Текст книги "Когда жизнь истинствует… Культура благотворения Великой княгини Елисаветы Феодоровны"

Альфонс Муха. Брошь «Сара Бернар». Золото, самоцветы, эмаль. Дармштадт. Музей земли Гессен

Замок в Карлсруэ

Ханс Гольбейн Младший. Мадонна бургомистра Мейера («Дармштадтская Мадонна»). Масло. 1526 г. Дармштадт. Музей земли Гессен

Ансельм Фейербах. Ифигения. Холст, масло. 1862 г. Дармштадт. Музей земли Гессен

Замок в Карлсруэ

Интерьер великогерцогского замка в Дармштадте. Современная фотография

Дармштадт. Великогерцогский замок. Зеленый кабинет

Глава 2
Русский избранник принцессы Елизаветы

2.1. Детство и юность Великого князя Сергия

С давних времен Гессен-Дармштадтская династия Германии была связана тесными родственными и дружескими отношениями с Царским Домом Романовых в России. Между представителями правящих династий двух стран традиционно заключались династические браки.

В 80-е г.г. XIX в. в Дармштадтском великогерцогском доме расцветали несколько невест, одна краше другой. Великий князь Сергей Александрович, сын Александра II, с глубокого детства был сердечно привязан к великогерцогскому дому, где в 1865 г., восьмилетним ребенком, он впервые увидел свою будущую супругу; тогда крошечной Элле не было еще и года. Чтобы понять неизбежность ее встречи с Великим князем Сергеем Александровичем, важно увидеть его детство, юность, совершеннолетие, понять огромную роль его матери – Императрицы Марии Александровны, происходившей, как и Елисавета, из Дармштадтского рода.

Российская Императрица с особой заботливостью относилась к воспитанию подрастающих Великих князей, стремясь приглашать к младшим детям тех наставников, которые уже работали со старшими. Она была убеждена, что в случае удачного выбора наставника достигается известная преемственность в деле воспитания всех царских детей[91]91
  ГАРФ. Ф. 648. Оп. 1. Ед. хр. 18. С. 592.


[Закрыть].

Первой воспитательницей Сергея Александровича была Анна Федоровна Тютчева, до того воспитывавшая Великую княжну Марию Александровну, а воспитателем Великого князя Павла Александровича становится Дмитрий Сергеевич Арсеньев – впоследствии главный воспитатель Сергея Александровича.

А. Ф. Тютчева с воспитанниками – Великой княгиней Марией Александровной и Великим князем Сергеем Александровичем. Фотография. 1860-е гг.

Важной задачей, наряду с выбором воспитателя, Императрица считала приглашение к ребенку преподавателя Закона Божия. Для маленького Сергея таковым стал протоиерей Иоанн Васильевич Рождественский, который заменил Василия Борисовича Бажанова, у которого было множество других обязанностей.

Внимательное чтение воспоминаний Д. С. Арсеньева и дневниковых записей Сергея Александровича убеждают в неповторимой индивидуальности формирования жизни Великого князя, лишенной какой бы то ни было односторонности и ограниченности. С младенчества ярко проявлялись и духовные, и светские стороны воспитания. Но основополагающей вехой жизни всегда было отношение к духовной культуре подрастающей личности как к самостоятельной и безусловной ценности. Постепенно складывался тип мышления этического характера. С первых лет жизни ребенок был погружен в культурную среду, отмеченную тонким и богатым общением. Каждый новый год добавлял новые содержательные оттенки в образовании и воспитании Великого князя, но всегда сохранялся его главный, стержневой остов – ощущение Божьего мира как великой данности и тайны. Жизнь выстраивалась как непрерывное стремление к Горнему миру. Отсюда – сохранение детской непосредственности, радостного и безусловного приятия мира, решительного отторжения узкого мира интриги, беспредметности досужих разговоров.

Программа воспитания и образования Великого князя включала многообразие элементов – от детского катания с гор, ловли рыбы, катания на коньках до посещения выставок, лекций на различные темы и бесконечного чтения литературы. Среди массы прочитанных и осмысленных книг «Запечатленный ангел», «Соборяне», «На краю света» Лескова; «Руслан и Людмила», «Евгений Онегин», «Повести Белкина» Пушкина; «Брынский лес» Загоскина; «Князь Серебряный» А. К. Толстого; «Бесы» Достоевского; «Последние дни земной жизни Спасителя» св. Иннокентия; «Рим времен Августа» Дезобри; «Ледяной дом» Лажечникова; «В лесах» Мельникова-Печерского; «Деды» Крестовского; «Роман бедного молодого человека» Октава Фейе; «Герой нашего времени» Лермонтова, «Женитьба Фигаро» Бомарше; «Коломбе» Мериля; «Русские женщины» Некрасова; работы Евгения Берсье, митрополита Филарета (Дроздова) и многое, многое другое.

Великий князь часто ездил в театр. Его очаровал бенефис Патти, он слушает ее неповторимое пение в «Травиате», восторгается пением алябьевского «Соловья»; слушает Кристину Нильсон в опере Тома «Миньон»; спешит на «Тангейзер», поскольку очень любит эту оперу; отдает должное великолепному скрипачу Сивори, ученику Паганини; смотрит новую пьесу Жюля Верна «Вокруг света за 80 дней»; слушает оперу Рубинштейна «Демон» и «Ромео и Джульетту» вновь с Патти; с почтением посещает бенефис Петрова с его партией Сусанина в «Жизни за царя» Глинки; с интересом смотрит «Ревизора» Гоголя и т. д.

Юного Великого князя можно увидеть со свирелью или кистью в руках; на выставках картин Семирадского или Айвазовского; он внимательно рассматривает керченские находки в Эрмитаже с Уваровым; слушает лекции Леера по военной тактике; посещает мастерскую барона Клодта, чтобы посмотреть образа, выполняемые художником для Ливадийской церкви; играет в самодеятельных спектаклях, катается на лодке в Павловске, восхищаясь цветущей сиренью и ландышами; участвует в маневрах полка, в котором служит.

Великая княгиня Мария Александровна, Великие князья Сергей и Павел. Фотография. 1867 г.

Посетив в Дувре горячо любимую сестру Великую княгиню Марию Александровну, очарованный красотой парка, озера, пышным цветением природы, Великий князь был искренне удивлен стилем английской жизни, который ощутил в этом поместье: «Какой материализм, думают только о том, как поесть и поспать, поспать и поесть!!! Целый день, право, ничего, ничего не делают, и это называется жизнь! Я дрожу, чтобы Мари не привыкла к этой жизни! Это было бы слишком ужасно!.. Как можно так жить, совершенно скотская жизнь! Такая гадость»[92]92
  Цит. по: Великий князь Сергей Александрович Романов. Биографические материалы. Книга первая. 1857–1877. М, 2006. С. 257.


[Закрыть].

Санкт-Петербург. Казанский собор. Архитектор А. Н. Воронихин. 1900-е гг. Фотограф К. Булла

Наблюдение такого стиля жизни отливается в сознании Великого князя в полное неприятие того, что слишком правильно, фактографично. В этой связи вспоминается мысль Вл. Соловьева о Достоевском, который отмечал, что люди факта живут чужой жизнью, но не они творят жизнь, ее творят люди веры, именно они пророки, вожди человечества.

Познавательная и досуговая деятельность Великого князя замирала в дни Великого поста. Страстная неделя всегда воспринималась Великим князем как неповторимое состояние духовной радости. Он особенно часто в эти дни исповедовался и причащался, посещал вместе с матерью Казанский собор, Лавру, Троицкое подворье, другие храмы; любил слушать 12 Евангелий и божественное пение на всенощной.

Как и все порядочные русские люди, Великий князь тяжело переживал события на Балканах, видел свое место среди сражающихся воинов, активно участвовал в сборе средств в помощь борющимся сербам, восхищался подвигом Москвы в этом отношении, восклицая: «Молодец, Москва!»

Такой духовный облик Великого князя в значительной мере достижение совокупных усилий Императрицы, главного воспитателя и духовного наставника, а также самой первой воспитательницы А. Ф. Тютчевой.

Императрица-мать считала чрезвычайно важным, чтобы законоучитель был одновременно и духовником ее детей. Трудно было представить в этой роли человека более соответствующего данной цели, чем протоиерей Рождественский. Высокие духовные качества отличали этого человека, глубоко и искренне верующего, благочестивого, благородного, обладавшего прекрасным ровным характером.

В свое время будущий отец Иоанн успешно окончил Санкт-Петербургскую духовную академию, женился, преподавал в духовной семинарии. Но через несколько лет потерял жену и всех своих детей, после чего принял священство. Через некоторое время стал законоучителем детей Императора и одновременно настоятелем малой церкви Зимнего дворца.

По мнению Императрицы, законоучитель – это духовник, наставник, друг, товарищ своих воспитанников, а кроме того, руководитель и советник воспитателей. Отец Иоанн, последовательно выполняя эту миссию, был тверд, но не фанатичен. В деле духовного воспитания царских детей имел в виду пользу Церкви и цель их спасения, но не мнение света.

При выборе воспитателя или педагога для детей Императрица была готова мириться с неизбежными недостатками в характере людей, но было одно обстоятельство, которое немедленно останавливало ход переговоров: «Если в его душу запала хотя малейшая капля протестантизма, то мы не сойдемся»[93]93
  ГАРФ. Ф. 648. Оп. 1. Ед. хр. № 18. С. 604.


[Закрыть].

Иван Васильевич Рождественский сразу стал любимцем царской семьи, он умел побалагурить, но при этом никогда не ронял своего достоинства. Напротив, порой, если требовалось, принимал «докторальный тон», не стесняясь в употреблении резких выражений, что ему охотно прощали[94]94
  Там же. С. 607.


[Закрыть].

Будучи человеком одиноким, отец Иоанн много времени проводил с Сергеем Александровичем, играл с ним в шахматы и шашки, часто обедал с Великим князем, никогда не стесняя последнего, и неизменно сохранял свой духовный авторитет.

Блестящее знание предмета соединялось у отца Иоанна с теплой любовью к Закону Божьему и искренней, сердечной привязанностью к своему августейшему воспитаннику.

Отец Иоанн основательно изложил Великому князю всю историю христианства и утвердил в душе Сергея Александровича все догматы православной веры; он сам составил специальную книгу для изучения своего предмета, которую Великий князь Сергий хранил до конца своей жизни. Отец Иоанн познакомил Великого князя со всеми иными религиями и ересями. Благодаря этому Сергей Александрович стал очень сведущим, просвещенным и твердым в своих убеждениях. Он искренне полюбил не только суть православия, но и его обрядовую сторону. Великий князь с раннего детства был прекрасно вооружен против всех нападок на православную веру.

В дни именин и рождений своего духовника Сергей Александрович стремился делать ему подарки. Сначала он подарил отцу Иоанну спокойное, удобное кресло перед письменным столом, затем – ковер к этому столу, чтобы не холодно было ногам, потом – хорошие настольные часы.

В день совершеннолетия (20 лет) Великий князь попросил подарить отцу Иоанну красивый наперсный крест. Государыня сама выбирала камни для креста и заказала его рисунок. Этот крест отец Иоанн завещал Сергею Александровичу, который после смерти своего духовника одел святыню в серебряный оклад, сделав его напрестольным. Крест постоянно употреблялся на богослужениях в домовых храмах Петербурга и Москвы. После убийства Сергея Александровича крест был передан в храм-усыпальницу Великого князя в Московском Кремле.

Умер отец Иоанн Рождественский в 1882 г., когда Сергей Александрович с братом были во Флоренции. Но уже за два года до этого он был поражен параличом, который случился с ним от горя и страшного потрясения через несколько дней после кончины Александра II. Именно отец Иоанн приобщил умирающего государя Святых Тайн.

Скупые строки из рукописи в архиве помогают представить духовный облик человека, который был в ряду немногих лиц, оказывавших решающее влияние на православное становление Великого князя. Суть духовной школы отца Иоанна внушала к себе глубокое уважение. Он умел вести воспитанника за собой, обращая главное внимание на непререкаемые основы веры и руководствуясь при этом собственным духовным опытом. Будучи живым носителем христианского милосердия и доброты, отец Иоанн вместе с тем считал строгость необходимым условием научения. Эта линия, проводимая духовником Великого князя, выступает в его повседневном жизненном пространстве всегда достаточно рельефно. Пройдут годы после кончины любимого духовника, но личная святость православного наставника, растворенная в душе его воспитанника, станет той золотой крупицей, которая укрепит подвиг веры Великого князя.

Государыня с первых лет жизни сына думала о том окружении, в котором он должен пребывать. Архивные документы сохранили поименное упоминание о тех, с кем проводил детские годы Великий князь. Это были в основном дети старых русских семейств, созвучные по ценностным предпочтениям друг другу. Первыми детьми, с которыми играл трехлетний Великий князь, были девочки – Ольга и Вера Перовские, дочери генерал-адъютанта графа Бориса Алексеевича Перовского, воспитателя Великих князей Александра и Владимира Александровичей; две дочери Анастасии Николаевны Мальцовой, лучшего друга императрицы Марии Александровны; княжны Мария и Анастасия Гагарины, дочери вице-президента Академии художеств князя Григория Григорьевича Гагарина; дочь начальника военно-учебных заведений Николая Васильевича Исакова Мария (впоследствии жена князя С. И. Васильчикова); княжна Александра Павловна Вяземская, внучка поэта; Е. К. Рихтер, дочь бывшего посланника России в Брюсселе; княжна Е. Д. Оболенская, внучатая племянница Протасовой, гофмейстерины Ее Величества.

Вскоре к обществу девочек присоединились мальчики, их братья – князья Андрей и Александр Гагарины, князья Алексей и Николай Оболенские, четыре брата Бобринские, с которыми Сергей Александрович и Павел Александрович познакомились в Ницце в 1864–1865 г.г. и один из трех сыновей А. Н. Мальцовой, Николай Сергеевич, с которым Сергей Александрович сблизился в более поздний период своего отрочества.

Все это общество по воскресным и праздничным дням приглашалось к обеду и потом резвилось в Зимнем дворце. По будням к Сергею Александровичу приглашали только одного умного и доброго ребенка Сашу Гагарина, которого маленький Великий князь особенно полюбил. Но зимой 1866 г. мальчик заболел и внезапно умер. В течение всей жизни Сергей Александрович хранил портрет этого мальчика. Ко всем детям Великий князь относился дружелюбно и пользовался любовью детского общества, но дружен ни с кем не был, кроме рано умершего Саши Гагарина.

Пронесенная Великим князем через всю жизнь память о рано ушедшем друге, притягательность этого образа сообщает дополнительный импульс к раздумьям об особой значимости культурной среды, в которую ребенок погружен с детства. Это еще раз убеждает в продуманности и глубине педагогических усилий матери Великого князя, императрицы Марии Александровны, которая уделяла пристальное внимание тому, каков круг родственников, взращивавших друзей ее сына. В этом отношении судьба щедро одарила Сашу Гагарина. Ведь его отец был человеком редкой одаренности, культуры и глубины исповедания христианской веры. Князь Григорий Григорьевич Гагарин, отец Саши, происходил из древнего княжеского рода. С 1880 г. обладал высоким статусом, будучи обер-гофмейстером. Сын дипломата, посла России в Риме, а затем в Мюнхене он до 13 лет жил с родителями в Париже и Риме, а затем учился в коллегии Толомеи в Сиене; работал в Министерстве иностранных дел, в Российской миссии в Константинополе и т. д. С 1869 г. Г. Г. Гагарин – вице-президент Императорской академии художеств. Он один из наиболее талантливых художников-любителей России. В юные годы был близок с A. C. Пушкиным, иллюстрировал его произведения, хорошо знал М. Ю. Лермонтова. Г. Г. Гагарину принадлежит заслуга создания музея древнехристианского искусства. В течение ряда лет Григорий Григорьевич занимался важнейшим делом на земле – росписями церквей. Он состоял почетным членом Императорской академии художеств, действительным членом Общества поощрения художников, действительным и почетным членом Императорского Русского археологического общества. Как истинный русский патриот и гражданин своего отечества, похоронен в своем имении – в с. Сучки Корчевского уезда Тверской губернии[95]95
  Федорченко В. Императорский дом. Выдающиеся сановники. В двух томах. М.,  2000. Т. I. С. 253.


[Закрыть].

Личность отца Саши Гагарина была столь незаурядна, богата и неповторима, что не могла не получить отражения в манерах, стиле поведения и общения его маленького сына.

Позднее Великий князь наиболее дружеские отношения поддерживал с графинями Перовскими – близкими подругами его сестры, Великой княгини Марии Александровны. Особенно с Ольгой Перовской, которая отличалась умом, необычным для ребенка, высоким христианским настроем и нравственным развитием, стоицизмом. При этом Ольга была веселого нрава, любила шутить. Никогда не осуждала ближних. После трагедии, которая произошла в семье Перовских, обе сестры посвятили себя делам милосердия. Великая княгиня Мария Александровна после Русско-турецкой войны 1877–1878 г.г. основала в Царском Селе приют для детей раненых воинов. Приютом управляли сестры Перовские. В 1889 г. от одной из девочек приюта Ольга Перовская заразилась дифтеритом. Ощущая близость кончины, она спросила врача: «Я должна умереть?» Поняв, что это так, очень спокойно сказала: «С величайшим удовольствием». Исповедалась, причастилась и умерла в тот же день.

Мало сказать, что такое смирение человека, находившегося на грани жизни и смерти, вызывало уважение Великого князя. Оно учило строгости и сдержанности каждого шага, предостерегало от расточительности по отношению к благам, которые дарованы людям, побуждало помнить о хрупкой грани, которая отделяет жизнь от земного небытия.

Из оставшихся друзей раннего детства Великий князь очень тепло относился к А. Н. Мальцовой и княжне А. П. Вяземской, отличавшейся необыкновенной прямотой и благородством характера.

В течение всей жизни дружеские отношения Великого князя с женщинами определялись не их возрастом или внешней привлекательностью, но их нравственной красотой.

Каждый человек, к которому великокняжеская чета в течение всей жизни испытывала глубокое уважение, происходил из благородной семьи с хорошими традициями, высоким образовательным и нравственным статусом. Если иметь в виду, к примеру, ту Александру Павловну Вяземскую, которую так ценили Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна, то она происходила из древнего дворянского рода. Мать – Вера Федоровна Вяземская, урожденная княгиня Гагарина. Отец – Павел Петрович Вяземский, сын П. А. Вяземского, владельца Остафьева. Известный археограф, историк литературы, коллекционер. После окончания Петербургского университета работал в Министерстве иностранных дел, затем в Министерстве народного просвещения, далее – в Министерстве внутренних дел. Инициировал создание Общества любителей древней письменности. Собиратель богатой библиотеки редких книг и рукописей. Автор трудов по истории палеографии и истории литературы. После смерти П. П. Вяземского имение перешло в собственность его зятя С. Д. Шереметьева, который создал там музей[96]96
  Три века Санкт-Петербурга. Т. I. С. 668.


[Закрыть].

До конца своих дней Сергеи Александрович дружил с королевой эллинов Ольгой Константиновной и гофмейстериной Великой княгини Елисаветы Феодоровны княгиней Марией Александровной Голицыной, отличавшейся ярким умом, разносторонним образованием, редкой сердечной добротой и благородством характера. Кроме этих двух дам, в последние 25 лет жизни Великого князя не было новых дружеских связей с женщинами. Все его внимание сосредоточилось на Елисавете Феодоровне.

Предпочтения такого рода свидетельствуют о необходимости серьезного отношения к тем системам семейного воспитания, которые формировали людей с огромной внутренней обязательностью и ответственным отношением к каждому слову; людей, поступки которых в сознании Великого князя оставались как незабываемое моральное, ценностное переживание. Встречи с такими людьми, чьи имена не входили в биографические словари и кому-то казались обычным явлением повседневной жизни, для других становились значительными событиями бытия, нравственно укрепляющими молодого человека.

Особые дружеские чувства связывали Сергея Александровича с двоюродным братом Великим князем Константином Константиновичем, который с 1867 г. постоянно приезжал в Зимний дворец. Они вместе гуляли в Таврическом саду, любили кататься на коньках, пили чай в комнатах Сергея и Павла Александровичей. Серьезные дружеские отношения укрепились, когда им было примерно по 15 лет. В это время у Константина Константиновича открылся поэтический талант, столь симпатичный Сергею Александровичу. Кроме любви к поэзии их сближало искреннее религиозное чувство. Они вместе путешествовали по России и в Палестину. «Все нежные струны его любящей души находили себе отклик в окружавшей его обстановке и среде»[97]97
  ГАРФ. Ф. 648. Оп. 1. Ед. хр. 18. С. 695.


[Закрыть], – такое ощущение вызывал облик Великого князя у близко знавших его людей.

В Царском Доме все с исключительным почитанием относились к главному воспитателю Сергея Александровича Дмитрию Сергеевичу Арсеньеву, который ежедневно вел подробный журнал, отражавший повседневную жизнь его воспитанника.

Заслуживает внимания переписка императрицы с Дмитрием Сергеевичем в 1865 г. во время пребывания Сергея Александровича с воспитателем в Москве. Императрица искренне благодарит воспитателя, за то, что он не балует Сергея Александровича и умеет быть строгим, когда это необходимо. Особенно ее волнует поведение сына в церкви, отношение его к богослужению. «Действительно ли он более внимателен в церкви? – вопрошает мать. – Я так этим дорожу»[98]98
  Там же. С. 699.


[Закрыть].

Д. С. Арсеньев учил Сергея Александровича быть искренним с родителями. Они вместе молились, читали Евангелие, много беседовали, вместе гуляли. Дмитрий Сергеевич решительно наказывал своего августейшего воспитанника, когда он капризничал. Но это никогда не нарушало их искренней, обоюдной любви.

С 1866 г. началось систематическое обучение Великого князя, рассчитанное на 11 лет. При очень хороших природных данных и прекрасных педагогах Сергей Александрович получил основательные знания, развил свои интеллектуальные способности, которые отличали Великого князя всю жизнь. Каникул между занятиями не было. Позволялось лишь сокращать их продолжительность во время пребывания за границей или в Крыму.

Преподавателем русского и латинского языков был Константин Васильевич Кедров – яркий, энергичный добрый человек, которого очень уважал Сергей Александрович. По иному складывались отношения с преподавателем математики Ф. Ф. Эвальдом. Этот предмет давался Великому князю с трудом. Эвальд – сухой, педантичный человек не понимал впечатлительную, живую, поэтическую натуру Великого князя. В результате произошел разрыв.

Самый добрый отклик в душе Сергея Александровича нашел великолепный преподаватель географии Георгий Федорович Вегнер. В его работе с учеником было много изобретательности. Они вместе чертили карты, лепили изображения тех или иных местностей, с особенностями которых учитель знакомил ученика.

Историю преподавал Иван Терентьевич Осинин, сын русского священника в Копенгагене. Его уроки были проникнуты теплым религиозным чувством и патриотизмом. Он был возле Сергея Александровича постоянно, даже тогда, когда для Великого князя был приглашен профессор К. Н. Бестужев-Рюмин, а затем профессор С. М. Соловьев.

Санкт-Петербург. Зимний дворец. Архитектор В. Растрелли. 1754–1762 гг. Современная фотография

Немецкий язык и литературу преподавал немец Юлий Готлибович Кирхнер, директор Немецкого училища в Петербурге, очень образованный опытный педагог. Великий князь увлекся немецкой поэзией и с воодушевлением декламировал стихи немецких поэтов. Кирхнер часто бывал в гостях у Сергея Александровича. Когда Великому князю исполнилось 14 лет, он вместе с Кирхнером совершил поездку по Рейну, которая обратилась в настоящее литературное и поэтическое паломничество, доставившее огромное наслаждение и пользу. Они вдвоем наперебой декламировали стихи Гейне, Гете и других немецких поэтов. Сергей Александрович всегда с благодарностью помнил об этом педагоге.

Очень образованным, сведущим в английском языке и литературе был господин М. Мечин, который некоторое время являлся также воспитателем Великого князя, помогая в этом Д. С. Арсеньеву Этого педагога отличало удивительное благородство и сдержанность. Сергей Александрович достиг с его помощью истинного понимания Шекспира.

Блестящее знание французского языка, благородство, кротость, прекрасный характер отличали Льва Федоровича Лакоста, который преподавал Великому князю этот язык. В числе немногих в 1883 г. он был приглашен в Дармштадт на помолвку Сергея Александровича и Елисаветы Феодоровны. В последние годы жил с семьей во Франции. Сергей Александрович и Павел Александрович всегда помогали ему, присылая деньги. В надписи на мраморной доске дома Лакоста в Париже обозначены начальные буквы имен Сергея и Павла Романовых. Елисавета Феодоровна тоже очень любила Лакоста, который приезжал к ним в Москву и Ильинское. Лакост постоянно благодарил Бога за счастье, дарованное Сергею Александровичу и его супруге. Лакост умер в 1900 г. Сергей Александрович очень скорбел, оплакивал своего учителя и друга.

Успехов в обучении игре на фортепьяно Сергей Александрович не достиг, хотя его учителем был прекрасный пианист и педагог Кюндингер. Но Великий князь отличался большой музыкальностью, любил музыку, преимущественно серьезную. Как говорили близкие ему люди, он мог напевать целые арии и был тонким знатоком церковной музыки, к которой был с детства приучен, слушая придворную певческую капеллу и знаменитый Шереметевский хор.

К рисованию у Сергея Александровича было природное расположение. В этой области он достиг таких успехов, что к праздникам часто дарил императрице свои акварельные рисунки, чему она очень радовалась.

Первым учителем Великого князя был академик живописи Александр Егорович Бейдеман. Заказывая те или иные иконы, императрица обращалась именно к нему. Этому художнику было поручено написать все иконы для иконостаса Ливадийской церкви в Крыму. Императрица ценила в его иконах строго православное письмо, святость и чистоту изображения ликов святых. Уроки Бейдемана Сергей Александрович очень любил и был крайне огорчен, когда через три года учитель живописи умер. Великий князь постоянно заботился о материальном обеспечении вдовы Бейдемана и делал много доброго ей и ее детям. После смерти Бейдемана учителем живописи Великого князя стал академик барон М. П. Клодт, которого Сергей Александрович также очень любил. Впоследствии, чтобы оказать своему бывшему учителю материальную поддержку, Великий князь покупал его картины.

Интерес к живописи Сергей Александрович унаследовал от матери. Императрица предпочитала картины духовного, религиозного содержания. У нее были хорошие копии с картин Рафаэля, Беато Анжелико и других мастеров. Она любила акварели, имела прекрасную коллекцию; предпочитала пейзажи и интерьеры. Из современных русских художников любила Т. А. Неффа. Его «Моление о чаше» и «Ангел молитвы» находились в покоях ее резиденций.

Когда Сергею Александровичу исполнилось 15 лет, императрица просила Неффа показать Великому князю сокровища Эрмитажа. В течение двух зим Тимофей Андреевич показывал Сергею Александровичу картины Эрмитажа «по школам», ограничиваясь при каждом посещении несколькими картинами, чтобы не утомить воспитанника и не притупить в нем чувство изящного. В беседах Неффа, помимо высокого профессионализма, было много любви к тому, о чем он говорил. Учитель внимательно выслушивал ученика, поправлял и уточнял некоторые суждения Сергея Александровича. По мнению Д. С. Арсеньева, это дружественно-артистическое отношение престарелого Неффа к юному Великому князю было и мило, и трогательно, и симпатично[99]99
  Там же. С. 665.


[Закрыть].

В 1880 г. во Флоренции юный Сергей Александрович подружился с Киаваччи, директором Флорентийской академии живописи и знатоком всех итальянских школ живописи. Под его руководством Великий князь изучил все Флорентийские галереи, особенно часто посещая монастырь св. Марка, где любовался фресками Беато Анжелико, духовная высота и необычный эстетизм которых приводили его в восторг.

В результате глубоких занятий живописью Сергей Александрович стал не только любителем, но и знатоком живописи. Он высоко ценил и прерафаэлитов, и многообразные школы отечественных и зарубежных художников вплоть до символистов и декадентов. Но любил только то, что заслуживало внимания в эстетическом отношении, не руководствуясь при этом ни модой, ни современными увлечениями. Любил и пейзаж, и историческую живопись, и исторический портрет. Постоянно пополнял свою картинную галерею, приобретая подлинники, заказывая хорошие копии. Великий князь любил общество художников, очаровываясь их тонким пониманием искусства, добротой.

Не только развитым художественным вкусом, но и удивительным отношением к художникам Сергей Александрович обязан матери, которую он обожал, дорожил ее эстетическими наклонностями, ее нравственным обликом. Автор рукописи замечает, что «эти чувства его к матери составляли основную часть его духовной личности»[100]100
  Там же. С. 668.


[Закрыть]. Великий князь был счастлив, что в супруге нашел те же качества, что и в матери; радовался познаниям и умениям Елисаветы Феодоровны в области изобразительного искусства. Но в ознакомлении супруги с итальянскими школами живописи Сергей Александрович был ее руководителем.

Уроки танцев у Сергея Александровича начались в 1866–1867 гг. Учитель танцев приглашал на эти уроки старого скрипача Мурашкина. Великий князь разговаривал со старым артистом ласково, к праздникам обязательно помогал ему материально и дарил приятные, полезные вещи. Мурашкин раньше был крепостным. Все относились к нему с пренебрежением, кроме Сергея Александровича, которого старый скрипач обожал.

«Сергей Александрович, – читаем в архивной рукописи, – любил танцевать и умел танцевать, танцуя с тем изяществом и той грацией, которыми отличались все его движения, и притом с той скромностью и тем достоинством, которые были ему свойственны как прирожденные его качества»[101]101
  Там же. С. 674.


[Закрыть].

По мере взросления Великого князя в программе его обучения, наряду с гуманитарными и творческими дисциплинами, появились другие, позволявшие Сергею Александровичу подготовиться к включению во взрослую жизнь с ее неожиданными поворотами, тревогами и сложностями. В 1877 г. к известному в те годы правоведу Н. С. Таганцеву обратился воспитатель Великого князя Д. С. Арсеньев и предложил ему в течение года преподавать Сергею Александровичу основы юриспруденции. Д. С. Арсеньев просил читать лекции 3 раза в неделю по 2 часа. И предупредил, что на итоговом экзамене будут присутствовать императрица Мария Александровна и Государь.

С некоторым сарказмом говоря об Д.С Арсеньеве, Н. С. Таганцев в то же время отмечал и его очевидные достоинства. Н. С. Таганцев подчеркивал, что воспитатель Великого князя был несомненно честный и порядочный человек, преданный Двору. «Воспитанников своих, особенно Сергея, несомненно любил; ничему дурному не потакал». Он требовал от них «не только корректного, но даже предупредительного отношения к преподавателям и к низшим дворцовым служащим… и в этом отношении, как мне казалось, он достиг хороших результатов, в особенности по отношению к Сергею, который по природе, кажется, был мягче и податливее»[102]102
  Таганцев Н. С. Пережитое. Второй выпуск. Петербург, 1919. С. 5–6.


[Закрыть].