Текст книги "Что скрывает правда"

Эв косится на него, затем переводит взгляд на Рейнольдса.

– Если это поможет, я прошла обучение по борьбе с сексуальными преступлениями.

Рейнольдс поворачивается к ней. Ничего не говорит, но по его лицу она видит, что попала в цель.

Он откашливается:

– Да, детектив-констебль Эверетт, вы правильно угадали. Проблема действительно такого рода.

Эверетт достает свою записную книжку. Пусть Куинн играет роль взрослого дяди, но кто-то же должен выполнять тяжелую работу.

– Возможно, я смогу записать какие-то детали? Как я понимаю, никто не нуждается в срочной медицинской помощи?

Рейнольдс быстро и резко мотает головой.

– Нет, ничего такого.

Куинн на своем стуле сдвигается чуть-чуть вперед; он явно чувствует, что надо перехватить инициативу.

– Вам, как руководителю колледжа, была подана официальная жалоба?

Рейнольдс кивает:

– Соответствующее внутреннее разбирательство будет обязательно запущено, как того требуют университетские правила, но я решил, что обстоятельства дают право на немедленное обращение к гражданским властям.

Звучит так обтекаемо, будто эту фразу «копипейстнули» из учебника по политике равенства и разнообразия. Рейнольдс старается прикрыть свой зад, это точно.

– Ясно, – говорит Куинн. – Возможно, вы все же ознакомите нас с «проблемой» так, как понимаете ее вы. Вы сказали моему коллеге в Сент-Олдейте, что дело касается кого-то из ваших студентов, так?

Рейнольдс принимается теребить что-то на столе.

– Студента последнего курса. Он один из лучших. Был переведен сюда из Кардиффа в начале осеннего триместра. – Директор смотрит на Эв и указывает на ее записи. – Другими словами, в октябре.

«Вот уж спасибочки, – думает она. – И правда, откуда отребью вроде меня знать такое?»

– А кто еще причастен?

Рейнольдс мрачнеет:

– Боюсь, другая сторона – один из профессорско-преподавательского состава колледжа.

Это не вызывает удивления. У Эв точно нет, причем не только потому, что она проходила обучение по борьбе с сексуальными преступлениями.

– Ясно, – говорит Куинн, который вот-вот потеряет терпение, если они продолжат ходить вокруг да около. – Возможно, было бы проще, если б мы напрямую поговорили с причастными сторонами?

* * *

– Тебе подлить еще вина?

Эрика Сомер поднимает голову, щурясь на яркое солнце. Она сидит на террасе дома Джайлса Сомареса. Три рыбацких домика, прилепившись друг к другу, образуют длинное приземистое строение с побеленными стенами, отполированными каменными полами и окнами, выходящими на Саутгемптон-Уотер. В доме прохладно и легко дышится, но здесь, снаружи, солнце палит нещадно. Хорошо хоть, что поднялся легкий ветерок; в устье реки, среди танкеров, идущих к нефтеперерабатывающему заводу, под напором ветра клонятся четыре или пять маленьких яхточек. Сомер никогда не ходила под парусом и никогда не мечтала об этом, но у нее вдруг возникает настоятельное желание оказаться там, в открытом море, самой по себе. Чтобы не было никого, о ком стоило бы думать, кому надо было бы отвечать на вопросы. Просто быть в полной власти течения и яркого голубого воздуха. Это всего лишь мгновенный порыв, и вслед за ним приходит укол раскаяния. Она должна бы быть благодарной за то, что находится здесь – в этом замечательном доме, с Джайлсом, который вложил столько усилий в эти выходные и не портит их ей, каждые пять минут рассказывая о своих «подвигах», как это сделали бы другие парни. Он купил ее любимое вино, расставил цветы в спальне, повесил свежие полотенца в душе. День был прекрасный, а потом был замечательный обед. В буквальном смысле. Рассыпчатый белый сыр, золотистая, посыпанная розмарином и солью фокачча, спелый инжир, прошутто, кубики темно-оранжевого желе из айвы – стол просто просился на фото для #foodporn[12]12
  Идеализированное изображение еды.


[Закрыть].

Эрика качает головой: ее бокал, в который Джайлс подлил вина более получаса назад, почти полон.

Он сдвигает очки на лоб, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Все в порядке?

Она быстро кивает, тянется за бокалом.

– Да, все отлично; просто чувствовала себя немного не в своей тарелке, вот и все.

Он садится рядом с ней:

– Мы не обязаны сегодня никуда идти, если тебе не хочется. Но в прошлый раз, когда мы были здесь, ты сказала…

– Нет, – перебивает Эрика. – Я хочу пойти. Пожалуйста, перестань суетиться.

Она отводит взгляд, смотрит на воду, на чаек, на качающиеся лодки. На что угодно, лишь бы не видеть боль и недоумение в его глазах.

* * *

Адам Фаули

7 июля 2018 года

15:17

Хилари Рейнольдс – не первое должностное лицо, с которым мне приходится сталкиваться по работе. Директора, ректоры, начальники… подчиненные им учреждения могут различаться, но они все приобрели идеальный лоск; ту самоуверенность, которая приходит с обедами за отдельным столом в студенческой столовой, с полностью укомплектованным штатом обслуги и с огромными возможностями поступать по-своему. Рейнольдс ничем не отличается; во всяком случае, на первый взгляд. Мне хватает мгновения, чтобы понять, как много тревоги скопилось в этом помещении. И кто ее излучает.

Он в дальнем углу, привалился к оконной скамье. Ему, вероятно, двадцать два – двадцать три года; бледная кожа, рыжеватые волосы, обесцвеченные на концах. На одном предплечье темная татуировка: что-то остроконечное и зловещее, как венецианская маска. Он выше меня и шире в плечах. У него фигура спортсмена; я бы сказал, что он играет в регби, если б меня спросили.

– Инспектор Фаули, – говорил Рейнольдс, легонько кашляя. – Я благодарен, что вы смогли присоединиться к нам. Это Калеб Морган. Он с математического факультета, работает над алгеброй линейно сжатых объектов для крупномасштабного машинного обучения.

Снисходительно и неинформативно; я вынужден отдать должное Рейнольдсу – что касается несущественной информации, у него это получилось мастерски.

Вероятно, Куинн чувствует мое раздражение, потому что быстро вступает в разговор:

– Поступило заявление о сексуальном насилии, босс.

Я удивленно смотрю на него. В какие игры он играет, черт побери? Это работа полиции сто один[13]13
  101 – единый номер полиции, не относящийся к экстренным службам, в Великобритании, который автоматически соединяет вызывающего абонента с местной полицией.


[Закрыть] – сначала собираются факты, и только потом начинается общение с преступником. Я имею в виду, все факты.

– Что тут происходит? Тебе не кажется, что следует сначала поговорить с жертвой?

Куинн краснеет:

– Кажется, он и есть жертва.

Я поворачиваюсь и смотрю на Моргана. Взгляд его бледно-голубых глаз прикован к моему лицу, и я чувствую, как тоже краснею. Приглядевшись, вижу багрово-красную отметину на его шее. И пусть это идет вразрез со всеми вызубренными правилами, со всем, что нам вдалбливают в последнее время, но я не могу не думать… этот парень ростом шесть футов и два дюйма, с мощной конституцией защитника наверняка мог бы и защитить себя…

– Итак, – говорит Рейнольдс, глядя сначала на Куинна, потом на меня, – теперь, когда мы все выяснили, вы, я полагаю, захотите побеседовать с профессором Фишер?

Эв бросает на меня быстрый взгляд:

– Профессор Фишер – руководитель мистера Моргана…

Рейнольдс обрывает ее.

– Я бы, конечно, предпочел, чтобы вы проводили беседу вне территории колледжа, особенно если учесть, что инцидент имел место не здесь. Профессор Фишер проживает по адресу Монмут-хаус, Сент-Люк-стрит, – говорит он, откидываясь на спинку кресла. – Сегодня суббота, так что вы наверняка застанете ее дома.

Ее?

Обидчик Моргана – женщина?

* * *

Алекс Фаули прощается со своей сестрой. На то, чтобы запихнуть в машину собаку и мальчишек – причем собаку запихивать было проще, – ушло полчаса. Джерри уже сидит за рулем, и ему не терпится выехать до того, как кто-то из сыновей решит в третий раз сбегать в туалет.

Нелл обнимает сестру и крепко прижимает к себе.

– Ты ведь скажешь, если тебе что-нибудь понадобится, да?

– Со мной все хорошо, честное слово. Адам просто прелесть.

Нелл отстраняется:

– Ты в том смысле, когда не рвется на работу в свой выходной?

– Он не виноват. Работа такая.

Нелл морщится:

– Ты мне не рассказывай… я знаю его почти столько же, сколько ты.

На улице раздается громкий стук – парочка скейтбордистов, пользуясь уклоном дороги, пытается на скорости опробовать какие-то трюки. Нелл видит, что сестра вздрагивает, но всячески хочет скрыть это.

– Это же просто мальчишки, которые слоняются без дела, а у тебя самая настоящая паранойя. Этот тип – Пэрри, – его просто не подпустят к тебе. Ты же знаешь это, правда?

Алекс выдавливает из себя улыбку:

– Это все нервы.

Из машины высовывается Джерри:

– Ты идешь?

Нелл быстрым движением сжимает руку сестры.

– Помни о том, что я сказала, ладно? Если тебе что-то понадобится – в смысле что угодно, – сразу звони мне.

Алекс кивает, и Нелл садится в машину. Алекс еще некоторое время стоит на месте, обхватив себя руками. Скейтбордисты продолжают кататься, делая флипы и спины[14]14
  Элементы скейтбординга.


[Закрыть] на спуске, но Алекс на них не смотрит. Она смотрит за них, сквозь них, на белый минивэн, припаркованный чуть дальше по улице. На водительском месте сидит мужчина в бейсболке, натянутой на глаза.

Не важно, сколько раз ей говорили, что Гэвин Пэрри окажется за много миль от нее, что его будут строго контролировать с помощью электронного браслета, она все равно видит его на каждом углу, в каждом минивэне, в каждом затененном и полуприкрытом лице.

Потому что он знает. И однажды – возможно, не сегодня, возможно, не на этой неделе, или не в этом месяце, или не в этом году, – но все равно однажды найдет ее и заставит заплатить за то, что она сделала.

На улице тридцатиградусная жара. Алекс вдруг зябко ежится, ее кожу покрывает холодный пот.

* * *

[АЙВИ ПЭРРИ]

«Привет, Гэв, это мама. Хотела, чтобы ты знал: я получила твое сообщение насчет слушаний. Мы тут все болеем за тебя, мальчик мой, а Джослин со своей командой изо всех сил старается помочь тебе. Увидимся на следующей неделе».

[ЗВУК ОКОНЧАНИЯ ТЕЛЕФОННОГО СОЕДИНЕНИЯ]

[ДЖОСЛИН]

Меня зовут Джослин Найсмит, и я тот самый человек, о котором идет речь в этой аудиозаписи. Голос, что вы слышали, принадлежит миссис Айви Пэрри. Айви семьдесят шесть лет, она живет в Ковентри, и вы только что слышали голосовое сообщение, оставленное ею своему сыну. Она не могла позвонить ему напрямую, потому что он находился в тюрьме, в «Уондзворте»[15]15
  Самая большая тюрьма Лондона.


[Закрыть], если быть точнее. Отбывал пожизненное заключение за преступление, которого, как он всегда утверждал, не совершал.

Аудиозапись была сделана в апреле две тысячи восемнадцатого года, незадолго до того, как Гэвин Пэрри предстал перед комиссией по условно-досрочному освобождению. Благодаря работе, проделанной моей командой, и при поддержке адвоката Гэвина долгая битва за справедливость была наконец-то выиграна, и в мае этого года он вновь оказался на свободе.

В этой серии подкастов рассказывается история Гэвина. Как он был осужден, что «Всей правде» удалось выяснить о том, как было проведено расследование, и почему мы считаем, что истинный преступник все еще на свободе.

Я Джослин Найсмит, и я являюсь сооснователем «Всей правды», некоммерческой организации, которая борется за предотвращение ошибок в судопроизводстве. Это «Восстановление справедливости, серия 3: Придорожный Насильник освобожден?».

Глава первая: Пролог

[МУЗЫКАЛЬНАЯ ТЕМА – КАВЕР-ВЕРСИЯ ААРОНА НЕВИЛЛА «Я ОБРЕТУ СВОБОДУ» (БОБ ДИЛАН)]

 
В одинокой толпе со мною стоит
Человек, что клянется, что он невиновен.
Я слышу, как он постоянно кричит,
Утверждая, что его осудили обманом.
Я вижу яркий свет,
Он льется с запада к востоку.
Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть,
И я обрету свободу.
 

[ДЖОСЛИН]

Боб Дилан написал эту песню в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, в год рождения Гэвина Пэрри. Он был вторым из троих братьев Пэрри, между старшим Нилом и младшим Робертом (которого в семье звали Бобби). Его мать подрабатывала укладчицей товара в местном супермаркете, а отец, Вернон, работал на заводе на окраине Оксфорда, в Коули, – в те времена там находился автозавод «Бритиш Лейланд». Семья жила в маленьком блокированном таунхаусе рядом с Коули-роуд, и трое мальчишек ходили сначала в местную начальную школу, а потом в среднюю школу «Темпл-Грин».

Кен Уорин был классным руководителем Гэвина, когда мальчик поступил в «Темпл-Грин».

[КЕН УОРИНГ]

Он был немного сорвиголова, от этого никуда не деться. Постоянно участвовал в потасовках. Но я никогда не считал его плохим. У него были сложности с чтением, но, оглядываясь назад, подозреваю, что у него, возможно, была дислексия. Только тогда мы, естественно, не умели оценивать подобные вещи, да и помощи нам получить было неоткуда. Дети вроде него часто превращались в нарушителей дисциплины лишь потому, что у них были проблемы с успеваемостью. Зато он был очень рукастым, я это помню, – всегда получал хорошие оценки по труду, где работали с деревом и металлом. Я предполагал, что он пойдет по стопам отца и будет работать в автопроме. Ведь именно так и поступили большинство наших учеников.

[ДЖОСЛИН]

К тысяча девятьсот восемьдесят четвертому году семья переехала в Манчестер. Вернона Пэрри уволили из Коули, но ему удалось найти работу на заводе по сборке грузовых автомобилей на севере. Этот переезд произошел в неподходящее время для Гэвина, у которого, как мы слышали, были проблемы с учебой. Переход в новый класс стал для него слишком большим испытанием, и летом Гэвин бросил школу, не получив никакого образования.

Следующие два года он менял одну работу за другой: занимался уборкой офисов, водил мини-такси, иногда помогал своему брату Бобби, который к тому времени работал помощником штукатура. Запомните это – позже данный аспект будет очень важен.

Примерно в это время Гэвин познакомился с девушкой, которая впоследствии стала его женой. Сандре Пауэлл было шестнадцать, и на фотографиях в семейном альбоме мы видим типичного жизнерадостного подростка восьмидесятых: широкие плечи, увеличенные подплечниками, открытая улыбка и пышные волосы. На самом деле очень пышные.

[САНДРА]

Знаю-знаю, но в то время мы все делали «перманент». Мне его делала мама дома, на кухне.

[ШЕЛЕСТ ПЕРЕВОРАЧИВАЕМОЙ СТРАНИЦЫ]

Даже не помню, когда я в последний раз смотрела на них. И мне не верится, что я все это носила – взгляните на эти гамаши… о чем мы только думали?

[ДЖОСЛИН]

Это Сандра. Как вы можете определить по ее голосу, в ней еще что-то осталось от той веселой, дерзкой девчонки, хотя прошедшие годы принесли ей немало потерь. Сейчас она живет в Шотландии под своей девичьей фамилией (позже мы узнаем, почему она отказалась от фамилии мужа), однако продолжает поддерживать контакт с Гэвином и всегда твердо верила в его невиновность. Но мы забегаем вперед. Вернемся в восемьдесят шестой.

[САНДРА]

[ШЕЛЕСТ ПЕРЕВОРАЧИВАЕМОЙ СТРАНИЦЫ]

Ой, а вот эта мне ужасно нравится – на ней мы с Гэвом в Блэкбуле, – там мы провели пару недель после того, как начали встречаться.

[ДЖОСЛИН]

Это очаровательное фото, причем не только потому, что оба едят сахарную вату. С робкой улыбкой на лице и стрижкой маллет[16]16
  Стрижка, когда волосы спереди и по бокам короткие, а сзади – длинные.


[Закрыть] Гэвин немного похож на Дэвида Кэссиди[17]17
  Дэвид Кэссиди (1950–2017) – американский актер и певец.


[Закрыть]. Сандра позирует перед фотоаппаратом и, хотя она на два года младше, выглядит более искушенной и кажется старше. По словам Сандры, эта фотография – точное отражение начала их взаимоотношений.

[САНДРА]

Гэвину потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к Манчестеру. Ведь в Коули остались все его друзья, и я думаю, он тосковал по ним. У него не ладились отношения с отцом, поэтому, мне кажется, он чувствовал себя одиноким. Знаю точно: я была его первой настоящей девушкой. В то время у него было мало уверенности в себе – он так долго не решался пригласить меня на свидание, что я стала думать, что неинтересна ему.

[ДЖОСЛИН]

Едва начавшись, их отношения стали развиваться очень быстро. Спустя три месяца Сандра была уже беременна, и к концу того года они стали родителями очаровательной девчушки по имени Дон.

[ДОН МАКЛИН]

Какие мои первые воспоминания о папе? Наверное, как он учит меня кататься на велосипеде; мне тогда было лет шесть.

[ДЖОСЛИН]

Это Дон. Сейчас она квалифицированный косметолог, замужем, имеет двоих детей и живет в Стерлинге.

[ДОН]

На день рождения мне подарили велосипед. Я помню, в тот день лило как из ведра – вы же знаете, что такое Манчестер, – но папа мок под дождем, пока я ездила туда-сюда. Правда, он не всегда был такой терпеливый. Помню, он ненавидел иметь дело с документами и заполнять всякие бланки – с местной управой, с соцслужбами или со школой общалась мама. Думаю, папа настороженно относился к людям из подобных организаций. Людям, облеченным властью. Он говорил, что они так и думают, как бы облапошить тебя. И давайте честно признаем, что ведь он был прав, не так ли?

[ДЖОСЛИН]

В следующие десять лет у Сандры и Гэвина родились двое детей. Сандра работала парикмахером, а Гэвин перебивался случайными заработками, так что с деньгами было туго и семья не могла прожить без социальных пособий. Через какое-то время все эти проблемы стали сказываться.

[ДОН]

Когда мне было лет одиннадцать, я уже понимала, что папа мучается. Возможно, это неправильное слово, но я знала, что он несчастлив. Кажется, папа постоянно злился, и, думаю, он уже пил и от этого злился еще больше. И еще он всегда был грустным. Помню, однажды я застала его в спальне в слезах. Тогда я впервые увидела, чтобы мужчина плакал, и это дико испугало меня. Это случилось вскоре после того, как все пошло наперекосяк.

[ДЖОСЛИН]

То было в тысяча девятьсот девяносто седьмом. В тот год второго мая в Манчестере, на Локхарт-авеню, произошло нападение на шестнадцатилетнюю девочку. Ее затащили в кусты, изнасиловали и так и бросили на обочине.

Через три дня, вечером, Сандре позвонили.

Звонил Гэвин. Он находился в штаб-квартире полиции Большого Манчестера. Он был арестован.

За изнасилование.

[НА ЗАДНЕМ ФОНЕ «Я БОРОЛСЯ С ЗАКОНОМ, И ЗАКОН ПОБЕДИЛ» – В ОРИГИНАЛЕ «КЛЭШ»]

Я Джослин Найсмит, и это «Восстановление справедливости». Слушайте другие подкасты «Всей правды» на «Спотифай» или на любых других сервисах.

[ПЛАВНОЕ ЗАТИХАНИЕ]

* * *

Адам Фаули

7 июля 2018 года

15:49

– Итак, предлагаю вам проехать с нами. Мы запишем беседу на видео и возьмем образцы, которые могут понадобиться прокурорской службе, если дело дойдет до суда.

Предложение исходит от Эв. И излагает она его чертовски здорово. Возможно, это специальная подготовка, однако ей удается оставаться абсолютно равнодушной к столь чудовищному повороту событий. В отличие от меня. Даже Куинн, кажется, смирился, хотя у него для этого было больше времени. Эв спокойно записывает детали для отчета о первоначальных следственных действиях и рассказывает Моргану, чего ожидать в Центре консультативной помощи изнасилованным и за какой помощью он может обратиться и какую поддержку получить. В конце всего этого, когда она говорит, что он, если пожелает, может заявить, чтобы в полиции в качестве контактного лица ему назначили офицера-мужчину, меня совсем не удивляют его слова о том, что он хочет иметь дело только с ней.

За последние полчаса я почти ничего не говорил, а к Рейнольдсу вообще не обращался и надеялся, что так будет и дальше. Но когда мы все встаем, он откашливается в своей характерной манере.

– Инспектор, вы могли бы ненадолго задержаться?

Эв бросает на меня вопросительный взгляд, я же просто киваю:

– Идите. Я позвоню позже, чтобы узнать новости.

Вероятно, Рейнольдс нажал на какие-то кнопки на своем письменном столе, потому что дверь открывается и появляется его личный помощник с подносом в руках. А может, она просто подслушивала наш разговор по интеркому, что, если честно, меня не удивило бы.

Куинн алчно смотрит на чай – нам не предложили даже воды, – но угощение не предназначено для таких, как он. Серебряный чайник с гербом колледжа, кувшинчик с молоком, сахарница с щипчиками, тарелочка с нарезанным лимоном. И только две чашки.

Когда дверь закрывается, Рейнольдс поворачивается ко мне.

– Есть одна причина, инспектор, почему я хотел бы поговорить с вами. Калеб Морган… все гораздо сложнее, чем может показаться.

Гораздо сложнее? Женщину-профессора обвиняют в сексуальном нападении на мужчину-студента. Гендерная политика, политика университета… На минном поле и то безопаснее, чем здесь. Что еще, черт побери, может тут быть?

Директор опять откашливается:

– Калеб пользуется фамилией своего отца, но его мать – это Петра Ньюсон. Полагаю, вы слышали о ней?

Конечно, я слышал о ней, черт побери. Ужасно воинственный местный депутат, чья программа длиннее, чем мой послужной список. Если Рейнольдс еще не позвонил Бобу О’Дуайеру, то эта проклятая Петра Ньюсон наверняка опередила его.

Я стараюсь говорить ровно:

– Как я понимаю, мисс Ньюсон уже оповещена о том, что случилось?

Рейнольдс медленно кивает:

– Да, думаю, Калеб уже позвонил ей. На эти выходные она уехала в Штаты, но должна вернуться в свой избирательный округ завтра.

Так что, если повезет, у нас будет двадцать четыре часа. Достаточно.

Я глубоко вздыхаю:

– Расскажите мне о профессоре Фишер.

Если Рейнольдс думает, что я меняю тему, он никак это не показывает – наклоняется вперед и принимается разливать чай.

– Марина – один из ведущих специалистов по искусственному интеллекту в нашей стране. Это не моя сфера, – говорит он с тем делано самоуничижительным взглядом, который присущ всем ученым, – но те, кто в курсе, рассказывают, что ее работа поистине новаторская. И излишне говорить, что в наши дни эта сфера находится под пристальным вниманием СМИ.

Говорить-то излишне, но он все равно сказал. Я вспоминаю о том, что несколько недель назад на «Радио четыре» была программа о машинном обучении. Радио бубнило на заднем фоне, пока я готовил, потом меня что-то отвлекло, и я не дослушал. Если мне не изменяет память, программу вела именно Марина Фишер. Би-би-си предпочла, чтобы подобную тему освещали женским голосом.

– Между нами, – Рейнольдс подает мне лимон, – к ней недавно обратились с предложением читать Рождественские лекции этого года в Королевской ассоциации[18]18
  Ведущее научное общество Британии.


[Закрыть].

Несмотря на все – несмотря на преступление, в котором ее только что обвинили, – он просто не может убрать самодовольство из своего тона. Что ясно дает мне понять, какую ценность, вероятно, эта женщина представляет для колледжа. ЭЛ далеко до таких заведений, как Байллиол или Мертон, но ни один из старых женских колледжей с ним не сравнится. У старых колледжей нет престижа, им не хватает привлекательности. А вот всемирно известный эксперт в такой сексуальной области, как ИИ, – это огромное преимущество. Однако чем больше триумф, тем шире потенциальная ловушка для слона: нет надобности рассказывать, каким лакомым кусочком эта история будет для СМИ.

Если выйдет наружу.

– Вчера вечером состоялся ужин по сбору средств. Его устраивали для самых важных университетских китайских спонсоров. Марина была основным докладчиком. Факультет планирует создать ведущий мировой исследовательский центр по ИИ и первым применить в нем междисциплинарные методологии.

Из уст Рейнольдса это начинает звучать как предложение на спонсорство, что он, вероятно, понимает, так как слегка краснеет и опять издает свой типичный кашель. Это начинает доставать.

– Все это высококонфиденциально, излишне говорить. Переговоры на очень деликатном этапе.

– Вы там были?

Рейнольдс коротко смеется:

– Нет, инспектор, я там не был. Но слышал, что Марина произвела фурор. Вице-канцлер[19]19
  Глава университета.


[Закрыть] рассчитывал, что она поведет всех за собой, и, похоже, она более чем справилась. Уверен, нет надобности говорить вам, что на это поставлено очень многое.

Он явно собирается разъяснять мне все в подробностях. Но я понял. И колледж, и университет сделают все возможное и не допустят, чтобы эта женщина потерпела неудачу, тем самым утянув их за собой.

– Мистер Морган сказал, что инцидент произошел в доме профессора Фишер вчера вечером.

Рейнольдс вздергивает брови:

– Да… так он утверждает.

Я обращаю внимание на нюанс, с которым произнесено слово «утверждает», и спрашиваю себя, не пошла ли трещина по фасаду скрупулезной директорской объективности.

– А что Морган там делал? – Рейнольдс хмурится, и я использую свое преимущество. – Вы только что говорили, что профессор Фишер была на университетском ужине, поэтому, по всей видимости, домой она вернулась поздно. Так что я хочу спросить еще раз: что мистер Морган делал в ее доме в столь поздний час?

Рейнольдс хмурится еще сильнее:

– Боюсь, я не знаю. Вашим офицерам придется спросить об этом у мистера Моргана, но я не могу назвать ни одной причины, почему он оказался там.

– У профессора Фишер есть привычка приглашать студентов к себе домой?

– Сомневаюсь. Это строго запрещается политикой колледжа, о чем профессор Фишер прекрасно осведомлена. Мы делаем исключения для периодических общественных мероприятий, например на Рождество. Но коллегам категорически запрещено проводить встречи или занятия один на один на дому. Во всяком случае, в нынешние трудные времена, ради их собственной защиты.

Сейчас он выглядит обеспокоенным, как будто до него только что дошло, насколько сильно настораживает история Моргана.

– Кто еще живет в доме профессора Фишер? У нее есть семья?

Он ерзает в кресле, и я слышу скрип кожи.

– Нам, инспектор, необходимо тщательно заботиться о частной информации. Защищать данные и так далее. Вы, на вашей должности, и сами это прекрасно знаете. Однако всем известно, что Марина живет одна, с сыном.

– Сколько ему?

– Восемь, кажется. Может, уже девять…

Откидываюсь на спинку, чуть-чуть затягивая паузу.

– Вы дали детективу-констеблю Куинну адрес. Многие мечтают жить в этой части города.

Это преуменьшение. Георгианские таунхаусы. Золотистый камень, подъемные окна, балконы с коваными перилами – даже Певзнер[20]20
  Британский историк немецкого происхождения и критик искусства и архитектуры.


[Закрыть] был под впечатлением. Во многих сейчас офисы или квартиры, но, судя по адресу, Марина Фишер владеет всеми тремя этажами. Лакомый кусок недвижимости.

Рейнольдс наливает себе чаю. И – что очевидно – тянет время.

– Бывший муж Марины был финансистом, – наконец говорит он, поднимая чашку. – После развода вернулся в Бостон. Думаю, она получила дом в результате раздела имущества. – Он смотрит на свои часы. – А сейчас прошу простить меня, но я пообещал жене, что уже час назад буду дома.

Ага, значит, тут есть нечто, что он обсуждать избегает, причем вовсе не из-за закона о защите персональных данных. Но я продолжаю играть в игру. Пока.

Дверь открывается, и на пороге появляется цербер в лице личного помощника. Она горит желанием вывести меня с территории.

– Надеюсь, я могу быть уверенным в том, что вы, инспектор, будете держать меня в курсе? – спрашивает Рейнольдс, когда я встаю. – Все это станет для нас испытанием, не говоря уже о том, что случившееся застало нас врасплох.

– Сделаю все возможное, сэр. Но, не сомневаюсь, вы понимаете, что я смогу рассказать вам не так уж много, – позволяю себе скупо улыбнуться. – Защита данных и все такое. Человек на вашей должности все это прекрасно знает.

* * *

Полиция долины Темзы

ОТЧЕТ О ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЯХ

Изнасилование и преступления сексуального характера

* * *

Везти Моргана в Центр консультативной помощи изнасилованным на полицейской машине нельзя, так как это сдвинет с места мельницу слухов, поэтому Эв доезжает до Сент-Олдейта и берет машину уголовного розыска. Это всего лишь «Корса», кондиционер едва справляется, и поэтому тесный салон кажется еще более тесным. Эв неприятно от того, что огромный Морган втиснут на заднее сиденье; он так близко, что она затылком чувствует его дыхание.

Все по большей части молчат. За многие годы Эв уяснила, что в подобных обстоятельствах лучше говорить как можно меньше, даже если у подопечного болтливое настроение. Однако Морган не проявляет желания поговорить. Он просто невидяще таращится в окно на туристов, на семьи, на палатки с мороженым; молчаливый, погруженный в мысли. И выглядит совершенно опустошенным.

* * *

4:15 вечера, суббота

Это опять случилось. Только что. Он был там. Я была наверху, и, когда выглянула в окно, он был там, на улице. Слишком далеко, чтобы можно было разглядеть лицо. Проклятье, он всегда прячет свое лицо… Просто сидел за рулем. Никто так не делает, во всяком случае никто нормальный. Я тут же пошла вниз, но, когда вышла из дома, он уже уехал.

Я сказала себе, что все это фантазии. Что у меня паранойя, что я реагирую слишком бурно. Что всему этому наверняка есть логическое объяснение – просто какой-то тип без всяких задних мыслей проверяет свой телефон или изучает карту. Но я знаю, что видела.

Господи, даже я понимаю, что все это безумие. Записывая все это, я только так могу не сойти с ума. Я даже не могу поговорить с А., не говоря уже о ком-то еще. Люди тут же станут сочувствовать мне и скажут, что после случившегося мое состояние объяснимо, но я-то вижу, что у них в глазах. И в следующую нашу встречу они опять будут смотреть на меня тем же взглядом…

* * *

Адам Фаули

7 июля 2018 года

16:35

По дороге на Сент-Люк-стрит я позвонил Энтони Асанти. Он меня опередил, хотя ехать туда всего минут десять. Его новая квартира в полумиле отсюда. Больше никто из команды не может позволить себе жить в этом районе, но я думаю, всего можно добиться, когда твоя мать благодаря своей работе появляется на обложке «Форбс».

Я паркуюсь. Асанти на другой стороне улицы, стоит, привалившись к стене, и роется в телефоне. Он выбрал такую позицию, чтобы его не было видно из дома, но, если его все же кто-то заметит, на него не обратят особого внимания. В белой футболке и «рэй-банах»[21]21
  «Рэй-Бан» – культовый бренд солнцезащитных очков и оправ для корректирующей оптики.


[Закрыть] его можно принять за кого угодно – туриста, аспиранта, цэрэушника.

Он не настолько глубоко погружен в телефон, как хочет показать: подскакивает к моей машине до того, как я открываю дверцу.

– Добрый день, сэр.

Интересно, переоделся ли он перед выходом – на улице такая жара, что я обливаюсь потом, но Асанти выглядит так, будто только что вышел из прохладного душа. На футболке все еще остались складки после глажки.

Он жестом указывает в сторону дома:

– С тех пор как я приехал, туда никто не входил и оттуда никто не выходил, но окна открыты, так что, думаю, внутри кто-то есть.

– Ты уже в курсе?

– Эверетт переслала мне на почту ОПСД[22]22
  Отчет о первоначальных следственных действиях.


[Закрыть]. Только там мало деталей.

– Они с Куинном сейчас везут Моргана в ЦКПИ, так что скоро информации будет больше.

Асанти кивает:

– Ну что, пойдем?

Мы звоним и ждем, потом опять звоним, и дверь наконец открывается, но открывает ее маленький мальчик. Очевидно, сын Марины Фишер. Ему лет восемь-девять. Он невысок для своего возраста. На нем красные шорты и футболка с Винни Пухом, у него мягкие светлые волосы, которые, на мой личный взгляд, нуждаются в стрижке. Он смотрит на нас.

– Кто вы?

Теперь я вижу в глубине коридора женщину. Она стройна и довольно красива, однако держится робко, как будто чужая здесь. Делает шаг, и я замечаю, что у нее в одной руке тряпка для пыли.