Электронная библиотека » Иван Цуприков » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 06:16


Автор книги: Иван Цуприков


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Владимир ГУЧЕНКО

Севера
 
Собирали чемоданы, были молоды, упрямы,
Провожали нас родные и друзья.
На одном энтузиазме, так подсказывал нам разум,
Уезжали покорять мы севера.
 
 
Добирались – кто из Львова, кто с Донбасса, из Ростова,
Очень скромно провожала нас страна.
Не слыхали гром оркестров, не было цветов и песен —
Настороженно встречали севера.
 
 
Зарывались в землю прочно, основательно и точно,
Магистраль стране большой была нужна.
Уренгой – Ужгород – стройка, комсомольцы – народ стойкий,
Раньше сроков всех была завершена.
 
 
Раздавали нам медали, а кому-то не давали,
Разве было в том значение тогда?
Каждый ехал по призванью, комсомольскому заданью —
Всей страной мы покоряли севера.
 
 
Сто дорог ушло на север. Кто в безумие не верил?
Были скептики, не верили тогда,
Что на Севере на Крайнем газ найдут и что буквально
Будет Севером согрета вся страна.
 
 
Но трудом рабочих гвардий, без наград и без регалий
Положившим жизнь и молодость своя,
Вопреки безумным спорам да досужим разговорам
Газ нашли и покорили севера.
 
Сибирь
 
Мне знакомы таежные тропы
Бесконечной Ямальской земли.
Елей звонких росток невысокий,
Из которых не сшить корабли.
 
 
Мне знакома речная протока,
По которой, стремясь и бурля,
Убегает Хетта одиноко
Вдаль, за тысячу верст от меня.
 
 
Разливается песней знакомой
Над просторами трель соловья.
А вдогонку из рощи ольховой
Нам кукушка считает года.
 
 
И звучит залихватская песня
Под размеренный ток глухаря.
С этой песней нам жить интересней.
Я, Сибирь, обожаю тебя!
 
 
Запрошу я у бога погоду,
Закружит золотая метель.
На лазурном ковре небосвода
Гуси-лебеди будут лететь.
 
 
Залюбуюсь на них, залюбуюсь,
Вспоминая родные края.
Вы летите в родные широты,
Передайте привет от меня.
 
Полуостров Ямал
 
В том краю, где короткое лето,
Над губой Обской тих небосвод,
До лазурности синего цвета
Утопает в бескрайности вод,
Там, где смелые белые чайки
Над пустынной волною кружат, —
Там над точкою северной дальней
Нашей юности годы летят.
Солнце всходит за тихой зарею
Облаков, приподняв паруса.
Стая чаек, касаясь прибоя,
Безрассудно парит в небесах.
Ввысь взмывая над стужею моря,
То ли плача, а то ли смеясь,
Нам расскажут, как за горизонтом
Наших судеб звезда родилась.
 
Воспоминания
 
Дней золотых волшебная пора…
Ночь, август, свежая прохлада.
Нам девятнадцать, вместе ты и я,
В вечернем небе ищем звезды взглядом.
 
 
Ты, прижимаясь к моему плечу,
Следила с нескрываемым восторгом,
Как сотни звезд иглой пронзают тьму,
Вздыхала и молчала как-то горько.
 
 
О чем ты думала?.. Не знаю до сих пор.
О будущем, о прошлом, но с тоскою.
И видел я в глазах твоих мечту —
Наверно, ты хотела стать звездою…
 
 
Я не сказал тебе тех первых важных слов.
Жалею, были в юности сомнения.
А может, просто увидав звезду,
Был поражен тем сказочным видением.
 
 
Не суждено! Давно та ночь, растаяв без следа,
В глубинах времени куда-то вдаль несется.
Нас разбросала жизнь, летят года.
Да!.. Мы не молоды, но память не сдается.
 
 
И час от часа, словно, как вчера,
Мгновенной искоркой взорвется где-то рядом
Дней золотых волшебная пора
Осенней ночи, свежая прохлада.
 
 
…Нам девятнадцать, вместе ты и я.
Одни под звездами ночного звездопада…
 
Весна
 
Сомкнув дней круг, закончилась зима.
Закончилась негаданно-нежданно.
Недавно вьюги выли и стояли холода,
Земля была мертва и бездыханна.
 
 
Да я и сам, как старый воробей,
Нахохлившись на матушку природу,
Сидел под крышей, позабыв друзей.
Знал лишь одно – с работы на работу.
 
 
Какая радость? Скука да печаль.
Длинна безмерно ночь, а день до жути хмурый.
И редко на небе ночном взойдет луна.
Да, что там говорить., не до амуров.
 
 
Но все проходит, леность и хандра,
Привычки возвращая понемногу,
Вдруг замечаешь: ярче на небе луна
Да солнце пригревает, слава богу.
 
 
И отлегло. Мне новый день милей.
Жить каждую минуту сладко, в радость.
Я снова видеть рад своих друзей,
А в сердце непонятная мне сладость.
 
 
Вот тает снег, а там поют ручьи,
Сплетаясь голосами до оркестра.
И лед качнулся в берегах реки.
Качнулся, вздыбился – да как рванется с места!
 
 
Май ледоходом пробуждает сонный мир.
И дерзким громом, обновив лицо погоды,
Весна пришла, скворцы, как сотни лир,
Поют хвалебную в час торжества природы.
 

Сергей РОСЛЯКОВ

Ностальгия
 
Пришла? Садись! Я ждал тебя, о Муза!
Давай споем сегодня мы с тобой!
Вчерашний сын Советского Союза,
Я начинаю, ну а ты подпой!
 
 
Родился в мае, в День Победы я.
Отец Иван и мать моя Раиса —
Дружнейшая рабочая семья,
Вели по жизни – я не оступился.
 
 
В шестнадцать лет штурвал комбайна крепко
Держал в руках и хлебороба честь
Я нес, о Муза, словно флаг заветный;
В боях за хлеб мой вклад весомый есть!
 
 
Рассвет труда, величие любви!
Пою года прекрасные мои!
Пою простор донских полей – и вновь
Играет в жилах молодая кровь.
 
 
Мальчишка сельский с улицы Грушовой,
Спешу я к ней – красивой и веселой!
Я знаю – ждет! Она меня ждала!
В груди не сердце бьет – звенят колокола!
 
 
Давно уж чувства яркие сгорели,
И мы с девчонкой поседеть успели;
Воспоминания в вечерней тишине
Ложатся звездами на душу мне.
 
 
Я вижу: мать, такая молодая,
В косыночке, хлопочет у стола;
Отец заходит, ясно улыбаясь,
Она – в ответ. И комната светла.
 
 
Пою! Ты слушай, друг мой дорогой:
На славу хлеб в семидесятых уродился!
Мне счастье было: сам Герой Труда
Со мной вживую запросто общался!
 
 
В село он прибыл к нам перед уборкой,
Держал беседу с молодыми – видит бог,
Бригаде нашей он поведал столько!
От всей души и разума помог.
 
 
Я помню всех: Сережку Капитана,
Васятку Малика и друга Кирюшка…
Поклон нижайший мой, любезные крестьяне,
Здоровья вам и хлеба на века!
 
 
Люблю я вас за то, что вы трудяги,
Пахали, сеяли и берегли
Святую Землю, Родину, Россию…
За то, что сделали все, что смогли!
 
 
Как хищный зверь, сожрал ребят Афган;
Найди, кто прав и кто виновен там…
Поставим в Храме в память им по свечке
И помолчим. Не к месту речи.
 
 
Лютует ненасытная война.
Вчера – Афган, еще кровоточит Чечня…
За горем – горе, и за болью – боль,
Помянем всех молитвою святой.
 
 
Восстанут образы живей живых,
И пусть они войдут в мой стих!
Крепитесь в горе, старенькие мамы,
И павшими гордитесь сыновьями!
 
 
В стихах и песнях детям нашим
С печалью сердца мы о них расскажем.
Поем! Споем, подруга моя Муза,
О дальнем и былом из дней Союза.
 
 
Когда мой срок стране служить настал,
Гаврил Антоныч сам тальянку в руки взял.
Мой славный дядя! Виртуоз, мастак,
В народе просто – дедушка Росляк.
 
 
Ахтубинск-город, дорогой, я – твой солдат,
Родным тут для меня стал автобат.
Два года срочной и еще три – сверх,
Служил, ребята, я не хуже всех!
 
 
Был ротным Руднев, мой привет ему!
Михалыч, а ты помнишь старшину?
Привет, друзья, суровых дней и лет,
Я ваш навеки друг, солдат, поэт!
 
 
Глаза закрою – вот они стоят:
Пахомов Толик, Пашка Калмыков…
Щемит в груди. Я за таких ребят
И кровь, и жизнь отдать готов!
 
 
Ложится снег чистейшим серебром
На улицы таежного поселка;
Пройдемся, Муза, медленно вдвоем,
Как в двадцать шел с тобою по Лозовке!
 
 
Шинель на мне с погонами сержанта
Была тогда. В скрипучих сапогах
Шагал домой и силою таланта
Слагал стихи о любящих сердцах.
 
 
Я так любил, как никого на свете,
Девчонку ту с зелеными глазами.
Воистину поэты – словно дети…
Мы узелок с девчонкой развязали.
 
 
Блестит снежок, под месяцем искрится,
Сосновка спит, а северная ночь
Морозом дышит, леденит ресницы,
И дарит мысли, и уносит прочь…
 
 
Мне было двадцать. Я тогда не думал,
Что будет завтра или через год,
Любил Россию и всем сердцем юным
В советский верил, в свой родной народ!
 
 
Заветы Ленина, идеи Сталина
Мы с молоком всосали маминым.
В большом колхозе нашего села
Бурлила жизнь, ясна и весела.
 
 
Плакаты красные под синим небом:
«Хвала рукам, что пахнут хлебом!»
Открою сердце я тебе, о Муза;
Жилось мне легче в те года Союза.
 
 
Дышалось чище, пелось звонче,
Любилось крепче и дружилось проще!
Душою русскою замечу о таком:
Я не был барином и не был батраком.
 
 
Мне кто-то скажет: «Да не лги, поэт!
Народу не было и нет».
Нет правды подлинной в твоей картине,
Как не было достойной жизни и вчера, и нет поныне.
 
 
Вчера – «товарищи», сегодня – «господа»,
Снуем и крутимся туда-сюда…
Хитрим, ловчим и сытно жить хотим,
Про честь и совесть только говорим…
 
 
Хотелось, Муза, спеть мне о хорошем,
Раздумья тяжкие пришли на ум,
И с ними стал я жалок и ничтожен,
Тяжел мой шаг, и взгляд угрюм…
 
 
Россия, Русь! Страна моя сурова,
Сподоблюсь ли при жизни увидать
Тебя великой сильною державой,
Где божья бы царила благодать!
 
 
Скорей, весна, иди на Север к нам,
Светлее сердцу будет и теплей!
Мать из деревни пишет. Там,
На дальней малой родине моей,
 
 
Пора сажать картофель, сеять рожь;
Земля тоскует по рукам крестьянским,
Но в города стремится молодежь;
Для стариков хозяйство стало тяжким…
 
 
Поеду в отпуск, навещу отца,
Его могиле низко поклонюсь;
Он говорил, я помню: «Хочется
В глазах детей не видеть грусть…»
 
 
Прости, отец. Надеюсь, как и ты:
Осядет муть сегодняшних волнений
И дети наши, божии цветы,
Счастливей будут бывших поколений.
 
«Не грех сегодня нам испить…»
 
Не грех сегодня нам испить
Вина шампанского, друзья,
За службу нашу! Будем жить,
Тепло Энергии храня!
 
 
Стихом коротким не объять
Труда упорного значенье;
Наш высший долг – оберегать
Энерговодное снабженье!
 
 
В морозы лютые и в зной
Работы нам невпроворот;
Но знает Север дорогой,
Что ЭВС не подведет!
 
К юбилею Сосновки
 
Я шел по Ростову. Весна на заказ!
Споткнулся мой взгляд на знакомом лице.
– Привет, Николаич!
– Сергей? Вот те раз!
Приятно здесь встретить сосновца!
 
 
Каштаны цвели! В старом сквере под вечер
Сидели с товарищем, шел разговор
О жизни, о детях… Воистину встреча
Сердца волновала, тревожила вновь!
 
 
«А помнишь?.. А слышал?.. Он был ветераном…
Суровый романтик… Какой газовик!..
Характером крут! Ну а кто без изъяна?
А в целом – серьезный, надежный мужик!»
 
 
Поведал он мне, как в тайге, средь болот,
Титаны в простом человечьем обличье
КС возводили, и труд их и пот
Москва увенчала оценкой: отлично!
 
 
Рассказывал он – предо мною вставали
Тяжелые будни далеких тех лет.
Морозы, метели и топь не пугали
Отважных ребят, их нам памятен след!
 
 
Сегодня я вспомнил приятную встречу,
Родному поселку сейчас – 25!
Гуляют ребята! Наш праздничный вечер
Салютом торжественным будет сиять!
 
Ода службе ЭВС
 
«Мороз и солнце, день чудесный!» —
Писал великий наш пиит.
Приметил верно. Интересно,
Куда в лихой мороз бежит
Почтенный слесарь Коновалов?
Откроем сразу сей секрет:
Трубу морозом разорвало,
И в доме девять счастья нет!
«Мороз и солнце, день чудесный»,
К тому ж законный выходной.
Собрались слесари – и вместе
Колдуют дружно над трубой!
Ребята эти – где беда:
Такая служба, господа!
Бывает хуже: каналюга
Забьется вдруг. И смрад, и вонь…
И нет страдальцам лучше друга.
Чем слесарь наш! Такой простой,
Надежный парень с ЭВС.
К примеру: свет у вас погас
Иль, скажем, газ пропал у вас;
Не ждем от жизни мы чудес,
Сигналим службе ЭВС!
В ней много классных работяг,
Профессий разных здесь соцветье!
Они живут! И гордый флаг
«Газпрома» виден всей планете.
Чтоб дело шло и лад в нем был,
Толковый нужен командир.
Мы помним Никонова, он
Душой был светел и умен.
Ушел орел на повышенье!
Всех благ ему и достижений!
А нам досадовать негоже:
Павленко молод, но хороший,
Достойный службы командир.
Сегодня праздник наш! На пир
Сошлись друзья. В сиянье глаз
Скажу я коротко: за нас
Поднимем звонкие бокалы!
Здоровья всем! Пусть будет мало
Авралов разных и тревог
По будням трудовых дорог!
 
«Здравствуй, сорок восьмое лето…»

Труженикам службы ЭВС посвящаю.


 
Здравствуй, сорок восьмое лето!
Я представить себе не мог,
Что в таежном поселке где-то,
Поднимать стану пыль тех дорог.
 
 
Что на тракторе ярко-красном,
Поседевший, но бодрый Поэт,
Буду мчаться и петь о прекрасном,
Невзирая на шелест лет!
 
 
Разве думал вчерашний южанин
Обрести здесь надежных друзей
И под северным чудным сияньем
Прогуляться с любимой своей!
 
 
Иван-чай и простые ромашки
Мне июль щедро дарит в пути.
Я спешу, ведь Прожерин наш Сашка
Ожидает запчасть к девяти…
 
 
Коновалов, Куранов, Криничный,
Коля Коршунов, Сусликов Игорь,
На поселок! Трудягам отличным
Я доставлю что надо, и вскоре
 
 
Увлечет их работа. Теперь:
Здравствуй, Сидоров и Рафаэль!
По регламенту в десять утра
Начинается служба с чайка.
 
 
Пообщались, за руль мне пора.
Жму на дроссель, лечу с ветерком
Дню навстречу! Средь массы забот
Есть одна, вот она и зовет.
 
 
Я знаю точно: память навсегда
Запечатлит здесь проведенные года,
Сосновку нашу и всю службу ЭВС,
Людей прекрасных и свод северных небес,
Тайгу и топь, мороз, метель, жару,
Грибы, рыбалку, клюкву, мошкару…
 
 
На этом, други, свой вершу рассказ:
Удачи вам сто тысяч раз!
 
Качаем газ
 
Писать стихи – не просто рифмы сеять,
Проникнуть сердцем надо в каждый слог
И часть себя читателю доверить,
Чтоб он прочувствовать поэта смог.
Замечу здесь – сугубо для меня
Стиха лиричного присущи звуки,
Но быт, работу и реальность дня
На лист вместить, чтоб знали дети, внуки,
Чем жил, дышал и верил я во что…
Мне снова солнце шлет приветный луч,
С утра прохладцей веет северное лето,
В глуши таежной гул турбин могуч,
В душе стиха рождаются сюжеты.
День добрый вам, друзья мои, трудяги!
Всеобщий кризис ныне, но живой «Трансгаз»!
Знавали мы похлеще передряги,
Осилим беды и на этот раз!
Богаты недра матери землицы;
Помощник нам – технический прогресс!
Качаем газ себе и за границу;
Оплот труда – народный интерес!
Сосновка, Сорум, Правая Хетта…
Поют турбины русского «Газпрома»,
Державной мощью песня та
Колышет дали небосклона!
 

Анна КУЗНЕЦОВА

Под счастливой звездой

– Привет, малыш. Не бойся, все хорошо. Тебе повезло, ты родился под счастливой звездой. Я буду оберегать тебя всегда, всю твою жизнь. Но и после ты можешь не бояться, я присмотрю за тобой. Не беспокойся. Засыпай. Расти, – ласково проговорил ангел-хранитель, глядя на маленький розовенький комочек, только что появившийся на свет. Он нежно провел рукой по лбу малыша, и тот закрыл глаза, погружаясь в мир красочных снов…


– Куда ж ты лезешь?! Туда нельзя! Ты свалишься, неугомонный! А ну стоять! Слава богу… – выдохнул ангел. – Юный парашютист… Сомневаюсь, что твои памперсы обеспечили бы тебе мягкую посадку. Вот так, играй малыш, играй…


– Не плачь, маленький, все пройдет. Все будет хорошо, ты только не плачь, не надо… – ангел смотрел на бледного мальчика, лежащего на больничной койке в свой восьмой день рождения. Он перенесся в кабинет врача, где снежнобледная мать малыша разговаривала с доктором.

«…Состояние очень тяжелое… Что же делать?.. Мальчик сильный… Он справится… Будем надеяться…»


– Ты сильный, я знаю. Ты справишься, – ангел стоял у изголовья кровати. – Не бойся, я рядом… – он положил ладонь на лоб мальчика…


– Не расстраивайся, малыш. У тебя будут друзья, просто среди твоих одноклассников нет достойных. Не переживай, тебя не должны все любить. Будь собой, оставайся верным себе. Вот увидишь: найдутся люди, которые будут дорожить твоей дружбой. Не беспокойся, у тебя все будет…


– Что ты делаешь, малыш? Зачем? Зачем тебе это?! Чтобы быть, как все? Чтобы быть веселее? Нравиться другим, быть шутом?! Малыш… – ангел стоял возле деревянной беседки, где сидела компания молодых людей. – Не надо, не уродуй себя. Ты смешон. Те, вокруг тебя, не твои друзья, они смеются над тобой, потешаются. Как же ты этого не видишь?!.


– Что ты наделал? Ты пьян?! – ангел смотрел на шатающегося подростка, весело орущего вместе со своими приятелями. – Нет! Тебе нельзя! – хранитель провел рукой по рулю мотоцикла, и тот заглох, дыхнув на прощание облаком выхлопов. Он смотрел в глаза парню и не узнавал того милого мальчика, которым он был еще год назад. – Зачем же ты ТАК изменился, малыш?..


– Что ты с собой сделал?! Но… зачем? Я… я не понимаю… – ангел присел возле парня. – Твоя жизнь только началась… Что же ты делаешь…


– Стой! Нет! – ангел проследил взглядом за падающим юношей. Хранитель появился возле кустов, куда так удачно упал парень. – Ты снова пьян… – проговорил ангел, но ни презрения, ни ненависти не было в его голосе и взгляде. Он провел рукой по молодому лицу:

– Зачем же ты это сделал? Ты даже не понимаешь, что ждало бы тебя там… Ты меня пугаешь, малыш…


– Не делай этого! Хватит! Ты убиваешь себя! – ангел стоял возле парня, не зная, что делать. Он резко обернулся, увидев идущего в этот поздний час человека. – Помоги, – шепнул ангел человеку, который поднимался по лестнице, и тот, услышав какие-то звуки, поднялся на последний этаж, где, привалившись спиной к стене и закрыв глаза, сидел бледный парень.

…Вой сирен… Запах больницы… Белый свет… Холод… Темнота…

– Мы его откачали… Состояние нестабильное… – сквозь тьму раздавались голоса.


…Когда он открыл глаза, то долго не мог понять, где находится. Потом до него дошло, что он в больнице. Возле него стоял юноша, одетый во все белое, и не отрываясь смотрел на него. Приглядевшись, он, к своему ужасу, заметил, что от юноши исходит свет, а потом увидел и белоснежные крылья за его спиной. Он мотнул головой, считая это галлюцинацией, но ангел и не думал пропадать.

– Ты жить-то хочешь? – неожиданно спросил ангел.

Этот вопрос испугал юношу. Страх холодными иглами впился в сердце и сжал его в ледяной комок.

– Хочу… – проговорил он, резко охрипнув.

– Зачем же ты себя убиваешь? – спросил ангел, смотря ему прямо в глаза.

– Я… – в горле пересохло, он облизнул потрескавшиеся губы. – Я больше не буду… – как в детстве прося прощения у мамы, проговорил он.

Ангел долго смотрел ему в глаза. И парень не знал, куда деваться от этого взгляда: отвернулся, глядя на серое тяжелое небо в окне, а когда повернулся – ангела уже не было…


…Он сидел на грязном полу в каком-то старом здании. Руки дрожали. Он не мог полностью открыть глаза, да и не очень-то хотел. Сейчас все казалось расплывчатым, мутным. Но он был даже рад, он не хотел смотреть на все то, что его окружало.

– Я что-то делал не так? – услышал смутно знакомый голос. Медленно повернув голову направо, увидел что-то белое, размытое, похожее на человека.

– Я не сберег тебя. Просто не смог. Я не хочу смотреть, как ты опускаешься все ниже и ниже. Я не хочу смотреть, как ты себя убиваешь. Я не хочу видеть твою смерть. Я ошибся и беру свои слова обратно, я не смогу за тобой присматривать. Никогда… – белый свет начал медленно меркнуть. Зато слева появилось что-то черное, тоже напоминающее человека.

– Ты не справился, ангел, не получилось?! – раздался грубый, будто насквозь прокуренный голос. – Обидно? Из-за тебя ведь погиб Человек…

Судьба?

Так плохо мне не было еще никогда. Наверное, все когда-то бывает впервые…

Белый свет фар вырывает бесконечную дорогу кусками. По радио тихо шуршит какая-то грустная песня. Прислушавшись, я вспоминаю – это моя любимая песня, под нее мы всегда танцевали. Медленно. Он всегда смотрел мне в глаза. Его взгляд был добрым, вначале он мне казался пугающе-нежным. Но потом я привыкла и стала замечать, что такой взгляд был только у него. Влюбленный. Никто больше так на меня не смотрел.

От слез помутнело в глазах. Быстро стерев их рукой, я вновь погрузилась в темноту ночной дороги. Черные деревья тянулись по обе ее стороны, как стражники, они нависали и подавляли. Деревья были огромными и закрывали звезды, которых и так было немного.

Да, такое бывает. В конце концов, ничто не вечно, но… Я только начала верить в сказку, как вдруг она исчезла. Лопнула, как мыльный пузырь.

Я научилась мечтать, и сейчас, слушая рык двигателя и тихое звучание радио, я сожалею об этом.

Люди устают, такое бывает…

Я научилась любить, я смогла полюбить – разве этого мало? Я должна быть благодарна ему, судьбе за этот шанс. Но… если бы я знала, что будет так больно, я… предпочла бы ничего этого не испытывать. Оставаться холодной, равнодушной, эгоистичной… оставаться собой. Меня бы вполне устроила игра в чувства, змеиные улыбки друзей, ножи в спину и колкие шуточки подруг…

В конце всегда вспоминаешь про начало…

Так странно… Неужели именно сегодня крутят все песни, под которые мы когда-либо танцевали?

Меня всегда пугала ночная дорога. И почему я поехала именно за город, я не могла себе объяснить.

Темные сосны подметали облака, может, задевали звезды. Кривой заборчик, мелькавший на опасных поворотах, был единственным, что делало дорогу… не такой жуткой.

Вдруг радио зашуршало громче, именно зашуршало – я уже не слышала музыку, только странный шорох. Я его выключила. Наступила тишина. Рычание двигателя теперь казалось громоподобным.

Что-то светлое мелькнуло справа. Лишь секунду спустя я оглянулась, но увидела лишь тьму.

Руки вспотели, я крепче вцепилась в руль и надавила на газ.

Темнота вокруг будто изменилась… она казалась… живой.

На спидометре больше ста пятидесяти, но двигатель стал рычать намного тише. Мне показалось, что я услышала, как о машину ударилась ветка. Я оглянулась, но позади была лишь темнота… И деревья, растущие метрах в пяти от дороги.

Вновь повернувшись, я увидела что-то светящееся, стоящее у меня на пути, и резко ударила по тормозу. Завизжали колеса, машину развернуло на девяносто градусов. Светящийся силуэт растворился во тьме перед самым боком машины. Все произошло слишком быстро…

Я сидела и тупо смотрела вперед. Перед самым носом машины высилась огромная сосна. Я могла разглядеть каждую неровность ее старой коры.

На руках побелели косточки, я еле отцепила их от руля и погасила фары. Откинувшись на сидение, закрыла глаза.

Когда открыла их, то на миг мне показалось, что я увидела что-то светящееся возле старой сосны. Моргнула… и все исчезло.

Я достала сотовый и набрала его номер. Потянулись невыносимо длинные гудки. Мне показалось, они тянулись вечность…

– Миш! – крикнула я в трубку, как только гудки прекратились и наступила тишина. – Миша! – сердце сжалось в комок…

– Привет, – наконец услышала я его мягкий голос.

– Привет, – выдохнула я, улыбнувшись и закрыв глаза рукой.

Как ни странно, сотовый здесь ловил сигнал, в отличие от всей остальной дороги…


Он был на балконе и смотрел на темное небо. Перила, на которых он сидел, свесив вниз ноги, были ужасно холодными, но это его мало беспокоило. Он последний раз любовался городом.

Вдруг откуда-то полилась музыка, совсем тихая, звучавшая где-то на грани восприятия. Он прислушался и узнал песню – ее любимая, они всегда под нее танцевали.

Обернулся и увидел сотовый, лежащий на столике. Чуть прищурившись, разглядел: на экране было написано «Любимая», и эта песня стояла на звонке.

Он слез на балкон с перил и взял сотовый.

– Миш! – раздался ее взволнованный голос в трубке.

– Привет, – ответил он.

– Привет…

Он вновь взглянул на небо, и ему показалось, что звезд стало больше.

Улыбнулся: ведь он выключал сотовый перед тем, как встать над пропастью…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации