Текст книги "Корона из шипов"

7
Последствия плохого выбора

Она даже не заметила, как Кевалайны вошли в комнату. Триша Тахира смотрела только на своего сына. Стул, на котором она сидела, был словно намертво приделан к его кровати. Ногами она касалась одеяла, которым укрыли К. Руки женщины лежали на коленях. Она выглядела обеспокоенной, но Келани не могла понять, из-за страха потерять родное дитя или те привилегии, которыми она пользовалась как мать наследника К.

Нет. Келани не должна так думать. С Киганом не случится ничего плохого.

Когда сестры встали напротив Т., та поднялась. Она больше не могла избегать их настойчивых взглядов и, уделив им капельку внимания, кивнула и удалилась. С их появлением в комнате Тахира вынуждена была уйти в тень. Лересы Кевалайн имели несомненно больший вес в этом доме, независимо от того, что она была матерью больного. Сначала род – потом все остальные.

Келани и Кирстин присели на кровать. Брат сильно ворочался во сне.

Ранее он встал с сильным недомоганием, которое распространилось от желудка по всему телу. Несмотря на заботу врачей, боль усиливалась, сопровождалась рвотой, лихорадкой и судорогами. Поставить диагноз было не сложно: пищевое отравление. Виновник – дуткур. Это было не пустое предположение. Киган не единственный, кто лежал сейчас в постели, одолеваемый недугом.

Херальдумы тоже страдали от последствий употребления своих драгоценных плодов. Они первыми слегли и поспешили предупредить остальных. Видимо, ликер испортился еще на одном из этапов изготовления. Возможно, отобранные дуткуры не были самыми зрелыми. Плохо пришлось каждому, кто отпил хоть глоток из медной чаши, как и в случае с Киганом, который, едва смочив губы, горько поплатился.

– Ведь мы его предупреждали, – заговорила Кирстин, удивив сестру. – Этот отвратительный вкус точно не принесет ничего хорошего.

– Кирстин! – отругала ее сестра. – Сейчас не время.

– Кела, это просто пищевое расстройство, – защищалась лереса. – Завтра утром с ним все будет в порядке.

Келани не была так уверена. Она еще не видела брата столь уязвимым и слабым. Его фиолетовые губы слегка дрожали. Она не знала, было ли это из-за плохих снов, которые, казалось, мучили его, или из-за чего-то еще более бессознательного, непосредственно связанного с его состоянием. Ей не нравилось видеть его таким, без привычной живости и мужества. Эти мысли не давали ей покоя.

– Надеюсь, это так, – согласилась она.

– Вот увидишь, – уверила ее Кирстин, встряхивая за плечо. – Как только доставят лекарства от рода Тахира, все эти страдания покажутся ночным кошмаром.

Во всем Китовом мысе не было лекарственных средств лучше, чем у Тахира. Когда Настя Тахира получила титул секейры и земли во владения, к западу от первой части реки Куид до побережья и прилегающих островов, позже названных островами Колибри, она обнаружила неисчислимое множество незнакомых трав, которые нигде больше не росли.

Все эти растения, несмотря на скудность пространства, вскоре разрослись в четыре раза. Это подтолкнуло ее к изучению как местных трав, так и тех, которыми делились остальные секьяры. Это сделало ее подданных-ученых бесспорными знатоками свойств каждого вида.

Обучение целительству стало обязательным в ее роду. То, чего не знали о растениях, а особенно об их целебных свойствах, Тахира или их ученые, не знал никто. Некоторые историки утверждали, что эти сведения стали известны благодаря обаянию правительницы. Настя, как говорят, очаровала дикаря, и он поделился с ней всеми секретами. С тех пор никаких преград не было на пути ее Имени.

Множество слухов ходили о способностях рода Т. Какой-то писатель без Имени тщетно пытался исказить их славу. Он осмелился утверждать, что благодаря искусству, которое они хранили в секрете, Гайя Тахира отравила своего секира, Рецена Вулкана, открыв после его смерти Третью Арену 1171 года. Однако никто не возражал против борьбы за земли, которые остались обездоленными, и в отсутствие доказательств она так и не предстала перед судом.

Келани доверяла лекарствам, которые Т. могли предоставить. Тиберий Тахира, возможно, по просьбе своей сестры, или руководствуясь какой-то своей выгодой, срочно помог племяннику.

К. не намеревалась развеивать тяжелые мысли, которые посещали секира. Но как он должен был себя чувствовать в то время, как его единственный наследник, Тео, и его жена, Хайла, тоже стали жертвами недуга?

Нет. С Тео все будет хорошо. Это всего лишь боль в желудке, она не убьет его.

Киган тяжело вздохнул и дернулся. Влажная тряпка соскользнула с его лба и упала на подушку. Келани подняла ее. Он потянулся, чтобы смахнуть волосы, прилипшие ко лбу, и успокоился. Киган, к удивлению сестер, распахнул глаза.

– Кела, – прошептал он тяжело.

Сердце его сестры перевернулось. Она немного приблизилась, чтобы ему было легче смотреть не нее.

– Да, – сказала она с улыбкой, – я здесь.

Он сглотнул, прежде чем открыть спекшиеся губы.

– Это была Кей, она покрасила розы в фиолетовый, – пробормотал он.

Лересы переглянулись, узнав имя своей покойной двоюродной бабушки.

– Она хотела синие, – продолжал лерен, – синие, – настаивал он уже серьезно, схватив ее за запястье. – Разве тебе нравятся синие?

– Конечно, нет, – вторила ему сестра, подыгрывая. – Я скажу, чтобы их перекрасили.

Киган успокоился и сомкнул веки. На глазах Келани заблестели слезы. Услышав бред брата, она сильно встревожилась. Это напомнило ей о последних часах прикованного к постели деда. Тогда она впервые взглянула в лишенные рассудка глаза и теперь не могла узреть в безумии болезни ничего, кроме затухающей искры жизни.

Она никогда не видела его таким беззащитным, бессильным, это была лишь оболочка, не он сам. Киган был божеством, непобедимым, стойким… Все это просто неудачная шутка. До сего момента ничто не могло так подкосить его. Ей было страшно от мысли о том, что она может потерять его. Все попытки убедить себя, что это невозможно, что ее брат не может умереть из-за глупого отравления, не давали эффекта.

– Я знал, что это была плохая идея, – он бормотал почти неразборчиво. – Я думал, что справлюсь.

Его голос становился тише. Он казался измотанным.

– Ты поправишься, – уверила она.

Он попытался изобразить улыбку.

– Я люблю тебя, Кела.

Слеза скатилась по щеке лересы.

– И я тебя, – сказала она в ответ. – А сейчас отдыхай…

Келани укутала лерена в одеяло и поправила влажное полотенце на лбу. Он не хотел поворачиваться, чтобы не показывать сестре свои глаза. К. дал себе несколько минут, чтобы перевести дух. Кирстин не настаивала. Она ждала в тишине.

Дверь отворилась, напугав их. Обычно входящий должен попросить позволения войти. Сестры повернулись, чтобы принять незваного гостя.

Из дверного проема на них смотрела Коринтия, не отпуская при этом ручку.

– Отец хочет нам что-то сказать, – объявила она. – Он ждет нас в тронном зале.

Кирстин и Келани переглянулись. Не каждый день Кен Кевалайн назначал им встречу в том месте.

Секир, казалось, тонул в своем троне. Единственное, что мешало ему совсем сползти вниз по скользкой спинке, – его руки крепко вцепились в венчавшие подлокотники украшения. Он согнул один локоть и поднес освободившуюся руку к зубам. В задумчивости Т. принялся грызть ногти.

Стук в дверь тронного зала отвлек его. Секир выпрямился, чтобы занять подобающее положение.

– Войдите, – разрешил он.

Дверь открылась. Рядовой пересек черту и остановился, чтобы поклониться своему секиру, наблюдавшему за ним свысока.

– Секир Тахира, – cообщил он, приближаясь, – они уже здесь.

Тиберий кивнул головой.

– Приведи его ко мне.

Солдат раскланялся и удалился. Через несколько мгновений три лересы, претендентки на руку его сына, вошли в тронный зал. Два других солдата закрыли за ними дверь. Они стояли по обе стороны двери, спиной ко входу. Все сделали реверанс.

– Лересы, – самодовольно сказал Тиберий, заставляя их поднять головы и посмотреть на него, – я послал за вами, чтобы уведомить вас о том, что уже происходит и что ждет нас вскоре.

Лересы не шелохнулись, их взгляд был прикован к секиру, сидящему перед ними. Его глаза перебегали с одной на другую.

Блуинс Бельтесорн не казалась выше, несмотря на свою несгибаемую прямую осанку. Это особенно бросалось в глаза на фоне ее спутниц, которые были выше почти на голову. Только ее руки, казалось, были расслаблены. Длинные мягкие локоны подчеркивали челку. На затылке ее рыжие волосы были коротко выстрижены, обнажая татуировку с буквой «Б».

Сестры Джетенопикс спрятали руки за спину, а метка рода скрывалась за обилием косичек на их прекрасных головках. Волосы Джудит доходили до талии, а у Джасбел, которая была потолще, закрывали плечи. Их серые глаза свидетельствовали об опрометчивых родственных связях с дикарями и заметно выделялись на фоне коричневой кожи, унаследованной от тех же союзов, из-за которых на их род пала тень позора.

– Как вы уже знаете, – взял слово секир, – когда я послал своих служанок, чтобы удостовериться в состоянии здоровья Тео, наследника моего Имени, и моей жены, Хайлы Херальдум, я узнал, что они стали жертвами отравления настойкой дуткура, которая была подана во Дворце Корней. Ваша подруга и соперница Мюриэль Морквевир сейчас не с нами, потому что призналась, что пробовала спиртное и уже испытывает первые признаки недомогания, я решил, что правильнее отправить ее к родне с необходимыми лекарствами для скорейшего выздоровления.

Лересы молчали в ожидании, пока секир закончит свою речь, прежде чем задать какие-либо вопросы.

– Это не означает, что вы исключены из отбора, – продолжил он свой монолог, – потому что мой сын не отказался от этой затеи, и принятое решение вызвано непредвиденными обстоятельствами. Кроме того, секьяр, в котором находится наследник-лерен, не позволяет ему назначить встречу или даже думать о вас. Поэтому я вынужден временно приостановить конкурс.

Блуинс глубоко вздохнула. Джасбел еще больше вытянула шею. Джудит приоткрыла рот.

– Я дам вам время собрать вещи, – добавил он. – Через пару часов вы вернетесь к своим Именам.

– Мы можем увидеть его? – Джудит осмелилась заговорить. Ее голос раздался четко в тишине, последовавшей за заявлением Тахиры.

Джудит заговорила без позволения секира, поэтому сестра пришла ей на помощь, чтобы ее не съели голодные волки, собравшиеся здесь:

– Мы хотели бы попрощаться с лереном.

– Я боюсь, что это невозможно, – наотрез отказал он, игнорируя их дерзость и прожигая их вазглядом. – Пока Тео и Хайла не будут полностью здоровы, к ним не войдет никто, кроме меня и врачей, заботящихся об их здоровье.

Сестры Джетенопикс опустили головы в знак раскаяния и подчинения, принимая такой исход событий.

– Однако я передам ему вашу озабоченность, насколько это возможно, – объявил он.

Лересы поклонились, решив, что аудиенция окончена. Секир Тахира встал.

– Есть еще кое-что.

Девушки медленно выпрямились, не зная, чего ожидать. Джетенопикс бросили нетерпеливый взгляд друг на друга. Т. снова завладел всеобщим вниманием.

Тиберий Тахира обожал мягкие халаты с тиснениями, особенно длинные, скользящие по полу, со свободно свисающими рукавами. Вместо того чтобы постоянно носить украшенный вышивкой элегантный мундир, в который он облачался лишь по праздникам, как и остальные секиры, в пределах собственного дворца он позволял себе самые диковинные костюмы. Например, он мог застегнуть рубашку не на все пуговицы и не заправить ее в домашние штаны. Однако причудливый внешний вид не делал его менее уважаемым человеком. Его манеры, убедительный голос и глубокий и острый взгляд выдавали в нем человека, достойного своего Имени.

Каждый секир имел свои чудачества и не стеснялся выставлять их напоказ. Тиберий питал к своим шелковым мантиям такую же страсть, что и Берн Бельтесорн к выделанной коже или Петр Пемондарк к драгоценным камням в оправах, с той разницей, что секир Тахира носил их с умеренностью, в то время как другие в своей чрезмерности могли показаться нелепыми.

Он сунул руки в карманы привычным жестом.

– Я знаю, что это должен объявить вам ваш секир, – в его словах чувствовалась некая торжественность, – что это не должен быть я, но поскольку вы находитесь вдалеке от своих домов и простолюдины могут нашептать вам всякие небылицы, я считаю своим долгом сообщить вам лично, чтобы вы понимали.

Воцарилось молчание.

Лересы, возможно, решили, что секир Т. перенял некую драматичность тона, характерную обычно для речей Пемондарка. Однако это заявление, произнесенное абсолютно четко, пугало правдоподобием и заставляло хранить благоговейное молчание.

Он представлял ее, Хайлу, вот она стоит перед ним в ожидании, и он не решается причинить ей боль. Сообщение для претенденток на сердце его сына было всего лишь подготовкой. Он искал подходящие слова, дабы облегчить ее страдания. Но невозможно было смягчить такую новость…

Он сказал прямо:

– Херальдумы мертвы.

Маски условностей мгновенно спали с лиц лерес. Джасбел закрыла рот рукой. Взгляд Джудит рассеянно бегал по плитке, пока она сжимала обеими руками платье. Блуинс не смогла сдержать тяжелый вздох.

– Это главная причина, по которой вы должны уехать как можно скорее, – его голос заполнил все пространство. – Чтобы быть с вашими родами, пока не начнется Арена. Теперь круг бойцов ограничится выжившими. Вскрытие конвертов с именами соперников – вопрос времени. – Он остановился, изучая выражение лиц своих слушательниц. – А те, чьи имена окажутся в них… позвольте дать вам совет – старайтесь избегать их. Никакое предательство, которое вы когда-либо переживали, не сравнится с отчаянием, пронзающим вас, когда жизнь находится под угрозой.

– Мой секир не допустил бы таких слов, – решительно прервала его Блуинс, нарушив образ ангельской покорности. – Род Бельтесорн не поворачивается спиной к Арене. Завоевать или погибнуть. Нет большей чести, чем умереть, отстаивая честь Имени, – провозгласила она с гордостью.

Тиберий пристально наблюдал за ней. Это кредо отстаивала не только ее линия. Он почувствовал жалость к ней, но не стал высказывать свои мысли вслух. Это было ее право – следовать чьим-то советам или нет.

Секир скривил губы и едва заметно кивнул.

– Вы можете идти, – сказал он твердо, взмахнув рукой, как будто подталкивая жестом слова к ним.

Лересы в очередной раз поклонились. Они не увидятся до тех пор, пока Дворец Корней не обретет нового завоевателя.

Тиберий смиренно опустился на трон. Как сказать Хайле, когда она очнется, что ее отец и братья мертвы? Это занимало все его мысли.

Он провел рукой по волосам.

8
Избранные

Время остановилось, все думали лишь об Арене. Как только новость о смерти Херальдумов стала известна всем, связь между секьярами оборвалась. Эта мера была необходима, чтобы избежать сговоров. Имена избранных сохранялись в тайне. Иначе секиры с легкостью могли изменить свой выбор и расставить ловушки, создавая союзы за пределами поля боя, в погоне за победой.

Секир К. считал бессмысленными эти уловки. Воителям главных родов все было ясно заранее. Петр Пемондарк, скорее всего, пошлет своего наследника, Падена Пемондарка. Он возмужал и был отлично натренирован. По сравнению с ним его брат Персиваль казался слабаком. Присциллу вовсе не готовили к битвам. Ее обучение заключалось в овладении женским искусством: соблазнять и подстрекать других наследников, выбирать платья, духи и украшения. Кент не мог дождаться того момента, когда он сможет убедить секира П. в необходимости помолвки его ручного «лебедя» и Кигана.

От рода С. мог быть избран Сет. Сават не хотел посылать Соранию, зная, что будет участвовать ее жених. Это стало бы нелегким испытанием для П., и вражда между их родами стала бы неизбежной. У Слевона не было шансов на победу, по крайней мере, не так много, как у старшего брата. Его боевая подготовка едва началась, если его семья вообще приняла решение воспитывать из него воина.

Мысль о том, что будущий муж его дочери станет участником турнира, радовала, но одновременно и тревожила его. Было ясно: нужно действовать, пока какой-либо кандидат не возжелает, победив, основать собственную родословную… Но Киган был прикован к постели, и он не мог возлагать на него больших надежд.

Предстояло принять трудное решение. Что, если Киган не поправится через неделю? Что, если он встанет на ноги, но не сможет победить? Стоит ли это риска? Кент превратится в посмешище, если слабость болезни свалит с ног его сына, – того, кого он выдвинул как лучшего воина из тех, что носят его Имя. Поэтому он решил не делать этого. Один шаг не туда, и Кевалайны будут ползать на том же дне, что и Джетенопикс.

У Кента был еще один вариант, хоть и не такой хороший.

Да, Коринтию готовили к такому испытанию, но он знал, что П. и С. значительно превосходят ее. Они сильнее. Они родились мужчинами. И после первой Арены 1098 года ни одна женщина так и не смогла одержать победу. Коринтия красива, все его дети были прекрасны, благодаря тому, что унаследовали его черты, но она не смогла бы заставить кого-то потерять голову до такой степени, чтобы позволить себя умертвить. Видимо, и этот раз не станет исключением, но его радовало, что их род пошумит напоследок. Коринтия успеет оставить клеймо смерти на коже одного из соперников, прежде чем погибнет сама.

Итак, его фаворитом теперь был Сет. После его победы и свадьбы Келани станет женой самого влиятельного человека на всем Китовом мысу, и имя Кента вознесется до небывалых высот. Их линии всегда шли рука об руку, разделяя богатства и власть, насколько это было возможно.

Остальные мало волновали его. Род Тахира никогда не выдвигал своих претендентов, их конверт обычно был пуст. Джетенопикс насчитывали всего трех – трех женщин. Может, они даже не объявятся на заседании. В любом случае они быстро падут, как и все остальные, если не пустят сигнальные огни поражения, как заведено в их трусливой семейке. Хотя Анатчиш и Бельтесорн могли бы оказать некоторое сопротивление, как-никак каждый секир посылал наследника.

Неудачное решение со стороны Берна, учитывая, что остальные его потомки были женщинами. Если не родится еще один мальчик, их род вымрет. Б. уважал традиции рода, в отличие от Пемондарков и Джетенопиксов, которые позволяли женщинам носить корону, если порядок наследования прерывался.

Эта глупость привела к гибели Леверкуса и Зандерлана во время борьбы женщин за власть. Кое-кто был уверен, что это стало их наказанием за насмешки над другими Именами. Некоторые историки утверждали, что Ройна Леверкус вовсе отринула положение, касающееся первого наследника.

После того как завоеватели нарекли себя Именами и разделили между собой Китовый мыс, они согласились связать себя узами с дикарями, дабы первый наследник происходил именно от них. Как вассалы, последовавшие за ними из Корвинии, так и дикари, возжелавшие остаться на своей земле, приняли это как взаимную уступку, проявление самоотдачи и чувства долга. Они верили, что это первый шаг к обретению взаимоуважения. Согласно летописцам, все Имена согласились исполнить это положение, за исключением Ройны Леверкус, которая связала себя узами с дикарем, но не родила от него, хоть и утверждала обратное. Ее дети не унаследовали ни малейшей черты от предполагаемого отца-дикаря.

Однако их сходство с наследниками Тита Зандерлана и особенно с самим секиром вызывало всеобщую озабоченность: цвет его глаз, форма ушей и раздвоенный подбородок. Добавим к этому и одержимость, с которой они стремились избежать союза между двумя своими наследниками. Все вызывало подозрения. Однако, хотя это предположение глубоко укоренилось в умах некоторых, вовлеченные в эту историю Имена никогда не должны были узнать правду, и слово секира или секейры означало все.

Как бы то ни было, рода А. и Б. и их кандидаты принесут лишь ненужную головную боль, ничего такого, с чем не справилась бы лереса К. Ничего, что нельзя уладить за сутки. Остаются только три Имени: Кевалайн, Станкевичус и Пемондарк. П. должны были пасть, чтобы оставшиеся два рода смогли подняться еще выше. Паден – единственный, кто мог составить им конкуренцию. Но секир К. прекрасно понимал, что наследнику П. не хватало того жадного блеска в глазах, каким обладал Сет.

Секир с радостью постучал по карману, в котором лежал конверт с именем его старшей дочери, написанным аккуратным почерком. Он вгляделся в дымчатые окна своего экипажа. Две другие похожие повозки стояли рядом, но не все секиры еще приехали. Ни один из них не мог выйти, пока не соберутся все, или, если какой-либо род не собирался приезжать вовсе, – через сорок восемь минут после прибытия последнего. Солдаты покойного Херальдума следили за четким соблюдением правил, заботясь о том, чтобы их безупречная работа была отмечена секиром, который вновь откроет двери Дворца Корней, чтобы сохранить свою нынешнюю должность.

Шум приближающейся повозки послышался издалека. Он нарастал, пока она не свернула на площадь перед крепостью. С особой тщательностью безымянный двора Херальдумов нарушил строй и подошел к экипажам, чтобы отворить двери…

Кевалайн вышел в сопровождении двух своих людей. Он кивнул тем, кого считал равными себе, П. и С. в ответ натянуто улыбнулись. Берн был занят, поправляя накидку из шкуры медведя. Тиберий прошел мимо, опустив голову и засунув руки в карманы мундира. Остальных он не удостоил даже мимолетного взгляда.

Возможно, если бы он окинул взором собравшихся, то заметил бы единственную секейру среди них, Дженевру Джетенопикс. Как нелепо, что она явилась на собрание. Никогда Имя не делало столько «чести» тому, кто его носил, или даже наоборот. Наконец-то природа поняла, что столь очерненное семейство может возглавлять только женщина. В их линии так и не появился ни один мужчина-наследник.

– Это одно из самых шокирующих и трагичных событий за последнее время, – заявил Петр Пемондарк, когда секиры шествовали вниз по коридору, ведущему в зал заседаний. – Кто мог представить, что настойка, которой поклонялись Херальдумы, в конце концов сведет их в могилу…

– И не только Херальдумов, – сказал, помрачнев, Мовок Морквевир. – Мой брат Маврик умер несколько часов назад.

Секир С. остановился на секунду. Другие, озабоченные тем, как он воспримет это известие, посматривали на С. и М. Кевалайн едва заметно улыбнулся от удовольствия, наблюдая за разногласиями враждующих линий. Все переглядывались.

– Так, мой первый внук родится без отца, – подытожил он, с явным раздражением в голосе, не потому что кончина мужа его дочери не имела значения. Селена оставалась теперь пешкой в руках М. Кто прислушается к воле одинокой вдовы с малолетним сыном?

– Я не думаю, что вам будет трудно найти замену, секир Станкевичус, – отрезал М., угадывая его замыслы и избегая ненужных вопросов.

– Это говорит о ваших намерениях вернуть лересу Селену обратно ее роду? – спросил Сават, красноречиво изгибая бровь.

– Вы можете объявить ей об этом, если таковы ваши пожелания, – допустил Мовок, устремляя взгляд вперед и возобновляя шествие. Другие последовали за ним, замкнул шествие С. – Если только новорожденного назовут Именем, которое будет подходить ему больше, – добавил он. – Морк. Это мои условия.

Сават обдумывал это всего несколько секунд. За это время он успел посмотреть себе под ноги и взглянуть на собеседника.

– В этом не было бы необходимости, если бы вы лучше следили за своими гвардейцами, – съязвил он.

Морквевир повернулся к нему.

– Мой брат был не просто солдатом, – воскликнул он с плохо скрываемым презрением. – Он пользовался привилегиями титула лерена как сын моего отца, который был секиром М. ранее. Так что я не мог остановить его, когда он поднял бокал в честь помолвки дочери, – он ткнул пальцем в воздух, – с наследником рода Пемондарк.

Липкая, полная затаенного гнева тишина окутала их. Сават Станкевичус стиснул зубы, раздраженный словами Морквевира. Мовок держался стойко.

– Господа, – властным голосом решительно высказался Бельтесорн, – я пришел сюда не для того, чтобы терять время. Убежден, вы сможете найти другое место, чтобы уладить все противоречия между вами.

– Берн прав, – заговорил Петр, положив руку на плечо С. – Вина лежит исключительно на Херальдумах. Все присутствующие хотели бы, чтобы Хиранель остался в живых и мы могли свести счеты лично с тем, кто подал нам бокалы с ядом. Несомненно, этот изгой забавляется вашим спором в Царстве Небесном. Давайте лишим его этого удовольствия.

С. глубоко вздохнул.

– Как себя чувствует Киган? – отвлек он всеобщее внимание, переводя его на секира К.

Они продолжили идти.

– Почти здоров, – ответил Кент. – Благодаря лекарствам, что секир Тахира так любезно предоставил нам, – он мгновенно отвел глаза от С., тот только изящно скривил уголок рта, почти не глядя вперед. – Не ставлю под сомнение его немедленное выздоровление, – сказал он с притворной уверенностью. Он не собирался заранее раскрывать карты, ему хотелось до последнего момента удержать Имя в конверте в тайне, заставив понервничать остальных секиров.

– А ваш сын? – Дженевра вмешалась впервые, почти перебив К., но обращаясь к другому секиру. – И Хайла? Как они?

Кент Кевалайн впился в нее подчеркнуто бесцеремонным взглядом, вызвав у стоявших поодаль интерес к происходящему. Потому что имел на то право. Или думал так. Но Дженевра не обратила внимания на это. Она поглядывала на секира Тахира в ожидании ответа.

Она больше не могла мириться с тем, что ее спутники старались отвести от нее глаза. Тиберий повернулся к ней, чтобы ответить. Кент знал, что секир неукоснительно соблюдал приличия, и не мог проигнорировать вполне уместный вопрос.

– Хорошо, насколько это возможно в подобной ситуации, под тщательным присмотром моего рода, – выразился он двусмысленно. – Спасибо за ваше участие, секейра Джетенопикс.

Ее титул, произнесенный вместе с именем, казался насмешкой над всеми правилами. Кевалайн остался доволен и не сдержал едкой ухмылки, вызванной словами Т. Неужели Дж. не была в состоянии заметить этого презрения? Разве она могла понять, что Тахира не хотел говорить с ней? Зачем она пыталась завести эту беседу?

– Если бы Хиранель Херальдум не увяз в отсталых и устаревших обычаях и одобрил бы наследование вне зависимости от пола, мы бы избежали этой прогулки и Хайла стала бы бесспорной госпожой и владелицей Корней, – заявила она прямо.

Некоторые подавились слюной от таких возмутительных и оскорбительных слов. Многие нахмурились. Однако не Тахира. И, конечно же, не Пемондарк, чей род был единственным, изменившим традицию много лет назад по причине неспособности Сорана Пемондарка иметь сыновей. Но никто не ставил под сомнение приказы завоевателя и зачинателя линии Пемондарк. Род Джетенопикс же последовал за ними, когда первенцами родились две девочки, сестры-близнецы, и разделил земли, чтобы каждой досталось по праву. Денис Пемондарк изменил свою фамилию на Джетенопикс после смерти матери. Их раскол, в отличие от Моркевиров и Кевалайнов, был законным в глазах династий.

– Что-то, от чего я, пожалуй, воздержусь, ведомый своими правилами, – поведал Тиберий невозмутимо.

– Или, возможно, вы откажетесь от титула, – не согласилась с таким ответом она.

– Мой род древний, – выразился он. – Он боролся и победил в войне, коей мы обязаны всем.

– А также одной из боровшихся, – поправила она, – Насте Тахире, женщине, великой воительнице и исключительной секейре.

– Я не сомневаюсь в этом, – согласился секир. – Лучшая из существовавших. Вот почему я никогда не смогу повернуться спиной к ее имени, которое ношу с величайшей гордостью.

– Но вы могли бы уйти в отставку, отказавшись от престола в пользу сына, который уже достиг возраста, установленного законами вашего рода, и который, по моему убеждению, справится с новыми полномочиями ничуть не хуже.

– Конечно, – произнес он, вытащив руки из карманов и соединив их за спиной. – Как бы то ни было, у вас тоже было много неудач, и мы оба знаем, Хиранель Херальдум скончался, не изменив ничего в порядке наследования.

Она была вынуждена согласиться с ним.

– Жаль, что этот основательный род исчез по столь бессмысленной причине.

Солдаты покойного хозяина дворца открыли последнюю дверь. В зал, где будет проходить встреча, вошла гвардия с эмблемами временного регента. Они были того же цвета, что и флаг Херальдумов, – желтые. В центре располагался их символ, разветвленная «Х», что задумывалась как дерево. Символ, который впитал их последние жизненные соки своими корнями, прежде чем оставить их умирать в забвении, то же самое произошло с шестиугольником Леверкусов, пламенем Зандерланов и лисами Вулкорасов.

Регент поднял кулаки от стола, сопровождая слова приветствия неловкими жестами.

– Секиры, секейра, приветствую вас, – он легко поклонился присутствующим. – Мне не хотелось бы просить вас об этом, но, пожалуйста, – его пальцы указывали на мягкие стулья, окружавшие стол, – займите свои места.

Секиры и секейра исполнили эту просьбу. Они не признавали его власть, это было всего лишь необходимостью, способом поддержания порядка среди стольких равных. Шаг навстречу человеку, кто по праву временно занимал это место. Чем раньше они прочтут имена в конвертах, тем скорее уйдут отсюда.

Сложно было сказать, что секиры внимали его приказам без лишних вопросов. За строгим лицом солдата таилось ликование. Раз в жизни он почувствовал настоящую силу, и это не касалось физического превосходства. В эти секунды он не нуждался в силе мышц, чтобы его голос был слышен громче других. Почему так не может быть всегда? Он бы совершил великие дела, если бы только власть могла остаться в его мозолистых руках.

– Как тебя зовут? – спросил Сават.

Солдат прочистил горло.

– Дагмар Пейн, – представился он.

Петр и Кент поморщились. Сават прищелкнул языком.

– Ты, по крайней мере, потомок одной из линий Х.? – продолжил он допрос.

– Нет, господин, – ответил он. – Как вы знаете, корону едва унаследовало третье поколение, и, после союзов их линий, – он обвел всех взмахом руки, – осталось только два возможных наследника. Оба пали жертвами отравления.

– Я так понимаю, что ничего получше не нашлось, – Петр размышлял вслух.

– Нет, господин, – подтвердил назначенный. – Единственные приближенные Херальдумов, которые еще стоят на ногах, – это мы, гвардия, – изрек он положа руку на сердце.

– Давайте ближе к делу, – вмешался Берн, устав от происходящего.

Гвардеец перевел дух и кивнул.

– Мы задействовали все войска для того, чтобы оградить область, где будет проводиться турнир, – пояснил он. – С того момента, как вы покинете Корни и за вами закроются двери, у вас будет ровно неделя, чтобы подготовить кандидатов. На девятый день в тот же час избранные должны прибыть на территорию состязания, или их посчитают сдавшимися. Точное место будет оглашено на восьмой день. Стоит помнить, что любая попытка общения до начала Арены строго запрещена. В противном случае другие Имена назначат меру наказания преступникам. Касаемо оружия…