Текст книги "Воздушные фрегаты. Большая игра"

Глава 6

После тяжелейшего боя с аякаси на авиабазе Поянху первое, что сказал Хаджиев Марту, было:

– Командир, кажется, я начал понимать, что значит быть русским.

– И как оно тебе?

– Пока еще не понял. Какая-то легкость на душе. Хочется весь мир обнять. Вот на вас всех смотрю и радуюсь, что живы, что победили.

– «И так сладко рядить победу, словно девушку в жемчуга, проходя по дымному следу отступающего врага». Это не я, это Николай Гумилев сказал. Да, ты прав. Это он самый – русский дух. Рад за тебя, дружище! И спасибо. Ты нас всех выручил!

С тех пор прошло уже немало времени. Ибрагим – некогда ку-гун тайи: капитан-лейтенант японского военно-воздушного флота Ёситару Накагава, вот уже год как стал членом экипажа «Ночной Птицы» и верным соратником ее капитана.

За год, полный драматических событий, бортинженер Хаджиев не только привык к новому имени и фамилии, гораздо важнее оказалось то, что он преобразился, ощущая себя все больше своим среди своих, а не непонятным, подозрительным чужаком, некогда из милости спасенным Колычевым от смерти.

Даже Виктор Ким и боцман Вахрамеев, помня, что он – пленник, бывший враг, наконец, японец, и потому изначально относившиеся к нему очень настороженно и с большим недоверием, в последнее время круто переменили свои позиции, признав в нем собрата, на которого безусловно распространяется принцип – сам погибай, а товарища выручай.

Тем более что сам Хаджиев ровно так и поступил в той ночной, кровавой и безжалостной драке с одержимыми. К слову, он и сам ясно отдавал себе отчет – теперь это его семья, его клан, его жизнь, его боевые товарищи, за которых он готов пойти на любые риски и испытания.

За летние месяцы 1942 года в жизни бортинженера «Ночной Птицы» и артефактора произошло много перемен. После майских событий его инкогнито оказалось раскрыто. Государь лично пожаловал ему офицерский чин лейтенанта воздушного флота России и орден Владимира с мечами 4-й степени, что означало и получение Ибрагимом наследственного дворянства. Впрочем, чтобы не создавать ненужных проблем, Александр III тут же и отправил новоявленного лейтенанта в отставку. Зато теперь он имел все законные права числиться пилотом на любом воздушном корабле.

Надо сказать, что поначалу подробности сражения и в особенности тот факт, что в нем непосредственное участие принял цесаревич, российские власти попытались засекретить. Однако, как это обычно и случается на Руси, вскоре выяснилось, что шила в мешке не утаить. Слишком уж много людей было задействовано в этой операции, да к тому же большинство из них было приватирами, с весьма своеобразными понятиями о сохранении военной тайны.

В общем, на героический экипаж «Ночной Птицы» и его бравого пилота-стажера Николая Романова в итоге обрушилась вполне заслуженная слава, а попытки утаить информацию лишь подливали масло в огонь и возбуждали всеобщее любопытство. Не миновала известность и техника-артефактора с фамилией арабского происхождения.

Примененный им удачный ход ловкие газетчики даже окрестили «ударом Хаджиева», поясняя читателям, что только «оружие в руке» способно нанести урон другому одаренному. У бортинженера даже появились последователи – люди Силы, принявшиеся с энтузиазмом осваивать новую методику боя. Ему писали письма, приглашали с лекциями в школы фехтования для обладающих Даром, да и просто искали знакомства, в том числе и многие молодые и экзальтированные барышни, зачастую присылавшие Ибрагиму не только письма, но и свои фотографии.

Кроме того, несколько горных аулов в Дагестане принялись соперничать между собой за право считаться малой родиной спасителя цесаревича. Споры получились настолько жаркими, что делегации аварцев, лезгин и даргинцев предприняли путешествие в Петербург, чтобы выяснить вопрос происхождения Ибрагима-Оглы на месте.

Увидев перед собой низкорослого улыбчивого японца, старейшины некоторое время озадаченно молчали. Решив между собой, что скромный герой, видно, из ногайцев или кумыков, они признали новоявленного горца своим для всего Кавказа. Подарили ему бурку, папаху и кинжал работы лучшего кубачинского мастера. А заодно пригласили к себе в горные аулы, обещая подыскать самую красивую невесту для такого храброго джигита.

Хаджиев, как и полагается уроженцу Страны восходящего солнца, вежливо поблагодарил, но отказался, сославшись на крайнюю занятость. Ему и правда было не до того. Помимо овладения новыми, открывшимися после выплеска Силы в бою способностями в работе со «сферой», он продолжал конструировать новые артефакты, а главное – проводил глубокую модернизацию «Александры» – флагмана личного флота главы ОЗК.

В 1940 году родной дядя Марта – Федор Колычев завершил работу над своим последним шедевром. Стометровая мегаяхта, построенная по его проекту, была прекрасна и практически совершенна. Ее изящные обводы и стремительные линии силуэта прямо указывали на отличные ходовые качества и высочайшую скорость.

Он же дал ей имя «Александра» в память о трагически пропавшей сестре. Талантливый авиаконструктор, ученый, промышленник – Федор Иванович при этом был очень одинок и, очевидно, глубоко переживал потерю единственного по-настоящему близкого ему человека.

Спустя несколько месяцев он трагически погиб, так и не успев совершить ни одного дальнего перелета на своем новейшем воздушном корабле. В итоге прекрасная яхта через два года перешла во владение законного наследника рода – сенатора и гросса Мартемьяна Колычева.

В начале сороковых «Александра» официально признавалась самой быстроходной в классе кораблей грузоподъемностью более двухсот тонн. Ее четыре Х-видные кормовые консоли несли каждая по два маршевых двигателя с двойными, соосными импеллерами-толкателями. Две носовые консоли меньших размеров добавляли еще тяги и маневра, обеспечивая в итоге непревзойденную скорость. А значит, яхта могла уйти практически от любой опасности, которая только встретилась бы в небе.

На борту имелось три бота. Два малых разъездных, рассчитанных на пилота и четырех пассажиров. И один тяжелый, грузовой, способный доставить к цели три десятка человек или до пяти тонн полезной нагрузки.

Главной задачей, поставленной Колычевым перед Хаджиевым в мае этого обильного на события года, была модернизация систем управления и контроля корабля для интеграции с искином «Ночной Птицы». Это означало и создание целой артефактной сети, и монтаж высокоточных электроприводов на все основные узлы и системы.

Также они заменили маршевые на новейшие, более тяговитые и экономичные. ГЭУ и ГДК трогать не стали. Запас выдаваемой главной энергоустановкой мощности и так оставался достаточным, а два установленных в бронеколпаки гравитационника «А»-класса гарантировали безусловную безопасность полета с большим запасом.

Все это в совокупности сделало «Сашу», как предпочитал называть яхту сам Март, способной принимать участие в гонках и ставить рекорды скороподъемности, высотности и дальности автономного, беспосадочного перелета.

Главным на борту, конечно, были роскошные апартаменты хозяев и их гостей. Просторные каюты, с широкими иллюминаторами, снабженными подъемными бронещитами. Не меньше восторгов вызывало и оборудование камбуза, ничем не уступающее кухням лучших ресторанов мира.

Помимо трех основных имелись также две обзорные палубы. Нижняя, с которой открывался головокружительный вид на далекую земную поверхность. Верхняя, откуда можно было без помех рассматривать вблизи проплывающие мимо облака, а ночами созерцать сияющие в бесконечности космоса звезды.

Как это обычно бывает на настоящих боевых фрегатах, кроме пусть и защищенной, но довольно открытой кабины пилотов, имелась тут и полноценная бронированная рубка с полным комплектом средств управления, и целый отсек на главной палубе, представляющий собой герметичное и очень основательно укрытое от обстрелов убежище для пассажиров.

Конечно, не обошлось и без вооружения. Впрочем, громоздить его в большом количестве Март не считал необходимым. Несколько турелей ПКО и единственное орудие крупного калибра – 100 миллиметров. Пушка была полностью автоматизирована и могла управляться непосредственно из рубки или напрямую искусственным интеллектом.

Что может сделать человек при правильной организации, достаточном финансировании и должной мотивации за четыре месяца? Очень много, как выясняется, особенно если работать по двадцать часов в сутки без обедов и выходных.

Хаджиев с удовлетворением оглядел дело рук своих и словно пианист легкими касаниями пальцев пробежался по пульту управления корабля. Стоящий рядом Март с улыбкой сказал:

– Ну что, Ибрагим-сама, будем подключать нашу прелесть к системе? Все готово?

– Да, командир. Я проверил и перепроверил. Уверен, все должно пройти штатно.

– С Богом! – Колычев открыл тяжеленную створку бронированного, способного выдержать прямое попадание стадвадцатимиллиметрового бронебойного снаряда, сейфа и вставил главный артефакт в гнездо. Закрепил разъемы и вышел в «сферу», чтобы убедиться в результате.

– Сокол!

– Да, командир. Все системы откликаются. Сейчас запущу проверку агрегатов и калибровку показаний всех датчиков и приборов. В дальнейшем будет необходимо провести контрольные полеты и стрельбы.

– Зачем откладывать? Сейчас этим и займемся, раз все в порядке. Только перейду в рубку и сяду за штурвал. Ибрагим, пошли, ты отработаешь «праваком».

Как и следовало ожидать, работа заняла куда больше времени, чем они рассчитывали. И когда два уставших творца показались на ведущем вниз трапе, их встретили супруга главы корпорации и дядька Игнат с большой корзиной, укрытой белоснежной салфеткой, в одной могучей руке и объемистым термосом в другой.

– Ты с учебы? – целуя жену, спросил Март.

– Как ты догадался? – фыркнула в ответ молодая супруга. – Идите мыть руки, пока не остыло!

– Благодарю, Александра-сама! – вежливо поклонился японец и беспрекословно выполнил приказ.

– Ты как раз вовремя, – цепляя ароматный, золотистый пирожок, – о, мой любимый, с печенью! – и тут же откусив разом половину, толком не прожевав, продолжил говорить Март, нарушая все нормы светских приличий: – Милая, мы завершили проверку всех режимов, теперь можно переходить к тренировочным полетам с полной командой.

Доев и выпив стакан чая, он похвалил жену за угощение:

– Шикарно!

– Ну еще бы! Целый день у плиты простояла… – строго посмотрела на мужа Саша, но не выдержала и расплылась в улыбке.

– Что, правда?

– Еще чего? Нет, конечно! У меня, милый, и без того много дел, – принялась за рассказ молодая супруга. – Во-первых, академия. Замужество – это, конечно, прекрасно, но образование бросать я не намерена. Во-вторых, мы с тобой люди светские, и это накладывает на нас некоторые обязанности.

– Визиты?

– Ну, разумеется! И учти, если подруг я могу навестить и одна, то важных господ и в особенности членов сената нам должно посещать вместе. Посему будь добр – выкрои в своем графике немного времени и на это!

– Это обязательно?

– Если не хочешь нажить врагов на ровном месте, то да!

– Ладно. Еще раз спасибо, очень вкусно!

– Не подлизывайся, говорю же, готовила не я.

– У Кюба заказала?

– Не угадал, – усмехнулась Саша. – Ладно, признаюсь. Все, что сейчас вы с таким аппетитом поедаете, включая твои любимые пирожки, приготовил Михалыч.

– Вот почему так вкусно! – не удержался от шутки Март. – Передай ему мою искреннюю благодарность.

– За что? Он всего лишь приготовил, а я их сюда доставила.

– Кормилица моя! Чем я могу отплатить тебе за труды?

– Расскажи, что вы тут целый день делали?

– Мы с Ибрагимом занимались крайне важным делом. Переносили главный вычислитель с «Ночной Птицы».

– Получилось?

– Да, госпожа, – подал голос Хаджиев. – Это настоящий шедевр артефакторики, и мы не могли допустить, чтобы он пострадал.

– Кроме того, – добавил Март. – Мы добавили кое-какие функции, и теперь его возможности возросли.

– А какова будет моя роль на борту? – с тайной надеждой спросила Александра.

– Осенять нас всех своей красотой и улыбкой.

– Март, я серьезно.

– Понял. Смотри. У нас будет два экипажа пилотов. Основной и запасной. Первым буду командовать я лично, вторым – лейтенант Хаджиев.

И у нас два стажера – Виктор и ты, моя родная. Так что, если желаешь, можешь занять место второго пилота. И начать осваивать управление нашим воздушным кораблем.

– Я согласна, – энергично кивнула Саша, едва дождавшись окончания речи мужа.

– Собираешься лететь прямо сейчас? – улыбнулся Март.

– А почему нет? Я готова приступить к службе немедленно.

– В таком случае, пилот Колычева, слушайте приказ капитана. До особого распоряжения поступаете вместе со стажером-пилотом Кимом в распоряжение старшего помощника Хаджиева. Все понятно?

– Да, мой капитан! – сияя счастливыми глазами, бойко отрапортовала Саша. – Разрешите выполнять?

– Действуйте! А я поехал на совет директоров, есть несколько срочных вопросов…

Глава 7

Март оглядел собравшихся за длинным столом руководителей ОЗК. Начиналось его последнее перед отправкой в кругосветку заседание. За прошедшие месяцы он почти полностью заменил членов совета, выдвинув энергичных, молодых, честных и дееспособных, а главное, профессионалов, искренне заинтересованных в развитии и процветании ОЗК.

Вместе им пришлось изрядно потрудиться, чтобы отвести компанию от края пропасти, в которую она едва не свалилась благодаря усилиям прежних назначенцев. Но сейчас, слушая первый доклад – выступление финансового директора, он с удовлетворением отмечал сухие строчки уже известной ему статистики.

– Впервые за последние два года мы устойчиво вышли в операционную прибыль, а не показали убытков. И по нашим расчетам до конца года при строгом исполнении принятого бюджета ОЗК заработает двадцать миллионов рублей чистой прибыли.

– Значит, Ефим Петрович, мы не зря поработали. Поздравляю нас всех, господа! – обратился к совету Март.

Одним из ощутимых преимуществ обладания искином было то, что Колычев все поступающие к нему документы и отчеты, говоря языком двадцать первого века, «заливал в облако», то есть в его безграничную память. Настроив алгоритмы систематизации и поиска, он сумел обеспечить себе постоянное оперативное и полное владение информацией о делах компании. И в принципе мог без труда сам делать доклады от лица каждого из управленцев.

Все заседание не продлилось и получаса. Март с самого начала настоял и приучил своих подчиненных докладывать кратко, по существу и предельно четко. Если у кого-то возникало недопонимание, задавались вопросы. Постепенно все настолько привыкли к такой лаконичности, что процесс совместной работы стал напоминать словесный пинг-понг, когда непривычный к таким скоростям посторонний мог попросту и не уследить за траекторией летящего мяча. Впрочем, среди его выдвиженцев было немало пусть и не самых сильных, но все же «одаренных», быстро приспособившихся к новым формам коммуникации.

Поэтому немалая часть обмена информацией шла через энергосферу, где по инициативе Марта было создано нечто вроде совместной рабочей зоны, позволяющей рассматривать чертежи кораблей и систем в трехмерной, объемной проекции.

– Что ж, как вы все знаете, мы с супругой отбываем в свадебное путешествие. И в ближайшие недели я не смогу лично руководить компанией, хотя и буду держать руку на пульсе посредством радиосвязи. Текущее же управление перейдет к новой должности – исполнительному директору. Я попросил своего бывшего опекуна, боевого командира, наставника и близкого родственника – адмирала Владимира Васильевича Зимина принять на себя эту тяжелую миссию. И он после долгих раздумий любезно согласился. Его первым замом я назначаю Алексея Ивановича Шахурина. Многие из вас его знают как директора Уфимского приборостроительного завода. Прошу любить и жаловать.

Колычев, взявшись лично вытягивать ОЗК из трясины кризиса, изначально наметил себе целью подготовку и передачу текущего управления профессионалам. Себе же он хотел оставить стратегию, общее руководство и проработку крупнейших новых контрактов. Что по факту было равнозначно политике. Таким образом, он развязывал себе руки для работы и в Сенате, и за пределами страны.

Так что он с первых дней наблюдал за своими подчиненными, стараясь подобрать оптимальных кандидатов. В очередной раз просматривая отчетность, он зацепился глазом за знакомую фамилию, и его словно током ударило.

– Как я мог забыть?! Ну точно! Все совпадает. Это же нарком авиапромышленности СССР! Очень удачно! И искать не пришлось!

Вызвав Шахурина вскоре к себе в столицу, он поговорил с ним, узнал подробности. Выяснилось, что, как и многие одаренные, Алексей Иванович принадлежал к многочисленной когорте марцевских учеников и при этом не входил ни в один из крупных кланов. В феврале 1942 года ему едва исполнилось 38 лет.

Начав токарем-фрезеровщиком на одном из заводов ОЗК, Шахурин за двадцать лет прошел долгий путь, сделав блестящую карьеру. Исключительная работоспособность, трудолюбие, быстрый ум и большое желание развиваться – вот простая формула его успеха. Отработав год на заводе, он, продолжая работать, поступил на вечернее отделение машиностроительного факультета Московского промышленно-экономического практического института – наследника Александровского коммерческого училища Московского биржевого общества, учрежденного еще в 1885 году.

С отличием закончив вуз, среди прочих лучших выпускников получил право на прохождение инициации в одном из академических центров. Двухнедельный контакт с адамантом и разнообразные упражнения принесли результат. Ему повезло. Из пятерки соискателей только Алексей Иванович смог обрести Дар. Это было еще при жизни основателя ОЗК – Ивана Архиповича Колычева.

Дальнейшая его карьера складывалась столь же успешно. Год обучения в Академии с именной стипендией от ОЗК, затем место инженера на одном из предприятий компании, а к середине тридцатых, уже при Федоре Ивановиче, Шахурин заслуженно возглавил крупнейший Уфимский приборостроительный завод. Именно на базе этого предприятия еще в тридцатых годах началась разработка и производство первых автопилотажных комплексов: АСУ и СУО.

И вот теперь Мартемьян хотел, продвинув Шахурина в первые замы, посмотреть на него в новом масштабе работы. И если справится, то почему бы и не поднять еще на ступеньку выше, тем более что Зимин все равно не был заинтересован в этой работе. Он так и сказал Колычеву.

– Март, если тебе очень нужно, хорошо, я возьмусь. Но только с условием, что ты найдешь мне достойную замену, и когда я буду уверен в кандидате, то с чистой совестью передам ему все дела.

– Договорились, Владимир Васильевич. И огромное вам спасибо, вы меня опять выручили.

– Дела семейные… сочтемся…

Последним, уже почти прямо перед вылетом, в списки экипажа оказался включен доктор Крылов, причем произошло это достаточно случайно. Через несколько дней после свадьбы Колычев заглянул за какой-то надобностью в центр Ермольевой, где и столкнулся с давним знакомым. Выглядел он, надо сказать, неважно. То есть костюм его был в полном порядке, лицо безукоризненно выбрито, прическа идеальна, но вот аура явно свидетельствовала о проблемах.

– Добрый день, Павел Александрович, как драгоценное?

– А, что? – растерянно вскинулся врач, но, узнав Марта, тут же успокоился. – Все хорошо, друг мой. А как у вас? Впрочем, что я спрашиваю, вы же совсем недавно женились…

– Верно. И собираюсь в свадебное путешествие.

– Чудно!

– Собственно, именно поэтому я и хотел вас увидеть.

– Меня?!

– Конечно вас. Вы единственный целитель, которого я знаю и могу доверить свою жизнь.

– Вот как? А я полагал, вы на дружеской ноге с хозяйкой этого заведения…

– Хорошо, переформулирую, – легко согласился Колычев. – Единственный, кто при этом еще не забронзовел.

– Вы все шутите…

– Отнюдь. Я сейчас занят обустройством моего нового корабля, в числе прочего там имеется и лазарет с операционной. И я был бы чрезвычайно обязан, если бы вы осмотрели его, на предмет соответствия новейшим веяниям в медицине, а также возможного улучшения.

– Хорошо, но почему именно я?

– Во-первых, любезнейший Павел Александрович, я вам доверяю.

– А во-вторых?

– Во-вторых, довольно и первого.

– Извольте.

– Кстати, как ваша практика?

– Все хорошо, – нервно дернулся Крылов. – А почему вы спрашиваете?

– Просто так. Мы давно не виделись и не работали вместе.

– Действительно.

– А еще, уважаемый доктор, я вас хорошо знаю. Выкладывайте, что у вас случилось?

– Черт бы вас взял, Колычев! Неужели так заметно?

– Для меня – да.

– Вы знакомы со светлейшим князем Ливеном?

– С которым именно?

– Директором департамента.

– Более или менее. Он был у нас на свадьбе и… кажется, вы с ним говорили. Он что, ваш пациент?

– У вас прекрасная память даже для одаренного. Как, впрочем, и интуиция вместе с логическим мышлением. Убойный коктейль!

– Значит, я угадал.

– Да.

– И что же случилось?

– Назначенные мной процедуры прошли более чем успешно, и большинство органов его светлости стали как у молодого.

– Но не все? – вопросительно посмотрел на собеседника Март.

– Увы! Вы же понимаете, наша методика еще только исследуется, полной картины процессов нет…

– И какой же орган отказался сотрудничать?

– Скажем так, – помялся врач. – Репродуктивная функция не восстановилась!

– В каком смысле? – переспросил Март, но тут же сообразил и разразился звонким смехом.

– Вам смешно, – скорбно поджал губы Крылов, – а он написал на меня жалобы во все возможные инстанции. Я хотел обратиться за помощью к Ермольевой, но…

– Зинаида Виссарионовна назвала вас шарлатаном, напрасно растрачивающим свой талант на сомнительные опыты?

– А вы откуда знаете?

– Неоднократно слышал от нее подобные обвинения. Кстати, а почему вы не обратились ко мне?

– Да неудобно как-то… вы только что женились и вообще…

– Понятно. Ладно, давайте все-таки посетим «Александру», а потом подумаем, как помочь вашему горю.

Красавица яхта и ее медицинский отсек привели доктора Крылова в восторг.

– Боже мой, как у вас тут все замечательно устроено! – с мечтательной улыбкой заявил он. – Вы знаете, я частенько вспоминаю времена, проведенные с вами и вашими друзьями на корабле, как счастливейшие в моей жизни…

– Так в чем проблема? – пожал плечами Колычев. – Давайте их вернем!

– В каком смысле?

– В прямом. Вакансия судового врача еще свободна, и я не вижу ни одной причины, по которой вы бы не могли ее занять. Полагаю, небольшое путешествие пойдет вам на пользу!

– Но мои дела…

– Пустое. Я дам поручение своей службе безопасности, и они все уладят.

– Вы думаете?

– Уверен!

– Даже не знаю, что вам сказать…

– Ничего не говорите, Павел Александрович. Просто соглашайтесь! Мы ведь и лабораторию аптекарскую обустроили здесь по первому разряду. Сможете продолжить свои изыскания, глядишь, и докопаетесь до причин сбоев лечения.

Всякий, кто управлял воздушным кораблем, скажет вам, что это дарит непередаваемое ощущение свободы, силы и возможностей. Трехмерная, объемная реальность высоты, расширяющая грани привычной двумерной плоскости длины и ширины. Чувство восторга и радости от того, что летящая в воздушном океане стальная птица подчиняется малейшему твоему движению.

Одаренный же летчик, берясь за штурвал и РУДы корабля, выйдя в энергосферу, испытывает практически полное слияние с могучим телом своего корабля, ощущает, как воздушные потоки обтекают его плоскости, срываясь и закручиваясь вихрями, как работают винты, как бьется могучее сердце двигателя. Он видит и ветры, и теплые восходящие, и холодные нисходящие токи воздушных масс. Наблюдает, как рождаются и набухают грозой облачные массы, собираясь в целые фронты, как движутся в небесах циклоны и антициклоны. Проще говоря, одаренный пилот никогда не устает от даже самого монотонного полета на эшелоне по прямой.

С самого раннего детства Сашу неудержимо тянуло в небо. Еще совсем маленькой девочкой любила она забраться на колени к отцу или деду и слушать их рассказы о бескрайнем просторе, далеких экзотических странах и необычайных приключениях, на которые богата жизнь пилотов.

Потом, когда Александра подросла, ее брали с собой на праздники, и она, счастливо улыбаясь, смотрела на могучие корабли, галантно козырявших девочке в матроске бравых офицеров и мечтала, что когда-нибудь тоже сможет стать пилотом.

А затем ее родители развелись. Бракоразводные процессы в те времена уже не были экзотикой, но все еще привлекали нездоровое внимание праздной публики. А тут еще дочь адмирала…

– С кем ты хочешь остаться? – для порядка спросил утомленный окружающей суетой судья.

– С папой! – твердо ответила Саша и на всякий случай немного отодвинулась от возмутившейся подобной эскападой матери.

Но российской юстиции, все больше ощущавшей на себе давление либеральной общественности и движения суфражисток, было не до желаний маленькой девочки и ее, конечно, оставили с матерью.

Совместная жизнь, прямо скажем, не задалась, тем более что maman поспешила снова выйти замуж, на сей раз за респектабельного коммерсанта, способного обеспечить ей тот уровень жизни, которого она была достойна. Через неделю Александра в первый раз сбежала из дому. Ее тогда быстро нашли, после чего открылась прямая дорога в закрытый пансион.

Впрочем, надо отдать должное отчиму. Да, он не собирался любить чужую дочь, да та бы и не позволила ему этого, но все же был человеком разумным и вовсе не желал ей зла.

– Что ты хочешь? – однажды спросил он во время каникул.

– Стать пилотом! – выпалила падчерица, с вызовом глядя ему в глаза.

– Хорошо, – равнодушно пожал плечами тот и оплатил обучение в частной летной школе.

С тех пор между ними наступило нечто вроде перемирия. Маменька, конечно, была не слишком довольна, но потом смирилась, тем более что снова прикоснувшаяся к небу дочь неожиданно успокоилась и перестала при каждом удобном случае провоцировать скандал.

Но это все в прошлом. Теперь она замужняя дама и никому не обязана давать отчет, если не считать молодого супруга, который ее по-настоящему любит и во всем поддерживает. Разрешение стать членом экипажа нового большого корабля стало для новоиспеченной госпожи Колычевой самым лучшим подарком. Во всяком случае, ничуть не менее ценным, чем фамильные драгоценности ее нового рода.

«Александра» в реестре воздушных судов числилась яхтой. Ее нельзя назвать ни самой большой, ни самой роскошной, но она без сомнения была одной из самых быстрых и, уж во всяком случае, самой красивой. Саше нравилось изучать устройство своего нового корабля, который она в душе тут же прозвала «фрегатом». А уж когда она смогла встать за штурвал и ощутить, как послушна ее воле эта огромная и невообразимо мощная машина, и вовсе испытала восторг.

Стартовав из Гатчины, «Александра» прошла над Прибалтикой и, зацепив краем южную Балтику, пересекла незримую границу Восточной Пруссии. После обмена необходимыми сообщениями по радио корабль взял курс на Берлин.

Последний час полета Март и Саша лично пилотировали роскошную яхту. Полет и работа в «сфере» в таком случае подразумевает и тесный ментальный контакт, что для молодоженов стало еще одним ярким плюсом. И все же работа есть работа. Саша сама не заметила, как ощутимо устала. Но все же радости было больше. Посадку, как самую сложную и ответственную часть летного дела, Март жене пока не доверил – зато она буквально видела все происходящее его глазами.

Воздушные ворота столицы Германии – аэропорт Темпельхоф – радушно встретил мегаяхту русского магната. Не успела «Александра» занять место на отведенной для нее диспетчером площадке, как к ней устремились встречающие официальные и не очень лица. Директор аэропорта, личный адъютант кайзера и, конечно же, целая свора журналистов. К счастью, большинство из них было немцами. В отличие от нагловатых американцев или англичан, дойчи не старались вылезти вперед, в надежде поймать удачный кадр, а дисциплинированно ожидали, когда им разрешат начать съемку.

– Рад видеть вас в Темпельхофе, – с явным еврейским акцентом начал директор.

«Леонард Адлер, – раздался в голове Марта голос искина. – Инженер, составивший проект и руководивший постройкой главной воздушной гавани Второго рейха. По происхождению австрийский еврей».

– Приветствую вас в Германии! – оттер в сторону штатского видный военный в мундире люфтштрайкрафте[10]10
  Deutsche Luftstreitkräfte – Имперские военно-воздушные силы Германии.


[Закрыть] и с железным крестом на груди, которого Март сразу же узнал.

– Я прибыл по личному приказу его величества, чтобы выразить вам и вашей прекрасной супруге его почтение и проводить во дворец кайзера.

– Я польщен, – выдавил никак не ожидавший подобной встречи Колычев.

– Простите, как вас?.. – немного растерялась от напора немца Саша.

– О! Простите мне мою солдатскую неуклюжесть. Майор Геринг к вашим услугам! Но можете звать меня просто Герман.

Судя по взглядам, которыми обменялись встречающие, между собой они, мягко говоря, не ладили. Неплохо знавший историю двадцатого века Март, в принципе, понимал причину.

«Герман Геринг, – проснулся искин. – Один из лучших асов Германии. Воевал в Африке и Латинской Америке. С недавних пор стал адъютантом Вильгельма Третьего».

– Очень приятно, – любезно улыбнулась Саша, совершенно не представляя, что перед ней потенциальный военный преступник.

– Хорошо, – кивнул Март. – Сейчас я отдам кое-какие распоряжения, и мы сможем ехать.

– Конечно, – энергично кивнул Геринг. – Автомобиль ждет вас…

– Автомобиль? – высоко поднял брови Колычев. – Ну уж нет! Всем видам транспорта в городе я предпочитаю бот. Герман, вы с нами?

– Что? – воскликнул немец, но тут же справился с удивлением и восторженно заорал: – Да, черт возьми!

– Какие будут распоряжения? – бесстрастно поинтересовался приодетый по такому случаю в белоснежную парадку Хаджиев.

– Команде отдыхать. Пока мы не вернёмся – никаких увольнений. Остальное потом.

– Возможны осложнения?

– Не думаю, но предосторожности лишними не будут. Немцы – они и есть немцы.

– Вы не будете останавливаться в гостинице?

– Нет. Все, что нам нужно, у нас есть.

– Как прикажете!

Тем временем Геринг уже забрался в бот на место штурмана и рассматривал воздушное судно со странной смесью восхищения и зависти.

– У вас отличный корабль! – не смог удержаться от похвалы немец. – Вы сами им управляете?

– Конечно! Ту малышку я никому не доверю!

– О, как я вас понимаю! – не слушая его, продолжил пока еще несостоявшийся рейхсмаршал. – Вы не представляете, как меня тянет в небо. Как душит этот проклятый мундир и наземная служба!

– Отчего же, прекрасно понимаю. Потому и рад был вырваться в это путешествие. Кстати, моя супруга – пилот и, представьте себе, жить не может без полетов.