Текст книги "Дети империи"

Глава 3

Киншаса

(Демократическая Республика Кото), 2008 год

Над бескрайним городом висело серое марево из туч, тумана и смога, сквозь которое не удавалось пробиться даже раскалённому африканскому солнцу Липкая жара обволакивала тело, рубашка и джинсы быстро стали мокрыми от влажного и горячего, как в русской бане, воздуха.

Полтора десятилетия обширную страну раздирала гражданская война, но универсальные законы капитализма работали и в Африке. Если возникает дефицит, при желании всегда находится место, где можно достать нужный товар. Были бы деньги. Здесь таким местом стал рынок поблизости от деловой части столицы Демократической Республики Конго – Киншасы.

Плавное течение мыслей Дмитрия при виде гигантского людского муравейника прервал водитель такси.

– Наверняка вы в жизни не видели ничего подобного, – уныло заметил, взглянув на задумчивого пассажира в зеркало заднего обзора, Мартэн. Дмитрий уже понял, что темпераментом этот щуплый конголезец не отличается, но ему даже нравилась его флегматичность. Казалось, парня ничем нельзя было вывести из себя – качество, которое может пригодиться. Дмитрий вообще считал встречу с Мартэном своей первой удачей в Киншасе. Обстоятельно поговорив с ним на стоянке, он уже строил в отношении таксиста далеко идущие планы. Впрочем, они легко могли пойти прахом, если сейчас Мартэн не приведёт, как обещал, к тому, на кого Дмитрий рассчитывал как на своего ключевого помощника.

Киншаса казалась нескончаемой неряшливой помойкой. Вот уже битый час Мартэн с черепашьей скоростью вёл старенький, побитый «Пежо» мимо убогих лачуг и груд отбросов. Порой машина плелась тише пешехода. На подъезде к рынку к драндулету подскочил здоровенный детина и на ходу ловко, прямо с запястья, сорвал с таксиста дешёвые пластмассовые часы. Сдержанно выругавшись, Мартэн припарковал машину у бордюра и как ни в чём не бывало повёл Дмитрия среди бьющего в нос зловония, хладнокровно отбиваясь от назойливых попрошаек.

Торжище расположилось на склоне холма у полноводной реки Конго. Рынок, похожий скорее на свалку с рядами палаток, растянулся на два километра вдоль грязной прибрежной дороги. В нижней его части, куда вело хитросплетение изогнутых узких проходов, крестьянки продавали овощи и фрукты. Чтобы салат и помидоры не испортились на солнце, их хранили в вырытых ямах, обложенных полиэтиленом и заполненных водой.

Чуть поодаль предлагали подержанную одежду бывшие в употреблении товары с броскими наклейками «Найк» и «Рибок», часы, косметику, разбитую мебель, микроволновые печи, ливанское печенье, десятикилограммовые банки бельгийских консервов. Рядом лежали ободранные, а порой и уже обжаренные туши обезьян и прочей лесной живности. Чтобы мартышек было удобнее нести, их длинный хвост обвязывали вокруг шеи, превращая в подобие чемодана. На каждом углу чумазые мальчишки совали прохожим разную дрянь, выклянчивая хоть что-нибудь.

Продвигаясь вглубь, к центру этого тёмного царства мимо лотков с засиженной мухами рыбой, Мартэн по пути объяснял, что на рынке можно приобрести ещё кое-что, не бросающееся в глаза: спутниковые тарелки, шотландский виски, наркотики.

– Если хотите, вы легко достанете себе женщину, а заодно и комнату, куда её можно привести, – не изменяя унылому тону, добавил Мартэн.

– Только этого мне и не хватало, – бросил в ответ Дмитрий.

Впереди осторожно пробиралась сквозь толпу хорошо одетая дама. Её сопровождали два солдата в форме. У каждого в руках висело по несколько сумок с покупками. Женщина явно была африканкой, но цвет её лица скорее можно было назвать белым.

– Это наши богатые девки чудят, – пояснил таксист на вопрос Дмитрия. – Каждый день втирают особые отбеливающие кремы. Здесь, на рынке, они тоже продаются. Вон там, на холме.

– Это ещё зачем? – не понял Дмитрий.

– На вас, белых, хотят быть похожими, – не без издёвки единственный раз расцветил Мартэн свою блёклую речь саркастической интонацией. – Чем белее, тем проще выйти замуж за состоятельного человека. Только эта забава для богатых. Втирать надо годами, каждый день. Есть, конечно, и дешёвые кремы, но они опасные. Могут и отбелить, а могут и до смерти довести. Да-да. А вы как думали? Сколько случаев было. Вон хотя бы моя племянница Мирей. Мало её в детстве лупили. Нашим девкам все нипочём. Любое дерьмо скупают, если на нём написано, что заграничное и кожу отбеливает.

Навстречу прошла молодая католическая монашенка в девственно-белых одеждах.

«Хоть эта нормальная, – усмехнулся про себя Дмитрий. – Одежда белая, кожа чёрная. Всё как положено. Киншасский стандарт, драть его. Ещё бы погодку похолоднее, а то мозги окончательно распарятся».

Посреди рыночного хаоса восседали местные короли – продавцы аудио– и видеотехники. Японские DVD-плееры – ходкий товар, за который покупатели готовы заплатить солидную цену. Техника приносила несравненно более высокую прибыль, чем бобы и фасоль. Неподалёку, в окружении набежавшей толпы, в зажигательном ритме заирской румбы исполняла стриптиз грудастая карлица. Затаив дыхание, зрители следили за темпераментным шоу.

Хотя Дмитрий специально не готовился к поездке в Демократическую Республику Конго, но, как политический обозреватель, следил за бурными событиями, постоянно сотрясавшими эту многострадальную землю. Он знал, что рынок – едва ли не самое благополучное место в сказочно богатой ресурсами стране, в которой жизнь из-за войны превратилась в ад. Алмазы, медь, никель, кобальт, колтан, красное и чёрное дерево, которыми богат бассейн полноводной реки Конго, высоко котировались на мировом рынке. На вырученную за минералы и лес валюту полевые командиры покупали оружие. И не только стрелковое. Дмитрию говорили, что у партизан есть даже бронетранспортёры, ракетные установки, дальнобойные орудия. В основном советского образца. Их поставляли из восточноевропейских арсеналов, доставшихся в наследство от Варшавского договора.

Конца кровопролитию не предвиделось. Проблема была в вожде повстанцев. Оскар Пемба, обладавший непомерными властными амбициями, ни за что на свете не хотел отступиться от своей единственной мечты – стать правителем Конго. Ради власти он мог пойти на всё. Даже если в перебежчики поголовно записалось бы руководство антиправительственной группировки, даже если бы своего вождя покинуло большинство бойцов, а их насчитывалось десятки тысяч, война бы не прекратилась.

Это Дмитрий понимал чётко. Ещё в Москве, в редакции, он регулярно просматривал сайты конголезских изданий – велеречивые, склочные, но живые и по-своему любопытные, дающие пищу для размышлений. Он знал, что маниакальное стремление к власти, подавившее в партизанском вожде все остальные чувства, отмечают все хорошо знавшие его люди. В том числе британский журналист, а может, и не только журналист, Фред, с которым довелось недавно беседовать в Лондоне в кулуарах международной конференции.

– Когда я познакомился с Пембой, то подумал, что это самый замечательный, привлекательный и интересный человек, которого я встречал в жизни, – потягивая виски и регулярно похохатывая, признался тогда Фред. – Он демонически энергичен, прекрасно знает болевые точки людей, по которым надо бить. Этот человек – феномен.

Теперь автор многих очерков о Пембе называет своего бывшего кумира «убийцей» и считает, что все недюжинные способности тот поставил на службу единственной цели – стать президентом. Дмитрия вскоре начала раздражать манера Фреда беспрестанно ухмыляться, как бы давая понять, что на свете не существует ничего, что следует воспринимать абсолютно серьёзно. Но британского репортёра можно было понять. Ведь это он первым явил миру Пембу, расписав его как едва ли не главную светлую надежду всей Африки. А тот на поверку оказался талантливым маньяком, сумевшим провести матёрого журналюгу Её Величества, словно мальчишку.

Но и на этом хитросплетения заирской политики не заканчивались. При всей бешеной энергии и змеиной хитрости осуществить заветную мечту повстанцу было не суждено. Его сила оказывалась одновременно и его слабостью. Долгие годы Пемба состоял на службе у всем известного в Африке диктатора, очень любившего носить леопардовую шапочку. Иными словами, у Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду ва за Банги. Дослужился до генерала, а когда диктатор умер, попытался захватить власть. Но удача Пембе не улыбнулась. Пришёл новый правитель, а обиженный Пемба создал повстанческую организацию из народностей восточных областей бесконечного Заира.

– Внутренние районы, в отличие от побережья, никогда не были по-настоящему колонизированы, – говорил Фред, пересыпая свою речь дробью сухих смешков. – Пемба искусно использует эти укоренившиеся традиции африканцев из глубинки. Чернокожих, проживавших на востоке Конго, почти не затронули внешние влияния. Непролазные джунгли почти избавили их от оккупации бельгийцев, продолжавшейся на побережье целый век. До тех пор, пока лидер будет жив, он всегда сумеет, опершись на соплеменников, воссоздать разбитую партизанскую армию и вновь отправиться в поход за властью. Люди на западе, в восьмимиллионной столице, готовы терпеть коррупцию и разруху при нынешнем режиме, лишь бы не попасть под власть презираемых ими деревенщин с востока. В отличие от Пембы, свободно говорящего на пяти языках, многие из повстанцев не в состоянии и двух слов связать по-французски. Население прибрежных районов традиционно считает их прислугой и дешёвой рабочей силой.

Так и сложилось в Конго: побережье и крупные города контролировало центральное правительство, а большинство сельских районов на востоке страны – группировки и банды из бывших военных, – отрывисто хохотнув, подытожил Фред. – Все попытки повстанцев закрепиться в городах, а правительственной армии – захватить глубинку

до сих пор приводили лишь к временному нарушению баланса. Статус-кво восстанавливался незамедлительно.

«А ведь и это ещё не всё, – перебирал в уме Дмитрий, восстанавливая подробности памятной лондонской беседы. – На востоке Демократической Республики Конго правит Руанда, и там стоят её войска. А есть ещё отряды традиционных охотников май-май. Страна-пазл, честное слово. Сам чёрт голову сломит…»

В это мгновение Дмитрий едва не опрокинулся наземь, с трудом избежав падения. Чудом восстановив равновесие, он посмотрел вниз. Под ногами валялась полусгнившая банановая кожура.

«Что-то я совсем отвлёкся, мягко говоря», – подумал он и, окликнув Мартэна, потребовал отвезти прямо к лавкам ювелиров. Только там есть шанс узнать, где отыскать шейха Абубакара – единственную ниточку, которая может вывести на следы Бернара. Мартэн уверял, что знает одного Абубакара, тоже шейха и тоже ливанца. Но в такую удачу верилось с трудом.

Глава 4

Абу-Даби

(Объединённые Арабские Эмираты), 2000 год

Короткий золотистый закат – и на Персидский залив, как всегда на юге, за считаные минуты падает тьма. Зеленовато-голубая вода становится матово-чёрной. Но в городе наступление ночи не замечается. Весь Абу-Даби сияет огнями. По ярко освещённым улицам и проспектам бесшумно проносятся потоки «Мерседесов», «Феррари», «Вольво», «Порше», японских автомобилей последних моделей. Сверкает разноцветье рекламы, сияют витрины ювелирных магазинов и шикарных супермаркетов.

Олег вышел на открытую террасу пентхауса и залюбовался ночным Персидским заливом, испещрённым яркими огоньками. Это – нефтяные и газовые танкеры, которые повезут чёрное и голубое золото в самые отдалённые уголки мира, так сильно зависящего от ископаемых энергоносителей. Третий год подряд он жил здесь и вёл свой бизнес именно отсюда. Работать здесь было спокойно и удобно.

Олег продавал оружие. Ему очень нравилась эта устремившаяся ввысь столица Объединённых Арабских Эмиратов – одной из богатейших нефтяных монархий мира. Даже не верилось, что лет тридцать назад на этом самом месте лежали унылые жёлто-белые пески да ютился крохотный городишко, вернее – селение, где самым высоким зданием была двухэтажная английская дипломатическая миссия. Золотой дождь нефтедолларов, пролившийся на Эмираты, не ушёл в песок пустыни. Миллиарды не осели на счетах правителей в швейцарских банках, а привели к благосостоянию всех подданных.

Здесь не было проблем связаться ни с одной точкой на карте мира. Лучшее место для штаб-квартиры подобрать трудно. Последняя операция принесла Олегу неплохие деньги. Они позволяли не заботиться о ближайшем будущем, купить престижный пентхаус с видом на залив и начать присматриваться к океанским яхтам.

Удачей для Олега стал конфликт между Эфиопией и Эритреей – двумя соседними африканскими государствами. Недавно ещё друзья, теперь они изготовились к схватке за пустынный и дикий приграничный район Бадме. Каждая из стран настаивала на своей юрисдикции над этим крошечным пыльным анклавом. Международные карты только вносили путаницу. На одних Бадме обозначался как эфиопская территория, на других – как эритрейская. Там не было ни золота, ни алмазов, ни нефти, ни эбенового дерева, ни даже воды. Но и Аддис-Абеба, и Асмэра не хотели отступаться, чтобы не потерять лицо. Олег знал, что на Чёрном континенте соображения престижа страны часто ставят на первое место. Грех было этим не воспользоваться.

В тот памятный день раздался звонок из Нью-Йорка. Говорил один из помощников генерального секретаря ООН, которого Олег время от времени баловал то дорогими подарками, то пухлыми конвертами. Накануне Совет Безопасности приступил к рассмотрению вопроса об эфиопско-эритрейской границе. Для этого потребовалось собрать чрезвычайное заседание.

– По моим данным, через два дня будет введено эмбарго на поставки оружия в обе страны, – скороговоркой пробормотал знакомый и повесил трубку.

Олег тут же связался с Аддис-Абебой. Двое оставшихся суток он не прилёг ни на минуту. И вот наконец один за другим исполинские военно-транспортные самолёты «Руслан» стали взмывать с аэродрома одной из восточноевропейских стран. Танки, артиллерия, боеприпасы, ПТУРСы, системы противоракетной обороны, несмотря ни на что, приземлились в Эфиопии.

Когда стройные, высокорослые амхарские десантники разгружали последний самолёт этого блиц-авиамоста, агентство Рейтер передало с пометкой СРОЧНО: «Совет Безопасности ООН вводит эмбарго на поставки оружия Эфиопии и Эритреи».

– Всё, успели, – облегчённо выдохнул Олег при виде новости. Он откинулся в кресле, устало снял очки и начал массировать переносицу. В этот момент ребята из его небольшой, сплочённой команды уже откупоривали бутылки с шампанским «Кристалл».

Начинался бизнес в далёкие уже 1980-е. После памятной истории в Москве с арестом за поддельные чеки «Внешпосылторга» его родители, коренные русские люди, выехали из СССР в Израиль по поддельному приглашению. Первая остановка была в Вене. И хотя чиновники из Тель-Авива долго уговаривали мнимых советских евреев перебраться в Иерусалим, те твёрдо отказались. После нескольких месяцев жизни в пересылочном лагере семья Олега добралась до Парижа. Спасибо отцу. Помогли его давние связи.

Во французской столице Олег открыл маленькое бюро переводов. Работы было немного, но в общем хватало и на жизнь, и на вечернюю учёбу в Сорбонне.

В конце 80-х на студенческой вечеринке он познакомился с Асфау – сыном эфиопского посла в Париже. Общительный и веселый, Асфау не просто прожигал жизнь, но и умел зарабатывать на свои развлечения. Как-то, сидя с Олегом в кафе на Елисейских Полях и громко отпуская полушутливые замечания в адрес французского кофе, такого некрепкого и невкусного, не выдерживающего ни малейшего сравнения с эфиопским оригиналом, Асфау вдруг сделался серьёзным и перешёл почти на шёпот:

– Олег, послушай теперь внимательно. Это важно. Помоги нам, и ты неплохо подзаработаешь. Даю слово. Ты знаешь, что наша армия полностью оснащена советским оружием. Но получилось так, что Горбачёв и Шеварднадзе запретили экспорт в нашу страну запчастей к самолётам. Дальше так продолжаться не может, иначе наши истребители перестанут летать. А нашим военно-воздушным силам необходимо быть в полной боевой готовности. На границах неспокойно.

Асфау вынул из внутреннего кармана куртки сложенные вчетверо листки и передал Олегу. Когда тот, уже вернувшись к себе, развернул их, то увидел, что они представляют собой список авиадеталей. Позиций были сотни.

На следующий день Олег позвонил своему дяде, командовавшему полком советских ВВС в Восточной Германии.

– Приезжай, – просто ответил ему дядя. – Что-нибудь придумаем.

Визовые ограничения в ГДР уже ослабли, и Олег с дипломатическим эфиопским паспортом, за пару дней изготовленным в парижском посольстве африканской страны, без проблем добрался до Дрездена. Детали, конечно же, нашлись, а сделкой все остались довольны. Груз ушёл на судах под видом металлолома. И тогда Олег решил покончить с переводами и всерьёз заняться новым, более прибыльным бизнесом.

Наступили 90-е. Двухполюсная модель мира рухнула. В Африке, в Азии и Латинской Америке полыхали конфликты, все вооружались, и всем нужно было новое оружие. СССР канул в Лету. На военных базах на Украине и в Молдавии, в Чехии и в Польше лежали горы ненужной военной техники, некогда принадлежавшей армиям стран Варшавского договора. Между тем дядя Олега, в чине генерала, перебрался из Дрездена в Киев.

Самолёты с российскими, украинскими, молдавскими, казахскими экипажами, зафрахтованные Олегом, не успевали перебрасывать опасные грузы в горячие точки разных континентов. Впрочем, не всё шло гладко. Деятельность русского бизнесмена начала вызывать вопросы у французской контрразведки и у парижских конкурентов. Надо было перебираться в более спокойное место. Так, обзаведясь на всякий случай ещё и ангольским дипломатическим паспортом, Олег оказался в Объединённых Арабских Эмиратах.

Глава 5

Антананариву (Мадагаскар), 2000 год

Салатовые квадратики рисовых полей среди домиков из красной глины и сиреневые шапки цветущих джака-ранд остались позади. Новенький «Ситроен», преодолев небольшой подъём, въехал во двор двухэтажной виллы на Рут-Сиркулэр. Только что прошёл быстрый тропический ливень. Цветы и деревья в саду, окружавшем здание, издавали чудесные пряные запахи. Николай и Светлана вышли из машины и направились к крыльцу. Николай работал поверенным в делах России на Мадагаскаре.

До этого он долго нёс дипломатическую службу в Европе, в Бельгии. Общительный, упорный, трудолюбивый, располагающий к себе Николай неплохо выстраивал отношения с начальством, да и Светин отец был в Москве не последним человеком. Дипломатические ранги шли один за другим, и Николай уверенно карабкался по мидовской лестнице. Когда ему предложили поработать на Мадагаскаре, он был уже советником-посланником, а впереди неминуемо маячил пост чрезвычайного и полномочного посла. Светлана тоже не сидела в Брюсселе без дела. Она была шефом протокольного отдела посольства.

Как-то на дипломатическом приёме во французском посольстве Светлана и Николай познакомились с бельгийцем Жаком. Его представил знакомый журналист.

Жак с явным интересом рассматривал рыжую длинноногую Светлану, одетую в чёрное платье с бриллиантовым кулоном в восемь карат – единственной ценностью, доставшейся от прабабушки, урождённой княгини Куракиной. По форме бриллиант воспроизводил восьмигранник и был редкого, удивительного по красоте жёлтого оттенка.

– Какая замечательная русская огранка XIX века, – восхитился Жак.

Высокий, почти двухметровый, сухощавый блондин с волевым подбородком и явными признаками скандинавской крови был улыбчив и общителен. Он сразу же понравился Светлане и Николаю. Жак рассказал, что возглавляет собственную крупную ювелирную фирму.

В посольстве Николай попросил нашего вице-консула узнать о Жаке побольше. Через две недели на стол легла тоненькая папка. Отец, дед и прадед Жака также занимались ювелирным бизнесом. Постигнув науку оценки и огранки в семейном кругу, Жак безошибочно определял, что можно сделать из любого сырого камня. Недаром изделия его фирмы так ценили арабские шейхи и звёзды американского шоу-бизнеса. Ко времени знакомства с семьёй российского дипломата 70-летний отец уже отошёл от дел и жил в горном шале в швейцарских Альпах.

Фабрика Жака располагалась в соседней Голландии, в Амстердаме, а все счета проходили через банки Люксембурга. Сам же Жак рыскал по миру в поисках интересных камней, не обременяя себя скрупулёзным выполнением разных условностей.

В ту пору через Нигерию и Марокко контрабандой шёл поток превосходных камней из Сьерра-Леоне, небольшой западноафриканской страны, объятой бесконечными конфликтами. Пресса называла их «кровавыми алмазами», поскольку они были и результатом, и причиной жесточайшей гражданской войны, в ходе которой за камни убивали женщин и детей, а подростков насильно заставляли брать в руки оружие и тоже убивать. Но бельгийца это обстоятельство нимало не смущало.

Посредником у Жака был выходец с Тайваня, который представлялся Джаном. Он также с усердием рыскал по свету вместе со своим братом Хуа. Раньше они занимались афганскими изумрудами, а потом переключились на Африку.

В 90-е годы почти никто из российских дипломатов не гнушался подзарабатывать, считая, что в посольстве им платят слишком мало, чтобы можно было жить так, как привыкли жить дипломаты. Тем временем Жак предложил Николаю принять участие в бизнесе, и тот через своего школьного приятеля, работавшего в администрации российского президента, связался со старателями из Якутии. В долю взяли и вице-консула. Не то что он был очень нужен, но хорошее прикрытие никогда не помешает. В Амстердам окольными путями, через Эстонию, потекли якутские алмазы.

Николай понимал, что импозантный Жак влюблён в его жену, причём влюблён серьёзно. Он воспринимал это как должное, привыкнув к нескромным взглядам мужчин на Светлану Поэтому спустя год, когда его перевели с повышением в столицу Мадагаскара, он не удивился тому, что следом в Антананариву появился и Жак. Чтобы отпраздновать новую встречу, предприимчивый бельгиец пригласил Николая в «Меридьен» – лучшую гостиницу города, славившуюся прекрасной французской кухней.

Они устроились за столиком в глубине практически пустого зала. Гарсон подал аперитив.

– Я провёл небольшое исследование, – чуть приподняв бровь и как бы приглашая выслушать внимательно, перешёл к делу Жак, когда остались позади тосты и приветствия. – В ближайшее время в моду войдут полудрагоценные камни – агат, гранат, яшма, горный хрусталь. Спрос должен быть сумасшедшим, причём и в Америке, и в Европе. А здесь в ста километрах от столицы под городком Анцирабе лежат огромные запасы этих минералов. Сейчас месторождение формально принадлежит малагасийскому государству, но там добывают крохи. А фактический владелец – племянник президента ни черта в этом не смыслит. Он франт и повеса и умеет только одно – прожигать жизнь.

Учитывая вес вашей страны на острове, – продолжал Жак вкрадчивым голосом, – ты можешь помочь нам создать совместное предприятие. С племянником президента я договорюсь сам. А Света станет членом совета директоров, представителем российского бизнеса в совместном предприятии. Поверь, всё это – неплохие деньги. Я присмотрел и генерального директора – им будет, если ты не возражаешь, конечно, наш общий знакомый Джан. Он не раз бывал на Мадагаскаре, и у него отличные отношения с местными хуадзяо – выходцами из Китая. А у них здесь в руках не только вся торговля, но и огромные связи.

Николай раздумывал недолго. Ему позарез нужны были деньги. Недавно он перевёз из Одессы в Москву престарелых родителей. Оба – и мама, и отец – тяжело болели. Зарплаты поверенного в делах едва хватало на содержание стариков в частной клинике. МИД был в загоне, не то что во времена Союза. Платили по-прежнему мало, лучшие специалисты разбежались по банкам и финансовым группам. В тот же вечер российский дипломат и бельгийский коммерсант ударили по рукам.

Уже через месяц Жак договорился с племянником президента – тот получил новенький двухместный спортивный «Мерседес» и набитый долларами конверт. Николай нажал на своих знакомых из министерства экономики, и ещё через два месяца российско-бельгийское СП было зарегистрировано. Штаб-квартира новой компании расположилась в Антананариву, а Джан устроился на вилле в Анцирабе.

Вся компания часто наведывалась в этот курортный городок, славившийся минеральными водами. На улицах почти не видно было машин, зато повсюду сновали разноцветные закрытые рикши, украшенные красными узорами и разноцветным бисером.

Карьер находился километрах в пяти от города. Его разработку начинали ещё французы после Второй мировой войны. Рабочие-малагасийцы из окрестных деревень с помощью камнедробильных установок по 12 часов в сутки врезались в горные породы, а затем промывали отвалы в поисках блестящих камушков. На выходе из карьера всех тщательно осматривали неулыбчивые охранники.

Рабочие жили в наскоро сколоченных деревянных бараках. Получали доллар-полтора в день. Большую часть заработанного они отдавали жёнам, чтобы те могли прокормить многодетные семьи. На Мадагаскаре, или, как его ещё называют, Великом острове, брак считается счастливым, если удалось родить семь мальчиков и семь девочек.

Схема экспорта камней выглядела предельно просто. Десятая часть облагалась налогами, декларировалась на таможне, получала государственные сертификаты и отправлялась с курьерами из аэропорта Антананариву «Ивату» через Париж в Амстердам. Остальное китайцы Джана на джипах везли на юго-запад острова, в портовый город Тулеар.

Если быть точным, то городок был портовым когда-то, ещё до обретения независимости от Франции в 1960 году. Сюда прибывали суда из Южной Африки, где у власти тогда находились сторонники апартеида или раздельного развития рас, то есть режим белого меньшинства. Южноафриканцы вывозили ценную древесину, пряности, рис, поставляя свои продукты, товары и оборудование. После независимости торговля захирела, а затем и вовсе сошла на нет. Но о портовом прошлом Тулеара забыли не все.