Текст книги "История Полоцка и Северо-Западной Руси"

В Литовской земле

Второй вид полоцких колоний составляли колонии в Литовской земле. Колонии сии имели совсем иной характер против колоний в Ливонии и у латышей. Полочане как-то скоро успели сойтись с литвинами, так что интересы Литвы и Полоцка сделались общими интересами для того и другого народа, хотя полочане и литовцы оставались при своих обычаях, при своем строе общественной жизни и исповедывали не одну веру. А посему незаметно вся Литовская земля на юг от Вилии, по признанию самих литовцев, сделалась Русскою, или Полоцкою, землею и заселилась полоцкими городами, где почти нераздельно жили и литовцы, и полочане; собственно же полоцкими колониями в Литовской земле уже назывались колонии на север от Вилии. Здесь колонии полочан, эти обычные передовые посты новгородской цивилизации, к северу простирались до Ливонских и Куронских (Курляндии) земель, а на запад по Неману вплоть до впадения этой реки в море. На эти полоцкие колонии, кроме других признаков, о которых мы будем говорить в другом месте, указывают славянские, даже чисто русские названия рек, впадающих в Неман с правой стороны. Реки сии являются как бы ступенями поступательного движения полоцких колоний к западу в глубь Литовской и Жемайтской земель. Первая из сих рек, самая восточная по своим верховьям в здешнем крае, получила название Вилии, или, как пишется в некоторых местных древних памятниках, Велии, т. е. Великой, и не напоминает ли сие название реки Великой в Псковской земле или реки Вильи в Новгородской губернии (Пол. соб. зак., указатель № 5225) и с тем вместе не показывает ли прямо, что колония шла от новгородских колонистов – полочан? За Вилией к западу следует река Святая, также название нередко встречающееся у новгородских колонистов и повторяющееся в нескольких озерах как на севере, так и на юге Полоцкой земли. Далее к западу следуют реки с чисто русскими названиями – Невежа, Дубисса, Юра и, наконец, Русь, один из восточных рукавов Немана, куда, вероятно, полочане со своими колониями пришли уже тогда, когда сами стали называться русью, русским народом. Кроме рукава Немана в Литовской земле встречаются несколько речек с названиями Роси, Россы и Русы. Названия сии, встречающиеся и в других краях новгородских колоний, были самые древние и могли быть даны только полочанами, старейшими славянскими или русскими знакомцами с здешним краем и только при их поселениях в тамошней местности. Кроме рек мы встречаем в этом краю древнейшие города и другие урочища со славянскими или русскими названиями, таковы: Юрборк на реке Юре, Вилкомир на реке Святой, Вильна на реке Вилие, Паневежис на реке Невеже, Рассейняй в Шавельском уезде, местности Тверь, Лукники, Поезеры, Подубис, Зубовка, Грузди. Рассейняй, по свидетельству летописей, был один из древнейших городов на Жемайты, и до сего времени сохранивший следы древних земляных укреплений, что прямо указывает на колонию полочан, когда они уже стали называться русью. Теперешнее местечко Ворно в Тельшевском уезде, называвшееся в древности Медники, также указывает на Русскую древнюю колонию в этом краю. Местечко Ростовск и речка Истра в Поневежском уезде, там же речки Нарчувка, Дунай, Карачунка, Стервица и Дисна и озера Диена и Цна в Ново-Александровском уезде указывают на свое русское, именно полоцкое происхождение и с тем вместе свидетельствуют о древних полочанских поселениях в здешнем краю. О судьбе здешних колоний мы не имеем надлежащих известий; но судя по характеру отношений литвы и полочан друг к другу, более братских и мирных, мы почти безошибочно можем заключить, что как Литовская земля на юг от Вилии, более густо населенная полоцкими колониями, обратилась в Русскую, или Полоцкую, землю, так, наоборот, редкие колонии полочан на север от Вилии слились с тамошними литовскими племенами, собственно с литвою, девялтвой, жемайтиею и другими, и тамошние города и местечки, где полочане жили смешанно с литвою, сделались литовскими. Но тем не менее колонии сии сделали свое дело: они успели более или менее связать судьбы всей Литвы с Полоцком, частью сообщили свое устройство литовским племенам и даже многие свои обычаи, о чем будет сказано в своем месте, когда дойдет очередь до народонаселения в Полоцкой земле и колониях.

В земле Ятвяжской

Третий вид составляли полоцкие колонии в Ятвяжской земле. Отношения полочан к ятвягам были собственно воинственные, враждебные. Ятвяги крепко стояли за неприкосновенность своей земли, и землю эту можно было колонизовать только с бою, а посему полоцкие колонии в Ятвяжской земле носили, собственно, характер пограничных крепостей и подвигались внутрь страны понемногу, по мере оттеснения ятвягов в глубь непроходимых болот и пущей. Путь полочан к Ятвяжской земле лежал по левому берегу Припяти на Случь, Цну, Пину и Ясольду. На этом пути полочане шли не одни, они здесь нашли дреговичей, которые, как мы уже видели, прежде полочан заняли берега Припяти. Есть в тамошнем краю темное, но нисколько не противоречащее истории предание, что дреговичи еще до прибытия полочан в этом краю вели продолжительную войну с ятвягами; следовательно, прибытие полочан здесь как нельзя более было кстати. Дреговичи, конечно, были рады полочанам, грозным и воинственным, при помощи которых борьба с ятвягами сделалась успешнее. Где в первый раз полочане встретились с ятвягами, на Ясольде, на Цне или на Случи, мы об этом не имеем известий; но уже в первом столетии русской истории мы встречаем важный русский город, очевидно полоцкий, на самой юго-западной границе Ятвяжской земли – Берестье, ныне Брест-Литовский, к которому, вероятно, ходил Владимир, снятый во время своей войны с ятвягами, и куда бежал Святополк, окончательно пораженный на Альте. Кроме Берестья и впереди этого города на восток мы находим, как уже было сказано выше, в этом краю перед Ясольдою Кожан-городок на Цне, Погост на Бобрике, Остров на Мышанке, Слоним на Шаре, Пинск на Пине за Ясольдою и за нею же Дрогичин, Хомск, Дивин-городок, Кобрин при верховьях Мухавца и второй Дрогичин на Буге. Все сии города более или менее составляли Полоцкую землю уже до Владимира Святого; ибо полочанам нельзя же было построить Берестья, не занявши места, лежавшие на пути, и не утвердившись там, хотя, конечно, ятвяги еще не отступали от сих владений и продолжали делать набеги.

Затем следовали полоцкие колонии, собственно, в Ятвяжской земле, уже на памяти истории бывшие в постоянном споре у русских с ятвягами; они лежали на север и на запад за Слонимом, в глубине Ятвяжской земли. Таковы были: Зельва на реке Зельвейкее, Волковыск на притоке Россы, Свислочь при верховьях реки Свислочи, впадающей в Неман, Нарев при верховьях реки Нарева и другие города по Нареву, а также Бельск на Белой и, наконец, в более позднее время Городна, или Гродно, на Немане. Таким образом, вся Ятвяжская земля с юга и запада была опоясана русскими, или полоцкими, колониями, которые шаг за шагом углублялись в нее, оттесняя ятвягов в глубину непроходимых лесов и пущ; и по мере оттеснения ятвягов колонии сии из передовых боевых постов, или крепостей, обращались в города, и земля, ими занятая, делалась Полоцкою землею. А что колонии сии принадлежали именно полочанам или их колонистам и шли с востока на запад, или от Днепра и Березины к Западному Бугу, а не с Буга к Днепру, на это лучшим доказательством служат, как мы уже у поминали, доселе сохранившиеся названия рек, озер, городов и других урочищ, которые напоминают или названия, принадлежащие северянам, соплеменникам полочан, или новгородские, или прямо полоцкие. Не повторяя названий, приведенных выше, я здесь укажу только на некоторые новые названия, подтверждающие ту же мысль о движении от Днепра к Западному Бугу. Так местечко Остров на Мишанке указывает на Остров в псковских владениях и на многие местности с таким же названием в ближайшем расстоянии от Полоцка по Днепру и Березине; или второй приток Немана на запад за Щарою Росса, или Рось, с местечком Россою прямо говорит о своем происхождении из Приднепровья или Новгородской земли; или Снов у Несвижа и Снов в Черниговских владениях, или Новгород на Нареве указывает на Новгород-Литовский, также на Новгород Великий, родину полочан.

Полоцкие колонии в Ятвяжской земле, особенно западные, как отделенные от Полоцкой земли ятвягами, находившимися в постоянной борьбе со всеми соседями, были не больше как военные посты и никогда не имели тесной связи с Полоцком, а, напротив, нередко находились под влиянием волынских князей, особенно во время Романа Мстиславича и его сыновей Даниила и Василька, которые успели было подчинить себе весь этот край. Только уже по истреблении ятвягов и по пресечении Изяславова потомства в Полоцке, когда Полоцкою землею стали владеть литовские князья из дома Гедимина, прибугские и принеманские колонии полочан слились с Полоцкою землею и вошли в состав Великого княжества Литовского. Полочанами этот край только был намечен для присоединения к Полоцкой земле; полочане, постепенно оттесняя ятвягов, может быть от Случи или Цны, только открывали тамошние земли для русского мира, разведывали эту неведомую страну непроходимых болот и пущей, постоянно пролагая себе путь далее на запад. Тамошние города, устраиваемые полоцкими колонистами, были не более как передовые посты для защиты от ятвягов и даже менее чем передовые посты, а скорее вехи для указания пройденного пути; города сии еще не показывали прочности владения краем, они то были захватываемы ятвягами и разоряемы, то опять возвращаемы и возобновляемы полоцкими колонистами. Таковые же города здесь строили и волынские князья, состоя почти в постоянной войне с ятвягами и считая этот край Ятвяжскою землею. Таким образом, полоцкие колонии в Ятвяжской земле имели свой особенный характер: они не походили ни на новгородские колонии в Заволочье, где новгородцы были полными господами; ни на колонии псковичей в Чудской земле, где псковичи старались сближиться с чудью; ни на колонии самих по низовьям Западной Двины, где полочане сбирали дань с тамошних старожилов, ни тем менее на колонии в Литве и на Жемайтии, где полоцкие колонисты принимались как свои, как братья. Здешние же колонии не имели за собой ни того, ни другого, ни третьего, ни четвертого, или все это имели только в будущности, когда окончательно будут побеждены или истреблены неукротимые ятвяги. На долю здешних колонистов досталось пробиваться вперед на запад, защищать и заселять отбитую землю, что они и продолжали делать во все время владычества Полоцка, и кончили уже при помощи литовцев, во время владычества Вильны и литовских князей.

Рассказ второй. Люди

Страна, составлявшая полоцкие владения, до прибытия туда полочан была уже заселена различными племенами инородцев и частью славянским племенем – дреговичами. Здесь на самом западе жило воинственное племя ятвягов, преимущественно по левому берегу Немана, и в доисторической древности далеко простиралось по левому берегу Припяти; так что почти весь угол, образуемый Припятью и Неманом, первоначально принадлежал ятвягам. За ятвягами к востоку по правому берегу Немана, а в верховьях этой реки и по левому берегу до верховьев Березины и до Западной Двины, а на запад до устьев Немана и частью по прибрежью Балтийского моря жили разные племена литвы, находившиеся в родстве с пруссами за Неманом. По правому берегу Двины жили летгола, или латыши, и против латышей на запад по левому берегу Двины в ее низовьях и по морскому берегу были селения ливы, или ливонцев, и на запад от ливы жили племена корси, или куронов. В Приднепровье, на самом востоке Полоцкой земли, по свидетельству Нестора, между Припятью и Двиною жило пришедшее с Дуная славянское племя дреговичей. А полочане, новгородские колонисты, по сказанию Нестора, первоначально поселились в углу, образуемом впадением реки Полоты в Двину, и оттуда сперва направились к юго-востоку к Днепру, где впоследствии разделились на собственно полочан и кривичей. Кривичи, перебравшись на левый берег Днепра, образовали отдельную область Смоленскую; от полочан же отделились северяне, перешедшие на левый берег Днепра южнее кривичей, и образовали область Северскую по Десне, Суле и Семи; собственно же полочане остались на правом берегу Днепра и распространились на юг по Припяти и на запад почти до Белой воды, до Вислы, и до устьев Немана. Об этом мы имеем прямое свидетельство у Нестора, который говорит: «Почаша словени держати свое княжение в Новгороде, а другое на Полоте, иже полочане; от них-же кривичи, иже сидят на верх Волги и на верх Двины и на верх Днепра, их-же град есть Смоленск, тоже север (Северяне) от них».

Ятвяги

Происхождение ятвягов нам не известно ни по каким источникам; мы только можем сказать, что ятвяги по происхождению своему не принадлежали ни к славянам, ни к пруссам, ни к литовцам, а составляли особое самостоятельное племя, может быть, остаток каких-нибудь древнейших старожилов здешнего края. Из всех дошедших до нас памятников известно только то, что ятвяги были самым воинственным народом и постоянно находились во враждебных отношениях ко всем своим соседям, выключая одного племени пруссов, называвшегося бортями, с которыми иногда еще ятвяги вступали в союз. О ятвягах даже не упоминает Нестор при перечислении инородческих племен, имевших какие-либо отношения к Руси; первое известие о ятвягах встречается у Нестора не раньше 983 года; под этим годом сказано: «Иде Володимер на ятвяги и взя землю их». Но, очевидно, русские не в первый раз узнали ятвягов при Владимире; ибо в договорной грамоте Игоря с греками, писанной в 945 году, в числе русских послов упоминается ятвяг Гунарев; следовательно, знакомство русских с ятвягами было уже при первых князьях. Но как мы не имеем никаких известий о походах в Ятвяжскую землю ни при Олеге, ни при Игоре, ни при Святославе, то, следовательно, можно принять, что первое знакомство с ятвягами началась еще до прибытия русских князей, и именно первыми знакомцами были дреговичи и полочане. Где в первый раз полочане встретились с ятвягами, мы не имеем прямых известий; но как полочане, спускаясь из Полоцка на юг, прежде всего проникли в землю дреговичей до Припяти, то, по всему вероятию, здесь была и первая встреча полочан с ятвягами, они здесь явились защитниками дреговичей от враждебных соседей. Об этой встрече летописи не упоминают; но есть местное народное предание, что Пинск, Кожан-городок и даже Туров построены в защиту страны от ятвягов, что в этом краю были частые битвы с ятвягами и что их земля в древности простиралась до Березины. После Владимира ходил на ятвягов его сын Ярослав, великий князь Киевский, в 1038 году, вероятно, в союзе с Брячиславом Полоцким, для поддержания полоцких колоний в этом краю. Никоновская летопись о последствиях этого похода говорит: «И Ярослав не мог взять ятвягов»; значит, настоящий поход ограничивался только отогнанием ятвягов от Берестья и других тамошних колоний.

После похода Ярослава в 1038 году летописи уже не упоминают о походах русских князей в Ятвяжскую землю до XII столетия, когда начались походы волынских князей от Берестья к Зельве и Ясольде. В XII столетии, именно в 1113 году, были два похода волынского князя Ярослава Святополчича на ятвягов; под 1113 годом сказано в летописи: «Ходи Ярослав на ятвяги второе и победи их». Куда, собственно, ходил Ярослав, к Берестью или к Зельве и Ясольде, из летописей не видно; и затем до 1196 года мы не имеем никаких известий о ятвягах. Но под 1196 годом Волынская летопись говорит: «Той же зимы ходи Роман Мстиславич на ятвяги, отмщеватися; ибо воевали его волость»; и когда Роман вошел в их землю, то они не могли противостоять его силе, бежали в свои тверди; а Роман пожег волость их и отмстився возвратился восвояси».

По смерти Романа, пользуясь беспорядками в Галиче и на Волыни, в 1205 году ятвяги в союзе с литвою сделали набег на Волынскую землю; в летописи сказано: «Седящу Александру в Володимери, а брату его Всеволоду в Червене, ятвяги и литва повоевали Турийск и около Комова и до Червеня, и бились у ворот червенских. Беда была земле Володимирской от воеванья литовского и ятвяжскаго». В 1227 году ятвяги воевали около Берестья; их здесь нагнали князья Даниил и Василько из Владимира; причем два ятвяжских предводителя Штур Мундунич и Стегут Зебрович наткнулись на Владимирский полк; и Штур был убит Данилом и Вячеславом, а Стегут – Шелвом. Даниил, преследуя бежащих ятвягов, нагнал Небра и язвил его четырьмя ранами, а тот вышиб у него копье дубиною. Василько, услыхавши о бое брата, явился к нему на помощь, и Небра от них ушел, а прочие разбежались. В 1229 году Даниил и Василько, отправляясь в Ляхи на помощь Конраду, оставили в Берестье Владимира Пинского с угровчанами и берестьянами стеречь землю от ятвягов. В 1235 году Даниил со своими союзниками пошел на ятвягов и пришел к Берестью весною, но за половодьем не мог идти в их землю. И вместо Ятвяжской земли Даниил ударил на Берестье, которое тогда было в руках у рыцарей храма, взял город, захватил их старейшину Бруно и возвратился во Владимир. В 1248 году ятвяги воевали около Охожь и Бусовны и попленили всю тамошнюю страну, ибо тогда еще не был построен Даниилом город Холм. За ними погнался Василько и нагнал их у Дрогичина, который они хотели взять приступом и уже бились у Дрогичинских ворот. Появление Василька заставило их вступить с ним в бой. Бой этот был самым несчастным для ятвягов, они не могли выдержать натиска Васильковой дружины и потерпели полное поражение. Василько их гнал несколько поприщь. В этой погоне ятвяги потеряли кроме множества народа сорок князей, и тут же погибли два злых их воителя Скомонд и Ворут, опустошавшие Пинскую землю.

В 1250 году Конрад Лятьский прислал посла к Васильку звать на ятвягов, но за снегом и мглою поход не состоялся, и союзники, дошедши только до реки Нура, воротились. Зато в следующем году Даниил и Василько пригласили Семовита Мазовецкого и, взявши помощь у Болеслава Лятьского, собрались в Дрогичине и, перешедши болота, вступили в землю Ятвяжскую. Ляхи не вытерпели, зажгли первое селение ятвягов и тем сильно помешали полному успеху похода, подавши пожаром весть ятвягам. Вечером же злинцы и вся земля Ятвяжская прислали к Даниилу Небяста с предложением оставить им ляхов, а самому идти назад. Даниил на это не согласился: и ночью ятвяги напали на ляхов, огородившихся острогом. Ляхи оборонялись крепко и сулицами, и головнями, и камнями, но ятвяги шли напролом и уже вступили в рукопашный бой; тогда Семовит обратился к Даниилу за помощью, Даниил выслал своих стрельцов, которые и отогнали ятвягов от острога; тем не менее во всю ночь от них не было покоя. Наутро собрались все ятвяги и пешие, и снузницы (вероятно, на телегах), наполнили лес и зажгли свои колымаги, т. е. станы; и началась страшная лесная битва, в которой сильно досталось и ляхам, и русским, Васильковы воеводы Лазарь уже потерял свое знамя, а Федор Дмитриевич пал на реке Нарве. Наконец Даниил приказал спешиться Ящельту со своим полком; и только после этого дрогнули ятвяги, а русские и ляхи погнались за ними, забирая пленников и пожигая страну. Но ятвяги и разбитые еще не думали уступить битвы; они перешли реку Олег и стали заманивать преследующих в теснины. Даниил, заметив это, остановил преследование и сказал воинам: «Разве вы не знаете, что христианам крепость пространство, а поганым обычай биться в тесных местах». Отыскавши просторное место, Даниил велел поставить станы и укрепить их; тогда ятвяги обратились на станы, стали приступать к ним и потеряли много своих князей, но не могли ни выбить из станов, ни заманить к переходу через реку Олег ни русских, ни ляхов. Между тем русские и ляхи, забравшись в глубь нынешней Беловежской Пущи, потеряли все следы к выходу, и только на другой день им удалось поймать языка, который и вывел их на дорогу через реку Лок. Затем пришли на помощь к ятвягам пруссы и борть, но, увидав множество силы лятьской и русской, уговорили ятвягов прекратить бой, и все разошлись по домам. После сего Даниил направился к Визне и перешел свободно реку Наров. Так кончился дорого стоивший обеим сторонам поход, давший возможность многим христианам избавиться от плена и тем прославивший князей.

В 1252 и 1253 годах ятвяги за деньги были союзниками Даниила против Миндовга Литовского; а в 1255 году Даниил, уже получивший от римского папы титул короля, в союзе с Семовитом Лятьским пошел войною на ятвягов, может быть по просьбе самого Семовита. Во время этого похода Лев, сын Даниилов, узнавши, что Стекынт с ятвягами осекся в лесу, пошед к его осеку; ятвяги вышли из осека, а снузницы, бывшие со Львом, разбежались: но Лев не сробел, а, напротив, слезши с коня, начал сильно биться, поддерживаемый своей небольшой дружиной, вонзил сулицу в щит Стекынта и убил мечом как самого Стекынта, так и его брата, после чего ятвяги обратились в бегство. Между тем Даниил занял дом Стекынта, куда явился и Лев и представил отцу оружие Стекынта и его брата. Затем от ятвягов пришел Комат, обещая Даниилу, что ятвяги соглашаются быть у него в подданстве; но ляхи, союзники Даниила, завидуя таковому исходу настоящей войны, стали тайно пересылаться к ятвягам и сулить им помощь, только бы они не поддавались русскому князю. Тогда Даниил приказал воевать Ятвяжскую землю, разорил дом Стекынтов и велел выстроить в том краю на одной горе город Рай.

В следующем, 1256 году Даниил со своим братом Васильком и с сыновьями Львом и еще молодым Шварном пошел на ятвягов, к нему пришел также Роман из Новгорода-Литовского с тестем своим Глебом и Изяславом Свислочским, а также Семовит с мазовшанами и от Болеслава помощь – судомирцы и краковляне, и все большой ратью вступили в Ятвяжскую землю, и прежде всего захватили ятвяжское селение Олыдикищу: сыновья Даниила, Лев и Шварн, тихо обошли это селение и иссекли всех жителей, кроме одного, которого привели к Даниилу. Этот пленник объявил, что ятвяги собрались в селение Привища. Даниил, по указанию пленника, распорядился, чтобы и это селение также взять нечаянно; но один ятвяжанин, успевши убежать из Олыдикищи, подал весть своим в Привищи; впрочем, эта весть несколько опоздала, и прежде, нежели ятвяги успели путем приготовиться, стрельцы Даниила уже начали бой на одном конце селения, и вслед за тем явился и сам Даниил с сыном Львом, и началась страшная битва в воротах селения. Три раза ятвяги отбивали приступ, и три раза Даниил и Лев лично водили свои полки и заставляли ятвягов отступать. Наконец Даниил и Лев после страшных усилий успели продраться в ворота, заваленные в несколько слоев трупами побитых, окончательно завладели селением и обратили в бегство защитников селения – ятвягов, злинцев, крисменцев и покенцев, а не успевших убежать иссекли или побрали в плен. Даниил сам остался ночевать в Присвищах, а на другой день отправились с сыном жечь и пленить всю тамошнюю землю, и, пожегши селения Таисевича, Буряля, Раймоче, Комата и Дора, и пленили города, зажгли дом Стекынта и остановились на селе Корвовичах, и очень дивились, что такое множество войска и коней могло найти для себя припасов на двух дворах и что не успели поесть, то сожгли. На другой день пошли пленить и опустошать Ятвяжскую землю, и такой нагнали страх на храбрых прежде ятвягов, что нигде не встречали противников. На ночь полки Даниила остановились в болотах и в островах (т. е. в лесах); а наутро приехали ятвяги, отдавая заложников и прося мира, опасаясь, чтобы русские не избили пленников. Затем Даниил возвратился домой и начал готовиться к новому походу. Ятвяги, узнавши об этом, отправили к нему своих послов и детей и с ними дань, обещаясь быть у него в подданстве и строить в своей земле города. На другой год Даниил послал Константина Положишила собрать дань с ятвягов. Константин собрал дань черными кунами и бель серебро. Даниил из ятвяжской дани дал дар лятьскому воеводе Сигневу, чтобы и Лятьская земля ведала, что ятвяги платили дань королю Даниилу.

После этого похода русские летописи не упоминают о ятвягах до 1260 года, когда к Даниилу пришла весть из ляхов, что татары проникли в Ятвяжскую землю; по этой вести Даниил пригласил к себе своего сына Льва, с которым уговорился послать засаду к Визне; но наперед отправил к ятвягам двух разведчиков, которые бы разузнали, где брат Даниилов Василько, отправившийся воевать литву вместе с татарами; но разведчики попались в руки татарам, и тем дело кончилось, или, вернее, на этом прервался рассказ летописи. Из рассказа же этого, к сожалению прерванного, можно заключить, что Ятвяжская земля в это время уже принадлежала литовскому князю Миндовгу. И действительно, Миндовг около этого времени и даже несколько раньше распоряжался Ятвяжскою землею как своим достоянием и назывался князем Ятвяжским. Так, у польского летописца Длугоша читаем под 1260 годом: «Миндовг, великий князь Литовский, собрал большую рать из литовцев, русских, ятвягов и жемайты, и из других неверных народов, вступил в Мазовецкую землю и страшно опустошал эту страну. Затем перешед в Пруссию и предал огню все тамошние города, построенные рыцарями, которые не смели выступить против него и попрятались по своим замкам. А прежде этого Миндовг в своих грамотах, притворяясь католиком, отдал тем же рыцарям Ятвяжскую землю с Жемайтию и другими землями. Чтобы отмстить за это опустошение Пруссии, немецкие рыцари в следующем, 1261 году, собравши большое войско, отправились опустошать земли: Ятвяжскую, Литовскую и Жемайтскую; но их войско, зашедши слишком далеко в литовские леса, было со всех сторон окружено литовцами и ятвягами, потерпело полное поражение, и только немногие успели спастись, остальные были убиты или попались в плен».

По Длугошу, в 1264 году Болеслав Стыдливый, государь краковский и судомирский, чтобы покончить с ятвягами, опустошавшими его пограничные владения, собрал многочисленное войско со всех своих земель и вступил в Ятвяжскую землю. Ятвяги вышли ему навстречу и вступили в битву под предводительством своего старшего князя Комата. Ятвягов было гораздо меньше, чем поляков: но они сражались так храбро, что поляки могли одолеть их только множеством. Поляки несколько раз возобновляли нападение, посылая свежие войска; но не могли прорвать их строй; ятвяги, даже потерявши своего князя Комата, продолжали сражаться и все до одного пали в неравном бою. После этой битвы Ятвяжская земля уже более не восставала и все племя ятвягов как бы исчезло; оно частью отдалось Болеславу и было окрещено силою, а частью соединилось с литовцами; и с тем вместе исчезло и самое имя ятвягов». Но здесь ораторствующий польский летописец, по обычаю своих соотечественников, хватил чересчур.

На самом деле ятвяги еще в продолжение 20 лет напоминали о своем имени полякам, и сам же Длугош, похоронивший ятвягов в 1264 году, еще несколько раз упоминает о их нападениях на Польскую землю. Так, под 1268 годом он говорит, что литовцы и ятвяги напали на Куявию и произвели там опустошение и свободно возвратились домой с богатой добычей и множеством пленников. Или, по словам того же Длугоша в 1274 году, Лев Данилович, князь Галицкий, водил татар, литву и ятвягов на Люблинскую и Судомирскую земли и произвел там страшные опустошения. А по русским летописям мы действительно знаем, что ятвяги в 1273 году признали над собою власть Льва Галицкого и его братьев – князей Волынских. В Волынской летописи под этим годом сказано: «Вздумали князья пойти на ятвягов, и по наступлении зимы послали своих воевод, – Лев Андрея Путивлича с своей ратью, Владимир Желислава с своею ратью, и Мстислав Владислава Ломоногого со своею ратью. Воеводы, вступивши в Ятвяжскую землю, взяли здину; а ятвяги собравшись не посмели вступить с ними в битву. И потом Ятвяжсше князья: Минтеля, Шурпа, Мудейко и Пестило, пришли ко Льву, Владимиру и Мстиславу просить мира и получивши мир отъехали в свою землю». С сими то мирными и послушными ятвяжскими князьями, очевидно, Лев и ходил на Люблинскую и Судомирскую земли в 1274 году. Наконец, под 1276 годом Длугошу снова пришлось хоронить уже похороненных им ятвягов; под сим годом он говорит: «Остатки ятвягов, которые соединились с литовцами, мстя за свое прежнее поражение, вместе с литовцами вступили в Люблинскую землю тремя полками и начали опустошать тамошний край. Они, собравши множество пленников и добычи, уже возвращались домой, как Лешко Черный, государь краковский, нагнал их у Нарева и дал битву. Несмотря на упорное сопротивление особенно ятвягов, битва эта кончилась в пользу поляков. И ятвяги, чтобы не возвращаться домой разбитыми, иные удавились, а иные побросались в Нарев и потонули, так что только очень немногие остались в живых». Вероятно, этот же поход описывается под 1278 годом так: ятвяги три дня воевали около Люблина и возвратились домой с великою честью и множеством пленников; и с ними вместе литовский князь Тройден посылал на Польшу своего брата и Сирпутья с литовскими полками. Ежели Длугош и русские летописи описывают один и тот же поход под разными годами, то, значит, победа Лешко Черного есть только риторическое украшение Длугоша. А ежели принять, что в русских летописях описывается другой поход, следовательно, ятвяги на Нареве не потерпели такого страшного поражения, о котором говорит польский летописец. Во всяком случае, Наревский бой не истребил ятвягов; ибо под 1279 годом мы читаем в русских летописях, что в этом году в Ятвяжской земле был сильный голод и ятвяги прислали послов к Владимиру Васильковичу, князю Владимиро-Волынскому, которые говорили ему: «Приехали мы к тебе от всех ятвягов, надеючись на Бога и на твое здоровье, господине, не помори нас, но прокорми для себя же, пошли к нам продавать свое жито; а мы ради купим; чего хочешь воску ли, бели ль, бобров ли, черных ли куниц, серебра ль, а мы ради дать». И Владимир из Берестья послал к ним жито со своими людьми по Бугу и Нареву, которых ночью избили поляки под Полтовеском, а хлеб разграбили.

Таким образом, и второй раз придуманные Длугошем похороны ятвягов на Нареве, по свидетельству русских летописей, оказываются преждевременными. Да и у польских летописцев Мартына Бельского, Кромера и Гваньини ятвяги вместе с литовцами воюют в Люблинской земле еще в 1281 году и только в этом году разбитые Лешком Черным окончательно погибают. Но, очевидно, польские летописцы и здесь прибавили много лишнего; целый народ, как бы он ни был истощен разными несчастиями, не мог же погибнуть в одной битве. По всему вероятию, ятвяги, окруженные со всех сторон врагами, наконец принуждены были подчиниться сильнейшему и более близкому по месту жительства; а таковым врагом в то время для ятвягов были литовцы, а не поляки, сами слабые и раздираемые междоусобиями; и в Литовской летописи Быховца действительно около этого времени мы встречаем известие, что великий князь Литовский Тройден, услыхавши, что перемерли князья Ятвяжские, занял Ятвяжскую землю по согласию с ее жителями и стал называться князем Ятвяжским и Дойновским. Как бы то ни было, 1281 годом оканчиваются известия о ятвягах; после этого года о них уже не упоминается ни в русских, ни в литовских, ни в польских летописях. Вот все сведения о ятвягах, какие только дошли до нас в разных летописях. Сведения сии далеко не полны и не представляют связной истории ятвягов; тем не менее по ним мы попытаемся составить хотя краткий очерк о ятвяжском племени, занимающем значительное место в истории Полоцкой земли. Из сих сведений можно вывести следующие данные о ятвягах.