Текст книги "Натянутый лук"

Пока никаких признаков мальчика, во всяком случае – среди трупов, не было. Лордан нахмурился. Он послал мальчишку поднять тревогу, чтобы люди сумели скрыться, но у них, видимо, не получилось. Что ж, если его нет среди убитых, то логично было бы предположить, что он еще жив. Лордан несколько раз откусил от яблока, которое оказалось маленьким и кислым, а остальное отшвырнул.

Совсем рядом что-то шевельнулось. Бардас на мгновение замер и прислушался, потом спрыгнул, сделал несколько шагов, обогнул телегу, остановился и схватил того, кто сидел под ней.

– А я тут думаю, куда это ты делся? – Мальчик узнал его и перестал извиваться. – Видно, так уж мне на роду написано: выуживать тебя из-под телег посреди бойни.

– Я думал, вы – это они, – проговорил мальчишка, вставая. Он был весь в грязи. – Я пытался им рассказать, но никто не слушал.

Бардас Лордан покачал головой.

– Замечательно. Что ж, кажется, их нет, однако я не думаю, что здесь стоит оставаться. Мы можем вернуться домой, а можем уйти в горы, просто на всякий случай. Как считаешь?

– Я? – Мальчик пожал плечами. – Не знаю.

– Прекрасный из тебя помощник. Ладно, идем домой. Наверное, лучше всего вернуться по дороге к Бриоре, а оттуда срезать, если они ускоренным маршем возвращаются домой. Кстати, ты как?

– Отлично, – ответил мальчик. – Я дал им луки и стрелы, как вы велели…

Лордан нахмурился.

– Мне не следовало этого делать. Плохая мысль. Думаю, все и заварилось, когда они начали стрелять.

– Более или менее. Я хочу сказать: солдаты ломали вещи и били деревенских, но когда те стали в них стрелять, то они прямо как с ума посходили. Начали убивать людей, и несколько человек убежали из деревни, а другие попытались вмешаться и удержать солдат; а те схватили эту девочку и бросили ее в колодец в Бриоре, а потом одна женщина попыталась удержать солдата, который это делал, а они отрубили ей руки, прямо как ветки на дереве. И она просто стояла, а они ушли и оставили ее. Как будто они боялись ее больше, чем она их.

– Идем, – проговорил Лордан. – Говорю тебе, не стоит здесь оставаться дольше, чем необходимо.

– Думаю, скоро подоспеет армия, – сказал мальчик, когда они отшагали по дороге с полмили. – И тогда будет настоящее сражение.

Лордан пожал плечами.

– Возможно. Но, полагаю, если армия прибудет вовремя, их попытаются окружить и заставить сдаться. А если они приплывут морем, то затопят баркасы, чтобы солдаты не смогли уйти. – Он улыбнулся. – Да они и сами об этом позаботились; когда разбили лодки в Бриоре.

– Если они сдадутся, что с ними сделает армия? Их повесят? Я бы повесил.

Лордан отрицательно покачал головой:

– Сомневаюсь. Если ты убиваешь пленных, то враг перестает сдаваться, и тогда каждый раз приходится сражаться до последнего, а это глупо. В войне главное не уничтожить людей, а победить.

Мальчик кивнул.

– Когда вы были солдатом, вы многих убили? – спросил он.

– Нет, не очень.

– А вы победили?

– Сам знаешь, что нет. Мальчик подумал.

– Вы победили, когда бились с теми людьми. В ночь, когда пал Город. Я сам видел.

– Правильно. Но ведь я тогда как бы защищал Город. Более сокрушительного поражения и вообразить нельзя.

Мальчик снова подумал.

– Если бы у вас было побольше людей и кто-то не открыл бы ворота, вы бы победили, – заявил он. – Так что на самом деле это не был честный бой.

– Благодарю, – сказал Лордан. – Прямо гора с плеч. Они прошли поворот на Бриору, и дождь зарядил вновь.

У мальчика не было капюшона, поэтому они остановились и подыскали более или менее подходящий.

– Это воровство, – определил мальчишка, завязывая бечевку под подбородком. – Разве нет?

– Или мародерство, – ответил Лордан. – Хотя мародерство больше касается золота и драгоценностей. А когда речь шла о полезных вещах, мы называли это реквизицией.

– Ага. И тогда все в порядке. Правильно?

– Правильно, если никто не видит. Слушай, если это тебя так беспокоит, то выброси капюшон.

– Но тогда я промокну, – возразил мальчик.

Они обошли деревню стороной и снова выбрались на дорогу. Мертвый алебардщик лежал на прежнем месте; потоки дождя нанесли со склона горы мелкозема, который слегка присыпал волосы солдата, словно гора спешила похоронить покойника. Мальчик молча перешагнул через тело.

В эту сторону идти, конечно, было труднее, поскольку почти все время впереди был подъем, а дорога от дождя стала скользкой. Пройдя милю, они остановились отдохнуть.

– Они нашли дом? – спросил мальчик.

– Прошли мимо, – ответил Лордан. – Нам повезло. – Мальчик кивнул.

– Если бы они попытались разрушить дом, вы бы стали с ними драться?

– Ни в коем случае, – сказал Бардас Лордан. – Их семьдесят пять, а я один.

– Ага. Вы поэтому не пошли в деревню и не попробовали помочь? Вы могли бы посоветовать им, что надо делать.

Лордан нахмурился.

– Глупо. Что им надо было сделать, так это убраться из деревни, пока солдаты не уйдут. К тому же нас ни эти люди, ни их война совершенно не касаются. Только идиоты вмешиваются в чужие ссоры.

Мальчик взглянул на него.

– Раньше вы вмешивались, – сказал он. – Там, в Городе, когда были законником. Вы сражались с людьми в судах.

– Тут другое, – ответил Лордан. – Это была моя работа. И, между прочим, никогда не было семидесяти пяти против одного.

– Понятно, – проговорил мальчик с сомнением. – Выходит, вмешиваться можно, если за это платят и есть шанс победить.

– Я бы на твоем месте не касался этой темы. На твоем месте я вообще заткнулся бы, пока мы не доберемся до дома.

– Ладно, – ответил мальчишка. – Я не хотел вас обидеть.

– Пошли, – сказал Лордан. – Нет смысла рассиживаться в сырости.

Они вскарабкались на вершину подъема, откуда дорога уже начинала идти под уклон по скалистым склонам мыса Рог. Тут Лордан велел мальчику тихонько постоять, пока он сходит осмотреться. Он осторожно подобрался к краю вересковых зарослей и посмотрел вниз, на берег.

Прямо у входа в бухту он увидел корабль, похожий на военный шлюп, подошедший к берегу настолько, насколько позволяла осадка. В воде были также два баркаса, наполненные людьми. Значит, прибыла армия.

Лордан остался на месте и наблюдал. Люди в лодках – определенно сконские военные; у них были луки и колчаны, а также короткие тяжелые пики, а не алебарды, да и их шлемы отличались по форме. Один мужчина, стоявший на носу ближнего из двух баркасов, был без шлема, и его лысая голова блестела от дождя. Лордан сдвинул брови, выполз из зарослей вереска и быстро пошел туда, где оставил мальчика.

– Армия здесь. Сейчас они высаживаются на берег и скорее всего направятся вверх по дороге и попытаются настигнуть врага. Нам лучше всего подняться на гору и отсидеться там, пока все не закончится.

– Разве не нужно спуститься и рассказать им обо всем, что мы видели? – засомневался мальчишка. – Я хочу сказать, нам известно, где они побывали…

– Не наше дело, – твердо ответил Лордан. – Мы не встреваем, пусть сами этим занимаются.

– Потому что это их работа, – подсказал мальчик.

– Точно. Я говорю: мы лезем на гору, пока не наткнемся на одну из тех старых заброшенных ферм, мимо которых проезжали тогда с повозкой. Пересидим сегодняшний вечер и завтрашнее утро; к тому времени все должно закончиться.

– Хорошо, – согласился мальчик. – Хотя я был бы не прочь посмотреть на сражение.

– Это потому, что ты маленький психопат, – сказал Лордан. – Впрочем, дети в твоем возрасте почти все такие. Так или иначе, на сей раз тебе не повезло. Ну, пошли, пока еще не началось.

Мили через две за мысом Рог от береговой дороги отделялась колея, делавшая несколько зигзагов по склону горы и время от времени скрывавшаяся за каким-нибудь возвышением. Поначалу подъем был очень крутым, а из-за грязи еще более трудным, но, когда они добрались до склона, почва стала тверже и ровнее. По дороге попадались отдельные деревья (не маклюра и не тис, от которых остались только пни) да немногочисленные ручьи, перерезавшие тропу и ставшие шумными и бурлящими от стекавшей с гор дождевой воды. Впереди гору закрыло низкое облако, однако забираться так высоко они не собирались. Лордан и его спутник остановились у подножия фермерской башни, обращенной в сторону моря; как ни странно, на ней сохранилась большая часть конической черепичной крыши, хотя остальные здания фермы давным-давно разобрали на строительный камень.

– Подойдет, – решил Бардас. – Отсюда нам будет виден склон, а этот утесник мы срубим и закроем дверной проем. С дороги будет казаться, что там все просто заросло кустами.

Через час сидения посреди башни, где смотреть было решительно не на что, кроме стен да останков прогнившей лестницы, мальчишка отчаянно заскучал.

– Мне холодно, – пожаловался он. – Почему бы не развести костер?

– Не дури, – ответил Лордан.

– Есть хочется, – добавил парнишка. – Мы могли бы пойти поставить силки на кроликов.

– У нас здесь нет никаких силков, – строго сказал Лордан.

– А тетива на вашем луке? Можно соорудить силки из нее. – Лордана его предложение не воодушевило.

– Тетива, – проговорил он ледяным тоном, – сделана из двадцати четырех льняных нитей самого высокого качества, свитых в три пряди, с тройными петлями на каждом конце, обмотанными тремя шелковыми нитями. Я на нее потратил четыре часа, не считая прядения ниток. Замолкни, ладно?

– Ладно, – согласился мальчик, – а почему бы не взять лук и не подстрелить что-нибудь на ужин?

– Потому что мы вроде как прячемся, – раздраженно ответил Лордан. – Слушай, тебе придется немного поголодать.

– Мне скучно.

– Конечно, тебе скучно. Мы на войне. Четыре пятых всякой войны очень, очень скучны. Оставшаяся пятая часть учит тебя, как прекрасна скука. И говори потише, хорошо? То, что мы здесь, еще не означает, будто нас не слышно.

Мальчишка немного подумал.

– Значит, вы хорошо делаете тетиву?

– Мастеру по изготовлению луков надо это уметь. Когда я был в твоем возрасте, мы на ферме сами делали все веревки и бечевки. Хорошую тетиву или шнур можно сплести практически из всего, что состоит из волокон.

Мальчик кивнул.

– Если вы умеете вить бечевки, то могли бы надергать ниток из своей куртки и сплести бечевку, чтобы сделать силки.

Лордан вздохнул.

– Повторяю в последний раз: мы не будем ставить никаких силков. Если враг увидит, что повсюду понаставлены силки, то догадается, что здесь кто-то есть. Мы сидим тихо, вот и все. Дошло?

– Ладно, – зевнул мальчик. – Вы научите меня вить тетиву?

– На днях. Я уже говорил, это необходимо уметь.

– А почему не сейчас?

– Да замолкнешь ты?!

Крыша заброшенной башни почти не пропускала дождя, но не совсем. Капель и бульканье воды напомнили Лордану о квартире в доходном доме, которую он снял, когда только приехал в Перимадею. Подобно большинству «островов», как назывались эти огромные, построенные для сдачи в аренду здания, оно принадлежало одной из ремесленных гильдий, использовавшей доход для содержания престарелых и нетрудоспособных членов своего цеха. Лордану всегда казалось странным, что организации, основанные во имя столь благих целей, являлись владельцами самых отвратительных трущоб в Городе. С другой стороны, дела, связанные с владением недвижимостью в муравейниках Перимадеи, были настолько запутанными и загадочными, что никто толком их не понимал, а поскольку судебные тяжбы решались посредством мечей законных фехтовальщиков, никто никогда и не старался разобраться. Такое жилье запросто можно сдавать за двенадцать четвертаков в месяц, подумал он, глядя на небо сквозь дыры в крыше. Еще и очередь бы выстроилась.

– Зачем они строили башни? – спросил мальчик. – Мне казалось, это старинная ферма.

– Была ферма, – ответил Лордан. – Тогда были лихие времена. По окрестностям постоянно рыскали банды солдат. Так что люди селились на открытых местах, и каждая ферма была обнесена высокой стеной с башней. Как знать, если дела и дальше так пойдут, может, все закончится тем же.

Мальчик некоторое время обдумывал сказанное.

– А что, если и нам построить башню? На всякий случай.

Лордан покачал головой.

– Если станет совсем плохо, мы отсюда уберемся. У меня нет никакого желания оставаться здесь посреди чужой войны.

– Чужой? – Мальчик посмотрел на него. – Не понимаю. – Лордан не ответил.

Благодаря тому что посыльный оказался местным, Горгасу Лордану было все известно о верхней тропе. Он решил разделить свои силы надвое. Больший отряд пойдет вверх по главной дороге, в то время как он с сорока солдатами двинется по тропе и постарается обойти рейдеров и не дать им продвинуться дальше. Если повезет, ему удастся удерживать их до тех пор, пока им в тыл не подойдут его основные силы, и тогда враг будет окружен. Это поможет сковать его до прибытия подкреплений из города Сконы.

Горгас прокладывал путь, пробираясь через камни и грязь с такой скоростью, которую, как он понимал, солдаты долго выдержать не смогут. Если повезет, им этого и не понадобится; все зависит от того, как далеко ушел рейдерский отряд. По словам посыльного, верхняя тропа значительно сокращала расстояние, образуя гипотенузу прямоугольного треугольника, сторонами которого была дорога на запад к Бриоре, а потом несколько миль на север к Пенне, следующей деревне, лежавшей перед крутым поворотом вниз по склону в направлении города Сконы.

Когда Горгас напоролся на врага, спускавшегося по тропе навстречу, он был удивлен не меньше, чем они. Ему, впрочем, не потребовалось много времени, чтобы понять, в какую переделку он попал; враг находился прямо над ними и слишком близко, чтобы с полувзводом лучников противостоять тяжелой пехоте. Отступать тоже было слишком поздно, и когда противник взял алебарды наперевес и изготовился к атаке, Горгас растерялся. На раздумья оставались считанные секунды.

Офицер алебардщиков дал приказ атаковать, однако на узкой и скользкой тропе, спускавшейся по крутому склону, это было нелепо. Вместо атаки у алебардщиков получилось что-то вроде шутовской драки наподобие тех, что разыгрываются на ярмарках, когда два соперника стоят на скользкой доске и дубасят друг друга подушками. На тропе мог уместиться только один человек, а из-за крутизны склона встать выше или ниже было совершенно невозможно. Когда два отряда ринулись вперед, Горгас оказался прижатым к своему противнику так, что ни один из них не мог применить оружие. Между тем схватка превратилась в состязание по перепихиванию, и превосходство рейдеров в количестве обернулось скорее помехой, нежели преимуществом из-за предательски скользкой почвы.

Неловко провозившись секунд пятнадцать, алебардщик поскользнулся и упал вперед, уцепившись за Горгаса и прижав к бокам его руки. Горгас изо всех сил старался не опрокинуться, поскольку самая большая опасность заключалась в том, что его затопчут, но тщетно. В последнее мгновение, однако, он изловчился упасть навзничь на человека позади него, который поддержал Горгаса, схватив за шиворот, словно вороватого мальчишку в яблоневом саду. Горгас, впрочем, никак не мог высвободить руки и только глядел в круглые от ужаса глаза алебардщика, находившиеся всего в нескольких дюймах от его собственных. Ему еще никогда в жизни не доводилось так близко видеть человека, которого он пытался убить.

Тут совершенно неожиданно турнир по перепихиванию прекратился, и Горгас стал падать вперед, поскольку противник оставил мысль прорваться и начал отступать. Не в силах остановиться, Горгас повалился на алебардщика, который, падая, ударился головой о камень и отпустил его руки. Горгас попробовал встать, но солдат сзади толкнул его, и на этот раз Горгас упал коленом на лицо алебардщика; он услышал, как с громким хрустом сломался нос врага. Горгас потянулся за кинжалом на поясе, однако не смог его нащупать.

Каким-то образом алебардщику удалось вывернуться, перекатиться через Горгаса, вскочить и броситься наутек. Горгас попытался его схватить, но лишь шлепнулся лицом в грязь и рассек о камень лоб. Он услышал, как где-то позади отпустили тетиву лука.

Кто-то поймал Горгаса за руку и сильно дернул, видимо, желая помочь, однако только потянул ему мышцу правого плеча, что заставило его взвыть от боли.

– Отцепись, придурок! – взвизгнул Горгас. – Ты что делаешь, черт возьми?

Поскольку он уже знал ответ, то не стал его дожидаться, а вместо этого отдал весьма пространный приказ остановить продвижение и осмотрелся, чтобы понять, что предпринял противник.

Враги скрылись из виду за поворотом тропы, откуда только что вышли. Они что-то затевают, понял Горгас, и ему чертовски хотелось бы знать, что именно. Он помахал своим людям, и те начали пробираться вперед, пока не достигли крутого поворота, откуда смогли увидеть, чем занимаются алебардщики; они вдоль русла ручья взбирались, зачастую ползком, вверх по откосу к вершине горы. Это казалось крайне странным, и Горгас не стал тратить времени на разгадывание их намерений. Он дал приказ натянуть луки.

Но для стрельбы был неподходящий день. Дождь намочил тетиву и пропитал древесину луков, ослабив их натяжение. Стрелы первого залпа не долетели, а второй, сделанный с запасом, дал перелет. Два шастелца упали, но поднялись вновь. Кроме того, стрелять пришлось в направлении подъема, что мешало лучникам правильно оценивать расстояние. К моменту, когда лучники приготовились выпустить третий залп, алебардщики уже были среди больших валунов посередине склона больше чем в ста двадцати ярдах от стрелков, и стрелы из сорока луков на таком расстоянии не причинили никакого урона врагу.

Горгас, разозлившись, приказал своим людям карабкаться за противником, но шастелские солдаты удирали столь проворно, что можно было лишь гнаться за ними по пятам; времени, чтобы построиться и выпустить еще один залп, не было. Они никуда не уйдут, сказал себе Горгас и приостановил погоню. На самом деле ему совершенно не улыбалось догнать их и схватиться врукопашную с шестьюдесятью пятью тяжеловооруженными пехотинцами, противопоставив им сорок лучников; это означало бы вынудить врага, расположенного выше на склоне, к атаке. Он отослал назад двух солдат, чтобы они попробовали найти основной отряд и сообщили, что происходит. Если повезет, главные силы из города можно будет направить в обход, чтобы они вышли на врага с другой стороны и закончили окружение. Похоже, шастелцы не очень-то рвутся в бой. Вполне возможно, они уже догадались, что никакие баркасы их не ждут. Разумной демонстрации силы было бы достаточно, чтобы ускорить сдачу без лишнего кровопролития.

Горгас ограничился тем, что преследовал врага, неуклонно направляя его вверх по склону, подобно тому как группа загонщиков вспугивает дичь. Где бы они ни остановились, деваться им все равно некуда. Ставя себя на место командира противников, Горгас не мог придумать ничего, кроме как дождаться подхода достаточно крупных сил врага, дабы оправдать почетную сдачу.

Они разбили баркасы. А мы находимся на острове.

Ренво, находившийся впереди своего отряда (убегая, всегда подавай пример другим), переполз через гребень кряжа. Перед ним расстилался клочок бесплодной земли, откос, который переходил в несколько более крутой склон, тянущийся к настоящему гребню примерно в четверти мили. Ренво дал сигнал «остановиться» – в этой впадине было нечто такое, что могло решить его проблемы, по крайней мере на ближайшее время.

Еще одна золотушная деревушка. Однако у этой немало привлекательных черт. Во-первых, вся она обнесена семифутовой каменной стеной с двумя крепкими на вид воротами, усиленными надвратными башнями. Во-вторых, через нее не протекала река или ручей, а это означало, что воду здесь берут из колодца, находящегося в пределах деревни, и этот источник воды нелегко перекрыть или отвести. В-третьих, деревушка имела такой вид, словно жители покинули ее в спешке.

– Пенна? – спросил сержант. – Что?

– На карте, – сказал сержант, – была деревня Пенна.

– Да, но она осталась в нескольких милях позади. Где-то там. – Магистр Ренво неопределенно помахал рукой в направлении, откуда они пришли. – Наверно, она и была Пенной. Или это одна из тех, что мы разрушили? Впрочем, не имеет значения. Возьми передовую группу и все там осмотри.

Однако название «Пенна» застряло у него в памяти, и Ренво вспомнил; монастырь Пенна, основанный на заре истории Фонда, упраздненный около семидесяти лет назад и превращенный в деревню; рак-отшельник в своей раковине. Это объясняло каменные стены и башни, а также несколько прекрасных каменных зданий, которые виднелись за стеной. Оборона всегда была первейшей заботой архитекторов Фонда. Совершенно случайно они наткнулись на специально выстроенную крепость как раз тогда, когда это было необходимо.

– Случай, – пробормотал он, – играет нами и губит нас.

– Никого нет, – отрапортовал сержант чуть позже. – Есть вода, везде лежат мука и бекон, бегают куры и утки, даже два пруда с карпами и голубятня. Что будем делать?

Хороший вопрос. Они могут запастись провиантом и попытаться пробиться к берегу, а могут остаться здесь в осаде. Проявлением отваги и боевого духа было бы идти вперед, извлекая максимум из своего небольшого преимущества и веря, что баркасы все еще ждут их. Спрятаться за стенами деревни на вражеском острове? Возможно, это обезопасит их на день-другой, но в перспективе – самоубийство. Оказавшись в крепости, они уже не смогут оттуда выбраться; единственной надеждой тогда будет спасательная операция с Шастела, но как патриот и непоколебимый сторонник Фонда Ренво искренне надеялся, что они не сделают подобной глупости.

– Что будем делать? – повторил сержант. – В любом случае времени терять нельзя.

Ренво глубоко вздохнул. В один прекрасный день весь Шастел кончит вот так же, и Фонд сгинет без следа.

– Обороняемся здесь, – сказал Ренво.