Текст книги "Семья и деторождение в России. Категории родительского сознания"

Иными словами, если возвращаться к аргументу демографов, то в ценностном плане становится ясно, что снижение деторождения некоторым образом связано с развитием калькулирующей рациональности. И соответственно можно предположить, что пары, рожающие сегодня одного-двух детей, демонстрируют эту самую калькулирующую рациональность и могут четко поставить цели (в своей жизни) и анализировать все остальное с точки зрения того, насколько пригодным и эффективным средством относительно этой цели является та или иная вещь или событие. Также нужно отметить, что часто в демографических текстах речь идет не о человеке вообще, но о женщине, в положении которой в XX в. произошли кардинальные перемены. И вообще говоря, именно она должна была стать и стала «преимущественным» объектом трансформации в этот период в том числе и с точки зрения процессов возрастающей рациональности. Вот, например, свидетельство из Тенниса, относящееся к началу XX в.: «Женщины по большей части послушны руководству своих чувств, мужчины же следуют своему рассудку – это расхожая истина, но она тем более важна как конденсат всеобщего опыта. Мужчины более благоразумны. Только они способны к расчету, к спокойному (абстрактному) мышлению, соображению, комбинированию, к логике; женщины же, как правило, если и движутся этими путями, то лишь весьма неуверенно» [Теннис 2002: 221].

Тем не менее остается вопрос – по каким-то причинам такого рода человек, т. е. способный к калькулирующей рациональности и оставляющий ценности на заднем плане, перестает рожать детей или не перестает хотеть их (хотя бы в небольшом количестве) [Weston et al. 2004], но только откладывает [Sobotka 2004]. Дело в том, что нас здесь, конечно, не может удовлетворить аргумент А. Вишневского, поскольку, вообще говоря, суждение «средняя современная семья… может дать надлежащее воспитание и образование лишь ограниченному числу детей, чадолюбие в современном понимании требует ограничения числа детей, но больших инвестиций в их воспитание» – никак не вытекает из тезиса об увеличении рациональности в обществе. Калькулирующая рациональность индифферентна по отношению к содержанию целей. Иными словами, если бы человек и общество захотели (а в рассуждениях Вишневского понимание общества как системы с набором функций и соответствующие конструкции вида «общество хочет» присутствует постоянно[17]17
  См. например: «…если подавляющее большинство людей рождает одного или двух детей, то это и “нужно” обществу, диктующему такую систему предпочтений. Иными словами, за индивидуальным выбором большинства всегда стоит коллективный выбор. Поэтому якобы существующее противоречие индивида и “государства”, о котором часто говорят, – не более чем миф. Если бы реальные – а не декларируемые – предпочтения государства, читай, стоящего за ним общества, были ориентированы на высокую рождаемость, то она и была бы высокой» [Демографическая модернизация 2006: 151].


[Закрыть]), то они стали бы рожать детей. Но они почему-то «не хотят». Почему? Дело в том, что описание того, как рациональность (в конкретном человеке) приводит с необходимостью к небольшому числу детей в паре или отказу человека / пары от деторождения, делалось, как правило, экономистами. Именно они попытались в рамках моделей homo economicus продемонстрировать направления и специфику этого влияния на уровне отдельного индивида или пары. В рамках экономического подхода существует значительное число моделей. Остановимся на некоторых.

Экономическая теория рождаемости, заимствованная из теории потребительского поведения, представлена несколькими подходами, которые основаны на логике максимизации домохозяйством функции полезности, зависящей от соотношения предпочтений и издержек по ее достижению [Becker 1960; 1991]. Принятие решения о рождении детей, т. е. «спрос на детей», рассматривается как результат рационального выбора родителей – как функция от «качества» детей (стоимости их содержания, образования, здоровья, потребления), затрат времени родителей на уход за ребенком и альтернативной стоимости производства и потребления других благ. Имеющиеся в распоряжении родителей ресурсы состоят из унаследованного капитала и трудовых заработков и расходуются либо на их собственное потребление, либо на покрытие издержек на содержание детей, либо на передачу детям человеческого и другого капитала. Так как воспитание детей требует времени, издержки на их содержание положительно связаны с ценностью времени родителей. Соответственно ограничения включают в себя ограничения по доходам и по времени, которые затрачивает домохозяйство на производство и потребление альтернативных благ, в том числе содержание и воспитание детей [Van Praag, Warnaar 2007]. Например, особенное внимание уделяется увеличению ценности времени, которое распределяет женщина между воспитанием детей и альтернативными формами занятости[18]18
  В России Я.М. Рощиной и А.В. Бойковым было проведено исследование на данных базы RLMS, в которой тестировалась экономическая модель фертильного поведения. Одним из основных позитивных факторов, влияющих на принятие решения о рождении ребенка, стало наличие партнера, супруга. Среди результатов можно отметить, что на решение о рождении ребенка влияет возраст женщины и уже имеющееся число детей таким образом, что сначала вероятность возрастает, а потом начинает падать. Так, наибольшая вероятность принять решение о рождении у молодых женщин в возрасте 20–24 лет. Также большая вероятность принять такое решение у бездетных семей и многодетных, а в тех семьях, которые на момент опроса имели одного-двух детей, вероятность принятия решения о рождении следующего ребенка низка. Связи с уровнем образования и статусом на рынке труда выявлено не было, хотя наличие опыта работы способствует положительному решению о рождении ребенка. При этом ни одна из характеристик мужа или партнера не влияет значимо на принятие женщиной решения о рождении ребенка. Что противоречит некоторым положениям теории Г. Беккера [Рощина, Бойков 2005].


[Закрыть].

Сокращение рождаемости может объясняться ростом спроса на «качество» детей. Планирование рождения детей представляет собой выбор между количеством и качеством детей. Сокращение спроса на количество детей повышает спрос на их «качество», что вызывает еще большее падение спроса на их количество в будущем, повышая спрос на «качество» (так называемый механизм мультипликатора) [Becker 1991].

Разница в подходах, используемых экономистами для моделирования рождаемости, заключается в определении эндогенности или экзогенности определенных факторов, которые могут усиливать объяснительные способности модели. Например, у Беккера экзогенными являлись сами предпочтения родителей в отношении количества и качества детей, а также не различались предпочтения между супругами. Это означало, что и мать, и отец предъявляли одинаковый спрос на детей и одинаково оценивали издержки их рождения [Синявская, Тындик 2009: 133]. Альтернативную логику предложил Р. Истерлин [Easterlin 1975]. Предложенная им теория колебаний или циклов рождений, которая позволила объяснить послевоенный «беби-бум» в США и Европе, а также провал рождений (baby bust) после 1960-х гг. Истерлин основывал свои предсказания на изменении размеров когорт рождений и их влиянии на «относительный мужской доход» [Easterlin 1961]. Речь идет о том, что дети сравнивают свое материальное благосостояние с достатком родителей. Экономический бум, в котором были рождены и воспитывались родители сегодняшнего поколения детей, отражаются на уровне притязаний последних. Если ожидаемый доход детей ниже уровня дохода, достигнутого родителями, то рождаемость будет повышаться. Если же наоборот, то рождения будут сокращаться [Easterlin 1978]. Поколения небольших когорт будут увеличивать рождаемость, так как существует больше возможностей для получения высокого дохода в условиях слабой конкуренции на рынке труда. В результате возникает поколение больших по размеру когорт, которые будут рожать меньше в силу высоких материальных притязаний и относительно низкого дохода. Как вывод, люди перестают рожать не потому, что имеется высокий уровень жизни, а потому, что для достижения уровня жизни родителей детям надо интенсивнее и дольше работать. Тем не менее прогнозы Р. Истерлина относительно повышения уровня рождаемости в 1980-х и 1990-х гг. не оправдались.

При конкретизации тезисов экономистов, как правило, обозначаются варианты объяснения пониженной рождаемости в конце XX в.:

человек (женщина) сопоставляет две различные сферы жизни – карьеру (самореализацию) и рождение детей – и делает выбор (в соответствии со своими целями) в пользу первой;

человек (женщина) оценивает потенциальные издержки (стоимость рождения и содержания ребенка), сопоставляет их с собственным доходом, доходом домохозяйства, предполагаемым доходом в будущем… и делает вывод о количестве детей, которое он (она) будет рожать[19]19
  Подробнее варианты экономического подхода см.: [Schultz 1981; Cigno 1991; Easterlin 1975: 54–63].


[Закрыть].

Подытоживая сказанное выше, отметим, что, несмотря на то, что неусомневаемой предпосылкой рассуждений (демографов и экономистов) о специфике пониженной рождаемости в конце XX в. является тезис о рациональности индивида (пары) и (или) рациональности принимаемого решения о деторождении, из работ демографов непонятно, как конкретно эта рациональность обусловливает мотивацию к пониженному деторождению (или откладыванию деторождения).

Моделирование логики принятия решения индивидом (парой) осуществлялось, как правило, экономистами. Однако их модели не были верифицированы ни на европейских, ни на американских данных [Van de Каа 1996], ни на данных по России [Рощина, Бойков 2005]. Соответственно можно поставить вопрос: насколько справедливо использование предпосылки о рациональности «человека рожающего»? Может ли быть деторождение[20]20
  Под деторождением мы в данном случае понимаем длительный процесс, начинающийся либо постановкой вопроса о том, чтобы родить ребенка, либо известием о беременности женщины и заканчивающийся появлением ребенка на свет.


[Закрыть] адекватно категоризовано как рациональный процесс? Или, по-другому, действуют ли люди в начале XXI в. рационально, осуществляя деторождение?[21]21
  Формулировки вопроса могут показаться странными, но именно такими они получаются, если рассматривать деторождение в экономической логике.


[Закрыть]

Отвечать на такой вопрос достаточно сложно, однако можно его переформулировать: какие смыслы предпосылают своему действию рожающие ребенка индивиды или пары? И далее, пробовать, во-первых, категоризовать подобные смыслы и связанные с ними действия как рациональные или как какие-то иные. Во-вторых, на подобной основе можно поставить вопрос об уточнении существующих моделей[22]22
  Подробнее об исследованиях психологов, социологов и демографов о влиянии ценностей и мотивов на репродуктивное поведение см.: [Fawcett 1988: 11–34; Hoffman, Hoffman 1973:19–77; Hoffman, Thornton, Manis 1978: 91-131; Добряков 2003: 104–140; Бойко 1987; Антонов 1980; Антонов 2008; 23–29; Антонов, Медков 1987; Белова, Дарский 1972; Безрукова 2000: 122–124; Вишневский 1979: 126–150; Медков 2005]. Часто эти исследования (особенно отечественных социологов и психологов) содержат только описание и первичную классификацию списка мотивов, полученных теми или иными количественными методами. Вопросы о надежности исследовательского инструментария и обоснованности его выбора обсуждаются редко. В ряде случаев и сам инструментарий не представлен.


[Закрыть] принятия решения о деторождении или разработке новой.

Проблема рациональности деторождения

Если же вернуться к вопросу о рациональности деторождения, то нужно сказать, что для наших целей установления типичных решений россиян о деторождении в начале XXI в. уместным представляется использование веберовской типологии действий индивида в социуме: «Социальное действие, подобно любому другому поведению, может быть: 1) целерациональным, если в основе его лежит ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей, и использование этого ожидания в качестве “условий” или “средств” для достижения своей рационально поставленной и продуманной цели; 2) ценностно-рациональным, основанным на вере в безусловную – эстетическую, религиозную или любую другую – самодовлеющую ценность определенного поведения как такового независимо от того, к чему оно приведет; 3) аффективным, прежде всего эмоциональным, то есть обусловленным аффектами или эмоциональным состоянием индивида; 4) традиционным, то есть основанным на длительной привычке» [Вебер 1990: 628].

Что это означает по отношению к мотивации деторождения? Это означает, что если деторождение – это целерациональное действие, то дети (рождение детей) должны выступать как средство для достижения чего-то либо как цель, по отношению к которой действующие будут выбирать средства[23]23
  В определении мотива мы следуем М. Веберу: «“Мотивом” называется некое смысловое единство, представляющееся действующему лицу или наблюдателю достаточной причиной для определенного действия» [Вебер 1990: 611]. Иными словами, мы пытаемся ответить на вопрос, какие смыслы сами действующие индивиды вкладывают в свои действия.


[Закрыть]. Очевидно, что сказанное в максимальной степени соответствует идее рационализации, используемой как экономистами, так и теоретиками второго демографического перехода, и веберовскому типу целерационального действия.

Приведем выборочно несколько выдержек из биографических интервью, проведенных в ходе нашего исследования, в которых описывается ситуация деторождения. Из них видно, каким образом люди категоризуют ситуацию деторождения (так или иначе отвечают на вопрос, зачем они рожают детей).

Он пришел из армии, брат привел. Телевизор, что ли, сломался, он… работал телемехаником. Сделал телевизор. И так вот начали встречаться. Постарше вроде бы. Потом родилась первая дочь (Светлана. Хабаровск. 51 год. Вдова. Трое детей).

…Вначале не было четкого осознания. Просто хочется ребенка – абстрактного, прижать к себе, реализовать свои материнские инстинкты. После первого ребенка захотелось, чтобы их было трое, после второго ребенка это желание окрепло окончательно. Будем стремиться к этому результату (Наталья. Москва. 31 год. Замужем. Двое детей).

Муж хочет второго ребенка, я нет. Но думаю, он не мытьем, так катаньем свое возьмет, ну и ладно – я не очень против (Анна. Пермь. 29 лет. Замужем. Один ребенок).

Мы приехали в Москву в 95-м. Там у нас родилась Юля (Елена. Москва. 27 лет. Замужем. Один ребенок).

Если соотнести описания респондентами ситуаций деторождения с веберовскими типами социального действия, то, по нашим данным, можно зафиксировать, что единственный тип действия, которым деторождение не является, – это действие целерациональное[24]24
  В ходе интервьюирования мы столкнулись с ситуацией, которая непосредственным образом относится к описываемому явлению. Респонденты затрудняются ответить на вопрос, зачем они родили ребенка, но могут говорить, почему они не родили.


[Закрыть].

Таблица 2

Деторождение и типология социального действия по М. Веберу

Окончание табл. 2

Что это означает? Можно ли на основании приведенных свидетельств сказать, что снижение деторождения связано с увеличивающейся рационализацией? По нашему мнению, нет. Объяснить предложенные свидетельства можно следующим образом. Деторождение не является целерациональным типом действия (и не будет им), но процесс увеличивающейся рационализации социальной и индивидуальной жизни человека означает, что нерациональных действий становится все меньше. Соответственно и количество таких нерациональных действий, как деторождение, сокращается.

Означает ли это, что рациональность не имеет к деторождению никакого отношения? Проведем следующий эксперимент. Возьмем представителей двух групп: одну – либо нерожавших, либо имеющих одного-двух детей, и вторую – имеющих троих и более детей. Более того, представим вторую группу только православным сообществом[25]25
  Специальная подвыборка: «Прихожане РПЦ, причащающиеся раз в месяц и чаще, те, кто отдают своих детей на обучение в традиционную православную гимназию».


[Закрыть]. С точки зрения веберовской типологии действия у второй группы более высока вероятность, что в отношении детей никакого целерационального действия не будет. Таким образом, мы ужесточаем условия эксперимента: если в первой группе бездетно-малодетных будет присутствовать целерациональное действие, а во второй группе многодетных православных иные типы действия, то тем самым можно обосновывать и подтверждать гипотезу, что рациональность действительно влияет на деторождение. Ниже представлены два примера рассуждений, типичные для представителей первой и второй групп.

1. Невоцерковленные. Малодетные

– Если бы были идеальные условия, сколько детей ты хотел бы иметь?

Пока – на данный момент – двоих… дочку еще, и все. Может, потом еще захочу, не знаю.

– Почему пока не больше?

Не знаю, я был единственным в семье. Я не знаю, что это такое – двое детей в семье в принципе, и не знаю, что это такое, когда их уже трое. Я хочу сначала на двоих посмотреть – что это такое, когда в доме двое детей. Я по жизни один был – все для меня, все мне…

– Как прочувствовал, что хочется второго?

Не знаю. Хочу, и все, вот как воды хочу попить – просто хочу. Не знаю. Не потому, что… не по причине, а просто так охота. Какие-то искать причины можно, когда ищешь жену, друга, но если причины – это не жена и не друг, это преднамеренный поступок, к которому шел, в нем нет чувств. И ребенок – почему, зачем, просто хочу. Просто хочу ребенка.

Или:

Сейчас это, по моему мнению, сделать невозможно (рожать и воспитывать нормальных детей). [Это ведь] лет 15 минимум. Потому что мы воспитывались в тяжелые 90-е годы. И я боюсь ребенка. Я знаю, как было сложно моим родителями, а тут двое, и что делать с третьим ребенком, я не знаю. В нашей стране не знаешь, что будет со мной завтра, не то что на год вперед. В нашей стране нет не то что простого рабочего, который 10 тысяч получает, а даже у меня, у которого свое предприятие, нет какого-то видения будущего. Наверное, поэтому я и дом большой не строю, предприятие большое не делаю – зачем? Чтобы это потерять в один прекрасный момент? Стабильности в нашей стране нет, вот что плохо. И пока ее не будет, у нас не будет нормальных детей. Потому что нормальные люди – я сам считаю себя нормальным, осознанно все делаю… У нас кто рожает – узбеки, всякие приезжие, иммигранты, и маргиналы. Нормальные люди не рожают много, потому что не знают, что будет – будет ли квартира. В нашей стране нет стабильности, и, пока не будет, говорить о воспитании и демографическом взрыве… хоть 300 тысяч предложи. Это ж не такие большие деньги. Что на них можно? Ни квартиру, ни комнату не купишь. И зачем это, я не понимаю. Для тех, кто получает мало, может быть, для них это деньги. А для людей, которые… нормальные люди, они как в Европе – не рожают. У нас европейский какой-то склад ума. Та же Европа мало рожает, а Китай, Индия, слаборазвитые страны… Пока я не готов иметь больше детей, я не знаю, что будет со мной через два-три года и как я буду их воспитывать, кормить и что с ними делать, по большому счету.

…Хотя в Европе и со стабильностью никто особо не рожает, – может, стабильность и ни при чем? Может, у европейцев такой склад ума, согласен. Наверное, мы сейчас идем к тому, чтобы как европейцы рожать – после 30, когда у них все есть. Не знаю почему. У них все есть, но не знаю почему.

– Ребенка сегодня сложно воспитать, вырастить?

У нас как-то жена этим больше занимается, поэтому не знаю. Не знаю. Сейчас пацан в 10 лет – стоит курит. Я его оберегаю от этого, но на улице он видит. И другие то же – вот куда они пойдут, в те же бандиты, воровать будут. Мне страшно за ребенка своего, как его отдавать в секцию или куда-то еще. Я раньше не думал, где машину оставлять. У меня дедушка рассказывал: ездил, оставлял машину в поле и не боялся, что завтра машины не будет. А у нас сейчас попробуй только оставь, придешь – в лучшем случае колес не будет. Как-то вот так. Потому что молодежь… не хочет работать, ничего не хочет (Николай. Пермь. 28 лет. Женат. Один ребенок).

2. Православные. Многодетные

– Расскажите, пожалуйста, о своей семье.

Мы никогда не думали о своей семье без детей. Всегда хотели детей – и получили. У меня это было заложено от опыта семьи моих родителей. Хотя, точно знаю, существует и другой феномен, когда дети из многодетных семей категорически не хотят большую семью. Потому что они знают, что у них никогда не будет своей собственной комнаты и тетрадка по математике старшего будет вечно заляпана младшим и т. д. Но у меня этого не произошло, и я не знаю почему. Не произошло и не произошло. Я всегда именно опираюсь на опыт семьи моих родителей… тут важно, конечно, чтобы этот опыт был положительным. Я, опираясь на опыт моих родителей, всегда хотел большую семью. А жена моя, наоборот, у нее прямо противоположно: она была одним ребенком в семье, и в семье далеко не благополучной (в смысле семейной атмосферы, эмоциональной, отношенческой). Ее родители не развелись, но бывали на грани развода. Отношения родителей со старшим поколением (они все жили в одной квартире с ее бабушкой и дедушкой) были очень-очень плохими. Ее собственные отношения с бабушкой были не очень хорошие. В доме не было мира. И вот еще плюс к этому в 17 лет умирает мать, и она решила создать большую семью от противного. От одиночества. От вечного одиночества.

…Дети у нас появлялись через каждые два с половиной года. Этот срок нужен для того, чтобы выносить одного, немножко отдохнуть (чтобы женский организм немножко отдохнул)… Хочется ребеночка еще одного. Вырастает один, думаешь, надо маленького еще одного. Это же приятно так.

– Вопроса о контрацепции никогда не возникало?

Мы планируем семью. Я убежденный сторонник планирования семьи. В нашей социальной концепции Русской Православной Церкви не все средства контрацепции осуждаются. В частности, можно сделать вывод, что… имплицитно там допускается употребление презервативов. Я считаю, что это допустимо только в том случае… а впрочем, и там это сказано, что употребление некоторых видов контрацепции допустимо, когда оно направлено не на то, чтобы детей не было, а на то, чтобы контролировать этот процесс. Смысл брака заключается не только в деторождении – это мое кредо. Я уверен, что это так: не только в деторождении. Опять-таки это не мое личное мнение. Многие так думают. Смысл брака не только в том, чтобы детей рожать, а в том, чтобы любить друг друга. Мужу и жене на самом деле важнее любить друг друга, а если говорить о физической составляющей, то чтобы доставлять друг другу удовольствие. И в этом тоже смысл брака. Тоже. Поэтому, если люди рожают детей и при этом каким-то образом контролируют этот процесс, чтобы дать отдохнуть женщине, например, но не забывают, что смысл брака в том, чтобы доставлять друг другу удовольствие и, даже в большей степени, чтобы не заставлять друг друга страдать. Потому что человек страдает, когда он живет в браке, но не находится в физическом общении со своим супругом. Вот когда люди об этом помнят, тогда допустимо применение контрацепции. Это мое личное мнение. Впрочем, его разделяют многие и кое-кто из духовников… может, быть об этом уже можно сказать… о. Николай благословил меня использовать презервативы. Это я спрашивал…Что касается семьи, то, если нам дадут квартиру (тут мы рассуждаем меркантильно), мы возьмем еще одного или нескольких детей из детдома. А вот что касается своих детей, то у нас нет единодушия. Я считаю, что нам пора остановиться, а моя жена считает, что как получится. Тут определенных планов нет. А вообще, перед нашими глазами семьи с гораздо большим количеством детей, поэтому бояться нечего опять-таки.

…Семеро детей, и каждый из них нуждается в абсолютно индивидуальном внимании, подходе, все разного возраста, поэтому в разных степенях развития находятся. У одного кризис трех лет, у другого кризис четырнадцати лет. Один обкакался, а другой описался. Третьего нужно сегодня вести в музей. Вот сегодня мой день из чего состоял: из того, что один после школы пошел в музей, другой пошел в музыкальную школу. Физически тяжело. Очень тяжело физически, но очень прекрасно эмоционально, и эта эмоциональная душевная прекрасность компенсирует, полностью компенсирует (хотя не всегда это чувствуется)… На самом деле, когда подводишь итог, видно, что компенсирует с лихвой. Эта эмоциональная душевная прекрасность компенсирует все физические трудности. А прекрасностъ эта состоит из одной очень нехитрой идеи: дети, пока маленькие, они ангелы ведь все, абсолютно святые, незлобивые (любой ребенок). Любой святой соответствует всем признакам дитяти. Они не умеют обижаться, они всегда веселые, всегда улыбаются. Жить со святыми прекрасно! Чувствуешь себя в раю просто. Если задуматься, оглядеться вокруг себя, то все улыбаются, все не озлобляются, никто не обижается, то чувствуешь себя в раю. Это я называю прекрасностью семейной жизни. И чем больше их, тем лучше. Чем больше святых, тем лучше. Да, по достижении 10 лет (или 7) они постепенно теряют облик и качества ангелов, святых, и ты с сожалением видишь, что человек из ангела превращается в человека, но, во-первых, у тебя есть подрастающее поколение ангелов, еще в резерве, а во-вторых, ты знаешь, что человеком тоже надо быть и что он проходит абсолютно стандартный путь, который изобретен Творцом. Творец так придумал. Притчу о блудном сыне. Обязательно надо уйти в страну далече, чтобы вернуться. И когда ты это понимаешь, то становится легче. Да, они все на твоих глазах из святых становятся мерзавцами, но пока еще ты отдаешь себе отчет, что никто еще настоящим мерзавцем не стал, и, Бог даст, не станет (они мерзавцы маленькие, мелкого масштаба). И не пройти этот путь нельзя. Можно его не пройти только, если ребенок умирает, тогда он как был ангелом, так ангелом и ушел. А остальные… любой человек проходит путь от ангела до мерзавца и потом опять до ангела. И вот это создает такую полноту жизни, что хочется рожать детей (Андрей. Москва. 38 лет. Женат. Семеро детей).

Мы видим, что в приведенном примере православной семьи респондент не демонстрирует аффективного типа действия – рожать, просто потому что рожать. Как раз, наоборот, таким образом об этом прямо заявляет человек малодетный и неправославный. Также нельзя сказать, что православные респонденты не учитывают вопрос средств, которые необходимы при рождении и воспитании детей. Они рефлектируют и о здоровье, и о материальных средствах на образование, еду, жилье и т. д. Неправославный респондент (заметим, руководитель предприятия среднего бизнеса) откровенно говорит о страхе, неопределенности и неуверенности, которая мешает ему поступать рационально. Более того, в его нарративе тема иррациональности и собственного бессилия звучит гораздо ярче, чем у православного.

Можно констатировать, что невоцерковленный респондент как будто бы достаточно рационально демонстрирует, почему рожать нельзя. Однако если вернуться к определению целерационального действия, то мы видим, что он не может помыслить себе рождение ребенка как такое действие. Если даже оставить вне рассмотрения то, что он достаточно четко увязывает размер своей семьи с той семьей, в которой он родился (традиционное действие), то нужно отметить, что «ребенок» у невоцерковленного респондента не подпадает ни под категорию «средство», ни под категорию «цель». Ребенок не есть «средство», поскольку респондент не говорит, зачем или для чего он будет его рожать. Более того, респондент принципиально против такого способа понимания «ребенка», настаивая на том, что правильным отношением к ребенку должно быть непосредственное хотение («просто хочу, и все»). Если обращаться к веберовской типологии, то подобный способ действия подпадает под понятие «аффективное действие». Помимо того что ребенок для респондента не является средством, он не является и целью[26]26
  Можно предположить, что цель всегда соотносится с конкретным результатом, по отношению к которому, разрабатываются средства, и этим она и отличается от «просто» желания. Например, можно говорить, что желание «хочу быть счастливым» становится для человека целью, если он сопоставляет с ним тот или иной (относительно) конкретный результат. Например, «буду счастливым, если: (1) буду богат – буду иметь больше миллиона долларов; (2) буду иметь уважение окружающих – меня будут приглашать на разные приемы и встречи и т. д.; (3) буду здоров. Кроме того, для того чтобы можно было говорить о цели, по отношению к конкретизированным результатам должны быть прописаны еще и средства. Например, «найду работу с зарплатой 5000 евро в месяц, на 200 буду жить, остальное – буду откладывать. Через 30 лет буду иметь сумму X. По накоплении этой суммы могу считать себя богатым». Средства могут быть «недостаточными» для достижения цели, они могут меняться и пересматриваться, но, для того чтобы говорить о целерациональном действии, нужно, чтобы они были.
  Несмотря на некоторую утрированность примера, логика соотношения целей и средств именно такова, и модели человека экономического с разными допущениями предполагают как одну из своих составляющих именно ее.


[Закрыть].

В случае невоцерковленного респондента мы видим, что вопрос о средствах для рождения второго и тем более третьего ребенка не ставится. И вопрос о его рождении не ставится вовсе не потому, что респондент рационально сопоставляет цели и средства (могла бы быть такая логика – «для достижения такой-то цели нужно столько-то ресурсов таких-то типов; при производственных мощностях нашего домохозяйства на подобные показатели мы выйдем через 10 лет, тогда и родим ребенка»), а потому, что такое действие оказывается принципиально немыслимым и пугающим.

Соответственно в данном примере рождение ребенка не подпадает под категорию целерационального действия. Более того, если и можно использовать категорию целерационального действия для категоризации репродуктивного поведения, то больше оснований для этого дает нарратив воцерковленного респондента, действие которого, как мы предполагали в начале, должно было быть ценностнорациональным, традиционным или аффективным. Однако мы видим, что именно воцерковленный респондент указывает на смысл жизни в браке – «любить друг друга», в том числе и физически. Он указывает на цель – «большая семья» как создание рая – и описывает средства ее достижения. Причем средства – это то, что он потенциально может контролировать (организм женщины должен восстанавливаться, для этого нужен определенный срок; использование контрацепции; вероятность усыновления двух детей при получении новой квартиры).

Кроме того, нужно отметить, что представления воцерковленного респондента о будущем ребенке гораздо четче и в его рассказах нет того страха, которым наполнен нарратив человека невоцерковленного. При этом можно констатировать, что отсутствие этого страха связано не с тем, что воцерковленный респондент видит мир исключительно в розовых тонах. Нет, в его представлении о пути ребенка (человека) в мире отводится место и для столкновения с тяжелым («падшим») миром, и, более того, для включения ребенка в этот мир и подпадания под его действие («человек становится мерзавцем»). Однако здесь отличие воцерковленного респондента от невоцерковленного, как видим, состоит в том, что в случае невоцерковленного попадание в ужасный мир рассматривается не как стадия на пути, но как одно из направлений.

В рассказе невоцерковленного респондента присутствует идея о том, что если пойти по этому направлению, то (1) вернуться обратно очень сложно; и (2) что в современном мире гораздо больше таких путей и направлений, которые плохи, губительны и неправильны, нежели тех, которые хороши или ведут к чему-то хорошему. Специфика представлений воцерковленного респондента помимо уже отмеченной «рациональности» состоит в том, что (1) человек может достичь предельного блага христианской жизни – спасения, пройдя через самые ужасные стадии; (2) есть Бог, создавший этот мир и способный из любого положения дел направить его (мир) ко благу.

К этому, однако, надо добавить, что не только благодаря наличию подобных идей православный воцерковленный человек демонстрирует гораздо больше спокойствия и продуманности ситуации с детьми. Помимо идей есть еще один фактор, упоминаемый им как значимый с точки зрения рождения детей и спокойствия за их судьбу, а именно пример других воцерковленных семей с большим числом детей (указанные идеи оказываются воплощенными конкретными людьми в конкретных жизненных ситуациях). Можно констатировать, что невоцерковленный респондент о таких примерах не говорит.

Резюмируем сказанное следующим образом:

• Если различия между многодетными воцерковленными православными в отношении деторождения и малодетными невоцерковленными описывать в категориях рациональности, целерационального действия, то оказывается, что в большей степени рациональность демонстрируют воцерковленные респонденты.

• Действие же малодетного невоцерковленного респондента можно охарактеризовать как аффективное действие, кроме того, его нарратив пропитан чувством страха как перед ребенком (он не знает, как с ним обходиться), так и за его судьбу. Этого страха мы не видим в рассказе воцерковленного респондента. Можно предположить, что его отсутствие связано с некоторой системой идей относительно человека, его пути в мире, о ребенке, о Боге – личностном добре, объемлющем этот мир.

• Можно предположить, что отсутствие этого страха может быть обусловлено также живым примером других семей из сообщества прихожан.