Текст книги "Когда? Я его знаю"

Когда?
Я его знаю
Иван Васильевич Державин

Эта страна должна испить

горькую чашу до самого дна.

Е. Ясин

© Иван Васильевич Державин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая. Только так и не иначе

Справедливое возмездие

Происшедшую в Лесках трагедию я восприняла как личную. Еще не зная ее детали, я была уверена, что это был, безусловно, террористический акт, совершенный одной из недобитых Стрыкиным багдитскитх формирований с целью смены в городе руководства и последующего захвата власти.

В Лески я отправилась, чтобы заклеймить позором подлых убийц и почтить память о погибших героях на их похоронах. Выехать туда я смогла лишь на третий день. Я ожидала окунуться в атмосферу траура и растерянности, а попала чуть ли не на всенародный праздник. Трагедию, взволновавшую всю страну, сами лесковцы называли не иначе как «справедливым возмездием», и волновали их предстоящие похороны не отцов города, а молодого парня Коли, разоблачившего преступную банду, в которую входили все сгоревшие в сауне высокопоставленные чиновники. Говорили много и с симпатией об их убийце – восьмидесятилетнем старике и выражали надежду, что сам он не погиб, а чудом спасся.

А еще на слуху у всех была разоблачительная кассета, из-за которой убили Колю. Вся свободная пресса эту кассету проигнорировала, объявив ее гнусной подделкой. Мне ее дал прослушать корреспондент местного радиоузла Игорь Юрьев, который в тот вечер первым прибыл на пожар, а на следующий день присутствовал на пресс-конференции, на которой кассета была озвучена для директоров фирм, пользовавшихся услугами бюро «Щит и меч» Стрыкина. Представляю, в каком шоке они были, услышав показания некоего гипнотизера Умряева, утверждавшего, что он готовил киллеров – зомби, убивавших по приказу Стрыкина.

Все это для меня, не раз писавшей хвалебные оды Стрыкину и его охранному бюро, казалось дурным сном, но я безоговорочно поверила услышанному на кассете. О том, что установленные в Лесках охранным бюро «Щит и меч» спокойствие и порядок, были, мягко говоря, показными, мне доводилось слышать не раз, но говорили об этом шепотом, как сплетню, не лишенную зависти к более удачливому человеку, и я не придала этим слухам значения. Сейчас я виню себя за это. Больше я слушала руководителей города, которые не могли нахвалиться Стрыкиным. А ведь я прекрасно знала, что существует огромная пропасть между мнением народа и правящей верхушки о жизни, тех или иных событиях и руководителях. Знала и все равно попалась, как последняя мышь, в ловушку.

Тем ответственнее стояла передо мной задача. Я была обязана реабилитировать себя перед читателями за ложь о Стрыкине.

В этом бандите, как в зеркале, отразилась судьба многих молодых людей, попавших в жернова установленной в России капиталистической системы.

Сын председателя процветавшего в советские времена колхоза «Красные зори», расположенного в соседнем с Лесками районе, Артур Стрыкин с детства привык выделяться, чему способствовала его артистическая внешность: высокий, стройный, худощавое смуглое лицо с большими темными и томными глазами и изворотливый ум. После окончания Московской сельскохозяйственной академии он попытался осесть в столице, поступив в аспирантуру, однако понял, что без больших связей ему там мало что светило, поэтому решил оставаться первым парнем на деревне. Дома он быстро стал продвигаться по служебной и партийной лестницам, добравшись до должности главного агронома района и зама секретаря райкома комсомола. И тут все обрушилось. После развала колхоза отец ударился в запой, мать, погуливавшая от него и раньше, ушла к другому. Стрыкин, став в раз никем и потеряв все, включая немалые деньги, тоже вначале впал в прострацию, но вскоре сообразил, что наступило золотое время для воров и бандитов. Свой первый взор он обратил на людей в иномарках. «Надо делиться» стало его девизом, превратившимся в жизненное кредо. Как правило, деньги тех, кого он заставлял делиться с ним, были ворованными, и они отдавали их без обращения в милицию, а те, кто отказывался, теряли либо все богатство, либо голову. Первых, то есть делившихся, было большинство, тем более что поначалу запрашивал Стрыкин по советским меркам: всего десять процентов. Даже с учетом жульничества клиентов в отношении размера их богатства, получал он прилично, но времена менялись, а с ними и аппетит Стрыкина. Наряду с костоломами он привлек к делу бывшего бухгалтера отца Загудаева, в задачу которого вменялось выяснение финансового положения клиентов. Однако таковых в их и соседних районах было не так много, и он расширил бизнес за счет грабежей транзитных фур и кражи иномарок. Но погорел он на торговле оружием, имевшим отношение к громким убийствам. Стрыкин подкупил судью Горшкова, и получил всего лишь четыре года. Отсидел он и того меньше, три года и один месяц.

В тюрьме Стрыкин продолжал следить за событиями в стране, развивавшимися в благоприятном, по его мнению, направлении, и строить новые бандитские планы, особенно после того, как познакомился с Умряевым и узнал, что тот гипнотизер. Чтобы привязать его к себе основательно, он распространил слух, что Умряев сидит за развращение малолеток, и когда сокамерники решили его «опетушить», спас его. Умряев признался ему, что вынашивает идею воздействия на мозг человека. Обрадованный Стрыкин пристроил его в радиорубку лагеря, где Умряев провел опыт над заключенным, проигравшим себя в карты Стрыкину. Гипнотизер внушил тому убийство указанного Стрыкиным заключенного и тут же покончить с собой, что тот и сделал. Правда, сам он умер не сразу, и следователь успел его допросить. Причиной убийства заключенного и попыткой покончить с собой он назвал указание ему сверху, как внушил Умряев. Посчитав заключенного невменяемым, следователь закрыл дело. Этот опыт натолкнул Стрыкина на мысль о создании на свободе бригады зомбированных киллеров и рабочих. Умряев назвал, что ему для этого потребуется. Освободившийся раньше Стрыкин осел в Лесках, где построил на месте заброшенной колхозной кроликофермы многоэтажный вверх и вниз производственный корпус с лабораторией и квартирой для Умряева.

Вышел Умряев в разгар выборной кампании в Лесках на пост мэра и в гордуму. Ожидавший его с нетерпением Стрыкин сходу дал ему задание снять с кампании двоих кандидатов, но так, чтобы комар носа не подточил, а главное, без убийства. Умряев блестяще справился с поставленной задачей: кандидат в мэры был опорочен двумя проститутками и с треском провалился, а кандидат в думу сам снял свою кандидатуру в пользу ставленника Стрыкина, сказав, что у того лучше программа. Против первого кандидата сработало то, что проститутки бесследно исчезли накануне выборов, и ему приписывали их убийство. А второй кандидат позднее не смог объяснить мотивы своего поступка. Однако основной претендент на должность спикера оказался абсолютно не поддававшимся гипнозу, и его пришлось убрать. Подготовленный Умряевым киллер, сделав свое дело, сообщил многочисленным свидетелям, что отомстил за свою опороченную жену, после чего публично застрелился. Дело даже не было открыто.

Как показал Умряев, в список жертв его смертоносной бригады вошли также вице-губернатор области, известный московский банкир и главный редактора областной газеты «Правда о России». Перечисление списка всех жертв заняло бы немало места и времени. Особенно много было там директоров различных коммерческих структур, отказывавшихся сотрудничать со Стрыкиным. Из них назову лишь директора Лесковского станкозавода Краснова, мужа двоюродной сестры вышеупомянутого убитого парня Коли.

Подготовка киллеров – зомби была поставлена на поток, тем более что от заказчиков не было отбоя. Живой материал для Умряева поставлялся через военкома Лесков Коблева, до сих пор скрывающегося от правосудия, а похищала жертвы боевая группа, возглавляемая владельцем ряда физкультурно – оздоровительных и развлекательных учреждений Лесков Мазурой.

Схема была предельно проста: боевики Мазуры под видом бандитских группировок предлагали выбранной жертве свою крышу, требуя от нее практически весь доход от бизнеса, размер которого они узнавали от Загудаева, и отпускали на раздумывание срок. Жертва обращалась за защитой к Стрыкину, тот назначал цену в два раза ниже. Обрадованный директор заключал с бюро «Щит и меч» контракт, а через какое-то время Стрыкин повышал цену. Если директор роптал, бюро разрывало с ним договор, после чего к нему опять наведывались боевики Мазуры, возможно, под видом другой банды. Директор окончательно впадал в кабалу бюро. С теми, кто решался защищать себя сам, жестоко расправлялись. Так были убиты вышеупомянутый Краснов и директора местных мясо – молочного и вино – водочного заводов. Эти убийства Стрыкин использовал как свою рекламу: «Заключили бы со мной договор – остались бы живы».

Для широкой же общественности отношения между Мазурой и Стрыкиным были, если не враждебными, то сильно натянутыми якобы из-за того, что Мазура отказывался от услуг охранного бюро, довольствуясь своими силами.

Помимо убийств, запланированных Стрыкиным с целью установления фактической власти над руководством и бизнесом Лесков, бригада киллеров—зомби занималась выполнением заказных убийств. Однако они же доставили первые неприятности. Один из заказчиков стал тянуть с платежом и попытался шантажировать. Его пришлось убрать и впредь быть осторожнее, ибо пропорционально числу заказчиков возрастал риск подобных случаев и раскрытия тщательно законспирированной деятельности Умряева. От греха подальше Стрыкин приказал избавиться от большинства заказчиков, а после создания охранного бюро стал использовать киллеров Умряева только для своих нужд. У него всегда было немало на примете, кого надо было убрать.

И тут нежданно-негаданно произошла осечка с киллером под номером 13, у которого обнаружился отрицательный синдром на убийство, отчего он провалил два задания. Для Умряева, уверенного в своей беспредельной власти над клиентами, это был ощутимый удар. Ему удалось уговорить Стрыкина не убивать 13-го, а выпустить на волю и навесить на него как можно больше убийств, совершенных загримированным под него киллером.

– Сама сегодняшняя жизнь заставит его убивать, чтобы выжить. Он сам придет к нам.

– Ты твердо уверен, что к нему не вернется память? – спросил недоверчиво Стрыкин, прокручивая в голове, кого под эту лавочку можно убрать.

– Не вернется с гарантией. Я все коды сразу уничтожаю.

Уже успевший набрать десяток кандидатов на тот свет Стрыкин согласился.

Усыпленного и запрограммированного 13-го бросили ночью в лесу недалеко от дома приговоренного к смерти лесника. К нему 13-й и вышел, очнувшись под утро. Там его приютили и накормили. Во время разговора выяснилось, что он ничего не помнил о себе и о происшедших в стране изменениях, зато хорошо помнил советские годы. Жена лесника и навестившая их беременная дочь Катя пообещали ему отвезти к известному доктору нетрадиционных методов лечения Невского и отыскать родных.

Лесника с женой убили в тот же день. Проснувшийся от выстрелов 13-й успел увидеть своего двойника-убийцу и рассказал о нем прибывшей милиции. Но она объявила его убийцей, схваченным на месте преступления. Он бежал из отделения, не зная, что по его следам двойник убил еще двух милиционеров. Он был объявлен в розыск. Ему удалось выйти на доктора Невского, но тот не смог вернуть ему память, зато свел с Катей и ее двоюродным братом Колей. При них доктор проверил его на правдивость.

13-й и Коля тут же приступили к поискам двойника и гипнотизера. К ним присоединился друг лесника старик Иван Спиридонович.

Я не стану описывать, как им удалось отыскать умело законспирированное бандитское логово, проникнуть в него, преодолев многочисленную охрану, схватить гипнотизера и заставить его дать разоблачительные показания, а также освободить более двухсот зомбированных рабов, в том числе девять киллеров. Подобные детективные истории с погонями и стрельбой вам изрядно надоели. Скажу только, что все трое, как нельзя лучше, дополняли друг друга. Руководителем группы был, безусловно, Коля.

Я была на его похоронах. Ожидая увидеть богатыря типа Добрыни Никитыча или киноартиста Сидихина, я была поражена, увидев, судя по размеру гроба, невысокого хрупкого мальчика, у которого к тому же было больное сердце. Даже мертвый со старательно загримированными следами пыток на лице, он выглядел моложе своих двадцати двух лет и был необыкновенно красив. Я пыталась представить его живым, и у меня не хватило воображения. Частично его восполнила фотография, добавившая смышленые черные, как тушь, глаза и ослепительную улыбку. Но, ей-богу, не было в его лице и намека на отчаянную храбрость.

Физическую слабость Коли восполнил 13-й. Его родных отыскала по интернету Катя. Он оказался Верховым Константином. Коля свозил его к родным. 13-й их не вспомнил. Как не вспомнил и меня, знавшую его в семнадцатилетнем возрасте, когда он пережил личную трагедию. Она была настолько ужасна, что даже хорошо, что он ее сейчас не помнил. Уже тогда Костя поразил меня своим мужеством, столкнувшись впервые с бесчеловечностью зарождавшейся системы и ее порождения – «новых русских». Он смело вступил с ними в схватку. Их судьбу в чем-то продублировала банда Стрыкина, переросшая их на порядок Но и Костя, как я узнала, за это время успел повоевать снайпером в Чечне, что, собственно, и послужило причиной его похищения бандитами. Синдром неприятия убийства Умряев не принял во внимание, посчитав его пустяком для гипноза. И напрасно. Желание восстановить память и снять с себя навешанные на него убийства, а также страшная действительность, с которой Костя столкнулся, встречая на каждом шагу смерть, преодолели данный синдром. В кошмарном гипнозе Умряев не мог предположить, что, отпустив на свободу Тринадцатого, он подписал себе и всем остальным членам банды смертный приговор, хотя Коля и Костя, приступая к поиску убийц лесника и гипнотизера-оборотня, вовсе не имели в виду, что этот приговор окажется смертным. Они лишь хотели поймать убийц и предать их суду.

Согласитесь, что только люди с чистой пионерской совестью и наивностью могли верить, что суд над руководством города мог вынести справедливый приговор. Да при нашей продажности судей и адвокатов бандиты были бы не только оправданы, но и при помощи купленных СМИ превращены в героев, а Коля и Костя были бы осуждены и надолго посажены.

Зато хорошо это знал умудренный жизненным опытом Иван Спиридонович и взорвал сауну с бандитами и собой, как наверняка сделал бы это, не задумываясь, во время войны, если бы ему тогда представилась возможность отправить на тот свет вместе с собой десяток фашистских генералов.

Я не могу не сказать еще несколько слов об этом героическом старике.

Это он, бывший разведчик, выследил двойника, когда тот закладывал мину у вырытой могилы лесника, чтобы отправить на тот свет еще тридцать человек, приписав их Косте. Старик не только обезвредил мину, но и помог Косте захватить двойника. Когда Костя был вынужден скрываться от милиции, старик вместе с Колей поймал убийц врача Сушкова, выйдя через них на убийц лесника и, в конечном счете, на гипнотизера. Бандиты объявили на него охоту. Отчаявшись поймать его, они выкрали беременную на восьмом месяце Катю и потребовали от Коли в обмен на нее живого или мертвого старика, пригрозив в противном случае прислать в пакете вырезанного из живота ребенка.

Сраженный горем Коля честно рассказал о требовании похитителей Ивану Спиридоновичу. Тот, не задумываясь, поехал к бандитам, обратил их в бегство и спас Катю. Будучи сам раненым, он внес на руках тяжело раненого Колю в операционное отделение больницы. Услышав, что операция Коли прошла успешно, обрадованные Катя, Колина невеста Оля и старик поехали к Коле домой за бельем ему. Там на них напали бандиты во главе с самим Мазурой и после безуспешных атак, во время которых потеряли несколько человек, вступили со стариком в переговоры, потребовав кассету в обмен на жизнь девушек. О кассете Иван Спиридонович слышал от Коли, но не знал, где она спрятана, да и не отдал бы ее. Чтобы выиграть время до приезда вызванной помощи, он выбросил в соседний двор кассету с песней, спрятал девушек в погребе и продолжил неравный бой, убив еще несколько бандитов. Они подожгли дом огнеметом. Обожженный старик сумел также спуститься в погреб. Там Катя родила. Когда их, задыхавшихся от дыма, чудом спасли, Оля и Иван Спиридонович пошли к Коле обрадовать его с рождением племянницы. Там они узнали, что он исчез из реанимационного отделения вместе с кроватью, которую нашли пустой во дворе у помойки.

Старик попросил Олю отвезти его сначала на кладбище, где взял сумку с миной двойника, а затем – в лес недалеко от коттеджа Стрыкина. Оле он велел ехать домой и через час справиться в больнице о Коле. Догадавшись, что он хочет спасти Колю, она сказала, что будет ожидать его возвращения. На это старик возразил, что он сюда может не вернуться, но на похороны Коли постарается придти. Через час Оля позвонила в больницу и узнала, что Колю вернули в палату мертвым, а по радио услышала о пожаре в сауне Стрыкина.

Больше старика она не видела.

А рано утром ее уже допрашивал следователь Дьяченко как пособницу государственного преступника Ивана Спиридоновича, фамилию которого никто не знал

Когда старик не появился на Колиных похоронах, версия об убийстве им руководства Лесков стала основной, отодвинув на второй план террористический акт.

Хотя от этой версии сильно попахивает фантастикой, учитывая преклонный возраст Ивана Спиридоновича, я охотно ее поддерживаю, и, как лесковцы, также надеюсь, что старик жив. В любом случае для меня он герой, живой или мертвый. Подскажите другой способ борьбы с коррупцией, если в ней замешаны мэр, спикер, прокурор, судья и милиция – полный набор власти. Я другого способа не знаю.

Побывала я и на похоронах участников сауны. Там была совсем другая публика: богатая, сытая, озлобленная. Она требовала объявить бомжа Ивана Спиридоновича государственным преступником и сурово наказать его пособников. Их не называли, но это сделаю я. Это Коля, Костя, Катя и Оля.

Не знаю, как вы, а я свое твердое мнение о происшедших в Лесках событиях имею.

Нина Кузина

«Криминал»

25сентября 1999г

***

Костины мысли по установлению контроля над властью в Лесках были реализованы практически полностью. На волне всеобщего возмущения преступной деятельностью бывшего руководства Лесков исполняющим обязанности мэра города своим распоряжением губернатор Центрограда Архипов назначил Хохлова. Тому удалось настоять на назначении Безусяка и Есакова испоняющими обязанности начальника РОВД и прокуратуры города до новых выборов мэра. Они состоялись в начале декабря. Основную конкуренцию Хохлову на них составил зам мэра Зимин. Но на стороне директора выступил Союз предпринимателей. Однако основным агитатором за него был Костя, получивший широкую известность как бескомпромиссный борец с бандитами и рэкетирами, не раз пытавшимися вернуть себе власть, утерянную с гибелью Стрыкина. Упускать такой лакомый кусок они не хотели и налетали на Лески, как мухи на тарелку с вареньем.

Поздравляя Костю в насмешку с первым рабочим днем, Безусяк имел в виду, что и последующие дни у него будут не легче. Он нисколько не ошибся.

Уже через неделю после Колиных похорон Костя попал в центроградскую больницу. К его чеченскому сквозному ранению в грудь добавилось такое же бандитское на три сантиметра ниже. Его подстерегли, когда он выходил из дома Оли, привезя ее от Кати, все еще лежавшей в больнице.

В покое его не оставляли. Очевидно, за каждым его шагом следили, если во второй раз его подкараулили в Бутурлиновке, куда он регулярно ездил навещать сына и отца. Его спас Женя, прикрыв собой. К счастью, и он остался живой.

Потом был взрыв под Колябердой, на котором Костя продолжал ездить. Машина и на этот раз спасла его. Её лишь подбросило на метр, она даже не опрокинулась, только на днище остались вмятины и царапины.

Затем была перестрелка на дороге, во время которой погиб красавец Андрей, направленный Кротовым к Диме и Жене на подкрепление. Костя получил тогда легкое ранение в ногу.

Но все попытки бандитов и чиновников установить контроль над Лесками оказались тщетными. Практически весь командный состав отделений бюро «Щит и меч» сразу перешел в подчинение Кротова. Учитывая, что Стрыкин устанавливал за услуги бюро разорительные для фирм и предприятий цены, Костя существенно их понизил, повысив при этом зарплату некоторым охранникам. Бюро стало действительно охранять, а не грабить охраняемые объекты. Все случаи поползновения чужаков на них сразу становились известны через Кротова Косте. А он пресекал их моментально и решительно, отбивая навсегда желание их повтора.

***

Став мэром, вместо себя Хохлов оставил директором Гиндина. Тот неплохо справлялся со своими обязанностями, и завод заметно расширил производство, как вдруг из Москвы приехали люди с документами, доказывавшими, что у завода теперь новый полновластный хозяин, некто Султанов, житель Элисты. Заводской юрист, просмотрев документы, вынужден был признать, что составлены они безукоризненно со всеми печатями и подписями, заверенными нотариусом, а главное, имелась запись в Мосрегистрации о праве Султанова на заводскую собственность. Было там и решение суда о якобы сфабрикованности и неправомочности передачи завода в собственность трудового коллектива. Суд посчитал, что подпись представителя министерства была поддельной, на самом деле владельцем контрольного пакета акций являлся все тот же Султанов, о чем якобы хорошо знал Павел, что подтверждалось письмом за его подписью.

Гиндин хотел привлечь к разговору с приезжими Хохлова, но они, приказав ему готовиться к сдаче дел или согласия на работу с новым руководством, спешно уехали.

Уже на следующий день Гиндин и юрист отправились в Москву, а Костя, Кротов и Саша – в Элисту. Последний раз Гиндин позвонил утром из гостиницы, после чего бесследно исчез вместе с юристом. А в Элисте Костя не разыскал не только Султанова, но даже улицы, на которой находился его офис.

Когда поиски Гиндина не дали результатов, Хохлов возложил на Костю обязанности мэра и поехал к губернатору с прошением об отставке.

Противиться своему новому назначению Костя не стал. Гоняясь за бандитами по району, он с болью в сердце видел, как ускоренно исчезали деревни, и у него невольно возникали планы по их восстановлению. А для этого ему нужна была неограниченная власть. У Хохлова до деревни руки не доходили, его детищем была промышленность и, в первую очередь, станкозавод, на котором в основном держался город.

Вернулся Хохлов с подписанным прошением и указанием губернатора Косте немедленно к нему явиться. При этом Хохлов предупредил Костю, что его назначение полностью зависело от впечатления, которое он произведет.

– Он хотел назначить вместо меня Зимина, но я переубедил его. Рассказал, как ты расправился с бандитами. Его очень заинтересовали твои планы по восстановлению села и борьбе с бедностью. Напирай на это. Да, и обязательно постарайся понравиться его жене, если он тебя ей покажет. У меня сложилось впечатление, что такая спешка вызвана ее желанием взглянуть на человека без памяти. Иначе он бы встретился с тобой утром, а не в шесть вечера.

Губернатор Архипов Олег Гаврилович принял Костю в своем рабочем кабинете. Он был солидным человеком как внешне, так и в карьере. Высокий ширококостный, но не толстый, без лысины и седины, он выглядел моложе своих шестидесяти лет. Голову он держал прямо и имел напыщенное уверенное выражение все еще чисто по мужски красивого лица. Биография его была более чем внушительная: секретарь обкома партии, ставший после распада СССР демократом. Вся область не раз слышала от него, что в августе девяносто первого он находился вместе с Ельциным в Белом доме, чем заслужил от него чин вице-премьера в первом постсоветском российском правительстве. И хотя оно продержалось меньше года, этого срока Архипову хватило для защиты кандидатской диссертации в области уже капиталистической экономики, чтобы через полгода после падения правительства уехать экономическим советником в одну из дальних престижных стран, где тоже продержался недолго в силу полной некомпетентности и незнания иностранного языка. После этого в его биографии была двухгодичная пауза, связанная с переменой в личной жизни. Устроив ее, он всплыл на губернаторской должности от правой партии. После ее разгромного поражения на парламентских выборах Архипов ухитрился переметнуться в правяшую, но такую же правую партию.

Короче, по понятиям Кости, губернатор был обычной политической проституткой, однако разговаривал с ним с охотой, каждый раз узнавая что-то новое для себя.

Они уже однажды встречались в Лесках, и Хохлов представлял Костю как своего зама. Губернатор тогда с интересом взглянул на него, но разговора у них не было.

На этот раз они проговорили около часа. Похвалив Костю за успешную борьбу с рэкетирами, Архипов поинтересовался его планами по возрождению села. Слушал он, засыпая попутно вопросами, ставившими Костю в тупик. Но сам же и отвечал на них. И вдруг поднялся и сказал:

– Ну что ж, как говорится, бог тебе в помощь. И я помогу, чем смогу. А сейчас поедем ко мне домой. Поужинаем, поговорим по душам.

Костя понял, что догадка Хохлова насчет жены губернатора оказалась верной. Ему и самому было интересно увидеть женщину, из-за которой губернатор бросил жену и двоих взрослых детей. Он слышал, что она была лет на двадцать моложе и имела хорошую фигуру, но то, что увидел, его фантазия никогда бы не придумала. Когда он вошел в гостиную, она стояла у накрытого стола боком. Заглядевшись на нее, он едва не налетел на шедшего впереди губернатора. По самодовольной улыбке того он понял, что именно такого эффекта от него они ожидали, и уже открыто оглядел Эльвиру с головы до ног, а точнее с груди до зада, походивших на половинки мячей: спереди футбольного и сзади овального для игры в регби. А когда она повернулась и пошла им навстречу, Костя понял, что вид сбоку был всего лишь прелюдией. Казалось, на ней ничего не было, хотя она была в черных, обтянутых, как трико, брюках и в белой кофте со стоячим воротником. Живот у нее был плоский, как тахта, наводя сразу на грешные мысли. Овальные бедра почти под прямым углом – хоть ставь полный стакан – соединялись с казавшейся тонкой талией, а внизу плавно сопрягались с круглыми литыми ляжками, переходящими в полные стройные ноги.

Но центром внимания была полуголая грудь с одуряющей ложбинкой посередине.

Издали ее лицо казалось сплошной радужной маской, и Косте трудно было определить, насколько оно соответствовало фигуре. Его он рассмотрел уже за столом, сняв мысленно румяна. Особой привлекательности в нем он не увидел, если не считать глуповатого выражения, подходившего как нельзя лучше такому телу, при котором ум был лишним и лишь отвлекал.

Как и большинство привлекательных женщин, Эльвира была болтлива, чем Костя не преминул воспользоваться, чтобы их разговорить. Производить впечатление на женщин он не умел. Быстро сообразив, чем он мог привлечь Эльвиру, он разжалобил ее рассказом о своей горемычной судьбе и тут же засыпал их вопросами, как если бы очнулся в лесу этой ночью, адресованными в первую очередь губернатору. Прежде всего, его интересовало, как тот отнесся к распаду СССР.

– Это был не распад, а сознательное разрушение. То, что не смогли сделать Гитлер и Запад, сделали Горбачев и Ельцин, – сердито возразил Архипов.

Не ожидавший такого ответа от соратника Ельцина, обрадованный Костя потряс головой, не скрывая удивления и удовлетворения.

– Я правильно понял, что вы относитесь к этому отрицательно?

– А как еще может относиться русский человек к разрушению своей великой державы, созданной в течение десяти веков потом и кровью его предков.

– Тогда почему вы поддержали Ельцина, а не ГКЧП?

Изучив Костю взглядом, губернатор поднялся и вышел.

Эльвира посмотрела вслед мужу, проговорила:

– Вы задали неприятный для него вопрос. Он даже решил об этом написать и начал собирать материал.

Костя чуть не возразил: «А чего же он хвалился?», но решил, что она тут не причем.

Вернувшийся губернатор протянул Косте несколько напечатанных листов.

– Это обращение ГКЧП к народу. Сейчас я подписался бы под каждым его словом.

Костя прочитал. Его поразили точность анализа проводимой политики Горбачева, до чего доходил сам, перечитывая множество книг. Все обращение было пронизано заботой о сохранении государства и судьбе народа. «…Политиканство вытеснило из общественной жизни заботу о судьбе Отечества и гражданина… возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства, захват власти любой ценой. Ни сегодняшние беды своих народов, ни их завтрашний день не беспокоят политических авантюристов… Идет наступление на права трудящихся. Права на труд, образование, здравоохранение, жилье, отдых поставлены под вопрос. Даже элементарная личная безопасность людей все больше оказывается под угрозой. Преступность быстро растет, организуется и политизируется. Страна погружается в пучину насилия и беззакония…. Наш многонациональный народ веками жил исполненный гордостью за свою Родину, мы не стыдились своих патриотических чувств и считаем естественным и законным растить нынешнее и грядущее поколение граждан нашей великой державы в этом духе. Бездействовать в этот критический для судеб Отечества час – значит взять на себя тяжелую ответственность за трагические, поистине непредсказуемые последствия. Каждый, кому дорога наша Родина, кто хочет жить и трудиться в обстановке спокойствия и уверенности, кто не приемлет продолжения кровавых межнациональных конфликтов, кто видит свое Отечество независимым и процветающим, должен сделать единственно правильный выбор…».

Косте почему-то особенно запало слово «даже» во фразе об угрозе личной безопасности. Тогда это считалось немыслимым преступлением. Возвращая листы, он сказал Архипову:

– Здесь нет ни одного слова, против которого можно было бы возразить. Все сбылось пророчески. Не понятно, почему народ их не поддержал и за что их арестовали?

Архипов наполнил Костину и свою рюмки. Эльвира прикрыла свой бокал рукой и поднялась с разочарованием на лице.

– Я чувствую, вы теперь надолго. Позовите меня, когда наговоритесь.

Губернатор махнул рукой, чтобы она не мешала, выпил и, бросив в рот маслину, заговорил сердито: