Текст книги "Что скрывает правда"

Я улыбаюсь мальчику и показываю удостоверение.

– Мы из полиции. И хотели бы переговорить с твоей мамой.

Он мотает головой излишне энергично, как это делают все маленькие дети.

– Ее нет дома.

– Понятно. А ты знаешь, когда она придет?

Он поворачивается к женщине, которая что-то набирает на своем телефоне, а потом протягивает аппарат мне. Это страница «Гугл-переводчика». Faculdade – это, вероятно, «колледж» по-португальски.

Я растягиваю губы в самой что ни на есть обыденной улыбке:

– В таком случае, думаю, она скоро придет. Вы не против, если мы пройдем и подождем… вас не затруднит?

Женщина колеблется, потом кивает, и мы вслед за ней и за мальчиком поднимаемся на второй этаж. Стены увешаны черно-белыми фотографиями в рамках. Они очень похожи на документальные снимки на Даунинг-стрит, 10, с целой вереницей премьер-министров, поднимающихся по лестнице. Только на этих фото один и тот же человек. Марина Фишер кричит о себе на каждом углу, она кричит о себе на весь мир. На двух портретах она в докторских мантиях (я предполагаю, что одна из них почетная, хотя что я об этом знаю), один сделан на фоне заставки программы «Ньюснайт», еще на одном она, кажется, выступает в клубе «Тед-толк», еще на одном – на сцене с вице-канцлером и Терезой Мей. С каждой новой фотографией ставки повышаются. Причем не только для Марины.

Гостиная находится в самой глубине дома. Высокие окна обрамлены длинными муслиновыми шторами, которые мягко колышутся в раскаленном воздухе. Паркетные полы, бархатные диваны глубокого охряного цвета, на одной из стен огромная картина с кружащимися карпами кои. Изображение почти абстрактное: мерцающие голубой и оранжевый, клубящиеся желтые тона. Вода буквально бурлит. В задней части комнаты окна выходят на маленький, но безукоризненный садик с элегантно расставленными терракотовыми горшками, в которых цветут кусты. У мальчика наверняка есть игровая, потому что в гостиной нет ни одной игрушки и царит идеальный порядок. Дом, по сути, олицетворяет собой спокойствие, изящество и порядок. И кричит о деньгах. Очень больших деньгах.

Тем временем Асанти продолжает таращиться на картину.

– Ален Хайдз, – говорит он, указывая на подпись. – Я знаю его. Ну, не то чтобы знаю, просто он есть у моих родителей. Они познакомились с ним на Мальорке, у него там студия в той же деревне.

Неожиданно на его лице появляется озадаченное выражение, и он отворачивается, как будто ляпнул что-то лишнее – возможно, о «той же» деревне, что подразумевает наличие в ней дачи его родителей. Подходит к столу под окном и просматривает стопку журналов. Я их тоже заметил. Принимая во внимание обстановку, можно предположить, что это «Дом и сад» или «Красивый дом», но у всех журналов темно-синие обложки и взрослые названия: «Журнал по изучению ИИ» и «Нейронное трансферное обучение для обработки естественного языка».

– Захватывающая тема, вам не кажется? Очевидно, «Ай-би-эм» считает, что к две тысячи двадцать третьему году они смогут воспроизвести полностью функционирующий человеческий мозг.

– Поверь мне, есть вещи, которые машины никогда не смогут сделать.

Он поднимает голову:

– Это вы так говорите, а технологии развиваются столь быстро, что, по всей видимости, скоро восемьдесят процентов офисной работы будет автоматизировано. Восемьдесят процентов! Не надо будет платить целой армии сотрудников, работающих двадцать четыре на семь, не будет никаких ошибок, никто не станет жаловаться кадровикам. А когда к этому добавится распознавание речи, зрительное восприятие, способность к принятию решений и планированию…

Я изгибаю бровь:

– Угу, верно.

– Нет, серьезно… знаю, все это выглядит тупейшей фантастикой, но машины, которые они разработали, сейчас на самом деле способны учиться… чем больше они делают что-то, тем лучше постигают суть. Дошло до того, что машины даже улучшают изначальные спецификации. Причем не только в очевидных областях, например в производстве… скоро ИИ произведет революцию в разработке новых лекарственных препаратов. А потом и в финансовых услугах, и в здравоохранении, и в образовании…

Тут вдруг до меня доходит, что Асанти читает мне короткую лекцию «ИИ для чайников», причем старается делать это не очень явно. Я не могу определить, благодарен ему или возмущен.

– Но не в работе полиции. Трудно представить, что в скором времени расследование убийства будут проводить роботы.

– Вот тут вы ошибаетесь… – Я бросаю на него сердитый взгляд, и он замолкает. – Извините, сэр. Я не хотел… просто я прочитал очень интересную статью о…

Но мне не суждено узнать о чем. Кто-то входит в дом.

* * *

Центр консультативной помощи изнасилованным расположен на тихой улочке за пределами города. Если не знать, какое учреждение здесь находится, ни за что не догадаешься. Центр не рекламирует себя, при нем есть обязательная парковка и вывеска с логотипом в виде дерева. Его вполне можно принять и за клинику общей практики, и за общественный центр, и за начальную школу. В той же степени это относится и к внутреннему убранству: там есть комната ожидания с креслами, кофе-автомат и игровая. А позади всего этого – коридор с закрытыми дверьми. Где и ведется настоящая работа.

Эв заранее позвонила практикующей медсестре и попросила их встретить. В приемном покое никого, кроме сестры, нет. Эв знакома с ней с обучающего курса, но обе стараются не переусердствовать в радушной встрече друг друга. Главные тут не они.

– Мистер Морган? – говорит медсестра, протягивая руку. – Меня зовут Эйлин Чэннон. Если у вас нет возражений, я осмотрю вас для судебно-медицинской экспертизы. Если вам будет комфортнее, могу пригласить медбрата, но, вероятно, в этом случае вам придется немного подождать, пока мы найдем кого-нибудь – сегодня же выходной.

Морган быстро качает головой:

– Я не хочу ждать.

– Хорошо. Вы хотели бы сначала поговорить с независимым консультантом по вопросам сексуального насилия?

Опять «нет».

– Замечательно. Знаю, как вам нелегко. Вы всегда можете принять другое решение, только известите об этом детектива-констебля Эверетт.

Чэннон профессионально улыбается. Такой улыбки достаточно для простого человеческого общения, и по ней никому не придет в голову решить, будто кому-то тут весело.

– Вам придется заполнить несколько анкет, – говорит она, протягивая планшет. – Сожалею, но без этого не обойтись. Это базовые вопросы, касающиеся вашей медицинской истории, и согласие на обследование. Я вернусь через несколько минут, так что располагайтесь.

Морган уходит в дальний угол комнаты ожидания и садится. На столе рядом с ним коробка с бумажными салфетками и стопка листовок с описанием болезней, передающихся половым путем, и консультационных услуг. Эв отворачивается, хватает Куинна за руку и тащит его к кофе-автомату.

– Прекрати таращиться, – шипит она. – Лучше от этого не будет.

Куинн краснеет:

– Извини. Я просто никогда раньше этим не занимался.

– Морган тоже. А если он справится, то справишься и ты.

* * *

Адам Фаули

7 июля 2018 года

16:56

Должно быть, сын сбежал вниз, чтобы встретить ее, – мы слышим, как Марина Фишер говорит с ним, поднимаясь по лестнице. Идеально поданный образ мамаши высшего среднего класса: говорит чуть громче, чем надобно, слушает вполуха. Ее тон убедителен, беззаботен. Беспечен.

– Мама, я хочу показать тебе свои рисунки.

– Замечательно, дорогой, какой ты у меня умница…

Шаги приближаются, твердые каблуки стучат по деревянным ступеням.

– Я хочу показать тебе сейчас! – Тон у него молящий, почти истерический. – Это важно!

– Солнышко… маме сначала нужно сделать кое-какие дела. Тобин, прекрати, я тебе не раз говорила, ты делаешь мне больно.

Они слышат, как он топает.

– Но это нечестно! Я хочу, чтобы ты говорила со мной! Не с ними!

Пауза.

– С кем, дорогой? О чем ты?

Она входит в гостиную, и выражение ее лица меняется.

– Кто вы такие, черт побери?

* * *

– Можете оставить одежду за ширмой. Детектив-констебль Эверетт потом ее соберет. На двери висит халат, и у нас есть футболки и спортивные брюки; вы сможете в них переодеться.

Эв гадает, как часто этому заведению требуется одежда размера XXL, но, в отличие от Куинна, вслух этого не говорит.

Голова Моргана опущена – он понурился, едва они вошли в кабинет. Избегая зрительного контакта, он может воображать, будто на самом деле ничего не происходит.

– Вы хотите, чтобы я разделся полностью? – спрашивает Морган, и яркий румянец заливает его щеки. – И белье снял?

– Боюсь, да, – коротко отвечает Чэннон. – На всякий случай мне нужно убедиться: вы не возражаете против того, что на период обследования детектив-констебль Эверетт будет оставаться в кабинете?

– Нет, пусть. Я хочу побыстрее со всем покончить.

* * *

Адам Фаули

7 июля 2018 года

16:56

Вид у профессора Фишер внушительный, даже в просторной комнате. Она не очень высокая, но у нее, без сомнения, величественная осанка, и она держится уверенно. В ней достаточно уверенности в себе, чтобы ходить на работу не только в мини-сарафане, но и в соломенной федоре[23]23
  Федора – шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз широкой лентой; классический мужской фасон.


[Закрыть] и в гладиаторских сандалиях до икр, от которых Алекс пришла бы в полный восторг. Это резкий контраст с тем решительным профессиональным образом с фотографий на лестнице, но, очевидно, вне публики Фишер предпочитает более легкий, не застегнутый на все пуговицы стиль. Рыжие пряди разбавляют светлую массу стрижки «боб», макияж безупречен даже на такой жаре. Причем настолько, что с того места, где я сижу, ей можно дать не более двадцати пяти.

В ее голосе слышится напряжение, и я считаю, что это объяснимо. Два незнакомца – мужчины – наедине с ее восьмилетним сыном и с уборщицей, которая не говорит по-английски. И мы не в форме.

Я встаю и иду к ней, протягивая удостоверение.

– Детектив-инспектор Адам Фаули. Это детектив-констебль Асанти.

Профессор кладет руку на голову сына, инстинктивно защищая его. Мальчик прячется за ней, прижимается к ее ноге и сует в рот большой палец.

– Та женщина, что работает у вас, она могла бы приглядеть за мальчиком, пока мы поговорим? Так было бы лучше.

Фишер секунду внимательно смотрит на меня, потом кивает.

– Тобин, – наклоняется она к сыну, – иди к Беатрис и попроси, чтобы налила тебе молока.

– Я не хочу молока. Я хочу фанту.

– Хорошо, пусть будет фанта. Но только один раз.

Мы все ждем, когда детские шаги удалятся к лестнице. Затем Марина Фишер поворачивается ко мне:

– А теперь прошу объяснить, что вы тут делаете.

– У нас к вам есть несколько вопросов. По поводу вчерашнего вечера.

Она выглядит озадаченной и растерянной, на ее ярко-красных губах витает призрак улыбки. Как будто все это какая-то ошибка. Как будто потом она будет оживленно рассказывать о ней своим друзьям за стаканчиком тамариндового джина.

– Все это похоже на плохое кино для подростков.

Но мы не смеемся.

* * *

– Вы не меняли одежду и также не мылись с того момента, когда произошел инцидент, так?

По сути, надобности спрашивать нет – в маленьком помещении воняет, и дело не только в жаре.

Морган кивает:

– Я хотел, но Фрейя – моя девушка – сказала, что не надо.

Эв настораживается: Морган впервые упоминает о том, что разговаривал с кем-то еще, кроме Рейнольдса. В подобных случаях любые факты, даже самые мелкие, могут быть очень важными.

– Ваша девушка абсолютно права. Как только мы здесь закончим, можете сходить в душ – он за соседней дверью. Сразу почувствуете себя лучше. Потом можете выпить чашечку чаю, а детектив-констебль Эверетт составит ваш доказательный отчет. Довольно забавный термин для заявления…

– Мы никуда не спешим, – добавляет Эв. – Главное, чтобы вы были готовы.

В комнате снова воцаряется тишина. Чэннон спокойно делает свое дело и тихо разъясняет свои действия, собирая и упаковывая мазки с тела Моргана. С лица, шеи, рук, груди, паха. По старым шрамам можно понять, что он занимался контактным спортом, и Чэннон тщательно отмечает их, однако ищет она шрамы незажившие. Царапины на шее, царапины помельче, в верхней части грудной клетки.

– Это моя команда, – говорит Морган, видя, что Эверетт разглядывает татуировку на предплечье. Смущенно трет руку. – «Скопы».

Чэннон просит его встать, Морган поворачивается вправо, влево, поднимает руки по ее просьбе, покорный, как маленький ребенок. Он старается не падать духом, и все чрезвычайно внимательны и сдержанны, но в то же время ясно, что все это ему чертовски неприятно.

Он на мгновение ловит взгляд Эв и делает кислую мину.

– Надо же, я раньше никогда не понимал, почему женщины так редко заявляют об изнасиловании…

* * *

Адам Фаули

7 июля 2018 года

17:04

– Марина Фишер, я вынужден арестовать вас по подозрению в сексуальном нападении. Вы не обязаны ничего говорить. Но это нанесет вред вашей защите, если при допросе вы утаите что-то, что потом поможет вам в суде. Все сказанное вами может рассматриваться как улика против вас.

Она мотает головой, пятится от меня.

– Сексуальное нападение? О чем вы говорите? – Ее голос дрожит, она натыкается на диван и тяжело садится. Когда снова заговаривает, ее дыхание становится прерывистым. – Кто… кто сказал…

– Насколько мне известно, вы знакомы со студентом по имени Калеб Морган?

Она хмурится:

– Калеб? Калеб сказал, что я изнасиловала его?

– Профессор Фишер, было бы полезно, если б этот разговор состоялся в Сент-Олдейте. Где его можно записать.

– В Сент-Олдейте… вы имеет в виду полицейский участок? – Глаза женщины расширяются, и впервые за все время ее охватывает страх.

Я киваю:

– Так будет лучше. Не для нас – для вас.

Она свешивает голову, стараясь овладеть собой, затем кивает:

– Мне нужно позвонить адвокату.

– Конечно. Вы сможете позвонить ему, когда мы приедем туда. Беатрис останется с ребенком или вы хотите, чтобы мы кому-нибудь позвонили?

Она молчит так долго, что я сомневаюсь, что был услышан.

– Профессор Фишер?

Марина поднимает голову, вид у нее испуганный.

– Что? А… да, я попрошу ее.

Асанти делает шаг к ней:

– И нам понадобится одежда, в которой вы были вчера. Полагаю, сегодня утром вы уже приняли душ?

Профессор пристально смотрит на него:

– Естественно, приняла…

Наверное, она сожалеет о резком ответе – ибо принимается кусать нижнюю губу.

– Извините, я не хотела… просто все это… – тяжело вздыхает. – Да, я приняла душ.

– Нам понадобится ваша одежда. Все, что было на вас вчера. В том числе и нижнее белье.

У нее расширяются глаза.

– Ну, боюсь, все это уже постирано… А мое платье в химчистке.

Я кошусь на Асанти. Тот изгибает бровь, но Марина опережает нас:

– Послушайте, я понимаю, что все это выглядит подозрительно, но я пролила вино на платье, ясно? Вот и все. И заехала в химчистку по пути в колледж. Так было удобнее. Если б я не сделала этого сразу, то забыла бы, а когда достала бы его из шкафа, чтобы надеть к следующей вечеринке, было бы уже поздно.

Возможно, все это так, а возможно, нет; но с этим придется ждать. Я не собираюсь вести разговор здесь.

– Итак, – говорю, – вы могли бы попросить Беатрис? И нашей команде криминалистов понадобится доступ в ваш дом, чтобы собрать данные для криминалистической экспертизы. Детектив-констебль Асанти останется здесь до их приезда.

Марина Фишер на мгновение впивается в меня взглядом и кивает:

– Ладно. Я поговорю с ней.

Кажется, она на грани истерики.

* * *

* * *

Химчистка находится на Вудсток-роуд, то есть действительно на пути от Сент-Люк-стрит до Эдит Ланселев. Однако в жаркий июльский день у богачей из Северного Оксфорда есть более интересные дела, чем грязное белье, поэтому Асанти совсем не удивлен тем, что в химчистке больше никого нет. Он даже подозревает, что паренек за прилавком надеялся слинять пораньше, если судить по агрессивному взгляду, которым он встречает визитера. Правда, тут же расцветает улыбкой, когда обнаруживает, что посетитель из полиции. Причем не просто из полиции, а из уголовного розыска. Это значительно лучше, чем грязные носки.

Асанти старается изо всех сил, чтобы возвыситься над обыденностью.

– Насколько мне известно, сегодня вы приняли в чистку вечернее платье. – Он сверяется со своим планшетом. – «Длинное красное атласное платье, лиф обшит пайетками, шифоновые рукава». Заказ был сделан на имя Марины Фишер.

Паренек пододвигает к себе регистрационную книгу и листает страницы.

– Да, – говорит он через секунду. – Похоже, вот оно.

– Могу я взглянуть? На платье?

Парень морщится и захлопывает книгу.

– Не-а, прости, старина.

Асанти хмурится; вероятно, чистят они здесь же, в воздухе витает запах химикатов.

– В каком смысле «нет»?

– Она заказала срочную обработку, вот так… а это всего два часа. Уже все почищено.

Асанти вздыхает. Все шансы на судебную экспертизу покоятся с миром. Иногда удача на твоей стороне, иногда – нет.

– И все же могу я его забрать?

Парень качает головой:

– Нет, извини, старина. Я уже все сказал.

Асанти скрежещет зубами:

– Почему, если вы закончили обработку? Послушай, если тебе нужны документы…

Парень ухмыляется:

– Нет, старина, дело не в этом. Платье почистили, да. Но оно не здесь. Машина забрала его час назад.

– Не догоняю.

– Чистим мы здесь, но мелкий ремонт – подол и все такое – делают в другом месте. Как указано в перечне работ, платье надо было починить.

Асанти прищуривается:

– О какой конкретно «починке» ты говоришь?

* * *

Адам Фаули

7 июля 2018 года

18:43

Я не присутствую, когда эксперт-криминалист берет пробы у Марины Фишер. Жду у кофе-автомата. В коридор выходит Нина Мукерджи. Она совсем не удивлена, когда видит меня.

– Ждешь новостей? – Взяв бумажный стаканчик, подставляет его под кран. – Мы взяли все обычные мазки, но единственное, что удалось разглядеть невооруженным взглядом, – это небольшой синяк на правом запястье.

Я хмурюсь – не помню, чтобы я его видел. А ведь у сарафана рукавов нет…

Но тут меня осеняет. У нее на одном запястье был тяжелый серебряный браслет. Достаточно широкий, чтобы закрыть любое повреждение. И надет он был на правую руку.

– Что она сказала на этот счет? О синяке?

– Утверждает, что, вероятно, нанес ребенок, но не может вспомнить, когда точно это случилось. Если хочешь знать мое мнение, синяк слишком велик для маленького ребенка, но доказать это мы не сможем.

– А он не мог появиться раньше вчерашнего дня?

– Невозможно сказать наверняка. Стоило бы просмотреть фотографии с ужина и проверить, есть ли там что-нибудь.

– Нашли что-нибудь для анализа ДНК?

Нина изгибает брови:

– Я бы не рассчитывала на это. Я взяла соскобы из-под ногтей, но сомневаюсь, что они что-то нам дадут. Однако ты сказал, что Морган не мылся, так что если на нем есть какие-нибудь отметины и они нанесены ею, тогда у нас отличный шанс доказать это.

– А как она вообще показалась тебе?

Мукерджи размышляет.

– На удивление хорошо владеет собой. Немного нервничала, когда вошла, да и от адвоката, что хлопотал над ней, как наседка, проку было мало, но как только мы приступили к делу, она тут же успокоилась.

– Как я понимаю, она ученый. Ну, из ученой среды.

– Забавно, но именно это она и сказала. Что окружающая среда действует на нее успокаивающе, так как это то, к чему она привыкла.

Мукерджи берет стаканчик:

– Одно точно: она владеет собой лучше, чем большинство в ее положении. Адвокат не мог дождаться, когда уберется из кабинета, а Фишер сочла нужным перед уходом поблагодарить меня. Она сказала, что у меня такая же работа, как у нее: добывать факты. И что факты докажут, что она говорит правду.

* * *

Когда Клайв Конвей приезжает к дому на Сент-Люк-стрит, дверь ему открывает полицейский констебль в форме.

– Привет, Путтергилл. Что, вчера тут кто-то отрывался? На ступеньках осколки стекла…

Вид у Путтергилла непонимающий, потом он высовывает голову наружу, чтобы взглянуть.

– Разве? Я ничего не вижу.

– Это проклятье криминалистов, – со вздохом говорит Конвей. – Каждый кусочек мусора кажется уликой. – В холле он ставит на пол свой чемоданчик и закрывает за собой дверь. – Значит, тебя сюда откомандировали, да?

Путтергилл усмехается:

– Я и так в наряде, а здесь чертовски приятнее, чем в отделении на Коули-роуд. Главное, не воняет капустой.

Коули сухо улыбается. Путтергилл всего полгода назад окончил полицейский колледж. Ничего, научится.

– Кто еще здесь?

Путтергилл кивает:

– Уборщица, смотрит за ребенком. Забавный засранец: взглянул на меня и дунул прочь со всех ног.

Лицо Конвея приобретает сардоническое выражение.

– В следующий раз не корчи рожи и не пугай детей.

Путтергилл смеется:

– Ничего, вот скоро он увидит тебя в скафандре для ядерной войны…

Криминалист чертыхается – в такую жару работать в герметичном комбинезоне!

– В общем, если ты не натолкнулся на труп в оранжерее, то я могу приступать. – Он открывает чемоданчик и надевает маску. – Чем быстрее начну, тем раньше получу пиво.

* * *

Видеозапись допроса Калеба Моргана, состоявшегося в Центре консультативной помощи изнасилованным «Хэум-Оак», Оксфорд

7 июля 2018 года, 6:15 вечера

Присутствуют: ДК В. Эверетт; при наблюдении из соседнего кабинета ДК Куинна

ВЭ: Итак, как я уже говорила, я намерена внести в протокол как можно больше деталей, чтобы у нас сложилась как можно более полная картина. Если получится этого избежать, мы не будем просить вас пройти через это снова, поэтому, пожалуйста, расскажите мне все, что можете вспомнить, ладно?

КМ: Ладно.

ВЭ: Хочу предупредить, что мы записываем наш разговор и, если дело дойдет до суда, эта запись будет представлена в качестве доказательства. Вам нужно еще что-либо пояснять касательно этого?

КМ: Нет, я понимаю. И я получил листовки и прочее.

ВЭ: Итак, я прошу вас начать с рассказа о том, как вы вчера вечером оказались в доме профессора Фишер.

КМ: Я сидел с ее ребенком. Она была на ужине, поэтому я сидел с Тобином.

ВЭ: Вы и раньше этим занимались?

КМ (кивает): Да, я часто это делал. Деньги студенту не помешают, а Тобин замечательный парнишка. У меня есть брат, он чуть старше него. Ну, по сути, единокровный брат, так что я привык общаться с мальчишками его возраста.

ВЭ: Это обычная практика, что преподаватели используют своих студентов в качестве нянек?

КМ (пожимает плечами): Я не знаю никого, кто этим занимался бы. Но в этом вся Марина – она не их тех, кто придерживается правил.

ВЭ: Значит, вот так вы ее называете?

КМ: Большинство старшекурсников называют своих руководителей по именам – в этом нет ничего особенного.

ВЭ: Как бы вы описали свои отношения?

КМ (поспешно): Это не отношения – ничего такого тут нет.

ВЭ: Я ни на что не намекала. Я просто пытаюсь нарисовать полную картину. Значит, вы не были просто преподаватель и студент? Так будет правильно? Если учесть, что она доверяет вам своего ребенка.

КМ: Наверное. На самом деле она феномен. В интеллектуальном плане, я имею в виду. Очень современная. Как я уже сказал, не придерживается правил, ну, в хорошем смысле. Нельзя же ничего не менять и работать по-старому – во всяком случае, в нашей области. Надо рисковать, бросать вызов статус-кво.

ВЭ: Похоже, вы восхищаетесь ею.

КМ (пожимает плечами): Любой, кто работает с ИИ, душу отдал бы за то, чтобы его руководителем была Марина. Я был счастлив до небес, когда узнал. Никогда не думал, что все так закончится.

ВЭ: Но до вчерашнего вечера между вами не было никаких эксцессов? Ваше общение было исключительно профессиональным?

КМ: (Кивает.)

ВЭ: Итак, расскажите мне, что произошло вчера вечером. В котором часу вы прибыли в Монмут-хаус?

КМ: В восемь, в восемь пятнадцать. Примерно в это время.

ВЭ: Вы провели вместе какое-то время?

КМ: Марина уже собиралась уходить, но перед ее уходом мы выпили по стаканчику – она сказала, что это ей нужно для храбрости. На карту было поставлено многое, поэтому, думаю, она немного дергалась.

ВЭ: Что вы пили?

КМ: Я – пиво. Она – белое вино.

ВЭ: В котором часу она вернулась?

КМ: Наверное, в четверть двенадцатого, может, минут в двадцать.

ВЭ: И вы были там, в доме?

КМ: На кухне. Внизу, на первом этаже.

ВЭ: Какая она была… в каком настроении?

КМ: Боже, да она летала. Все говорила и говорила – как все прошло, под каким впечатлением все были… Звучало так, будто она сразила всех наповал.

ВЭ: Она находилась под воздействием алкоголя?

КМ: Ну да… в том смысле, что это был ужин, поэтому она выпила немного. Совсем немного, если хотите знать мое мнение.

ВЭ: Что произошло дальше?

КМ: Она сказала, что надо отпраздновать, и полезла в холодильник за бутылкой шампанского. Попросила меня открыть ее.

ВЭ: И вы открыли?

КМ: Я начал говорить, что пить не буду и что мне надо домой, но она рассмеялась и сказала, что мне обязательно надо выпить. Я спросил, точно ли ей нужно, чтобы я открыл шампанское, ведь сейчас уже так поздно… кажется, я спрашивал, уверена ли она в том, что ей надо добавить – ведь она и так была под хмельком.

ВЭ: Но едва ли вы выразили свою мысль столь же многословно?

КМ: Да, но она же оставалась моим руководителем, так? Как бы то ни было, она сказала, что я должен выпить хотя бы один фужер, потому что она не может праздновать в одиночестве. Потом она сказала, что у нее с пробками беда, и попросила меня открыть бутылку, что я и сделал.

ВЭ: И что было дальше?

КМ: (Молчание.)

ВЭ: Мистер Морган?

* * *

Адам Фаули

7 июля 2018 года

19:24

Адвокат Фишер – грозный специалист по имени Ниам Кеннеди. Мне и раньше доводилось скрещивать с ней мечи. Стоит она недешево, это точно, особенно в вечер субботы. Премиум-сервис включает доставку полного комплекта одежды – сейчас Фишер как с витрины Кэт Кидстон: цветастое платье, хлопчатобумажный кардиган, балетки. Все это, без сомнения, тщательно подобрано Кеннеди, чтобы ее клиентка ничем не напоминала сексуальную хищницу. Даже волосы собраны в пучок, наверняка с той же целью. Результат – причудливый отзвук «Алисы в Стране чудес», и это уже начинает действовать мне на нервы. Однако в лице Фишер нет ничего детского. У нее ввалившиеся глаза, выглядит она затравленной. Алиса проснулась и обнаружила, что все это сон. С Фишер такое не случится.

Я сажусь рядом с Асанти, открываю папку и приступаю к обязательной процедуре заполнения анкеты, проставляя галочки. Кеннеди занимается тем же самым, проставляя галочки в списке требований ПАСЕ[24]24
  Парламентская ассамблея Совета Европы.


[Закрыть], причем прилагает все силы к тому, чтобы я это заметил. После всего этого мы можем начать.

Я откидываюсь на спинку стула:

– Итак, профессор, теперь вы можете изложить нам свою версию вчерашних событий.

Ответ звучит мгновенно – она ожидала этого:

– Калеб предложил посидеть с моим ребенком, пока я буду на ужине в Байллиоле.

– Предложил или вы его попросили?

Она моргает:

– Ладно, я попросила.

– Он и раньше сидел с вашим ребенком, да?

– Несколько раз.

Она старается не встречаться со мной взглядом: знает, что в этом вопросе идет по тонкому льду. Но у меня есть рыбка пожирнее, поэтому я не трачу время на мелкие нарушения правил колледжа.

– В котором часу вы вернулись с ужина?

Она пожимает плечами:

– В четверть двенадцатого… Примерно в это время.

– Вы пили?

А сейчас она смотрит на меня. На ее щеках два ярких пятна.

– Конечно, пила. Ужин был с восемью переменами. Все пили. Признаю, я выпила больше, чем обычно, но пьяной не была.

– Так что произошло, когда вы вернулись домой?

– Я прошла на кухню. Я слышала, что там Калеб. Он слушал музыку и работал на своем ноутбуке, сидя на кухне за столом. Мы немного поболтали.

– О его исследованиях?

– Нет, совсем нет…

Румянец на ее щеках становится ярче. Я чувствую, как рядом со мной ерзает Асанти. Кеннеди дотрагивается до руки Фишер.

– Все в порядке, можете рассказать.

– Послушайте, – говорит она, – он флиртовал со мной, понятно? Он часто это делает. Это ничего не значит.

– А вы флиртовали с ним? В том смысле, что он же привлекательный мужчина…

Она изумленно смотрит на меня:

– Инспектор, со мной флиртуют многие мужчины, да и женщины порой тоже. Преподаватели, студенты, административные работники университета; рисковые люди из этих трех категорий и рисковые люди вообще. Все это я не воспринимаю всерьез.

Я медленно киваю:

– Тогда что?

– Он сказал, что нам надо выпить. Чтобы отпраздновать мой так называемый «триумф». – В ее голосе звучит горечь.

– Так называемый? Я думал, вы заполучили жирного спонсора – разве это не повод для празднования? Благодаря Хилари Рейнольдсу у меня сложилось впечатление, что это был подвиг.

Она тихо вздыхает:

– Забавно, сейчас мне уже не кажется, что это был подвиг.

– Но ведь вчера казалось, так? До того, как все случилось?

Профессор откидывается на спинку:

– Именно он сказал, что нужно отпраздновать. Именно он достал шампанское из холодильника. Именно он открыл его. Ясно?

– Значит, вы вместе выпили. Всего по одному бокалу?

Она опять краснеет:

– Думаю, да.

– Думаете? Вы не помните?

– Я помню, что пролила вино – на платье. Помню, как он снова наполнил мой бокал.

Фишер смотрит на Кеннеди, потом на меня. Очевидно, тут есть нечто, что они обсуждали.

Она набирает в грудь побольше воздуха:

– После этого все как в тумане…

* * *

ВЭ: Мистер Морган?

КМ: (Вертит в пальцах бутылку с водой.)

ВЭ: Я понимаю, как тяжело…

КМ: Она стала приставать ко мне, ясно? Я отстранялся, уперся в прилавок, она подошла вплотную. Ну, прижалась ко мне всем телом. И стала спрашивать, нравится ли она мне.

ВЭ: А она нравится… нравилась?

КМ (краснеет): Вроде того. В смысле, она сильно старше меня, но она чертовски горячая штучка. Все старшекурсники так думают. И выглядела она потрясающе в том платье – любой решил бы, что она очень сексуальна…

ВЭ: Это не преступление, мистер Морган, – считать ее привлекательной.

КМ: Калеб. Зовите меня Калеб.

ВЭ: Так что было дальше?

КМ (глубоко вздыхает): Ну, к этому моменту она была здорово пьяна. Сбросила туфли и стояла покачиваясь, словно не могла сохранить равновесие. И язык у нее заплетался. Даже если б я хотел, в таком состоянии она ни на что не была способна.

ВЭ: Но вы могли бы… при других обстоятельствах? Если б считали, что она понимает, что делает?

КМ (пауза): В теории это возможно. Но только в теории – на практике это стало бы полным кошмаром. Для моих исследований, я имею в виду. Как бы то ни было, у меня есть девушка. Все это просто не стоило бы той колоссальной кучи дерьма, что свалилась бы на нас.

ВЭ: Что было дальше?

КМ: Она стала трогать меня – через одежду. Через шорты. Понимаете, она сказала, что это доказывает, что она нравится мне.

ВЭ (тихо): У вас была эрекция.

КМ (кивает): Но это не означает…

ВЭ: Калеб, это просто физиологическая реакция. Ее вы контролировать не можете. Это не означает, что в этом есть ваша вина. И это точно не означает, что на вас не нападали.

КМ: (Пауза.)

ВЭ: Мы можем продолжать?

КМ: (Отводит взгляд, кивает.)

* * *

Адам Фаули

7 июля 2018 года

19:47