Текст книги "Югорские мотивы: Сборник рассказов, стихов, публицистических статей"

Белые ночи

Белые ночи на Крайнем Севере – прекрасная пора! Круглосуточно огромное оранжевое светило ходит по кругу. Только что закатилось за горизонт, и на розовый закат налюбоваться не успеешь, из-за просыпающегося от зимней спячки леса оно величественно выплывает снова – и опять путешествует по небосводу, даря настрадавшимся от долгой зимы северянам свет и тепло. В это время и жители северных просторов не торопятся домой, а как будто стараются компенсировать время долгой зимы. В выходные дни и по вечерам и стар и млад спешат к освободившейся ото льда реке. Здесь далеко за полночь можно встретить молодоженов и влюбленных, счастливые семейные пары и стайки подростков, Некоторые проводят благодатные деньки на реке целыми семьями – родители и ребятишки.

Через какой-нибудь десяток метров горят маленькие рыбацкие костерки, пахнет дымом и свежесваренной ухой. Заброшены удочки и спиннинги, рыбаки сосредоточенно смотрят на трепыхающиеся на водной глади поплавки. А улов есть!

Время от времени прорезает речную тишину рев моторных лодок, стремительно проносящихся вниз по реке. Качаются на ветру кисточки набирающей цвет черемухи. Трава растет не по дням, а по часам. Клейкие березовые листочки распространяют чудный неповторимый аромат.

Как хорошо, что прекрасная северная природа выманивает из душных квартир уставших северян!

Вьюжка

Зима пришла негаданно-нежданно. Еще вчера моросил нудный надоедливый дождь, серые лохмотья туч висели низко-низко, зацепившись за верхушки мохнатых сосен и кедров, заботливо закутывая серым покрывалом мокрые крыши домов. Расшалившийся ветер безжалостно срывал с принарядившихся берез и рябин праздничный осенний наряд. Желтые и красные пятачки листьев кружились в медленном вальсе, укрывая пестрым ковром широкий тротуар и еще зеленую траву, из которой стыдливо выглядывали белые головки запоздалых ромашек, старые деревянные скамейки, детские качели. Еще вчера я стояла у окна и наблюдала за тем, как крупные дождевые капли звонко барабанят по стеклу: каждая капелька падала на оконное стекло отдельно, обособленно, дрожа от холода и резких порывов неласкового северного ветра. Десятки, сотни дождевых капель сиротливо висели на стекле, а затем медленно стекали, сползали вниз, сливаясь в мутные говорливые ручейки, обильно поливавшие клумбы с разноцветьем крупных садовых астр и хризантем.

А сегодня ударили первые заморозки. Тонкой корочкой льда покрылись большие и маленькие лужи во дворе. Огромная темная зловещая туча медленно наползала с севера на поселок, безжалостно закрывая плотным серым покрывалом пытающиеся пробиться к людям робкие солнечные лучи. На мгновение она остановилась, будто бы оглядела с высоты маленький населенный пункт, уютно расположившийся среди вековой тайги, или поздоровалась с ним, опустилась еще ниже, разглядывая свои владения, да и пустила по ветру легкий лебединый пух. Началась метель…. Крупные белые хлопья весело плясали в воздухе, подгоняемые порывами ветра, будто бы резвилась на северном небосклоне улетающая от зимних холодов и заблудившаяся в наших краях говорливая стая лебедей. Я смотрела на первый снег, ощущая свою причастность к чуду. Первый снег – он и есть первый, самый чистый, самый пушистый и долгожданный.

Метель, метель, вьюга… И вдруг мне почудилось, что кто-то царапает по стеклу и тихонько скулит, жалуется, просит, чтобы я открыла окно и впустила в квартиру, укрыла от холода, от ветра, от метели. Кольнуло сердце – Вьюжка! Я бросилась к кухонному окну, рванула на себя уже заклеенную на зиму створку – она отворилась с треском, впустив в теплую квартиру промозглый ветер и снег. За окном никого не было… Я сгребла с карниза легкие, как пух, снежинки, поднесла их к пылающему лицу, по моим щекам текли непрошеные горячие слезы.

Что ж это я? Что со мной? Или это так подействовал на меня первый снег? Мне вдруг почудилось, что просится в квартиру моя любимая собака Вьюжка… Но Вьюжки давно уже нет на свете: много лет прошло с тех пор, как она ушла из дому в лес и пропала, – собаки всегда уходят, чувствуя приближение своей кончины. После Вьюжки жили в нашем доме и другие четвероногие друзья, но запала в сердце почему-то только она одна. Давненько мы уже не вспоминали о лайке, которая прожила в нашей семье четырнадцать лет, а вот вдруг почему-то именно сегодня накатили воспоминания. Увидела первый снег – и все вспомнилось…

Больше двадцати лет прошло с тех пор, но иногда Вьюжка приходит ко мне в беспокойных ночных сновидениях. Много лет подряд мне снился один и тот же сон: я, молодая и счастливая, в небесно-голубом платье в белый горошек, сижу перед зеркалом у кухонного окна, укладывая в замысловатый пучок густые непослушные пряди волос. Солнечные лучи с любопытством заглядывают в сверкающие чистотой стекла, пробиваясь в уютную маленькую кухню через легкие кисейные занавески. Легонько скрипнула дверь, я оглядываюсь, а на пороге – Вьюжка. Она пытливо смотрит на меня умными золотисто-карими глазами, будто бы спрашивает разрешения войти. «Вьюжка! – радуюсь я. – Ну иди, иди быстрей ко мне!» Вьюжка переминается с ноги на ногу, вздыхает, будто бы решает, принять ли хозяйкино предложение, а может быть, оценивает чистоту своих лап. Оглядевшись вокруг, убеждается в том, что не наследила, обходит, как обходила всегда, пестрый половичок стороной, подходит ко мне и кладет улыбающуюся мордочку на мои колени, всматриваясь в хозяйкины глаза. Я глажу Вьюжку по теплой голове, говорю ей ласковые слова, и она благодарно лижет мою руку, затем щеку и, не оборачиваясь, выбегает в открытую дверь.

«Вьюжка!» – кричу я, пугаясь, что она уходит навсегда, но голоса почему-то не слышно, будто бы где-то в середине меня выключили звук. Я просыпаюсь от собственного крика, вскакиваю с кровати, бешено колотится сердце – кажется, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Сон как рукой снимает… Я долго-долго лежу, вглядываясь в ночную темноту, и наблюдаю за голубоватым лунным диском, путешествующим по небосклону среди светящихся точечек – звезд. Я вспоминаю былые дни…

Немолодой ханты Вэлло работал в поселке Сорум на стройке механизатором. Был неразговорчивым, замкнутым и немножко угрюмым. Строители называли его русским именем Вася, и он охотно откликался на это имя, хотя ни с кем из местных жителей особо не дружил и не общался. Иногда подъезжали к его вагончику оленьи упряжки – навещала родня, и тогда Вася оживал, его лицо как будто бы прояснялось – было видно, что ему очень дороги эти визиты.

Всю свою нерастраченную любовь и ласку Вэлло-Вася отдавал своим собакам. Их было две – Волчок и Найда. С ними он ходил на охоту и на рыбалку, они всегда сопровождали своего хозяина до работы и встречали после нее, не опоздав ни разу ни на минуту. Все поселковые жители удивлялись – откуда собаки знают распорядок рабочего дня? Поговаривали, что эти собаки спасли Вэлло жизнь, когда в тайге на него напал медведь-шатун, но Вэлло никому об этом ничего не рассказывал.

Когда у Найды появлялись щенки – симпатичные веселые «колобки», строители упрашивали Васю подарить или продать малыша. Но он всегда отвечал отказом. «Э-э-э, – задумчиво говорил он, – этих щенков отдавать вам никак нельзя – хорошие собаки будут, охотничьи, зверя за семь верст чуют. Таким собакам на улице жить нужно, в тайге охотиться, а вы испортите, избалуете – какой в такой собаке прок?»

Была доля правды в словах Васи, была… В поселке уже бегало много таких собак – бестолковых и бесполезных. Они бесстыдно скулили у двери вагончика, напрашиваясь на ночлег, выклянчивали у строителей еду и, трусливо поджав хвосты, убегали, завидев даже мелкого зверя. За щенками от Найды и Волчка всегда приезжала кочевая родня, им Вася отдавал щенков с пребольшим удовольствием. «В хорошие руки пристроил», – удовлетворенно покрякивая, говорил он.

Я очень любила Васиных собак и втихушку от хозяина постоянно подкармливала их вкусными косточками и другими лакомствами. Наверное, Вася все-таки догадывался об этом, потому что иногда грозил мне пальцем и улыбался.

Однажды Васю отправили в длительную дальнюю командировку. Он расстроился, огорченно вздыхал – жил один, не на кого было оставить собак, и взять с собой их тоже было невозможно. В морозный ноябрьский день сосед пришел ко мне с просьбой – подкормить четвероногих во время его отсутствия и присмотреть за Найдой, которая через пару-тройку недель должна была ощениться. Я с радостью согласилась. Дни летели быстро, собаки чувствовали себя хорошо, вот только по хозяину скучали, то и дело мчались к его вагончику, обнюхивали чужие следы и огорченно прибегали обратно. К концу ноября весело носился между вагончиками, повизгивая от удовольствия, только Волчок, а вот Найда уже не бегала, она медленно ходила и бережно носила свой огромный обвисший живот. Однажды, возвратившись с работы, я увидела, что Найда безучастно лежит у теплотрассы. Волчок бросился мне навстречу. Я поняла, что пришел срок. Открыла дверь вагончика, впустила собак в пристрой и постелила Найде за водогрейным котлом. Заботливый Волчок не бросил свою подругу, а остался рядом сопереживать.

К утру за котлом возились пять хорошеньких слепых щенят Я вышла из вагончика и съежилась от холода – на улице мела метель: снег больно хлестал по лицу, ветер сбивал с ног, но деваться некуда, нужно идти на работу. Пройдя половину дороги, заметила, что меня догоняет Волчок. Встревоженная собака поскуливала, хватая меня за полу пальто, – звала обратно. Я быстро побежала к вагончику, понимая – что-то случилось, Забежав в пристрой, поняла: лопнул и дал течьстарый водогрейный котел. Струйкой бежал кипяток, пропитывая подстилку, на которой лежали беспомощные слепые щенки. Рядом крутилась, поскуливая от отчаяния, Найда – усилившаяся струя не давала ей пробраться к малышам. Я одного за другим выхватила четверых щенков и отнесла их в безопасное место, а вот пятый лежал дальше всех, поэтому пробраться к нему, не обваривши рук, было практически невозможно, «Ладно, – подумала я, – четверо-то спасены».

Порыв ветра распахнул дверь вагончика – не было видно ни неба, ни земли – метель, метель, вьюга…. Я закрыла дверь, посмотрела за котел на беспомощного пятого щенка: он не боролся за жизнь, он даже не скулил, а тихонько лежал на подстилке и ждал смерти. Расползающееся пятно кипятка медленно приближалось к беззащитному малышу. Я молниеносно схватила полотенце, сунула руку под обжигающую струю и выхватила пятого щенка. Руку я обварила, конечно, но малыш остался цел и невредим. Полотенце спасло новорожденного от ожогов. Я поднесла слепого щенка к лицу, поцеловала в мокрый холодный нос, посмотрела на вьюгу, веселящуюся за окном, и сказала: «Имя тебе придумала. Будешь ты у меня Вьюжкой».

Росли щенки быстро, через неделю открыли глаза, их шерсть распушилась – в пристрое вагончика теперь бегали пять красивых пестрых «колобков». Четверо были крепкие и толстенькие, а вот пятый, последний, в росте отставал, но он был самым ласковым из всех, поэтому я полюбила его больше других. Это и была Вьюжка.

В декабре вернулся из командировки Вася. Волчок и Найда, радостно скуля, ушли к хозяину, прихватив с собой подросших и похорошевших щенков. Я расстроилась, конечно, что четвероногие быстро забыли про мою доброту, но что поделаешь – хозяин для любой собаки дороже всех на свете. Особенно жалко было спасенного мною последнего щенка. Обожженная рука еще болела и все время напоминала мне о Вьюжке, к ней я привязалась всей душой.

В ночь под Новый год в окно вагончика кто-то несмело постучался. Я открыла дверь – на пороге стоял сосед Вася: он держал в руках красивое еловое деревце, а у его ног крутился волчком шустрый любопытный щенок.

– Вот, подарок тебе к Новому году принес, – сказал Вася, протягивая мне пушистую елку, – чуял, ты от смерти щенков спасла, руку повредила?

– Было дело, – ответила я, опустив глаза, – а рука зажила уже, только след от ожога остался.

– Знаю я, ты собак любишь, – продолжил он свой разговор, – я тоже их очень люблю, но ты ведь знаешь мое правило: щенков от своих собак местным не отдаю.

– Знаю, – ответила я, – поэтому и не прошу.

– Думал я, думал, – вздохнув, ответил он, – и решил все-таки отступить от своего правила – одного щенка тебе подарить. Этот, что ли, был последним?

– Да, это она – Вьюжка! – у меня радостно забилось сердце. Я узнала бы этого щенка среди тысячи похожих. Я присела на корточки и ласково позвала малыша: «Вьюжка!» Щенок подбежал, положил на мои колени толстенькие передние лапы и лизнул шершавым языком меня в нос.

– Признала хозяйку, – улыбнулся Вася, – а ты и имя ей успела придумать?

– Только ее одну и назвала. Когда я спасла ее и она будто бы родилась во второй раз, на улице была вьюга, вот и решила назвать ее Вьюжкой. Она была лучше всех – маленькая, совершенно беспомощная и очень ласковая. Я давно мечтала о собаке, и к Вьюжке привязалась всем сердцем, но, зная ваше правило, не решилась попросить отдать этого щенка мне.

– Значит, я правильно угадал. Будем считать, что под Новый год твоя мечта сбылась. Теперь у тебя есть собака Вьюжка, и будет она тебе другом и защитником от врагов и житейских невзгод. Не балуй ее, это вольная собака – пусть живет на улице.

– Спасибо.

Попрощавшись, Вася ушел. Вьюжка не побежала за ним, а смело шагнула через порог. Прошлась по вагончику, обогнув пестрый половичок, обнюхала самодельную мебель и вещи, заглянула за водогрейный котел в пристрое и попросилась на улицу. Я выпустила ее, хотя и опасалась, что собака опять уйдет к Васе. Но Вьюжка прогулялась и возвратилась ко мне – признала мой вагончик своим.

Покочевала Вьюжка с нами немало. Мы семьей переезжали с места на место, колесили по необъятным северным просторам, и собака неизменно перебиралась на новое место жительства за своей хозяйкой. Она не потеряла свои способности: чуяла зверя и птицу, была незаменимой помощницей на охоте, сопровождала меня в походах за ягодами и грибами. Перед тем как ощениться, Вьюжка вырывала лапами под обрывом нору. Мы никак не могли понять, как она протискивается в небольшое отверстие с огромным животом. Недели через две-три Вьюжка гордо являлась домой, ведя за собой подросших прозревших щенков. Она жила в собачьей конуре на улице и заходила в дом только по приглашению хозяев. Детям она была подружкой и игрушкой, а мне – другом, защитником и советчиком. Моим дочкам зимой было всегда тепло – они носили носки, варежки и свитера из теплой собачьей шерсти.

Вьюжка всегда чуяла беду и предупреждала о ней свою хозяйку заранее. Она бросалась наперерез, скулила, хватала за подол и заставляла возвращаться назад, и как жаль, что мы не всегда прислушивались к ее советам… А еще наша собака абсолютно не выносила разлуки со мной. Однажды пришлось надолго улетать из поселка. Вьюжка почувствовала предстоящую разлуку еще накануне: она ходила вокруг меня, скулила, заглядывала в глаза, как будто бы просила остаться. Но отменить вылет было совершенно невозможно. Зная, что Вьюжка непременно помчится за мной в аэропорт, мы закрыли ее а сарае. Собака металась по сараю, скулила, бросалась на дверь, царапала ее когтями.

Вместе с другими пассажирами я села в старенький, видавший виды АН-2, пилоты запустили двигатель. Вдруг я посмотрела в иллюминатор и увидела, что по взлетной полосе во всю прыть мчится моя Вьюжка. Дверь в самолете еще была открыта, и взмыленная собака, тяжело дыша, прыгнула в салон, подбежала ко мне и лизнула в нос, будто извиняясь за непрошеный визит. Я не могла забрать ее с собой – летела в больницу. Пилот взял упирающуюся всеми четырьмя лапами Вьюжку за ошейник и повел к выходу. Вьюжка не хотела уходить, оглядывалась на меня, в ее глазах стояли слезы. Захлопнулась дверь. Самолет, подскакивая и дребезжа, помчался по взлетной полосе. За ним, сбивая лапы в кровь, мчалась моя любимая Вьюжка. Я смотрела на свою собаку, превратившуюся в двигавшуюся по бетонной полосе точку, и горько плакала. Самолет набирал высоту. Жалко было собаку и себя, ведь обстоятельства иногда разлучают, не спрашивая о наших желаниях.

Метель, метель, вьюга… Как жаль, что у собак такой короткий век. В человеческой жизни бывает только одна любимая собака, и других такой любовью полюбить уже просто невозможно. Собственно, как и у собаки бывает только один любимый хозяин, которому она будет предана до конца жизни…

…Я смотрю в окно на припорошенные первым снегом крыши домов, тротуары и скамейки. Песцовыми пушистыми шапками лежит снег на разноцветных головках астр, бархатцев и хризантем. За окном – вьюга. И на сердце беспокойно потому, что эти снежные хлопья – привет из прошлого от моей любимой собаки Вьюжки.

Новогодний сюрприз

Я очень люблю путешествовать, но еще больше люблю делать сюрпризы. Я могу их придумывать бесконечно. После свадьбы нам с мужем предстояло жить за тысячи километров друг от друга. Бравому курсанту авиационного училища нужно было закончить учебу в Выборге. А мне, методисту библиотеки, – жить и работать в маленьком южном украинском городке с загадочным и богатым названием Золотоноша. Кто придумал такое название городу – не знаю. Но золота там не добывали, да и кладов не находили, это точно.

Прошло три месяца после свадьбы. Приближался Новый год – мой самый любимый праздник. Я возвращалась вечером с работы. Радостные, улыбающиеся люди несли по улицам маленькие хвойные деревца. Они спешили украсить ими свои уютные дома в канун праздника. Мне стало очень грустно… Я живо представила себе, как эти люди в теплой семейной обстановке будут встречать Новый год. А какие у меня перспективы встречи Нового года? Получалось, что никаких. А как хотелось бы провести первую после замужества новогоднюю ночь с любимым человеком! Разные мысли лениво крутились в голове. Мечты, мечты… С ними можно свободно унестись за тысячи километров и оказаться там, где тебя очень-очень ждут. А что, если… Решение пришло мгновенно. Сейчас я куплю билет на самолет и сделаю мужу новогодний сюрприз – первый семейный праздник мы проведем вместе! И полетела в далекий северный городок телеграмма: «Встречай аэропорту 30. Люблю, целую. Таня».

Первый раз мне предстояло лететь на самолете в далекий Петербург. На календаре – 30 декабря. На улице – мелкий моросящий дождик, пришлось взять зонтик. Нелепо смотрелись легкое зимнее пальто и сапоги, когда на градуснике плюс семь. По законам природы Новый год должен быть с морозцем и пушистым белым снегом. Ну и что? Кто отвечает за соблюдение этих законов? На самом деле хорошую зиму в этом году Украине небесная канцелярия не обещала.

Лишь нарядная елка в областном аэропорту да оранжевые солнышки – апельсины, которыми торговали в буфете, напоминали о том, что уже завтра наступит Новый год. Отстояв длинную очередь, я с грустью поняла, что оранжевые солнышки улетят на праздник в другие города. За три человека до меня апельсины закончились.

Вылет задерживался. Причины задержки рейса не объявляли. Наверное, главной причиной была непогода. В голове крутились строчки из песни: «А может быть, и в нашей затянувшейся разлуке нелетная погода виновата…». Так оно и было на самом деле. Появилось смутное подозрение, что я здесь задержусь надолго. Огромные лохматые черные тучи плакали дождем о нашем пока еще не состоявшемся вылете. Уже давно были прочитаны все газеты, купленные в киоске, порядком надоели передачи по телевизору. По всем каналам мелькали яркие нарядные елки и счастливые лица в преддверии Нового года. Все это никак не вязалось с жалкой кучкой людей, с надеждой поглядывающих на табло. А на табло ничего не менялось. Уродливая красная полоса безжалостно перечеркнула наш вылет. Улетели пассажиры в Москву, Киев, Харьков и Одессу. На жестких скамейках остались сидеть только пассажиры питерского рейса.

Когда ждешь, время тянется бесконечно. Наконец-то громкоговоритель откашлялся и прохрипел, что через 30 минут самолет все-таки вылетит. Я быстро прошла стойку регистрации пассажиров. Подхватив большую красную сумку с бутылкой шампанского и мамиными пирожками, перепрыгивая через огромные лужи, спасаясь от дождя под зонтом, помчалась к трапу видавшего виды старенького АН-24. Я даже забыла, что лечу первый раз в жизни и что мне должно быть все-таки хоть немножечко страшно. Меня ждали три романтических дня с любимым человеком! К моему удивлению, пассажиров было много – все места в самолете заняты. И как это мне удалось в последний день перед вылетом приобрести билет?! АН-24 раскрутил винты и торопливо побежал по мокрой взлетной полосе, как будто извиняясь перед пассажирами за задержку рейса. Ура! Мы все-таки летим!

В это время Андрей приехал на электричке из Выборга в Санкт-Петербург, чтобы встретить свою взбалмошную жену в аэропорту. В курсантской шинели и шапке было холодновато. А другой одежды не было. На улице крепчал мороз. В северной столице была настоящая зима. Белый снег, огромные сугробы вокруг аэропорта «Ржевка», где садились маленькие самолеты, красноречиво говорили о том, что Санкт-Петербург – все-таки северный город. Рейс задерживался. Два десятка встречающих слонялись из угла в угол без дела. Уже поникли заботливо спрятанные в толстую бумагу цветы. А самолета все не было. Сколько стоят эти долгие часы ожидания? Казалось, что все сроки уже прошли и самолет просто не прилетит… Наконец-то! Какое-то объявление. Встречающие удивленно пожимали плечами и переглядывались, а громкоговоритель бесстрастно сообщал, что ожидаемый самолет приземлится в аэропорту «Пулково».

После минутной растерянности толпа встречающих бросилась на улицу ловить такси. Но машин, как назло, не было. Андрей стоял, притопывая сапогами, и чувствовал, как мороз прокрадывается под шинель, прихватывает кончики ушей и пальцы на руках и ногах. Через несколько минут он понял, что ноги уже перестали что-либо ощущать. Рядом приплясывала девушка в сапожках на высоких каблуках:

– Что, курсантик, ноги отморозил?

– Как будто…

– Хочешь, отогрею? Я знаю, как отогреть.

– Давай…

Девушка перестала приплясывать, на минутку остановилась, а затем с силой ударила каблуком по носку одного сапога, потом другого. Из глаз посыпались искры! Застонал от дикой боли, аж слезы на глаза навернулись, но жар бросился в ноги и они стали хоть что-то чувствовать. Оценил шутку и помощь девушки:

– Спасибо!

– Не стоит благодарности. Извини, курсантик, – больно, а по-другому нельзя.

Подошло такси.

– В «Пулково»! Быстрее!

…Как долго мы уже в полете. А что там, внизу? Там огни огромного города. Опять огни. И город не меньше! Так ведь наш самолет летает по кругу! Почему же АН-24 не идет на посадку? Судя по времени, мы уже должны давно прилететь в пункт назначения… Самолет все кружил и кружил, пассажирам ничего не объявляли. Неужели мой первый в жизни полет закончится так глупо? Обидно… Завтра Новый год. Там, внизу, ждет меня мой самый любимый на свете человек. А я вот здесь, в небе… А между нами километры и облака… Пассажиры понимали, что-то не так, но вопросов не задавали, паники не было. И вот наконец стюардесса каким-то каменным голосом объявила, что самолет приземлится через четверть часа в аэропорту «Пулково». Температура воздуха в Северной столице – минус сорок один градус!

Наконец шасси коснулось взлетной полосы, и самолет, дребезжа, побежал между голубыми огнями аэродрома.

Вздох облегчения волной пролетел по салону. Какое счастье! Мы на земле! Почему же вокруг пожарные машины и кареты «скорой помощи»? Оказывается, нас встречают. Улыбаясь, выходит из кабины экипаж, пилоты прощаются с пассажирами. Сидевшая впереди меня молодая красивая женщина спрашивает стюардессу, почему мы так долго не садились. Она ответила: «Самолет обледенел. Горючее вырабатывали». И неудивительно – из семи тепла в сорок один мороза прилететь! Значит, нынче в Санкт-Петербурге настоящий северный Новый год! Пассажиров самолета пригласили к выходу. На улице мороз сразу же обжег щеки и нос, быстрее в автобус! В автобусе тоже фантастически холодно. Вот и аэропорт. Там, далеко впереди, толпа встречающих с букетами в руках. Молнией проносится мысль о том, что мы приземлились в другом аэропорту. Да нет же! Вот курсантская форма, покрасневшие уши и нос. Мой любимый, единственный, я прилетела! В аэропорту негде присесть, на улице темно – ночь. А нам еще нужно как-то добраться на Финляндский вокзал. Сначала на ходу вскочили в переполненный автобус. Казалось, что почти все жители огромного города пытались куда-нибудь улететь или кого-то встречали. Затем спустились в метро. Почти приехали, осталось только перейти подземный переход. Уже поздно, в переходе никого нет, лишь важно ходит постовой милиционер. Он никуда не торопится, никуда не спешит. У него вся ночь впереди, он на дежурстве.

Неловкое движение – сумка соскальзывает у Андрея с плеча и падает на бетонный пол. Тишину нарушает звон разбитого стекла. Это бесславно погибло прилетевшее с Украины шампанское! Торопливо открываем «молнию» на сумке, грустно выгребаем разбитое стекло и намокшие в шампанском пирожки в ближайшую урну. Подходит постовой:

– Что у вас случилось, ребята?

– Да ничего серьезного. Шампанское разбилось.

– Прямо под Новый год?! Жаль…

Покачав сочувственно головой, внимательный страж порядка зашагал прочь. А мы, закончив убирать в сумке, поторопились к зданию вокзала. Нам необходимо как можно скорее добраться в Выборг. Вот и вокзал. Быстрее к билетным кассам! В Выборге забронирован номер в гостинице «Березка». Гостиница – самая лучшая в городе. В ней обычно останавливаются гости из Финляндии. Так что Новый год встретим с шиком! Хоть теперь и без шампанского. Возле кассы очереди нет, а людей на вокзале очень много. Протягиваем деньги:

– Два билета в Выборг.

Кассирша посмотрела на нас скучающим взглядом:

– Что? Билеты в Выборг? Билетов не продаем.

– Почему?

– Ну что за народ! Электрички не ходят! Сорок один градус мороза. У нас, в Санкт-Петербурге, это стихийное бедствие. Да ко всему еще и пути замело.

– Когда пойдут?

– Не знаем. Часов через пять-шесть, не раньше. Ждите объявления по радио.

Ну что ж, приходится ждать. Время уже не тянулось так медленно, ведь мы были вдвоем. И сколько всего важного нужно было рассказать друг другу после долгих месяцев разлуки! В здании вокзала тепло, ноги не мерзнут. Вот освободились места – можно присесть. В общем, жить можно.

Прошло несколько часов. Подкатила с грохотом электричка. Объявили посадку. Состав был забит людьми, торопившимися домой, чтобы отметить Новый год в семейном кругу за праздничным столом. И наша маленькая семья из двух человек тоже торопилась, не хотелось бы встретить праздник в пути. Правда, у нас в Выборге не было дома, да и праздничного стола тоже не предвиделось, но это ведь не так и важно! Весело бежал электропоезд по рельсам. Мелькали за окном великолепные зимние пейзажи. Шумел народ, засидевшийся на вокзале. Кто-то затянул песню, кто-то поддержал. Хорошо ехали! Через час электричка остановилась. Пассажирам объявили, что дальше поезд не пойдет – пути замело.

Нужно ждать, пока их прочистят. Нас пригласили пройти в вокзал. Вокзал не отапливался. Мы медленно замерзали в канун Нового года на каком-то забытом богом полустанке, пытаясь хоть как-то согреть друг друга своим теплом. Через пару часов поехали дальше, И вот наконец-то наша главная цель и мечта – Выборг. Полуфинский-полурусский город. «Город камней и черных шинелей» на берегу Финского залива. Бегом в гостиницу. Внимательно выслушав нас, администратор «Березки» вежливо сообщила:

– Извините, но ваш заказ снят. Нужно было занять номер до двенадцати часов дня. Что? Стихийное бедствие? Но мы не отвечаем за стихийные бедствия. Мест нет и не будет. Нужно было приехать или позвонить. Гостиница забита гостями из Финляндии. Хотят в России праздник встретить.

Позвонить? Откуда? С неизвестного полустанка? Или из электрички? На улице уже темно… Куда теперь? И где же встречать Новый год? В казарме? Но туда не пускают жен… Вот так сюрприз! Остается один выход – вокзал. Пока размышляли да советовались, администратор гостиницы набрала номер, переговорила с кем-то и сказала:

– Идите в гостиницу «Каравелла», вас примут. Условия, конечно, там неважные, но это все же лучше, чем вокзал.

Осталось несколько часов до Нового года. Все магазины уже закрыты. Редкие пешеходы перебежками направляются в гости к знакомым и друзьям. А может, торопятся домой. Номер в «Каравелле» – мечта! Огромная комната с окнами на Финский залив. В ней семь железных кроватей – выбирай любую! За стеной гремит музыка. Бравые курсанты с девушками уже вовсю отмечают праздник. Кое-что осталось из еды, можно поужинать. Жаль, что шампанское не дожило до этой минуты!

…Где-то часы пробили полночь. Легли в холодной комнате в промерзшую односпальную кровать. Шторы шевелил ветер, пробирающийся через щели в окнах. Тесно прижались друг к другу:

– С Новым годом, любимый!

– С Новым годом, любимая!

Мы были вдвоем в целом мире, в холодном городе на берегу Финского залива. Наш первый семейный Новый год мы встретили вместе. А ведь это здорово, когда люди любят друг друга и счастливы только потому, что они рядом!

А через месяц мы улетели по распределению на Крайний Север.