Текст книги "Ночь закончится пламенем"

19

«Духи сражались до тех пор, пока от мира не остались лишь руины. И из них восстали четыре Главных духа: Лазурный дракон Востока, Красная птица Юга, Белый тигр Запада и Черная черепаха Севера. Ни один дух не мог соперничать с ними».

ЛЕТОПИСИ О ЗИМЕ И ВЕСНЕ, 417 Г.

– Я почувствовал твое присутствие, Хайян.

Вскочив на ноги, я тут же отступила, вглядываясь в фигуру, замершую на другом конце поляны. Это был высокий мужчина с золотисто-желтыми глазами. Его голос звучал хоть и низко, но мягко и при этом не был лишен некоторой мелодичности.

На его шее висел кулон из желтого камня.

– Симпатично, – вдруг произнес он. Я не сразу поняла, что именно этот человек имел в виду: то ли меня, то ли мой кулон. Однако вскоре стало ясно, что его взгляд был прикован вовсе не к моему лицу, а к кулону мамы. – Могу ли я рассмотреть его поближе?

– Нет! – хрипло ответила я. – Кто ты такой?

Мужчина улыбнулся. Он был весьма приятным, с мягкими чертами лица, но обладал довольно высоким лбом и широким ртом. Однако стоило признать, что улыбка необычайно ему шла, сразу же захотелось улыбнуться в ответ. Но я сдержалась. Его можно было бы назвать красивым, если бы не уродливый шрам, тянувшийся от брови к подбородку.

– Если ты Хайян – олицетворение моря, то я твоя противоположность – Тайян.

Тайян – олицетворение солнца…

– У тебя есть печать духа, – пробормотала я, глядя на его кулон.

А ведь я думала, что таких, как я, больше нет.

– Один похоронен, второй утонул… – начал было он, но я кивнула, потому что тоже знала эти строки:

 
Один похоронен,
Второй утонул,
Третий украден…
 

– …четвертый забыт, – закончил мужчина.

Мама иногда повторяла этот стишок, но никогда не рассказывала, в чем его смысл. Она будто вечно витала в облаках, что-то недоговаривала и скрывала. Ее было сложно понять.

– Печать Чжу-Цюэ была похоронена глубоко под землей, – негромко произнес он, поглаживая свой кулон. – До сегодняшнего дня. Ну а твоя печать? Та, что была украдена, я так полагаю?

– Это кулон моей матери!

– Значит, это она украла печать? – спросил он и внимательно посмотрел в мои глаза, словно заглянул в самую душу. Все вокруг резко стало нечетким и расплывчатым. По спине побежали колючие мурашки, а тело вдруг сковало от ощущения чего-то холодного и чужеродного, проникающего в мое сознание…

– Что ты делаешь? – воскликнула я, призывая энергию ци.

Мужчина удивленно вскинул брови.

– Как ты научилась так искусно закрывать свое сознание? И это при том, что ты совсем не умеешь управлять лися… Удивительно!

Я хмуро уставилась на него.

– С какой стати я должна откровенничать с тобой?

Губы его расплылись в улыбке, и он спокойно ответил:

– Огонь и вода – давние соперники. Им сложно ужиться вместе. – Его улыбка вдруг померкла, а в голосе появились требовательные нотки: – Ответь, как тебе это удалось?

Его приказ эхом прокатился по поляне, но я услышала еще один голос. Женский. Он казался обманчиво мягким и в то же время властным. Это была Чжу-Цюэ. Феникс Юга.

Мне не оставалось иного, кроме как подчиниться.

– Цигун, – пробормотала я. – Все дело в этом. Я практиковалась с раннего детства.

– Похоже, ты привыкла защищаться, – протянул мужчина, а я снова ощутила вмешательство в свое сознание, и меня передернуло. – Должно быть, этот инстинкт ты как следует отточила на своих родителях. Так долго скрывать от них свои истинные мысли и чувства наверняка было довольно сложно, не правда ли?

– Ты читаешь мои… – я не смогла продолжить и в ужасе уставилась на него. – Но как?!

– Ты тоже сможешь, – улыбнулся он и быстро преодолел расстояние, отделяющее нас друг от друга, а затем взял меня за руку. Его золотисто-желтые глаза искрились и казались чистыми, как небеса. – Идем со мной.

Нет, не небеса. Это были морские воды. Пучина, готовая поглотить любого. Вскрикнув, я начала падать, а в следующий миг мы с ним будто слились в одно целое, разделяя на двоих мысли и воспоминания.

Его брат-близнец умер в юном возрасте. Они оба осмелились выпить напиток, к которому им было строго-настрого запрещено приближаться. Напиток был обжигающим, словно лава, и близнец не вынес этого жара, но Тайян выжил. Родители никогда больше не вспоминали погибшего брата, однако Тайяну казалось, что его беспокойный дух следовал за ним по пятам.

У него была подруга детства, которую он знал с младенчества. Она стала красивой девушкой, и когда обоим исполнилось восемнадцать, они познали прелесть первой любви. Робкие касания, восхищенные взгляды, нежность, которую они дарили друг другу. Любовь их расцвела так же естественно и быстро, как плоды на дереве иньхуа. Спустя год они поженились, и вскоре у них родилась дочь. Его родители не были рады, поскольку надеялись, что появится мальчик, однако сам Тайян был доволен. Девочка оказалась очень похожа на мать.

А затем началась война. Никто этому не удивился. Никто, кроме беспечного Тайяна. Он был окрылен счастливой семейной жизнью и верил в то, что никакие несчастья его не коснутся.

Война рассмеялась ему в лицо.

Генерал в красной с золотом форме, чьи черты он запомнил навеки, обрушил на него свой клинок, оставив уродливый шрам на лице. Он рухнул на пол, обливаясь кровью и едва дыша. Сознание еще не покинуло Тайяна, и он видел, как его жену вытащили из укрытия, а затем этот генерал повалил ее на пол, одной рукой задрал юбку, а второй сдавил ее горло. Когда все кончилось, он полоснул по шее девушки ножом, а затем убил их ребенка.

Тайян видел все эти зверства, но ничего не мог сделать. Все его тело сковало от ужаса. Ему было всего девятнадцать, но сейчас он чувствовал себя так, будто его жизнь подходила к концу, так и не начавшись. И тогда он познал жестокую природу огня: пламя не коснулось его, но не пощадило тех, кого он любил. Найти тело своего ребенка среди пепла Тайян так и не смог.

Один год сменял другой, время шло неумолимо, но Тайян помнил лицо генерала в мельчайших деталях, его образ навечно отпечатался в сознании юноши. По вечерам, стоило Тайяну закрыть глаза, как перед его мысленным взором представал генерал. Просыпаясь с первыми лучами солнца, он снова видел ненавистное лицо в тенях на стене. Он видел своего врага везде: в небе, в диске солнца, в темных водах моря.

Жизнь вокруг шла своим чередом, но жизнь Тайяна замерла. Каждый день он думал о том, как уничтожить генерала. Жажда мести разрасталась в нем, подобно опухоли, уничтожая все на своем пути. Желая осуществить задуманное, юноша пересек Три царства, пытаясь найти путь в мир духов, чтобы заключить с ними сделку. Будучи сновидцем, Тайян знал о существовании этого мира, но не мог попасть в него, не имея ключа.

«Один похоронен, второй утонул, третий украден, четвертый забыт».

Тайян ничего не забыл. Не мог забыть. Одинокими мрачными ночами, вскоре после Великого краха, ключ взывал к нему, будто ощущая мощь его желания. Он обращался к мудрецам, но те лишь смеялись, называя его глупцом, пытались предупредить: «Стены возводят недаром». Почему? Они и сами не знали. В отличие от своих предков, эти мудрецы забыли о главном, погрязнув в исчерпавших себя традициях и старых книгах.

Однажды с рассветом Тайян отправился в путь. Изучив древние стихи мастеров лися, он наметил маршрут: от дельты реки на землях Симина к пустыне Лэюаня. И вот девять лет спустя, накануне дня осеннего равноденствия, в ночь, когда сияла полная луна, Тайян наконец нашел ключ, спрятанный глубоко под красными песками пустыни. Печать, пропавшая много лет назад, светилась красным и мерцала, испуская приятное тепло, будто от домашнего очага. Стоило Тайяну взять печать в руки, как он мгновенно ощутил приятную наполненность, словно все это время ему недоставало некой важной части, которая наконец вернулась на место. Он почувствовал, что обрел дом.

Тайян часто слышал: «Стены возводят недаром». Но девять лет назад стены не остановили генерала от уничтожения всего того, что было дорого Тайяну, не смогли препятствовать жестокости и разрушению всей его жизни, гибели его семьи, не помогли предотвратить смерть брата.

Преисполненный решимости, он призвал силу феникса, разрывая завесу между мирами и приводя в движение силы, о которых мечтал со времен Великого краха.

Сначала в небе появилась лишь тень, а затем Тайян увидел и самого феникса. Красная птица обретала форму: выросли огромные огненные крылья, грозно блеснули угольно-черные глаза. Величие и красота Чжу-Цюэ поразили Тайяна, наполнив благоговейным страхом. Он рухнул на колени перед птицей, покорно склонившись. Тайян всегда верил в существование Главных духов, но все равно остолбенел, узрев могущество Чжу-Цюэ, и в то же время он ощутил себя потерянным ребенком, вновь обретшим семью.

– Я долго ждала тебя, – произнесла птица, – чувствовала твою жажду, ненасытность. И вот что я могу предложить: сдаться миру или подчинить мир себе. Каким станет твой выбор?

Она протянула ему печать, и он, не сомневаясь ни секунды, принял ее.

Я вскрикнула, выныривая из его воспоминаний, возвращаясь на поляну. Лес притих, словно все живое, что населяло его, затаив дыхание, прислушивалось к нашей беседе.

Тайян – олицетворение солнца – смотрел на меня глазами, полными слез. Не сразу, но я поняла, что и сама едва сдерживаю рыдания, поскольку побывать в его сознании оказалось сродни пытке. Ярость, страдания и скорбь, которые он испытывал, разрывали сердце на части. Я думала, что знаю все о ненависти и злобе, но то, что чувствовала я, не шло ни в какое сравнение с эмоциями Тайяна. Словно необработанный металл и благородная сталь.

– Что ты сделал со мной? – опешила я.

– Я лишь открыл для тебя сознание, – ответил он. – Но ты сама решила нырнуть в мои воспоминания. Думаю, у тебя есть врожденный талант, ты можешь внушать свою волю и отлично контролируешь разум. Но есть и слабые стороны, – он улыбнулся, а затем замолчал, словно что-то обдумывая. Наконец он произнес: – Я могу… могу обучить тебя.

Я было открыла рот, но тут же захлопнула его. Поддавшись порыву, я хотела согласиться на его предложение. Но не потому, что доверяла ему или считала достойным учителем. Нет. Просто глубоко в душе я боялась одиночества и хотела встретить такого же человека, как и я: прóклятого, нарушившего естественный порядок вещей. И теперь я знала, что не одинока.

– Ненасытный, – пробормотала я, кое-что вспомнив. – Почему птица назвала тебя так?

«Дракон сказал обо мне то же», – подумала я, но говорить это вслух поостереглась.

Тайян некоторое время задумчиво вглядывался во мрак за моей спиной, словно решая, как лучше ответить на вопрос.

– Ты знаешь что-нибудь о Главных духах?

Я кивнула. Все дети знали легенду о драконе, фениксе, тигре и черепахе. Каждое из этих животных соответствовало определенной части света и ветрам.

А Тайян тем временем продолжил:

– Но знаешь ли ты, откуда феникс черпает силы? Чего Красная птица желает больше всего на свете?

Я отвела взгляд, отчего-то не решаясь ответить, и он сделал это за меня:

– Отмщения. Она жаждет мести.

Я ощущала силу желаний Тайяна, невыносимую жажду мести генералу, уничтожившему его жизнь. Но что из этого действительно было чувствами Тайяна, а что – влиянием Чжу-Цюэ?

– Феникс питается местью, а морской дракон черпает силы в жадности, – продолжил он. – И поэтому Цинлун все это время ждал тебя.

«Твоя жадность безгранична. Бездонна, как океан», – сказал мне дракон.

– Но почему тогда… – начала было я, но тут же замолчала, поскольку где-то рядом послышались голоса.

– Присоединяйся ко мне, – торопливо, но в этот раз более настойчиво произнес Тайян. – Если тебя разоблачат, то по законам царства Аньлай предадут жестокой казни за черную магию. Я отведу тебя в безопасное место. Но ты должна решить сейчас, я больше не могу оставаться здесь.

– Сейчас? – взволнованно спросила я. – Но я не смогу…

– Почему нет? – удивленно приподнял он бровь. – К тому же я в силах заставить тебя.

Зря он это сказал. Я обнажила меч, и клинок блеснул в красноватом свете луны.

– Только попробуй, – прошипела я, принимая боевую стойку.

Лицо его мгновенно омрачилось.

– Я не стану сражаться с тобой, Хайян, – наконец произнес он и внимательно уставился в мои глаза, но в этот раз я была уверена, что в мое сознание ему не пробиться. Тайян поморщился и пробормотал: – Мир этого не переживет.

Неожиданно мое внимание привлекло едва заметное движение позади него. Я вытянула шею, напряженно вглядываясь в заросли, а затем перевела взгляд на скалу неподалеку от нас и увидела темную фигуру, замершую на гребне утеса: широкий плащ развевался на ветру, а за спиной отчетливо виднелись рукояти двух длинных клинков. Незнакомец разглядывал ночной лес, и я, понимая, что мы скрыты от него густой кроной и сумерками, тем не менее будто почувствовала его взгляд, устремившийся прямо на нас.

Меня прошиб холодный пот. Этой ночью лес кишел хищниками.

– Здесь я не смогу тебе помочь, – тихо сказал Тайян, снова привлекая мое внимание.

– А я не могу уйти с тобой.

Голоса, которые мы услышали ранее, зазвучали громче. Я уже различала смех и болтовню шумных солдат армии Аньлая. Тайян сделал несколько шагов во тьму, но прежде, чем скрыться в лесу, он обернулся ко мне и едва слышно произнес:

– Огонь и воду объединить нелегко. Но нам не стоит быть врагами, Хайян.

20

«На девятнадцатом году периода Сражающихся царств Жунун – защитник пустыни похоронил печать Красной птицы под тысячей ли песка, дабы избавить людей от ее зверств. И после этого в империи Тяньцзя воцарился мир».

ПОЯСНЕНИЯ К ПЕРИОДУ СРАЖАЮЩИХСЯ ЦАРСТВ, 822 Г.

Я бросилась к лагерю, опасаясь, что мое отсутствие может показаться другим подозрительным. Но стоило протянуть руку к навесу, скрывающему вход в палатку, как из-за нее выскочил Воробей.

– Жэнь? Ты не спишь? Идем с нами!

А между тем было уже далеко за полночь. Я с изумлением уставилась на форму Воробья. Сначала решила, что он отправился по нужде, но, похоже, бодрствовал он по иной причине. Глаза мои полезли на лоб, когда я заметила, что он смазал волосы маслом, чтобы пригладить вихры.

– Я познакомился с одной девицей в Цзи Цзуне, – пояснил он, многозначительно ухмыляясь, а я вспомнила, что Цзи Цзун – это название рыбацкой деревушки, расположенной в нескольких ли к западу от нашего лагеря. Воробей подпрыгнул от нетерпения и с мольбой уставился на меня. – Она предложила вернуться в полнолуние и привести с собой друзей. Пойдем с нами! К рассвету мы вернемся в лагерь, и никто не заметит нашего отсутствия.

К нам подошли Волк, Цзибо, Поросенок и Цзылун. Они обменивались непристойными шутками и широкими улыбками и то и дело тыкали друг друга локтями под ребра, если кто-то из них начинал слишком громко хохотать.

– Нет, я очень устал, – качнула я головой и сделала вид, что зеваю, однако зевок вышел вполне правдоподобным. – В другой раз.

– Ты уверен? – наседал Воробей. – Деревенские девицы совсем не такие, как высокомерные женщины Чуан Нина! Они по большей части необразованны и тупые, как пробки, но зато хорошо обучены другой науке, – подмигнул он, весело хихикая.

Я закатила глаза и процедила:

– Это отвратительно!

– Да ладно тебе! Они готовы на все, их просто нужно немного подтолкнуть…

– Чего ждем? – пробасил Волк, перебивая Воробья. – Нам бы не мешало поторопиться.

– Погодите, может, помоемся сперва? – разволновался Цзылун и попытался пригладить волосы. – Здесь рядом горячие источники.

Цзибо скривился и быстро сказал:

– У нас нет на это времени!

– Да ты просто ненавидишь мыться, – хмыкнул Воробей.

Парень покраснел и потупил взгляд, а командир его отделения, Волк, хлопнул солдата по плечу и пояснил:

– Цзибо боится воды так же, как феникс страшится железа. Потопали, ребята. Времени в обрез, а нам нужно вернуться до рассвета.

– Да идите уже, – не выдержала я и пихнула Воробья в плечо, когда он попытался уцепиться за мою руку.

– А чего ты так упрямишься? – встрял Цзылун. – Неужто тебя дома ждет возлюбленная?

– Именно! – рыкнула я, теряя терпение. – И я пообещал хранить ей верность.

– Да как она это проверит? – пожал плечами Поросенок.

Тут и Цзибо поддакнул:

– К тому же никто не знает, когда мы вернемся домой…

– Слушайте, мне правда это не интересно, – простонала я, чувствуя, как к щекам приливает жар.

– Ну, разумеется, – усмехнулся Волк, – тебя больше привлекают вечера в компании принца.

Остальные рассмеялись и наконец отправились в путь, а я некоторое время смотрела им вслед, чувствуя, как в висках бешено пульсирует кровь. Оказалось, что я совсем не умею шутить и поддерживать разговор. Дома Сюин иногда подшучивала надо мной, но всегда по-доброму. Я же, в свою очередь, иногда подтрунивала над сестренкой, но на это много ума не требовалось, ведь ей было всего пять лет. Удивительно, что мне удалось обучиться обращению с мечом, но общение и разговоры с мужчинами давались мне с трудом. В то время как остальные орудовали словами, будто кинжалами, для меня обычная болтовня оставалась слабым местом.

Вздохнула, чувствуя, что сон совсем слетел с меня. Я подумывала над тем, чтобы немного потренироваться, но, словно в ответ на мои мысли, мышцы заныли, и я отказалась от этой идеи.

А потом вспомнила слова Цзылуна о горячих источниках. Я так и не была там, поскольку слишком много солдат изъявили желание помыться в горячей воде, и я, разумеется, не рискнула даже приближаться к этому месту. Однако сейчас большинство уже спали, остальные же, подобно Воробью, отправились в Цзи Цзун на поиски развлечений на ночь.

Я лишь примерно знала, где располагались источники, но никак не могла отделаться от ощущения, что ночью лес как будто изменился, став похожим на лабиринт. Я петляла в зарослях, несколько раз возвращалась, чтобы выбрать другую тропу, но в конце концов в какой-то момент услышала журчание воды, а затем почувствовала, что воздух стал гораздо теплее.

Горячие источники представляли собой два неглубоких природных бассейна, окруженных низко свисающим папоротником и вьющимися стеблями растений, кончики которых доставали до воды. Там, где один бассейн перетекал во второй, находилось жерло гейзера, и кто-то додумался накрыть его большим камнем. Однако теперь он был сдвинут в сторону, и гейзер время от времени извергался, выбрасывая в воздух фонтаны пара и горячих струй, состоящих из множества блестящих капель. Зрелище было невероятное, и я некоторое время наслаждалась им, но все же решила вернуть камень на место, поскольку фонтаны мешали как следует насладиться купанием. Раздевшись, я быстро скользнула в теплые воды и передвинула камень, накрыв им жерло.

Прохладные порывы ветра кусали мои голые руки, и я торопливо погрузилась под воду по самую шею, блаженно выдохнув. Вокруг меня клубился пар, словно завесой прикрывая от остального мира. Я улыбнулась, вспоминая, как Сюин рассказывала о том, что в детстве пряталась около источников, чтобы родители не нашли ее и не заставили помогать по хозяйству. Действительно, густой пар служил отличным укрытием.

Я с наслаждением распустила волосы. Последнее время постоянно скручивала их в тугой узел, и теперь кожа на затылке приятно покалывала, лишенная натяжения от пучка. Погрузившись под воду с головой, я подумала проплыть немного вперед, но тут же отказалась от этой мысли и вынырнула на поверхность. Такое большое количество воды вокруг отчего-то волновало меня.

В детстве мне нравилось плавать, невесомо парить на поверхности реки, полностью отдавшись потоку. Но лишь до того дня, как утонула мама. До того, как я поняла, что вода может поглотить меня и задушить в один миг.

Мама любила воду. Она росла в деревне, где за ее домом бежала небольшая речка, в которой она и научилась плавать. Будучи единственной дочерью ученого, получившего высшую степень цзиньши, мама проводила время как в родных краях, так и в Запретном городе. Она часто рассказывала о своем детстве: о том, как учила плавать девочек из знатных семей, как пробиралась в императорскую библиотеку и читала запрещенные книги, о том, как писала непристойные стишки, подписываясь псевдонимом, и об их популярности среди жителей города. Мама любила вспоминать свое детство, но о взрослой жизни предпочитала не говорить.

Однако в мою память врезались только ее последние годы. И в эти годы она была совсем не похожа на себя.

Я отчетливо помнила, как она запиралась в своих покоях и не выходила несколько дней, забыв о воде и пище. Однажды, когда мне было десять лет, я подкралась к двери в ее спальню и затаилась, прислушиваясь. Из комнаты не доносилось ни звука. Я ждала так долго, что у меня затекли ноги, но так ничего и не услышала. Ни бормотания, ни шелеста, ни шороха. Я сходила с ума от страха, уверившись в том, что мама больше не выйдет из своей спальни. Я решила, что ее не стало.

Но наступил следующий день, и с первыми лучами солнца она покинула свои покои, а я задумалась о том, действительно ли она оставалась в комнате в течение всех этих дней…

Время шло, и маму все сильнее охватывало безумие. Как-то раз она разрешила войти в ее покои, и меня сковал ужас, когда я осознала, насколько сильно ее подкосила болезнь. В свои последние дни мама почти не вставала с постели, не говоря уже о том, чтобы покинуть дом. Поскольку она запретила слугам входить в свою спальню, только я кормила и мыла ее, прислушиваясь к бессвязному бормотанию. Казалось, что жизнь едва теплилась в ней.

Я решила, что все дело в свободе. Стоит хоть раз почувствовать ее вкус, как больше не сможешь жить без нее.

Но что тогда насчет меня? Смогу ли я когда-нибудь стать свободной? Есть ли вообще в этом мире хоть кто-то по-настоящему свободный? Кто-то не обремененный обязательствами перед семьей, перед императором… Кто-то, кто может не участвовать в войне, кто не станет выходить замуж только из-за выкупа, кто не будет постоянно занят заботами о детях. Можно ли жить только для себя? Но одна лишь мысль об этом считалась чудовищно эгоистичной и безнравственной.

Единственный способ получить свободу – это лишиться жизни. И именно этот выбор сделала моя мать.

Почувствовав, как сильно нагрелась кожа в горячей воде, я вынырнула и устроилась на берегу. Щеки пылали, а мокрые волосы облепили тело. Рябь на воде исчезла, и я наклонилась, вглядываясь в свое отражение.

«Она похожа на свою мать».

Я вздрогнула. Это ведь не моя мысль? Но чья тогда? Неужели дракона? Кажется, я уже начала привыкать к его присутствию…

Несмотря на жар, исходящий от горячего источника, я поежилась. «Твоя жадность безгранична, – сказал он мне недавно. – Бездонна, как океан».

Темная сторона моей души будто ждала своего часа. Готовилась погубить меня своей неуемной жаждой власти. Именно эта часть вынуждала меня представлять, как я ударю отца, как буду мучить его, а потом убью; как сбегу из родного дома, ускользнув от господина Чжу, и как запишусь в армию добровольцем. Моя темная сторона жаждала получить признание и славу, завоевать уважение и почитание других солдат из отряда и даже всего царства.

Ее жадность была безграничной. Это была моя жадность.

Я снова опустила взгляд на свое отражение. Казалось, что оно тоже смотрело на меня, будто живое. И вдруг по спине прокатилась волна колючих мурашек. Ее глаза… Глаза у моего отражения были золотисто-желтыми.

Я ударила ладонью по поверхности воды и отшат– нулась.

– Это всего лишь игра света, – пробормотала я, но сердце рвалось из груди.

Снова нырнув в теплые воды, я продолжила омовение, и постепенно выровняла дыхание, успокаиваясь. Но стоило мне немного прийти в себя, как за деревьями, растущими неподалеку от этого места, раздались голоса.

Затаившись, я прислушалась к шагам и с ужасом поняла, что к источнику приближаются люди. Много людей. И у меня уже не было времени спрятаться.