Текст книги "В поисках истины"

Авиационная компонента СЯС в последние 8 лет была наиболее стабильной по своему составу. Но вскоре ситуация изменится. При этом официальная пропаганда устами некоторых высокопоставленных российских чиновников вещает, что к 2015 году авиационная группировка СЯС будет увеличена до 50 бомбардировщиков Ту-95МС и Ту-160. Сегодня ВВС РФ имеют 79 таких самолетов, то есть уменьшение группировки на 29 единиц подается как ее увеличение.

В сфере обычных вооружений ситуация не менее удручающая. Например, для сухопутных войск за 2000–2007 годы поступление танков Т-90 не превысило 90 единиц (3 батальона). Военно-воздушным силам за этот же период было закуплено всего два новых самолета Су-34. Кроме того, было модернизировано 30–4 °Cу-27 и Су-25, которые в конце 2007 года начали поступать в войска.

Аналогичная ситуация и с наземной ПВО. Начиная с 2000 года официальные представители ВС не уставали делать заявления о том, что комплекс С-400 будет принят на вооружение либо в текущем, либо в наступающем году. Поставки же начались лишь в середине 2007 года. Запланированным количеством поставок этого ЗРК невозможно не только прикрыть основные административные и промышленные центры, но даже обеспечить функционирование СЯС.

Заявления о скором принятии на вооружение ЗРК «Искандер» регулярно следуют с 2003 года, однако, судя по имеющимся данным, «Искандер» не поступил на вооружение до сих пор.

Ситуация с принятием на вооружение нового ударного вертолета Ми-28 для замены Ми-24 представляется вообще чрезвычайно странной, поскольку еще в декабре 1987 года были подведены итоги конкурса, на котором Ка-50 («Черная акула») одержал победу над Ми-24. В 1995 году указом президента РФ Ка-50 был принят на вооружение и выпущен серией в пять единиц. Два вертолета этого типа в 2001 году успешно участвовали в боевых действиях в Чечне. Ми-28 «прогнали» только через дымы учений в Белоруссии в 2006 году. До сих пор ни один серийный Ми-28 на вооружение не принят, хотя о поступлении первых машин в части сообщалось в середине 2006 года.

Программа по созданию истребителя 5-го поколения на сегодня является единственной в России программой по разработке действительно нового образца вооружения и военной техники (по крайней мере, из тех, что не засекречены). В США тяжелый истребитель 5-го поколения F-22 с 2004 года поступает на вооружение, им уже укомплектовано 1-е авиакрыло, кроме того, разработаны другие модели – F-18, F-35 и т. д. В США «реальное проектирование» двигателя F-119PW-100 началось в 1987 году. Таким образом, есть основание предположить, что отставание российской программы создания истребителя 5-го поколения от аналогичной программы США – не менее 20 лет.

Аналогичная ситуация складывается в ВМФ. С 2000 года поступление новых кораблей на флот резко снизилось. Были достроены три единицы, заложенные до развала Советского Союза: 1 ПЛА проекта 971 («Гепард»), один ракетный катер и один тральщик. При этом была потеряна ПЛА проекта 949А «Курск», введенная в строй в 1995 году. Из кораблей, заложенных в 1990-е, были достроены шесть катеров, подлодка «Санкт-Петербург», в последние два года заложены еще две субмарины этого типа. «Санкт-Петербург» в настоящее время проходит испытания, которые затягиваются из-за серьезных технических проблем.

Единственной боевой единицей ВМФ РФ, целиком построенной в период после 2000 года, стал малый артиллерийский корабль проекта 21630 «Астрахань», заложены еще два аналогичных корабля. Все они предназначены для использования на Каспийском море. Кроме того, Каспийская флотилия получила сторожевой корабль проекта 1166 «Татарстан». Изначально он предназначался для Индии, но она отказалась от него из-за слабости вооружения. К тому времени СКР был почти достроен, поэтому решили отправить его на Каспий.

Строительство ракетных лодок требует одновременно создания как минимум такого же количества многоцелевых подлодок для обеспечения действий подводных ракетоносцев. В условиях абсолютного превосходства ВМС США в надводных кораблях отсутствие еще и многоцелевых подводных лодок делает развертывание ракетных подводных крейсеров в боевых условиях невозможным.

По боевым возможностям российский флот на Балтике уступает в 2 раза шведскому и финскому, в 4 раза – немецкому; на Черном море – в 3 раза турецкому, не говоря уже о двадцатикратном превосходстве над нами американского флота. Российский ВМФ разбросан по пяти почти или полностью изолированным друг от друга морским и океанским театрам военных действий. Все это крайне затрудняет маневр силами между ними даже в мирное время, и в ближайшие 8–10 лет надводный флот неизбежно, а подводный – с высокой степенью вероятности станут флотами прибрежного действия.

Серьезнейшей проблемой ВМФ остается необеспеченность кораблей ремонтом. Из-за этого списываются корабли, которые могли бы оставаться в строю ВМФ еще 10–20 лет. Судоремонтная база ВМФ с 1992 г. по настоящее время сократилась с 60 тыс. до 16 тыс. человек. Из её состава вышли 20 предприятий (50 %). Производственная мощность заводов Управления судоремонтных заводов ВМФ составляет 67 % от ежегодно необходимой для восстановления технической готовности флота, а в настоящее время вопреки мировой практике выводится из подчинения руководства ВМФ.

Темп перевооружения и качественные характеристики закупаемых образцов ВВТ таковы, что при сохранении существующих тенденций силы общего назначения РФ в течение ближайших 8–10 лет достигнут размеров вооруженных сил средней европейской страны, что не позволит обеспечить обороноспособность РФ, особенно в условиях параллельной деградации СЯС.

Серьезным изменением в видовой структуре Вооруженных сил РФ за последнее десятилетие стала передача армейской авиации из сухопутных войск в ВВС. Россия стала практически единственной такой страной. Это решение можно считать одной из самых грубых ошибок в области военного строительства за весь постсоветский период. Вертолеты на сегодняшний день являются важнейшим и наиболее универсальным средством повышения мобильности и боевой мощи сухопутных войск. В США вертолетные батальоны не просто остаются в составе сухопутных войск, но и включаются непосредственно в структуру дивизий. Для ВВС же вертолеты являются не более чем обузой. Никаких разумных объяснений данному решению до сих пор нет.

Крайне неоднозначна ситуация с беспилотными летательными аппаратами. Россия по этому классу вооружений отстает не только от крупнейших западных стран, но и, например, от Ирана. На сегодняшний день развитие беспилотных самолетов – одно из важнейших направлений военно-технической политики во всех основных армиях мира. При этом в отечественной программе вооружений до 2015 года о беспилотных аппаратах не говорится вообще.

Военно-промышленный комплекс страны подвергся жесточайшему расчленению и приватизации, искусственному банкротству и распродаже за бесценок, в том числе и зарубежным фирмам. Достаточно упомянуть о таких гигантах, как Балтийский завод, Уфимское моторостроительное производственное объединение, Уралмашзавод, Московский вертолетный завод им. М.Л. Миля, Воронежский завод «Электроприбор», завод «Красное Сормово», Тульский ЦНИИ систем управления, серийный завод по производству ядерного оружия в г. Арзамас-16 (Саров), и многих других. В этом ряду можно отметить ничем не оправданное реформирование Министерства по атомной энергии, которое ответственно за разработку ядерного оружия. Сначала его трансформировали в Агентство по атомной энергии, а совсем недавно преобразовали в Корпорацию по атомной энергии – получастное объединение, в задачах которого практически нет места ядерно-оружейному комплексу (ЯОК) страны. Ядерные центры страны – разработчики ядерного оружия – постепенно деградируют, теряют профессиональные кадры, хиреет лабораторно-испытательная база и т. д.

Иностранцы, к нашему стыду, имеют блокирующие пакеты акций в ОАО «АНТК им. Туполева», Саратовском ОАО «Сигнал», в ЗАО «Евромиль» и т. д. Не так давно немецкая компания «Сименс» скупила блокирующий пакет, 25 % акций, уникального российского объединения «Силовые машины» – гордости нашей страны.

В постсоветский период оборонно-промышленный комплекс России утратил множество технологий и целые поколения квалифицированных кадров. Эти потери постепенно становятся невосполнимыми. Главным фактором, который позволил отрасли выжить (по крайней мере, отчасти), стали ее переориентация на внешний рынок и экспортные поставки вооружений. Около 80 % мощностей ВПК работают на другие страны. Мы вооружаем иностранные армии, в том числе армии наших потенциальных противников. Чужие армии получают в разы больше российского оружия, чем наша собственная. Экспорт оружия монопольно контролируется структурой «Рособоронэкспорт», возглавляемой «питерцем» и другом президента Сергеем Чемезовым. Расходование выручки от экспорта оружия, которая должна целевым образом направляться на финансирование модернизации Вооруженных сил, непрозрачно.

Эффективность ВПК остается низкой, поставка в армию современных вооружений задерживается. Увеличивается технологическое отставание ВПК от других стран. Истребитель Су-34, танк Т-90, другие «современные» образцы оружия – все это модификации старых серий прошлого века. Внятная инновационная программа разработки перспективных образцов вооружений и военной техники так и не была разработана. При отсутствии ясной военной доктрины невозможно определить адекватную стратегию обеспечения армии вооружениями и военной техникой.

Путинские потуги в виде создание оборонно-промышленных «холдингов» под руководством своих питерских друзей не помогают. Монополизация разработок и производства вооружений и военной техники – тупиковый путь. В советское время ради обеспечения конкурентоспособности вооружений власти старались поддерживать эффективную внутреннюю конкуренцию между конструкторскими бюро и предприятиями ВПК. Сейчас предлагается монополизировать не только разработки и производство оружия, но и поставки вооружений для армии, сделав их единым закупщиком вновь созданную госкорпорацию «Российские технологии», которую возглавит тот же самый друг президента Чемезов. Госкорпорации множатся, друзья Путина богатеют, а армия остается без необходимых вооружений. Из-за этого задачу создания принципиально новых образцов вооружений и техники становится сложно решить даже при выделении гигантских средств. Предприятия, имевшие хороший технологический задел в производстве вооружений, которые пользуются высоким спросом на мировом рынке, успели на него переориентироваться. Это помогло предприятиям выжить в условиях отсутствия внутреннего заказа, однако нанесло ущерб ВПК со стратегической точки зрения. Будучи «привязанными» к советскому по своему происхождению вооружению, производство которого хорошо отработано, предприятия не заинтересованы в создании принципиально новых образцов. Более того, успешная внешнеэкономическая деятельность повышает внутренние лоббистские возможности предприятий и организаций, что в отсутствие внятной концепции военного строительства позволяет предприятиям навязывать ему производство морально устаревших образцов не только на экспорт, но и для собственной армии.

В отсутствие эффективного контроля за военными расходами в производстве и закупках вооружений процветает коррупция, цены на госзаказ непомерно раздуваются. «Невыполнение гособоронзаказа из года в год увеличивается, причем процент невыполнения увеличивается пропорционально увеличению ассигнований на гособоронзаказ», – заявил 19 апреля 2007 года в Екатеринбурге федеральный министр и зампред Военно-промышленной комиссии В. Путилин. Если в конце 2006 года цена танка Т-90, поставляемого «Уралвагонзаводом», составляла 42 млн рублей, то в начале 2007 года – уже 58 млн. За 11 лет строительства подводного ракетного крейсера стратегического назначения «Юрий Долгорукий» цена его разработки превысила проектную в семь раз.

Одним словом, нынешнее лицо ВС РФ – это танкист в разбитом танке, летчик без налета, сухопутный моряк, забитый и голодный солдат, полунищий-полубомж в офицерских погонах, оскорбленный боевой генерал, обворованный и униженный ветеран. Забытая, плохо вооруженная, плохо оплачиваемая, бесквартирная армия, небоеспособный призывной контингент, дедовщина – таковы характеристики российских ВС по итогам путинского правления.

Чужим оружием не навоюешь

В подмосковном Жуковском состоялась выставка образцов вооружения, военной техники и гражданской продукции. Всего на форуме было представлено более 300 компаний из России, Беларуси, Армении, Украины, Франции, Германии, Австрии, Китая, Индии, Сингапура. Свыше 8 тыс. кв. м открытых площадок заняли натурные образцы вооружения, военной техники и гражданской продукции машиностроительной отрасли. В том числе 27 единиц техники Министерства обороны России. Одним словом, посмотреть было на что, но особой радости это не доставило.

Почему? Вот что говорит по этому поводу один из военных специалистов, бывший начальник вооружения ВС РФ генерал-полковник А.П. Ситнов: «В конце 1980-х – начале 1990-х была поставлена задача, чтобы ракетно-зенитные комплексы могли применяться на поражение как воздушных целей, так и наземных. Так вот “Панцирь” в боевом строю решает эту задачу. При этом он очень гибкий в применении – может идти в боевых порядках.

“Панцирь” планировался как замена “Тунгуске”. Однако развал ОПК, последовавший за развалом СССР, почти на два десятилетия задержал работу над новой машиной. Деньги на НИОКР удалось найти спустя 10 лет на Ближнем Востоке. И новая машина создавалась по техзаданию зарубежного заказчика…

Советская техника никогда не устаревала, потому что постоянно модернизировалась. Вроде бы модернизируется и сегодня. Например, был представлен модернизированный танк Т-72, выкрашенный в белый цвет, словно отлитый из гипса. То ли для боевых действий в дальнем Заполярье, то ли для жестких миротворческих операций, где простыми БТР не обойтись. Никаких табличек, объясняющих смысл модернизации, к танку не прилагалось. Еще строже обошлись со своим экспонатом модернизаторы танка Т-90А из Нижнего Тагила. Они заявили, что фактически создали новый танк, закрыли его чехлом и никому не показали. Какой был смысл везти его с Урала?..

Беда еще в одном – нет единого информационного пространства. Потому что нет концепции армии 5-го поколения. Если Америка давно разработала концепцию, то мы – нет. У нас отдельно создается система управления войсками, отдельно – система управления зенитно-ракетными комплексами ПВО и т. д. Но сегодня все должно быть в едином информационном пространстве.

Оружие 5-го поколения – это единое информационное пространство. Это не супероружие типа истребителя Т-50, а информационное пространство, в котором есть место и Т-50, и “Панцирю”, и “Буку”, и С-300В, и С-400. Но это все должно увязываться в общую систему. Потому что, когда собирается несколько разрозненно созданных информационных систем, то параметры, исходные данные не согласуются. Единое информационное пространство требует создания системы обмена информацией. Вот этого у нас пока нет.

Еще один очень важный момент – развитие боеприпасов. Потому что машины – это все платформы. Поменять авионику, эргономику достаточно легко. Но поменять систему применения гораздо сложнее. И здесь, конечно, много недорабатывается. Прежде всего в системах активного поражения – самонаведения, самоприцеливания, самоопределения цели и т. д. Это так называемое оружие реального масштаба времени. От “тихоходов” надо переходить к активным твердотопливным системам 5-го поколения. Пока что мы этого здесь не видим. Из высокоточных средств поражения присутствуют только корректируемые артиллерийские снаряды “Краснополь” и “Китолов”. Но ведь это разработки еще 70–80-х годов.

Боеприпасная промышленность России вообще находится в полукоматозном состоянии. Минобороны новых боеприпасов не заказывает и в ближайшие годы не собирается, старые на утилизацию не передает. Перевести на производство конверсионной продукции предприятия отрасли невозможно – нет у нас гражданских снарядов и мин.

Если такая страна, как Россия, хочет остаться целой, невредимой, сохранить суверенитет, она должна обеспечивать себя вооружением автономно. И главным образом должна обеспечивать себя расходными материалами. Патроны, боеприпасы, ракеты всех видов, мины. Как только мы начинаем закупать иностранные – все, мы находимся на крючке. Если мы начинаем закупать технику за рубежом, мы свое производство гробим. В Ираке применяли зарубежные радиолокаторы, системы управления. Начали воевать, французы и американцы все выключили, и на этом делу конец. Если “Интел” и “Самсунг” уже используют технологии 22 нанометра, то мы остаемся еще в прошлом веке. В 2003 году Жорес Алферов докладывал Владимиру Путину, что надо строить фабрику с технологиями 90 нанометров, но и этого не сделано. Элементной базы нет. А значит – и перспективы нет. Из-за этого нет возможности создавать информационное пространство».

Надо признать, что производство микроэлектроники на выставке было представлено, но, мягко говоря, довольно слабо. И вот какие ошарашивающие слова там прозвучали: весь объем создаваемой в России электронной продукции составляет лишь 0,5 % мирового рынка. Эти данные огласил глава холдинга «Российская электроника» Андрей Зверев. А импорт готового зарубежного вооружения в Россию буквально за пару минувших лет значительно вырос. Замдиректора «Рособоронэкспорта» Игорь Севастьянов озвучил перед журналистами на выставке в Жуковском такие цифры: «Если говорить об импорте, то его много, объемы выросли в десятки раз. Если раньше импорт составлял порядка 1–2 миллионов долларов, то в последние годы мы вышли за цифру 100 миллионов долларов ежегодно и выше».

Обратимся снова к комментарию Анатолия Ситнова: «Вот говорят: “Нам не нужна наша танковая пушка. Она плохая”. Наша танковая пушка дает начальную скорость 1800 м/с. Танковая пушка импортная “рейнметалл” дает 1430 м/с, но у них на 2 килограмма тяжелее снаряд. Наш снаряд пробивает танк. И их снаряд пробивает танк. Наши говорят: “Мы поставим пушку «рейнметалл» весом 5,6 тонны на наш танк”. Я говорю: “Ребята, у вас крыша поехала или вы ничего не соображаете? Импульс отката при этой пушке будет 130 тонн. Соответственно, нужен танк массой 65–70 тонн. У нас же импульс отката 70 тонн. И мы танки делаем до 50 тонн. Потому что инфраструктура нашего пространства западнее Волги предполагает наличие мостов грузоподъемностью 50 тонн”.

Прекращаем делать гражданскую авиацию, не будет военной. Не будет своего двигателестроения, не будет ничего. Прекращаем выпуск танкового газотурбинного двигателя в Калуге, прекращаем производство такой машины, как “Урал”. Вот стоит “Урал”-двадцатитонник. Я был в Эфиопии – племенные вожди ездят на “Уралах”. В кузове холодильник, шторкой прикрыто, жена там у него, телевизор. Говорит: “Царь-машина”. Взрывается на мине – отрывается одно колесо, она едет без одного колеса. Даже переднее. Более высокой проходимости, чем у этой машины, ни у одной нет. “Урал” специально сделали с тяжелой крепкой рамой, которая не скручивается. Это сделано под монтаж вооружения и тяжелых комплексов. Теперь мы его закроем и никогда не восстановим. Потому что для создания и развития такой техники, как автомобиль “Урал”, требуется минимум 6–7 миллиардов долларов. Или сейчас говорят: “Мы будем делать многоосные машины, как «БелАЗ», которые сейчас покупаем в Белоруссии”. Я, конечно, понимаю, что в инженерном деле вы ничего не понимаете, так хотя бы соображали: для создания и производства такой машины минимум 12 миллиардов долларов надо.

Закупаем Минстрали, появилось Iveco под видом “Рыси”, другие иностранные образцы ВВТ. И сегодня Россия, огромная страна, унаследовавшая Советский Союз, который был вторым в мире, закупает на стороне неизвестно что, старье закупает…»

Что-то не ладно в нашей оборонной политике. Нужны серьезные перемены, пока не поздно. Надо создавать министерство оборонных отраслей, лизинговую компанию, которая приобретала бы технику. Надо ликвидировать всех посредников, которые присосались к оборонке, и идти на прямые заказы от заводов-изготовителей, а не через сервисные и управляющие компании. Это даст возможность на 20–30 % снизить стоимость изделий. Возродить военную приемку, потому что без нее ничего не будет. И создать технологические институты, которые занимались бы внедрением современных технологий. Сейчас главный вопрос безопасности государства – технологическая зависимость или технологическая независимость.

Форум «Технологии в машиностроении – 2012» в Жуковском показал не только отдельные образцы и системы вооружения, военной техники и промышленных технологий. Опытному взгляду специалиста он открыл весь комплекс проблем российской оборонки, отсутствие концепции развития Вооруженных сил РФ, связанное с потерей военной науки, отсутствие перспективных разработок, ведущих к 6-му поколению вооружения, где в основе – робототехника, глубокая автоматизация, саморегулируемые и самонастраивающиеся системы. А это уже свидетельство потери институтов прикладной математики и механики. И при этом упование на частный бизнес и иностранных инвесторов. Но в развитие науки и техники деньги вкладывает в основном только государство. Так во всем мире. Вот почему форум в Жуковском оставил двойственное впечатление. С одной стороны, было на что посмотреть. С другой – радости от увиденного никакой.

ПЫЛЬ В ГЛАЗА

Состоявшийся на днях под эгидой так называемого «Общероссийского Народного фронта» (ОНФ) с участием самого президента В. Путина форум «За качественную и доступную медицину» очень ярко напоминал известную ситуацию, когда для демонстрации своей нужности сначала искусственно создают трудности, а потом их героически преодолевают. Речь на форуме шла о состоянии здравоохранения. Гневных выступлений было в избытке. Резали правду-матку в глаза присутствующей министру здравоохранения В. Скворцовой так, что чуть бедолагу до инфаркта не довели. Собственно, весь первый день форума был посвящён моральному избиению министра Скворцовой и ведомства, которое она имеет несчастье возглавлять.

В словах выступающих было действительно немало правды. Например, согласно опросу ВЦИОМ, 65 % россиян оценили доступность и качество медицинских услуг как низкое. Почти 30 % опрошенных отметили, что в результате правительственного реформирования отрасли стало труднее попасть в стационар и на приём к профильным специалистам. В результате «оптимизации» системы здравоохранения в 2013–2014 годах уволено свыше 90 тыс. медицинских работников. Из государственного здравоохранения выгнали более 19 тыс. врачей клинических специальностей: терапевтов, хирургов, пульмонологов, педиатров и т. д. И это напрямую повлияло на рост сроков ожидания приёма врача. За первые полгода 2015 года из государственного здравоохранения уже ушли около 2,5 тыс. врачей и более 21 тыс. средних медицинских работников. А по данным Счётной палаты, в 17,5 тыс. населённых пунктов в нашей стране нет учреждений, оказывающих первичную медицинскую помощь.

Немудрено, что при такой «оптимизации» бюджетного здравоохранения страна стала вымирать не по дням, а по часам. Общая смертность населения в стране выросла на 8,2 %. Наибольший рост произошёл в возрастных группах от 15 до 19 лет и от 30 до 40 лет.

Приведённые цифры наглядно демонстрируют, что спасение «утопающих», т. е. заболевших, всё больше сваливают на тощие кошельки самих заболевших. Так, доля платных медицинских услуг в России возросла с 11,6 % в 2011 году до 24,2 % в 2014 году. При этом число пациентов, обратившихся за медицинской помощью и не получивших её, поскольку лечение было предложено на платной основе, за тот же период возросло с 16,5 до 20,2 %. В итоге сегодня 56 % населения не ходят по врачам, занимаясь самолечением.

Около 36 % пациентов приходится самостоятельно покупать лекарства и расходные материалы для лечения в стационаре. Только 18 % бесплатно получали все необходимые лекарства.

Людей буквально загоняют в частную медицину. В 2014 году 46 % россиян платили за медицинские услуги. В первом полугодии 2015-го число оплачивающих лечение из собственного кошелька возросло ещё на 13 %. Как результат в прошлом году объём официальных платных медицинских услуг, по словам «фронтовиков», превысил 445 млрд рублей. Прирост платных услуг составил почти 87 миллиардов. А общая совокупность прямых затрат российских граждан на «бесплатное» здравоохранение, по данным ВОЗ, – аж 3,2 трлн рублей. Таким образом, они впервые превысили расходы государства на те же цели.

«Медицина стала одной из самых прибыльных отраслей экономики», – констатируют в ОНФ. Причём, как подсчитали эксперты, на неэффективных посредников в виде страховых компаний тратится порядка 20 млрд бюджетных рублей в год. А большинством из них через цепочку подставных лиц, а то и напрямую, владеют иностранцы.

Участники форума попросили Путина остановить проводимую реформу здравоохранения, прекратить «оптимизацию» лечебных учреждений и увольнение медицинского персонала и ликвидировать страховые компании – лишних и дорогостоящих посредников. Но президент в ответ глубокомысленно ответил, что реформы нужно не прекращать, а направить в нужное русло. В какое именно – он не уточнил. Путин ясно дал понять, что коней на переправе он менять не хочет, даже если кони несут в пропасть и хромают на все четыре ноги.

Но удивляет не это. В позиции президента и правительства ничего нового. Умерщвление собственного народа стало давно нормой. Удивляет рвение к «истине» «фронтовиков». Складывалось такое впечатление, что это не они в составе фракции «Единая Россия» вместе с единороссами принимали все те пагубные законы в области здравоохранения, которые и привели эту отрасль к упадку, а народ к вымиранию. Что это? Прозрение или пускание пыли в глаза электорату в канун очередных выборов в Государственную Думу в 2016 году, дескать, «пипл все схавает»? Скорее, второе. Но как бы там ни было, ясно одно, что прошедший в Москве форум с участием президента окончательно похоронил надежды на сворачивание «оптимизации» здравоохранения, другими словами, закрытия больниц, поликлиник, диспансеров и передачи их в частные руки. Чтобы в этом окончательно убедиться, надо только протереть глаза от выпущенной пыли имитации радения за некогда народную медицину.