Текст книги "Когда жизнь истинствует… Культура благотворения Великой княгини Елисаветы Феодоровны"

2.2. Великая мать Великого князя

Завершая часть книги, касающуюся детства, отрочества и юности русского избранника Елизаветы, необходимо еще раз акцентировать вопрос о том, какое место в бытии Великого князя занимала жизнь и смерть его матери – Императрицы.

Великий князь Сергей Александрович Романов. Фотография. 70-е гг. XIX в.

Мать Великого князя Сергея Александровича относилась к тому типу людей, которые поражали чистотой поступков и масштабом духовной глубины. Прибыв в Россию шестнадцатилетней девушкой в качестве невесты Цесаревича, она покорила всех не внешней красотой. Все очевидцы сравнивали ее с ясной звездочкой Божьей, проливающей на людей немеркнущий, ровный, кроткий свет.

Подчиняясь требованиям притязательного этикета царского двора, Цесаревна в то же время умела сохранить в осанке, общении с окружающими, в своем туалете ту простоту, которой отличался весь образ ее жизни, чуждый блеска и роскоши[120]120
  Каратыгин П. П. Императрица Мария Александровна. 1824–1880. СПб., 1881. С. 7.


[Закрыть].

С огромным почтением относясь к августейшим родителям своего супруга, Цесаревна в государевом доме являла идеал великолепной жены и нежной матери. Ее обаяние, кротость и терпение превосходили все возможные меры качества этих личностных черт.

Юность Великого князя Сергия была украшена не только любвеобилием и заботой матери, но и красотой благотворительных поступков Императрицы. Покровительствуя после смерти Императрицы Александры Федоровны (1860 г.) всем женским учебным и благотворительным заведениям, Мария Александровна провела здесь много плодотворных преобразований, прежде всего в системе закрытых учебных заведений. Понимая, какими благотворными для ребенка, обучающегося в закрытом заведении, являются контакты с родителями и опекунами, а также познание реальной жизни, Государыня разрешила воспитанницам закрытых пансионов в каникулярные и праздничные дни навещать свой дом.

В системе обучения Государыня, отмечая бесспорную полезность овладения естественными, математическими, гуманитарными знаниями, вместе с тем рекомендовала больше внимания уделять прикладным, необходимым в повседневном обиходе представлениям. Особый акцент при посещении учебных заведений Императрица ставила на развитие добрых чувств будущей гражданки, жены, матери. В одно их первых посещений столичных институтов Мария Александровна в качестве сочинения задала воспитанницам тему: «Любовь», написав это слово на доске и объяснив многообразие его содержания: любовь к Богу, к ближним, к родине, к мужу и детям. Она имела право так ставить вопрос, потому что всегда была способна на самоотверженную любовь к мужу, семье и России.

Именно Императрице Марии Александровне принадлежала мысль об учреждении женских гимназий. К 1878 г. уже около 40 тыс. учениц разных сословий обучались в женских гимназиях России. Особое внимание Императрица обратила на дочерей лиц духовного сословия и положила основание женским епархиальным училищам[121]121
  Там же. С. 11.


[Закрыть].

Важно подчеркнуть, что под покровительством Марии Александровны воистину началось преодоление тех границ, которые порой существовали между представителями разных сословий и вероисповеданий. В гимназиях формировалась единая русская семья под покровительством Императрицы – Матери всех народов России.

Будучи попечительницей многих православных обществ, Государыня особое внимание уделяла учреждению общин сестер милосердия, соединению подвига иночества и подвига благотворительности. В результате развития такой деятельности при многих женских монастырях были организованы училища и богадельни. Впервые сестры милосердия самоотверженно проявили себя в многострадальном Севастополе периода Крымской войны.

Чрезвычайной заслугой Императрицы стало основание общества Российского Красного Креста, девизом которого были избраны слова: «Сила – не в силе, сила – в любви!» Привлекая к деятельности Красного Креста все население России, Императрица дорожила и большими приношениями богатых лиц, и медной копейкой бедняка, отдаваемой от всего сердца. Ни одна русская Императрица, по признанию современников, не уделяла так мало времени личным нуждам и развлечениям, как Императрица Мария Александровна. Почти все часы ее дня были разделены между заботой об августейших детях и делами благотворительности. Все свободное время она отдавала любимой музыке, живописи и чтению книг наиболее близких ей писателей. Особенным почитанием Императрицы пользовались произведения И. А. Гончарова, А.К Толстого и Л. Н. Толстого.

Император Александр II с женой Марией Павловной и детьми Марией, Сергеем и Павлом. Фотография. РГАКФД

Периодическая печать России тех лет редко объединялась в своем мнении по тому или иному вопросу. Но кончина Императрицы Марии Александровны всколыхнула газеты и журналы разных направлений, объединила их в глубокой печали о почившей. П. П. Каратыгин представил фрагменты некрологов разных изданий, в которых говорилось об отдельных характерных чертах покойной Государыни[122]122
  Там же. С. 24–28.


[Закрыть]. «Из всех земных поприщ почившая избрала себе благую часть», – так писал «Вестник Европы» (июнь, 1880); «Прекратилось на земле царственное существование, распространявшее вокруг себя благотворную теплоту», – сообщалось в «Московских ведомостях» (24 мая 1880 г., № 142); «Народ русский любил почившую Монархиню, как она любила Россию… гордилась величием русским», – так откликнулась «Страна» (25 мая 1880 г., № 41) на смерть Марии Александровны; «Спокойно, без агонии угасала жизнь благосердной Печальницы русского народа, поставившей задачей своего земного существования облегчение участи несчастных, сирых, убогих», – так писал автор «Голоса» (23 мая 1880 г., № 142); «Русский народ сольется в одной молитве о вечном и блаженном упокоении Ее», – сообщалось в «Санкт-Петербургских ведомостях» (1880, № 141); «Велики были заслуги в Бозе почившей Государыни на пользу человечества. История не забудет их, и имя Благочестивейшей Монархини будет вечно храниться в сердцах русских людей…», – сообщал христианам «Церковно-общественный вестник» (1880, № 61); «Самое важное, самое незабвенное наследство, оставленное усопшей Русскому государству и народу, есть „Красный Крест“… С этим учреждением имя покойной Императрицы будет переходить из рода в род… („Неделя“, 1880, № 21); „Ее сердце, ее ум, ее душа были доступны всякому, кто любил Государя и Россию честно, но никогда ни один атом окружавшего Ее воздуха не заразился чем-либо похожим на интригу… Принимая поклонение Себе как Царице, Она Сама поклонялась каждой обязанности человека и христианина, но ни разу не поклонилась неправде… Уважение „долга“ было в преставившейся Государыне высочайшею чертою ее прекрасной личности… Быть Государынею русскою – значит быть на страже многих великих заветов русского народа…; и вот эту-то задачу Царица исполнила… как исполняет долг герой-солдат“, – это лишь небольшой фрагмент из некролога, опубликованного в „Береге“ (1880, № 65); „Усопшая Императрица… была одна из тех дивных и скромных особ, которые на высоте престола, и в скромной доле обыкновенного смертного одинаково относятся к смерти, хорошо сознавая тщетность и ничтожество всякого земного величия“, – так характеризовала духовный уровень Марии Александровны „Русская речь“ (июнь, 1880); „Да хранится вечно благодарная память о той, которая при жизни в своем высоком положении не знала для себя лучшей радости, как осушать слезы больных и сирых, поддерживать своим поощрением трудящихся и показывать всем нам высокий и достойный подражания пример любви к детям и теплой заботливости о их воспитании!“ – „Женское образование“ (1880, №№ IV–V); „В осиротелой, покинутой Ею России вечно будет жить кроткий, идеальный образ Царственной женщины, окруженной светлым ореолом народной любви и признательности“, – писал „Киевлянин“ (24 мая, 1880 г. № 117); „С искреннейшею уверенностью можем повторить мы святые слова нашего Божественного Учителя: „Блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят“, – писала «Правда“ (1880, № 134).

Кончина Императрицы вызвала глубокий отклик у единоверцев славян. Так, в статье «Глас черногорца», опубликованной в журнале «Вестник народной помощи» (1880, № 24), говорилось: «…Черногория… сегодня проливает слезы над гробом Царицы; заочно смиренно целует Ее охладевшую руку, послужившую стольким добрым делам, посылает на Ее могилу свежий венок и горсть черногорской земли; и вместо последнего прощанья из стесненной до боли груди возносит свой вздох: «Тихо покойся в вечном мире, добрая душа – великая Царица! Добрые дела твои уготовали для тебя место в Раю, а между нами оставили вечную память».

За 52 года до кончины Государыни Марии Александровны поэт В. А. Жуковский, близкий к императорскому двору, посвятил стихи почившей тогда вдовствующей Императрице Марии Федоровне, две строки которых П. П. Каратыгин обратил памяти Марии Александровны:

 
Благодарим, благодарим
Тебя, за жизнь Твою меж нами!
 

Автор другой работы, посвященной почившей Императрице, именует Ее «духовной погодой» царствования, «источником мудрого совета», «олицетворением России при Государе»[123]123
  Пономарев В. В. Кончина и погребение в Бозе Почившей Государыни Императрицы Марии Александровны, великой матери Русской земли. М.,  1880. С. 23.


[Закрыть].

По его мнению, совокупность превосходных личностных качеств ставила Императрицу «высоко над Ее веком»[124]124
  Там же. С. 24.


[Закрыть]. Сразу после прибытия в Россию она полюбила Россию всем своим духовным существом, и любовь эта сделала Ее русскою. Душа Ее расцвела от посвящения в тайну Православной Церкви. И полюбив эту Церковь более всего, «она нашла в ней сокровище на всю жизнь»[125]125
  Там же.


[Закрыть].

Печальная весть, как уже говорилось выше, потрясла все соседние земли и Европу. Великую скорбь испытывали люди Вильно, особенно почитавшие усопшую за ее отношение к вдовам и сиротам, за то, что она открыла двери учебных заведений России русским и нерусским, верующим и неверующим, православным и инославным. Не случайно поэтому в Вильно был опубликован плач в память Марии Александровны в подражание «плачу Иеремии» (текст параллельно на русском и древнееврейском языках). Вот лишь несколько строк из Плача:

Глава вторая

1. Солнце не светит, дневное сиянье

Перешло в густой ночной мрак.

2. Горе ввергло россиян в изнеможение:

Ищут Матери, а Ее нет!

3. Навзрыд плачут сироты,

Рыдают вдовы…

Глава пятая

1. Земля, земля, внимай слову моему,

Внемли горькой речи моей!

2. Не радуйся, не гордись!

3. Не хвались победой над Россией!

4. Ты поглотила только прах…[126]126
  Фриндман Э. Е. Монумент Марии, или о Бозе почившей Государыне Императрице, матери сирот и родительнице вдов Марии Александровне. Вильно, 1881. С. 9, 25.


[Закрыть]

5. Дух же мирно почиет в небесах,

Его не коснулась твоя лютая рука…

42. Небо – удел Ее, небо достойное жилище Ее.

43. Защита Ее – Бог Всевышний, в Его объятьях

Да почиет Она…

44. Окружили Ее ангелы небесные,

С почетом встретили Ее архангелы Создателя…

46. Виноградник родит прекрасный виноград.

47. Плодоносное древо – душистый плод.

51. Дети – венец родителей,

Безукоризненный дух родителей – украшение детей[127]127
  Там же. С. 25, 35.


[Закрыть].

Мы намеренно привели фрагменты из разных работ, опубликованных в разных городах России и за ее пределами. Трудно назвать другую Императрицу России, скорбь о которой была бы столь единодушна, а оценка нравственной и благотворительной позиции была бы так высока.

Прочитав страницы газет и журналов, каждый открывал для себя удивительные стороны личности усопшей Государыни. Какую же несравнимую с другими людьми потерю понес Великий князь Сергей Александрович, для которого Мария Александровна всегда был предметом безграничной любви и поклонения, который после тяжелой утраты и через эти публикации открыл для себя глубины души самого дорогого человека.

Фрагмент из Плача Э. Е. Фридман «Монумент Марии, или о Бозе почившей Государыне Императрице, матери сирот и радетельнице вдов Марии Александровне».

Многообразие юношеских увлечений, страсть к познанию мира во всей красоте его эстетических отличий всегда сопрягались у Великого князя Сергея Александровича с жестким самоограничением, наложенным на его бытие образом несравненной матери – христианки, обладавшей высокоразвитым, неповторимым стилем общественной и личностной жизни.

Прибыв в Россию юной, Императрица очень скоро приобретает репутацию человека, сознательно погруженного в контекст избранного ценностного поля, интуитивно угадавшего главное русло русской культуры. Никакой социальный заказ, никакой мотив выгоды не нарушали свободы суждений Марии Александровны, связанной лишь высокими моральными постулатами. Она становится духовным центром императорского дворца, образцом человеческой порядочности. Аристократизм ее утонченной натуры оказывал неотразимое влияние на подрастающего Великого князя, незримо, ненавязчиво формируя его универсальные моральные принципы. В слове такого чистого, бескорыстного человека содержалась сила духа, которая одна порой приводила в движение некоторые бездействовавшие механизмы развития общества. Великий князь отчетливо видел, что содержанием и смыслом жизни его матери было оказание всевозможной помощи России, вера в огромную жизнеспособность нации, готовность к жертвенному служению ей.

Великому князю было очевидно, что это служение совершалось на фоне глубокого внутреннего драматизма личной жизни. Но, будучи человеком высокой культуры мышления, она любила свой дом и Петербург, ставший для нее «городом трагической красоты», где пришлось пережить много мучительных дней. Великий князь всегда отдавал должное ее терпению, мудрости и красоте поступков.

2.3. Венчание Елисаветы и Сергия

Минуло детство, совершеннолетие. Великий князь и не предполагал даже, как близка надвигающаяся перемена в его жизни. Хотя тревога перед поворотом в судьбе порою посещала его. Этот поворот был обозначен смертью горячо любимых отца и матери. Нам очень немного известно о тех обетах, которые в этой связи дал себе Великий князь. Чрезвычайно мало знаем мы о собственно внутренней стороне его жизни в эти годы.

Ни полковые сборы и праздники с театральными представлениями, ни встречи с родными и друзьями не спасали от чувства одиночества. Стремясь к близким, он в эти дни гостит то в Кобурге (на севере Баварии) у родной сестры, то в Афинах у сестры двоюродной. Посылает в Кобург и своего любимого, тоже осиротевшего младшего брата Павла, поддерживает его своими теплыми письмами. «Мой дорогой Цып! Сейчас получил твое первое письмо из милого Кобурга. Я уверен, что тебе жизнь там понравится, как и мне. Это одно из лучших моих воспоминаний»[128]128
  ГАРФ. Ф. 648. Оп. 1. Ед. хр. № 19. С. 2549.


[Закрыть].

Самому Сергею Александровичу предстояло еще несколько поездок за границу. Но предстоящие путешествия не унимали боль. «В сущности, – признался он в одном из писем, – мне страшно скушно ехать, и я бы в тысячу раз предпочел остаться в деревне – в Ильинском»[129]129
  Там же. С. 2557.


[Закрыть].

Любящая, раненая душа Великого князя искала друга, своей семьи. И судьба не оставила Сергея Александровича в безысходной печали.

В эти дни он вновь едет в Дармштадт, где в великогерцогском доме в этот год было несколько невест. Но выбор Великого князя пал, разумеется, на Эллу.

Сергей Александрович вновь начинает видеть мир вокруг себя. Едет в Париж, но мысль о предстоящей женитьбе накладывает отпечаток нервозности, возбужденности на его переписку и времяпрепровождение. «Езжу много в театры, – пишет он из Парижа, – но они начинают мне надоедать»[130]130
  Там же. С. 2589.


[Закрыть]. Вот он вновь в Дармштадте. В письме к брату Павлу сообщает о предстоящей помолвке – «грустно было уезжать из Дармштадта»[131]131
  Там же. С. 2594.


[Закрыть].

Стремление Великого князя к новому образу жизни становится особенно заметным по возвращении в Петербург. Готовясь к помолвке, он много времени проводит в храмах, обдумывает, чем может обрадовать свою невесту. Пробуждение к новой жизни происходит после Рождественского поста. В Петербурге много балов, в которые, казалось, с головой уходит Великий князь. «Был с визитом у княжны Мери (княгиня Мария Николаевна Оболенская. – И.К.). Хочет устроить у себя танцы. Помнишь, как было весело в прошлом году»[132]132
  Там же. С. 2608.


[Закрыть]. А вот Сергей Александрович приглашен на бал к Маргарите Стенбок. «Бал был красивый. Надя (дочь графини Стенбок. – И.К.) – пресимпатичная, миленькая. Танцевал с ней первую кадриль»[133]133
  Там же. С. 2613.


[Закрыть]. Приглашен к офицеру Преображенского полка Александру Александровичу Адлербергу «У него играли комедию, и меня это очень забавляло… Вообще было очень мило»[134]134
  Там же. С. 2616.


[Закрыть]. Бал у Волконских, где Великий князь мазуркировал с Мери Васильчиковой. Бал у Юсуповых и Гартонгов. Обедня. Большой завтрак с Царем и Царицей. Вечером цыгане, ужин, веселье.

В конце января пишет брату: «Наконец нахожу свободную минуту, чтобы тебе писать и все описать, мой дорогой Цып. Последняя неделя в Питере была сумасшедшая. Плясали почти каждый день… Вечером в пятницу был у Eugenie (принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская. – И.К.) в их дворце. Было замечательно красиво, в особенности в манеже, устроенном в виде зимнего сада; вместо музыки пели Семеновские певчие "подблюдные песни"»[135]135
  Там же. С. 2619.


[Закрыть].

Рассматривая некоторые внешние штрихи жизни Великого князя перед помолвкой, мы намеренно опускаем массу «рабочих моментов», связанных с его занятостью военной службой. Это задача другого исследования. Нас же более всего интересует вопрос становления личности Великого князя, открывшегося Елисавете Феодоровне. В подготовке к помолвке ощущалась некоторая нерешительность, попытка избежать возможной ошибки, стремление закружиться в вихре вальса, оттягивая слишком важное решение. Интерес Великого князя к балам в то время вряд ли следует воспринимать буквально. Участие в балах было какой-то «охранительной» формой поведения накануне перехода значимого рубежа. Путь к святости Великого князя был земным и не предполагал строгих аскетических ограничений. Вместе с тем, будучи с детства ревнителем высокой христианской жизни, он отчетливо видел тщету скоротечных земных восторгов. И очень рано предощутил неминуемость будущих испытаний и скорбей.

В феврале 1884 г. Великий князь сразу после военного парада отправился на вокзал, еле успев на поезд, увозивший его к избраннице. Он вез в подарок невесте подвески из громадного сапфира, кабошон редких размеров и красоты, брошку бриллиантовую и жемчуга, кольцо с кабошоном сапфировым и один из парижских вееров (как пригодились эти и множество других подарков при устройстве Марфо-Мариинской обители в Москве!).

Из Дармштадта Сергей Александрович сообщает в письме: «Нашел здесь совершенную весну – листья распускаются, весенние цветы тоже и воздух теплый. Элла, если можно, еще красивее… Я ее немного учу по-русски; между прочим учу ее словам "Боже, Царя храни"»[136]136
  Там же. С. 2622.


[Закрыть].

Первые слова, которым Сергей Александрович обучал свою будущую супругу, сообщили ей главное – в его жизни духовное начало определяет все остальное. Состоялся живой разговор о живой вере, об избрании совместного долгого и трудного пути ко Спасению. Вступая на этот путь, Великий князь увидел в личности Елисаветы Феодоровны мир значительно более глубокий и богатый, чем он мог предположить. Упрощенное, плоское и поверхностное понимание брака исключалось. В дни помолвки, где было много радости и веселья (на балах в их честь, признается Великий князь, «мы с Эллой усердно отплясывали»)[137]137
  Там же. С. 2624.


[Закрыть], Сергей Александрович обрадовался избытку скромности и смирения в своей невесте, ощутил возможность предельного духовного самораскрытия.

Важный штрих в характеристике облика Елисаветы Феодоровны отмечал статс-секретарь A. A. Половцев. Он не первый, кто говорил, что она «была прелестна, восхитительна, обаятельна, исполнена такта и грации… как всегда, любезна со всяким». Вместе с тем он подчеркивал, что она была «отуманена каким-то облаком нравственного гнета»[138]138
  Цит. по: Федорченко В. Императорский дом. Выдающиеся сановники. В 2-х тт. М., 2000. Т. I. С. 448.


[Закрыть]. То есть речь идет о том, что сам облик Великой княгини был подобен облику человека, который ежечасно готов принести личную и вольную жертву Христу, который готов снять жертву с человечества и взять его грехи на себя.

Радость подготовки к обручению соединялась с тревогой. Ведь в этот ответственный момент рядом не было горячо любимой матери – покойной Императрицы Марии Александровны. Не было в живых и отца – Александра II. Среди тех, кто искренне молился за счастье обручавшихся, были старые друзья, сестры Тютчевы. А. Д. Никольский, который перевел с французского несколько их писем, касающихся этого события, заметил, что сестры в тот день отслужили благодарственный молебен. Они подумали тогда о покойной Императрице, о том, что бы она чувствовала в связи с этим событием, «и контраст между тем, что было бы, если бы она была жива, и теперешним полным одиночеством Великого князя Сергия заставляет сжиматься сердце. Поэтому я думаю, что сейчас нужно ему простить все его упущения и уделить ему сердечное тепло, чтобы его душа согрелась и усовершенствовалась ради его жены и для его нового существования»[139]139
  Цит. по: Никольский А. Д. Некоторые обстоятельства бракосочетания Великого князя Сергия Александровича и Великой княгини Елисаветы Феодоровны (по материалам музея Мураново) // Отблеск Нетварного Света. Материалы VI юбилейных Свято-Елизаветинских чтений. Отв. ред. И. К. Кучмаева М.,  2005. С. 41.


[Закрыть]. Императрицы уже нет, но сестрам Тютчевым известно ее отношение к избраннице сына. В письме А. Ф. Тютчевой от 16 февраля читаем: «он обручился с принцессой Елизаветой… той, которая нравилась Императрице Марии Александровне»[140]140
  Там же.


[Закрыть].

В орбиту радостных событий втягивались все близкие и друзья. Из Афин Д. С. Арсеньеву спешит сообщить о своих чувствах любимый брат Сергея Александровича Павел: «Здесь в день получения известия мы отслужили благодарственный молебен, и так было отрадно слышать, когда их обоих называли… Продолжает ли Сергей хотеть в Ильинское на первое время после свадьбы? Это, мне кажется, было бы очень хорошо»[141]141
  ГАРФ. Ф. 648. Он. 1. Ед. хр. № 19. С. 2630.


[Закрыть].

С радостью на весть о помолвке откликнулась из Москвы первая воспитательница Сергея Александровича Анна Федоровна Аксакова (урожд. Тютчева). В письме Великому князю она пишет, что хотела бы подарить его невесте необычный подарок. Много лет назад Анна Федоровна подарила образ Богородицы «Трех Радостей» матери Сергея Александровича после молебна и обета у раки преподобного Сергия. Этот образ всегда был с его матерью (царицей), перед ним она ежедневно молилась. Образ был возвращен А. Ф. Аксаковой после смерти Императрицы.

«Я бы хотела, – пишет Анна Федоровна, – чтоб Ваша невеста приняла этот образ как благословение, идущее от Вашей матери и от святого, который столько веков являлся покровителем России и который вместе с тем и Ваш покровитель»[142]142
  Там же. С. 2634.


[Закрыть].

Во втором письме Анна Федоровна Аксакова выражает огромную радость относительно того, что Сергей Александрович свято хранит память о своей матери. «Нельзя носить в душе своей образ такой Матери, не стремясь всеми силами души идти по ее священным следам на том пути, по которому она шла с такой чистотой и таким постоянством»[143]143
  Там же. С. 2637.


[Закрыть].

Великая княгиня встретила в лице будущего супруга сильного, высокообразованного и эстетически одаренного человека, который во многом сумел повести свою избранницу за собой, человека, до последнего вздоха сумевшего сохранить в чистоте заветы предков.

Уже в ранние годы юная Елизавета была хорошо подготовлена к той роли, которую ей предстояло сыграть, став женой Великого князя Сергея Александровича. В письме к брату она называет его «настоящим ангелом доброты»[144]144
  Koehler L. Saint Elisabeth. The New Martyr. NY, 1988. P. 16.


[Закрыть].

Незаурядные способности, которыми наградила ее природа, получили хорошее развитие в обучении языкам, музыке, искусству. С юных лет стремясь оценивать человека и явление в целом, избегая односторонних суждений, она была беспощадна к своим ошибкам и всегда склонна прощать просчеты других. Прибыв в Россию, она предстала перед Царским Домом и народом как человек высокой нравственности, культуры и благородства.

«Историческая летопись» за 1914 г. отмечала 30-летний юбилей великокняжеского бракосочетания, указывая на историческую значимость этого события. Со ссылкой на «Правительственный вестник» 1884 г. сообщалось о том, с какой радостью была встречена в Петербурге невеста Великого князя Сергея Александровича, торжественный въезд которой в Петербург состоялся 2 июня. В строгом соответствии с церемониалом Их Императорские Высочества, Король и Королева эллинов, Великий герцог Гессенский и другие августейшие гости в 1 час 56 минут по полудни по соединительной линии железной дороги из Петергофа в Петербург вместе с невестой Великого князя прибыли на Николаевский вокзал. Здесь на декорированном зеленью, вензелями и флагами дебаркадере железной дороги был выставлен почетный караул от лейб-гвардии Преображенского полка. При почетном карауле находился Великий князь Сергей Александрович. После целого ряда церемониальных приветствий в 2 часа 12 минут последовал торжественный въезд в Петербург высоконареченной невесты.

Элла. Фотография

В связи с предстоящим бракосочетанием был издан Высочайший приказ, подготовлен подробный церемониал браковенчания, что было непременным условием порядка и достоинства при проведении этого важного события (см.

Приложение № 1 – «Церемониал свадебного торжества по случаю венчания Великого князя Сергия и принцессы Гессенской Елисаветы»). В дополнение к основному приказу было издано специальное распоряжение о благодарности войскам и военно-учебным заведениям, показавшим в этот день отличную подготовку[145]145
  РГИА. Ф.554. Оп. 1.Д. 1.Л. 2.


[Закрыть].

Указ Императора о браковенчании Великого князя Сергея Александровича. ЦИАМ. Ф. 46. Оп. 2. Ед. хр. 242. Л. 1

Дополнение к Высочайшему приказу, отданному 1 июня 2-го дня 1884 г.

Государыня Императрица с высоконареченной невестой Великого князя Сергея Александровича направились в Зимний дворец в двухместной золотой карете, увенчанной императорской короной и запряженной в восемь белой масти лошадей[146]146
  Историческая летопись. 1914. № 6. С. 694–695.


[Закрыть]. В платье из серебряной парчи и в мантии со шлейфом пурпурного цвета Елисавета Феодоровна была ослепительно красива.

Возле кареты следовали верхом Государь Император, король эллинов, великий герцог Гессенский и ряд других августейших особ. На всем пути следования императорского кортежа до Зимнего дворца звучало в воздухе восторженное «ура!» народа.

В 2 часа 48 минут пополудни под орудийные залпы Петропавловской крепости высоконареченная невеста со своим августейшим женихом вступили в Зимний дворец через посольский подъезд. После молебна в соборной церкви, совершенного протопресвитером Янышевым, Их Величества, Их Высочества и высокие гости проследовали в соответствующие апартаменты Зимнего дворца.

В воскресенье 3 июня совершилось бракосочетание Их Высочеств, на котором в соборной церкви присутствовали лица, обозначенные в церемониале, а также представители дипломатического корпуса, иностранные принцы и высшие представители других христианских конфессий.

В час дня в церковь были принесены два образа – Спасителя и Божией Матери, которыми благословляли перед венцами высоконареченных жениха и невесту.

В 1 час 20 минут дня (пополудни) последовал высочайший выход из внутренних покоев в церковь, где Их Величества и Их Высочества были встречены Высокопреосвященным митрополитом Исидором с членами Святейшего Синода и придворным духовенством со святым крестом и святой водой. Бракосочетание совершал протопресвитер Янышев при участии придворного духовенства[147]147
  Там же. С. 696–697.


[Закрыть].

После совершения венчания высокобракосочетавшиеся приблизились к Их Императорским Величествам, а затем к августейшему родителю Великой княгини с благодарственными словами.

После принятия поздравлений Великий князь и его супруга в соответствии с церемониалом перешли в Александровский зал, где был устроен алтарь, перед которым пастор церкви св. Анны Фрейфельд совершил богослужение по евангелическо-лютеранскому обряду.

Поздравительная телеграмма из Дармштадта Великой княгине Елисавете Феодоровне в связи с венчанием. 1884 г.

Поздравительная телеграмма из Лондона Великому князю Сергею Александровичу в связи с венчанием. 1884 г.

В шестом часу вечера начался обед, сервированный в Николаевском зале. Во время обеда на хорах Николаевского зала играл оркестр и пел хор Императорской русской оперы под управлением капельмейстера Направника, при участии артистов той же оперы Славиной, Сионицкой, Орлова, Мельникова, Стравинского, Михайлова, Корякина, Майбороды, Васильева.

Около 9 часов вечера в Георгиевском зале начался бал, открывшийся польским полонезом. На первый тур Государь Император пригласил Великую княгиню Елисавету Феодоровну Государыня Императрица первый танец подарила Великому князю Сергею Александровичу. После бала Их Императорские Величества следовали из Зимнего дворца вместе с великокняжеской четой в их дворец на Невском в четырехместной золоченой карете, увенчанной императорской короной. В 10 часов 45 минут вечера они поднялись на площадку парадной лестницы Сергиевского дворца, где великокняжеская чета была встречена Великим князем Владимиром Александровичем и Великой княгиней Марией Павловной по русскому обычаю – святым образом и хлебом-солью.

Затем в зале дворца на Невском были приняты офицеры лейб-гвардии второго стрелкового батальона, которые приветствовали своего августейшего шефа и поднесли Их Императорским Высочествам хлеб-соль на серебряном блюде, на котором были изображены Георгиевский крест и Андреевская звезда, украшающая головной гвардейский убор. В центре блюда – вензели Их Императорских Высочеств[148]148
  Там же. С. 699–700.


[Закрыть]. На следующий день в Сергиевский дворец пожаловали с поздравлениями иностранные гости. Наряду с телеграммами из всех поселений России, начали поступать телеграммы из Дармштадта, Лондона и других городов и государств[149]149
  РГИА. Ф. 554. Оп. 1. Д. 6. Л. 3, 1.


[Закрыть].

Свадебное путешествие в Ильинское соединилось с посещением древних храмов Москвы и Троице-Сергиевой лавры. После благодатного лета в Ильинском наступила осень, подошло время военных маневров, и супруги вернулись в Петербург.

Весть о браке Великого князя Сергия и дармштадтской принцессы была с радостью встречена в России. В светские и церковные организации России был направлен соответствующий указ Императора, а московский генерал-губернатор пригласил всех в Большой Успенский собор на торжественный благодарственный молебен с коленопреклонением по случаю совершившегося бракосочетания.

Выйдя замуж за Великого князя Сергия, очаровательная принцесса Элла, ставшая Великой княгиней, замечает графиня A. A. Олсуфьева, первые семь лет замужества провела в лучезарном блеске петербургского императорского двора. Помогая мужу, она устанавливала добрые отношения с обществом, которое обожало ее. Но ее не радовала жизнь, которая не соответствовала ее сердцу[150]150
  Olsoufieff A. H.J.H. The Grand Duchess Elisabeth Feodorovna of Russia. Ld, 1923. P. 4.


[Закрыть].

И тем не менее свершилось главное событие в личной жизни великокняжеской четы – началось совместное строительство бытия на христианских началах с ярко выраженным обоюдным стремлением достичь достойного уровня христианской глубины.

Балы, встречи, знакомства, музыкальные вечера, лотереи в первый, послесвадебный, период жизни чередовались в бытии великокняжеской четы. Но не это определяло общий тон жизни. Возраставшее богатство связей и отношений определялось пониманием того, что такое духовность. Сергий и Елисавета сходились в понимании главного – духовность проявляется лишь тогда, когда идет совместный поиск Бога, Святого Духа, что становится смыслом бытия. Тогда иными красками играют слова «любовь», «долг», «совесть», «честь», «культура общения» и т. д. Отсюда – строгий лаконизм и изящество встреч, обостренная взаимная чуткость, созидание целой системы форм культурной жизни в Сергиевском дворце, последовательность, твердость, неколебимость при появлении любых искушений.