Текст книги "Малой кровью на своей территории: 1941 – Работа над ошибками. 1941 – Своих не бросаем. 1941 – Бои местного значения"

И, не дожидаясь от Павлова вспышки гнева на такую унизительную формулировку вины, перехватил инициативу в разговоре, перейдя на доверительный тон:

– Подождите пока, Дмитрий Григорьевич, меня ругать и вспомните свой доклад об использовании механизированных соединений в современных наступательных операциях, который вы делали в декабре 1940 года на совещании высшего руководящего состава РККА. Вспомнили? А теперь посмотрите, что сейчас делают немецкие танковые и моторизованные клинья вермахта здесь – на флангах Белостокского выступа. Ведь они, в лучших традициях «правильного применения мехкорпусов», то есть смешанных танковых и моторизованных соединений, прорвали фланги и сейчас режут коммуникации, громят наши тылы, организуют окружения наших войск – словом, делают все то, что вы тогда описали в своем докладе в качестве задач мехкорпуса после ввода его в прорыв обороны противника.

Вспомните, как сейчас, выполняя директивы и приказы Западного фронта, действуют наши войска, и, в частности, мой, 6-й механизированный корпус. В первый день войны он был направлен для организации контрудара под Гродно. Без артиллерии, которая была оставлена в местах дислокации, потому что не могла двигаться со скоростью танков. Без ПВО, которая где-то затерялась в суматохе войны. Без связи и координации с другими частями, также идущими под Гродно для контрудара. Без организации снабжения топливом и боеприпасами. Без взаимодействия с авиацией и вообще, без какого-либо авиационного прикрытия. А ведь все это должно было быть, и об этом вы, Дмитрий Григорьевич, упоминали в своем докладе как о необходимых условиях обеспечения действий мехкорпуса. В частности, обеспечение частей мехкорпуса топливом вы предлагали организовать при помощи авиации – путем сброса бочек с топливом вблизи движущихся колонн техники. И где же была эта авиация с топливом при прорыве под Гродно?..

Да, вчера вечером я получил ваш приказ: «Немедленно прервать бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточиться в городе Слоним». Но к тому времени мехкорпус понес большие потери от немецкой авиации и артиллерии ПТО, у меня почти закончились боеприпасы и топливо. По пути на Слоним корпус потерял бы не менее половины оставшейся техники – причем не в бою, а по техническим причинам, в том числе по причине отсутствия в баках горючего. А уж сколько корпус потерял бы при отходе в бою, я даже не знаю, потому что, – повторю, – корпус был введен в бой совсем не так, как это должно было быть сделано по предвоенным планам.

Теперь, Дмитрий Григорьевич, о текущей оперативной обстановке. Я уже докладывал командарму Голубеву, который поспешил нажаловаться вам на невыполнение мной приказов, но вряд ли довел вам эту информацию, что, по имеющимся у меня достоверным разведданным, немецкие танковые и моторизованные клинья прорвали оборону на флангах Белостокского выступа, а сейчас замкнули или вот-вот замкнут кольцо окружения войск Белостокского выступа в районе населенных пунктов Мосты-Волковыск-Слоним, организуя «котел». И куда мне в такой ситуации отводить войска мехкорпуса с Белостокского выступа – в заранее подготовленную немцами ловушку?! И вот представьте, Дмитрий Григорьевич, что все, что я вам сейчас сказал – достоверно. И отступающие в беспорядке части 3-й, 4-й и 10-й армий Белостокского выступа немцы сначала будут безнаказанно бомбить по пути отхода, – нашей-то авиации в небе не видно, – а потом добьют в «котле».

И кого тогда назначат виноватым за это, товарищ командующий Западным фронтом? Ведь приказ на отход войск с Белостокского выступа подписывали вы? Так что формулировка приговора военного трибунала, товарищ генерал армии, может оказаться еще более унизительной, – Хацкилевич, зная незаурядную личную смелость и решительность Павлова, его щепетильность в вопросах чести, намеренно сгущал краски и давил на эмоции командующего фронтом. – Вот поэтому, Дмитрий Григорьевич, чтобы не отводить войска в ловушку, теряя их сначала по дороге, а потом в окружении, я и предлагал командарму 10-й армии генерал-майору Голубеву остановить беспорядочное отступление и попытаться организовать на основе баз снабжения, дислоцированных в Белостоке и окрестных населенных пунктах частей, узел обороны. Но он меня не поддержал, поэтому я буду пытаться сделать это под своим командованием, и прошу вас дать мне необходимые полномочия.

Хацкилевич закончил свой монолог, и в трубке телефона ВЧ-связи на некоторое время воцарилась тишина. На том конце Павлов обдумывал слова Хацкилевича и постепенно приходил к выводу, что все, сказанное им, вполне реально и с высокой степенью вероятности может оказаться правдой. И тогда только за Белостокский «котел» его вполне могут назначить виноватым и расстрелять, а ведь немцы активно режут оборону Западного фронта не только там, бои идут уже на подступах к Минску. Так что Белостокский выступ вполне может быть уже отрезан. И в душе ругал последними словами всех. Свой штаб – за то, что они предложили отвод войск, не зная толком оперативной обстановки. Своих командармов – за то, что те сначала завалили штаб фронта паническими донесениями, а потом поспешили отводить войска с Белостокского выступа, даже не задумавшись о возможности их окружения и попадания в ловушку, организованную немецкими войсками. Да и себя ругал тоже, ведь он – командующий Западным военным округом, а теперь Западным фронтом – должен был предусмотреть возможность прорыва обороны и немецкие танковые клинья в глубину Белоруссии. Так нет же, в полном соответствии с модной в руководстве РККА в последние годы наступательной доктриной «войны малой кровью, на чужой территории», сосредоточился сам и ориентировал своих подчиненных на выработке планов решительных контрударов и наступательных действий по территории врага в случае войны. В пылу подготовки наступательных планов про необходимость организации обороны как-то все забыли. И в первую очередь он – командующий Западным особым военным округом. А теперь – пожалуйста. На третий день войны немецкие танковые клинья ведут бои уже под Минском. А столь хорошо выглядевший на бумаге контрудар советских механизированных частей под Гродно в реальности обернулся полным провалом и большими потерями. И не штаб фронта, не командармы отступающих с Белостокского выступа трех армий, а всего лишь командир корпуса, пусть и механизированного, сообщает ему об угрозе попадания отступающих войск в «котел» и предлагает, вместо бессмысленного и опасного отступления, организовать узел обороны. Но как Хацкилевич будет создавать оборону в окружении? А снабжение? А координация с остальными частями фронта?..

Об этом Павлов и спросил у комкора после долгого молчания. Хацкилевич облегченно улыбнулся сам себе – если начались вопросы по организации обороны, значит, Павлов внутренне согласился с этой идеей и сейчас рассматривает детали. И Хацкилевич в общих чертах пересказал командующему фронтом идеи по обеспечению Белостокского оборонительного узла ресурсами, необходимыми для ведения боевых действий. Те идеи, которые они с лейтенантом Ивановым обсуждали пару часов назад.

И добавил, уже от себя, что, если удастся воплотить все задумки в жизнь и организовать мощную оборону в районе Белостока и окрестностей, то и здесь, под Минском, тоже полегче обороняться будет – немцы между Белостоком и Минском, как между двух огней окажутся. А заодно, набравшись здоровой и позитивной наглости, попросил Павлова, чтобы тот, пока еще обстановка позволяет, перебросил под Белосток 214-ю воздушно-десантную бригаду, по возможности со всем ее имуществом и техникой, из состава 4-го воздушно-десантного корпуса, дислоцированного в Пуховичах, во втором эшелоне Западного фронта. Причем именно 214-ю бригаду – Хацкилевич запомнил рассказ лейтенанта Иванова из его варианта истории о героическом боевом пути этой бригады в тылу врага в начале войны. И решил, что для проведения диверсий в немецких тылах под Белостоком эта бригада, с ее подготовкой и боевым опытом, подходит как нельзя лучше.

Павлов, еще раз взявший долгую паузу после рассказа Хацкилевича о планах по обеспечению оборонительного узла ресурсами, наконец принял нелегкое для себя решение.

– Хорошо, Михаил Георгиевич. Будут тебе полномочия. Жди приказа об организации оборонительного укрепрайона на территории Белостокского выступа и о назначении тебя командующим этим укрепрайоном, с правом переподчинять себе все отступающие воинские части, вплоть до корпусного уровня. И приказ об отступлении войск с Белостокского выступа я отменю как не соответствующий изменившейся оперативной обстановке. Так что дерзай, генерал-майор. И еще. 214-ю воздушно-десантную бригаду со всем ее хозяйством я тебе переброшу в ближайшее время. А ты не подведи меня, комкор, чтобы это все не оказалось зря!

Попрощавшись с командующим Западным фронтом и завершив сеанс связи, Хацкилевич облегченно выдохнул – ему удалось! Теперь бы еще здесь, при организации обороны, ошибок не наделать. И здесь может очень пригодиться лейтенант Иванов, со своими знаниями и умениями из другого времени. Но это уже утром, а сейчас – где там Трофимов со своими записями?

Когда Трофимов принес свои материалы по Иванову, генерал-майор сразу поставил бригадного комиссара в известность, что командующий фронтом Павлов одобрил организацию оборонительного укрепрайона и назначил его, Хацкилевича, командующим этого укрепрайона, что штаб он планирует организовать в Белостоке и что лейтенанта Иванова у Трофимова забирает с собой, в Белосток, чтобы в дальнейшем переправить лейтенанта в Москву.

Трофимов, который за эти несколько дней успел изучить характер лейтенанта Иванова лучше, чем Хацкилевич и Титов за несколько часов, и ясно понимал сложности удержания Сергея «на коротком поводке», вздохнул и осторожно ответил Хацкилевичу:

– Видите ли, товарищ генерал-майор, тут есть одна сложность. Насколько я успел понять мотивы и устремления лейтенанта Иванова, у него уже сформирована устойчивая позиция по его месту и действиям в этой войне. Эта позиция с его стороны предусматривает максимально возможную помощь Красной Армии и нам, как представителям этой армии, – помощь информацией о ходе и ошибках войны, знаниями о новых тактических приемах, помощь в обучении и подготовке войск. Но, помимо этого, позиция лейтенанта Иванова предусматривает также его прямое участие в боевых действиях – именно для этого он с первого дня, как оказался здесь, собирает вокруг себя людей, обучает этих людей и проводит вместе с ними боевые операции. А люди эти потом просятся и дальше с ним воевать – имел я недавно беседу с одним младшим лейтенантом-пограничником, которому поручил за Ивановым присмотреть в его вчерашнем рейде по тылам. И я уверен, что лейтенанта Иванова категорически не устроит роль «придворного предсказателя» или «ходячего справочника» при штабе любого уровня. Он ведь не обычный армейский служака, для которого любой приказ – безусловный императив, и не наш современник-патриот, воспитанный в идеологии безусловного подчинения своих интересов интересам общества и руководства страны. Нет, он в этом случае, конечно, не предаст, перебежав к врагу, и, скорее всего, не станет саботировать выдачу информации по запросам командования. Но его отношение к нам, в результате ограничения его планов и намерений, однозначно ухудшится, а эффективность работы с ним неизбежно снизится. Поэтому, с учетом вышеизложенного, я бы хотел предложить вам не диктовать лейтенанту Иванову свою волю жестко, без учета его интересов, а попытаться найти некий компромисс – так сказать, баланс между необходимостью получения командованием дальнейшей информации из будущего и настойчивым желанием лейтенанта лично участвовать в уничтожении фашистских захватчиков.

Хацкилевич, выслушавший тираду бригадного комиссара с мрачным выражением лица, – он по-иному представлял себе роль Иванова в своих планах, – тем не менее, воспринял объективную достоверность его доводов и пообещал Трофимову их обдумать, а завтра утром обсудить вопросы дальнейшего сотрудничества с лейтенантом Ивановым на совместном совещании.

До утра Хацкилевич, подстегиваемый ощущением катастрофического дефицита времени, принеся в жертву сон, успел прочитать все записи Трофимова по Иванову и его информации из будущего, продублировать на уровне командования мехкорпуса шифрограммы Трофимова о необходимости сбора и использования трофейного вооружения, а также сведений о брошенной технике и ресурсах. Направил приказы о движении и сосредоточении войск корпуса в местах дислокации и немедленном начале мероприятий по восстановлению технической и боевой готовности всех частей и подразделений. И потом даже поспать пару часов успел – день предстоял тяжелый. А потом наступило утро. Первое утро Белостокского оборонительного укрепрайона.

Глава 15

Утро началось хлопотно. Сергей, на удивление хорошо выспавшийся за выделенные ему несколько часов сна, вскочил по подъему бодрый и с ясной головой, в которой уже окончательно сложились фрагменты плана его действий на сегодняшний день, весьма обширного плана. Не зря говорится, мол: «утро вечера мудренее», – сегодня поутру ситуация с вчерашней нерешительностью командования 6-го мехкорпуса в вопросах обороны против отступления уже не вызывала у Сергея столь тяжелых эмоций. Да, вчера он сделал все, что мог, всеми силами стараясь доказать Хацкилевичу и остальным, что их действия как в его истории – это путь к повторению трагедии с окружением и уничтожением трех армий. Если его поняли и поверили – тогда просто отлично, значит, высоки шансы эту трагедию предотвратить. Но если его не смогли или не захотели понять, поверить, тогда он просто вернется к своему первоначальному плану организации на территории оккупированной Белоруссии партизанско-диверсионного движения. В любом из этих двух вариантов, первое и самое главное, что следовало сделать с утра, – так это решить вопрос по людям, что доверились Сергею и захотели воевать вместе с ним. И чем скорее этих людей закрепят за его группой, тем лучше, а то мало ли какие планы на них у командования.

Поэтому, умывшись и приведя в порядок свой внешний вид, Сергей разыскал старшину Авдеева и уточнил, когда будет готов общий список бойцов. И снова был приятно удивлен. Старшина всего за час с небольшим, прошедший с того момента, как Игорь Петров привел к нему новых бойцов от Микульченко, подготовил новый общий список, причем по всем правилам делопроизводства, – с указанием воинских званий в порядке убывания, а фамилий по алфавиту. Начинался список с самого Сергея и смотрелся гораздо более выигрышно по сравнению с ворохом листков по отдельным группам бойцов, пожелавших перейти под командование лейтенанта Иванова. Сергей от души поблагодарил Павла Егоровича, забрал у него список и, оставив завтрак на потом, ринулся на поиски Трофимова, с которым из трех, посвященных в тайну, у него сложились наиболее доверительные отношения. Нашел Трофимова в его кабинете, с красными от постоянного недосыпа глазами, но чем-то очень довольного. На немой вопрос в глазах Сергея тот ответил широкой улыбкой и энергичным утвердительным кивком.

– Да, лейтенант, все получилось! Хацкилевич поверил тебе, и согласился с твоими доводами, после чего принял решение взять на себя организацию Белостокского оборонительного района. Более того, вчера ночью он связался с командующим Западным фронтом Павловым и смог убедить того в пагубности неорганизованного отступления наших войск с Белостокского выступа. В результате – сегодня утром из штаба Западного фронта пришли два приказа.

Первый приказ – об организации Белостокского оборонительного укрепрайона с возложением на генерал-майора Хацкилевича полномочий командующего этим укрепрайоном, в том числе с передачей ему прав останавливать и использовать для целей организации обороны любые части и подразделения, находящиеся на территории Белостокского выступа.

Второй приказ, отменяющий ранее поступивший приказ об отступлении войск 3-й, 4-й и 10-й армий как не соответствующий изменившейся оперативной обстановке. И предписывающий командованию всех частей и соединений вплоть до корпусного уровня прекратить отвод войск, связаться с командующим Белостокским укрепрайоном и далее действовать в соответствии с его приказами.

Трофимов остро, с прищуром взглянул на Сергея и добавил:

– Второй приказ, конечно, скорее, для проформы издан, чтобы командование фронта реабилитировать. А бегущие войска этой бумажкой уже не остановить. Но и он для нас полезен будет, теперь действия Хацкилевича по остановке и использованию отступающих частей законную силу имеют. Впрочем, все вопросы организации укрепрайона мы на предстоящем совещании обсудим, примерно через час. А ты, кстати, чего нарисовался в такую рань – тебе же вчера сказано было вызова в казарме дожидаться?

Сергея новости обрадовали до невозможности – не зря, выходит, он полночи себе и людям души теребил. Значит, есть шанс избежать позорного разгрома наших войск и пленения сотен тысяч советских солдат хотя бы здесь и сейчас – в Белоруссии, в первый месяц войны, а дальше, как говорится, мы будем посмотреть. А за час до совещания он много еще чего сделать может успеть. Но главное сейчас – решить вопрос по людям для его группы. И для скорейшего решения этого вопроса Сергей решил применить тактический прием ошеломления начальства неожиданностью.

– Товарищ бригадный комиссар! Прибыл для уточнения боевой задачи на разведку и деблокирование, в случае возможности, окруженных советских частей и подразделений, ведущих оборонительные бои в тылу врага.

Затея удалась – Трофимов на пару секунд завис, вспоминая, когда и кто успел поставить лейтенанту Иванову такую задачу. А тот, не дожидаясь, пока Трофимов придет в себя и снова начнет полностью контролировать окружающую обстановку, продолжил развивать успех:

– Вчера на совещании об этом как раз говорилось. Сейчас, конечно, многие части ведут бои, в том числе и в окружениях, по всей протяженности границы Белостокского выступа и на разных расстояниях от нее – там, где смогли закрепиться или где их окружили немецкие войска. И в ближайшем будущем необходимо будет обязательно разыскать все эти части, помочь им всем, чем сможем. Но мы сейчас определенно знаем несколько мест, где это происходит точно. Я говорю о Замбруве и Бресте. Сейчас защитники нескольких гарнизонов и дотов Замбрувского укрепрайона и Брестской крепости ведут бои в окружении. Кроме того, под вопросом также отдельные гарнизоны и доты Осовецкого укрепрайона. У них у всех скоро закончатся боеприпасы и уже сейчас проблемы с тяжелым вооружением, вернее, с его отсутствием. В результате этого в скором времени боевая эффективность их действий резко снизится, а сами защитники будут уничтожены или взяты в плен. А у нас, товарищ бригадный комиссар, есть возможность эту ситуацию изменить – тем или иным способом. Можно, например, прорваться к ним и подбросить боеприпасов, людей, вооружение, усилив тем самым оборону и сделав ее более долговременной. А можно прорваться к ним и вывести людей, сохранив опытных и решительных воинов для последующих боев в других местах. Какой вариант выбрать – это на усмотрение командования, а я вижу свою задачу в проведении разведки и сборе сведений об обстановке в тех местах. Ну, и пару-тройку диверсий по пути устроить планирую. Ведь от Бреста на Барановичи и далее на Минск идет мощная железнодорожная магистраль, сейчас ее немцы очень активно для снабжения своих наступающих войск используют, а это нехорошо – неправильно это.

Но пришел я к вам, товарищ бригадный комиссар, с этим вопросом так рано потому, что людей у меня для таких операций маловато. На разведку и диверсии хватит, а вот случись встречный бой, или, к примеру, подвижную засаду организовать – уже не получится. А тут так удачно сложилось, что найденные вчера в лесу пограничники и почти два десятка бойцов из сводного отряда старшего лейтенанта Микульченко хотят ко мне в группу перейти и дальше в этой группе воевать. Да и младший лейтенант Петров со своими пограничниками тоже просится дальше со мной воевать. Всего вместе со мной 28 человек получается – по штату меньше стрелкового взвода РККА. Но эти люди хотят и не боятся воевать по-особому – сражаться не в боевых порядках, а в тылу врага, в засадах, может быть даже в окружении, если придется. Получается, эти бойцы – люди с авантюрной жилкой, по натуре скорее охотники, чем простые солдаты, – и им удобнее, и для дела лучше, если их использовать не в обычных стрелковых подразделениях, а вот так – в составе разведывательных и диверсионных групп. Пограничникам-то проще, их так и так по линии НКВД для разных интересных дел определят. А остальных сегодня, после допросов у особистов, могут по разным частям раскидать и там в общий строй поставить. Они, конечно, и там воевать на совесть будут, но не так эффективно как у меня в группе могли бы. А если все они у меня соберутся, тогда и пограничники скучать не будут, и из простых бойцов я приличных специалистов по разным специальностям подготовлю. И получится у меня по штату фактически та же мотоманевренная группа, про создание которых я вам перед рейдом материалы готовил. И вот поэтому, товарищ бригадный комиссар, я к вам прямо с утра с двумя просьбами. Первая – помогите решить вопрос с приданием моей группе официального статуса, а потом с переводом в нее желающих – вот общий список. И вторая просьба – помогите с выделением для группы техники и вооружения, в том числе трофейного. Особенно было бы хорошо, чтобы это было в особом порядке – то есть, чтобы можно было посмотреть то, что из вооружения и техники на складах имеется, а потом уже отобрать нужное.

Трофимов уже отошел от легкого ступора, вызванного неожиданным началом разговора про разведку, и с интересом слушал Сергея, внутренне поздравляя себя с тем, что правильно просчитал устремления его неугомонной натуры, – ну не ищет лейтенант Иванов спокойной жизни, снова его тянет в бой. И ведь как излагает, наглый пройдоха – заслушаться можно. И действительно – все в русле обсуждаемых ночью вопросов, тут не придерешься. Да Трофимов и не хотел особенно придираться – дело-то лейтенант предлагал нужное и важное. Надо только его идею чуть-чуть подправить, – в рамках соблюдения ранее оговоренного с генерал-майором Хацкилевичем баланса интересов, – и можно идти к генералу, воплощать ее в жизнь. И там, кстати, нужно будет напомнить Хацкилевичу, чтобы он обдумал вопрос о реальном звании и статусе Иванова. Вчера, в ходе сумбурного разговора и торопливого осмысления информации из будущего, как-то не до этого было, но подполковник и командир отдельного батальона в своей истории на лейтенантской должности и в таком же звании здесь – это как-то не совсем правильно. Так что надо эту ситуацию осмыслить, обсудить с самим Ивановым и как-то менять. А пока менять стиль общения не будем и на просьбы Иванова ответим так:

– Хорошо, лейтенант, я тебя понял. Давай сюда список, и отправляйся в казарму, жди вызова на совещание. После него все окончательно и решим. Думаю, Хацкилевич возражать не будет. А людей из этого списка после проведения с ними контрразведывательных мероприятий пока оставят в резерве, в том числе пограничников, – я распоряжусь.

После ухода лейтенанта Иванова Трофимов додумал его идею в контексте совмещения с интересами командования. Создать отдельное подразделение, с высоким уровнем моторизации, с дополнительными функциями разведки и диверсий, – не проблема, пока не решен на оргштатном уровне вопрос по созданию мотоманевренных групп. По штатам подразделение лейтенанта Иванова можно будет провести как отдельный разведывательный взвод при штабе дивизии или, если Хацкилевич будет настаивать, при штабе укрепрайона. Перевести в штат людей по списку Иванова – еще легче. Обеспечить вооружение и оснащение нового подразделения техникой в особом порядке – тоже ничего сложного. Даже сам Трофимов этот вопрос может решить легко, а уж Хацкилевич-то, да еще с его новыми полномочиями, и подавно. Это что касается пожеланий и хотелок самого лейтенанта.

А теперь относительно интересов командования. Ну, сразу – не одна разведгруппа или разведвзвод, а сразу два разведвзвода, а лучше отдельный разведывательный или диверсионный батальон – точность названия сейчас не особо важна, даже вредна, в интересах секретности. И туда, помимо людей Иванова, сильно добавить отборного младшего командного и военно-технического состава – для обучения и подготовки по методикам будущего. Для этого, по предложению самого Иванова, широко использовать пограничников, и про сотрудников особых отделов тоже не забывать – им потом и для основной работы полезно будет. Потом организовать ротацию приданного личного состава, создавая из обученных и готовых к самостоятельной работе младших командиров новые подразделения подобного рода. И если в немецком тылу будет действовать не одна группа, подобная по боевой эффективности группе Иванова, а несколько таких групп, тогда немцам плохо придется. Пока хотя бы здесь, под Белостоком, плохо, а потом опыт подготовки таких групп по новым методикам можно будет и дальше распространить.

Да и Иванова таким способом легализовать в статусе и звании проще всего можно будет, но это уже вопросы компетенции Хацкилевича. Трофимов ему свои соображения доложит, а тот пусть принимает решение.

По привычке записав в блокнот тезисы идей Иванова и свои дополнения к ним, Трофимов созвонился с Хацкилевичем и попросил принять его до утреннего совещания, чтобы сообщить новую информацию по Иванову.

Хацкилевич пригласил Трофимова сразу же, в кабинете вместе с ним находился и дивизионный комиссар Титов, который пил с генералом чай и обсуждал планы действий особого отдела корпуса в связи с изменением оперативной обстановки и организацией Белостокского укрепрайона. Когда дивизионный комиссар услышал, что Трофимов пришел поговорить о лейтенанте Иванове, он еле заметно поморщился, чем подтвердил вчерашние подозрения бригадного комиссара о почему-то возникшей у Титова неприязни к Иванову. А это было совсем нехорошо – им всем еще и работать, и воевать вместе.

Поэтому, после доклада Хацкилевичу идей Иванова, а потом совместного обсуждения вопросов его легализации и статуса в этом мире, Трофимов, выйдя вместе с Титовым из кабинета Хацкилевича, в пустом коридоре слегка придержал старого друга и боевого товарища за рукав. И в лоб спросил того о причинах негативного отношения к Иванову. Время поджимало, а до совещания этот вопрос желательно было успеть прояснить. И, к своему облегчению, выяснил, что легкая неприязнь Титова не имеет под собой объективных причин, а вызвана только его специфическими профессиональными заморочками.

Ведь начальник особого отдела корпуса и по натуре был человеком весьма недоверчивым, да еще выработанная с годами профессиональная подозрительность. А тут – невероятная история появления этого самого Иванова то ли из другого времени, то ли вообще из другой реальности, его информация и предсказания об этой войне, причем достоверность его слов быстро проверить либо невозможно, либо очень сложно. И это все на фоне сумасшедшего напряжения первых дней войны, резко возросшей нагрузки на сотрудников особых отделов, обусловленной взрывным ростом количества диверсантов и шпионов Абвера в прифронтовой полосе и ближних тылах. Какое уж тут спокойное и благосклонное восприятие факта появления этого загадочного и к тому же довольно наглого в общении со старшими по званию лейтенанта Иванова? Хотя он говорит, что там, у себя, целым подполковником был… Но все равно – наглый и подозрительный тип этот Иванов!

Успокоенный бригадный комиссар отправился в свой кабинет готовиться к совещанию, по пути обдумывая пришедшую в голову идею, как помочь Титову убедиться, что лейтенанту Иванову из будущего можно доверять…

Сам Сергей, обрадованный согласием Трофимова помочь в реализации всех просьб, отправился обратно в казарму – ждать вызова на совещание. Там, найдя младшего лейтенанта Петрова и старшину Авдеева, довел последние новости, а затем принялся руководить:

– Я только что от Трофимова, сегодня после совещания вопрос с группой и всеми вами в ее составе будет решен, и, скорее всего, положительно. До этого момента вас, после допросов, по частям распределять не будут – оставят в резерве. Чтобы время зря не терять, слушайте первоочередные задачи. Игорь, на тебе сегодня вопросы обучения и боевого слаживания. Пока все вы будете в резерве после допросов особистов, проведешь с бойцами занятие по вооружению – тактико-технические характеристики, конструкция, разборка-сборка, обслуживание и смазка. Оружие советское и трофейное, обязательно СВТ и пулеметы. После обеда проведешь стрельбы на полигоне – тоже из всего, патронов мы в трофеях набрали достаточно. Результаты и предпочтения бойцов по видам оружия фиксируй, для этого возьми у старшины немецкий офицерский планшет из наших трофеев, и чтобы потом он всегда при тебе был. Потом пусть отдыхают – ночью или рано утром в новый рейд пойдем.

Теперь ты, Павел Егорович. У тебя на сегодня основная задача по твоему профилю – с интендантами общаться, знакомства заводить да разведывать, где какое добро, для нас нужное и полезное, лежит. Желательно к обеду мне подготовить список того, что нам положено по штату, и того, что еще интересного у них тут есть, включая трофеи. Для облегчения процесса знакомства зайди сначала в госпиталь, найди там нашего врача Танечку Соколову, скажи, что от меня, и попроси у нее немного медицинского спирта – для проведения внутренней дезинфекции организма в процессе разговоров. Чем запивать и закусывать, я думаю, найдешь.

Увидев хитрую и довольную физиономию старшины, Сергей сначала осекся, а потом догадливо предположил:

– Что, уже?

– Так точно, товарищ лейтенант, уже. – Старшина, продолжая довольно улыбаться и смотря на Сергея честными глазами, ловко открыл свой вещмешок, с которым он, кажется, никогда не расставался, и показал несколько полных фляжек, одну из которых тут же переложил в ящик тумбочки Сергея, сказав при этом: – Пусть тут полежит, товарищ лейтенант, вдруг срочно понадобится, а меня рядом не будет.

– Ну, Павел Егорович, вижу – ты настоящий старшина, – рассмеялся Сергей, окончательно понявший, что пройдошистый старшина вряд ли нуждается в любых дополнительных указаниях по организации снабжения группы. Но кое-что все же уточнить надо. – Ладно, Павел Егорович, я понял, что учить тебя, как и что делать, не надо. Но в своих сегодняшних изысканиях учти несколько дополнительных важных моментов. Обязательно заведи знакомства в ремонтных подразделениях дивизии и в станционных ремонтных депо. Крайне желательно найти там местных «Кулибиных», которые нам технику не только быстро и качественно ремонтировать смогут, но и модернизировать ее, а то и значительно переделать – есть у меня несколько идей.