Текст книги "Камилла и Чарльз"

2. Пламптон Грин

Камилла не принадлежала к самым сливкам аристократии.

Она не подходила королевской семье, вот и все.

Старая соседка семьи Шэйд

Куда ни кинь взгляд, кругом одни поля – овраги избороздили их. Вдали виднеются синеватые вершины Даунских гор. На склоне холма качают вершинами два огромных ряда деревьев, посаженных в виде буквы V в часть королевы Виктории. Пламптон Грин: вокзал неподалеку от игрушечных домиков, белый деревянный мост над железной дорогой; с него видна панорама ипподрома, пустующего с мая по август. С ветром доносится аромат свежескошенной травы. Узкая дорожка, плавно изгибаясь, ведет вдоль шеренги домов из красного кирпича. Все дома стоят ровно, в окружении садов, а лужайки перед ними словно пострижены сегодня утром. Две церкви, четыре пивные, украшенные цветами, словно деревенские трактиры; бакалейная лавка соседствует с миниатюрным почтовым отделением. Необычайная тишина – местные гиды говорят, что путешественника, остановившегося в Пламптоне, что в Восточном Суссексе, охватывает иногда чувство одиночества. Население деревни составляет менее полутора тысяч жителей, основная задача их, судя по всему, – «естественное и инстинктивное сопротивление» любой форме географической экспансии. Маленькая закрытая община стоит за сохранение своей тихой гавани.

В 1951 году Розалинда и ее супруг Брюс Шэнд купили «Лэйнз», внушительного вида дом, расположенный несколько в стороне от деревни и укрытый от любопытных взоров зелеными зарослями. До переезда сюда молодые люди жили в местечке неподалеку от Вестдина, а за пять лет супружеской жизни успели произвести на свет троих детей: в июле 1947 года, когда родилась Камилла, ее сестре Аннабел было два года, а братишке Марку – чуть больше года. Брюс – дальний потомок клана шотландских торговцев; среди них в прошлом были известные исторические личности, прославившиеся среди своих современников. У истоков богатства семьи стоял его прадед Хьюг Мортон Шэнд; он сколотил состояние в Индии, а затем, в пятидесятых годах XIX века, приобрел ряд прекрасных домов на Эдвардс-Плейс в самом центре шикарного лондонского квартала Кенсингтон и обеспечил тем самым безбедное будущее своему потомству. Его старший сын Александр Фолкнер Шэнд, адвокат по образованию, прославился пристрастием к виноделию, которое очень скоро оказалось более доходным, чем его таланты законника. В конце восьмидесятых годов он приобретает также некоторую славу в приличном обществе как член «Общества Фабиана». Этот кружок интеллектуалов основан Беатрис и Сиднеем Веббами с целью приобщения британской экономической и политической элиты к социалистическому учению. Александр женился на молодой красавице с фиолетовыми глазами, носившей ласковое имя Констанс Ллойд, которая вскоре предпочла ему писателя Оскара Уайльда. Потерпев неудачу в любви, он с расстройства взял в жены некую Августу Марию Коатс, которая хотя и не принесла ему счастья, но родила сына Филиппа.

Окончив колледж в Итоне, известное учебное заведение для наследников самых древних и благородных семейств королевства, а затем Королевский колледж Кембриджского университета, Филипп оставил свой след в истории как один из наиболее замечательных и плодовитых авторов, когда-либо писавших о современной архитектуре. Был другом Уолтера Гропиуса и Ле Корбюзье. Унаследовав от отца гедонистскую жилку, быстро стал общепризнанным экспертом в области гастрономии и вин и написал многочисленные произведения на эти темы. Личность противоречивая – его называли расистом и антисемитом, – эксцентричный и вечно куда-то стремившийся, сменивший четырех жен, Филипп утерял связь с родителями, и они лишили его наследства. Его первая жена, Эдит Маргерит Хэррингтон, 22 января 1917 года родила ему сына, которого назвали Брюсом. После их развода в 1920 году она снова выходит замуж и переезжает жить в Америку, покинув сына. Спустя три года и Филипп Шэнд уезжает из Англии – во Францию, страну тонких вин, вкусной пищи и красивых женщин. С сыном они встретились снова только в 1935 году.

Воспитанный дедом и бабкой, Брюс вначале послан в колледж Рэгби (как он потом признался, глубоко ему ненавистный), а затем поступил в Королевскую военную академию в Сэндхерсте. В 1937 году в звании младшего лейтенанта направлен для прохождения службы в 12-м Его Величества уланском полку. Имел приятную внешность и безупречные манеры, очарование и достоинство и довольно быстро обзавелся многочисленными приятелями из очень элитарной группы повес, которым обязаны своей репутацией ночи в квартале Сент-Джеймс. Его происхождение могло показаться скромным в сравнении с высокородными аристократами – его друзьями по забавам, но это никого не заботило. Чтобы иметь средства на такой образ жизни – время проводилось в модных ресторанах и барах, – Брюсу, если верить слухам, приходилось иногда взывать к щедрости приятелей. За подвиги, совершенные во время Второй мировой войны, Брюс удостоился двух военных крестов; в 1942 году ему присвоено звание майора. Но в том же году он был ранен и попал в немецкий лагерь для военнопленных в Шпангенбурге. По возвращении из плена друзья приветствовали его как героя, но он не встретил должного уважения среди родных. Когда в январе 1946 года он женился на Розалинде Кубитт, никто из близких не удосужился принять участие в свадебной церемонии, проходившей в церкви Святого Павла, в квартале Найтсбридж.

Когда Милла появилась на свет, Брюс уже уволился из армии и был слишком увлечен своей новой профессией, представителя на студии учебных фильмов, чтобы найти время внести имя младенца в книгу записей гражданского состояния. Пришлось этот вопрос решать Розалинде, после того как она выписалась из родильного дома. Поскольку г-на Шэнда родители покинули, когда он был ребенком, то он постарался сделать все, чтобы его первенец с самого рождения жил в счастливой, процветающей семье. «Если я и кажусь сильной женщиной, то всецело обязана именно этому, – призналась позднее Камилла одной из своих подруг. – Я росла в атмосфере любви и полной безопасности. Никогда не сомневалась, что близкие всегда будут рядом в трудный момент жизни…Начало моей жизни было лучшим, о каком можно только мечтать»[17]17
  Грэхем Кэролайн. Камилла. Ее правдивая история.


[Закрыть]. В скором времени между отцом и дочерью установились самые доверительные отношения – редко когда такие бывают. Брюс и Камилла были похожи, понимали друг друга; это осталось и впредь. В 1952 году девочку отправили в Дамбреллс, старый пансион в маленьком городке по соседству с Дичлингом, всего в пяти километрах от дома. Основанная в 1880 году тремя сестрами, мисс Мэри, мисс Эдит и мисс Мэй, расположенная на бывшей ферме школа ценилась в те времена как «заведение для обучения светских женщин». «Нас там учили страдать, – вспоминала потом одна из учениц – Молча».

«Первые десять лет день начинался в половине седьмого с холодного душа, – рассказывает житель деревни по имени Джон Стэннинг в своих мемуарах. – Лишь немногим счастливицам выпадало такое счастье, как горшок с горячей водой, который приносила служанка. Ни одна из комнат не отапливалась. В семь часов тридцать минут звонок оповещал о начале двадцатиминутного сеанса занятий физическими упражнениями. Затем все шли на молитву. На завтрак обитательницы пансиона могли выбирать – молоко с хлебом или овсяную кашу. Яичницу с беконом подавали к столу только по пятницам и субботам»[18]18
  Стэннинг Джон. Воспоминания о прошлом селянина Среднего Суссекса.


[Закрыть]. После смерти последней из сестер Дамбреллс сразу по окончании Второй мировой войны одна из преподавательниц, мисс Хелен Ноулес, поклялась продолжить их дело – воспитывать молодое поколение королевства в уважении правил строгости и воздержанности, свойственных Викторианской эпохе.

Скользкий, неровный каменный пол; на стенах местами выросли вьющиеся растения, скрывающие часть фасада; навязчивый запах вареной пищи. У входа набитое соломой чучело огромной летучей мыши, распластавшей крылья над камином. В этом заведении, где время, казалось, остановилось полвека назад, Камилле пришлось смириться с условиями жизни другой эпохи. Очень скоро она проявила удивительную способность переносить холод. На занятиях в классе научилась растапливать в чернильницах лед, в который превращались за ночь чернила, равно как и терпеть телесные наказания, следовавшие за малейшее отклонение от правил поведения. Требования дисциплины, одни и те же для всех, должны соблюдаться всеми ученицами независимо от возраста. К самым маленьким тоже применяли указку. «Камилле иногда доставалось потому, – пишет одна из ее подружек той поры, – что из нее прямо-таки бил фонтан слов. С ее энергией ей трудно было оставаться спокойной даже несколько минут» (Грэхем Кэролайн).

Каждое утро ученицы собирались в самом большом помещении здания, в центре здесь стоял стол мисс Ноулес. Девочки подходили по очереди, чтобы сделать короткий реверанс и пожать руку директрисы. Затем старшие девочки усаживались за парты, а те, кто помладше, занимали скамьи, стоявшие вдоль стен. После общей короткой молитвы младших уводила наконец в класс учительница. Незадолго до обеда школьницы снова собирались в главном классе, и лишь после этого им разрешалось в первый раз после подъема пойти в туалет. Когда называли их имя, следовало говорить, если хотелось в туалет: «Прошу прощения на несколько минут». «Надо было быть внимательной, – вспоминает одна из них, – потому что потом сделать это оказывалось невозможно. А при “несчастном случае” нижнее белье вывешивалось сушиться перед огромным камином на виду у всех. И в довершение нашего унижения мы были вынуждены носить давно вышедшие из моды пышные трусики до колен»[19]19
  Здесь и далее: из разговоров бывших учениц с автором.


[Закрыть].

В этом заведении, будто сошедшим со страниц романа Диккенса, дети очень быстро понимали, что им надо закаляться, чтобы «держать удар». «Если вам нездоровилось, вас отправляли полежать на кровать мисс Дамбреллс, в ту комнату, где никто ни к чему не притрагивался после ее смерти, – рассказывает другая ученица. – Излишне говорить, что над нами будто ставили ужасный опыт». Во время занятий девочкам не разрешалась задавать никаких вопросов. «Мисс Ноулес в противном случае с большим удовольствием поиздевалась бы над тем, кто задал вопрос. В то же время, если она нас что-нибудь спрашивала, а мы, к несчастью, неправильно отвечали, она наказывала нас – заставляла вставать на стул, держа руки за головой». Перемена в первой половине дня давала ученицам очень мало времени на отдых. «Нас заставляли постоянно носить резиновые сапоги из-за того, что в траве якобы водились змеи».

Некоторые ученицы со смехом вспоминают «синий костюм» директрисы, «один и тот же изо дня в день, летом и зимой». Другие с гримасой на лице говорят о пытке, которую представлял собой процесс коллективного приема пищи в столовой. «Пища была, как бы это сказать… приготовлена по старинке, причем возмутительной: древняя говядина и вареная морковь, мучнистый пуддинг… Мисс Ноулес требовала, чтобы мы вели себя как уважаемые взрослые люди, приглашенные на шикарный прием. Она повторяла нам, что поданное блюдо надо съедать до конца, каким бы оно ни было. Например, говядину, часто очень жилистую, следовало разрезать на мелкие кусочки, которые мы должны съесть до последнего. Оставить хотя бы один кусочек, по ее мнению, равносильно ужасному хамству. Если вы заявляли, что вам не нравится то или иное блюдо, вам начинали давать двойную порцию этого блюда. И бесполезно пытаться забить вкус этой пищи, запивая ее литрами воды. Это тоже считалось очень плохим воспитанием».

Упрямых, недисциплинированных и рассеянных воспитанниц усаживали за «позорный стол» в темном углу столовой. Прием пищи проходил в благоговейной тишине, нарушать ее разрешалось только девочкам, сидевшим за столом директрисы. «Вести себя следовало как на светском приеме, – вспоминает одна из бывших учениц пансиона. – Для того чтобы научить нас поддерживать разговор, уверенно вести себя в обществе, она забрасывала нас вопросами. Вообще-то, это был не совсем плохой метод обучения, пусть при этом ей почти ежедневно удавалось доводить кого-то из нас до слез». А все потому, что директриса пансиона Дамбреллс очень уж легко выходила из себя. «Когда кто-нибудь ей перечил, лицо ее становилось красным, и она буквально начинала трястись от гнева. Однажды она влепила мне пощечину. Поскольку ничего другого не оставалось, мы решили, что это в порядке вещей и не стоит рассказывать об этом родителям. Большинство из них предпочли бы ничего этого не знать. Запретная тема, которой в разговоре лучше избегать»[20]20
  Одна из бывших учениц вспоминает об «ужасных наказаниях», которым подвергались мальчики, когда это учебное заведение стало смешанным. «Мисс Ноулес говорила им: “Вы ведете себя как животные, поэтому с вами будут обращаться как с животными”. Один из них просидел взаперти в шкафу с полудня до вечера лишь за то, что наступил на запретную часть лужайки. Особенно запомнился мне случай с маленьким мальчиком, который совершенно невинно поцеловал в щеку одну из девочек. За это он был вынужден многократно целовать мисс Ноулес, всякий раз вытирая место поцелуя носовым платком, словно этот жест привязанности – что-то нехорошее, предосудительное».


[Закрыть].

«Мисс Ноулес ненавидела детей слабых или застенчивых, – продолжает эта бывшая воспитанница. – Мне кажется, в глубине души она обожала, когда ей оказывали сопротивление. У нее, впрочем, были свои любимицы, чаще всего – дети из знатных и богатых семей». Некоторые ученицы, не в силах выносить все эти унижения и придирки, покидали заведение в течение учебного года. «Что касается меня, я каждое утро просыпалась, с ужасом думая о том, какой день мне предстоит прожить, – сообщает соученица Камиллы. – Мы прилежно трудились только лишь потому, что нам было страшно». Однако же спустя много лет Брюс Шэнд вспоминает о директрисе как о «замечательной воспитательнице». «Она действительно могла бы стать фантастической учительницей, – продолжает все та же бывшая ученица. – Наш английский безупречен потому, что она обожала этот язык и была решительно настроена на то, чтобы мы знали его как можно лучше. Если подумать, то образование, которое нам давали в Дамбреллс, было превосходным. Но отправлять детей туда учиться также отдавало и снобизмом. Семьи ясно давали этим понять, что не желают смешивать своих детей с “простолюдинами” даже за школьной партой. Однажды мисс Ноулес направила всем родителям своих учеников письма, в которых спрашивала, против ли они, если в заведение будет принята дочь коммерсанта».

Только наступление рождественских праздников смягчало на время нрав хозяйки заведения. В последний день четверти она неизменно клала под елку пятьдесят кукол – по одной на воспитанницу. Куклы были наряжены в разные платья, сшитые Кок, кухаркой пансиона. Рядом с елкой в отблесках свечей стоял слуга с ведром воды – на случай пожара. «Одна из кукол всегда была самой большой и самой красивой, вызывавшей всеобщую зависть, – вспоминает одна из бывших учениц. – Раз в два года мисс Нуолес давала самой младшей или самой старшей из нас возможность выбрать куклу первой – как говорили, для того, чтобы избежать склок». Все свидетельства сходятся в одном: выпускницы пансиона Дабмреллс навсегда были связаны «необычайной близостью». «Все, кто прошел через это, могли впоследствии преодолеть что угодно».

Этот опыт, каким бы трудным он ни был, способствовал еще большему сближению Камиллы с отцом. Близкие им люди отмечают у обоих силу характера, волю, способность никогда не пасовать перед трудностями.

14 ноября 1948 года в двадцать один час пятнадцать минут в Букингемском дворце наследница дома Виндзоров принцесса Елизавета произвела на свет своего первого ребенка мужского пола. Ее муж, принц-консорт Филипп, герцог Эдинбургский, не присутствовал во время родов. Устав от ожидания, он уехал поиграть в сквош. Супруги договорились не сообщать своему окружению, какое имя они выбрали для своего ребенка. А имя это решительно никогда не приносило удачи английским королям. Коронованный в 1625 году, Карл I обезглавлен в 1649 году, в самом конце продолжительной гражданской войны. Обреченный на ссылку, его сын Карл II безуспешно пытался вернуть власть силой оружия, а затем нашел прибежище во Франции и в Бельгии. Там он прозябал в бедности вплоть до 1661 года, когда ему удалось наконец в Вестминстерском аббатстве вернуть корону предков. Несчастный претендент на трон, его внук Карл Эдуард Стюарт, пытавшийся провозгласить себя королем Карлом III, в конце жизни окончательно спился и разорился.

Когда молодые родители решились открыть имя первенца своим советникам, эта новость буквально повергла их в шок. «Недоброе предзнаменование» – так прокомментировал ее один из них. Поскольку ремонтные работы в новой резиденции Кларенс-хаус еще не были завершены, супруги отправляют старшего ребенка в деревню, в графство Серрей, а сами приезжают увидеться с сыном каждые выходные. В 1949 году, когда семья наконец въезжает в шикарный лондонский особняк, маленького принца помещают в детской комнате с белыми стенами, где лепнина на потолках красиво оттенялась светло-голубой краской. Пятнадцатого декабря его крестили в музыкальном салоне дворца.

В окружении Виндзоров поговаривали, что будущая королева и ее супруг воспитывали свое чадо «в строгости». Очень рано Чарльз осознал, что он не такой ребенок, как все. В начале пятидесятых годов XX столетия редкие свидания Елизаветы с сыном обычно происходили каждое утро, с девяти до половины десятого, и иногда в течение часа или чуть более – в полдень перед его отходом ко сну. Лилибет активно готовилась заменить на престоле своего отца Георга VI: состояние его здоровья стремительно ухудшалось, и ей приходилось замещать его на большей части официальных мероприятий. А в это время ее супруг герцог Эдинбургский, как офицер Военно-морского флота, большую часть своего времени бороздил Средиземное море в качестве капитана «Чикерс», боевого корабля флота Его Величества. Лишенный родителей в течение иногда нескольких месяцев кряду, Чарльз, уже имевший к тому времени сестренку по имени Анна, получал так необходимую ему ласку от своих нянек – Элен Лайтбоди и Мейбл Андерсон.

Приличия требуют, чтобы в присутствии монархини и ее супруга ребенок отвесил почтительный поклон, прежде чем ему позволят взобраться на колени к бабушке. Контакты, установившиеся в то время между мальчиком и будущей королевой-матерью, очень скоро превратились в редкие отношения нежности и взаимопонимания – редкие по крайней мере относительно правил, принятых в королевской семье. В то время бабушка – единственный человек, по-настоящему понимавший маленького принца и видевший в нем качества, свойственные великим королям. Она единственная прощала ему все капризы и слабости, одна интересовалась замыслами и желаниями. 8 февраля 1952 года, спустя два дня после кончины Георга VI, «благороднейшая и высокородная принцесса Элизабет Александра Мари» официально стала «Елизаветой Второй, милостью Божьей королевой этого королевства, а также всех других королевств и территорий, главой Британского Содружества и защитницей веры». Маленький Чарльз получил титул герцога Корнуэльского, который присваивался старшему сыну правящего монарха. Он стал также герцогом Кэрриком, бароном Ренфрю, правителем островов, принцем и великим интендантом Шотландии.

На Рождество королевская семья перебралась в Букингемский дворец. Один из первых указов новой королевы освобождал ее детей от необходимости отдавать ей поклон. Эта новость вскоре была истолкована как знак грядущей эры больших перемен. У Чарльза почти не осталась в памяти церемония состоявшейся 2 июня 1953 года коронации матери, разве что воспоминания о том, как придворный брадобрей стриг волосы вокруг ушей на его маленькой головке, и об «отвратительной жирной жидкости»¹, которой ему затем намазали волосы. На восторженные крики толпы, собравшейся у решетки дворца, ребенок, которому велели выйти на главный балкон вместе с родителями, отвечал застенчивой улыбкой, ставшей еще более растерянной, когда он внезапно осознал всенародное обожание. Вовсе не стремясь замкнуться в защитном коконе, образуемом вокруг клана Виндзоров целой армией дворян, придворных и слуг, составлявших основу королевского дома, мальчик с возрастом стал проявлять вызывавшие беспокойство признаки склонности к самопереоценке, бывшие в большей или меньшей степени следствием уверенности, что он не такой, как все.

Стараясь подготовить старшего сына к исполнению обязанностей, предписанных рождением, Филипп поспешно истолковал его повышенную чувствительность как достойное сожаления отсутствие твердости характера и моральных устоев. Кроме того, юный наследник короны страдал от того, что его постоянно сравнивали с младшей сестрой принцессой Анной, чья смелость, кипучая натура и исключительная твердость характера вызывали восхищение правящей четы. Как в кругу семьи, так и в присутствии посторонних герцог Эдинбургский постоянно унижал и укорял сына. Сталкиваясь с властностью отца, принц вовсе не закалял свой характер, но только еще больше недооценивал себя. Осенью 1953 года началась учеба Чарльза. Она проводилась в одной из шести комнат детского крыла, переоборудованной для этого в учебный класс. Учеба началась под руководством только что назначенной Елизаветой II гувернантки принца мисс Кэтрин Пиблз. Четырнадцатого ноября родители маленького принца предпочли остаться в своей резиденции Сэндрингхэм, в графстве Норфолк, и не возвращаться в Лондон, чтобы отпраздновать пятилетнюю годовщину старшего сына, поскольку принц Филипп [21]21
  Димблби Джонатан. Биография принца Уэльского.


[Закрыть] уже был год назад на дне рождения сына. Спустя девять дней после этого королевская чета отправилась в плавание по странам Британского Содружества. Это турне разлучило монархов с их отпрыском почти на полгода.

Нет ничего удивительного, что большинство придворных считали: королевская семья только звалась семьей. Елизавета II была еще очень молода, когда взошла на престол. По прошествии периода «обучения» новым обязанностям она стала демонстрировать ежеминутно преданность своим королевским делам. Рассказывают, что многочисленные обязанности монархини не давали ей возможности в полной мере познать радости материнства. Эти радости, слишком простые, не соответствовали ни ее воспитанию, ни складу характера. «Ей нравится быть королевой, вот и все», – объяснит это однажды кто-то из ее близких. По мнению сэра Энтони Джея, автора нескольких очень известных документальных телевизионных фильмов о королеве, она просто «из тех людей, что никогда не показывают своих чувств. С тех времен, когда мы были еще империей, представители так называемого высшего общества должны были уметь создать себе что-то вроде панциря, позволявшего им становиться генерал-губернатором Индии или высшим должностным лицом в Танзании. Это позволяло им иметь сбалансированную и взвешенную оценку событий, но одновременно делало их существами холодными. Для всех, кому удавалось достичь подобного отрешения в эмоциональном плане, нормальная работа государственной машины всегда была важнее семьи. Когда детей королевы отдали на попечение кормилиц, произошло что-то вроде прижигания чувств. А коль скоро это произошло, никто об этом больше не задумывался. Елизавета II, кстати, видела в этом силу, без которой не смогла бы исполнять свои обязанности»[22]22
  Тернер Грэхем. Настоящая Елизавета II. Ч. 2. Дейли телеграф. 2002. 8 янв.


[Закрыть].

10 мая 1955 года в Букингемском дворце обнаружили, что Чарльза пора отдавать в школу. До той поры обычаи требовали, чтобы с будущими монархами занимались частные преподаватели в спасительных стенах королевской резиденции. Но Лилибет и Филипп решили, что настало время дать ребенку пообщаться со сверстниками. Няньки мальчика стали обслуживать только принцессу Анну, а место гувернантки мисс Пиблз временно занял наставник по имени Майкл Фэрбразер. Королева поручила своему пресс-секретарю Ричарду Колвилу передать генеральному секретарю Ассоциации владельцев газет письмо следующего содержания: «Ее Величество и герцог Эдинбургский считают, что их сын достиг возраста, когда желательно, чтобы он принимал участие в более приспособленных профессионально учебных мероприятиях вместе со своими сверстниками». В письме сообщалось также, что принц, несомненно, должен посещать определенные общественные места, в частности театры и музеи, и изложена просьба избавить его от «затруднений», связанных с возможным чрезмерным публичным освещением таких эпизодов.

28 января 1957 года Чарльз впервые переступил порог «Хил-хаус», учебного заведения, пользовавшегося репутацией «шикарного, но снобистского». Его директор полковник Тауненд следил, чтобы в головах учеников не возникало и мысли о какой-либо конкуренции. Елизавета II желала, чтобы учеба ее старшего сына была насколько возможно «нормальной». Чтобы избавить наследника короны от толчеи общественных лондонских бассейнов, его одноклассников стали постоянно приглашать в бассейн при дворце, чтобы учиться плавать. Маленький принц понял, что, несмотря на все усилия сотрудников школы, предпринимаемые в этом направлении, никто и никогда больше не будет относиться к нему как к «нормальному» ребенку. Только в шотландской резиденции Виндзоров «Бэлморэл», вдали от городской суеты и от неукоснительного соблюдения придворного протокола, он позволял проявиться своей романтической, мечтательной натуре. Бабка по материнской линии подарила Чарльзу полный комплект садового инструмента. В беседах с лесничими имения он научился общаться с природой. Будущий король Англии вскоре решил, что он уже достаточно взрослый, для того чтобы сопровождать членов семьи в продолжительных сеансах охоты, которые задавали ритм летнему отдыху на берегу реки Ди. Филипп был явно доволен, что сын проявляет многообещающую ловкость в обращении с ружьем.

В семистах километрах оттуда, на юге королевства прибытие семейства Шэндов в Пламптон спровоцировало прилив социальной активности маленького сообщества жителей деревушки. «Розалинда устраивала большие приемы, великолепные званые вечера, – вспоминает одна из жительниц деревни– Распорядилась установить навесы в саду, и гости могли вальсировать до самого утра. Она очень любила устраивать праздники. Моя мать, регулярно получавшая приглашения, рассказала мне, что однажды видела ее танцующей на пианино»[23]23
  Из разговора с автором.


[Закрыть]. Окружавшие семью люди отмечали большое сходство, очень скоро объединившее Розу и ее старшую дочь. «Худая, не очень высокая, – описывает ее одна из бывших соседок – Всех сразу поражала ее улыбка – великолепная улыбка, которая словно освещала лицо. Эта улыбка придавала ей особенное очарование, и его унаследовала Камилла. Сильная духом, обладала несомненной харизмой. Ко всему этому была очень остроумна и умела заставить собеседников смеяться. Стоит признать и то, что она обладала способностью выносить очень жестокие суждения относительно других. А остроумие ее в любую минуту могло стать… как бы это сказать, – колким».

Элегантные и благовоспитанные, обходительные в любых обстоятельствах, окруженные ореолом престижности интенсивной светской жизни, супруги Шэнд являли прекрасный пример оптимального сочетания гламура пятидесятых годов и легкомыслия шестидесятых. «На этих вечерах много флиртовали, – сообщает та же жительница Пламптона. – Мои родители в шутку говорили, что в усадьбе «Лэйнз» постоянно что-то происходит в глубине сада. Но ведь то время сильно отличалось от нашего, в котором мы теперь живем. У гостей Брюса и Розалинды никогда не возникало проблем с деньгами. Мужчины женились в молодом возрасте, женщины не работали. После того как они отправляли своих чад в пансион, у них становилось много свободного времени, и они имели достаточно средств, чтобы приятно его провести. Соблазнов перед ними – великое множество. Поначалу их первыми любовниками становились мужья. По прошествии некоторого времени эти дамы начинали понимать, что есть… еще кое-что».

Все без исключения считали Розалинду любящей, заботливой матерью. Свою любовь к детям она выражала еще и тем, что работала добровольной помощницей в находившемся неподалеку от города Льюиса «Чейли херитэж скул», учебном заведении, специализировавшемся на воспитании и реабилитации детей-инвалидов. Проявляемое ею участие к их судьбе вызывало всеобщее восхищение и уважение. Во время одного вечера, организованного в благотворительных целях для этого заведения, Роза даже работала прислужницей, к великому удивлению почетного гостя вечера герцога Норфолка. Несмотря на многочисленные обязанности, Брюс нашел время, чтобы заниматься фондом «Генри Смит истейтс», помогавшим подобным лечебным заведениям. Каждую весну эта семейная пара распахивала перед посетителями двери своего великолепного сада, брала при этом скромную плату за вход, а собранные таким образом средства полностью переводились на счета «Чейли херитэж скул», а также Британской национальной ассоциации защиты детства.

По воскресеньям Камилла послушно участвовала в религиозной службе, проводимой в Олд Черч Сент Майкл – Старой церкви Святого Михаила – вместе с Аннабел, Марком и родителями. «Все остальные дни недели она вела себя как мальчишка-сорванец, – рассказывает ее бывшая соседка Кэролайн Грэхем – В то время как все девочки проводили время за чтением книг или за игрой в куклы, Камилла предпочитала играть с ребятами…Она непоколебимо верила в свои способности». «В те времена мальчишки больше были предоставлены самим себе – они могли уходить из дома и возвращаться когда им вздумается, – добавляет другая соседка – Родителям и в голову не приходило, не успели они потерять ребенка из виду, тут же предполагать, как часто происходит в наши дни, что с ним случилось самое страшное».

В период, когда семья жила в «Лэйнз», большое внимание уделялось воспитанию. У Брюса вокруг дома было достаточно земель, чтобы держать на них лошадей. По нескольку раз в неделю в компании с членами «Клуба гончей охоты на лис Восточного Суссекса» он утолял свою охотничью страсть, участвуя в охоте на лис с собаками. «Как большинство людей его положения, – вспоминает один из членов клуба, – он легко вступал в контакт с представителями любого слоя общества. Для него различия в социальном положении не имели никакого значения. Он был очень приятным в общении человеком. Мы говорили с ним обо всем – и ни о чем. Но он никогда не говорил о своих детях». Жители Пламптона так описывают его: «Типичный профиль офицера английской армии. Радушен, разговорчив и очень уверен в себе»[24]24
  Из разговора с автором.


[Закрыть].

В 1950 году благодаря своим навыкам верховой езды, упорству в преследовании лисиц и врожденной властности г-н Шэнд избран заместителем председателя «Клуба гончей охоты на лис Восточного Суссекса». С той поры на его плечи легли многочисленные дополнительные обязанности, управление псарнями и конюшнями; сотрудничество с фермерами и землевладельцами, по чьим землям проезжали экипажи; реализация мероприятий по защите фауны и флоры; возведение оград; организация лесонасаждений. Все эти обязанности стали занимать большую часть его досуга. Брюс передал Камилле свой талант наездника. У девочки был свой личный пони, и она быстро освоилась с техникой и традициями конной охоты. А начальные шаги принца Чарльза в этой науке получили широкое освещение в прессе. В 1960 году за свое первое участие в собрании сторонников охоты он был подвергнут резкой критике со стороны президента «Национального общества за отмену жестоких видов спорта».