Автор книги: Изольда Кучмаева
Жанр: История, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Выхожу один я на дорогу:
Сквозь туман кремнистый путь блестит.
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит…
В небесах торжественно и чудно
Спит земля в сияньи голубом…
Что же мне так больно и так трудно,
Жду ль чего, жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я
И не жаль мне прошлого ничуть.
Я ищу свободы и покоя,
Я б хотел забыться и заснуть…
Но не тем холодным сном могилы
Я б желал навеки там заснуть,
Чтоб в душе дремали жизни силы,
Чтоб дыша, вздымалась тихо грудь[175]175
Там же. Л. 92, 92 об, 93.
[Закрыть].
Этой фразой переписанное стихотворение внезапно обрывалось. Видимо, последнее четверостишье Великой княгине трудно было воспринимать. Наши знания о глубинных причинах выбора тех или иных фрагментов русской поэзии, о сознательном изъятии каких-то строк определяются ныне достигнутым уровнем познания этой необычной святой души. Одно остается очевидным – все избиравшиеся Великой княгиней фрагменты поэзии соответствовали природе исповедуемых ею духовных ценностей. Этот выбор определялся вселенской, всемирной отзывчивостью Елисаветы Феодоровны как яркого представителя русского мессианского сознания.
Загадкой остается и то, почему лишь одно четверостишие стихотворения «Три пальмы» избрано для переписывания Великой княгиней:
Елисавета Феодоровна и ее учительница Е. Шнейдер выбирали свой подход к знакомству с русской словесностью – обращение к поэтам, способным в одном слове, в одной строке выразить целую гамму взаимосвязей, особенно природы и человека. Природа, которой всегда дорожила Великая княгиня, в Петербурге, прекрасном, но каменно-холодном, становится все более близка ей, наделяется способностью животворения. Душа Великой княгини не осиливала последних строк этой поэтической зарисовки из-за жестокости человека, который безжалостно уничтожал чудо природы, украшавшее пустыню. Чуткая душа Елисаветы Феодоровны воспринимает поэтическую высоту стихотворения, но трепещет от такой остроты пейзажной лирики, а поэтому, надо полагать, не дописывает стихотворение до конца, до его трагического финала.
Стихи, переписанные в учебную тетрадь рукой Великой княгини. РГИА Ф.554-Оп.1.Ед.хр.11, Л. 92
Стихи, переписанные в учебную тетрадь рукой Великой княгини. РГИА Ф. 554– Оп. 1. Ед. хр. 11,Л. 93 об.
Та же судьба во время переписывания постигла и знаменитого пушкинского «Пророка»: кульминационный финал, полный драматизма, в копии отсутствует:
Духовной жаждою томим
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими, как сон,
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон.
И внял я неба содроганью,
И горний ангелов полет,
И чад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье…[177]177
Там же. Л. 131, 131 об.
[Закрыть].
В жизни Елисаветы Феодоровны петербургского периода особое место принадлежит поэзии, в которой нашли отражение ее мировоззренческие взгляды, связанные с неповторимостью совестного мира поэта в его предстоянии и сугубой ответственности перед миром горним. Великая княгиня не видела себя вне такой ответственности и, как все святые люди, считала себя самым грешным человеком. Но вот суд («…и вырвал грешный мой язык…») она оставляет за скобками, не переписывая в тетрадь эти строки, что свидетельствует о ее смирении перед трагическими ситуациями бытия, безграничной вере в справедливо наказующего и равно спасающего, любящего Бога.
Великая княгиня искренне ценила писателей высокой культуры, обладавших редкой способностью говорить с каждым на близком ему языке, умеющих пробуждать дорогие ассоциации. Таким автором для нее был И. С. Тургенев. Не случайно поэтому в ученической тетради Елисаветы Феодоровны мы встречаем фрагмент его стихотворения в прозе "Как хороши, как свежи были розы". Рукой Великой княгини переписано: «Где-то, когда-то, давно-давно тому назад я прочел одно стихотворение, оно скоро позабылось мною… но первый стих остался у меня в памяти. «Как хороши, как свежи были розы…». Теперь зима, мороз запушил стекла окон; в темной комнате горит одна свеча. Я сижу, забившись в угол, а в голове все звенит да звенит: "Как хороши, как свежи были розы"»[178]178
Там же. Л. 191.
[Закрыть].
Тонкий интонационный рисунок тургеневского фрагмента, столь созвучный романтической натуре Великой княгини, отбрасывает все случайное в хаотических напластованиях жизни и выявляет искреннюю обращенность чувств к символу того прекрасного, самого пленительного, что проходит через все бытие человека, что становится постоянным мотивом, повторяющимся из года в год, от одного этапа жизни к другому. Христианская духовность Елисаветы Феодоровны воспринимает этот фрагмент как вздох души, которая грустит о Небесах, как проявление художественной простоты и естественности, не отягощенной морализаторством, что так ценила Великая княгиня в любом явлении культуры.
Не случайно, видимо, поблизости от этого фрагмента мы встречаем переписанное Елисаветой Феодоровной поэтическое признание того, о чем с грустью (или радостью) вспоминают многие, говоря о том, как хороши и свежи были розы.
Лаконичные поэтические образы, в которых отразилось богатство, гармоничность, свежесть молодого чувства, задерживали на себе внимание Елисаветы Феодоровны. Подкупало умение поэта передать читателю всю полноту и непосредственность ощущений, знакомых и дорогих каждому. Своеобразный язык звуков и красок воспринимался как поэтический эквивалент, помогающий передать глубину земной радости. Стихи оказались близки как деликатная исповедь восторженно-умиренного человека, что соответствовало реальному состоянию Великой княгини той поры.
Как-то неожиданно в букет высокой русской поэзии рука Великой княгини вписывает жестокий романс, испещренный правкой Екатерины, снабженный массой слов для перевода.
Не гляди, отойди,
Скройся с глаз навсегда
И признанья не жди
От меня никогда.
Ведь тебе не понять
Моих страстных речей.
Сердца мук не унять
Блеском чудных очей.
Отойди, отойди,
Нет, я сбился с пути,
Увлекаясь тобой,
Не судьба нам идти
По дороге одной.
Без тебя сам не свой:
Чуть с ума не схожу.
А при встрече с тобой
Я сквозь слезы твержу:
«Отойди…»[180]180
Там же. Л. 51.
[Закрыть].
По-разному можно было бы истолковать запись в тетради этого романса А. Давыдова. Одно очевидно, что редкая красота Великой княгини, безусловно, пробуждала не в одной душе глубокое, мучительное чувство. Но все бытие Елисаветы Феодоровны было так безукоризненно, что походило на проповедь православной этики и духовной красоты. Поэтому в ответ на любое чувство ее взгляд говорил: «Отойди».
Изучение ученических тетрадей Елисаветы Феодоровны дает еще одну интересную подсказку относительно круга ближайших людей петербургского периода. Екатерина Шнейдер учит Великую княгиню правильному надписанию конвертов, когда необходимо обратиться к самым дорогим лицам. Этот небольшой список выглядит так:
Его Императорскому Величеству
Государю Императору
Ее Императорскому Величеству
Государыне Императрице
Его Императорскому Высочеству
Великому князю
Константину Константиновичу
Ее Императорскому Высочеству
Великой княгине Елизавете Маврикиевне
Ее Превосходительству
Баронессе Анне Карловне
Ее Сиятельству
Княжне Лобановой
Ее Высокоблагородию
Екатерине Адольфовне Шнейдер
Его Сиятельству
Графу Стенбоку
Его Высокоблагородию
Так завершался первый, самый трудный, петербургский период обучения Великой княгини русскому языку, приоткрывающий читателю некоторые страницы образа ее жизни, путь ее духовных исканий и постижений. Здесь можно видеть отражение непосредственного религиозного взгляда на мир Елисаветы Феодоровны, ее особое отношение к Палестине и Святому Граду, куда все устремлялись в поисках последней истины. Здесь так очевидно предпочтительное отношение к поэтам и писателям, остававшимся верными самим себе. Семнадцать тетрадей свидетельствуют о ее отношении к святой мощи русской поэзии, и к обиходным оборотам речи, необходимым в повседневном общении, и к русским романсам, ставшим хрестоматийными, и, конечно, о любвеобильном, благодарном внимании к людям, с которыми Великая княгиня постоянно встречалась.
3.3. Колокола рая
Значительное место в петербургской жизни Елисаветы Феодоровны занимали музыкальные встречи при дворе Государя, в которых Великая княгиня принимала участие и до и после переезда в Москву. Этой теме в августе 1912 г. в газете «Музыкальная Америка» была посвящена интересная, весьма информативная статья «Музыкальная жизнь при дворе царя», где сообщалось о том, что русская императорская семья серьезно увлекается музыкой и глубоко заинтересована в развитии музыкальной культуры в России. О серьезности отношения к музыке говорит тот факт, что некоторые представители Дома Романовых написали ряд очаровательных романсов и фортепианных произведений, которые в первое десятилетие XX в. были опубликованы в виде отдельного сборника, эксклюзивно, в количестве 25 экземпляров, и разосланы любителям музыки из королевских семей Европы, что стало маленькой тайной двора.
Автор статьи сообщает, что несколько лет тому назад он был на вечере в салоне фрейлины Императрицы княгини Гагариной, где хозяйка сообщила о некоей музыкальной новинке для вечерней программы. Здесь не указаны год и дата встречи, но, очевидно, что, поскольку душой этих встреч был выдающийся русский композитор, дирижер и пианист Антон Степанович Аренский, который умер в 1906 г. в полном расцвете сил, эти вечера происходили не ранее интронизации Николая II в 1896 г. и не позднее 1905 г. В 1888–1895 гг. Аренский руководил концертами Русского хорового общества, а в 1895–1901 гг. был управляющим петербургской Придворной певческой капеллы. Учениками A. C. Аренского были С. В. Рахманинов, А. Б. Гольденвейзер и другие музыканты. В начале вечера, о котором шла речь, княгиня Гагарина подошла к A. C. Аренскому о чем-то переговорила с ним. A. C. Аренский в музыкальном зале открыл концерт неизвестным вальсом. Затем последовало еще несколько танцев, довольно оригинальных и сложных по композиции и теме. Завершился концерт песней, которую исполнила племянница хозяйки под аккомпанемент A. C. Аренского.
По окончании концерта княгиня Гагарина объявила гостям:
«Мои дорогие друзья! Музыку, которую вы сейчас услышали, написала Ее Высочество Великая княгиня Елисавета, сестра Императрицы. Слова песни – Великого князя Константина, а вальс, прозвучавший вначале, – творение Его Императорского Величества, Царя Николая II. Сборник музыкальных произведений озаглавлен «Колокола Рая». Как конфиденциальному корректору эксклюзивного издания двадцати пяти копий этого сборника, мне единственной – не члену Императорского Дома – предоставлено право владеть одной из копий при условии сохранения этой тайны от общества»[182]182
Narodny J. Music at the court of the Czar // Musical America. 1912. 10. VIII.
[Закрыть].
После такого сообщения все начали просить княгиню более подробно рассказать о музыкальной жизни при дворе. Княгиня Гагарина поведала друзьям, что не только Царь и сестра Государыни Великая княгиня Елисавета Феодоровна, но и Великий князь Михаил, Великая княгиня Мария Павловна, Императрица-мать пишут песни и поют для узкого круга друзей. Царица же, по мнению княгини, довольно хорошая певица с приятным альтом.
Далее княгиня рассказала о том, что каждый воскресный вечер Царь имеет привычку приглашать членов своей семьи, офицеров дворца и фрейлин в музыкальную комнату, где он садится за фортепиано и с большим вдохновением играет произведения Кюи, Чайковского, Римского-Корсакова или некоторых современных композиторов русской школы. Царица поет, и кто-то из фрейлин аккомпанирует ей на фортепиано. Затем Царица играет что-нибудь из Брамса или Шопена, ее любимых композиторов. В завершение баронесса Фредерике играет Грига и Штрауса.
«Бывают и другие императорские вечера, проводимые по воскресеньям и средам, на которые приглашаются артисты Императорской оперы или Консерватории, а также Придворный оркестр и Придворная капелла – на мой взгляд, самые лучшие в мире музыкальные коллективы. Музыкальные среды состоят по преимуществу из хоровых и сольных произведений, баллад и романсов или цыганских песен, тогда как по воскресеньям исполняется оркестровая музыка, сонаты, концерты и симфонии. Все члены императорской семьи собираются на эти большие музицирования, которые регулярно длятся с восьми до десяти часов вечера»[183]183
Там же.
[Закрыть].
Княгиня сообщила и о том, что, когда прибывают гости из-за границы, в театре дворца дают особые оперные и балетные спектакли. Маленькая царская опера весьма совершенна в акустическом отношении. Акустика настолько хороша, что слышен даже тихий вздох со сцены. Таких изысканных придворных театров в России еще пять. Между сценой и залом обычно устраивают небольшой тропический сад с фонтаном и искусственными водопадами.
Раз в неделю Царь и его семья посещают драматические спектакли, как правило, на английском и французском языках. Царь часто не приемлет драматических произведений русских авторов, так как их героями нередко оказываются люди, отрицающие монархию. Но в музыке Государь отдает предпочтение русским композиторам, ставя их выше композиторов других народов. Государыня, напротив, утверждает, что немцы превосходят всех в музыке. Супруги спорят по этому поводу. Царица часто побеждает в споре, и потому оперы Вагнера при ней ставились чаще, чем при других Императрицах. Государь любит «Лоэнгрина» и «Фауста», но безразличен к современным французским операм. Когда их ставят, он обычно проводит время за кулисами, беседуя с актрисами и делая им небольшие подарки.
Царь часто уверял своих гостей, что, если бы не было музыки и театра, он считал бы жизнь невозможной. В силу того что он всеми силами поддерживал музыкальную жизнь, русская музыка развивалась стремительными темпами[184]184
Там же.
[Закрыть].
«Я также часто говорил с Шаляпиным, Фигнер и м-м Михайловой, – замечал автор статьи, – которые почти каждую неделю солируют на этих придворных музыкальных собраниях… Русская императорская семья… самая музыкальная семья Европы. Кайзер, Король и Королева Англии, Королевская чета Дании посещают концерты, но делают это больше по обязанности, тогда как царская семья – настоящие энтузиасты и подлинные любители музыки»[185]185
Там же.
[Закрыть].
Намеренно и подробно излагая это свидетельство о музыкальном мире царской семьи, мы преследуем вполне определенную цель: показать ту культурную среду, в которой проходили адаптацию две дармштадтские принцессы. Разумеется, далеко не на всех музыкальных дворцовых встречах такого рода присутствовала Великая княгиня Елисавета Феодоровна – с 1891 г. она жила в Москве, но связь с Петербургом и музыкальным творчеством поддерживала постоянно.
Очень бегло, вскользь сообщает автор статьи о композиторстве Великой княгини. И это не случайно, ибо все творчески одаренные натуры Дома Романовых скрывали эту часть своего мира. В то же время в первые годы пребывания в России очевидное и неизбежное незнание языка скрашивалось в узком кругу необыкновенной музыкальностью натуры, хорошим музыкальным вкусом, способностью к элегантному, непринужденному музицированию, а также к исполнению сложных фортепианных партий.
* * *
Таким образом, петербургский период жизни Великой княгини Елисаветы Феодоровны – это, с одной стороны, период мучительного внутреннего одиночества в высшем свете, с другой – время формирования православных основ ее души. И, наконец, это счастливая пора земного бытия с горячо любимым человеком. Петербург покорил юную Елизавету своей торжественной красотой, многообразием музеев и музыкальных салонов, изысканной роскошью балов и добросердечием всех, кто встречал ее впервые.
Но ее чуткая душа уловила в массе людей высшего света опасность чувственных проявлений антихристианской по сути культуры. Она увидела тех, кто, присваивая себе имя Христово, в реальности являлся антиподом Спасителя. Ее поражали речи о созидании преуспевающего земного града вместо борьбы здесь, на Земле, за Царство Небесное – ведь было же так очевидно, что людям дается шанс в условиях земного бытия сделать выбор между Царством Небесным и вечной мукой.
Грех как норма, бытовавший в богатых салонах, убеждал, что его обитатели вовсе не стремятся преодолеть тайну беззакония, не желая провести разделение между добром и злом, правдой и ее подменой. Двоящиеся мысли, двоящиеся чувства, безблагодатные средства управления отдельными социальными институтами Великая княгиня видела как путь, ведущий к погибели. Безблагодатная жизнь, в которой ей приходилось участвовать, была подобна воде, просеиваемой через решето. Великую княгиню, неколебимо хранившую свои духовные глубины, совестный мир души, тяжело ранили любые амбициозные и пустые по существу речи во время великосветских встреч.
Редкое по насыщенности бытие Великой княгини уже в Петербурге развивалось по особым канонам. В его основе лежало социальное жертвенное служение массе людей, которые нуждались в нем. Ведь Елисавета Феодоровна могла жить только огромностью этой идеи. Менее всего она думала о мотивации своей веры и деятельности, но просто верила и служила людям во имя Иисуса Христа.
Еще не зная русского языка, она своим духовным чутьем, талантом духовной восприимчивости угадала, ощутила красоту духовной природы русского человека. Среди глобальных вопросов уже в Петербурге ее особенно волновал один – каков замысел Творца о России, какова миссия русского народа в грядущих судьбах мира. Она видела огромные потенциальные силы народа, верила в его особое назначение, страдала от неоформленности, неорганизованности многих добрых его порывов и побуждений. Весь петербургский период бытия Великой княгини был посвящен полному изживанию сомнений относительно перемены веры, возрастанию убеждения в том, что достойное будущее России возможно только на духовной основе православия. Мучительные внутренние противоречия, обусловленные многоликим отступничеством известных людей, никогда не касались главного. Она всегда ощущала Русскую Православную Церковь как Церковь святых, несмотря на расширение границ мистического блуда и поклонение «твари вместо Творца» со стороны множества внецерковных и околоцерковных людей.
Такой уровень духовного понимания и роста был обусловлен тем, что в основе строения ее души изначально отсутствовала языческая составляющая, но всегда наличествовала аскетически-христианская. В ходе напряженных духовных исканий Елисавета Феодоровна всегда ориентировалась на эсхатологическое христианское видение.
Постепенное возрастание на духовной почве православия определило основы ее странничества в петербургский период жизни. Во время паломнических путешествий по монастырям России ее поразил и обрадовал осознанный в ходе глубинного общения религиозный склад русского народа.
Духовные искания в монастырях России уже в эти, петербургские годы затронули самый глубокий слой ее души и позволили увидеть великих русских старцев, которые были самым большим сокровищем нового отечества Великой княгини. Здесь она находила нечто большее, чем то, что проявлялось внешне, что соответствовало ее глубокой умудренности миром горним, отвечало светлости ее души как природному дару.
Встречи Великой княгини в этих обителях со свойственными русскому народу вопросами о правдоискательстве, о Боге, о смысле жизни возникали в бытии Великой княгини в иной плоскости, нежели у многих ее современников, проводивших бурные многочасовые дискуссии, отыскивая ответы на эти вечные вопросы. Обсуждение с насельниками обителей подобных вопросов никогда не выливалось в форму чрезмерности как по причине недостатка времени, всегда жестко распределенного между страждущими, так и в силу получения ответов на эти вопросы в горячей ночной молитве. Бесконечное доверие к Богу, к его промыслительным указаниям, тайна упования на Бога – самое ценное в жизнетворчестве Великой княгини.
Здание, построенное в стиле модерн. Современная фотография
Великий князь Михаил Николаевич, младший сын Николая I. Дореволюционная фотография
Здание, построенное в стиле модерн. Современная фотография
Е. Е. Майер. Садовый фасад Нового (Александровского) дворца. 1840-е гг. Холст, масло
Сергиев дворец. Современная фотография
Семья Императора Александра III. Дореволюционная фотография
Интерьер Сергиевого дворца. Современная фотография
Интерьер Сергиевого дворца. Современная фотография
Мемориальная доска на Сергиевом дворце, где с 1915 по 1918 гг. находился англо-русский госпиталь. Надпись на доске: «Эта мемориальная доска увековечивает Англо-Русский госпиталь, который был основан в этом здании в 1915 году и на протяжении 3-х лет, на основе взаимного сотрудничества, функционировал, облегчая страдания русских солдат и гражданского населения»
Сергиев дворец. Концертный зал. Современная фотография
Знак общины Красного креста под покровительством Великой княгини Елисаветы Феодоровны
Царское село. Екатерининский дворец. Современная фотография
Екатерининский дворец. Центральные ворота Парадного двора. По рисунку Б. Ф. Растрелли (выполнены мастерами Сестрорецкого оружейного завода). Современная фотография
Екатерининский дворец. Центральные ворота Парадного двора. Ажурная кованная решетка с золочеными накладными украшениями. Современная фотография
Гатчинский парк Вид на Карпин мост-Современная фотография
Павловский парк. Вид на долину реки Славянки. Архитектор В. Бренна. Современная фотография
Павловский парк. Вид нареку Славянку. Современная фотография
Екатерининский дворец. Анфилада парадных комнат («Золотая» анфилада). Архитектор Б. Ф. Растрелли. Современная фотография
Екатерининский дворец. Зеленая столовая. Сервировочный столик. Архитектор Ч. Камертон. Современная фотография
Свято-Елисаветинские чтения. Доклад митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира. Современная фотография
Камин в библиотеке Сергиева дворца, созданный под наблюдением Великого князя Сергея Александровича
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
