Текст книги "Астрономия. Узнавай астрономию, читая классику. С комментарием ученых"

Чем примечательно созвездие Змееносец?

Созвездие Змееносец примечательно тем, что хотя через него и проходит видимый путь Солнца по небесной сфере – эклиптика, но к зодиакальным (то есть как раз тем созвездиям, через которые проходит в течение года Солнце) данное созвездие не относится. Этот факт – следствие того, что в европейской астрологии знаки зодиака имеют лишь приблизительное соответствие созвездиям, так как картина звездного неба с момента создания зодиакального круга изменилась. Солнце находится в Змееносце в период с 30 ноября по 17 декабря. Сейчас к этому большому созвездию относят 13 ярких, 36 умеренных, 100 слабых и 162 слабейших звезды. Змееносец – один из лидеров по числу интересных объектов. В этом созвездии много типичных шаровых скоплений и различных двойных звездных систем, а также темных туманностей, к которым относится туманность с интересным названием Трубка. Также в созвездии Змееносца обнаружено более 2,5 тыс. переменных звезд (в этом аспекте он лидирует наряду с Орионом, Лебедем и Стрельцом) и известная летящая звезда Барнарда, которая расположена достаточно близко к нам – на расстоянии около 6 световых лет от Земли. Это четвертая по близости к нам звезда. Летящей или беглянкой ее называют потому, что она является самой быстрой звездой на небе, которая за 174 года сместилась на расстояние, равное видимому размеру солнечного или лунного диска. Греческий миф связывает Змееносца с именем великого бога врачевания Асклепия, чьим непременным атрибутом была змея. Воспитателем юного Асклепия был мудрый кентавр Хирон, знаток медицины. Повзрослев, Асклепий решил воскрешать мертвых, за такую дерзость разгневанный Зевс поразил его молнией и поместил на небо.

Камиль Фламмарион

В небесах. Урания
Астрономический роман

Отрывок

Молодой человек, рука которого еще не прикасалась к божественному плоду райского дерева; тот, чьи уста остаются невинными, чье сердце еще не заговорило, чьи чувства пробуждаются в смутной среде новых стремлений, – только такой юноша в часы одиночества и даже среди умственных занятий, которыми современное воспитание обременяет его мозг, предчувствует поклонение, которому он скоро должен будет себя посвятить, и заранее олицетворяет в разных образах чарующее существо, которое плавает в атмосфере его грез. Он хочет, он стремится настигнуть это неизвестное существо, но у него еще не хватает на это смелости, и, быть может, он никогда бы не решился на это, в чистоте своего обожания, если бы ему на помощь не пришел знак поощрения. Если Хлоя еще ничего не ведает, то нужно, чтобы нескромная и любопытная Ликения взялась наставить на путь Дафниса.

Все, что говорит нам о неведомом еще очаровании, может нас привлечь, поразить, соблазнить. Холодная гравюра, показывающая овал чистого лица, картина, даже древняя, изваяние – последнее даже в особенности – пробуждает новое движение в наших сердцах, кровь наша движется быстрее или останавливается, мысль подобно молнии пронизывает наше рдеющее чело и начинает парить в нашем мечтательном уме. Это начало желаний, это начало жизни, это заря чудного летнего дня, возвещающая о восходе солнца.

Что до меня касается, моя первая любовь, моя юношеская страсть имела, конечно, не предметом своим, а исходною точкою… стенные часы!.. Это очень странно, но это так. Мое послеполуденное время, от двух до четырех часов, уходило на весьма скучные вычисления. Надо было делать исправления в результатах наблюдений звезд или планет, совершенных в предшествовавшую ночь, введя в них поправки на атмосферную рефракцию, которая в свою очередь зависит от высоты барометра и температуры. Эти вычисления столь же просты, сколько и скучны; обыкновенно их производишь машинально, с помощью готовых таблиц, думая в это время совсем о другом.

В то время директором Парижской обсерватории был знаменитый Леверье. Он вовсе не был художником, но в его рабочем кабинете находились бронзовые золоченые часы, весьма изящной работы в стиле конца первой империи, произведение резца Прадье. На подставке этих часов было барельефное изображение зарождения астрономии на равнинах Египта. На верху возвышалась массивная небесная сфера, опоясанная зодиакальным кругом, опирающаяся на сфинксов. По сторонам стояли египетские боги. Но особенная прелесть этого художественного произведения состояла в чудной небольшой статуэтке Урании, благородной, изящной, я готов бы даже сказать, величественной. Небесная муза была представлена стоя. Правою рукою она мерила циркулем градусы звездной сферы, а в опущенной левой руке держала небольшую астрономическую трубу. Она была великолепно задрапирована в свою одежду и словно парила в этой своей позе, полной благородства и величия. Я до сих пор еще не видывал более прекрасного лица. При освещении спереди это чистое лицо казалось важным и строгим. Если свет падал на него…

Что такое атмосфера?

Атмосфера – слово многозначное, и хотя в данном случае имеется в виду его значение окружающая обстановка, среда, вполне уместно поговорить о другом значении этого слова, имеющем непосредственное отношение к астрономии. Словом атмосфера, образованным из двух греческих слов пар и сфера, называется газовая оболочка небесного тела, которая удерживается вблизи него гравитацией. У каких-то планет атмосферы есть, а у каких-то нет. Атмосферы очень сильно отличаются по составу, размерам и плотности. Наличие или отсутствие атмосферы зависит, например, от массы небесного тела. Так, у спутника Земли – Луны ее нет потому, что масса Луны, которая в 81,3 раза меньше массы нашей планеты, недостаточна для того, чтобы удержать своим притяжением «газовое одеяло». Атмосферы Меркурия и Марса очень сильно разрежены, а газовая оболочка Венеры настолько велика, что ее открыл еще великий русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов в 1761 г. Поскольку не существует резкой границы между атмосферой и межпланетным пространством, то обычно атмосферой принято считать ту область вокруг небесного тела, в которой газовая среда вращается вместе с ним как единое целое. Толщина атмосферы некоторых планет, состоящих в основном из газов, может быть очень большой. К таким планетам, называемым газовыми гигантами, относятся в Солнечной системе четыре самые удаленные от Солнца планеты: Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун. У звезд тоже бывают атмосферы. Химический состав атмосферы звезды является одной из важнейших ее характеристик наряду с мощностью излучения, массой, радиусом и температурой. Эти параметры непосредственно определяют возраст звезды.

Кто такая Урания?

Согласно древнегреческой мифологии, Урания – одна из девяти муз, покровительница астрономии. Ее атрибуты – небесный глобус и циркуль, который применялся для определения расстояний между объектами на картах и глобусах. Голову Урании венчает корона из созвездий. Уранией называли также Афродиту как богиню чистой, возвышенной, «небесной» любви. В то время, когда формировалась греческая мифология, астрономия была больше искусством, чем точной наукой, поэтому Урания и попала в тесный круг покровительниц искусств. Урания – самая младшая из всех муз, но и самая знающая, серьезная, умная среди них. Ее наравне с Афиной Палладой считают самой мудрой греческой богиней. Муза Урания всегда вдохновляла не только астрономов и ученых, связанных с ней профессиональными узами. Образ Урании можно встретить на полотнах художников. Также не обошли ее своим вниманием писатели и поэты. Урания олицетворяет собой силу познания, силу, которая тянет к таинственному, высокому и прекрасному – к небу и звездам.

Муза неба. Путешествие среди вселенных и миров. Неведомые человечества

Отрывок

Тогда я увидал Землю, падавшую в зияющие глубины пространства; туда валились куполы обсерватории, весь залитый светом Париж. Ощущая все время свою неподвижность, я испытывал впечатление, схожее с тем, какое получаешь при подъеме на воздушном шаре, когда видишь, как земля спускается вниз. Я долго все поднимался, поднимался, уносимый волшебною силою к недосягаемому зениту. Урания была около меня, чуть-чуть повыше меня; она нежно глядела на меня, показывая мне внизу, под нами, земные царства. Начался новый день. Я узнал Францию, Рейн, Германию, Австрию, Италию, Средиземное море, Испанию, Атлантический океан, Ламанш, Англию. Но вся эта лилипутская география очень быстро съеживалась. Скоро весь земной шар дошел до размеров Луны в ее последней четверти, а потом до размеров крошечного кружка.

– Вот он, – говорила она мне, – этот пресловутый земной шар, на котором мятется столько страстей и который замыкает в своем тесном круге мысль стольких миллионов существ, взор которых не переходит за его пределы. Смотри, как его кажущаяся величина уменьшается по мере того, как развертывается наш горизонт. Мы уже не можем отличить Азию от Европы. Вон Канада и Северная Америка. Какое все это крошечное!

Пролетая около Луны, я заметил горные пейзажи нашего спутника, сверкающие светом вершины, глубокие, наполненные тьмою долины; мне хотелось тут остановиться, чтобы ближе изучить это соседнее светило. Но Урания, не удостоив даже бросить туда взгляд, в быстром стремлении увлекала меня к звездным областям.

Мы все поднимались. Земля, все более и более уменьшаясь по мере нашего удаления, дошла до величины простой звезды, сверкавшей от солнечного освещения посреди черной и пустой громады пространства. Мы повернулись к солнцу, которое сверкало среди пространства, не освещая его, и мы вместе с ним увидели и звезды и планеты, свет которых оно затмевало, потому что не сообщало освещения незримому эфиру. Богиня указала мне близ самого Солнца Меркурий, блиставшую с другой стороны его Венеру, похожую на нее по блеску и виду Землю, Марс, на котором я распознал его средиземные моря и каналы, Юпитер с его пятью огромными лунами, Сатурн, Уран.

– Все эти миры, – говорила она мне, – держатся в пустоте притяжением Солнца, вокруг которого они быстро обращаются. Это стройный хоровод, кружащийся около центра. Земля – это только плавающий остров, хуторок этой великой солнечной семьи, и вся эта солнечная империя – только провинция на лоне звездного бесконечного пространства.

Мы все поднимались. Солнце и его система быстро удалялись; Земля превратилась в точку, и сам Юпитер, этот колоссальный мир, уменьшился до величины Марса и Венеры, стал крошечным кружочком, чуть лишь побольше Земли.

Мы пронеслись мимо Сатурна, опоясанного своими гигантскими кольцами, одного примера которого достаточно, чтобы доказать громадное и невообразимое разнообразие, какое царит во вселенной. Сатурн с его кольцами, состоящими из телец, увлекаемых в головокружительном вращении, и с своими восемью спутниками, сам по себе составляет целую планетную систему.

По мере нашего подъема наше солнце все уменьшалось. Скоро оно дошло до величины звезды, затем утратило все свое величие, все свое господство в звездном населении, и стало едва превышать по блеску все прочие. Я созерцал все это звездное пространство, среди которого мы все выше и выше вздымались, и старался различить созвездия; но они начали чувствительно изменяться по очертанию, по причине разницы в перспективе, обусловленной моим путешествием. Млечный Путь по мере нашего полета рассыпался подобно какому-то каскаду солнц, низвергающемуся в глубины бесконечности; звезды, к которым мы приближались, раскидывались фантастическими огненными снопами, испуская золотые и серебряные лучи, подобные целым потокам света, ослепляя нас своим блеском. Наше солнце, ставшее совсем маленькою звездочкою, постепенно вошло в состав созвездия Кентавра, а в то же время с той стороны, куда меня увлекала Урания, до меня стал доходить новый свет, какой-то странный, бледный, голубоватый. В этом свете не было ничего земного, он не напоминал мне ни единого светового эффекта, какие я наблюдал на Земле, ни в изменчивом освещении сумерек после грозы, ни в тусклом утреннем тумане, ни в спокойном и безмолвном сиянии Луны над зеркалом моря. Пожалуй, вот разве только этот последний эффект отчасти приближался к тому странному освещению, которое до меня доходило и которое становилось все резче и резче голубым, – голубым не вследствие отражения от неба, но вследствие какого-либо контраста, вроде того, в силу которого электрический свет после газового кажется голубым, но именно такого, как будто бы самое солнце, его испускавшее, было голубым!

Каково же было мое изумление, когда я заметил, что мы и в самом деле подлетаем к совершенно голубому солнцу, словно это был круг, вырезанный из прелестнейшего нашего земного лазурного неба и сверкающий на совершенно черном фоне неба, усеянного звездами! Это сапфировое солнце было центром планетной системы, освещаемой его светом. Мы пролетали как раз вблизи одной из его планет. Голубое солнце видимо вырастало; но тут обнаружилась новая диковина: свет, которым оно освещало планету, с одной стороны ее дополнялся еще зеленым светом. Я снова взглянул на небо и увидал другое солнце, прекрасного изумрудного цвета! Я не верил своим глазам.

– Мы летим, – сказала мне Урания, – через солнечную систему звезды Гаммы, созвездия Андромеды; ты видишь пока только часть этой системы, потому что на самом деле она состоит не из двух, а из трех солнц – голубого, зеленого и желто-оранжевого. Голубое солнце, меньшее из всех, вращается около зеленого, а это вместе с своим спутником вращается около большого оранжевого солнца, которое ты сейчас увидишь.

И, в самом деле, я сейчас же увидал третье солнце, сиявшее чрезвычайно горячим светом, контраст которого с светом двух других производил самое странное освещение. Я знал эту любопытную звездную систему, не раз наблюдал ее в телескоп, но я не воображал себе ее истинного великолепия. Какие мощные очаги, какой ослепительный свет! Какая живость цветов в этом источнике голубого цвета, в этом зеленом свете другого солнца и какая игра лучей в золотом блеске третьего!

Но, как я сказал, мы в это время приблизились к планете, принадлежавшей к системе сапфирного солнца.

О чем идет речь в данном отрывке?

В данном отрывке Камиль Фламмарион очень образно и точно описал Солнечную систему и ее положение в Галактике. Солнце, расположенное в центре хоровода восьми планет и миллионов других небесных тел, которые вовлечены в движение вокруг него, и образуют Солнечную систему. Наше светило очень большое по сравнению со всеми своими спутниками, вместе взятыми, его масса в 768 раз превышает суммарную массу всех обращающихся вокруг него спутников. Такая большая масса позволяет Солнцу управлять движением всех своих многочисленных спутников (а ведь одних только астероидов в Солнечной системе больше миллиона!), своей массой оно удерживает их все от разлета в глубины Вселенной. Планета Земля, на которой мы живем, с огромной скоростью 30 км/с (108 000 км/ч) мчится по орбите вокруг Солнца. Поток частиц от Солнца – солнечный ветер надувает в межзвездном пространстве огромный пузырь. Этот пузырь, заполненный частицами солнечного ветра, называется гелиосферой. Наша Земля, астероиды, кометы, большие, малые и карликовые планеты и их спутники – все мы находимся внутри гелиосферы. Солнце со всеми его спутниками (включая нашу Землю) входит в гигантскую звездную систему – Галактику. В XX в. ученые выяснили, что Галактика плоская и похожа на компакт-диск с утолщением посередине. Это достаточно крупная звездная система: чтобы преодолеть расстояние от одного края галактического диска до другого, свету понадобится 100 тыс. лет. Толщина же звездного диска приблизительно в сто раз меньше. Звездный диск, в котором располагается Солнце, погружен в рыхлое облако из звезд, похожее на огромный шар. Это звездное облако называется гало, размеры которого в тысячи раз больше размеров диска. В Галактике собрано более 200 млрд самых разных звезд. Это в два раза больше, чем количество людей, которые жили на Земле за всю историю человечества. Наше Солнце вместе с Землей и другими своими спутниками находится посередине между центром и краем галактического диска. Оно вместе со всеми близкими звездами вращается вокруг центра Галактики со скоростью 220–240 км/с. В центре нашей Галактики находится черная дыра, которая известна под названием Стрелец А. На один оборот вокруг центра Млечного Пути Солнечной системе требуется 200 млн лет. За время своего существования Солнце и планеты облетели вокруг центра Галактики не больше 30 раз.

Чем примечательно созвездие Кентавра?

Современное понятие созвездия окончательно определились по астрономическим меркам совсем недавно – в 1930 г. В настоящее время созвездием называют не только группу ярких звезд, соединенных воображаемыми линиями, но и содержащий эту группу целый участок небесной сферы со всеми расположенными на нем объектами, включая слабые звезды, туманности, галактики и др. Таких участков неба, покрывающих всю небесную сферу, с четкими границами, которые определены международными соглашениями, на сегодняшний день насчитывается 88. 48 созвездий в изначальном понимании этого слова достались нам «в наследство» от астрономов Древнего мира. В их число входит и древнее созвездие Центавр (или Кентавр), которое расположено в Южном полушарии неба. В нем сегодня насчитывается 150 звезд, из них 22 звезды яркие. Благодаря такому количеству ярких звезд Центавр всегда привлекал к себе большое внимание наблюдателей. В этом примечательном созвездии расположены три ближайшие к Солнечной системе звезды, а также самое холодное место во Вселенной – туманность Бумеранг. Этот астрономический объект, находящийся на расстоянии 5000 световых лет от Солнечной системы, иногда из-за внешнего вида называют туманность Галстук-бабочка. Температура здесь равна 1 К (–272 °C). Причина столь низкой температуры газа, образующего туманность, – колоссальная скорость его движения (около 164 км/с, т. е. 600 тыс. км/ч) и, как следствие, очень быстрое расширение.

Неподвижная точка вселенной

Отрывок

Воспоминание об Урании, о небесном путешествии, в которое она меня увлекла, об истинах, предчувствие которых было мне внушено ею; история Сперо, его явление мне, его рассказ о другом мире, – все это непрестанно занимало мои мысли, постоянно все вновь и вновь ставило перед моим умом все те же задачи, частью уже разрешенные, частью еще скрытые за тою завесою, которую создавала неопределенность наших познаний. Я чувствовал, что постепенно преуспеваю в понимании истины, и что видимая вселенная – только лишь призрачность, которую надо проникнуть, чтобы достигнуть действительности.

Все свидетельства наших чувств – один сплошной обман. Земля вовсе не то, чем она нам кажется, природа вовсе не то, что мы думаем.

В самой физической вселенной, где та неподвижная, постоянная точка, на которой зиждется равновесие вещественного творения?

Прямое, естественное впечатление, даваемое наблюдением природы, состоит в том, что мы живем на поверхности прочной, устойчивой, неподвижной Земли, утвержденной в центре вселенной. И понадобились долгие века изучения, потребовалась особая отважная дерзость духа для того, чтоб добиться освобождения от этого естественного впечатления и признать, что мир, на котором мы находимся, существует в пространстве совершенно отдельно, висит в нем без всякой опоры и быстро кружится около собственной оси и вокруг солнца. Но для веков, предшествовавших научному исследованию, для первобытных народов, да и теперь еще для добрых трех четвертей человеческого рода, мы, люди, стоим своими ногами на прочной, твердой земле, утвержденной на дне вселенной, так что ее основания идут куда-то в неведомые глубины.

Однако же с того времени, когда было установлено, что ежедневно восходит и закатывается все одно и то же Солнце, и все одна и та же Луна и те же звезды, те же созвездия беспрерывно вращаются вокруг нас, вместе с тем пришлось признать и принять за непререкаемо-достоверное и то положение, что снизу, под Землею, должна существовать пустота, чтобы дать место для прохождения всех светил небесных за время от их заката до восхода. Это первое распознание имело капитальную важность. Признание обособленности Земли в пространстве было первым великим завоеванием астрономии. Это был первый шаг и, поистине, самый трудный. Подумайте! Отринуть подпорку Земли! Ведь такая мысль ни за что не назрела бы ни в каком мозге, если бы не было наблюдений над звездами, если бы, например, воздух не был прозрачен. Если бы небо вечно оставалось облачным, то человеческая мысль была бы прикреплена к земле, как устрица к камню.

Раз удалось распознать обособленность Земли в пространстве, первый шаг был сделан. До этой революции, философское значение которой не меньше ее научной цены, придумывались всевозможные образы для нашей подлунной обители. Прежде всего представили себе Землю как остров с бесконечно длинными корнями, выдвигающийся из безграничного океана. Потом придумали, что Земля со всеми своими морями имеет форму плоского круга, на края которого опирается свод небесный. Позднее придавали ей всяческие фигуры: куба, цилиндра, многогранника и т. д. Тем временем успехи мореплавания уже наводили на мысль о шаровидности; а когда обособленность Земли была доказана незыблемыми свидетельствами, эта шарообразность была принята, как естественный вывод из обособленности и из кругообразного движения небесных сфер вокруг шара, который считался центральным.

Как только земной шар был признан обособленным в пустоте, не трудно уже было его двинуть. В прежнее время, когда небо понимали, как купол, увенчивающий громадную, неопределенного вида Землю, самая мысль о ее движении казалась нелепою и невозможною. Но с той минуты, как мы ее представили себе мысленно в виде шара, помещенного в центре небесных движений, мысль о том, что, быть может, этот шар сам вращается, сама собой приходила в голову мыслителя и замещала мысль о том, что все небо, вся громадная вселенная должна ежедневно совершать это кружение около Земли. И в самом деле, мы находим эту гипотезу о суточном вращении земного шара в самых древних цивилизациях, у греков, у египтян, у индусов и т. д. Достаточно прочесть несколько глав у Птоломея, Плутарха, в Сурья-Сиддханта, чтобы отдать себе отчет в таких попытках. Но, хотя эта новая гипотеза и была подготовлена прежнею гипотезою, все же она была очень смела и противоречила чувству, порождаемому прямым наблюдением природы. Мыслящему человечеству пришлось подождать до XVI столетия нашей эры, даже, правильнее сказать, до XVII, для того, чтобы распознать настоящее положение нашей планеты во вселенной и притом узнать, уже на основании положительных доказательств, что она совершает двойное движение: суточное – около самой себя, и годовое – вокруг солнца. Только с этого времени, т. е. с Коперника, Галилея, Кеплера и Ньютона, началась истинная астрономия.

Однако же это было лишь самое начало, потому что великий обновитель системы мира, сам Коперник, даже и не подозревал других движений Земли, не подозревал и межзвездных расстояний. Только в наши дни могли быть измерены первые расстояния до звезд, и лишь в наши дни новейшие открытия в области изучения звездного мира предоставили нам необходимые данные, которые дали возможность вникнуть в сущность таких сил, которыми поддерживается равновесие творения.

Древняя идея бесконечных корней, которые приписывались Земле, очевидно, оставляла совсем неудовлетворенными пытливые умы, стремившиеся проникнуть в глубь вещей. В самом деле, крайне трудно себе представить какой-то громадный столб, имеющий поперечник, равный поперечнику Земли и уходящий куда-то в бесконечную глубь, все равно как нельзя представить себе действительное существование палки только с одним концом. Как бы глубоко ни опускались мы воображением к основанию этого опорного столба, мы рано или поздно должны добраться до его конца. Старались обойти это затруднение, представляя себе небесный свод как нечто вещественное, как пустой шар, внутри которого и заключена Земля, занимающая всю его нижнюю часть. Но при этом, с одной стороны, было трудно понять движение звезд, а с другой стороны, эта вещественная вселенная оказывалась заключенною в хрустальный шар, в свою очередь ничем не поддерживаемый, со всех сторон окруженный пустотою. Пытливым умам, прежде всего, предстояло освободиться от обычного представления о тяжести.

Будучи обособлена в пространстве подобно воздушному шару, плывущему среди воздуха, и даже будучи еще более обособленною, чем аэростат, потому что его несут воздушные волны, тогда как миры тяготеют друг к другу в пустоте, Земля является игралищем невидимых космических сил, которым она повинуется как какой-нибудь мыльный пузырь, повинующийся малейшему дуновению. Мы можем себе отдать в этом отчет, окинув общим взглядом все те одиннадцать движений, которыми она одушевлена. Может быть, они помогут нам определить эту «неподвижную точку», которой добивается наше философское самолюбие.

Будучи пущена вокруг Солнца, на расстоянии 149 миллионов километров от него, и совершая это движение вокруг блестящего светила в течение года, она, следовательно, должна мчаться со скоростью 2 572 000 километров в сутки, или 107 000 километров в час, или 29,45 километра в секунду. Эта скорость в тысячу сто раз больше скорости поезда-молнии, пробегающего около 100 километров в час.

Земля – это ядро, летящее в семьдесят пять раз скорее пушечного ядра, летящее вечно, непрерывно и никогда не долетающее до своей цели. В 365 дней, 6 часов, 9 минут и 10 секунд это земное ядро возвращается на то же самое место своей орбиты относительно Солнца и снова продолжает свой бег. Солнце, в свою очередь, перемещается в пространстве, следуя по линии, лежащей наклонно к плоскости годового движения Земли и направленной к созвездию Геркулеса. Из этого следует, что вместо того, чтоб описывать замкнутую кривую, Земля описывает спираль, и с тех пор, как она начала существовать, она ни разу дважды не промчалась по одному и тому же месту. К ее годовому движению вокруг Солнца постоянно прибавляется еще второе движение, именно – движение самого Солнца, которое увлекает ее, вместе со всею своею планетною системою, в своем косом падении по направлению к созвездию Геркулеса.

В это же время наш шарик оборачивается около самого себя в двадцать четыре часа и этим движением дает нам ежедневную смену дня и ночи. Итак, суточное движение – это третье движение Земли.

Она вертится около себя не вертикально стоя, как волчок на столе, а наклонно, под углом в 23°27', как это всем известно. Но этот уклон оси вращения тоже не постоянен: оно мешается с года на год и из века в век, медленно колеблясь в определенных пределах; это – четвертое движение.

Орбита, по которой наша планета совершает годовое движение вокруг солнца, – не круговая, а эллиптическая. Этот эллипс из года в год и из столетия в столетие тоже изменяется: он то приближается к фигуре круга, то удлиняется, приобретая значительный эксцентриситет. Это что-то вроде упругого обруча, который можно сжимать. Вот – пятое осложнение в движении Земли.

Сам по себе этот эллипс не остается неподвижным в пространстве, а совершает полный оборот в своей собственной плоскости в течение 21 000 годов. В начале нашего летосчисления перигелий приходился на 65 градусе долготы, считая от точки весеннего равноденствия, а теперь он приходится на 101 градус. Это вековое перемещение линии апсид вносит шестое осложнение в движение нашего планетного жилища.

Теперь седьмое. Мы только что упомянули о наклоне оси вращения нашего шара; всем известно, что воображаемое продолжение этой оси упирается в Полярную звезду. Но сама эта ось Земли не неподвижна; она совершает полный оборот в 25 765 лет, причем ее уклон в стороны доходит до 22–24 градусов; вследствие этого ее воображаемое продолжение описывает по небу круг, имеющий в поперечнике, в разные эпохи, от 44 до 48 градусов. Результатом такого перемещения полюса явится то, что через двенадцать тысяч лет нашею полярною звездою сделается Вега, которая уже и была такою четырнадцать тысяч лет тому назад. Это и есть седьмой род движения Земли.

Восьмое движение происходит от действия Луны на экваториальную выпуклость Земли. Это – так называемая нутация; вследствие нутации земной полюс описывает небольшой эллипс в течение каждых 18 лет и 8 месяцев.

Девятое движение причиняется также воздействием нашего спутника. Луна постоянно изменяет положение центра тяжести Земли, а вместе с тем и ее место в пространстве. Когда Луна впереди нас, – она ускоряет полет Земли, а когда позади, – она, наоборот, замедляет его, действует как тормоз. Получается ежемесячное осложнение движения Земли, присоединяющееся к прочим.

Когда Земля пробегает между Солнцем и Юпитером, то притягательная сила последнего, несмотря на отделяющее нас от него расстояние в 155 миллионов лье, отбивает Землю на 2 минуты и 10 секунд от ее правильной орбиты. Притяжением Венеры она сбивается с пути на 1 минуту и 25 секунд. Точно так же, хотя и слабее, действует на Землю Сатурн и Марс. Эти внешние пертурбации доставляют десятый род поправок, который надлежит вносить в движение нашей небесной ладьи.

Так как совокупный вес всех планет составляет около одной семисотой веса Солнца, то центр притяжения, около которого Земля совершает годовое движение, никогда не совпадает с центром самого Солнца, но находится от него на значительном расстоянии, а часто даже выходит за пределы солнечного шара. Так что, по-настоящему, Земля не обращается около Солнца, а оба светила, Солнце и Земля, обращаются около их общего центра тяготения. Центр годового движения нашей планеты постоянно переменяет место, и мы можем ко всем предыдущим прибавить еще это одиннадцатое осложнение движения Земли.

И мы могли бы прибавить еще много других осложнений; но и указанных выше достаточно для того, чтобы оценить всю степень легкости, чувствительности нашего плавучего острова, как видите, подверженного всевозможным случайностям небесных влияний. Математический же анализ проникает гораздо глубже сделанного нами общего обзора; он в одной только Луне, несмотря на ее кажущееся столь спокойным вращение вокруг нас, открыл более шестидесяти отдельных причин различных движений.

Итак, нельзя считать преувеличенным выражение, что наша планета – игрушка космических сил, ведущих ее по небесному полю, и то же самое относится ко всем мирам и вообще ко всему, что только существует во вселенной. Материя повинуется силе.

Где же та постоянная точка, на которую мы хотели бы опереться?