Текст книги "Философия истории во Франции"

§ 7. «Критические историки» Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньобос о документе как краеугольном камне истории

Вторая половина XIX в. была богата на события не только в общественно-политической жизни Франции, но и в естественных науках, что в целом повлияло на изменения в общественных науках, в частности и в историографии.

Отличительной приметой времени стало повсеместное распространение позитивистских идей, которые потеснили собой романтические и либерально-философские настроения первой половины века.

Позитивизм французских историков характеризовался приверженностью научной методологии, фундаментом которой были изучение документов, точное установление фактов и категорическое неприятие попыток создания философии истории или комплексных обобщений полученных исторических данных. История мыслилась ими как эволюционный процесс, в ходе которого случающиеся социальные перевороты и потрясения представлялись как спонтанное стечение обстоятельств.

В конце XIX в. эти принципы позитивистской историографии нашли свое полное отражение в работе двух историков – Шарля-Виктора Ланглуа (1863–1920) и Шарля Сеньобоса (1854–1942): «Введение в историческую науку» (1898). Методологические разработки и методические рекомендации, которые были предложены в данной книге, определили дальнейшее развитие исторической науки во Франции, что сделало данную книгу своеобразным научным камертоном, по которому историки сверяли проводимые ими исследования. Впоследствии эту работу стали называть библией позитивистского подхода к истории.

Итак, Ланглуа и Сеньобос к основным моментам научного метода исторических наук отнесли следующие:

1) критический анализ документов;

2) на его основе – максимально точное описание фактов;

3) завершение исследования классификацией фактов;

4) исключение широких обобщений: любые оценочные или генерализующие суждения, которые в заключении может захотеть сделать историк, в научном плане являются избыточными, неоправданными за рамками самого описания событий и, соответственно, недопустимыми.

Для историка не должны иметь значения такие вопросы, как: чем является история? в чем состоят задачи истории? чему служит и должна служить история? Право делать обобщения и выводить социальные и исторические законы должно принадлежать социологам, а никак не историкам. Помимо всего прочего в таком разделении функций авторы видели защиту демократических ценностей от сил традиции. Установление фактов и последующее их социологическое понимание должно было способствовать формированию демократически ориентированных граждан, которым будут известны унаследованные ими из прошлого человеческие инстинкты, страсти, предрассудки и привычки.

Авторы «Введения в изучение истории», тщательно разрабатывая принципы исторического познания, хотели показать будущим поколениям историков необходимость размышлений над тем, с помощью каких средств достигается объективное знание истории.

Нередко такие средства используются автоматически, в то время как Ланглуа и Сеньобос хотели донести до читателей, что существуют возможности достигать осознанных суждений об исторических фактах, а также раскрыть способы передачи исторического материала посредством написания научных исторических сочинений. В контексте позитивистской установки самым важным для историка объявлялось наличие реального объекта, документа, «текста».

Согласно концепции Ланглуа и Сеньобоса, в историческом познании можно выделить три основных этапа:

1. Этап «предварительных сведений», который авторы также именуют термином эвристика. На этом этапе осуществляется поиск и сбор документов, которые необходимы историку. Здесь историк должен проявить свою техническую подготовленность и эрудицию – необходимый интеллектуальный багаж ученого, – отсутствие которого не может быть компенсировано ни его природными дарованиями, ни даже его знаниями методов.

2. Научно-исследовательский этап, который они называют аналитическим процессом. Этот этап включает в себя как внешнюю (подготовительную) критику источника, благодаря которой выясняются обстоятельства его происхождения и авторство, так и внутреннюю критику, которая подразумевает установление его достоверности и истолкование. Сама критика для ученых-позитивистов относилась именно к подготовительному этапу исторического исследования. Для них основным критерием, позволяющим устанавливать достоверность материала, становилось суждение о точности и искренности автора документа. Завершается этап анализа дифференциацией содержащихся в источнике данных, т. е. разделением заслуживающих и не заслуживающих (в силу недостаточной достоверности) доверия фактов. Этот подход показывал, что критика и интерпретация могут и должны обходиться без каких-либо оценок документа в целом.

3. Следующий и более сложный этап деятельности историка был назван синтетическим процессом. На этом, заключительном, этапе выделенные и различные факты систематизируются, производится их историческое упорядочивание, вырабатываются общие формулировки и, наконец, предлагается само историческое повествование. Здесь в полной мере проявилась позитивистская позиция, ориентированная на систематизацию имеющегося материала. Этапы исследовательского труда историка – интерпретация, исторический синтез и последовательность в процессе исторических построений – были представлены в книге через упорядочивающие схемы, в которых отдельные изолированные факты распределялись согласно хронологическим или тематическим принципам.

В выдвинутой методологической концепции Ланглуа и Сеньобоса содержался важный теоретический момент, обращающий внимание исследователей на наличие связи между личностными характеристиками создателя источника и той информацией, которую он мог и хотел сообщить.

Тем не менее, несмотря на крайне ценные и полезные для исторической науки методологические разработки, в практическом применении они не во всем оказались эффективными. Исследованию различных конструкций всемирной истории, многозначных и противоречивых по своему устройству, не помогали строгие методы, которые позволяли продуктивно познавать европейскую историю. Возникновение такой ситуации вынуждало искать новые теоретические подходы, которые в конце XIX – начале XX в. и были предложены рядом ведущих философских направлений – неокантианством, феноменологией, герменевтикой и др.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Бейль П. Исторический и критический словарь: в 2-х т. М.: Мысль, 1968.

Конт О. Дух позитивной философии. Слово о положительном мышлении. Ростов н/Д: Феникс, 2003.

Конт О. Общий обзор позитивизма. М.: Либроком, 2016.

Ланглуа Ш.-В., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории. М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2004.

Мабли Г.-Б. де. Об изучении истории. О том, как писать историю. М.: Наука, 1993.

Сен-Симон А. Избранные сочинения. Т. 1–2. М., Л.: Академия наук СССР, 1948.

Сеньобос Ш. Исторический метод в применении к социальным наукам. М.: Либроком, 2011.

Daunou Pierre-Claude-François. Cours d’études historiques. Vol. I. Paris: Firmin Didot frères, 1842. URL: https://gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k6536665h/f15. image (дата обращения: 22.10.2022).

Daunou Pierre-Claude-François. Cours d’études historiques. Vol. VII. Paris: Firmin Didot frères, 1844. URL: https://play.google.com/books/reader?id=POAGA AAAcAAJ&printsec=frontcover&output=reader&hl=es&pg=GBS.PP7 (дата обращения: 22.10.2022).

Глава 3
Романтическая школа философии истории во Франции

В Европе XIX в. получили значительное распространение романтические идеи, которые до середины века пользовались большой популярностью и во Франции.

Романтизм изменил подход к пониманию целей истории. Ее изучение полезно не с воспитательной точки зрения, а ради нее самой, ради познания событий прошлого и образуемых ими эпох, каждая из которых имеет свои самобытные и неповторимые черты. Знакомство с этими отличительными чертами, которые отражаются в языке, обычаях, быте, художественных практиках, образе мыслей и т. д., приводит к открытию и пониманию национальной специфики истории, к осознанию имеющихся у каждого народа особенных, присущих только ему свойств, которые и образуют уникальный национальный дух.

Историография романтизма была заинтересована в том, чтобы выявить все нюансы жизни, психологии и быта каждой эпохи, чтобы на основании полученных знаний можно было составить представление о современном состоянии каждого народа. Ведь актуальный характер любого народа, согласно романтикам, является следствием постепенного и многовекового развития, в ходе которого реализуется изначально заложенный в нем особенный «дух».

Такого рода интерес выводил историческое исследование из плоскости всемирной истории в область обращения к локальным, национальным историям. С этим направлением отчасти будет связано и становление национализма, который со временем оформится в популярную идеологию, используемую исторической наукой.

Для романтиков большое значение имело само повествование, потому что именно в нем содержится и передается «идея», выражающая дух народа и эпохи. Сама эта идея единична и может быть понята только в контексте того исторического пути, на котором она обнаруживается. Пребывая в определенной точке истории, идея складывается из суммы обстоятельств и процесса развития, в котором она находится. Она не очерчивается четким определением, не схватывается однозначной формулировкой и не ограничивается одним словом, что, в отличие от романтиков, пытались делать, например, Вико и Монтескьё.

Эпоха может быть определена и выражена только в конкретном ее воспроизведении повествованием. В таком случае «местный колорит» оказывается не какой-то малозначимой деталью, а неотъемлемой частью передачи существа дела, все абстрактное будет здесь согласовываться с абсолютной конкретикой, а общее выражаться в частном.

Осмысление происходящего как индивидуального и особенного приводит к пониманию, что внешне сходные явления не являются одинаковыми в разные исторические эпохи. В зависимости от эпохи они получают различный смысл, потому что находятся в иных обстоятельствах и детерминациях. Поэтому для романтиков предсказания, основанные на сравнительном анализе, ненаучны и бесперспективны. Но такой вывод вовсе не означал, что историки романтической школы не проводили сравнительных исследований. Однако делали они это больше для того, чтобы обучаться искусству перевоплощения, благодаря которому историк мог приближать прошлое и восстанавливать исчезнувшие представления.

Тем самым исследование становилось творческим процессом, в котором воображение обретало существенно иное значение, чем в классической историографии. Если раньше оно было всего лишь дополняющей способностью, посредством которой историческое произведение получало всевозможные художественные украшения, то теперь оно становилось исследовательской способностью, без которой одна лишь эрудиция была не в состоянии достичь исторической истины. Романтики привнесли новизну в понимание воображения, которое могло быть проинтерпретировано не как основа для вымысла и фантазий или как источник создания чего-то, никогда не бывшего, а как конструктивное основание для воспроизводства и восстановления живой некогда реальности.

Таким образом, если классическая историография в своем подходе к материалу исходила из того, что он будет обрабатываться посредством заранее данных и фиксированных для всех возможных случаев форм (метафизических, этических, психологических), то романтическая историография не видела необходимости перерабатывать материал, потому что сам материал и создает средства своего изображения. Подобная смена ракурса объясняет, почему романтическая историография с трудом поддается определению через набор признаков или через указание на некие присущие ей общие качества, которые бы позволили представить ее в качестве монолитной «школы».

Фактором, объединяющим романтиков Франции, стал не общий подход к осмыслению истории, а отношение к Хартии 1814 г., которая, с одной стороны, исключала возвращение к старому режиму, с другой – предотвращала революцию закреплением идей умеренного либерализма. Она была программой конституционной монархии. Защищая Хартию, романтики выражали свое неприятие крайностей как феодального строя, так и демократических настроений 1793 г.

В результате в романтизме сложилось два основных направления – консервативное и либеральное:

1. К развитию консервативной романтической историографии имели отношение англичанин Э. Бёрк, французы Ж. де Местр, Ф. Шатобриан, немцы Ф. Шлегель, К. Л. Галлер, А. Мюллер.

2. Либеральные идеи романтизма в основном разрабатывались как раз таки французскими историками эпохи Реставрации.

§ 1. Теория исторического прогресса М. Ж. А. Н. де Кондорсе

Мари Жан Антуан Никола де Кондорсе (1743–1794), как ученый, преимущественно занимался математикой и физикой и на этом поприще снискал заслуженный авторитет, заняв в 1773 г. почетное место секретаря Французской академии наук.

В идейно-политическом отношении он разделял идеологию буржуазных прав и свобод, считал необходимым отделить церковь от государства и боролся за уничтожение любых форм расового и национального угнетения.

В 1794 г. Кондорсе пишет прославившее его философско-историческое произведение «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума», в котором подробно изложил буржуазную теорию прогресса.

Основная мысль сочинения состояла в том, что человек по своей природе предрасположен к бесконечному совершенствованию. Поэтому первейшей задачей людей и общества является содействие этому процессу. Важнейшим шагом в этом направлении должно стать упразднение феодально-монархического строя во Франции, благодаря чему откроются возможности для роста политических свобод и развития наук, которые являются главным содержанием прогресса. Ускорение движения вперед обеспечивается общением между людьми, расширением знаний и улучшением техники.

Итак, прогресс является сущностью истории, однако смысл его требуется в первую очередь связывать с развитием отдельно взятой личности. Общество будет идти по пути прогресса только в качестве суммы самостоятельно развивающихся личностей, которым для этого необходима политическая и умственная свобода. Таким образом, согласно Кондорсе, от интеллектуального прогресса зависит социальный прогресс.

Свою теорию Кондорсе создавал, подразумевая основную мысль Руссо, с которой он был не согласен и постоянно полемизировал. Руссо полагал, что культура, наука и знания являются свидетельством достигнутой человечеством старости, которая является неизбежным злом. Кондорсе, наоборот, стремился доказать, что от науки не исходит опасность уничтожения лучших свойств человеческой природы. Развитие наук как раз таки формирует эти свойства и становится основным двигателем истории человечества и его совершенствования. Именно обогащение человеческого ума знаниями создает основу для деления общества на классы, когда просвещенные люди справедливо и по праву природы получают возможность господствовать над другими.

Таким образом, смысл истории в основном раскрывается через историю просвещенной, мыслящей верхушки, которая и определяет прогресс социально-политической жизни. Но прогресс не является непрерывным, потому что его могут сдерживать и даже на короткое время поворачивать вспять предрассудки и заблуждения, которые во многом проистекают из массы, пассивно воспринимающей всякое просвещение.

Анализируя пройденную человечеством историю, Кондорсе предложил разделить ее на «девять больших эпох», а «в десятой… позволил себе изложить некоторые взгляды на будущность человеческого рода»[9]9
  Кондорсе Ж. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М.: ГСЭИ, 1936. С. 16.


[Закрыть].

Первая эпоха – объединение людей в племена. С этого начинается общество. Поскольку об этом периоде не сохранилось никаких сведений, о нем можно только строить догадки и конструировать гипотезы.

Вторая эпоха – период перехода к земледелию.

Третья эпоха – период развития земледелия и народов, существующих до изобретения алфавитного письма.

Четвертая эпоха – период развития человеческого разума в Греции до момента разделения наук, который наступает, как считает Кондорсе, в эпоху Александра Македонского.

Пятая эпоха – период от разделения наук в Древней Греции до их упадка. Здесь имелась в виду история античного мира до падения Римской империи. Для Кондорсе этот период был одновременно как временем признания знания, так и знаком торжества невежества, которое стало процветать в силу презрительного отношения к человеческим знаниям со стороны христианства.

Шестая эпоха – период от упадка Просвещения до его восстановления ко времени Крестовых походов. Крестовые походы имели большое значение для совершенствования ума европейских народов. Т. е. и в Средние века были отдельные этапы, которые способствовали зарождению прогресса и становились его проводниками. Например, внимательное изучение истории арабов позволило Кондорсе определить заслугу арабской культуры в деле совершенствования человечества – была сохранена свобода науки, что и было перенято Западом. В фигуре Мухаммеда Кондорсе увидел больше политика, нежели религиозного деятеля, что становилось указанием последующим поколениям на необходимость проведения реформ ради улучшения жизни общества. Также значительным событием этого периода стало искоренение рабства и замена его крепостничеством.

Седьмая эпоха – время от первых успехов наук, после их восстановления на Западе, до изобретения книгопечатания.

Восьмая эпоха – период от изобретения книгопечатания до того времени, когда наука и философия избавились от власти авторитета.

Освобождение образования от различных политических и религиозных давлений было важным достижением книгопечатания.

Девятая эпоха началась с научных преобразований Р. Декарта и продолжалась до Французской республики. В этот период уже отчетливо предстали результаты в деле избавления от предрассудков, что стимулировало распространение в обществе идей просвещения, согласно одной из которых, развивая самого себя, человек одновременно служит интересам целого.

Десятая эпоха начинается с создания нового учения – учения физиократов о беспредельном совершенствовании человеческого рода. Одним из первых физиократов был Тюрго, который, как и другие физиократы, считал обязательным разрушение в будущем неравенства между нациями и внутри них, что приведет к усовершенствованию всего человечества в целом.

Кондорсе не отождествлял подобные тезисы с идеей полного равенства между людьми. Неравенство будет стираться, но до известной степени и окончательно этого никогда не случится. Поэтому частную собственность требуется сохранить, но так, чтобы это не вело к резким различиям между людьми. Все человечество должно быть образовано в единую республику, во главе которой будут стоять ученые. При стирании границ между народами постепенно начнет изменяться природа человечества, причем не только психическая, но и физическая, человечество избавится от болезней, физических страданий и от дурных страстей, которые ведут к неустойчивости человеческую психику. В человеке останется одна всепоглощающая страсть – страсть к знанию.

§ 2. От пессимистического фатализма к эклектической теории спирали в размышлениях об истории Ф. Р. де Шатобриана

Франсуа Рене де Шатобриан (1768–1848) наиболее известен в качестве поэта и писателя, оказавшего серьезное влияние на развитие французской литературы. Однако он оказался вовлеченным и в политическую жизнь страны.

Шатобриан негативно относился к революционным событиям во Франции, признавал необходимость монархии, являясь сторонником легитимизма. Однако также считал, что ради возвращения (которое, по существу, и невозможно) к дореволюционному состоянию общества недопустимо использовать принцип: «Средства оправдывают цель». Такое видение ситуации привело его к принятию ряда идей буржуазного либерализма, сделав его приверженцем Хартии 1814 г. Умеренный консерватизм и способность к художественному восприятию человеческих дел позволили ему в конечном итоге отнестись к истории не как к року, машинообразно двигающему общество, а как к поэтическому действу, наделяющему жизнь неповторимостью и индивидуальностью.

В свое время историческим произведениям Шатобриана не было уделено должного внимания. Испытав влияние историков-романтиков, в 1797 г. он пишет «Опыты о революциях древних и новых», где постарался определить место Французской революции в ряду исторических событий, а также понять, почему она, имея свою специфическую сущность, стала закономерным явлением.

Для решения этой задачи Шатобриан использовал «сравнительный» метод, который позволил ему сопоставить «древние и новые» революции и выявить общие черты между самыми, казалось бы, несовпадающими явлениями.

Здесь уже было необходимо отойти от рассмотрения конкретных исторических событий и обратиться к отвлеченным формальным схемам, включающим психологические, «общечеловеческие» и «вечные» категории. На этом уровне Французская революция была представлена не как исключительное, а как исторически повторяющееся явление – оппозиционность («третьего сословия»), диктатура (якобинцев), террор и победа революционных сил.

Однако несогласие с произошедшей Французской революцией требовало от Шатобриана объяснения: в чем состоит существенное отличие Французской революции, как и ее последующего республиканского устройства, от таких же событий в древние времена. Так, революции в Греции и в Англии виделись ему естественными и неизбежными, в то время как в монархической Франции, где еще не сложилась традиция уважения к закону, революция была противоестественна и «незаконна», как следствие нравственной порчи.

На основе таких сравнений было продемонстрировано, что у одних и тех же форм и политических событий могут быть различные смыслы и нравственные содержания. От несчастий и социальных потрясений не застрахована ни одна форма правления, поэтому конституции и установленные законы ничего не гарантируют, так как в конечном счете все зависит от правительств, которые всегда являются узурпаторами власти. Но из этого не следует, что решать такую проблему надлежит простым уничтожением подобной власти с помощью революции. Такие действия ничего не изменят, если им не будут соответствовать нравы народа. Нравы же не зависят от воли отдельного человека, меняются они медленно, поэтому они влияют и определяют режимы, что необходимо учитывать ради формирования суммы счастья, на которое способен данный народ.

На этом этапе своих размышлений Шатобриан считал, что история творится случаем, точно так же как для переворота всего мира может быть достаточно отсечения одной лапки у насекомого. Здесь он вводит понятие рока, с которым и связывает случайность, являющуюся последней причиной всего происходящего и не зависящую от человеческой воли. История превращалась в «бессмысленную» цепь причин и следствий.

Таким образом, в истории действуют лишь малые причины, лежащие вне сознания людей, которые определяют не только политические события, но и жизнь ума. Человек постоянно вертится в одном и том же круге, из которого он тщетно пытается выйти. Этот пессимистический фатализм составляет основу исторических взглядов Шатобриана в 1796 г.

В 1802 г. издается наиболее популярная книга Шатобриана – «Гений христианства», в которой было представлено литературное видение истории. В книге отмечалось, что французам ближе мемуаристика, а не «хроникальный стиль», а также приводились аргументы в пользу того, что для истории как науки может быть полезно христианское учение. Обращение к христианству дает понимание причин произошедшей революции. Она и бедствия людей стали следствием того, что Божественный дух оставил народ из-за проявленной людьми нечестивости.

С середины 1820-х годов у Шатобриана меняется понимание истории.

Во-первых, в своей обстоятельной рецензии на «Историю герцогов Бургундских» П. де Баранта он отказывается от своей прежней категорической позиции, что «хроникальный стиль» не заслуживает внимания историков, признав в нем необычайную изобразительность. А любая апология старых хронистов всячески поддерживалась романтиками.

Во-вторых, вместо прежнего своего «ужасного» фатализма, критически им отвергнутого, он выдвигает идею общей закономерности, под которой подразумевается необходимость исторического развития. Это означало, что всевозможные исторические параллели являются весьма условными, к сравнениям надо относиться критично и, более того, надо избавляться от соблазна проецировать на современную историю события и характеристики древности.

В результате вместо представления о человечестве, движущемся по кругу, предлагается образ спирали. В теории спирали человеческие деяния не просто повторяются, а обладают силой привносить новизну, давать развитие и тем самым расширять историю. В этом измерении проявляют себя и социальная необходимость, и закон времени, и закон развития.

В согласии с идеями романтиков, Шатобриан призывает к «новому» стилю историописания, позволяющему передавать все, что характеризует «дух эпохи», т. е. присущие ему наивность и чудеса, варварство и идеалы, нравы и учения.

Так же как и романтики, он критично оценивал классическую историографию и философию истории просветителей, считая, что развитие общества влияет и на саму историческую науку, которая, соответственно, не может быть безразлична к правде проживаемых и переживаемых моментов жизни. Такого рода чуткость была свойственна античной историографии, побуждая также и к философской мысли, благодаря которой все многообразие исторического содержания могло быть объединено в целостную картину. При этом отказ от изображения частностей, т. е. чересчур «местного» человека, ради описания человека как такового, объединяющего собой все времена и заключающего в себе наибольшую истину, не означал сведения истории к философии. История – «картина», а не трактат философа, поэтому на ней герои должны передавать свои чувства, помыслы, эмоции и речи так, как это было свойственно представляемой ими эпохе. В этом и состоит собственно историческое рассмотрение событий, которые не следует мерить стандартами современных понятий (политических, культурных, эстетических и нравственных).

Тем самым для истории сохранялась индивидуальность и исключалась возможность превращения людей в безликий материал. Шатобриан не допускал такого подхода, когда личность можно было бы недооценивать и распылять в количественном обобщении множества единиц.

Таким образом, в философско-исторической концепции Шатобриана мы обнаруживаем совмещение философской, нарративной и «фатальной» истории, т. е. закономерности дополняются описаниями, детализация не исключает обобщений относительно развития цивилизации. В истории эта сочетаемость прослеживается в борьбе трех истин – религиозной, философской и политической. В разные эпохи они по-разному дают о себе знать: в первобытном обществе они слиты; в обществе, ищущем совершенства, они борются друг с другом; в обществе, основу которого составляет христианство, они обретают согласие. Это согласие также постигается через историческое развитие (просвещения и свободы), которое расширяло круг христианства посредством смены четырех эпох: 1) эпоха духовная, или евангельская; 2) эпоха метафизическая, или богословская; 3) эпоха политическая; 4) начавшаяся философская эпоха.