Текст книги "Стрелок. Несостоявшийся граф"

– Как знаете.

* * *

Добравшись домой, Будищев поручил мальчишку заботам охающей Домны, а сам направился в гальваническую мастерскую, забрать Стешу. После несчастья с Семкой Дмитрий твердо решил, что дети будут жить у него, и наплевать на людские пересуды. Люсия, слава богу, не дура, должна понять, что к чему, тетушка тоже, а мнением прочих можно и пренебречь.

Как ни странно, девушки на работе не оказалось. По словам управляющего, утром она пришла с заплаканными глазами, чувствовала себя нехорошо, все валилось у нее из рук, и тот, зная об особом отношении хозяев к Филипповой, разрешил ей уйти пораньше.

– И куда же она пошла? – озадаченно спросил подпоручик.

– Простите великодушно, Дмитрий Николаевич, не осведомлен, – пожал тот плечами. – Но предполагаю, что к себе в слободку.

– Ну-ну, – нахмурился моряк, которого только что кольнуло острое предчувствие.

Не теряя ни минуты, Будищев бросился на выход, но извозчик, которому он велел дожидаться, отчего-то уехал, и теперь о его существовании напоминала лишь кучка лошадиного навоза на месте стоянки.

Вообще-то до рабочей слободки было не так уж далеко, но офицеру было неприлично ходить пешком, если, конечно, речь не шла о прогулке с барышней. Однако Дмитрий привык доверять своим инстинктам, а потому сломя голову бросился бежать, радуясь про себя, что морякам в повседневной форме положен кортик, а не сабля, как у сухопутных собратьев.

К счастью, народа на улице из-за зимнего времени было немного, и вид несущегося со всех ног офицера флота не привлек особого внимания. Разве что у лавки как всегда толпились какие-то люди. Одни пришли что-то купить, другие уже уходили, третьи просто собрались почесать языками. Правда, на сей раз посетители почему-то разбегались в разные стороны, опасливо поглядывая назад. Машинально отметив эту странность, Будищев остановился и решил зайти внутрь.

* * *

Что такое лавка для городского человека? Всё! Это деревенские могут проходить всю жизнь в домотканине и лаптях, есть то, что дала земля, а покупать разве что соль, да еще, быть может, раз в год красный платок у забредшего к ним офени для полюбившейся девки. А в городе, шалишь, брат! Нет у людей времени растить лен, драть лыко да горбатиться в огороде. Какой ты ни есть, а надобны тебе и сапоги, и пиджак, и справный картуз. Продукты опять же. А потому приказчик в лавке, как ни крути, а персона!

А потому с простецами Прошка держался не теряя достоинства, разговаривал хоть и не через губу, а все же фасон держал. Нет, коли забредет к ним ненароком кто из благородных или купеческого звания, так Прохор перед ними мелким бесом рассыплется, чтобы угодить! Только не часто такое случалось. Чего им делать в лавке для простого люда?

– Прохор Кузьмич, почем ситец? – заискивающе спросила женщина с усталым от бесконечных забот лицом.

– По деньгам, тетка Марфа. Тридцать копеек за аршин.

– Это что же так дорого?!

– Потому что товар уж больно хорош. Глянь, какой рисунок? А цвет? Новая краска. Ни в жисть не выцветет.

– Вы прошлый раз тоже так говорили, а он после стирки и того, – осторожно возразила клиентка.

– Это оттого, что вы вальком дерете безо всякого понятия, – снисходительно пояснил глупой бабе всю глубину заблуждений приказчик. – Стирать надобно аккуратно, можно сказать ласково. Тогда и ткань будет служить долго и рисунок вовек не сойдет. Сколько отрезать-то?

– Кубыть три аршина, – вздохнула тетка Марфа, прикидывая финансовые потери.

– Заплатите сейчас?

– Да где уж. Вы, Прохор Кузьмич, уж будьте любезны, запишите в тетрадочку. А мой, как получит положенное, так сразу и рассчитаемся.

– Рассчитаетесь вы, как же, – сварливо отвечал Прошка, отмеряя ткань. – Небось опять запьет твой мужик и про долги не вспомнит!

Несчастная тетка Марфа, прекрасно понимая, что такая перспектива более чем возможна, возражать не посмела, но и отступать не стала. Потому как мужнина пьянка это одно, а новые рубашки детям справить надо!

В этот момент внутрь лавки вошла девушка, при виде которой сердце приказчика затрепетало.

– Здравствуйте, Степанида Акимовна, – вежливо поприветствовал он новую посетительницу, – давненько вы к нам не захаживали.

Ответом ему было ледяное молчание. Решив, что нежданная гостья не хочет говорить при посторонних, Прохор бросился выпроваживать клиентку.

– Ладно уж, тетка Марфа, – сунул он ей отрез ткани. – Запишу тебя в тетрадочку. Ступай с богом.

– Мне бы еще спичек и мыла, – попыталась задержаться навострившая уши женщина, но не тут-то было.

– Ступай, говорю, – прошипел приказчик, – не дам в долг более ничего!

– А вот…

– Вали отсюда!

– Ладно-ладно, – засобиралась женщина, с жадным любопытством поглядывая на все еще не проронившую ни слова девушку. – Иду ужо!

– Что желаете, Степанида Акимовна? – завертелся вьюном Прохор, с вожделением поглядывая на Стешу. – Сукно жаккардовое имеется, ситчики веселенькие, а то, может, платок шелковый пожелаете? Только скажите, сей момент ваше станет!

– Семка в больнице лежит, – бесцветным голосом проронила наконец девушка.

– Чего? – не понял сначала приказчик.

– Фельдшер сказывает, что помрет…

– Ишь ты, – почти искренне огорчился сообразивший, в чем дело, Прошка. – Видит бог, не хотел я такого.

– А что ты хотел?

– Поучить маленько, – пожал плечами парень, прикидывая про себя, не будет ли ему неприятностей за побои и кого надо первым делом умаслить в полиции, чтобы делу ход не давали. – Чего этот сопляк надо мной насмехался?

– Поучить, значит? – переспросила Степанида и внезапно вытащила из-за пазухи большой револьвер.

– Ты чего? – округлил глаза никак не ожидавший такого поворота приказчик. – Не балуй, слышишь!

Ответом ему был громкий щелчок взводимого курка, показавшийся местному Казанове звоном погребального колокола. В другое время он, может, бросился вперед да вырвал у девушки оружие, благо силы имел немерено, но теперь между ними стоял высокий прилавок, который враз не перескочишь.

– Караул! Убивают! – заверещала так никуда и не ушедшая до сих пор тетка Марфа, после чего рысью бросилась вон, прижимая к груди драгоценную мануфактуру.

– Молись! – кротко велела порядком струхнувшему приказчику Стеша.

– Не стреляй, – взвизгнул тот, шмыгнув под прилавок.

– Стеша, стой! – раздался от двери голос Будищева.

– Не останавливай меня, – глухо прошептала девушка. – Он Семена убил!

– Во-первых, не убил, – мягко возразил ей Дмитрий, – врач сказал, что ничего страшного с ним не случилось. До свадьбы заживет.

– Правда? – вспыхнула, обернувшись к нему, Степанида.

– Еще какая правда, – осторожно, чтобы не напугать, подвинулся к ней подпоручик. – А во-вторых, поверь, не стоит оно того. Уж я-то знаю…

Пока он так уговаривал девушку не наделать глупостей, прячущийся за прилавком Прохор заметил, что на него никто не обращает внимания, и решил действовать. Пробравшись на карачках под откидной столешницей, приказчик выскочил из своего укрытия и, отпихнув в сторону никак не ожидавшую такого подвоха Стешу, завладел ее револьвером.

– Ишь что удумала, подстилка господская! – заорал он, ощутив в руке тяжесть оружия. – Вот я тебя в полицию сдам, хлебнешь на каторге с шила патоки!

– Что ты сказал, говнюк? – встал между ним и упавшей девушкой Будищев.

– Не подходи! – продолжал блажить почувствовавший себя героем Прошка. – Я про тебя слыхал, по тебе тоже тюрьма плачет!

– Да что ты говоришь? – криво усмехнулся моряк, прикидывая про себя: сразу пристрелить мерзавца или сломать ему для начала пару конечностей.

– Да! Вы оба бандиты и социалисты! Думали, не догадаюсь? Шалишь, брат, я вас сразу раскусил! Ничего, сейчас полиция подоспеет…

– И что ты сделаешь? – поинтересовался Дмитрий.

– Всех вас сдам, скажу, вы меня грабить пришли с револьвером, вот!

– Положи ствол, придурок, пока я тебе его никуда не засунул!

– Ах ты!.. – вспыхнул приказчик от просквозившего в словах подпоручика презрения и нажал на спуск.

Мудреный механизм исправно сработал, курок щелкнул по шпендику и… ничего не случилось.

– Он что, незаряжатый? – растерянно спросил Прошка, с недоумением разглядывая оказавшееся бесполезным оружие.

– Ну почему же не заряжен, – почти сочувственно улыбнулся Будищев. – Просто капсюля на место не вставлены.

– Вона как, – протянул приказчик и тут же согнулся от удара под дых.

– Слушай сюда, урод, – прошипел Дмитрий, вывернув приказчику руку, так что он и дернуться не мог. – За Семку я бы тебе просто ноги переломал, а вот если бы Стешу на каторгу из-за такого, как ты, дерьма отправили…

– Пустите, ваше благородие…

– Ты смотри, уже и благородием стал…

Примерно через четверть часа на месте происшествия появилась полиция, в лице городового Тихона Зыкина.

– Есть кто живой? – опасливо крикнул он в дверь, выставив перед собой саблю.

– Заходи, не бойся, – с усмешкой отвечал ему Дмитрий, добавив про себя: «Выходи, не плачь».

– Это что у вас тут приключилось? – округлил глаза страж порядка, увидев избитого и связанного Прохора и стоящего рядом с ним флотского офицера.

– Да вот, – пожал плечами подпоручик, – напал на защитника отечества, понимаешь!

– Прохор-то? – с явным недоверием в голосе протянул Тихон, неумело убирая клинок в ножны.

– И еще револьвером угрожал, – добавил Будищев.

– Каким-таким револьвером? – еще больше удивился городовой, сам так и не сподобившийся приобрести себе огнестрел и обходившийся при охране порядка кулаками, лишь для самых буйных приберегая сабельные ножны[29]29
  Резиновых палок в те далекие времена на вооружении полиции не было, но служители правопорядка в случае надобности прекрасно обходились ножнами холодного оружия.


[Закрыть].

– А вот, – показал Дмитрий.

– Ишь ты, – подобрался старый служака. – Откуда только он у него взялся?

Услышав эти слова, приказчик встрепенулся и, с надеждой посмотрев на полицейского целым глазом, попытался что-то промычать, но со сломанной челюстью это было несколько несподручно.

– Любезнейший, – нахмурился моряк, – мне показалось, или ты подвергаешь сомнению слова офицера флота?

– Никак нет, ваше благородие! – испугался городовой. – Не извольте сомневаться, сейчас я этого паразита в околоток доставлю, а уж там разберемся, и где он револьвер взял, и кто его надоумил с им на господ кидаться. Только уж вы, господин подпоручик, соблаговолите с нами пойти. Чтобы, значит, показания дать по всей форме.

– Это можно, – кивнул Будищев.

Не выглядевший слишком здоровым Зыкин неожиданно легко поднял за шиворот Прохора и пихнул впереди себя, иди, мол. Тот, и не подумав сопротивляться, покорно поковылял, время от времени припадая на ушибленную ногу.

– Стеша, нам пора, – позвал отрешенно сидевшую в уголочке девушку Дмитрий.

– Хорошо, – как-то безучастно кивнула она.

– Ну что с тобой? – наклонился над ней моряк.

– Я думала, я его убью, – всхлипнула она. – Револьвер Семка из квартиры уволок перед самым обыском. Говорил, что будет меня защищать, а он даже не заряжен…

– Бывает.

– Будищев, научи меня стрелять! – с неожиданной страстью в голосе попросила Степанида.

– Прямо сейчас?

* * *

Полицейский околоток за прошедшие несколько лет ничуть не изменился, и даже надзирателем здесь по-прежнему служил все тот же штабс-капитан Деревянко.

– Что тут у вас? – с ленцой в голосе поинтересовался он, уставившись на избитого приказчика и бравого моряка.

– Нападение на господина офицера, – отрапортовал городовой.

– Даже так?

– Здравия желаю, господин штабс-капитан, – протянул ему руку Будищев.

– Мы знакомы? – удивился тот, отвечая на рукопожатие.

– Встречались, – ухмыльнулся Дмитрий.

– И где же?

– Здесь.

– Вот это поворот, черт возьми! – округлил глаза вспомнивший его полицейский. – Прямо скажу, не ожидал!

– Если честно, я тоже.

– Но что же случилось?

– Их благородие, значит, желают жалобу подать, – вмешался преданно глядевший в глаза начальству Зыкин.

– На кого?

– Так на Прошку же. Он, стервец, удумал господину подпоручику револьвером угрожать.

Услышав обвинение, смирно стоявший до сих пор приказчик встрепенулся и бросился в ноги к полицейскому, пытаясь что-то промычать, но бдительно следившие за ним городовые немедленно пресекли эту попытку и скрутили задержанного.

– Господи, совсем мир с ума сошел! – брезгливо посмотрел на него Деревянко.

– И не говорите, господин штабс-капитан, – поддакнул Будищев.

– А вы, собственно, каким образом в его лавке оказались? Это ведь в лавке случилось, не так ли?

– Случайно, – равнодушно пожал плечами Будищев. – Услышал шум и зашел. А он там бушует. Девушку какую-то обидел, оружием размахивал… вероятно, выпил лишнего. Вот и пришлось его успокоить.

– Это бывает. А что за девушку?

– Помилуйте, мне откуда знать? – картинно удивился Дмитрий, успевший посадить Стешу на извозчика и отправить домой. – Да и так ли это важно, если имеется угроза оружием офицеру императорского флота?

– Конечно-конечно, – поспешил согласиться околоточный надзиратель. – Просто необходимо узнать все подробности. Служба такая.

– Понимаю.

– Кстати, а где револьвер?

– Так вот же он, – выложил на стол улику городовой.

– Заряжен?

– Так точно. Только капсюлей нет.

– Может, потерялись? – с невинным видом предположил Будищев. – Так бывает, если неловко насадить их на шпеньки?

– Да, такое случается, – согласился Деревянко, после чего, испытующе взглянув на Дмитрия, спросил: – Не ваш случайно?

– Ну что вы, – не моргнув глазом соврал подпоручик. – От казны у меня «смит-вессон», а вне строя я предпочитаю «варнан».

– Что?

– Револьвер системы Варнана, – охотно пояснил моряк. – Конструкция почти та же, но легче и самовзвод. Хорошая вещь, рекомендую.

– Калибр три и восемь десятых линии? – прищурился полицейский.

– Да, девять миллиметров. Как по мне, вполне достаточно.

О чем поговорить двум мужчинам, да еще и офицерам, если не об оружии? Несчастного Прохора, теперь нисколько не напоминавшего прежнего сердцееда и первого парня на слободке, отправили в холодную, а сами их благородия еще долго обсуждали достоинства и недостатки различных систем вооружения, после чего расстались совершеннейшими приятелями.

Главным итогом всех этих драматических событий стало окончательное переселение Семки и Стеши в квартиру Будищева. Мальчишка лежал, девушка за ним ухаживала, а Дмитрий в первый раз едва не поссорился с Люсией. Случилось это, когда они со Степанидой вышли прогуляться и неожиданно столкнулись с братом и сестрой Штиглиц.

– Какая неожиданная встреча! – со странным выражением на лице воскликнула баронесса, смерив ревнивым взглядом незнакомую барышню.

– Добрый день, Люсия Александровна, – поклонился в ответ Дмитрий, после чего обменялся рукопожатием с Людвигом. – Я тоже очень рад вас видеть.

– Вы не представите нас вашей очаровательной спутнице?

– О, прошу прощения за оплошность, – спохватился подпоручик. – Это моя воспитанница Стеша. Я вам о ней рассказывал.

– Разве? – картинно удивилась Люсия. – Ах да, что-то такое было. Но мне казалось, что она должна быть несколько моложе. Не так ли, Людвиг?

– Не припоминаю этих подробностей, – дипломатично ответил брат, – но все равно очень рад знакомству!

– Я тоже, – смутилась столь пристальному вниманию девушка и невольно отступила назад, будто пытаясь спрятаться за широкой спиной своего спутника.

Если бы Степанида Филиппова оказалась не так хороша собой, да к тому же была одета, как подобает людям ее круга или хотя бы прислуге, мадемуазель Штиглиц, по всей вероятности, не обратила на нее особого внимания. Но она, к несчастью, оказалась барышней весьма видной, модно и со вкусом одетой, и вообще, что называется, интересной. Во всяком случае, Людвиг не сводил с нее глаз и, судя по всему, ему нравилось то, что он видел. Сама же Стеша, напротив, держалась как можно ближе к Дмитрию, и Люсия почувствовала опасность.

* * *

Каждую субботу Будищев со Стешей бывали у Барановских. В этот день в гостеприимной квартире на Сампсониевском собирались близкие люди, причем близкие не по происхождению или крови, а по духу и образу мыслей. Молодые инженеры, предприниматели, изобретатели. Иногда просто прожектеры. Они обменивались идеями, обсуждали технические новинки, делали предложения и горячо спорили между собой, иной раз даже переходя на личности.

Дмитрий, как обычно, сидел в сторонке с расслабленным видом, как будто развернувшаяся дискуссия его никоим образом не касалась, пока бывший здесь впервые капитан первого ранга Можайский излагал свое видение будущего летательных аппаратов. По его словам, они могли вести разведку, доставлять срочные донесения, бросать на голову противника бомбы, ставить в море мины и проделывать множество иных вещей, от которых у одних присутствующих захватывало дух, а у других появлялись скептические усмешки.

– Что же, господа, давайте поблагодарим Александра Федоровича за увлекательный рассказ о будущем его изобретения, – высказал всеобщее мнение Барановский. – Может, кто-нибудь желает добавить или выступить с критикой?

– А пусть Дмитрий Николаевич выскажется, – предложил Петр Викторович, без энтузиазма воспринявший возможность полета аппарата тяжелее воздуха. – У него явно есть соображения на этот счет.

– Вот уж не знал, что господин Будищев является авторитетом в области воздухоплавания, – пробурчал Можайский, все еще не могущий простить молодому офицеру его высказываний.

– Наш друг обладает поистине феноменальным техническим чутьем, – поспешил успокоить его фабрикант. – Признаюсь честно, многие вопросы, над которыми я бился годами, он разгадывал как будто детские загадки. Так что рекомендую прислушаться к его словам.

– Что же, хуже все равно не будет, – вздохнул моряк.

– Право, господа, я не знаю, что вам сказать, – отозвался подпоручик. – Все, о чем нам поведал Александр Федорович, со временем произойдет. Правда, не очень скоро. Но они действительно смогут доставлять грузы и людей, бросать бомбы, ставить мины, топить большие корабли и многое другое. В том числе обстреливать вражескую пехоту с высоты.

– Из чего же, позвольте спросить? – не унимался Петр Викторович. – Из револьверов?

– Зачем же, – усмехнулся Дмитрий, – из пулеметов.

– Вашей с Владимиром Степановичем конструкции! – с непередаваемым сарказмом воскликнул оппонент и, обернувшись к двоюродному брату, добавил: – Учись устраивать дела, мой дорогой!

– Нет, – невозмутимо покачал головой Будищев. – Мои будут тяжеловаты. Хотя за основу можно взять и их конструкцию. Почему нет.

– Но вы сказали, что не скоро? – вычленил главное в его ответе Можайский.

– Видите ли, господин капитан первого ранга, – сочувственно развел руками подпоручик. – Нужны годы работы, чтобы аэропланы или самолеты просто полетели. Нужны новые двигатели, более мощные, чем существующие. Нужны более легкие материалы для корпуса. Вот вы, к примеру, из чего собираетесь делать?

– Силовой набор из сосны, обшивку из парусины.

– Нет, это не годится, – покачал головой Дмитрий. – Можете достать бальзу?[30]30
  Бальса, или охрома – дерево семейства мальвовых с очень легкой древесиной. Авиамоделисты часто называют ее «бальзой».


[Закрыть]

– Что, простите?

– Бальзу. Дерево такое, очень легкое. Кажется, из Южной Америки.

– Что-то слышал, – задумался Можайский.

– И обшивка лучше всего шелковая, пропитанная лаком, – продолжил неожиданно увлекшийся Дмитрий. – Кроме того, одно крыло не самый оптимальный вариант. Лучше два поменьше, одно над другим. Паровой двигатель не годится…

– А какой годится?

– Внутреннего сгорания, работающий на бензине. Примерно вот такой в разрезе.

С этими словами Будищев взял в руку грифель и изобразил на доске примерную схему четырехтактного двигателя, известного ему еще по урокам физики.

– Зажигание от магнето, – продолжал Дмитрий, – горючая смесь готовится в карбюраторе.

– Любопытно, – с интересом посмотрел на рисунок Петр Викторович, – кажется, общий принцип работы получается такой, как у двигателя конструкции господина Отто?

– Да. Только работает не на светильном газе, а на бензине. Это самая легкая фракция при перегонке нефти.

– Я знаю, – мягко улыбнулся промышленник. – Довольно сложный механизм у вас получился. Одни клапана чего стоят.

– Можно и без них, – пожал плечами Будищев, и рядом с первым рисунком появился второй, уже двухтактного двигателя.

– Как интересно! И что же, при такой конструкции и двигателе летательный аппарат сможет делать все то, о чем вы говорили с господином Можайским?

– Нет, конечно. Но полететь он, пожалуй, сможет.

– И как прикажете его использовать?

– Для начала устраивать показательные полеты для интересующейся прогрессом публики. Затем, по мере накопления опыта и денег, строить все более мощные и совершенные самолеты. Со временем они смогут летать все выше и быстрее, тогда можно будет подумать и над практическим применением.

– Как вы сказали? – воскликнул, раздувая ноздри от гнева, Можайский. – Перед публикой выступать?!! Мне, морскому офицеру? Вы, милостивый государь, отдаете себе отчет, кому вы это предложили?

– А вы думаете, вам казна денег даст? – пожал плечами ничуть не смутившийся Будищев. – Тем более что ни на что другое ваш «паровоз» пока не годится.

– Полно, господа, – поспешил встать между ними Барановский. – Не стоит так горячиться!

Подобные споры были не редкостью в их квартире. Изобретатели народ своенравный и самолюбивый, а потому вспыльчивый. Но гостеприимные хозяева умели гасить конфликты. К тому же ссориться при дамах последнее дело, а Паулина Антоновна со Стешей и Глафирой уже закончили накрывать на стол. За обедом Можайский немного оттаял, воздав должное кулинарным способностям хозяйской кухарки, и уже не так сердито поглядывал на Дмитрия. Но сотрудничества между ними так и не получилось. Слишком велика была разница в менталитете и положении.

* * *

Старый особняк графов Блудовых знал лучшие дни. Когда был жив граф Дмитрий Николаевич, в нем устраивались регулярные приемы и даже балы. Гостеприимно принимали множество людей, от министров и генералов до светских львиц и модных литераторов. Здесь бывали братья Тургеневы, Дашков, Вигель, Карамзин и даже Пушкин, впрочем, в те далекие времена его еще никто не называл «нашим всем». Увы, это все в прошлом, и нынешний владелец дома давно сдает большую его часть под квартиры, а сам ютится в нескольких комнатах, в которые собрали мебель со всего дома, лишь напоминающую редким теперь посетителям о прежнем блеске.

Однако нынешнему гостю, вольготно расположившемуся в кресле, не было дела до минувших дней. Он из тех, кто живет настоящим, а мысли его стремятся еще дальше, а потому не будет большим преувеличением назвать его «будущим России».

– Я позвал вас, Дмитрий, чтобы обсудить известное нам обоим дело, – глухо проронил хозяин дома, без малейшей приязни разглядывая молодого наглеца.

– Слушаю вас, ваше сиятельство, – почтительно отвечал Будищев, устраиваясь поудобнее.

– Как известно, ваше происхождение, а более всего людская молва связали наши имена вместе. Не могу сказать, что меня это радует, но есть люди, которые отчего-то прониклись интересом к вашей судьбе и принимают в ней самое живое участие.

Лицо подпоручика не выразило в ответ ничего, кроме вежливого внимания, что еще больше разозлило старого графа. «Вот ведь нахальный байстрюк! – с досадой подумал он. – Решается его судьба, а он сидит так, будто и без того весь мир у него в кармане».

– В первую очередь, это, конечно, моя сестра, но не только, – продолжил так и не дождавшийся реакции граф Вадим Дмитриевич. – Каким-то непостижимым для меня образом с ходатайством за вас выступают и княгиня Юрьевская, и цесаревич Александр. Право, за всю жизнь мне не приходилось видеть столь своеобразного альянса. Не постигаю, как вам удалось понравиться и тем, и другим?

– Я обаятельный, – скромно улыбнулся Будищев.

– Вы просто пшют[31]31
  Пшют – фат, пошляк (устар.).


[Закрыть], – почти простонал граф. – Вам предстоит войти в нашу семью, унаследовать мой титул, имя и положение, а вы изволите насмехаться над старым человеком, жизнь которого перед тем совершенно отравили!

– Вадим Дмитриевич, – с трудом скрыл зевок подпоручик. – Может быть, вы все-таки перейдете к делу?

– Что же, в одном вас нельзя упрекнуть, – вздохнул Блудов, – вы человек дела! Вероятно, так и должно быть. Наступают новые времена, а вместе с ними приходят новые люди с иными идеями. Но прежде чем признать вас, я хочу быть уверен, что вы не опозорите меня и моих предков. И буду откровенен, меня иногда просто ужасает то, что я слышу о вас…

– Папаша, – с легким презрением в голосе прервал его Дмитрий, – не учите меня жить!

– Что? – едва не задохнулся старый граф.

– Что слышали! – издевательски отозвался кандидат в наследники. – Вы все время всячески открещивались от существования сына, а теперь лечите меня всякой фигней о вхождении в семью, титуле и тому подобной чушью. Да плевать я хотел на вас и ваш титул!

– Но…

– И на наследство тоже! Кстати, я тут узнал, что никакого движимого и недвижимого имущества у вас, можно сказать, и нет. Вы свою долю имущества успели промотать, дядюшка перевел все за границу, а уважаемая Антонина Дмитриевна вовремя вложилась в благотворительность, не то бы вы пустили по ветру и ее состояние. Даже дом, в котором вы сейчас меня принимаете, заложен дважды. Интересно, ваши кредиторы в курсе такого пикантного обстоятельства? Было бы забавно посмотреть на вас в долговой тюрьме.

– Откуда вам это известно? – спросил побледневший Блудов.

– Тоже мне, бином Ньютона, – ухмыльнулся Будищев. – Там слушок, тут шепоток, десяточку канцеляристу, сотенку столоначальнику, глядишь, информация и собралась.

На самом деле, Дмитрий и не думал собирать компромат на старого графа. Все вышло совершенно случайно, когда он обратился в банк за кредитом.

* * *

«Великие реформы» императора Александра изменили Россию до неузнаваемости. И дело даже не столько в освобождении крестьян, введении гласного суда и местного самоуправления. Изменился сам ритм жизни огромной империи. То, что раньше могло тянуться годами, теперь решалось в считанные дни, в крайнем случае недели. Стоило принять военному ведомству пулеметы на вооружение и определиться с их количеством, как речь зашла о контракте. Условия были не то чтобы шикарные, но более чем приемлемые. Аванса, разумеется, никто давать не собирался, но цену резать тоже не стали. Оплата предполагалась по факту исполнения заказа, то есть утром пулеметы, тем же вечером деньги. Все было так хорошо, что Будищев поначалу даже не поверил.

– Офигеть! – пихнул он в порыве чувств Барановского, прикидывая прибыль.

– Посмотрите на сроки, – усмехнулся более опытный в общении с казной компаньон.

– Что?

– Вот здесь, – отчеркнул ногтем в тексте Владимир Степанович.

– Что-то они торопятся, – нахмурился подпоручик.

– И вот здесь.

– Это еще что за нах?.. – округлил глаза член Лондонского королевского общества.

– Штрафы, – охотно пояснил фабрикант. – В данном случае за опоздание при выполнении заказа. Что-то вроде национальной забавы наших чиновников. За каждый просроченный день полагается неустойка. Так сказать, забота об интересах казны.

– А за каким, пардон за мой французский, рожном?

– Как говорите в таких случаях вы, не мы такие – жизнь такая!

– И что, это работает?

– Еще как! Года три назад наше морское ведомство эдаким макаром в Северо-Американских Штатах целый крейсер построили по цене миноноски[32]32
  Имеется в виду крейсер второго ранга «Забияка», построенный на верфях В. Крампа за рекордно низкую цену.


[Закрыть].

– И что делать? – уловил суть проблемы Будищев.

– Либо просить об отсрочке, либо расширять производство. Ну, или привлекать субподрядчиков.

– Второй вариант мне больше нравится.

– Мне тоже, но он и самый рискованный. Если что-то пойдет не так, мы с вами останемся, как вы говорите, в зад…

– Я понял, – ухмыльнулся Дмитрий, но тут же согнал с лица улыбку и озабоченно спросил: – Интересно, они всем так делают?

– Почти, – кивнул Владимир Степанович, после чего наклонился к своему компаньону и с заговорщицким видом добавил: – Но в особенности тем, кто заручился поддержкой княгини Юрьевской. В военном ведомстве не любят, когда в их дела мешаются посторонние.

– Это наша корова и доить ее будем мы! – с непередаваемой интонацией заметил Будищев, еще до памятного заседания в артиллерийском комитете успевший преподнести светлейшей княгине Екатерине Михайловне комплект из трофейных украшений, а маленькому Гоге модель митральезы собственной конструкции.

– Примерно так, – хмыкнул в ответ Барановский.

Бывшая фрейлина, ставшая волей судьбы и стареющего императора первой дамой в России, в последнее время сильно переменилась. Годы шли, и над седеющей головой государя все больше сгущались тучи. Безумные убийцы, вообразившие себя выразителями воли народа, охотились на него, как на куропатку, и рано или поздно у них должно все получиться. А стало быть, ей следует позаботиться о будущем детей, и потому Катя Долгорукова не брезговала ничем.

Конечно, подвески, серьги и кольца, изготовленные варварским мастером на задворках цивилизованного мира, не совсем то, что она могла бы ожидать за посредничество, но Будищев умел раздавать не только презенты, но и авансы. «Дайте мне срок, и эти самоцветы станут бриллиантами», – пообещал он.

К тому же юному князю Георгию Александровичу очень понравился подарок от загадочного изобретателя, тем более что он сопровождался красочным рассказом о случившихся во время похода приключениях и схватках. Как было не помочь столь любезному и услужливому человеку? Другое дело, что в такие тонкости, как условия предстоящего контракта, любезная Екатерина Михайловна не вникала.

В общем, несмотря на заинтересованность, проявленную Путиловым и еще несколькими фабрикантами, нужно было искать средства на расширение производства. Выпускать акции дело не быстрое, да и не слишком надежное, а потому пришлось идти в банк, причем не в один, а там возник вопрос о гарантиях.

Конечно, можно было обратиться к будущему тестю, слово которого само по себе было лучшим поручительством, но барон Штиглиц ясно дал понять, что до заключения брака никаких общих дел с Будищевым иметь не будет, а согласие на него он даст только графу Блудову.

Дмитрию ничего не оставалось, как предложить в обеспечение займа свои мастерские, имение под Рыбинском и… будущее наследство от высокородного папаши. Тут-то и всплыли все эти подробности. Как оказалось, за душой Вадима Дмитриевича нет почти ничего, кроме титула и долгов.

* * *

– В общем, так, «папаша», – подытожил результаты встречи Дмитрий. – У нас с вами разные понятия о том, что может опозорить славный род Блудовых. К тому же мне совсем не улыбается получить в придачу к титулу ваши долги. И потому я, честно говоря, не совсем понимаю, что вы можете мне предложить?

– Разве вы больше не собираетесь жениться на дочери барона Штиглица? – холодно спросил взявший себя в руки граф.

– Хочу.

– И вероятно, рассчитываете получить некоторое приданое, а затем и наследство?

– Не без этого.

– Я тоже хочу получить свою долю от этого пирога, – без обиняков заявил совершенно сбросивший маску Вадим Дмитриевич. – В конце концов, у меня есть то, что нужно вам, у вас есть или, точнее, будет то, что крайне необходимо мне. Вы же деловой человек, не так ли?