Текст книги "КИЧЛАГ"

Я СИДЕЛ!.

 
Я сидел в знаменитых Крестах,
По делу сидели бродяги,
Я был при известных делах,
Висели российские флаги.
 
 
Праздник гуляла Пальмира,
Моряки сходили на сушу,
Я бы отдал полмира
За Питера светлую душу.
 
 
Балтийский свежий ветер,
К подъезду катил «Мерседес»,
В этот памятный вечер
Чиновник известный исчез.
 
 
Я сидел в знаменитых Крестах,
В подельниках значился Кот,
Отказ горел на устах,
Следаку немой поворот.
 
 
Малявы писали бродяги,
Получали быстрый ответ,
Сняли российские флаги,
Праздник сошел на нет.
 
 
Вернулся пропавший чиновник,
Тот, который исчез,
Он был разводящий полковник,
Чей-то хранил интерес.
 
 
Я сидел в знаменитых Крестах,
Чалился ровно год,
Развалилось дело в прах,
На волю отпущен был Кот.
 
 
Балтийских небес синева,
Висят российские флаги,
В Крестах осталась братва,
До встречи на воле, бродяги.
 
 
В закате прекрасна Пальмира,
Я спустился на твердую сушу,
Я бы отдал полмира
За Питера светлую душу.
 

ПОЕЗДКА

 
Подъехал к шлюзам автозак,
Железом крытая попутка,
Имена кричит дубак,
Глотает зэка будка.
 
 
Автозак увозит нас,
Он же – черный ворон,
Он в тридцатых, как сейчас,
Был забит и полон.
 
 
Нацарапано иглой:
«Ушли гурьбою в осужденку.
Судья Кащеев очень злой,
Не любит нож и фомку».
 
 
Лагерь – тоже материк,
Дуют сильные ветра,
Колян ушел на пятерик,
Илюха схавал три петра.
 
 
По кочкам скачет воронок,
Сидим, дураков ругая,
Хороших лучше бы дорог,
Была бы жизнь другая.
 
 
Быстро едет воронок,
Здесь весла не суши,
Сигаретный тянется дымок,
Слышен запах анаши.
 
 
Закрепить готов судья
В круговые пяльцы,
Жжет холодная скамья,
Отморозить можно яйца.
 
 
Автозак резко тормозит,
Приехал точно в срок,
В суд доставил паразит,
Наболтают точно срок.
 

НАНО-ОХРАНА

 
Стучит по отмойке капель,
Объяснять не надо причину,
В подъезде работает дрель,
Высверлить надо личину.
 
 
Подъезд еще раз проверь,
Подал команду старший,
Тихо скрипнула дверь,
Пропустила домушников дальше.
 
 
Оказалась верной наводка,
Заранее расписаны роли,
Недопита элитная водка,
Кем-то забытый Ролекс.
 
 
К закату клонится день,
Капитально зачистили кров,
Удачно закинули бредень,
Богатый вышел улов.
 
 
Сваливать надо быстро,
Старший почувствовал кожей,
Раздался предательский выстрел,
Подельник свалился в прихожей.
 
 
На вход нацелен ствол,
Сработала система отлично,
Исправила она прокол,
Задержан вор с поличным.
 
 
Домушник на смерть не повержен,
Ему желают лучших снов,
Он бездействию подвержен
На несколько часов.
 
 
Раздался вой сирены,
На помощь срочный зов,
Здесь охраняют даже стены,
Можно упразднить засов.
 
 
Домушник в депрессии и шоке,
Валит с ног момент,
На службе технологии высоки:
Охраняет нано-элемент.
 

ДОРОГА

 
Горький холодный чифир,
Столыпинский тесный вагон,
Зеленый у входа мундир,
Длинный сквозной перегон.
 
 
Дробно стучат колеса:
Колыма, Колыма, Колыма,
Дымится одна папироса,
В прошлом осталась тюрьма.
 
 
Метет по рельсам поземка,
За окном гуляет пурга,
Звучит гитара негромко,
Далекие ждут берега.
 
 
Чифира крутого глоток,
По кругу идет папироса,
Поезд летит на восток,
Дробно стучат колеса.
 
 
Стучат серебристые струны,
Сходят со стекол узоры,
Тяжелые выпали руны,
Мелькают снежные горы.
 
 
Дорога, дорога, дорога –
Стучат по заказу колеса,
Помолчим на прощание немного,
Сгорела дотла папироса.
 
 
Раскинут по разным зонам,
Близким о том невдомек,
Конвой идет по вагонам,
Сухой разносит паек.
 
 
Не пой, гитара, разлуку,
Адресок мы всегда найдем,
Мы по первому стуку
На помощь друг другу придем.
 

ТОРМОЗИТ, КАК ПРЕЖДЕ, УЧАСТКОВЫЙ…

 
Тормозит, как прежде, участковый,
От рук отбился гражданин,
Подгоняю паспорт новый,
Из широких выдернул штанин.
 
 
Я сегодня очень занят,
Конечно, стражу невдомек,
Провести придется саммит,
Новогодний огонек.
 
 
Братву привечу у дверей:
Коля – питерский босяк,
Кацеев – тираспольский еврей
Приедут скоро на сходняк.
 
 
Вместе встретим год собаки,
Косячок запустим в круг,
Будут пиво, водка, раки.
Собака – самый смелый друг.
 
 
Потечет беседа плавно,
Тихо, радушно в квартире,
Базар пойдет о главном:
О закрытом тесном мире.
 
 
Вечен мир закрытый,
Счастливый и пустой билет,
Кому участок крытый,
Кому светлый кабинет.
 
 
Никогда не будет понят,
Если ты его не касался,
Братвою не был поднят,
В жизни всего опасался.
 
 
Не знал баланды вкус,
Не ходил в сознании на нож,
Ты, похоже, братишка, трус
И для братвы ты не гож.
 
 
Боялся тени темницы,
Не терял ни минуты свободы,
Дни, как блестящие спицы,
Сливаются в месяцы, годы.
 
 
Братва будоражит Европу.
Держим мазу нашу,
Зачем же бедному Эзопу
На гибель подложили чашу.
 
 
Законы борются со следствием,
Когда кого-то замочили,
Мы все находимся под следствием,
Все мы в мыслях преступили.
 
 
Ксиву крутит служивый,
Все силится понять:
Похоже, паспорт лживый,
Похоже, коцана печать.
 
 
Глянул в лупу участковый,
Фразу нужную изрек:
«Сегодня ты фартовый».
Взял майор под козырек.
 

ЗОНОВСКАЯ БЫЛЬ

 
Послушай зоновскую быль,
Братишка, в корень зри,
Мне больше лагерная пыль
Не щекочет ноздри.
 
 
Поднялся в полный рост,
Не клони колена,
Будет пидор и прохвост,
Обойди ненужные ступени.
 
 
Держи ровнее коромысло,
Хватает в зоне зла,
В кумовстве нету смысла,
Отшей вовремя козла.
 
 
Хозяин вечно зол,
Нервозен изначально,
Гонит тихо произвол
Гражданин начальник.
 
 
Расставил всюду уши,
Подкинул зэку мяса,
Идет борьба за уши,
Устроил вечер пляса.
 
 
Не нужен думающий зэк,
Ему философов не надо,
Зачем штурмовать Казбек?
Системе нужно стадо.
 
 
Ждет кого-то пашня,
Кого – казенный дом,
Тяжело жить дальше
С разорванным нутром.
 

РУССКИЙ БРЕНД

 
На стенде висит фотография,
В Европе в законе права,
Где прячется русская мафия,
Застала их наша братва.
 
 
Молчит сицилийская мафия,
Я куда ниже травы,
У русских своя география,
Спасения нет от братвы.
 
 
Итало-французский экспресс,
Проходы длинные, узкие,
Проезжали прибрежный лес,
Проводника скинули русские.
 
 
Попросили сварить чифир,
Не знаком с напитком француз,
Совсем оборзел пассажир,
Посчитали, что лишний груз.
 
 
Немец любил Куршавель,
Где встречались наши мальчики,
Подрезали у бюргера шмель,
Проверяли на чуткость пальчики.
 
 
Бриллианты в ЮАР залысили,
Де Бирса о том не спросили,
«Местные негры скрысили», –
Сказала братва из России.
 
 
В бочину уперли приблуду,
Янки со страха дал дуба,
Золотую взяли посуду,
Деньги и карты для клуба.
 
 
Повели себя крайне грубо,
От стыда покраснела трава,
На прощание кричали «Любо!» –
Под казаков косила братва.
 
 
С дружеским были визитом.
Явилась братва в Эмираты,
Принц оказался избитым,
Твердил: «Грабанули, пираты».
 
 
Разинули рты арабы.
Преподнесли банкирам урок –
Братан нарядился бабой,
Сто лимонов с собой приволок.
 
 
Подстрелили как-то узкоглазых,
Ну, и где была Триада?
Отстегнули бабки сразу,
Просили: «Грубо так не надо».
 
 
За кордоном в законе права,
Иноземный в курсе мент:
Русская всюду братва
Самый сильный бренд.
 

ЖЕРТВА

 
Рвется на волю девчонка,
Решеткой зашторена рама,
Ждет родная сторонка,
Ждет любимая мама.
 
 
Девчонка пишет стихи,
Медленно тянется срок,
Первой Любови штрихи,
Домой провожал паренек.
 
 
Сверкал чистотою исток,
Ничто не сулило беды,
Свалился с перил паренек,
Цвели, как прежде, сады.
 
 
Вал нарастал бумажный,
Убийства подняли тему,
Нашелся свидетель продажный,
Съела девчонку система.
 
 
Покончить хотела с собой,
Трудно неправду полоть,
Трудно бороться с толпой,
Дал ей силы Господь.
 
 
Боль и колкость в словах,
Уехала мама домой,
Прошло свидание в слезах,
Холодом тянет, зимой.
 
 
Опостылел пошивочный цех,
План пресловутый не помер,
Забыты улыбки, смех,
Помнят лагерный номер.
 
 
Тускнеют весенние краски,
Стальные звенят решетки,
На лицах суровые маски,
Крутит девочка четки.
 
 
На волю вернется другой,
Горькая в зоне конфетка,
Выгнулась жизнь дугой,
На душе осталась отметка.
 

БАЛТИЙСКИЙ БЕРЕГ

 
Чайки парят над заливом,
Балтийские рыжие дюны,
Братва затарилась пивом,
Звучат серебряные струны.
 
 
Про берег далекий и близкий,
Одинокий белеет парус,
Голос высокий и низкий
Про верхний и нижний ярус.
 
 
Про суровый и тесный Столыпин,
Арестанта призрачно счастье,
Про сосны, ели и липы, –
Собираемся вместе не часто.
 
 
Чайки парят над морем,
Балтийский янтарный берег,
Менялись знакомым паролем,
Ближе к проливу Беринг.
 
 
Звучат серебряные струны,
Вот парус коснулся суши,
Балтийские желтые дюны,
Память волнует души.
 
 
Звучит хорошая песня,
Слова понимаю с трудом,
Люди дома и вместе,
Навеки потерян мой дом.
 
 
Не надо множить печаль,
Гитара грустит и смеется,
Позовет безбрежная даль,
Может, место где-то найдется.
 
 
Тревога лежит на душе,
Не злорадствую и не злюсь,
Знаю, будет не лучше,
А зоны я не боюсь.
 

ПРИКАЗ

 
Ментовской звучал романс,
Грустно пел начальник,
Расстроен следствия баланс,
Что ни сержант, то чайник.
 
 
План трещит по швам,
У начальства нет терпения,
Я обращаюсь лично к вам:
Исправить надо положение.
 
 
Под козырек берет состав,
Приказ знаком, не нов,
Он знает внутренний устав,
Он к подвигу готов.
 
 
Не прошло и два часа,
Работа тянет на пятерку,
Задержания масть пошла,
Забили плотно козлодерку.
 
 
Отличился рядовой Шаклеин,
Утолил дознания голод,
Задержан, кто рекламу клеил,
Засорял не в меру город.
 
 
Провел задержание с лоском,
С честью выполнил задание,
Гражданин мочился за киоском,
Вступал с сержантом в пререкания.
 
 
Отпустил товарищ мат,
Все прохожие в слезах,
Рядом школа и детсад,
Нельзя спускать на тормозах.
 
 
Младший лейтенант босяк
Покупал в киоске «Приму»,
Гражданин курил косяк,
Опер вычислил по дыму.
 
 
В конторе все в ажуре,
Не востребован был наган,
Все пристегнуты к культуре,
Все выполнили план.
 

ПЕРО УПЕРЛИ В БОЧИНУ…

 
Перо уперли в бочину,
Не смотрят прямо в глаза,
Отдайте лучше половину,
Не прошибет тогда слеза.
 
 
Смелость города берет,
Но не всегда она оправдана,
Есть грабитель идиот,
Его психика отравлена.
 
 
Загонит запросто перо,
Так просто, для согрева,
Оставит вам добро,
Сам останется без чрева.
 
 
Поединок быстротечен,
Может, главный на веку,
Убедишься, что не вечен
С пробоиной в боку.
 
 
Вор достал приблуду,
Не испытывай судьбу,
Падлой буду, не забуду
Подельника в гробу.
 
 
Грабитель был рассержен,
Что не посеял страх,
Если резко не повержен,
Будет короток замок.
 
 
С ножом он повелитель,
Не откроет поведение,
Он судья и исполнитель,
Не испытывай терпение.
 

ДУРДОМ

 
«Моторы, моторы, моторы-ры», —
Кричит привезенный больной,
Поливает огурцы и помидоры
Ходит с лейкою другой.
 
 
В виду отсутствия дверей
Входит новый пассажир,
Он ищет маленьких зверей,
В котомке слива и инжир.
 
 
На окнах шторы не висят,
Голы стены и решетки,
Под койкой ищут поросят,
На пальцах крутят четки.
 
 
Чукча есть один, однако,
На гору молится грузин,
В коридоре крики, драка,
Лечит всех аминазин.
 
 
К стене жмется гражданин,
Явно новая рука,
Среди психов он один,
Косит он под дурака.
 
 
Чтоб не сломаться на ходу,
Напевает громко Мурку,
Жует сухую лебеду,
Чтоб облапошить дурку.
 
 
В коридоре от стены и до стены
Ходят психи вереницей,
Мелькают мокрые штаны,
Мираж подгонят вицей.
 
 
Залег по-тихому на дно,
В зубах таскает тапки,
Закроют дело на одно,
Если связи есть и бабки.
 
 
Обходят стороной перемены,
У дурдома прежняя маска,
Пропитаны дурью стены,
Облетает даже краска.
 

ТИТАНИК

 
Ледяные скользкие кручи,
Прощальный на память гудок,
Над лайнером черные тучи,
Висит над «Титаником» рок.
 
 
Тонет сияющий город,
Морской незадачливый странник,
Лед большой пропорол,
Тонет блестящий «Титаник».
 
 
Вода холодная очень,
Плавает мокрый гербарий,
Черное облако ночи
Накрыло сидящих в баре.
 
 
Последние шлюпки уходят,
Прощение всем унесенным,
Солнце над морем всходит,
Рай живущим, спасенным.
 
 
Над лесами, морями, странами
Погибающий лайнер плывет,
Воздушными милями странными,
Он имеет айсберга лед.
 
 
Плывет в облаках «Титаник»,
Как торт на огромном блюде,
Как белый сахарный пряник.
Стоят на палубе люди.
 
 
Устали от ветра и зноя,
Каждый ищет свой дом,
Сто лет он не знает покоя,
Плывет над землей фантом.
 
 
«Титаник»! «Титаник»! «Титаник»!
За трубами вьется дымок,
Вечный скиталец и странник,
На воду спущен венок.
 

НОС

 
Сняли маски доктора,
Не прикоснулись даже к телу,
Пришли в больницу опера
Из убойного отдела.
 
 
По стране он долго колесил,
Оставил трупов гору,
Под измену фраер закосил,
Лепила даст любому фору.
 
 
Новый нос пришил вчера,
Врач не мучился вопросом,
Крутят фото опера:
Что же делать с носом?
 
 
Будет долгий геморрой,
За нос зацепится защита,
Мол, подсудимый здесь другой,
Докажи, что морда шита.
 
 
Молчит пластический лепила,
Потерял большой доход,
Он кудесник, он светило,
Но надо дать обратный ход.
 
 
Проблемы прочат опера,
Сработал каверзный донос,
Спокойно было все вчера,
Достал лепила нос.
 
 
Закрыт пластический вопрос,
Лепила даст зарок,
Он шьет искомый нос,
Он шьет убийце срок.
 

КОЧЕГАР

 
Вышки, вышки, лай собак,
Птицы тянутся на юг,
После карцера ослаб,
Лопата валится из рук.
 
 
Кидаю уголь в топку,
Порхают ласточки огня,
Солнце спряталось за сопку,
Только свет от фонаря.
 
 
Зашел подельник чифирнуть,
Погреться хочется порой,
Скоро длинный путь,
Приятный путь домой.
 
 
Над пойкой тянется дымок,
Один чифир – отрада,
Уходит срок в песок,
Немного зэку надо.
 
 
Глотаем горький чай,
Топка светит в сто свечей,
Все, братишка, замечай,
В жизни нету мелочей.
 
 
Разговор ведем за чаем,
Порхают ласточки огня,
Время мы не замечаем,
Нам бы лучше меньше дня.
 
 
Тусклый свет от фонаря,
Искры пляшут в топке,
Нету дыма без огня,
Солнце всходит из-за сопки.
 
 
Увезет подельник письмецо,
Добавит пару слов,
Мол, не потерял свое лицо,
Хоть и климат там суров.
 

КАДРЫ

 
Прав был усатый,
Кадры решают все,
Приближенных собрал Горбатый:
Чику, Цибана, Копье.
 
 
Виды имела братва,
Улов уходил богатый,
Отдавали на рынок права,
В оконцовке узник Горбатый.
 
 
Набросан недельный план,
Чтобы не было крика,
Разведку ведет Цыган,
С хозяином работает Чика.
 
 
Вор – большой дипломат,
Не вчера Горбатый воскрес,
В прошлом тротил, автомат,
На смену пришел интерес.
 
 
Знатный мэр Мопассан,
К тому же не упустит свое,
Гибкий женский стан
Подгонит мэру Копье.
 
 
Закрутилась в день карусель,
Вода не ушла в песок,
Не прошло двух недель,
Сдался жирный кусок.
 
 
Нежны и очень хрупки –
Прочувствовал Горбатый,
Полезны кадры в юбке, –
Был прав усатый.
 
 
Кадры решают все,
Знает об этом братва,
Защитить и умножить свое,
Свои отстоять права.
 

ВЫШКА

 
По статье гуляет вышка,
Пули не уходят в молоко,
Лежит начатая книжка,
Мысли блуждают далеко.
 
 
В пустой огромной бочке
Эхом отзовется слово,
Чтобы не дойти до точки,
Проживаю годы снова.
 
 
Далеко пока до страха,
Нет решения суда,
Есть ощущение краха,
Разрешенная кругом среда.
 
 
Судьба выгнулась дугой,
Меньше стало света,
Почему случилось с тобой –
Нет четкого ответа.
 
 
Дни и ночи начеку,
От общака до шконки,
Главное – не выдернуть чеку,
Не дадут покоя гонки.
 
 
Тюрьма замкнута в кольцо,
Не вырваться из круга,
Главное – не потерять лицо,
По нервам бьет напруга.
 
 
Вышку лепят мигом,
Заглушают резонанс,
Следаки помешаны блицкригом,
Отличиться выпал шанс.
 
 
В сейф спрячут дубликаты,
Уравняют коромысло,
Кислят, гонят адвокаты,
В защите нету смысла.
 

ТАНДЕМ

 
Прокурор в суде – король,
На двоих мантия пошита,
Адвокат в процессе – ноль,
Заранее проиграна защита.
 
 
Изначально обвинительный уклон,
С демагогией смешали тактику,
От жизни отстает закон,
Судебную не вводят практику.
 
 
Отсутствие практики – двуличие,
Скрытый судебный перекат,
Наболтают срок до неприличия,
Беспомощен и бесполезен адвокат.
 
 
Прокурор – судья – тандем,
Коварство скроет ложь,
Срок обеспечен всем,
На волю чистым не уйдешь.
 
 
Невиновным – срок отсиженный,
Здесь практика живуча,
Выходишь оплеванный, униженный,
Рад, что миновала туча.
 
 
Помогает обвинению судья
От рассвета до заката,
У Фемиды выгода своя,
Прокурор полезней адвоката.
 
 
Можно писать касачки,
Простая арифметика,
Получишь отписок пачки,
Сильна корпоративная этика.
 
 
Скованы единой цепью,
Не нарушат данный договор,
Идут сожженной степью
Судья и прокурор.
 

ИСТОРИЯ

 
Облака задевают вершины,
Улетают за Северный вал,
Здесь многие судьбы вершили,
Свидетель – полярный Урал.
 
 
Вековые сосны и ели,
Прекрасные сваи и лаги,
Полгода свистят метели,
Обдувают заброшенный лагерь.
 
 
Валяются ржавые рельсы,
Сгнили со временем шпалы,
Уходили с деревом рейсы,
Начисляли учетчики баллы.
 
 
Покосились вышки, бараки,
Чернеет открытый чердак,
Где зимовали раки
Покажет советский ГУЛАГ.
 
 
Не надо вести раскопки,
Покосился могильный крест,
Были попытки робки
Сбежать из проклятых мест.
 
 
Велик и бескраен Союз,
Бездонен зловещий яд,
Как отработанный груз,
Везли бедолаг назад.
 
 
От ужаса ахнут потомки,
Немеряно сил в человеке,
Были не только подонки
В двадцатом козьем веке.
 
 
Истории вскроют скрижали,
Прочтут в архивной бумаге,
Как сидели, мерли, бежали,
Как жили в советском ГУЛАГе.
 

ЧИСТЯТ ПЕРЫШКИ ПОДЕЛЬНИКИ…

 
Чистят перышки подельники,
Нагоняют жуть терпилы,
В СИЗО – сплошные понедельники,
Белкой крутятся лепилы.
 
 
Летает серый голубок
С веточки на веточку,
Он же черный воронок,
Все окошки в клеточку.
 
 
Остановится за шлюзами,
К услугам наркота,
Снабжает музами
Конвойна гопота.
 
 
Тут пришла оказия:
У следствия апатия,
Терпилы все в отказе,
К нам у них симпатии.
 
 
Молчать во всяком разе,
Не каяться в вине,
Мы были в унитазе,
А стали на коне.
 
 
Фильтры все промыли
Ушлые подельники,
Под запретом все промилле,
Сухие понедельники.
 
 
Все ложится в елочку,
Все идет пучком,
Сейчас бы лучше телочку
Да полежать ничком.
 
 
Дубак кричит: «С вещами!»
Доказательств больше нет,
Не вытащить клещами
Признательный ответ.
 

СЛОН

 
У троек – подсудная скамья,
Споткнулись они на законе,
Следак, прокурор, судья
В одном пребывают флаконе.
 
 
Трудились прилежно ОСО,
Выдавая расстрельные списки,
Пролетарское колесо
Экономит тюремные миски.
 
 
Росчерк злого пера –
Расстрельный готов отряд,
Секирная встретит гора
Прощальный потухший взгляд.
 
 
Содрогнется от залпа СЛОН,
Отзывается эхом обман,
Усыпан трупами склон –
Месячный выполнен план.
 
 
Враги народа живучи,
Пришлось добивать штыками,
Чернеют свежие кучи,
По закону прошлись ногами.
 

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

 
Работа, школьная парта,
Жизни умный урок,
Праздник восьмого марта,
С днем рождения, сынок.
 
 
Сбудутся все мечты,
Неудачи им не помеха,
Женщинам дарят цветы,
Мужчинам желают успеха.
 
 
Удача придет, сынок,
Не надо на картах гадать.
Не забудь отчий порог
И вечно ждущую мать.
 
 
Не забудь родную сестру,
Не изменит характер венец,
Маленький шел поутру,
Вел тебя в садик отец.
 
 
Козырная карта, Миша,
Выпадает в жизни не часто,
Семья – надежная крыша,
Хочу пожелать тебе счастья.
 
 
Природу имей бойца, –
Жизнь сурова и колка,
Привет тебе от отца,
В душе – одинокого волка.
 

КНИГА 3. СВЕТ И ТЕНЬ

посвящается дочери, Гусаровой Ольге

СЕРИАЛ

 
В кино хороший мент,
И следак там просто душка,
Счастлив полностью клиент,
Шепчут радости на ушко.
 
 
Там очень честный опер –
С утра геройством грезит,
Дверь чужую отпер,
Под пули смело лезет.
 
 
Очень чистое кино,
Судью свободно выбирай,
В ментовке не был я давно,
Там сегодня – просто рай.
 
 
Прокурор там добрый дядя,
И судья – родная мать,
Обвиняет он не глядя,
Как бы хочет приподнять.
 
 
Родные у судьи глаза,
Она защитник, а не мститель,
По щекам бежит слеза,
От умиленья плачет зритель.
 
 
Новый русский сериал,
Кругом разбиты фонари,
Зрителей давно достал,
Сказка, что ни говори.
 
 
Бережет меня милиция,
У них теперь подряд,
Не должен злиться я,
Еще не выехал наряд.
 
 
Вот приехали менты,
Злы, суровы, колки,
Сразу обращаются на ты,
Просят показать наколки.
 
 
Я, вроде как, терпила,
Мне съездили в пятак,
Говорит мне опер мило:
«Значит, сам дурак».
 
 
Бережет меня милиция
По дням, минутам и часам,
Не должен злиться я,
А решать проблемы сам.
 
 
Новый русский сериал,
Можно серии отмерить,
Зрителей давно достал –
Заставляют в сказки верить.
 

ИГРЕК

 
Машина набита взрывчаткой,
Маршрут короткий, простой,
Пас отдавал он пяткой,
Голы забивал головой.
 
 
Форвард пошел в криминал,
Служит игрок Сатане,
Классно мячик гонял,
Умер футбол в стране.
 
 
Но тут подвернулся случай –
Всего-то один перегон,
Случай, конечно, сучий,
Но деньги легли на кон.
 
 
Впереди стоял постовой,
Другие шмонали машины,
Он голы забивал головой,
Футбольные брал вершины.
 
 
Екнуло сердце в груди,
На скорой промчался враг,
Стайка детей впереди
Гоняла футбольный мяч.
 
 
Налево решил игрок,
Ангел наклеил марку,
Машин пропустил поток,
Свернул в ближайшую арку.
 
 
Упал головою на руль,
Страх обуял и конфуз,
Страшнее гранат и пуль
Упакован в машине груз.
 
 
Увидел бездну с вершины,
Себя представил с трудом,
Эту взрывчатку и мины,
Жертвы и взорванный дом.
 
 
«Что ты творишь, подонок?» –
Дробью стучало в висок,
За деньги продался теленок,
В рот не полезет кусок.
 
 
Номер набрал простой
(Пас отдавал он пяткой).
«Милиция, на Первой Степной
Машина набита взрывчаткой».
 
 
Стало легко на душе,
Не тягость пустые карманы,
Он спаситель, не грешник уже,
Лечит душевные раны.
 
 
Он жизни листал страницы,
Множил душевные силы,
Пели весело птицы,
И солнце ярко светило.
 

МАТЕРЫЙ

 
Рвался матерый по следу,
Конвойный боялся упасть,
Изначально собачье кредо:
Погоня и острая пасть.
 
 
Вспоминал щенячье детство,
В упорстве нет недостатка,
Достались ему в наследство
Хитрость и мертвая хватка.
 
 
Силен и могуч матерый,
Белый на шее бант,
На расправу безжалостно скорый,
Обречен перед ним арестант.
 
 
Пасть оскалил матерый,
Белый на шее бант,
«Фас!», – кричал красноперый,
К защите готов арестант.
 
 
Дорога уходит вниз,
Беглеца догонят скоро,
Конвойный получит приз,
Заточка блеснула у вора.
 
 
Зэка настиг матерый,
Жертва упала на кочку,
Беглец на расправу скор,
Вонзил в собаку заточку.
 
 
Устало плелся конвойный,
Бег доконал его скорый,
Был он свидетель невольный –
Бился в экстазе матерый.
 
 
Полз навстречу матерый
С виновато туманным взглядом,
Упустил впервые он вора, –
Заточка обмазана ядом.
 
 
Зэк уходил откосом,
Беглеца уже не достать,
Не мучился парень вопросом,
Матерого надо спасать.
 
 
Конвойный матерого нес,
Наверно, испытывал муки –
Скулил раненый пес,
Лизал спасителю руки.
 
 
Долго лежал он хворый,
Учился ходить потом,
Из кризиса вышел матерый,
Опять завилял хвостом.
 
 
В питомник отправили пса –
Улучшать собачью породу,
Молодые звучат голоса,
Нет щенкам и полгода.
 
 
Молодняк подрастает борзой,
Обучает питомцев сержант,
Взгляд свирепый, косой,
Белый на шее бант.