Текст книги "Мертвый город"

Камилла Стен
Мертвый город

Camilla Sten

Staden

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© 2019 Camilla Sten. First published by Norstedts, Sweden. Published by arrangement with Nordin Agency AB, Sweden

© Cover: Miroslav Sokcic

© Coverphoto: Erik Söderlund, Depositphotos

© Authorphoto: Kajsa Göransson

© Петров И. Перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2019

19 августа 1959 года

Вторая половина августа выдалась ужасно жаркой, до такой степени, что легкий ветерок, попадавший в кабину автомобиля через открытые боковые окна, не приносил ни малейшего облегчения находившимся внутри. Альбин снял шапку и высунул руку с ней наружу, стараясь ни в коем случае не коснуться голой кожей раскаленного корпуса.

– Долго нам еще ехать? – в который раз спросил он Густава.

Тот лишь неразборчиво буркнул в ответ, и Альбин решил, что напарник и сам не знает, хотя за его бормотанием вполне могло скрываться предложение самому посмотреть по карте, коли так приспичило. Это Альбин уже сделал. Городок, куда они держали путь и где ему никогда не приходилось бывать прежде, настолько маленький, что не имеет ни собственного полицейского участка, ни больницы. Скорее его следовало называть деревенькой.

Сильверщерн. Кто-нибудь слыхал что-то о нем?

Альбин уже собирался спросить напарника, не заносила ли его судьба туда ранее, но передумал прежде, чем успел открыть рот. Густав не отличался разговорчивостью даже в лучших случаях, это Альбин давно понял. Они работали вместе почти два года, и он ни разу не слышал от Густава более нескольких слов подряд.

Напарник немного сбросил скорость и, заглянув в лежавшую между ними карту, резко повернул налево на проселок, едва видный среди деревьев. Альбин резко съехал вперед по сиденью, чуть не выронив наружу свою шапку.

– По-твоему, нам туда? – спросил он чисто машинально, не надеясь услышать хоть что-то в ответ. Поэтому его сильно удивило, когда Густав открыл рот и сказал:

– Одному богу известно.

Обрадованный Альбин позволил себе короткий комментарий.

– Не знаю, о чем ты там думаешь, – заявил он, – но, мне кажется, мы совершили большую глупость. Зря вообще затеяли эту поездку.

Дорога была узкой и неровной, Альбину приходилось постоянно держаться за ручку двери, чтобы не подскакивать на сиденье. По обеим ее сторонам стеной стояли высокие деревья. Солнце на лазурном небе было настолько ярким, что при любом взгляде вверх у Альбина начинало резать глаза.

А потом внезапно лес стал редеть.

Городок выглядел в точности как заводской пригород, где вырос Альбин. Наверняка здесь имелась шахта или, скажем, заводик, где работало все мужское население. Крошечный, с выстроившимися рядами аккуратными домишками, пронизанный насквозь речкой, с кирпичной церковью, возвышавшейся над всеми другими постройками, он производил довольно приятное впечатление.

Густав резко затормозил, и машина остановилась прямо посередине улицы.

Альбин посмотрел на напарника. Тот сидел, задумчиво наморщив лоб. На небрежно выбритых щеках местами виднелись крошечные островки щетины.

– Ты слышишь? – спросил он Альбина.

Что-то в его голосе заставило того напрячь слух.

– Слышу что? – поинтересовался он, поскольку единственные звуки, долетавшие до его ушей, исходили от их мотора.

Они стояли прямо на перекрестке. Ничего особенного вокруг не наблюдалось. Справа от них находился желтый дом с подувядшими цветами на лестнице, а слева, совсем рядом, – почти такой же, но красный и с белыми углами.

– Ничего, – ответил Густав, и по его тону Альбин понял, что речь шла не о каких-то конкретных звуках, а об их полном отсутствии.

Вокруг царила абсолютная тишина.

Часы показывали пять пополудни, была среда и конец лета. Но, как ни странно, никаких людей вокруг. Почему дети не играют в садах? Почему на крылечках не сидят молодые женщины, вытирая пот со лба и пытаясь защититься от зноя, обмахиваясь рукой, как веером?

Альбин окинул взглядом дома, стоявшие по обеим сторонам от машины. Все они радовали глаз своим видом. И у всех были закрыты входные двери.

Куда бы он ни смотрел, ему не удалось обнаружить ни одной живой души.

– Где все? – спросил он Густава.

Не может же быть город полностью пустым. Но где тогда люди?

Густав покачал головой и снова нажал на газ.

– Смотри в оба, – сказал он Альбину.

Тот почувствовал, что у него пересохло во рту. Сглотнул комок в горле.

Они медленно поехали вперед; тишина действовала так же удручающе, как и жара. Фуражка давила Альбину на голову, по шее сбегали ручейки пота. Когда перед ними появилась городская площадь, у него словно гора с плеч свалилась. Он показал на фигуру посередине ее.

– Смотри, Густав! Там кто-то есть.

Пожалуй, у напарника зрение было поострее, чем у него. Или сказались многие годы работы в полиции, развившие инстинкты Густава до недосягаемого для Альбина уровня… Видимо, поэтому он остановил машину еще до того, как ее колеса коснулись булыжного покрытия площади, открыл дверь и шагнул наружу.

У Альбина же вся картинка складывалась постепенно. Сначала он подумал:

«Там, вдалеке, кто-то есть».

Потом:

«Нет, невдалеке. Кто-то стоит и обнимает уличный фонарь. Как странно…»

Целиком она сформировалась, когда он, тоже выбравшись из машины, почувствовал, как на него волной нахлынуло зловоние – тошнотворный и сладковатый запах гнилой плоти, в течение многих часов разлагавшейся в нестерпимой жаре.

Этот жуткий дух исходил от мертвого тела, которое Альбин сначала принял за живого человека. Оно было привязано к столбу веревкой, глубоко впившейся в мягкие ткани. Длинные, спутанные волосы свисали на лицо, закрывая его и защищая от жирных мух, ползавших по распухшим рукам и ногам. Стопы имели черный цвет – то ли от слишком далеко зашедшего процесса разложения, то ли от крови, образовавшей вокруг столба большую лужу.

Но этого Альбин уже не смог рассмотреть, поскольку сделал лишь несколько шагов, а затем, перегнувшись пополам, украсил камни мостовой остатками своего обеда.

Выпрямившись, он увидел, что Густав почти вплотную подошел к покойнику, остановившись всего в паре метров от тела, изучил его взглядом, а потом повернулся и посмотрел на Альбина, уже успевшего вытереть рот. Судя по натянутой верхней губе и приоткрытому рту, напарник испытывал сильное отвращение к увиденному; к этому, похоже, примешивался страх.

– Что, черт возьми, здесь произошло? – спросил он, явно потрясенный.

Альбин не смог ничего ответить ему. И в пустом городе снова воцарилась тишина.

Однако затем ее внезапно нарушил своеобразный звук. Слабый, он долетел откуда-то издалека. У Альбина было четверо младших братьев и сестер. Он вырос в квартире, где они впятером делили одну комнату, и узнал бы его в любой ситуации.

– Что, черт… – пробормотал Густав, бросив взгляд в сторону школьного здания, возвышавшегося на другой стороне площади.

– Я думаю, это ребенок, – сказал Альбин. – Младенец.

Потом зловоние сделало свое дело. Его снова вырвало.

Описание проекта

«Город» – это документальный сериал о Сильверщерне, единственном известном шведском городе-призраке. Нашей целью является создать фильм из шести частей, который мы также собираемся дополнить блогом о том, как проходила работа над ним и что нам удалось обнаружить в ходе нее.

Сильверщерн – это шахтерский поселок в центре Норрланда, просуществовавший до 1959 года, когда все его население, состоявшее из почти пятисот человек, исчезло при неясных обстоятельствах.

Нажмите здесь, чтобы прочитать больше об истории Сильверщерна.

Инициатором и продюсером проекта является Алис Линдстедт, чья бабушка выросла там.

«Когда я была маленькой, бабушка часто рассказывала мне о Сильверщерне и его исчезновении. Сама она больше не жила в городке, когда все случилось, но ее родители и младшая сестра оказались среди пропавших. История Сильверщерна всегда интересовала меня. Слишком странной она выглядит. Как могло бесследно исчезнуть население целого города? Что, собственно, произошло там?»

Именно на этот вопрос мы и попытаемся найти ответ.

Сначала планируется провести шесть дней в начале апреля в Сильверщерне, исследовать город и немного поснимать на пробу. Будучи спонсором данного проекта, ты сможешь получить доступ ко всем собранным материалам, включая фотографии и видеозаписи! Мы попробуем проверить несколько теорий, существующих относительно этого трагического события: всё, начиная с утечки газа, вызвавшей массовый психоз и панику, и заканчивая древним саамским проклятием.

«Нажмите здесь, чтобы прочитать больше о теориях, касающихся Сильверщерна».

Если все пройдет согласно плану, наша команда вернется в Сильверщерн в августе, и сериал будет сниматься примерно в то же самое время года, когда произошло исчезновение людей. К отснятому на месте событий материалу мы добавим интервью со специалистами и только потом окончательно смонтируем фильм и займемся его реализацией.

По нашему мнению, с такой работой должна справиться небольшая группа профессионалов из пяти-шести человек. Все оборудование будет браться напрокат.

Какими привилегиями ты сможешь пользоваться, став нашим спонсором?

– Получишь доступ ко всем материалам, собранным в Сильверщерне в апреле.

– Получишь доступ к блогу нашей продюсерской команды.

– Сможешь регулярно узнавать по электронной почте о том, как продвигается наша работа.

– У тебя появится возможность увидеть первую расширенную версию нашего сериала еще до того, как после монтажа мы обнародуем его.

– Ты получишь возможность посетить Сильверщерн вместе с нашей командой в связи с представлением фильма и блога общественности.

Предварительный бюджет:

150 000 крон.

Собрано на настоящий момент:

33 450 крон.

НАЖМИ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ ВНЕСТИ СВОЮ ЛЕПТУ И СТАТЬ ЧАСТЬЮ НАШЕГО ПРОЕКТА

Поддержи нас и следи за нами в социальных сетях!

Instagram: @dokumentarstaden

Facebook: Документальный фильм «Город» (http://www.facebook.com/dokumentar-staden)

Twitter: @dokumentarstaden

#dokumentarstaden #silvertjarn

Вторник

Сейчас

Резкий громкий звук действует на меня подобно ведру ледяной воды, вылитому на голову, и от сна мгновенно не остается и следа.

Я выпрямляюсь, хлопаю глазами и вижу, как Туне тянется к радио и выключает его. Разбудивший меня треск сразу исчезает, а на смену ему приходит глухой гул мотора.

– Что это было? – спрашиваю я и, снова хлопая глазами, провожу рукой по волосам.

– Приемник барахлит уже несколько километров, – объясняет Туне. – Сначала он переключился со старого рока на танцевальную музыку, а потом заткнулся совсем. Наверное, дело в каких-то помехах.

Я достаю мобильник из кармана и проверяю время, одновременно замечая, что уже позднее, чем я думала, а также что отвалилась сеть.

– Сигнала нет, – говорю я Туне и возвращаю телефон в карман. – Наверное, попали в мертвую зону.

При этом чувствую, как меня охватывает легкое волнение.

Туне кивает, не отрывая взгляд от дороги. Та пустая и прямая, как стрела, без изгибов и поворотов. Со всех сторон нас окружает высокий, густой сосновый лес, а наискось слева висит яркое, уже начавшее спускаться к горизонту солнце.

– Скоро перекресток, – говорит Туне. – Мы уже совсем близко.

– Может, теперь мне сесть за руль? – спрашиваю ее. – Я не собиралась спать. Сама не знаю, как это получилось.

Туне улыбается еле заметно, не разжимая губ.

– Ты ведь бодрствовала до четырех утра, проверяя, не забыли ли мы чего, так что здесь нечему удивляться, – говорит она, не отвечая на вопрос относительно смены водителя.

Я не могу понять, пытается она упрекнуть меня в чем-то или нет.

– Да, – соглашаюсь. – Пожалуй.

И все равно удивляюсь себе. Мне казалось, что постоянное возбуждение, не позволявшее заснуть все последние ночи, и сейчас помешает мне отдохнуть в машине.

Бросаю взгляд в зеркало заднего вида, вижу еще один белый автофургон с Робертом и Эмили, следующий за нами. Синий «Вольво» Макса замыкает колонну.

Багряный закат превратил ветровые стекла машин в зеркала. Мне не видно лиц сидящих за ними.

У меня слегка ноет живот, и я не могу понять, возбуждение или беспокойство тому виной.

Закат также выкрасил в красный цвет мой вязаный белый свитер, и про Туне тоже не забыл – подрумянил ей лицо. Она из тех, кто выглядит красивее в профиль, чем анфас, с ее на зависть резкой линией подбородка и прямым патрицианским носом. Я никогда не видела на ее лице и намека на косметику, из-за чего чувствую себя по-дурацки рядом с ней, излишне тщеславной, что ли. Сама же я сходила к парикмахеру, где покрасила и завила свои белокурые волосы, чтобы те приобрели блеск и пепельный оттенок. Пусть все это обошлось в девятьсот крон, далеко не лишних для меня, и пусть моя физиономия вряд ли окажется хоть на одной фотографии, которые мы собираемся отснять в течение следующих пяти дней, – я сделала это исключительно ради себя самой. Лишь бы успокоить собственные нервы. А снимать нам, конечно, придется немало. Для «Инстаграма», нашей страницы на «Фейсбуке», и «Твиттера», и блога. Опять же, мы намереваемся раздавать фотографии нашим немногочисленным, но верным поклонникам и спонсорам с целью поддерживать интерес к нам на должном уровне.

Во рту у меня остался неприятный привкус после короткого сна, словно я съела что-то не первой свежести. На глаза мне попадается пластиковая кружка Туне с бензозаправки, стоящая в специальном держателе.

– Что там у тебя? – спрашиваю.

– Кола. Можешь взять, если хочешь, – отвечает она и добавляет, прежде чем я успеваю спросить: – Без сахара.

Беру теплую кружку и пью выдохшийся напиток большими глотками; затем останавливаюсь, чтобы перевести дух. Кола особо не освежает, но моя жажда оказалась сильнее, чем я думала.

– Там, – говорит Туне и внезапно сбрасывает скорость.

Ответвления на Сильверщерн в навигаторе нет – это мы обнаружили, пытаясь проложить маршрут. Поэтому нам пришлось использовать карты 40-х и 50-х годов и сопоставлять их с данными архива Шведского управления транспорта. С их помощью мы выяснили, где пролегало железное полотно, когда поезд таскался туда два раза в неделю. Макс – дока в таких делах; он гарантировал, что грунтовка должна проходить здесь. Но я все равно сильно сомневалась, пока Туне не начала тормозить и не приблизилась к узкому, почти целиком заросшему съезду, когда-то служившему единственной дорогой к интересующему нас месту. Наш фургон останавливается у него. Я с удивлением смотрю на Туне.

– В чем дело? – спрашиваю.

Она выглядит бледнее, чем обычно; рот тонкой полоской выделяется на лице. Веснушки на таком фоне напоминают яркие звездочки. Руки судорожно сжимают руль.

– Туне? – спрашиваю я немного тише.

Сначала та ничего не отвечает. Просто сидит молча и таращится на брешь среди деревьев, еле заметную в темноте.

– Я и представить не могла, что когда-нибудь увижу это, – говорит она наконец еле слышно.

Я кладу ладонь ей на руку. Под тонкой тканью лонгслива мышцы натянуты, как струны.

– Хочешь, я поведу? – предлагаю.

Мой взгляд падает на зеркало заднего вида. Другие тоже остановились. Второй фургон стоит сразу за нами, а Макс в своем синем «Вольво» (во всяком случае, так я полагаю) – позади него.

Туне отпускает руль и наклоняется вперед.

– Пожалуй, так лучше, – говорит она, не глядя на меня. Затем, сняв ремень безопасности, открывает водительскую дверь и выпрыгивает на дорогу.

Я следую ее примеру – отстегиваюсь, вылезаю из машины и обхожу ее. После душной атмосферы кабины воздух снаружи кажется чистым, свежим и очень холодным. Пусть царит полный штиль – этот воздух мгновенно проникает сквозь мой свитер.

К тому моменту, как я запрыгиваю на водительское сиденье, Туне уже успевает пристегнуться. Я жду – может, она скажет что-то; но поскольку этого не происходит, осторожно выжимаю газ, и мы начинаем скатываться на сильно заросшую дорогу.

В машине царит тишина. Когда деревья обступают нас и, словно пытаясь не пустить вперед, сцепляются над узким проселком своими ветвями, Туне внезапно обращается ко мне в полутьме, заставляя вздрогнуть.

– Думаю, лучше тебе въехать в город, – говорит она. – Это же твой проект. Ты очень хотела туда. Верно?

Кошусь на нее уголком глаза, одновременно стараясь не пропускать многочисленные корни и камни, попадающиеся на нашем пути.

– Да, я тоже так считаю, – говорю.

Мы минуем тропинку, которая, извиваясь змеей, уходит в лес. Сначала у меня возникает сомнение, не на нее ли нам надо, но потом я понимаю, что она, вероятно, ведет к шахте, и продолжаю ехать вперед, ползу по-черепашьи по упавшим веткам. Фургон жалуется и стонет, но не сдается.

Хорошо еще, что мы потребовали гарантий надежности, когда арендовали машины. Они определенно не предназначены для таких условий. Но нам требовался транспорт, способный доставить вместе с нами все необходимое оборудование, а обладающие повышенной проходимостью машины слишком дороги и пробили бы в нашем бюджете глубокую брешь.

В любом случае техника нас пока не подводит, и мы, пусть и медленно, но двигаемся вперед. Правда, время идет, и я уже начинаю волноваться, что мы повернули не там и что это обычная туристическая тропа, которая заведет нас неизвестно куда, где мы в конечном итоге застрянем с нашими машинами, оборудованием, идиотизмом и амбициями.

Хотя, похоже, зря я волновалась – деревья внезапно, как по мановению волшебной палочки, расступаются перед нами. «Там», – шепчу я, больше самой себе, чем Туне. И даже осмеливаюсь увеличить скорость – немного, совсем чуть-чуть. Чувствую, как кровь начинает пульсировать в висках, когда перед нами начинает разрастаться багряное апрельское небо.

И вот мы оказываемся на лесной поляне. А ниже в долине, скорее напоминающей небольшую низину, как на ладони, видим цель нашего путешествия.

Над всеми прочими постройками восточной части городка, подобно великану, возвышается кирпичная церковь. Ее венчает изящный крест, блестящий в лучах заходящего солнца, а вокруг рядами стоят полуразрушенные и сгнившие дома. Между ними медно-красной лентой извивается река, впадая в виднеющееся вдалеке маленькое лесное озеро, давшее название этому месту[1]1
  Сильверщерн – Серебряное озеро (шв.).


[Закрыть]. Когда-то, пожалуй, оно выглядело серебристым пятном на фоне окружающей растительности; сейчас же более напоминает черную грязную лужу, несмотря на свой блеск.

Не раздумывая, я отстегиваю ремень безопасности, открываю дверь, прыгаю вниз на мягкий весенний перегной и окидываю взглядом город. Вокруг царит тишина, нарушаемая лишь рокотом моторов и тихим шумом ветра в кронах деревьев.

Слышу, как Туне выбирается из машины со своей стороны. Она ничего не говорит, даже не закрывает за собой дверь.

Я же раскачиваюсь на месте и, как заклинание, повторяю лишь одно слово:

– Сильверщерн.

Сейчас

Я никогда не видела Сильверщерн собственными глазами. Мое представление о нем строилось на рассказах бабушки. Я много сидела за компьютером и рьяно «гуглила» его, пытаясь найти хоть какие-то описания в Интернете, но практически впустую.

Услышав, как заработала камера, поворачиваюсь. Туне подняла ее к глазам, закрыв себе половину лица.

Собственно, было бы хорошо, если б она снимала наш въезд в город. Это может стать сильным началом, способным привлечь внимание, что просто необходимо, когда надо найти деньги. Сколько бы мы ни выкладывали фотографий в «Инстаграм» и как бы ни пытались заманить в свои сети народ через сайт «Кликстартер», в любом случае нам все равно нужен грант, чтобы сделать фильм в том виде, как я его себе представляю. Без помощи государства у нас нет ни единого шанса.

Впрочем, я не сомневаюсь, что в конце концов мы получим нужные средства.

Ведь кто сможет отказать в таком деле?

Заброшенные постройки, утопая в свете опускающегося за горизонт солнца, приобретают оранжевые и красные оттенки. Кое-где они на удивление хорошо сохранились, вопреки всему. Их ведь строили иначе, чем это делается сегодня. Но даже отсюда, сверху, видно, какой урон им нанесло время. Некоторые из домов полностью развалились, и природа явно начала всерьез отвоевывать их территорию себе. Уже трудно различить границу между лесом и поселением. Улицы сильно заросли, а уходящие от станции в лес ржавые рельсы напоминают кровеносные сосуды, местами выступающие из-под кожи.

Представшее перед нами зрелище красиво – и одновременно производит тяжелое впечатление. Сродни увядшей розе, которая вот-вот потеряет свои лепестки.

Щелчки камеры прекратились. Я снова смотрю на Туне и вижу, что она перестала снимать. Ее лицо залито золотистым цветом. Небо над нами начало темнеть; я вижу, как его заливает лиловая краска. Ночь принимает эстафету у дня. Если мы хотим успеть разбить лагерь, пока она полностью не вступила в свои права, нам надо спешить.

– Как твои успехи? – спрашиваю Туне.

– Для такого вида хорошо подошла бы камера «Айфона», – говорит она, обходит машину и, становясь рядом со мной, выводит снимки на маленький прямоугольный экран.

Мы договорились, что Туне будет отвечать за фотографирование. В отличие от меня, Эмми и Роберта, ей никогда не приходилось непосредственно участвовать в съемках фильма – она копирайтер по профессии; но в качестве хобби занималась фотографией в течение многих лет, и ее снимки лучше того, что я смогла бы сделать той же самой камерой.

К тому же это было самым простым способом убедить ее поехать с нами. Туне долго сопротивлялась, утверждая, что нет никакой необходимости в ее участии в нашей поездке. В ней она считала себя бесполезной. Все мои аргументы о ее важности для проекта в качестве сопродюсера не действовали. Только когда я завела речь о том, что нам понадобится фотограф, она сдалась.

На самом деле Туне играет для нас большую роль. И вовсе не в данном амплуа. Она – часть всей этой истории, совершенно независимо от ее желания на сей счет. Мне остается лишь надеяться, что со временем она поймет это.

Я изучаю город в миниатюре на экране камеры, а потом – его силуэты, находящиеся передо мной. Благодаря своим чистым цветам и четким линиям он напоминает картину.

– Это… нереально, – говорю я. Мой голос, кажется, разносится над всем Сильверщерном, стелется над атакующей его растительностью, проникает в каждый уголок и щель.

Потом снова наступает тишина. Даже радиосигналы сюда не проникают. Это вроде имеет отношение к залежам железной руды, находящимся здесь, и магнитным полям, но никто не знает наверняка. В любом случае данный феномен никак не вредит таинственности, окружающей это место.

– Как ощущения? – спрашиваю я Туне, с трудом отрывая взгляд от построек, расположенных ниже нас.

Она втягивает носом холодный свежий воздух и поджимает губы, прежде чем поднимает на меня глаза.

– Не знаю, – отвечает, потом криво улыбается. – Я ведь уже говорила. Я не верила, что смогу когда-нибудь приехать сюда, что все зайдет так далеко. Я еще толком не осознала, что мы здесь.

– Но мы здесь, – говорю я, как для нее, так и для себя самой.

Теперь Туне наконец улыбается по-настоящему, обнажая белые зубы, – и тем самым разрушает напряжение, возникшее между нами с тех пор, как я проснулась в машине.

– Да, – говорит она. – Само собой, мы здесь. Поскольку ты – чертов бульдозер, Алис.

Я начинаю смеяться – неистово, эйфорически. Пусть даже меня трясет от холода (следовало надеть куртку, прежде чем я вылезла из машины), мы же все равно сейчас здесь. А значит, действовали правильно, не напрасно сидели чуть ли не ночи напролет, строя наши планы; и не зря я отказывалась от массы важных дел и занималась всякой чертовщиной ради нашей цели. Ведь мы в Сильверщерне. И сделаем наш фильм. «Город» станет реальностью. Проект, начинавшийся с моей детской фантазии, уже начал осуществляться.

По идее, я должна была услышать, как открываются двери другой машины, но эти звуки растворились в моем смехе. И то, что мы с Туне уже не одни на склоне, стало для меня сюрпризом.

– Черт, какое место, – слышу я голос Эмми и резко прекращаю смеяться.

Вздрагиваю и смотрю на остальных. Эмми стоит с водительской стороны нашего автофургона, прислонившись к нему, так что ее белая футболка как бы растворяется в его краске. Ее прокрашенные хной волосы уложены в конский хвост; джинсы, пожалуй, великоваты. Они, возможно, принадлежат нашему оператору. Я так толком и не поняла, какие отношения связывают их – помимо того что когда-то они работали вместе. Если верить Эмми, он отправился с нами чуть ли не по доброте душевной, поскольку обычно берет за свои услуги чуть ли не в три раза больше, чем мы сможем заплатить ему за эти пять дней.

Оператор Роберт (вроде так его зовут – он представлялся и при первой встрече, и вчера, когда мы впервые собрались всей командой, но у меня плохая память на имена) стоит сразу за ней. Он высок и широкоплеч, и был бы даже красив, если б не морковно-красные волосы, а также множество золотистых веснушек, украшающих помимо лица шею и, вероятно, тело; все это в комбинации с невидимыми бровями и карими глазами делает его слишком похожим на белку. Он тоже молчалив. По-моему, я слышала от него не более четырех предложений за все время нашего знакомства, включая тот, первый раз и наше вчерашнее общение.

– Какой у нас план? – спрашивает Эмми, глядя на меня в упор.

Я откашливаюсь и говорю:

– Разобьем лагерь внизу, на центральной площади. Она станет хорошей отправной точкой, поскольку находится в центре города. Нам надо спуститься туда. Это на другой стороне реки, но, по имеющимся у нас сведениям, мосты еще достаточно крепкие и смогут выдержать наши машины.

– Откуда такая информация? – спрашивает Эмми, удивленно приподнимая брови. – Мне кажется, этого нет ни на каких картах.

Слышу, как вдалеке открывается дверь машины. Максу явно интересно, почему мы стоим.

– Из отчета, – отвечаю я, пытаясь подавить раздражение, волной нахлынувшее на меня.

«Ты же знала, на что обрекаешь себя, когда просила ее стать частью команды», – напоминаю я себе.

– Из отчета, составленного горнодобывающей компанией в конце девяностых. Они побывали здесь и обследовали эту территорию, – объясняю я. – Его копия находится среди полученных нами бумаг.

– И ты действительно считаешь эту информацию по-прежнему актуальной? – спрашивает Эмми. – Я имею в виду, ей же уже двадцать лет. То, что мосты были безопасны для машин тогда, вовсе не означает, что они остаются такими и сейчас.

– Мы съедем вниз и проверим, – отвечаю я коротко. – И если они будут выглядеть как-то не так, просто изменим наши планы.

Вижу, как к нам, обходя автофургон, приближается Макс.

– Что происходит? – спрашивает он.

– Ничего, – говорю я.

Эмми бросает взгляд через плечо. Она, похоже, откровенно невзлюбила его с того момента, как он появился в наших рядах. Макс щурится, смотря в сторону солнца; белокурые волосы свешиваются ему на лоб, уголок воротника рубашки задрался к горлу. Я знакома с ним с тех пор, когда он еще имел привычку ходить в заношенных футболках с названиями рок-групп, которые никто, кроме него самого, не знал. И пусть сегодня Макс достаточно богат, чтобы отправиться с нами в дорогу в качестве спонсора проекта, и носит рубашки, стоящие больше всего моего гардероба, у него по-прежнему такой вид, словно он чувствовал бы себя комфортно и в том старом прикиде.

Туне смотрит на небо и замечает:

– Нам надо спешить.

И тогда я тоже понимаю, что уже начало темнеть.

– Сейчас мы будем спускаться по склону, – сообщаю Максу, как раз успевшему подойти к нам, а потом обращаюсь к другим: – Просто следуйте за нами.

К счастью, Эмми лишь молча кивает, а потом спрашивает своего напарника:

– Роберт, хочешь сесть за руль?

Макс поднимает большой палец, глядя на меня, и тоже возвращается к своей машине.

Я запрыгиваю на водительское сиденье и слышу, как Эмми кричит мне:

– Только езжай осторожно, чтобы не повредить оборудование!

– Не ты же за него платила, – бормочу я и резко захлопываю за собой дверь.