Текст книги "Когда жизнь истинствует… Культура благотворения Великой княгини Елисаветы Феодоровны"

Глава 4
Хлеб-соль Москвы – Великому князю и Великой княгине

4.1. В Александрийском дворце и на Тверской

5 мая 1891 г. Великий князь Сергей Александрович прибыл из Петербурга в Москву в качестве ее генерал-губернатора. На границе Московской губернии в Клину Их Высочества были встречены Московским губернатором князем В. М. Голицыным и другими лицами. Руководители города поднесли Их Высочествам хлеб-соль на серебряном блюде, а крестьяне – на резном деревянном.

Москва с утра приняла торжественно праздничный вид. Толпы людей направились к вокзалу Николаевской железной дороги, многие заняли места по пути следования Их Высочеств от станции к Кремлю. Здания были убраны флагами и растениями. Дебаркадер станции задрапирован материалом, устлан красным сукном и коврами, украшен национальными флагами. На дебаркадере находилась в почетном карауле рота Его Величества от 1-го лейб-гренадерского Екатеринославского Его Величества полка со знаменем и хором.

В ходе подготовки к приезду нового генерал-губернатора Москвы продумывались все детали встречи его и его августейшей супруги. Одной из серьезных задач была организация фотосъемок встречи, дозволение на которые получалось на высшем городском уровне. Поэтому московский фотограф Георгий Васильевич Трунов обратился к и. о. московского генерал-губернатора генерал-адъютанту Апостолу Спиридоновичу Костанда с просьбой разрешить фотосъемку на вокзале Николаевской железной дороги во время прибытия Их Императорских Высочеств. Фотограф, как было положено, указал свой адрес: Москва, Петровка, Дом Фирсановой[186]186
  ЦИАМ. Ф. 16. Оп. 125. Ед. хр. 292. Л. 1.


[Закрыть].

Резолюция A. C. Костанда была положительной с заданием сотрудникам о соответствующей проверке: «Разрешить, если нет препятствий со стороны полиции»[187]187
  Там же. Л. 1, 2, 2 об.


[Закрыть].

В то время, когда поезд Их Высочеств находился в пути от последней станции Химки, в соборах Кремля, а затем и во всех многочисленных храмах Москвы раздался благовест, возвещавший москвичам приближение Их Высочеств и призывающий к совершению радостных молебнов по этому случаю. Благовест не прерывался, пока Их Высочества не проследовали в Кремль. При приближении поезда к перрону почетный караул получил команду «На караул», зазвучала музыка «Встречи», грянуло народное «Ура!». Выйдя из вагона, Его Императорское Высочество, который был в полной парадной генерал-адъютантской форме, принял рапорт от командующего войсками генерал-адъютанта A. C. Костанда. Городской голова, предложив Их Высочествам хлеб-соль, сказал: «Добро пожаловать, Великий Князь с Великой Княгиней. С радостью и любовью встречаем мы тебя. Храни, Великий Князь, заветы старины и полюби первопрестольную Москву так искренне, так горячо, как любим мы и нашего Царя и нашу Родину»[188]188
  Калужские губернские ведомости. 1891. № 51. С. 326.


[Закрыть].

Хлеб-соль Москвы поднесен на серебряном блюде, где были вычеканены: вверху – число – 26 февраля 1891 г. – день назначения Великого князя на должность московского генерал-губернатора, внизу – герб Москвы, а в середине блюда – вензель Великого князя Сергея Александровича. Ее Императорскому Высочеству Великой княгине Елисавете Феодоровне поднесли Владимирскую икону Божией Матери старинного письма в художественно выполненной ризе, букет алых роз, а от московских дам – букет белых роз.

По пути следования к Кремлю Их Высочества встречали гирлянды зелени и цветов, транспаранты с их вензелями, звон колоколов. Из всех храмов выходило духовенство и осеняло Их Высочества крестом. У Мясницких ворот через улицу была перекинута арка из живых цветов с вензелями Их Высочеств. Все это придавало небывалый характер въезду генерал-губернатора в Москву. После молитвы у Иверских ворот Их Высочества вошли в Кремль, а там – прежде всего в Успенский собор, где их встречал Высокопреосвященный митрополит Иоанникий, который обратился к Его Императорскому Высочеству и к Великой княгине с приветственными словами: «Благочестивейшая мать твоя… еще до рождения твоего посвятила тебя особому покровительству великого предстателя пред престолом Божиим за русскую землю преподобного и богоносного отца нашего Сергия, давши обет назвать тебя его именем»[189]189
  Там же. № 52. С. 334.


[Закрыть]. Далее митрополит говорил о том, что не случайно Сергей Александрович в детстве много времени проводил в Москве, не случайно любимое подмосковное поместье его матери – Ильинское – завещано Великому князю, что еще более сблизило его с Москвой.

Все духовенство Москвы молилось о том, чтобы именно Великий князь Сергей Александрович был генерал-губернатором Москвы. И поэтому теперь с особой радостью служили благодарственные молебны. Приложившись ко кресту в Успенском соборе, приняв окропление святой водой, приложившись к чудотворным иконам и мощам святителей Московских, Их Высочества во главе с митрополитом при колокольном звоне во всех соборах Кремля прошествовали в Чудов монастырь и с крыльца его откланивались народу. Приложившись к мощам святителя Алексия, приняли в благословение от обители икону святителя и далее во главе с митрополитом Иоанникием направились в Николаевский дворец. Вечером весь иллюминированный город ликовал.

Излагая историю прибытия в Москву Великого князя Сергея Александровича в качестве генерал-губернатора, мы обращались не только к свидетельствам московской прессы, но и к «Калужским губернским ведомостям». Это не случайно. Во-первых, для того, чтобы подчеркнуть общезначимость этого события. А во-вторых, с тем, чтобы показать подлинный источник и московскости, и русскости Великого князя, что порой сознательно или неосознанно затенялось в иных публикациях.

К сказанному следует добавить, что ликование москвичей, бурно приветствовавших великокняжескую чету на улицах Первопрестольной, было обусловлено еще и тем, что в апреле того же 1891 года Великая княгиня Елисавета Феодоровна приняла православие. Преодолев в себе глубокую и достаточно разветвленную в Германии традицию лютеранского вероисповедания, приняв всей душой православие, Великая княгиня совершила поступок, которого ожидала вся Россия. Остается только поражаться, как терпелив и корректен в этом отношении был муж Елисаветы Феодоровны, который ни разу в течение семи лет не принуждал ее к такому решению, хотя, более, чем кто-либо из Императорского Дома, страдал из-за иной веры своей супруги.

Общий вид Малого Николаевского дворца с Ивановской площади. Фотография. Конец XIX в.

«Со свойственной ей любознательностью и нравственной чуткостью, – вспоминал архиепископ Анастасий, – молодая Великая княгиня стала внимательно изучать национальные черты русского народа и особенно его веру, положившую глубокий отпечаток на наш народный характер и на всю нашу культуру. Вскоре православие покорило ее своей красотой и богатством внутреннего содержания, которое она нередко противопоставляла духовной бедности опустошенного протестантизма»[190]190
  Материалы к житию преподобномученицы Великой княгини Елисаветы. Письма, дневники, воспоминания, документы. М.,  1995. С. 71.


[Закрыть].

По мере врастания в русскую землю Великая княгиня все более органично воспринимала христианство, что позволило ей в определенный момент написать Николаю II: «Я обручаюсь Христу и Его делу, я все, что могу, отдаю Ему и ближним, я глубже вхожу в нашу Православную Церковь и становлюсь как бы миссионером христианской веры и дела милосердия»[191]191
  Там же. С. 48.


[Закрыть].

Ослепительно яркий миссионерский талант Великой княгини был очевиден всем, в ее поступках и словах все видели совершенное выражение духа национальной культуры, большое нравственное обретение общества. В ее социальной деятельности, в культуре благотворения и культуре миссионерства проявился почерк великого мастера своего дела.

Император Александр III и его жена Императрица Мария Федоровна, которые питали самые добрые чувства к юной Елисавете, были искренне рады великому событию принятия православия Елисаветой Феодоровной. Александр III издал по этому поводу манифест, где говорилось:

«Объявляем всем верным НАШИМ подданным:

Любезнейшая невестка НАША, Великая Княгиня Елисавета Феодоровна, познав и испытав в согласии с Своим супругом истину православия, возжелала, по державному влечению Своему, соединиться с НАМИ в вере и в общении церковных молитвословий и таинств. Сегодня восприяла Она, к великой нашей радости, Православную НАШУ веру и Святое Миропомазание.

Возвещая всем верным НАШИМ подданным о сем желанном событии, повелеваем именовать Ее Императорское Высочество Благоверною Великою Княгиней»[192]192
  ЦИАМ. Ф. 16. Оп.190. Ед. хр. 408. С. 2.


[Закрыть].

Переехав в Москву, великокняжеская чета поселилась в Александрийском дворце в Нескучном саду у Калужской заставы.

В начале XVIII в. этот дворец был построен для П. А. Демидова, затем стал собственностью Вяземских, а в конце XVIII в. перешел во владение Орловых. В 1832 г. A. A. Орлова-Чесменская продала дворец Николаю I, который уже в 1826 г. имел свои виды на этот дом, являющийся ярким памятником эпохи классицизма.

Став царским дворцом, дом Демидовых-Вяземских-Орловых был реконструирован под руководством архитекторов Е. Д. Тюрина и И. Л. Мироновского и получил название Александрийского в честь государыни Александры Федоровны, очень любившей Нескучное.

Особое внимание Елисаветы Феодоровны в этом дворце привлекал небольшой домовый храм во имя святой мученицы царицы Александры, выстроенный в 1842 г. на третьем этаже главного дома. Этот уютный храм радовал посетителей не только прекрасной службой, но и убранством. Здесь был белый иконостас с резными царскими вратами. За правым клиросом помещалась небольшая икона с изображениями святых: апостола Павла, царицы Александры, святителя Димитрия, митрополита Ростовского. Надпись над ней сообщала, что икона подарена храму Великим князем Павлом Александровичем (братом Сергея Александровича) в память совершившегося здесь Святого Миропомазания его сына Великого князя Дмитрия Павловича. За левым клиросом находилась икона святых Александра Невского, Иосифа песнописца и Георгия, подаренная храму служащими Александрийского дворца в память спасения жизни императора Александра II в 1879 г.

Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна любили дворец и парк возле него, часто посещали Александрийский домовый храм, где по инициативе великокняжеской четы стали проводить новогодние богослужения. Елисавета Феодоровна и Сергей Александрович благодарили Господа за благословение на год наступающий. Эта традиция все более прочно укоренялась в дворянских и купеческих домах, в храмы которых в ночь под Новый год или в первый день нового года приносили особо чтимые московские святыни.

В октябре 1921 г. московские власти закрыли храм в Александрийском дворце; дворец превратили в Музей мебели, затем в хранилище Музея народоведения, а с 1935 г. по настоящее время здесь располагается президиум Академии наук.

Бытие Елисаветы Феодоровны в Москве все более интенсивно изучается исследователями, но так и не постигается многими в своей главной сущности, ибо проникновение в христианский смысл такого жития требует особых духовных усилий. В этом отношении первый, Александрийский дворец, где начиналась жизнь Елисаветы Феодоровны в Москве, был на редкость подходящим местом для постепенного восхождения Великой княгини к духовной полноте. Жизнь на окраине Москвы, в гармоничном общении с прекрасной в те годы природой, постоянная молитва в домовом храме позволили Елисавете Феодоровне постепенно подготовиться к переезду в генерал-губернаторский дом на Тверской – центр политических страстей и главных культурных событий.

Еще проживая в Александрийском дворце, Их Высочества занялись обустройством губернаторского дома на Тверской.

В 1785 г. это здание было официальной резиденцией московской администрации: особняк был выкуплен казной у вдовы графа З. Е. Чернышева. С конца 80-х гг. XVIII в. началась перепланировка генерал-губернаторского дома, осуществлявшаяся по проекту известного русского архитектора М. Ф. Казакова. Особняку был нанесен большой ущерб в дни нашествия Наполеона, а затем в результате пожара 1823 г. Казна направила большие средства на возрождение дома, и уже в 30-е годы XIX в. он преобразился.

Особым величием отличался Белый зал, где проводились торжественные приемы по случаю вступления в должность, в честь государственных и церковных праздников. Здесь же, на третьем этаже, располагались Синяя, Оранжевая, Угловая гостиные, зимний сад, рабочий кабинет, спальня Великого князя. На втором этаже в 90-е гг. XIX в. проживали под попечительством Великого князя и Великой княгини племянники Мария и Дмитрий. На первом этаже размещалась столовая, библиотека, гардероб, комнаты охраны, кухня, квартиры официантов, швейцаров, посыльных.

В период генерал-губернаторства Великого князя Сергея Александровича было положено начало созданию портретной галереи его предшественников – главнокомандующих и генерал-губернаторов Москвы.

Достопримечательностью дома был домовый храм, о необыкновенной красоте которого вспоминали современники. «Заехал помолиться у Иверской, – читаем в "Дневниках" Великого князя Константина Константиновича, – а оттуда отправился в генерал-губернаторский дом на Тверскую, куда Сергей и Элла перебрались накануне из Нескучного. Я застал их в прелестной домовой церкви у обедни»[193]193
  Константин Константинович (Великий Князь). Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. М., 1998. С. 207.


[Закрыть].

Внутреннее устройство и роспись храма в древнерусском стиле XVI–XVII в., пестрый древнерусский орнамент на охристом и золотом фоне, особенности оформления клиросов, аналоев, церковной мебели, сама посвященность храма Древней Руси, – св. благоверному князю Александру Невскому и прп. Сергию Радонежскому, все это свидетельствовало о твердом намерении нового генерал-губернатора создать крепкие внутренние основания городского домостроительства. Глубочайшая ориентация главы города на идеалы и ценности Древней Руси открывала ту духовно-культурную перспективу, которая позволила бы вернуть Москву к внутренней логике ее развития.

Мостик в Нескучном саду. Фотография. 1962 г.

Елисавета Феодоровна в своем кабинете. Фотография. 1892 г.

Учитывая, что храм находится в помещении, недостаточно приспособленном для церковных служб, а также имея в виду его особую значимость для совершения торжественных богослужений и посещаемость Высочайшими особами, Великий князь Сергей Александрович произвел переоборудование домовой церкви под руководством известного архитектора Н. В. Султанова. В 1892 г., когда Москва отмечала 500-летие памяти прп. Сергия Радонежского, Александро-Сергиевская церковь в генерал-губернаторском доме была вновь освящена.

Изображения святых угодников в овальных клеймах, изображение Страшного Суда на западной стене, Преображения Господня – на южной, Ангела-хранителя – на северной, мебель в русском стиле из резного дуба и многое другое не требует специального комментария, чтобы ощутить принципиально иной подход к святыням Отечества, чем у многих современников Великого князя. Дополнительную теплоту храму придавал пол, устланный темно-малиновым ковром.

Переходя из храма в гостиную Ее Высочества Великой княгини Елисаветы Феодоровны, посетители ощущали изысканный вкус и эстетизм в оформлении интерьера – темно-пунцовый ковер, мебель красного дерева с инкрустациями, стены, обшитые шелком зеленовато-перламутрового цвета с белыми венками по полю стены[194]194
  Царские и императорские дворцы. М.,  1997. С. 213–214.


[Закрыть]. После 1917 г. дом Их Высочеств, как свидетельство сильной и ясной веры, тонкого вкуса и очарования, был разрушен. Отдаленным напоминанием оставались лишь Голубой, Красный и Белый залы.

Здесь в залах дома генерал-губернатора Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна устраивали необыкновенные по красоте, эстетизму и содержанию балы, на которых блистала хозяйка главного дома Москвы. Об облике Елисаветы Феодоровны, о впечатлении, которое она производила на всех, писали многие ее современники. В качестве всего лишь одного такого свидетельства приведем воспоминания Н. Балуевой-Арсеньевой.

«Моя первая встреча с Великой княгиней, – писала она, – была в конце декабря 1903 года… В начале января 1904 года был первый бал в генерал-губернаторском доме. Елисавета Феодоровна принимала гостей, стоя с Великим князем в конце зала. Она была дивно хороша в бледно-розовом платье с диадемой и ожерельем из красных рубинов… На следующем балу она была еще красивее; на ней был белый туалет с рассыпанными по платью бриллиантовыми звездами… Она походила на сказочную королеву»[195]195
  Материалы к житию… С. 119, 120.


[Закрыть].

В изысканности туалетов и украшений Великой княгини отражался не только уровень эстетического чутья хозяйки города, но проявлялись и убедительные черты художественной манеры ее мужа, который, прилагая немалые усилия к декору нарядов жены, предлагал богатой московской публике своеобразный стилистический камертон, создавал идеализированный портрет женщины, которая всем и во всем могла служить примером.

Белый (танцевальный) зал генерал-губернаторского дома на Тверской улице. Фотография. 1890-е гг.

Незабываемо значимыми для великокняжеской четы были пасхальные торжества, что следует особо акцентировать, взяв за пример проведение этого самого большого праздника в 1903 г. Достаточно познакомиться с церемониалом пасхальных торжеств данного года, чтобы понять, как много значили эти дни для великокняжеской четы, чтобы ощутить необыкновенно праздничную атмосферу, которая сообщала каждому небывалую радость (см. Приложение № 3 «Церемониал Пасхальных торжеств 1903 г.»).

Как бы благополучно ни складывалась жизнь Великой княгини в Москве, она всегда помнила о Дармштадте, немедленно откликаясь на радостные и печальные события там.

Письма ее родным, особенно по поводу грустных обстоятельств, отличаются тонкой продуманностью каждого компонента послания. Любое письмо Великой княгини – это добрая попытка поддержать близкого человека в беде путем указания на его особую духовную высоту, особую по сравнению с ней.

Конверт письма и письмо Елисаветы Феодоровны к брату в Дармштадт в печальные для него дни. 1903 г.

1903 год. Письмо в траурной рамке направлено Елисаветой Феодоровной из Москвы ее родному брату, великому герцогу Гессен-Дармштадтскому Эрнсту Людвигу в очень печальные для него дни, когда умерла его восьмилетняя дочь: «Мой дорогой мальчик! Я с тобой всем своим сердцем и душой. Как ты себя чувствуешь? Я знаю, что твоя христианская вера и спокойствие дают тебе ту силу, которую не могут дать никакие утешительные слова. Но все же я хотела бы быть рядом с тобой на тот случай, если бы я могла помочь тебе чем-то в повседневных проблемах и делах. Каждый раз, когда я приближаюсь к тебе, мне кажется, я нахожу много такого, что я и сама чувствую. Мне не выпало на долю тех душевных тягот, которые вошли в твою жизнь. Но в то же время наши характеры в чем-то схожи. Только ты стоишь ближе к небесам, чем я. Я всеми силами стараюсь подняться, но опять соскальзываю… Горести очистили твою душу и сердце, которые всегда были, как у ребенка, но теперь стали совершенными. Сохрани это, мой дорогой мальчик.

…Ее земные заботы завершены, и она сейчас рядом со своим дорогим папой. Мира тебе, дорогая, покоя в Царстве Божьем, покоя тем людям, которые искренне любили тебя. Молимся за тебя и скорбим с тобою… Сохраняй свой "Солнечный сад", и пусть его лучи сияют всем рядом с тобой…

Все только и говорят и думают о тебе и посылают свои соболезнования.

Благослови тебя Господь.

Твоя любящая Элла»[196]196
  Государственный архив Дармштадта земли Гессен. Ф. Д 24. ед. хр. 35/9.


[Закрыть].

Сопоставляя фрагменты этого письма, легко убедиться, как высоко в духовном отношении стояла сама Елизавета Федоровна. Написание такого письма – вопрос на самом деле гораздо более сложный, чем это представляется на первый взгляд. Ведь нужно было найти самые тонкие, единственные в своем роде слова, чтобы облегчить состояние измученной души очень близкого и действительно очень хорошего человека.

4.2. Откровение о народной душе

Даже переживание личного горя никогда не позволяло Елисавете Феодоровне и Сергею Александровичу забывать о тех великих людях, которые защищали честь Отечества. Москва с огромным вниманием относилась к празднованию дня св. Георгия и особого почитания в этот день Георгиевских кавалеров как в масштабах столицы, так и непосредственно в генерал-губернаторском доме. Одно из таких событий состоялось 26 ноября 1903 г., в день кавалерского праздника св. Георгия Победоносца и полкового праздника 3-го драгунского Сумского Его Королевского Высочества Наследного Принца Датского полка. Праздник в городском манеже открылся церковным военным парадом. В параде участвовали по полуроте в 18 рядов от всех гренадерских полков, расположенных в Москве, по полуроте в 12 рядов от Троице-Сергиевского резервного, гренадерского и 13-го саперного батальонов, от 1-го Донского казачьего полка и от 1-й гренадерской артиллерийской бригады. Третий драгунский Сумской полк присутствовал здесь в полном составе со знаменами и штандартами. Кроме того, на праздник были приглашены имеющие эти знаки отличия дворцовые гренадеры и нижние чины Измайловской Николаевской военной богадельни, а также запасные и отставные нижние чины, проживающие в Москве. На церковном параде присутствовали также все кавалеры ордена св. Георгия, имеющие золотое оружие и знаки отличия военного ордена[197]197
  Московские ведомости. 1903. 27 ноября. № 325. С. 3–4.


[Закрыть].

В 11 часов утра в манеж прибыла Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елисавета Феодоровна и проследовала в ложу, украшенную цветами. Полковой командир Сумского полка преподнес ей роскошный букет цветов. Вскоре в манеж прибыли Их Императорские Высочества Командующий войсками Московского военного округа Великий князь Сергей Александрович и Главный начальник военно-учебных заведений Великий князь Константин Константинович.

После принятия рапорта от командующего парадом и обхода всех войск начался молебен св. вмч. Георгию Победоносцу при участии всех полковых священников, затем окропление знамен и штандартов святой водой. В Кремлевских казармах было предложено угощенье всем участникам парада.

В 19 часов в генерал-губернаторском доме великокняжеская чета устроила праздничный обед, на который были приглашены кавалеры ордена св. Георгия, воины, имеющие золотое оружие, и все офицеры 3-го драгунского Сумского полка. Обед был сервирован на 78 персон. Во время обеда играл оркестр Сумского полка, который исполнил следующую программу: марш под штандартом Зуза, увертюру «Граф Эссене» Меркаданте, вальс «Московская красавица» Мамонтова, «Норвежский танец» Грига, фантазию из оперы «Мефистофель» Бойто, испанскую серенаду Скотти, музыкальную картину «На бивуаке» Эйзенберга, попурри из «Пиковой дамы» Чайковского[198]198
  Там же. С. 4.


[Закрыть].

Образ георгиевского кавалера был близок великокняжеской чете не только потому, что Сергей Александрович за участие в Русско-турецкой войне был удостоен этой высокой награды, но и в силу прямого соотнесения символа Георгиевского креста с главной идеей Святой Руси.

«Высшая идея на земле, – писал в Дневнике за 1876 г. Ф. М. Достоевский, – лишь одна – идея о бессмертии души человеческой, ибо все остальные "высшие" идеи жизни, которыми может быть жив человек, лишь из нее одной вытекают»[199]199
  Достоевский Ф. М. Дневник писателя за 1876 г. СПб., 1911. С. 400.


[Закрыть].

Именно эта идея во все времена вдохновляла георгиевских кавалеров, которые чаще, чем кто-либо другой, заглядывал за таинственную грань жизни. Отстаивая честь Отечества в борьбе с его недругами, охраняя мир и покой родного очага, георгиевские кавалеры, объединенные узами долга, всегда исповедовали философию «всемирного боления за всех», ибо лишь одна она прокладывала путь к бессмертию души человеческой. Лишь с этой высокой меркой земной жизни мог согласиться русский человек – и не менее того.

Поэтому дух соборного единения воинов Руси всегда главным своим ориентиром имел любовь, но не месть или разрушение. Этот императив русского человека удивительно метко выразил Ф. И. Тютчев:

 
Единство, – возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом или кровью.
Но мы попробуем спаять его любовью, —
А там увидим, что сильней.
 

В годы великой беды Святая Русь, забыв о сословных делениях и чинах, сражалась и умирала за Веру, Царя и Отечество, объединенная вокруг таких общезначимых символов, как образ святого великомученика Георгия Победоносца. С давних пор это имя было на Руси символом доблести и славы. Впервые в 1769 г. указом Екатерины II был учрежден орден св. Георгия, которым награждали исключительно за особые военные, а с 1855 г. – за боевые заслуги.

Размышляя над судьбами и заветами георгиевских кавалеров, Елисавета Феодоровна и Сергей Александрович обращали внимание на одну закономерность – глубочайшую взаимосвязь командиров и солдат, вне которой были бы невозможны победы русского оружия. Единение офицеров и солдат свидетельствовало о внутренней устойчивости русского воинства, о безграничном доверии солдата командиру, который был для первого не просто опытным военачальником, но человеком незаурядной храбрости и мужества. Не ожидая от командира ежедневного подвига, солдаты вместе с тем были уверены в том, что в критической, смертельной ситуации командир не уступит им в самоотверженности и абсолютном бесстрашии.

Великокняжеская чета постоянно уделяла большое внимание полкам, где они были шефами, офицерам и солдатам различных воинских подразделений. Для Елисаветы Феодоровны в течение всей ее жизни русское воинство было огромным полем милосердного духовного служения. В георгиевском кавалере Елисавета Феодоровна видела прежде всего яркую, сильную, неординарную личность.

Ведь добровольно положить свой живот за всех, пойти за всех на крест, на костер, как писал Ф. М. Достоевский, можно только при самом сильном развитии личности. И в этом смысле отношение к ордену св. Георгия Победоносца есть откровение о народной душе, о тайне этой души, есть свидетельство того, как и во что человек верует.