Автор книги: Изольда Кучмаева
Жанр: История, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Поскольку совместное постижение Божественного порядка мира образовывало смысловой стержень в жизни великокняжеской четы, Сергий и Елисавета с первого дня искали ту максиму в приложении сил, которая приближала бы их к Богу. И нашли ее в понятии «благотворительность», помня мысль св. Иоанна Златоуста, что нет иного средства, которое так уподобляет нас Богу, как благотворительность. Сквозь вихрь балов и встреч первых лет совместной жизни Сергий и Елисавета всегда остро чувствовали суть философской интерпретации вечного и временного, безграничного и локально замкнутого.
Очень настороженно относились они к такому интересному для многих инструменту жизненного успеха, как лесть. Иван Ильин справедливо замечал: «Чем выше духовный уровень человека, тем безразличнее для него лесть, тем осторожнее приходится быть льстецу, тем тщательнее надо маскировать, скрывать свои уловки»[151]151
Ильин И. Книга надежд и утешений. М., 2006. С. 24.
[Закрыть]. Сергий и Елисавета, будучи с юных лет духовно зрелыми личностями, легко преодолевали искушение подобных встреч.
Еще более невыносимы были им пошлые люди. Они видели (об этом убедительно писал И. Ильин), что «лишенная святого пошлость может ко всему примазываться, во всем укореняться; а там, куда она проникает и где ширится, вырождается все – как в отдельном человеке, так и в жизни целых поколений»[152]152
Там же. С. 11.
[Закрыть].
Полноценная церковная жизнь, разносторонние творческие наклонности, бытие во внутреннем неведении зла создавали надежный заслон проникновению в их духовный мир подобной нечисти. Они с первых дней совместного бытия помнили непреложную истину – есть счастье праведное и счастье грешное. В этой связи справедливо вспомнить замечание Н. С. Лескова: «Праведное счастье ни через кого не переступит, а грешное все перешагнет»[153]153
Лесков Н. С. Собр. соч. Т. 6. М., 1957. С. 397.
[Закрыть].
С таких позиций начиналось строительство совместной жизни, не нарушающей гармонию целого, преодолевающей соблазны ветхого человека.
В соответствии с Указом Святейшего Синода митрополит Московский Иоанникий благословляет настоятелей храмов совершить коленопреклоненные молитвы и трехдневный колокольный звон. ЦИАМ. Ф. 46. Oп. 2. Ед. хр. 242. Л.
Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Фотография. 1887 г.
Великие князья Сергей и Павел Романовы. Фотография. 70-е гг. XIX в.
Портрет Императрицы Марии Александровны. Художник А. Г. Рокштуль
Сергиев дворец (дом Белосельских-Белозерских). Современная фотография
Главный воспитатель Великого князя Сергея Александровича Дмитрий Сергеевич Арсеньев. Фотография. Середина XIX в.
Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Нижней Ореанде. Мозаичный образ Спасителя в куполе храма
Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Нижней Ореанде. Мозаичный образ Покрова Пресвятой Богородицы. Фрагмент
Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Нижней Ореанде
Харламов. Император Александр II. Холст, масло. 1874 г.
Портрет Императрицы Марии Александровны. Художник Ф. Х. Винтерхальтер. Холст, масло. 1860-е гг. Дармштадт. Музей земли Гессен
Великий князь Сергей Александрович и Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Фотография
Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Нижней Ореанде. Мозаичный образ Покрова Пресвятой Богородицы
Глава 3
Петербург. Вхождение в мир русской культуры
3.1. Образ дома
После спокойной, размеренной жизни в Ильинском Елисавета Феодоровна сразу погрузилась в бурные ритмы петербургского бытия в его различных образах – политическом, религиозном, военном, историко-культурном, обыденном, художественном. Последний был ближе, понятней Великой княгине, вызывая особый интерес. В облике Северной столицы во второй половине 80-х гг. ХIХ в. происходили большие перемены. Эти перемены получили убедительное отражение в трехтомной энциклопедии «Три века Санкт-Петербурга». Ее авторы отмечают, что в 1880-1890-е гг. облик города начинали определять не дворцы и особняки, а многоэтажные доходные дома. В это время, с одной стороны, торжественные интерьеры сменялись домашними интимными. С другой, несмотря на усилия талантливых создателей уникальных произведений декоративного искусства, авторские работы все более настойчиво вытесняли мануфактуры и фабрики, где налаживалось серийное производство художественных изделий.
Эта ситуация активно влияла на деятельность образованных меценатов. Один из них, проживавший тогда в Париже меценат Василий Нарышкин, собрав интересную коллекцию декоративно-прикладного искусства, подарил ее Александру II.
Государь распределил этот дар между Эрмитажем и Обществом поощрения художников. Представители последнего создали собственный художественно-промышленный музей, число даров которому постоянно возрастало.
Большой интерес Великой княгини вызывало развитие в Петербурге архитектурного стиля модерн, отличавшегося сочетанием разных объемов с перетекающими формами и линиями. Цветные витражи, нарядные мозаики, пронизанные паутиной затейливых решеток, различные архитектурные детали-объемы напоминали огромные бутоны каменных цветов. Стиль модерн подчеркивал свою непохожесть, хотел вернуть человека в мир покоя и добрых размышлений. Наиболее ярко выразил себя модерн в особняках, где исчезало чувство времени, где каждая деталь рассматривалась как полноправная часть дома[154]154
Три века Санкт-Петербурга. В трех томах. Книга вторая. СПб., 2003. С. 250.
[Закрыть].
Авторы трехтомника отмечают, что неоценимую помощь русской художественной промышленности оказал придворный банкир, владелец многих заводов и железных дорог Александр Штиглиц. В 1876 г. он открыл в Петербурге Училище технического рисования, а на его базе создал музей, который к середине 1890-х гг. стал усиленно соперничать с европейскими собраниями. Вскоре и хранители Эрмитажа начали всерьез говорить о создании отдела прикладного искусства.
В 1884 г. сын крупного золотопромышленника Александр Базилевский, проживавший в Париже, решил продать свою знаменитую коллекцию. В свое время, начав формирование коллекции с предметов христианского искусства с первых веков нашего времени до поздней готики, он постепенно расширил круг своих интересов. Париж уже готовился к аукциону, но Александр III выкупил всю коллекцию, а Эрмитаж пополнился собраниями драгоценной церковной утвари, изделиями из резной кости, эмалей, майолик, фаянса. К концу царствования Александра III отделение прикладного искусства Эрмитажа сравнялось с позициями целого ряда европейских музеев[155]155
Там же. С. 248–251.
[Закрыть].
Мы не случайно обращаем внимание на эту сторону жизни Петербурга 1880-х гг., учитывая причастность Елисаветы Феодоровны к художественному творчеству: украшение церковной утвари, интерьеров собственных домов, одежды, изготовление множества подарков для друзей и воинов. Стремление вложить в изготовление подарков не только достигнутое мастерство, но частицу своей души всегда отличало Великую княгиню. Это умение особо пригодилось ей в пору, когда она, переживая разлуку с родными, погружалась в рукоделие или принимала посильное участие в преобразованиях данной сферы культуры.
В Петербурге Великой княгине многое приходилось делать впервые, постигать на практике. Петербург, будучи началом пути изучения бытия Елисаветы Феодоровны в России, в первую очередь приводит читателя к дому на Невском проспекте, где прошел первый период ее жизни в новом отечестве.
Образ дома Белосельских-Белозерских, или Сергиевского дворца, как он стал называться после его приобретения в 1884 г. Александром III для Великого князя Сергия, в течение многих лет бытия этого здания волновал воображение современников: и как шедевр архитектурного искусства, и как культурный центр, и как мистическое явление, но прежде всего как центр благотворительности.
Дом, куда после венчания в церкви Зимнего дворца прибыли супруги, уже имел свою давнюю историю. Не касаясь ее в деталях, отметим, что дом на углу Невского и Фонтанки в 1846–1848 гг. был создан А. И. Штакеншнейдером.
Здание восхищало современников. Его называли «величественным палаццо», «совершенством в своем роде». По мнению современников, архитектор совершил настоящий художественный подвиг.
Владельцы дворца князья Белосельские-Белозерские устраивали здесь приемы, которые по размаху и роскоши не уступали императорским приемам в Зимнем дворце. Здесь бывали члены императорской фамилии, государственные деятели, иностранные посланники, а также люди из артистического мира: Ференц Лист, Антон Рубинштейн и др.[156]156
Review inflight. 2004. Март.
[Закрыть].
В решетках парадной лестницы в 1884 г. был помещен вензель нового владельца дворца, а в его интерьерах произведены некоторые перестройки. Уже после переезда августейшей четы в 1891 г. в Москву мебельный фабрикант Ф. Ф. Мельцер отделывал несколько интерьеров дворца по чертежам архитектора A. B. Кащенко. Некоторые интерьеры и план размещения комнат дворца начала XX в. опубликованы Г. В. Барановским в «Архитектурной энциклопедии XIX века»[157]157
Три века Санкт-Петербурга. В трех томах. Книга вторая. СПб., 2003. С. 404.
[Закрыть].
Сергиев дворец. Парадная лестница. Современная фотография
Сергиев дворец. Концертный зал. Современная фотография
Сергиев дворец. Вензель Великого князя Сергея Александровича. Современная фотография
Сцена из «Евгения Онегина». В роли Онегина – цесаревич Николай Александрович Романов, в роли Татьяны – Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Фотография. РГАКФД
Во времена, когда хозяином дворца стал Великий князь Сергей Александрович, здесь продолжалась яркая светская жизнь, но чаще вечера проходили в узком кругу семьи и близких друзей. Нередко здесь бывал наследник престола Цесаревич Николай Александрович с супругой. Романовы любили устраивать домашние спектакли и костюмированные балы. Одна из известных постановок того времени – сцены из «Евгения Онегина» (роль Татьяны исполняла хозяйка дворца – Великая княгиня Елисавета Феодоровна, Онегина – цесаревич Николай Александрович)[158]158
Review inflight. 2004. Март.
[Закрыть].
Большую художественную ценность представляли многие интерьеры Сергиевского дворца. Штакеншнейдер, обратившись к архитектурному решению Строгановского дворца, который был построен Растрелли, предпринял строительство дома в стиле барокко XVIII в.
В псевдорусском стиле были расписаны деревянные перекрытия в кабинете Сергея Александровича. Над топкой камина в ореховой раме – монограммы «С» и «Е».
В покоях Елисаветы Феодоровны, которые находились во втором этаже и выходили окнами на Аничков дворец, сохранился камин с трельяжной сеткой, лепной декор карниза; мебельный гарнитур из 48 предметов.
Весьма интересны парадные интерьеры дворца, в частности полностью сохранившийся интерьер парадной лестницы, отличавшейся легкостью объемов. Нарядность парадным интерьерам придает обилие скульптур и лепнины, наличие узких и высоких зеркал. Золотая гостиная открывает анфиладу парадных интерьеров бельэтажа дворца, которая состоит из трех небольших залов, объединенных стилевым подобием (неорококо). Обилие скульптур, картин, необычно обрамленных зеркал, красота мозаичной столовой, концертный зал создавали ощущение праздника.
В фойе стены были украшены картинами итальянских мастеров и русских портретистов. В библиотеке находились мраморные бюсты членов царского дома. Своей библиотекой и собранием древностей весьма гордился Великий князь. Здесь была богатейшая коллекция исторической литературы, много писем Императрицы Елизаветы Алексеевны, о которой он собирался написать книгу.
В концертном зале, который был украшен арками, кариатидами, зеркалами, Елисавета Феодоровна неоднократно устраивала вечера и балы, тщательно подготавливаясь к ним.
Любимой комнатой Великой княгини был ее кабинет, драпированный шелком и украшенный живописью французских художников XVIII в. Здесь она читала, писала письма, украшала конверты своими рисунками: орнаментами, фигурами птиц и животных, видами Дармштадта. Стены приемной Елисаветы Феодоровны покрыты светло-серым штофом с розовыми и голубыми цветами. Под зеркалом мраморный камин 1847 г., отделанный итальянскими мастерами. Камин украшен фигурками путти, птицами и гроздьями винограда. Она называла кабинет своим любимым уголком.
Большой интерес для обитателей дворца представляла библиотека, где размещалось много любимой Сергеем Александровичем исторической литературы, антикварных каталогов и писем представителей Императорского Дома. Интерьер библиотеки окаймлен лентой встроенных дубовых шкафов; поражает эстетизм ажурного оформления балкона библиотеки. Здесь частично сохранились витражи из стекла зеленого, коричневого и золотистого тонов[159]159
Цельядт М. П. Дворец Белосельских-Белозерских. СПб. 1996. С. 20, 26.
[Закрыть].
Изысканная красота и обустроенность дворца, доброта окружения в определенной мере скрашивали тоску юной Великой княгини по родине, позволяя достаточно быстро включиться в новую для себя ситуацию.
Поскольку на облике Сергиевского дворца лежала печать торжественной гармонии, соединявшей в себе проявление творческой индивидуальности архитектора и особенностей историко-эстетического видения художников, дом Белосельских-Белозерских, управляемый необыкновенной августейшей парой, стал притягательным центром многопланового культурного общения. В этом общении было много тонкостей и условностей, которыми Елисавете Феодоровне приходилось спешно овладевать, дабы соответствовать принятому, сложившемуся в Северной столице придворному церемониалу.
Великая княгиня была хорошо осведомлена и еще об одной, мистической стороне места, где она тогда жила. С давних пор в пределах территории дома Белосельских-Белозерских, в том самом дворце, что стоял здесь ранее у Аничкова моста, где затем разместилось Троицкое подворье, во времена Анны Иоанновны был известен случай двойничества[160]160
Дьяченко Г. Из области таинственного. М., 1900. С. 112.
[Закрыть]. Подобное испытал однажды и Петр Андреевич Вяземский, который, придя домой, увидел себя за письменным столом. Подобных примеров было немало в истории России. Необъяснимые явления в доме Белосельских-Белозерских тревожили воображение посетителей.
Оставляя этот вопрос открытым, как не входящий в нашу теперешнюю задачу, мы тем не менее склоняемся к мысли, что тонкая душа Елисаветы Феодоровны реагировала на эту историю и побуждала искать христианское объяснение подобных явлений.
В доме на Невском неоднократно бывали люди, наиболее близкие великокняжеской чете: Великий князь Константин Константинович, Великий князь Павел Александрович, княгиня Зинаида Николаевна Юсупова и множество тех, кто вместе с Елисаветой Феодоровной занимался в Петербурге благотворительной деятельностью. Елисавета Феодоровна была председателем (или попечителем) Петровского благотворительного общества в Петербурге, Убежища для слабосильных и выздоравливающих детей, Царскосельского благотворительного общества, Первого санкт-петербургского дамского Комитета РОКК, Елизаветинского общества по оказанию помощи детям неимущих родителей[161]161
Федорченко В. Императорский дом. Выдающиеся сановники. М., 2000. Т. I. С. 448; Три века Санкт-Петербурга. Т. II. С. 404.
[Закрыть], покровительницей общины Красного Креста, о чем свидетельствует знак этой общины, находящийся в собрании государственного музея «Царское Село». И после переезда хозяев дворца из Петербурга в Москву Сергиевский дворец оставался центром благотворения. Мемориальная доска на доме Белосельских-Белозерских сообщает о том, что с 1915 по 1918 г. дворец занимал англо-русский госпиталь.
Здесь неоднократно, еще до переезда в Москву, рассматривались вопросы, касающиеся общегосударственного культурного значения. В эти годы активно обсуждался вопрос о создании Императорского исторического музея в Москве. В документах РГИА мы встречали целый ряд документов, свидетельствующих о самом непосредственном участии Великого князя Сергия в этом важном деле. Его конкретные замечания касаются устава музея, его финансирования, прав и обязанностей музея, Совета музея и т. д. Этот черновой набросок Великого князя составил 15 страниц, показывая, как заинтересованно великокняжеская чета относилась к реализации этого серьезного, давно назревшего проекта[162]162
РГИА. Ф. 554. Он. 1. Д. 18. Л. 1-15.
[Закрыть].
После переезда великокняжеской четы в Москву, Сергиевский дворец передается племянникам Великого князя. Когда в 1896 г. родная сестра Елисаветы Феодоровны становится Императрицей, в Александровском дворце Царского Села для Елисаветы Феодоровны специально отделываются апартаменты. Впоследствии, приезжая в Царское село, она занимала одну скромную комнату, украшенную фризом из цветочной гирлянды.
Елисавета Феодоровна и после переезда в Москву регулярно бывала в Петербурге, где в 1896 г. основала Елизаветинскую общину сестер милосердия, располагавшуюся в здании бывшей дачи Безбородко. Она присутствовала при освящении всех вновь построенных зданий общины, храма в честь вмч. Пантелеймона, лично принимала все отчеты Правления[163]163
Три века Санкт-Петербурга. С. 404.
[Закрыть].
В первые годы жизни в Петербурге особое место в бытии Елисаветы Феодоровны занимал Гатчинский дворец, являвшийся с 1881 по 1894 г. резиденцией Александра III, который предпочитал это более скромное жилище другим роскошным царским дворцам. Сюда неоднократно приезжала молодая великокняжеская чета, ощущая себя здесь исключительно комфортно. В целом ряде писем Элла сообщает об этом бабушке, королеве Великобритании Виктории.
«Моя дорогая бабушка, – пишет она из Гатчины 6 ноября 1884 г., вскоре после переезда в Россию, – с вечера вторника мы находимся здесь, в этом красивом месте, и Минни так же добра ко мне, как и все…»
21 ноября 1884 г. Элла пишет еще одно письмо из Гатчины. «Моя дорогая бабушка, может быть, Вы захотите узнать о нашем пребывании в Гатчине, где я так хорошо провожу время. Саша и Минни оба такие добрые, и я провожу все послеобеденное время с Минни. Утром мне дают уроки русского языка, потом, после завтрака, Императрица приходит ко мне, и мы вместе пишем красками, потом выходим вместе, а после чая Император читает – таким образом время проходит очень приятно… Мы останемся здесь, вероятно, еще на неделю и потом вернемся в город…»[164]164
Цит. по: Миллер П. Указ. соч. С. 41–42.
[Закрыть].
Эллу очаровывают виды и красота не только Гатчины, но и Царского Села, и Петергофа, и Павловска.
Именно в Царском Селе она проводит многие дни. Она узнает, что уже в царствование Екатерины II Царское Село становится местом пребывания русского Двора в летние месяцы. Здесь, недалеко от Екатерининского дворца, исполнявшего роль парадного, был построен величественный Александровский дворец для семейного пребывания в нем. В стенах Екатерининского дворца отмечались все юбилейные события начала XX в., во многих из них принимала участие Великая княгиня Елисавета Феодоровна: 200-летие Санкт-Петербурга -1903 г.; 200-летие Полтавской битвы – 1909 г.; 200-летие Царского Села – 1910 г.; Царскосельская юбилейная выставка – 1911 г.; 300-летие Дома Романовых – 1913 г. и т. д. Императорская семья строго соблюдала традиции Дома: сохранялось все, что было заведено при Екатерине II. Паркетные полы в залах натирались тем же воском, новую позолоченную мебель обивали шелком с узорами в стиле XVIII в. Воздух в жилых комнатах ароматизирован теми же травами и т. д.[165]165
Императорские резиденции в окрестностях Петербурга. СПб. 2003. С. 86.
[Закрыть].
Неоднократно Елисавета Феодоровна посещала Павловск, который привлекал ее не только красотой ландшафтов, но и традициями, связанными с развитием культуры, со встречами здесь художников, композиторов, поэтов, артистов. Особое место принадлежало музыке. Именно здесь впервые заявил о себе талант композитора и пианиста Д. С. Бортнянского. Здесь зазвучала музыка великого русского композитора Михаила Глинки. Здесь покорял публику композитор и дирижер Иоганн Штраус[166]166
Там же. С. 149.
[Закрыть]. Павловск привлекал еще и тем, что это был самый радостный дворцовый ансамбль и парк, устроенный для привлекательной, любвеобильной жизни. Посетителей покоряли его молочни, шале и хижины, его душевный комфорт[167]167
Там же.
[Закрыть].
Но как бы ни были прекрасны эти дворцы, в душе Великой княгини Гатчина остается самым дорогим местом. Ведь именно здесь брат Сергея Александровича с женой оказали Елисавете Феодоровне столько родственного внимания. Так безоговорочно приняли это дивное хрупкое создание в свою семью.
Сергиев дворец. Свято-Елисаветинские чтения. Современная фотография
Именно в Гатчине завершили свою работу 10-е Свято-Елисаветинские чтения, которые открылись в Сергиевском дворце. Чтения почтили своим присутствием и докладами митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир и митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий. Заседания вел епископ Егорьевский Марк, заместитель Председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата. Чтения уже не первый год организуют Паломнический центр Московского Патриархата, Марфо-Мариинская обитель милосердия и Государственная академия славянской культуры.
3.2. «17 тетрадей»
Как же происходило изначальное вхождение Великой княгини в мир русского языка и русской культуры?
В Российском Государственном историческом архиве Петербурга данный документ называется «17 тетрадей». Тоненькие тетради эти, исписанные, как правило, карандашом (в целях облегчения правки), содержат уроки обучения Елисаветы Феодоровны русскому языку. Интересна методика обучения, которую применяла гофлектриса Екатерина Шнейдер. Тексты и слова к ним, которые предлагались Великой княгине, всегда были откликом на реальные события. Обучение происходило в Петербургский период жизни и во время отдыха в подмосковном имении Ильинское. В первых заметках, написанных по-детски, сообщается о том, как она прибыла на отдых из Петербурга в Ильинское, в их милый дом, как развешивали картины, расставляли мебель. На следующий день после завтрака отправились в Усово, где осматривали дома и искали в лесу грибы; жаль, что ничего там не было, только несколько гнилых подберезовиков. Пребывание здесь ей очень нравится, она много рисует, читает и т. д.
Огорченная своим стилем и количеством ошибок, Великая княгиня в учебной тетради пишет доброй терпеливой учительнице: «Милая Екатерина, я надеюсь (подчеркнуто Елисаветой Феодоровной. – И.К.) все это было бы смешно, когда бы не было так грустно»[168]168
РГИА. Ф. 554. Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 34, 34 об. 35, 35об. 36.
[Закрыть].
По первым ученическим сочинениям Елисаветы Феодоровны можно судить об упорстве, с каким она овладевала русским языком, о ее повседневной жизни и любимых занятиях, о тех людях, которым она благодарна за доброжелательность общения. В другом ученическом очерке мы узнали о посещении имения княгини Софьи Щербатовой. Елисавета Феодоровна очарована большим старым парком, где ей отрадно было увидеть несколько маленьких озер и две речки, где так приветливо княгиня и ее близкие встречали молодую княгиню за чайным столом.
В ученических тетрадях мы непременно находим переписанные рукой Елисаветы Феодоровны стихотворения и романсы, стихи в прозе русских поэтов и писателей, характеризующие ее вполне определенные предпочтения.
Первым стихотворением, которое затем переписывалось ею не раз, было стихотворение М. Ю. Лермонтова, которое как бы указывало, предвосхищало место ее грядущего упокоения.
Видя глубокое раздвоение в предреволюционной русской жизни, внутренне протестуя против омертвления духовного бытия в салонах России, Великая княгиня обращается к первоисточникам, к тем местам, которые хранят самые дорогие святыни. Одна из первых представителей Запада, кто образом своей жизни выступил против узости и мещанской окраски повседневного бытия многих на Западе, она уже в петербургский период обратила свои мольбы и надежды к христианскому Востоку, находя отклик своим духовным порывам в русской поэзии. Мы обнаруживаем в этих 17 тетрадях обращение Великой княгини и к другим всепочитаемым строкам.
Она учится писать слова народного гимна, которые были первыми, услышанными ею от Великого князя Сергея Александровича. Над каждым словом она пишет эквивалент на французском языке.
Боже, Царя храни!
Сильный, Державный,
Царствуй на страх врагам,
Царь Православный,
Боже, Царя храни,
Боже, Царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли!
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю,
Все ниспошли!
Есть много авторитетных описаний, касающихся органичной включенности гимна в жизнь всех слоев российского общества. Так же органично вошел этот гимн и в бытие Великой княгини. Но одно дело – представление о том, с какой чистотой, надеждой и верой звучал гимн в подобной душе или пустынножительской келье, и совсем другое – его звучание в среде, охваченной атеизмом и эгоистической слепотой.
Стихи, переписанные в учебную тетрадь рукой Великой княгини. РГИА. Ф.554– Оп.1.Ед.хр 11. Л. 37 об.
Поскольку ученические тетради имеют строгую хронологическую привязку (Елисавете Феодоровне чуть более 20 лет), они весьма важны как исторический источник, отмечающий ее духовную и гражданскую позицию в самом начале жизни в новом отечестве.
Любимица петербургского общества, средоточие культурной жизни во дворце, Елисавета Феодоровна в своем выборе переписываемых стихотворений выражает суть внутреннего устроения души, далекого от блеска и фальши дворцовых выездов. Это состояние души удивительно точно выражено в следующем, переписанном ею стихотворении:
По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел.
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне живой.
Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов.
О Боге великом он пел, и хвала
Его не притворна была.
Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез.
И звук его песни в душе молодой
Остался без слов, но живой.
И долго на свете томилась она
Желанием чудным полна.
И звука небес заменить не могли
Ей скучные песни земли[170]170
Там же. Л. 50 об.
[Закрыть].
Бытие Елисаветы Феодоровны пришлось на то время, когда уже наступала эпоха всеобщего знания о том, что мир невидимый существует. И чем больше жизнь посылала людям мистических озарений, тем больше безбожия, оккультизма и разврата появлялось повсюду. Великая княгиня видела, что множество событий, происходивших в мире, – это ложь, облекаемая в одежду правды. Люди же, творя неправду, утешали себя обманом – не будет возмездия, не будет ада. «Будет!» – постоянно звучало в душе Великой княгини. А потому «звука небес заменить не могли ей скучные песни земли».
Письма Елисаветы Феодоровны к Екатерине Шнейдер, правленные ее рукой, позволяли понять, с какой регулярностью проходили уроки русского языка и с какими просьбами обращалась Великая княгиня к своей учительнице, которой она писала:
«Милая Екатерина! Я Вас прошу каждое утро приходить сюда в десять часов. Мой урок длится два часа. Пожалуйста, принесите «Детство и отрочество» графа Толстого. Я буду очень рада, если Вы мне принесете несколько карандашей.
Ваша ученица
Елисавета»[171]171
Там же. Л. 72, 72 об.
[Закрыть].
Казалось бы, очень незатейливое ученическое письмо, но и в нем мы находим подтверждение одной из главных жизненных доминант Великой княгини: ведь среди множества произведений Л. Толстого она просит принести его глубокую, чистую работу, посвященную детству. Знаки особого почитания ею святых и детей можно встретить повсюду. Не случайно в жизни Елисаветы Феодоровны столь большое внимание уделялось общественной деятельности на ниве обустройства и защиты изувеченных детских судеб, созданию своеобразного мира социальной помощи детям, о чем особо свидетельствует московский период ее бытия. Ошибочно думать, что человек, не сохранивший в своей душе детской чистоты и доверчивости, мог бы так самозабвенно и результативно решать столь сложные вопросы. Именно в детскости и высоте душевного строя Елисаветы Феодоровны находят свое объяснение ее труды в этой области.
А вот и другое признание, указывающее на еще одно занятие, которым юная Великая княгиня увлечена в Петербурге. Она пишет в ученической тетради: «Хотите ли вы поужинать, придти к нам? Я Вас прошу. Я так рада, когда Вы со мной играете на фортепиано, после мы можем пить чай. Каждый вечер я играю… Особенно я люблю играть в четыре руки. Мы видели полковой праздник недавно в Царском Селе. Третьего дня мы не видели парада, но завтракали в Гатчино с гостями. Потом мы посетили нашего дядю Михаила и оттуда мы поехали назад в Гатчино»[172]172
Там же. Л. 72 об, 73.
[Закрыть].
Очевидно, что в дни, когда познание России для Великой княгини только начинается, когда нет еще того объема общественных забот, в которые она будет погружена позднее, занятия музыкой во многом определяли характер ее времяпрепровождения. В равной мере она отдавала время посещениям с мужем военных праздничных сборов. Особо следует сказать о встречах с дядей Михаилом – Великим князем Михаилом Николаевичем, который покорял всех своей интеллигентностью, добротой и был искренне приветлив к жене Великого князя Сергея Александровича. Многочисленные поздравительные открытки, встречающиеся в различных архивных фондах, написанные рукой Елисаветы Феодоровны или Михаила Николаевича, подтверждают, что Великий князь Михаил, всеми уважаемый представитель старшего поколения Дома Романовых, был чрезвычайно благосклонен к юной Великой княгине и невольно создавал в ее душе то ощущение нелицемерной домашности, которое помогало вживаться в новые условия бытия.
Иногда обучение русскому языку проходило в форме ответов на вопросы Екатерины Шнейдер. Наряду с самыми общими вопросами, касающимися любого человека и рассчитанными лишь на формирование знаний языка, Екатерина задавала вопросы, ответы на которые, будучи весьма краткими, вместе с тем открывали некоторые склонности и интересы Великой княгини. На вопрос, любите ли Вы читать исторические книги, Елисавета Феодоровна ответила: «Я люблю иногда читать исторические книги, не каждый день» (для сравнения – на фортепиано в петербургский период жизни она играла каждый день). На вопрос, любите ли Вы, когда читают вслух, она, включив все же латинские буквы, заметила: «Это maks приятно, когда я могу слушать, но я не люблю сама читать вслух»[173]173
Там же. Л. 81 об. 82.
[Закрыть]. Чтение вслух выпадало обычно на долю Великого князя Сергия, а его жена действительно была самым благодарным слушателем. Такое вечернее домашнее чтение в самом узком кругу близких людей придавало особый комфорт бытию Великой княгини, формировало неповторимые черты стиля жизни, радовало содержанием читаемого фрагмента и музыкальной речи дорогого человека; дарило ощущение единомыслия, единочувствования, непосредственного обращения души к душе, сообщало покой в условиях новой, непростой для Елисаветы Феодоровны жизни.
Даже изучая падежи и числа имен существительных, Великая княгиня избирала для склонения дорогое ей слово, подчеркивая его, чтобы лучше запомнить окончание: «Это моя любимая церковь; здесь нет моей красивой церкви; этот образ принадлежит моей прелестной церкви; я вижу мою собственную церковь…»[174]174
Там же. Л. 86 об.
[Закрыть]. Образ православной церкви вошел в сознание Великой княгини задолго до принятия православия, перехода из сферы протестантского вероисповедания. Этот переход – особо значимое, колоритное, но пока еще мало осознанное ею явление. Описание этого явления еще предстоит путем определения конкретных этапов его созревания. Это важно, поскольку данное событие стало одним из самых счастливых, этапных, определяющих в ее жизни.
И вновь в ученическую тетрадь переписываются стихи, где, как и в прежних, тоска души о Небесах:
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
