257]257
  Там же.


[Закрыть]. Но среди других факторов, объяснявших молодость банщиков относительно банщиц, были физические тяготы и подверженность заболеваниям, передающимся половым путем. Могло играть роль и то, что клиенты номерных бань, где платили самые щедрые чаевые, предпочитали банщиков помоложе. Несмотря на все передовые указы, инспекции и архитектурные сложности при возведении бань, условия в петербургских банях сильно отставали от заданных стандартов.

По-видимому, картина, выявленная инспекторами в Санкт-Петербурге, была типична и для других больших городов империи. Например, в Харькове – шестом по величине городе, насчитывавшем на рубеже веков около 175 тысяч жителей, – были хорошо задокументированы местные – хотя едва ли уникальные – проблемы. Всего там имелись четыре торговые бани, находившиеся в среднем состоянии. Все они располагались в центре города, отчего беднякам, жившим обычно на окраинах, было затруднительно ходить в баню еженедельно. Свободного времени у них оставалось в обрез, идти до центра было далеко, так что многие мылись в лучшем случае один раз в несколько недель. В довершение бед, осенью и весной две из четырех городских бань часто простаивали закрытыми, потому что из-за непролазной грязи подобраться к ним было невозможно. Работали они только зимой в мороз и в сухие, жаркие дни в разгар лета[258]258
  Чугин В. И. Заметка о русских банях в санитарном отношении // Врач. 1880. № 35. С. 577–578; 1880. № 36. С. 585–587.


[Закрыть].

Один обозреватель отмечал, что “харьковские торговые бани… находятся в таком неприглядном виде, что только наша национальная привычка загоняет в них по временам достаточный класс жителей”. Бедноту, набивающуюся в бани по субботам, ждет “невежество прислуги, грязь, зловоние, всевозможные неудобства, верная простуда и множество других неприятностей”. Далее этот автор заключал: “Итак, у нас нет ни бань, ни купален сколько-нибудь сносных и соответствующих своему назначению. Между тем баня составляет нашу неотъемлемую национальную принадлежность, которая столь прославилась, что в лучших городах Европы вывеска: «русская баня» представляет особенную приманку для потребителей. Наверное, многие из иностранцев убеждены, что уж в России-то какие прекрасные бани, какое совершенное устройство они должны представлять”. Во всех четырех харьковских банях сеней или не было вовсе, или они были холодные, а потому, когда с улицы входил новый посетитель, по раздевальням и даже по мыльням проносился сквозняк, застужая голых и мокрых купальщиков. Бетонные стены были липкими и грязными. Вентиляция работала плохо, и на чердаках царила такая сырость, что оттуда холодный воздух и конденсат проникали в мыльню через потолок. Сквознякам способствовали и одинарные (часто разбитые) стекла в окнах[259]259
  Порай-Кошиц В. И. Общественно-гигиенические купальни и бани в Харькове. Харьков, 1881. С. 2–4.


[Закрыть].