Текст книги "Неизвестный Арсеньев"

В сентябре 1945 года исполнилось 15 лет со дня смерти В.К. Арсеньева. Распоряжением Совета народных комиссаров РСФСР от 25 октября 1945 года улица Производственная во Владивостоке, где в последние годы жил учёный и путешественник, была переименована в улицу Арсеньева; его имя было присвоено Приморскому краеведческому музею. Тогда же Приморским филиалом Географического общества СССР (ПФГО) был поднят вопрос об издании собрания сочинений писателя. Почему инициатором был ПФГО – объясняется достаточно просто: именно там, в бывшем Обществе изучения Амурского края, хранился обширный личный архив В.К. Арсеньева. В конце января 1946 года бюро Приморского крайкома ВКП /б/, «учитывая большую научную ценность и познавательность произведений и деловой переписки ученого-географа, исследователя природы Приморского края и писателя», постановило: «Обязать «Примиздат» в течение 1946 и 1947 г.г. издать полное собрание сочинений и деловой переписки В.К. Арсеньева» [29]. При этом надо заметить, что Приморское краевое издательство было ещё совсем юным – решение о его создании появилось в сентябре 1945 года.

Для подготовки издания была создана комиссия, возглавил которую учёный секретарь ПФГО Н.А. Навиндовский. В неё также вошли сотрудники Приморского краеведческого музея З.И. Мясникова и А.И. Мерзляков (соратник В.К. Арсеньева по экспедициям), В.Т. Кучерявенко из краевой газеты «Красное знамя» и В.П. Солнцева из крайрадиокомитета. Вся предварительная работа велась непосредственно в Приморском филиале Географического общества СССР под общим руководством Н.А. Навиндовского. Ему как председателю комиссии приходилось решать не только организационные, научные, творческие, но и текущие, порой даже бытовые вопросы, – например, о выделении продуктовых и хлебных карточек привлечённым сотрудникам, о приобретении новой пишущей машинки.

Членами комиссии и штатными сотрудниками ПФГО была произведена «инвентаризация» научных и художественных работ В.К. Арсеньева (в том числе ранее неопубликованных), его дневников и отчётов, обширной переписки, хранившегося в архиве фотофонда. К работе над собранием сочинений был привлечён приморский учёный-биолог Н.Е. Кабанов, формально не входивший в состав редакционной комиссии. Он в это время находился в Москве, где готовился к защите докторской диссертации и одновременно занимался изданием своей книги о В.К. Арсеньеве, которая вышла в свет в 1947 году (Кабанов Н.Е., «Владимир Клавдиевич Арсеньев, путешественник и натуралист. 1872–1930». М., 1947). Тем не менее при всей своей занятости Н.Е. Кабанов нашёл время помочь комиссии, поделившись собранными им биографическими сведениями. Что из этого получилось – будет сказано ниже.

Все шесть томов собрания сочинений планировалось выпустить ударными темпами, в течение одного 1947 года. По разным причинам выполнить такую задачу в столь сжатые сроки не удалось (на взгляд автора статьи, это было фактически невозможно). Надо полагать, что для такой работы не хватило бы и мощностей издательства; но, несомненно, были и другие обстоятельства субъективного характера. Об этом свидетельствует письмо Н.А. Навиндовского Н.Е. Кабанову, отправленное из Владивостока 26 мая 1947 года, значимый фрагмент которого публикуется ниже.

«… В первом томе много ляпсусов, допущенных случайно и неслучайно. К последним относится вольность в обращении с названиями работ автора. Так, работа «По Уссурийскому краю»… названа в 1-м томе «По Уссурийской тайге». Много опечаток. Материалом к биографическому очерку послужила Ваша работа. Я, откровенно говоря не хотел её передавать в издательство, но получилось так, что меня за это крепко пробрали и в Обществе, и в издательстве, обвинив чуть ли не в срыве печати сочинений. Наконец, передав материалы, я был уверен, что под очерком не появится та фамилия, которая появилась. Обо всем этом поговорим подробно, когда Вы вернетесь домой.

В ближайшее время выходит 3-й том сочинений. Все 6 задуманных томов выйдут в этом году. Большое несчастье: лит режет нещадно. Целиком «зарезал» поездку на Командоры (???!!!). Уверен, что зарежет и Военно-географическое описание. Зарезал часть «Дельфиньего промысла», покушается на «Китайцы в Уссурийском крае». Волнуюсь, переживаю, доказываю, но это производит впечатление такое же, как крики о помощи бедуина, засыпаемого песками в пустыне. Но… может быть, в самом деле «нет добра без худа». Хоть в таком виде, но Арсеньев появится в этом году» [10].

Видимо, требуются некоторые пояснения к этому письму. Относительно биографических материалов: в первом томе собрания сочинений помещён «Краткий биографический очерк» за подписью М.Н. Самунина, члена редколлегии и ответственного редактора. Теперь понятно, что этот очерк был основан на сведениях, собранных Н.Е. Кабановым для своей книги. Как Н.А. Навиндовский сумел уладить этот вопрос – одному ему известно… И по поводу фразы «лит режет нещадно»: «лит» (или «крайлит») – это обиходное наименование Комитета по охране государственных тайн в печати. Какие тайны увидели цензоры в арсеньевских произведениях – ведомо только им, но в итоге тексты действительно оказались основательно порезанными. Н.А. Навиндовский предугадал некоторые события: работа «Китайцы в Уссурийском крае» так и не вошла в собрание сочинений, а «Краткий военно-географический и военно-статистический очерк Уссурийского края» стал ещё более кратким, лишившись почти половины текста и своего оригинального названия. Тем не менее в 1947 году с небольшими интервалами вышли в свет первые четыре тома (каждый тиражом в 10 тысяч экземпляров); ещё один том был издан в 1948 году.

Заметим, что на конференции ПФГО, проходившей 2 июня 1948 года, это издание критиковалось. Вот выписка из протокола:

«Касаясь вопроса издания сочинений В.К. Арсеньева, Левицкий (В.Л. Левицкий, член редколлегии, работник «Примиздата» – И.Е.) отмечает большую помощь, оказанную Примиздату Географическим обществом. Большая часть работ Арсеньева была сличена по ранним изданиям трудов Арсеньева, сохранившимся только в научной библиотеке ПФГО и по рукописям, хранящимся в архиве Филиала Общества. Безусловно, подготовка нашего первого собрания сочинений Арсеньева была бы невозможной без активной помощи Филиала общества, в частности его учёного секретаря тов. Навиндовского.

Тов. Навиндовский… говорит, что хотя тов. Левицкий и отметил большую работу, проделанную Филиалом Общества…, но Левицкий почему-то ни слова не сказал о том, как Примиздат умудрился, вопреки всем рекомендациям Филиала, испортить издание. Тов. Навиндовский приводит несколько примеров, характеризующих невнимательность, формальное отношение работников Примиздата к подготовке сочинений Арсеньева» [11].

Всё издание было завершено в январе 1949 года выходом последнего, шестого тома. Это было первое собрание сочинений В.К. Арсеньева – разумеется, далеко не полное, как планировалось изначально. Недостатки этого шеститомника были очевидны ещё тогда, хотя многие из них вполне сознательно умалчивались. М.К. Азадовский, известный литературовед, живший в то время в Ленинграде и также собиравший материалы для книги о В.К. Арсеньеве, писал в 1951 году своему коллеге Г.Ф. Кунгурову: «Видели ли мою рецензию на «Сочинения Арсеньева» в «Советской книге» (1951, № 2)? К сожалению, её невероятно обкорнали и она вышла недостаточно острой, – в особенности снята эта острота в отношении к Примор. Изд-ву и Географгизу. Ряд крупнейших промахов Прим. Издата (Владивосток), отмеченных мною, почему-то оказался зачеркнутым редакцией. Опущены и почти все мои библиографические дополнения и проч. и проч.» [1].

В последующие годы выходили или отдельные произведения В.К. Арсеньева, или двухтомники – во Владивостоке, в Хабаровске, в Москве. О необходимости нового, более полного издания собрания сочинений самого известного дальневосточного писателя многие авторы говорили и писали давно. Выявленные в последние годы служебные документы, письма, черновики, отредактированные тексты и даже новые работы позволяют максимально учесть авторскую волю В.К. Арсеньева, его истинные художественные замыслы. Но только в 2005 году во Владивостоке, в Приморском краевом отделении Русского географического общества – Обществе изучения Амурского края развернулась трудоёмкая работа по восстановлению изначальных арсеньевских текстов. Учёным советом ОИАК было принято решение об издании собрания сочинений В.К. Арсеньева в шести томах; создан редакционный совет, возглавил который председатель Общества, профессор, доктор географических наук П.Ф. Бровко. В совет вошли исследователи биографии и творчества В.К. Арсеньева из Владивостока (А.Г. Брюханов, И.Н. Егорчев, А.В. Колесов, А.М. Кузнецов, Ю.К. Луганский, В.Н. Соколов), Санкт-Петербурга (литературный критик И.С. Кузьмичев), Москвы (научный сотрудник А.И. Тарасова).

В первый том было решено включить наиболее популярные произведения автора: «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», причём с внесением авторской правки. Это оказалось возможным, поскольку современным исследователям творчества В.К. Арсеньева известны не только оригинальные тексты двух первых книг, но и, как можно полагать, окончательный замысел автора. Во Владивостоке, в уникальной библиотеке Общества изучения Амурского края, сохранился экземпляр книги «В дебрях Уссурийского края» 1928 года издания из личной библиотеки писателя, переданной в ОИАК в 1938 году дочерью В.К. Арсеньева Натальей. В тексте этой книги рукой писателя выполнена значительная по объёму правка, ранее никем полностью не учтённая. Это раритетное издание, включающее, как уже говорилось, две самые известные работы В.К. Арсеньева – «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», имеет множество авторских пометок, сделанных в основном красным и синим карандашами.

Красные пометки – вставки изъятий из текстов изданий 1921 и 1923 годов; В.К. Арсеньев восстановил почти все из них. Синие – окончательная правка текста. В целом лично автором сделано 370 вставок красным карандашом и многие сотни поправок – синим. Последние не поддаются точному подсчёту, так как есть исправления отдельных слов, букв, цифр, знаков препинания, а также вычеркнутые или заменённые части текста, порой довольно большие. Таких поправок – от 10 до 70 в каждой главе. Если ещё учесть заново созданные В.К. Арсеньевым и вклеенные им прямо в книгу фрагменты текста, написанные от руки на отдельных листочках, то получается совершенно иной, «новый Арсеньев». А самое главное: именно такими хотел видеть свои произведения автор – с учётом уже ощутимой самоцензуры, конечно.

Вся тщательная работа по исправлению арсеньевского текста проделана автором этой статьи как редактором первого тома, все значимые поправки и варианты текстов оговорены в примечаниях. Так что, несмотря на определённую «традиционность» содержания этого тома, он стал во многом неожиданным для широкого читателя. Первый том нового собрания сочинений В.К. Арсеньева вышел из печати в издательстве «Рубеж» (Владивосток) в начале 2008 года. Его объём – 704 страницы; том включает две фототетради с редкими снимками, подготовленными председателем Приморского отделения Союза фотохудожников РФ Ю.К. Луганским; предисловие написал известный исследователь творчества В.К. Арсеньева И.С. Кузьмичев из Санкт-Петербурга. Книга напечатана в издательско-полиграфическом комплексе «Дальпресс» (г. Владивосток).

Уже упомянутая А.И. Тарасова, получив в подарок первый том, прислала из Москвы такие добрые и проникновенные слова (письмо от 26 мая 2008 года): «Внешний вид – дивный переплет, чудесная бумага, изумительные иллюстрации. А содержание?! – одно слово – Арсеньев! Представляю, какую радость он испытал бы, увидев своё сочинение. Ему не могло и присниться такое великолепие. И мне – тоже. Текстологическая работа исполнена просто фантастически. Сверено, выверено, сравнено с прежними изданиями не только каждое слово, но, кажется, и каждая буква, причем по правилам самой последнейшей строгой науки… Одним словом – образец для всех издателей и издательств…» [31].

К настоящему времени (2015 год) издательством «Рубеж» выпущены в свет три тома собрания сочинений В.К. Арсеньева, и работа над его творческим наследием продолжается.

Дерсу Узала Бордакова

Несколько лет назад, просматривая подшивку газеты «Приамурье» вековой давности, издававшуюся в Хабаровске, автор обнаружил большую статью с заглавием «Дерсу Узала». Она была напечатана в четырёх номерах: от 24 и 30 мая и от 14 и 21 июня 1909 года. Общий объём – около 16 страниц текста формата А-4, набранного 12-м размером шрифта. Статья имела подзаголовок «Таёжный рассказ» и подпись «Старый таёжник» (в то время подписываться псевдонимом было распространённой газетной традицией). Конечно, так себя мог назвать практически любой человек, но к В.К. Арсеньеву, к имени которого сложившийся у читателей образ Дерсу Узала имеет самое непосредственное отношение, такое определение подходило как нельзя лучше.

Исходя из этого, вполне логичным было подумать, что найдено ранее неизвестное произведение В.К. Арсеньева, содержащее первое публичное упоминание Дерсу Узала, ставшего знаменитым литературным персонажем значительно позже. Как известно, первая художественная книга В.К. Арсеньева, изданная в 1921 году во Владивостоке, имела полное название «По Уссурийскому краю (Дерсу Узала). Путешествие в горную область Сихотэ-Алинь», а собственно повесть «Дерсу Узала. Из воспоминаний о путешествии по Уссурийскому краю в 1907 г.» увидела свет в 1923 году также во Владивостоке. Поэтому упоминание имени гольда-проводника более чем за 10 лет до появления арсеньевских книг вполне могло считаться открытием. Разумеется, требовалось документальное подтверждение или опровержение такого факта.

Начинался рассказ (это было явно художественное произведение, а не документальный очерк) так:

«Как ни бушевала вокруг разыгравшаяся к ночи пурга, как ни обсыпала лицо и шею сбиваемая ветром с ветвей снежная пыль и ни пронизывал сквозь изношенную охотничью куртку леденящий холод, старый гольд Дерсу Узала сидел неподвижно, поджав под себя обутые в тарбаза ноги и глубоко втянув голову в плечи, как будто это могло защитить его от захватившей его в тайге непогоды. И если бы не легкое движение губ под редкими, смерзшимися усами и невольное временами передергивание от холода плечей, можно было бы подумать, что он давно уже умер.

О чем думал старик в эту бурную рождественскую ночь, один, перед своим костром, в тайге? И по нахмуренному лицу его было видно, что не радостные мысли занимали его. От колеблемого налетавшим ветром пламени костра, словно фантастические привидения, выступали из мрака облепленные снегом стволы кедров и пихт, и их темные ветви, как огромные руки, размахивали над головой Дерсу и то исчезали, то снова появлялись и с жестким шумом сталкивались своими иглами. Временами, когда огонь вспыхивал особенно ярко, освещались росшие по сторонам молодые заиндевелые елки и мириады разноцветных искр рассыпались по ним, и казалось тогда, что это не снежинки, а бесценные каменья, и что никакие сокровища мира не сравнятся с ними.

Но Дерсу не видел и не смотрел на них. Он крепко зажмурил глаза и даже вплотную надвинул на них картуз, как будто то, что он мог бы увидеть, не могло доставить ему ничего, кроме ненужных страданий и бесконечного отвращения».

Ниже в тексте шла речь о смерти гольда – он якобы замёрз в тайге в рождественскую ночь, о его традиционном путешествии в мир мёртвых вместе с великим шаманом, описание шаманских обрядов и так далее – вплоть до счастливого конца, когда Дерсу Узала наконец-то обретал покой в загробном мире. Но имелся и другой кандидат на авторство этого рассказа. Тем, кто знаком с первыми книгами В.К. Арсеньева, известно, что повесть «Дерсу Узала. Из воспоминаний о путешествии по Уссурийскому краю в 1907 г.» (издание 1923 года) заканчивалась следующим абзацем:

«П.П. Бордаков, мой спутник, о котором я уже говорил, узнав о смерти Дерсу, обратился ко мне с просьбой позволить ему описать воззрения гольда на загробный мир. Зная, с какой симпатией П.П. Бордаков относился к покойному, я одобрил его намерение и просил не откладывать эту работу в долгий ящик. П.П. Бордаков не знал, при каких обстоятельствах умер Дерсу, и описал его замерзшим в тайге в Рождественскую ночь. Читателей, желающих узнать, что ожидал Дерсу встретить по ту сторону смерти, я отсылаю к книжке П.П. Бордакова «Дерсу Узала. Рождественский рассказ» [2]. К слову, из всех последующих изданий повести «Дерсу Узала» этот фрагмент текста по непонятной причине был удалён.

Хотя название материала, опубликованного в «Приамурье» в 1909 году, звучит несколько иначе («Дерсу Узала. Таёжный рассказ»), можно было предположить, что это и есть упомянутый В.К. Арсеньевым рассказ П.П. Бордакова. Оставалось найти такой версии документальное подтверждение, а попутно отыскать сведения о личности автора. Как писал сам В.К. Арсеньев, П.П. Бордаков был студентом Киевского университета (сведения из первой главы «Дерсу Узала»). Других упоминаний о нём не имелось, и в последующих экспедициях В.К. Арсеньева он участия не принимал. В библиотеках г. Владивостока никаких произведений П.П. Бордакова в настоящее время не числится.

Любопытные воспоминания об этом человеке можно найти в записи более подробно описанных ниже бесед А.К. Арсеньевой, первой супруги В.К. Арсеньева, с хабаровским исследователем Г.Г. Пермяковым. Там имеется целый абзац, так и названный – «О Петре Бордакове»; приводим его содержание полностью.

«Он был с Арсеньевым в его походе 1907 года на Сихотэ-Алинь. Подтверждаю, что Пётр Петрович бывал у нас в 23 стрелковом полку в Хабаровске, когда там жил Дерсу Узала. Они разговаривали и сидели за столом. Бордаков страдал от чудовищной махорки Дерсу, но терпел. Есть фотографии, где Пётр Петрович снят с Арсеньевым и Дерсу. Володя всегда помнил и вспоминал Бордакова, рядом с Десулави и Мерзляковым. «Самоотверженные помощники» называл он их. Володя до смерти переписывался с Петром Бордаковым, богачом, который написал книгу и в ней много страниц уделил своему походу с Арсеньевым в 1907 году. Пётр слал ему свои фото.

Теперь расскажу то, что мало кто знает. Пётр Петрович был очень богат, точнее была богата его мать. Она щедро отпускала средства на его путешествия и издание его трудов. Позднее Бордаков стал учёным и даже профессором. У него были редкие материалы по Арсеньеву, по Дерсу и по экспедициям Арсеньева в первом десятилетии 1900 года (так в тексте – И.Е.). У Г.П. (имеется в виду Г.Г. Пермяков – И.Е.) была возможность поехать в Алма-Ату и там забрать названные материалы Бордакова, встретить его близких и, быть может, его самого. Но Хабаровск не смог выделить автору этих записей небольшой суммы, и материал был утрачен из-за чьей-то косности и скупости. Быть может, и ныне где-то в архивах Алма-Аты лежат драгоценные записи Бордакова, соратника и друга Владимира Клавдиевича» [9].

Вот такой немного странный отрывок, заключительная часть которого, по-видимому, принадлежит третьему лицу, но в публикации в альманахе «Рубеж» № 6 (Владивосток, 2006) составляет единый текст с воспоминаниями А.К. Арсеньевой. К сожалению, внести уточнения в данный вопрос не удалось, так как Г.Г. Пермяков ушёл от нас в декабре 2005 года.

После поисков в центральных российских библиотеках и архивах удалось установить, что Пётр Петрович Бордаков (1882–1945) в период совместной экспедиции с В.К. Арсеньевым (1907 год) действительно был студентом Университета Св. Владимира в Киеве (судя по дальнейшей карьере, ботаником; сам В.К. Арсеньев называл его палеонтологом). В 1908 году П.П. Бордаков, по некоторым сведениям, стал заведовать Гродековским музеем в г. Хабаровске (видимо, закончив университетский курс). К концу 1920-х – началу 1930-х годов относится публикация многих научных статей П.П. Бордакова, преимущественно о сое как сельскохозяйственной культуре. В 1936–1938 годах он заведовал кафедрой ботаники Белорусского государственного университета, затем переехал в Алма-Ату. П.П. Бордаков также известен публикациями под псевдонимами А.Г. Петров, П. Петров, проф. П. Петров.

Писать и публиковаться он начал довольно рано. В личной библиотеке В.К. Арсеньева, находящейся в составе общего библиотечного фонда Общества изучения Амурского края во Владивостоке, хранится книга П.П. Бордакова под названием «Моя юность. Повесть в трех отрывках», изданная в Санкт-Петербурге в 1910 году (384 страницы). На ней имеется дарственная надпись: «Многоуважаемому Владимиру Клавдиевичу Арсеньеву от автора. 12 Дек. 1910 г.». В составе этой же библиотеки сохранился конволют (так называются сброшюрованные и переплетённые в отдельные тома различные печатные материалы, объединённые по сходной тематике – в данном случае одним авторством) общим объёмом в 255 страниц. Это сборник рассказов и повестей без общего заглавия; на форзаце имеется надпись: «Многоуважаемому и дорогому Владимиру Клавдиевичу Арсеньеву на добрую память от П. Бордакова. 23 Янв. 1910 г.».

Содержание этого конволюта следующее.

1. Эскиз. Рассказ. С. 1–2. Нумерация типографская.

2. Лисьи норы. Рассказ археолога. С. 2–45.

3. Дерсу Узала. Рождественский рассказ. С. 1–33.

4. Моя юность. Повесть П.Б. Отрывок первый. С. 1–96.

5. Моя юность. Повесть П.Б. Отрывок второй. С. 1–81.

Бумага всех отрывков идентичная, шрифт одинаковый, имеются заставки перед заглавием (различные по рисунку, но сходные по графическому исполнению и расположению). Возможно, это отдельные оттиски статей, сделанные в одно время и в одной типографии. Нет сомнений, что все эти произведения принадлежат П.П. Бордакову и подарены им В.К. Арсеньеву. Большинство материалов имеет штамп «В.К. Арсеньев», свидетельствующий о принадлежности к его личной библиотеке.

Отрывки из повести «Моя юность» соответствуют тексту книги под тем же названием, однозначно принадлежащей авторству П.П. Бордакова. То же самое относится к рассказу «Дерсу Узала»: его содержание практически (за исключением незначительных деталей) совпадает с тем, что было напечатано в газете «Приамурье» в мае и июне 1909 года. Принципиальное отличие состоит только в одном: книжный вариант имеет в два раза большее количество подстраничных примечаний. Если в газете были разъяснены только термины, в основном связанные с шаманским ритуалом и религиозными представлениями нанайцев, то в типографском оттиске имеются примечания даже к таким словам, как гольды, изюбрь, тигр, кэта, панты, жэнь-шень, гнус и другим, явно хорошо известным жителям Дальнего Востока. Косвенно это свидетельствует о том, что книжный текст был предназначен для «европейского» читателя.

Итак, первым поведал широкой читающей публике о персонаже по имени Дерсу Узала Пётр Петрович Бордаков, соратник В.К. Арсеньева по экспедиции 1907 года. Данный факт почему-то затерялся в обширной «околоарсеньевской» литературе, хотя впервые о нём сообщил ещё И.С. Кузьмичёв в книге «Писатель Арсеньев», изданной в 1977 году. Разумеется, эти сведения отнюдь не умаляют значение В.К. Арсеньева как талантливого писателя, благодаря произведениям которого сначала Россия, а потом и весь мир узнали об Уссурийской тайге и «таёжном человеке» Дерсу Узала.

Следует также отметить, что имеются следующие публикации П.П. Бордакова о совместной работе с В.К. Арсеньевым:

Бордаков П.П. На побережье Японского моря. Журнал «Юная Россия», 1914, №№ 1–12.

Бордаков П.П. День с Арсеньевым. Журнал «Вокруг Света», 1947, № 9, с. 36–37. – В конце текста: Проф. П. Петров.

Бордаков П.П. В тайге (под загл.: С В.К. Арсеньевым на реке Иодзыхэ). Алма-Ата, 1949.

Ещё раз процитируем фрагмент из повести В.К. Арсеньева «Дерсу Узала…» 1923 года издания: «П.П. Бордаков, мой спутник, … узнав о смерти Дерсу, обратился ко мне с просьбой позволить ему описать воззрения гольда на загробный мир. Зная, с какой симпатией П.П. Бордаков относился к покойному, я одобрил его намерение и просил не откладывать эту работу в долгий ящик…».

Итак, П.П. Бордаков спрашивал у В.К. Арсеньева позволения написать о Дерсу. Поскольку гольд погиб в марте 1908 года, а рассказ П.П. Бордакова начинает печататься на газетных страницах в мае 1909-го, понятно, что разговор на данную тему происходил в указанный период времени. Из этого также следует, что уже тогда некие – пусть даже понимаемые только как намерения – права на художественный образ Дерсу Узала признавались за В.К. Арсеньевым.

Очевидно, П.П. Бордаков знал о творческих планах Владимира Клавдиевича, задумавшего некое произведение, главным героем которого должен был стать именно Дерсу Узала. Заметим, что П.П. Бордаков не стал откладывать написание своего рассказа «в долгий ящик», сделав это достаточно оперативно.

Более того, задолго до В.К. Арсеньева П.П. Бордаков описал и саму экспедицию 1907 года (естественно, уделив немало внимания Дерсу Узала, причём «реальному» гольду). Речь идёт об уже упомянутой достаточно крупной публикации под названием «На побережье Японского моря» (журнал «Юная Россия», №№ 1–12 за 1914 год). Сам Владимир Клавдиевич оценивал её так:

«Мой спутник П.П. Бордаков, пробывший в отряде два месяца, описал наше путешествие в журнале «Южная Россия» за 1914 год. Статья «На побережье Японского моря» написана весьма живо и правдиво. У П.П. Бордакова вкралась маленькая ошибка: случай с кражей денег у Дерсу был не в Хабаровске, а в Анучине» [2].

Понятно, что название журнала «Южная Россия» – вполне объяснимая опечатка, а вот определение «живо и правдиво» очень справедливо. Дело в том, что П.П. Бордаков не ставил перед собой каких-то заранее определённых художественных задач, а просто и добросовестно описал конкретный отрезок экспедиционной жизни, участником которого он был. Поэтому в его тексте тот же Дерсу Узала даже более живой, чем у В.К. Арсеньева, – не исключено, что благодаря недостаткам, о которых умолчал писатель спустя полтора десятка лет. Из очерка П.П. Бордакова мы можем узнать, что проводник не отказывался от спиртного, не был «показательно» трудолюбивым, мог заблудиться в тайге и даже употреблял опиум. Знакомство с этим материалом позволяет получить и дополнительные сведения о самом Дерсу Узала, его жизни, взглядах, характере: сообщаются некоторые факты о его родственниках (смерти жены от оспы, гибели старшего сына и племянника), убийстве им самим «семи или восьми тигров», схватке гольда с медведем; со слов Дерсу приведены сведения о мировоззрении гольдов, легенды и охотничьи байки.

Более подробно о П.П. Бордакове, его взаимоотношениях с проводником экспедиции, а также о «реальном» и «виртуальном» образе Дерсу Узала можно прочитать в книге автора «Загадки» Дерсу Узала» (Владивосток, 2014 год).