Текст книги "Воздушные фрегаты. Большая игра"

Глава 3

В это самое время в далекой от блистательного Санкт-Петербурга Японии началось утро. Сатору Асано шел по усыпанной золотистым песком дорожке императорского сада, едва заметно опираясь на легкую тросточку. Начиналась осень, но листва деревьев еще была полна зеленой, живой силы.

Иногда ему казалось, что шум ветра в ветвях едва слышно нашептывает дзисей – предсмертный стих самурая перед сэппуку. Когда же к голосам растений добавлялись птичьи трели, то казалось, что они обнадеживают верного императору воина. Что ж, размышлял он, скоро все выяснится. Осталось недолго.

Прошедшие месяцы для Асано стали настоящим кошмаром. Изломанное его тело сумели вынести и доставить к опытным врачам, которые, впрочем, смогли сделать немногое – среди них не было одаренного-целителя, а с точки зрения классической медицины Сатору получил множественные повреждения, совершенно несовместимые с жизнью даже каждый по отдельности, а не все вместе.

Мощнейший таранный «удар в руке» тяжелым мотоциклом, разогнанным до скорости почти в сто пятьдесят километров в час, выполненный предателем Накагавой, пришелся точно по стоящему во главе атакующего энергоконуса командиру, а разряд Силы, вложенный беглым капитаном в этот момент, существенно повредил соединяющие ауру и тело связи.

Асано то приходил в себя, то впадал в черное, полное ужасов забытье, из которого рвался поскорее выбраться, собирая всю волю в кулак. В один из таких моментов он осознал себя лежащим на операционном столе. Увидел склонившегося над ним хирурга-целителя, лицо которого скрывала белая маска, и, облегченно выдохнув, снова ушел в небытие.

За первой последовали и другие, весьма многочисленные операции. И постепенно жизнь стала налаживаться. Он заново научился ходить на собранных из кусков конечностях. Долго пришлось ездить в кресле-каталке, прыгать на костылях. Напоминанием о тех неделях теперь служила лишь изящная черного лака тросточка в его левой руке.

За все время лечения его ни разу ни о чем не спрашивали. Никуда не вызывали и не требовали отчетов. Никакого расследования, по крайней мере известного ему, также не проводилось. Наконец, ему доставили приглашение прибыть в Токио. Большой дворец Фукиаге, расположенный внутри отдельного района Тиёда, – резиденция императора Хирохито.

И потому сейчас, идя под сенью давно отцветшей сакуры и вдыхая смолистый аромат величественных черных сосен, он думал, что ожидает его впереди. Присущая многим одаренным интуиция, да и просто здравый смысл подсказывали, что его ждет важный разговор, а не наказание и смерть.

В приемной его встретил личный секретарь божественного тэнно. И проводил Асано в личный кабинет императора.

Хирохито, поблескивая круглыми стеклами очков в тончайшей золотой оправе, сидел за широким столом в цивильном темном костюме и в галстуке.

– Вижу, Асано-сан, врачи неплохо постарались, – бесстрастно посмотрел он на вошедшего.

– Да, мой император, – четко по-уставному ответил самурай.

– Готовы к службе?

– Всегда.

– Присаживайтесь, – разрешил микадо, указывая на свободный стул.

– Вы слишком добры…

– Делайте, что вам говорят, Асано-сан, – поморщился Хирохито, вынимая из внутреннего кармана защитный амулет и демонстративно отложив его в сторону. – Мне нужно знать из первых рук все детали произошедшего, а потому приказываю вам задействовать «сферу».

– Но это… – «запрещено», хотел сказать командер, но осекся.

Хотя в присутствии божественного тэнно недвусмысленно запрещалось входить в «сферу», но его воля для подданных и есть закон. Кто он такой, чтобы не подчиняться приказу?

– Да, мой император! Я готов!

– Тогда не будем терять времени.

Подключение к незащищенному амулетом разуму не заняло много времени, и через несколько секунд Асано снова пережил все перипетии того злополучного дня, едва не стоившего ему не только карьеры, но и самой жизни. Последним, впрочем, можно было и пренебречь, но куда тяжелее – осознание поражения. И сейчас император ощутил всю горечь своего преданного хатамото[3]3
  Хатамото (яп., 旗本, буквально: «хранитель/страж знамени»). Самурай, напрямую подчиненный сегуну или императору, как в данном случае.


[Закрыть].

Разорвав контакт, Хирохито некоторое время сидел молча, прикрыв глаза и откинувшись в кресле.

– Я не смог выполнить приказ и опозорил свой род, – глухо заявил Асано. – Прошу божественного тэнно позволить мне…

– Нет! – резко ответил вышедший из состояния сатори[4]4
  Сатори – в медитативной практике дзэн – внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы через достижение «состояния одной мысли».


[Закрыть] микадо. – Япония нуждается в таких людях, как вы!

«Что же, смерть легче перышка, а долг тяжелей горы…»

– Кто способен воспринять силу и стать шиноби? – спросил вернувший на место амулет Хирохито.

– Кто угодно, мой господин, – тихо ответил офицер. – Могущество аякаси не требует наличия Дара. Любой человек может стать вместилищем для ёкаев. Проблема лишь в том, что далеко не каждый может выдержать присутствие в своем теле и сознании столь мощных энергосущностей. Но что еще печальнее, даже те, кто успешно прошел изменение, рано или поздно выгорают изнутри…

– Это понятно, – равнодушно заметил император, – главное, скольких и на какой срок можно инициировать?

– Пока я не могу ответить на этот вопрос. Одни выгорают за минуты, другим удается продержаться больше времени.

– Сколько всего?

– Охватить Силой, взять под контроль и пробить дорогу ёкаям – очень затратно. Пока что лучший результат за день для меня не более дюжины человек.

– Сколько из прошедших обряд выживает и может быть использовано хотя бы несколько месяцев?

– Один из пяти.

– Остальные гибнут сразу?

– Да, мой господин.

– Значит, два-три аякаси в сутки?

– Да.

– Это хорошо, но мало. У вас было почти двадцать аякаси, но русскому гроссу удалось вас одолеть.

– Он был не один, мой повелитель. Колычеву помогали четверо сильных одаренных. А на его людях, лишенных Дара, надеты очень мощные защитные амулеты.

– Если бы он оказался один, вы бы справились?

– Если бы не этот презренный предатель Накагава… – с трудом сдержал подступившую комом к горлу ненависть командер, – мы уже почти победили, когда тот применил неожиданный прием. Ударил, сидя на мотоцикле.

– Оружие в руке? Интересное решение… И самоубийственное для одаренного.

– К сожалению, он выжил, мой государь. И виной тому его наставник! И корабль, и ученик, и даже меч подчинились Колычеву, а ведь все это творения «великого» мастера Миядзаки.

– Я услышал вас, Сатору-сан. Мне нужно много аякаси. Но лучше нам поискать материал для новых воинов не среди наших подданных. Возможно, тебе следует отправиться на Формозу[5]5
  Формоза – историческое название острова Тайвань. Был оккупирован Японией после в Первой Японо-Китайской войны 1894–1895 годов.


[Закрыть] и поискать там среди местных дикарей? Я слышал, они крепкие и воинственные. И их пропажа никого не озаботит…

– Да, мой государь.

– Отныне вы адмирал. Для выполнения задания будет создано отдельное управление. Вы получите корабли, базу в горах и приступите к работе. Соберите хотя бы роту, а лучше батальон аякаси. Только тогда мы сможем оценить их эффективность в бою… Необходимо сломать сопротивление китайцев.

– Я все сделаю, мой господин!

– Запомните хорошенько, Асано-сан, мы больше не можем позволить себе неудачу.

– Я не подведу вас!

Глава 4

Вчерашний вечер закончился тем, что молодожены просто сбежали, оставив всех своих гостей, и спрятались от мира в маленькой Сашиной квартирке, наивно надеясь, что никто не станет искать их здесь. Впрочем, даже если бы кто-нибудь стал тарабанить в дверь, вряд ли бы ему открыли, настолько хорошо им было вместе.

Но рано или поздно всему приходит конец, и самой красивой паре России, как назвал их император, нужно было возвращаться.

– Ужасно хочется есть! – заявила Александра, расчесывая свои роскошные волосы перед зеркалом.

– Холодильник пуст, – констатировал очевидное только что закончивший бриться Март.

– Зайдем куда-нибудь?

– Даже не знаю. Времени очень мало. Мне пора на аудиенцию, а тебе, наверное, стоит показаться родителям…

– Вот еще! Маменька вполне может наслаждаться ролью тещи первого богатея империи и без моего присутствия, отчима это и вовсе не касается, а отец наверняка уже в штабе ВВФ.

– Ну хорошо, поехали в Гатчину вместе, а по дороге где-нибудь перекусим.

Они были молоды, счастливы и начисто лишены снобизма. Позавтракать в придорожном кафе? Приехать в императорскую резиденцию на простеньком «Опель-Капитане»?

Дворцовая полиция, очевидно, была предупреждена о предстоящем визите Колычева, а потому пропустила его с молодой супругой без малейших вопросов. Разве что командовавший постом поручик неодобрительно посмотрел на партикулярный наряд гросса, но так и не осмелился сделать замечание.

– Господи, как же хорошо, что вы приехали! – встретила их императрица Евгения, практически выбежавшая им навстречу.

Молодожены попытались изобразить придворные поклоны, что, принимая во внимание спортивный пиджак Марта и простое платье Александры, выглядело немного забавно, однако государыне было не до церемоний.

– Мы счастливы видеть ваше величество, – поприветствовал царицу Мартемьян, по привычке тут же просканировав ее ауру.

Строго говоря, подобные процедуры без одобрения венценосных обитателей категорически не приветствовались, но гросс, сумевший инициировать практически безнадежного наследника престола, мог позволить себе и не такое.

Беглый осмотр показал, что государыня практически здорова, если не принимать во внимание природное увядание ее женственности, но вот эмоционально явно нестабильна. Кстати, вполне вероятно, второе являлось прямым следствием первого.

– Нам нужно поговорить! – без обиняков заявила Евгения.

– Непременно, но теперь меня ожидает его величество. Будет неудобно заставить вашего августейшего супруга ждать. Однако после аудиенции я целиком и полностью в вашем распоряжении.

– Это так, но…

– В любом случае вы можете все сказать своей бывшей фрейлине. У меня нет секретов от жены…

Судя по всему, подобная замена не слишком устраивала императрицу, но делать было нечего. Пришедший проводить Колычева камер-лакей, совершенно не скрываясь прислушивался к их разговору, а это было чревато…

Государь встретил своего сенатора по-домашнему. Простой мундир без орденов нараспашку. Кавалерийские бриджи, судя по потёртостям, помнили времена, когда их обладатель был еще цесаревичем и служил в лейб-гусарском полку. Вместо сапог мягкие тапочки. Судя по всему, этот Александр III, как и его тезка из оставленного Мартовым мира, был очень скромен в быту.

Впрочем, эти детали Колычев разглядел позже, а пока царь сидел за письменным столом и что-то быстро дочитывал в лежащих перед ним документах, время от времени делая какие-то поправки красным карандашом.

– Колычев? Ну, наконец-то, – буркнул он, кивком показывая посетителю на стул. – Заходи!

Пришедший минута в минуту Март не нашелся, что ответить, и потому молча присел на предложенное ему место.

– Видишь, ты вовремя явился, – слова царя прозвучали как скрытое извинение за резкость приветствия, – а я запаздываю. «L'exactitude est la politesse des rois»[6]6
  Точность – вежливость королей.


[Закрыть], как верно подметил Луи Тринадцатый. Ну вот, все, – закончил он, подчеркнув что-то в тексте и откладывая его в сторону. – Теперь можно заняться нашими делами.

Договорив, император поднялся из-за стола. Наглеть до такой степени, чтобы вальяжно рассиживать в присутствии стоящего монарха даже спасителю династии Романовых не стоило. Поэтому Марту тоже пришлось на время покинуть чрезвычайно удобное кожаное кресло.

Александр III подошел к стене кабинета, на которой располагалась огромная политико-экономическая карта мира. Разными цветами на ней были окрашены владения европейских держав и США, отдельно отмечались и штрихованные зоны, одна такая занимала значительную часть Китая. Вероятно, это означало зону оккупации японских войск. Но этим данные карты не исчерпывались. Крупнейшие города и агломерации на ней несли сведения о численности жителей, также отмечались районы по плотности населения, а рядом с названиями государств стояли еще какие-то цифры.

– Что ты здесь видишь, Мартемьян?

– Полагаю, карту колониальных владений…

– Верно, а что еще?

– Государь, если это экзамен…

– Ну что ты сразу на дыбы встаешь, дикий кержак… Ты посмотри, подумай. Я вот, знаешь ли, подолгу на нее гляжу, и всякие идеи в голову лезут… да такие, что после и сон не идет…

– Ваше величество хочет обсудить со мной геополитику?

– Знаешь ли ты, брат Колычев, сколько и где летает кораблей, построенных на теперь уже твоих заводах и верфях?

– Так точно.

– Ну да, конечно. Ты же гросс. Иногда забываю, что мы всё всегда помним… – изрек неожиданный парадокс Александр III. – Когда много работаешь с простыми, неодаренными людьми, отвыкаешь… м-м-м, ладно, не суть… Не о том разговор. К делу. Как ни странно и даже нелепо, но тебе, Колычев, монархия обязана многим. Допускаю, что твоя ясная голова это и сама давно поняла. Пока мой наследник был простецом, пусть и с орденскими лентами высших наград со всего мира, перспективы престола были весьма шаткими. Ибо без передачи власти всякое руководство – суть временщики, и элита вечно будет искать новых хозяев… Теперь же мы снова крепко сидим в седле. И значит, пришло время начинать большую игру. Нас постепенно отодвигают, проверяют на прочность… – царь замолчал, пытливо посмотрел на Марта, желая понять реакцию на свои слова.

«Вот это горки: начав за здравие, кончил геополитикой. И куда клонит его величество? Не элита с ее возней, а враги покрупнее. Речь про другие великие державы, очевидно… Да и само выражение он наверняка не случайно произнес. Большая игра – это про противоборство России и Британии в Азии в девятнадцатом веке…»

– И кто же враги империи, государь? – задал он ожидаемый вопрос, мысленно рассудив: «Иду по тонкому льду. В такой ситуации главное – без перебора. Тут лучшее правило: не знаешь – молчи, знаешь – помалкивай. И трижды думай, прежде чем что-то заявить».

– Да те же, что и твои. Тут у нас полное единодушие. Заметь, ОЗК в полной мере пострадал от действий конкурентов за последние пять-десять лет. При твоем деде колычевские заводы были полными монополистами. Кто хотел летать, шли к Ивану Архиповичу на поклон, все одно – короли, президенты и даже императоры.

Александр еще раз посмотрел на карту и вернулся на свое место за рабочим столом, взглядом указав и Колычеву, что он тоже может сесть.

– Теперь другие времена. Нас обходят со всех сторон, считают, что мы слишком много себе забрали. Я все про твои печальные финансовые обстоятельства знаю, не удивляйся. Отчетность ваша идет мне на стол напрямую регулярно. Предприятия-то стратегические!

Мартемьян не без горечи подумал: «А если ты все понимал и видел, почему позволил им это сотворить, неужели так слаба твоя царская власть?»

– Понимаю и одобряю твое желание вытащить ОЗК. И про идею строить китайцам, а также иным прочим странам военный и гражданский флот я прочел в проекте, составленном на мое высочайшее имя. Это шанс для ОЗК выжить и идти дальше.

– Государь, и как отнесутся наши сенаторы к моим действиям в свете того, что вы говорите?

– Конечно, многим членам Совета твои инициативы поперек горла встанут, – легко подтвердил невысказанное предположение Марта Александр III. – А все почему?

Царь остановился, явно ожидая ответа. По его бесстрастному лицу невозможно было понять, как он относится к этим людям, готовым сдать его с потрохами, лишь взгляд сделался тяжелым и пронзительным. Он надавил через «сферу», привычно пытаясь заглянуть в мысли собеседника, но тут его ждало полное разочарование. Пускать себе в голову Колычев никого не собирался.

«Да, оплошаешь, сразу и вздернет, раз такие откровенные разговоры пошли».

Мартемьян вспомнил ту Россию и удивился, как все же одинаковы элиты во все времена в слепой страсти к наживе, но решил несколько смягчить ответ:

– Они в массе своей люди немолодые. Привыкли жить определенным образом, опять же коммерческие связи налаживаются годами, а если мир начнет меняться, кто знает… Риск. А выгода для них в чем? Мало того, ваше величество, многие из них не сказать, чтобы сторонники сильной единодержавной власти. А за образец себе видят Францию, Британию или США. Уверены, что прекрасно смогли бы существовать и без царя, более того, уверены, что так будет гораздо лучше.

– А ты, значит, с ними согласен?! – не то утвердительно, не то вопросительно сказал царь, вперив в Марта испытующий взор.

– Увы, нет, ваше величество. Я могу совершенно точно сказать, что без сильной центральной власти наша империя обречена на развал и поглощение ее недружественными соседями. Что же касается возможности нашей элиты навести порядок, то это и вовсе ненаучная фантастика! Она слишком разобщена, вопиюще эгоистична, безмерно жадна и абсолютно недоговороспособна…

– Отчего же тогда «увы»? – озадаченно посмотрел на своего визави Александр.

Тот в ответ лишь пожал плечами, мол, вот такой я человек.

– Что ж, не могу не признать, что для сироты из приюта у тебя очень своеобразный образ мыслей. Твои ровесники частенько в радикальных кружках состоят. Устои ниспровергать собираются, тиранов прогонять…

– Кто смолоду не был радикалом, у того нет сердца…

– А кто с возрастом не стал консерватором, у того – мозгов, – подхватил император. – Только ведь ты не стар?

– Тогда, может быть, умен? – скромно озвучил Колычев.

– Ну так предлагай, раз такой умный, что мне делать?

– Полагаю, нужно искать подходы как к отдельным лицам, так и к заинтересованным группам. С теми, кто согласится сотрудничать, – договариваться. Невменяемых бить. Как-то так…

– Умно! Так может, и займешься этим? – в глазах царя зажегся огонек азарта, ему в голову явно пришла какая-то новая мысль. Март даже немного напрягся, ощутив пока еще неясную угрозу.

– Помилуйте, ваше величество, у меня своих дел невпроворот!

– Ничего-ничего, справишься. Тем более, если я помогу.

– В чем это?

– Да в чем угодно! – широко развел руки царь, но потом, будто спохватившись, добавил: – В разумных пределах, разумеется!

– Прошу прощения, но я вас все же не понимаю.

– Да что уж тут непонятного. Я хочу, чтобы именно ты возглавил оппозицию в Совете одаренных.

– Что?! – изумился Колычев. Такого поворота он никак не ожидал.

– А почему нет? Ты сейчас один из богатейших людей империи, а то и шире бери – всего мира. Заслуги у тебя такие, что никто кроме меня и тронуть не посмеет, а я, памятуя об оных, и подавно не стану. Для виду можешь самодержавно-царскую политику критиковать. Чиновников да министров ругай сколько влезет. Главное, чтобы во всех ключевых вопросах мы выступали единым фронтом!

«Господи, он меня что, в Жириновские прочит? – изумленно подумал Март. – Только твое величество забыл поинтересоваться, а оно мне надо? Нет уж, от таких раскладов лучше отказаться, какой из меня, нафиг, оппозиционер? Так, сейчас надо аккуратно перевести стрелки и сменить тему. Да и в Штирлицы не гожусь – работать под прикрытием: никто не поверит, после всех моих приключений, что переметнулся на другую сторону».

– Так что скажешь? – пытливо прищурился император.

– Как мне кажется, – осторожно подбирая слова, начал Колычев, – на роль лидера оппозиции нужен совсем другой человек.

– И какой же? – недовольно буркнул царь.

– Немолодой, можно даже сказать, изрядно потасканный, с неоднозначной репутацией. Хорошо бы картавый.

– Это еще зачем?

– Чтобы при выступлениях по радио одним голосом вызывал отвращение.

– Да кто же за таким пойдет?

– Так и не надо, чтобы шли. Надо, чтобы, глядя на него, даже неграмотные домохозяйки понимали, что альтернатива монархии вот такая. Некрасивая, вороватая и насквозь лживая. Что, к слову сказать, во многом чистая правда!

– А в этом что-то есть, – задумался Александр. – Я так понимаю, мой экспромтом возникший план тебе не пришелся по душе?

«Экспромтом, как же!» – хмыкнул про себя Март, но вслух ответил:

– Ну почему же. Просто я уверен, что так будет лучше. Кроме того, одно другому не мешает. Я вполне могу время от времени негласно поддерживать крикунов, оставаясь при этом в тени и отыгрывая независимую фигуру, критично настроенную ко всем ошибкам власти.

«Так-то будет естественнее восприниматься, а то оппозиционер и Штирлиц в одном флаконе…»

– Что ж, как знаешь. Резон в твоих словах есть. Главное, чтобы дело двигалось…

– А куда вы полагаете нужно двигаться, государь? – осторожно закинул удочку Март.

– В частностях или…

– Глобально.

– Ну, если глобально, – на секунду задумался император, и на лице его появилось нечто вроде мечтательности. – То не пора ли нам предъявить миру свои правила?

Царь повернул голову и бросил взгляд на стоящий на столе бюст Петра Первого, как будто показывая свое внутреннее стремление стать фигурой, столь же значимой для России, как его предок.

Колычев задержал дыхание: «Ого, какие планы. А ведь недавно говорил, что нас со всех сторон обложили, но напоминать об этом, пожалуй, не стоит».

– Отличная мысль! А какие?

– Не перебивай! – поморщился Александр, но тут же сменил гнев на милость и продолжил: – Видишь ли, друг мой, без своих колоний практически все европейские великие державы не более чем пшик. Одно дутое величие! Промышленность, конечно, у них есть, и немалая, но ей нужны рынки сбыта. Без того она – обременение, а не доход. В Англии на все про все – полста миллионов подданных короны. Ну пусть еще Австралия с Новой Зеландией добавят десяток. Итого на круг шестьдесят. Во Франции – сорок два. Германия – восемьдесят. Даже в Соединенных Штатах едва наберется сто сорок девять миллионов.

– Кто они на фоне нашей трети миллиарда? Тьфу, – с воодушевлением и гордостью за свою державу произнес император. – И это за вычетом Маньчжурии и Кореи! А это еще сразу семьдесят! Всего выходит ровным счетом четыреста! Мало того, у нас давно внедрено всеобщее образование даже для баб, одаренных больше половины от общего числа на Земле, инженеров одних сколько?!

– Это верно, государь, но учитывая колонии европейских держав… – счел необходимым возразить Март, – британский монарх правит над полумиллиардом подданных.

– О том и речь, – царь прихлопнул ладонью по зеленому сукну стола, – что британцы не сами собой сильны. Там одна Индия – это триста семьдесят семь миллионов, Африка еще восемьдесят, – без труда по памяти воспроизвел он цифры, – ну и остальное по мелочи… И другие от них не отстают. Значит что?..

– Объявить крестовый поход против колониализма и хищничества старой Европы. Пора уже покончить со всеми пережитками кровавых и бесчеловечных обычаев прошлого, – чеканно сформулировал Мартемьян. – Знаю, что мы и так в этом направлении работаем, но надо начать решительнее действовать, организованнее. И оружием помогать, и средствами, и обучением. Поддержать лидеров всех народно-освободительных сил. Закрепить мысль, что Россия, в отличие от Запада, колоний не создает, а единое государство строит, где все народы живут в мире и согласии.

– Красиво завернул! – царь, не сдержавшись, сочно, в голос рассмеялся. – Верно понимаешь. Начни наводить мосты. Может, статьи в печати от своего имени опубликуй. Одним словом, займись политикой. Знаю о твоем разговоре с корейским ваном, с китайцами, – Александр хитро посмотрел на Марта, – делаешь, определенно, успехи, вот и иди этим курсом, вплетай политику и новую идею под видом деловых бесед.

Царь, придя в немалое возбуждение от видимых перспектив насолить извечным врагам, пружинисто поднялся и снова подошел к большой карте, которая тянула его как магнит. Некоторое время он молча смотрел на нее. Затем снова заговорил.

– Вроде как в частном порядке. Сам не засвечивайся, подбери кого, а лучше всего и вовсе через третьи руки проворачивать дела. А я тебе через некоторые фонды буду на это дело средства подбрасывать. В расценках не обижу, только и ты меру знай… Выдавим наглецов-англецов отовсюду, а под эту сурдинку и сами мирно зайдем с торговлей, медициной, транспортом и прочими хорошими и нужными делами. И останется Георг Шестой там, где и полагается сидеть с таким номером, – иронично скривил губы Александр III. И сразу стало очевидно, что к британскому монарху он относится безо всякого уважения и даже с изрядной долей презрения.

– Я, брат Колычев, мыслю так. Мы больше тридцати лет не даем разгореться большому пожару в Европе. Но теперь резерв нашей силы почти исчерпан, и, если не случится второго пришествия Ивана Архиповича Колычева, то впереди смело можно прогнозировать большую войну.

«Это что же, все-таки Штирлица хочет из меня сделать. Тайный МИД или того хлеще – царский Коминтерн… Хороша задачка. И не откажешься. И зрит-то в корень. Вот кто из нас из двадцать первого века попал? Или его Дар позволяет заглядывать в будущее?»

Царь подошел к молодому гроссу, положил руку на плечо и, глядя прямо в глаза, сказал:

– Запомни, Мартемьян, если полыхнет, то будет она долгой и кровавой – на истощение. Как Тридцатилетняя в семнадцатом веке или наполеоновские в начале девятнадцатого. Для нас главное или остаться в стороне, или сохранить сильных союзников, и уж точно не дать всей своре накинуться на Россию, если они посчитают нас слабыми. Как думаешь, кто в таком случае станет главным бенефициаром начавшейся бойни?

– Всего скорее США. Они в войну не полезут до последнего, а потом явятся во всеоружии, когда точно определится победитель.

– Опять верно. Отсидятся за океаном, выждут. А пока мы будем истекать кровью и влезать в долги, они примутся поставлять оружие и прочие товары всем сторонам. Нет. Это для нас плохой вариант. Куда интереснее контролируемый выпуск пара через череду локальных войн и конфликтов, желательно в далеких от наших границ колониях. В этом смысле вторая японо-китайская война – это совсем не то, что нам интересно, и пора с ней завязывать. Сделать же это будет непросто, но возможно. И здесь ты, брат-изобретатель, можешь мне помочь.

Император вернулся за стол, сел в кресло и, достав длинную папиросу, раскурил. Делал он это не спеша, словно собираясь с мыслями и оттачивая формулировки. Март видел, что царю очень важно, чтобы собеседник понял и поддержал его замыслы.

Уже который раз за эту долгую беседу Мартемьяна поразило то, насколько царь глубоко и точно провидит будущее. Может, в этом и состоял его талант гросса? Кто бы подсказал, но аура у Александра Николаевича Романова интересная. Изумрудно-золотая, с серебристо-белыми прожилками и пурпурно-алыми отблесками. «Царственный пурпур… тут ни убавить, ни прибавить…»

– А теперь самое главное, Колычев. Уверен, что время Европы постепенно уходит. Глубокий экономический кризис, из которого они не могут выбраться уже почти десять лет кряду, яркое тому подтверждение. У нас дела получше обстоят, тут мы молодцы, но и нас эта беда цепляет, вот и твоя ОЗК теряет заказы… Большинство даже и среди гроссов не умеет смотреть в самую суть. Потому и не видит тенденций… Капитализм – это ведь такая система… где народу больше, там и торговля, и потребление. А заводы и фабрики буржуи сами построят, где выгоднее будет. Смекаешь? Потому и нам надо туда разворачиваться. Как в большой семье, кто раньше встал, того и тапки. Вот мы и станем первыми. Оно, конечно, небыстро и нескоро. Так и мы никуда не спешим. Это игра вдолгую. На сто лет закладываемся. На сто лет, – повторил царь понравившиеся ему собственные слова, явно давно и тщательно обдуманные.

Завершив свою программную речь, он испытующе уставился на Марта, ожидая прочесть в его лице реакцию. Действовать через «сферу» император больше не пытался. Видимо, сделав некие положительные выводы, он удовлетворенно кивнул и расслабленно откинулся на спинку кресла, затянувшись папиросой и запустив к потолку щегольские кольца табачного дыма.

Очевидно было, что ему и самому хотелось поделиться давно вынашиваемыми в одиночку идеями, и он верно оценил и быструю реакцию Колычева, его заинтересованность, понимание и готовность включиться в общую работу.

– И из всех гроссов вы выбрали меня? – осторожно поинтересовался Март.

– Ну а кого еще? – расслабленно отозвался самодержец. – Ты умен, находчив, успел доказать свою преданность, но паче всего, молод не только телом, но и душой. Чем, кстати, очень напоминаешь своего деда. На его фоне даже мои камер-юнкеры всегда дряхлыми стариками выглядели. Просто кувшинные рыла какие-то… Нет, брат, с такой элитой каши не сваришь. Завязли в своих привилегиях, как мухи в патоке, и боятся наружу нос высунуть. Нужна, ой как нужна свежая кровь!

– Поэтому вы и поддерживаете Марцеву? – сверкнула в голове Колычева догадка.

– Конечно! Чем больше одаренных из простонародья войдет в элиту, тем для моих планов лучше! Иначе эту свору не развернуть…

– А что будет с теми, кто нас не поддержит?

– Да ничего не будет. Я же не злодей какой. Как ты и говорил недавно: самых упертых в отставку, если возраст позволяет. Пусть сидят в деревнях, да на селянок поглядывают… Остальных так или иначе к делу пристроим. Всякий необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте. Гроссы, сам понимаешь, не такой ресурс, чтобы им разбрасываться! Поэтому ты уж, Мартемьян, расстарайся. Найди к людям подход. Заинтересуй…

– Против кого дружить будем? – подытожил Март.

– Как ты сказал? – сначала изумился, а затем громко расхохотался царь. – Умеешь ты, брат, формулировать!

– И все-таки?

– А ты сам как думаешь?

– Ну с учетом назначения цесаревича и средств, которые вы выдавили из Полякова и его клана… Япония?

– Точно! Но вообще бери шире. Нам нужно обезопасить все наши дальневосточные рубежи, а для этого иметь своим союзником Корею, причем всю, и, конечно, Китай! Если в этих краях будет мир, покой и благополучие, мы получим практически бездонный рынок для сбыта товаров и инвестиций.

– План понятен, – кивнул Колычев. – Но есть две проблемы.

– Излагай.

– Во-первых, если в Европе и Америке решат, что мы желаем съесть все это в одиночку, мы немедленно нарвемся на комплот. Даже старые враги, вроде Франции с Германией, объединятся, чтобы не позволить этого. Что уж тут говорить о Великобритании и Соединенных Штатах. И вместо столь желанного мира случится новая Крымская война, с непредсказуемыми последствиями.

– Ну, насчет Франции с Германией ты, пожалуй, загнул, а вот англичане, действительно, подгадить могут. Посему надо им подкинуть проблем в другом месте. Лучше всего в Африке. Это заодно и прочих европейцев займет. Потому как в Китае у них в лучшем случае сеттльменты в крупных городах, а там самые настоящие колонии. Что же касается Америки, то поделимся. А какая вторая?

– Если мы будем развивать Китай, то не станет ли выкормленный нами дракон опаснее британского льва?

– Я всегда знал, что ты умен, Колычев, – вздохнул Александр. – Опасность такая, конечно, есть. Потому и надо, чтобы Китай был и оставался дружественным нам государством. К тому же это дело далекого будущего. А нас жмут со всех сторон прямо сейчас. Так что давай решать проблемы по мере их поступления.