Текст книги "Война с саламандрами (сборник)"

Глава 9
Эндрю Шейхцер

И вот однажды в четверг, когда лондонский зоопарк был закрыт для публики, мистер Томас Греггс, сторож в павильоне рептилий, чистил бассейны и террарии своих питомцев. Он был один, совсем один в отделении саламандр, где были выставлены японская исполинская саламандра, американский болотный черт, Andrias Scheuchzeri и множество мелких тритончиков, саламандрочек, аксолотлей, угрей, сирен, иглистых тритонов, протеев и т. п. Мистер Греггс орудовал тряпкой и метлой, насвистывая при этом мотив песенки про Энни Лори, и вдруг за его спиной раздался чей-то скрипучий голос:

– Мама, посмотри!

Мистер Томас Греггс обернулся, однако никого не увидел: только американская саламандра чавкала, сидя в своей тине, да большая черная саламандра – то есть Андриас – опиралась передними лапками о край бассейна и вертела туловищем. «Показалось», – подумал мистер Греггс и принялся дальше яростно мести пол.

– Смотри: саламандра! – раздалось за его спиной.

Мистер Греггс быстро обернулся: черная саламандра, этот самый Андриас, смотрела на него, моргая нижними веками.

– Бр-р-р, какая противная, – сказала внезапно саламандра. – Солнышко, пойдем отсюда.

Мистер Греггс в изумлении открыл рот:

– Что?

– Она не кусается? – проскрипела саламандра.

– Ты… ты умеешь говорить? – заикаясь, пробормотал мистер Греггс, не веря своим ушам и другим органам чувств.

– Я ее боюсь, – продолжала вещать саламандра. – Мама, а что она ест?

– Скажи «здравствуйте!» – произнес ошеломленный мистер Греггс.

Саламандра завертела туловищем.

– Здравствуйте, – проскрежетала она. – Здравствуйте. Здравствуйте. Можно дать ей булочку?

Мистер Греггс в смятении полез в карман и обнаружил там кусок булки.

– Вот, держи…

Саламандра взяла булку в лапку и начала ее обкусывать.

– Смотри, саламандра! – удовлетворенно кряхтела она. – Папа, а почему она черная? – Вдруг она прыгнула в воду, так что над поверхностью осталась только голова. – Почему она залезла в воду? Почему? Фу, какая противная!

Мистер Томас Греггс в изумлении чесал затылок. Ага, она повторяет то, что слышала от людей.

– Скажи «Греггс», – проверил он свою догадку.

– Скажи Греггс, – повторила саламандра.

– Мистер Томас Греггс.

– Мистер Томас Греггс.

– Добрый день, сэр.

– Добрый день, сэр. Добрый день. Добрый день, сэр! – Саламандре, казалось, не терпится поговорить, однако у Греггса уже не было свежих идей, что бы она могла сказать еще: красноречие не относилось к числу достоинств мистера Томаса Греггса.

– Слушай, заткнись, – сказал он, – сейчас я доделаю свою работу и поучу тебя говорить.

– Слушай, заткнись, – проворчала саламандра. – Добрый день, сэр. Смотри, саламандра. Поучу тебя говорить.

Дирекции зоопарка не очень-то нравилось, если служители учили вверенных им животных каким-нибудь трюкам: ладно слон, но остальные животные находятся здесь в образовательных целях, здесь вам не цирк. Поэтому мистер Греггс проводил время в отделении саламандр, в некотором смысле таясь от руководства, посещая его, когда там уже никого из людей не оставалось. Поскольку он был вдовцом, то никто не удивлялся его страсти к уединению в павильоне рептилий. У каждого свои причуды. В конце концов, отделение саламандр не пользовалось особенной популярностью у публики. Вот крокодил – другое дело, но Андриас Шейхцери проводил свои дни в относительном одиночестве.

Однажды, когда уже вечерело и павильоны закрывались, директор зоопарка сэр Чарльз Уиггэм обходил некоторые отделения, чтобы проверить, все ли в порядке. Когда он проходил через отделение саламандр, в одном из бассейнов заплескалась вода и кто-то скрипучим голосом произнес:

– Добрый вечер, сэр!

– Добрый вечер, – удивленно ответил директор. – Кто здесь?

– Извините, сэр, – ответил скрипучий голос. – Это не мистер Греггс.

– Кто здесь? – повторил директор.

– Энди. Эндрю Шейхцер.

Сэр Чарльз подошел к бассейну поближе. Там он увидел только неподвижно застывшую на задних лапах саламандру.

– Кто это говорит?

– Энди, сэр, – сказала саламандра. – А вы кто?

– Уиггэм, – вырвалось у изумленного сэра Чарльза.

– Очень приятно, – учтиво произнес Энди. – Как вы поживаете?

– К чертям собачьим! – взревел сэр Чарльз. – Греггс! Эй, Греггс!

Саламандра дернулась и стремительно скрылась под водой. В ту же секунду в помещение ворвался мистер Томас Греггс, запыхавшийся и явно взволнованный.

– Да, сэр?

– Что это значит, Греггс? – набросился на него сэр Чарльз.

– Ч…что-то случилось, сэр? – заикаясь, неуверенно произнес Греггс.

– Это животное разговаривает!

– Извините, сэр, – в отчаянии ответил мистер Греггс. – Энди, вам не следует этого делать. Я ведь тысячу раз говорил вам – не стоит раздражать людей своими разговорами…

– Приношу свои извинения, сэр, больше это не повторится.

– Это вы научили саламандру разговаривать?

– Но она первая начала, сэр, – оправдывался Греггс.

– Надеюсь, что это более не повторится, Греггс, – строго сказал сэр Чарльз. – Я прослежу за вами.

Спустя какое-то время сэр Чарльз встретился с профессором Петровым. Беседа зашла о так называемом интеллекте животных, об условных рефлексах и о том, как распространенные среди публики поверья переоценивают умственные способности животных. Профессор Петров высказал сомнения относительно эльберфельдских лошадей, которые якобы научились не только считать, но даже возводить в степень и извлекать корни; в конце концов, даже средний образованный человек не умеет извлекать корни, заметил при этом знаменитый ученый. Тут сэр Чарльз вспомнил о говорящей саламандре Греггса.

– У меня тут есть одна саламандра, – нерешительно заговорил он, – это известный Андриас Шейхцери… Так вот, она научилась говорить, как попугай.

– Это исключено, – ответил ученый. – У саламандр ведь неподвижный язык.

– Пойдемте посмотрим, – предложил сэр Чарльз. – Сегодня как раз чистят павильон, так что публики будет мало.

И они пошли. У входа к саламандрам сэр Чарльз остановился. Изнутри доносился шорох метлы и монотонный голос, читающий что-то по слогам.

– Погодите, – прошептал сэр Чарльз.

– «Есть ли жизнь на Марсе?» – продолжал монотонно читать голос. – Это мне надо читать?

– Давай что-нибудь другое, Энди, – ответил другой голос.

– «Кто победит в дерби в этом году, Пелхэм-Бьюти или Гобернадор?»

– Пелхэм-Бьюти, – прозвучало в ответ. – Но вы читайте, читайте дальше.

Сэр Чарльз осторожно открыл дверь. Мистер Томас Греггс мел пол, а в аквариуме с морской водой сидел Андриас Шейхцери и медленно, скрипучим голосом читал по слогам вечернюю газету, держа ее в передних лапах.

– Греггс! – крикнул сэр Чарльз.

Саламандра дернулась и исчезла под водой. Мистер Греггс от испуга выронил метлу:

– Да, сэр?

– Что это значит?

– Прошу прощения, сэр… – промямлил несчастный Греггс. – Энди читает мне, пока я убираюсь. А когда он убирается – я ему читаю.

– Кто его научил?

– Он сам подсмотрел, сэр. Я… я ему даю свою газету, чтобы он не болтал столько. Он все время хотел разговаривать, сэр. Тогда я подумал: пусть хотя бы научится говорить, как в газетах пишут.

– Энди! – позвал сэр Уиггэм.

Из воды высунулась черная голова.

– Да, сэр, – заскрипела саламандра.

– Вот профессор Петров пришел поглядеть на тебя.

– Приятно познакомиться, сэр. Мое имя Энди Шейхцер.

– А откуда ты знаешь, что тебя зовут Andrias Scheuchzeri?

– Вот тут написано, сэр: Andrias Scheuchzeri, острова Гилберта.

– А газеты ты часто читаешь?

– Да, сэр. Каждый день, сэр.

– И что тебе в них интересно?

– Из зала суда. Скачки. Футбол…

– А ты когда-нибудь видел футбол?

– Нет, сэр.

– А лошадей?

– Не видел, сэр.

– А зачем ты тогда о них читаешь?

– Потому что об этом пишут в газетах, сэр.

– А политикой ты не интересуешься?

– Нет, сэр. А война будет?

– Этого никто не знает, Энди.

– В Германии строят подводные лодки нового образца, – озабоченно произнес Энди. – Лучи смерти могут превратить в пустыню целые континенты.

– Это все пишут в газетах, да? – спросил сэр Чарльз.

– Да, сэр. А кто победит в дерби в нынешнем году – Пелхэм-Бьюти или Гобернадор?

– А ты как думаешь, Энди?

– Гобернадор, сэр; но вот мистер Греггс считает, что Пелхэм-Бьюти. – Энди покачал головой. – Покупайте английское, сэр. Лучше нет подтяжек, чем подтяжки Снайдера. Приобрели ли вы уже новый шестицилиндровый «Танкред-Джуниор»? Быстрый, недорогой, элегантный.

– Спасибо, Энди. Этого достаточно.

– Какая киноактриса вам нравится больше всех?

Профессор Петров взъерошил волосы и почесал бороду.

– Простите, сэр Чарльз, – проворчал он, – но мне пора идти.

– Хорошо, пойдемте. Энди, ты не будешь возражать, если я пришлю к тебе несколько ученых джентльменов? Я думаю, они с интересом поговорили бы с тобой.

– Буду ждать с нетерпением, сэр, – проскрипела саламандра. – До свидания, сэр Чарльз. Будьте здоровы, профессор.

Профессор Петров почти бежал, раздраженно фыркая и бурча себе под нос.

– Простите, сэр Чарльз, – сказал он наконец, – но не могли бы вы показать мне какое-нибудь животное, которое не читает газет?

Упомянутыми учеными джентльменами оказались сэр Бертрам, доктор медицины, профессор Эббингэм, сэр Оливер Додж, Джулиан Фоксли и другие. Приводим отрывок из протокола их опыта с Андриасом Шейхцери.

– Как вас зовут?

– Эндрю Шейхцер.

– Сколько вам лет?

– Не знаю. Хотите молодо выглядеть? Носите корсет «Либелла».

– Какой сегодня день?

– Понедельник. Отличная погода, сэр. В эту субботу в Ипсоме побежит Гибралтар.

– Сколько будет трижды пять?

– Что, простите?

– Вы считать умеете?

– Да, сэр. Сколько будет двадцать девять на семнадцать?

– Вопросы здесь задаем мы, Энди. Перечислите английские реки.

– Темза…

– А еще?

– Темза.

– Других вы не знаете, да? Кто правит Англией?

– Король Георг. Боже, храни короля.

– Отлично, Энди. Кто величайший английский писатель?

– Киплинг.

– Очень хорошо. Вы читали что-нибудь у Киплинга?

– Нет. Как вам нравится Мэй Уэст?

– Лучше мы будем вас спрашивать, Энди. Что вы знаете из истории Англии?

– Генрих Восьмой.

– Что вы о нем знаете?

– Лучший фильм последних лет. Прекрасная постановка. Великолепное зрелище.

– Вы его видели?

– Не видел. Хотите лучше познакомиться с красотами Англии? Купите «Форд-малютку».

– Что вам больше всего хотелось бы увидеть, Энди?

– Состязания в гребле между Кембриджем и Оксфордом, сэр.

– Сколько есть частей света?

– Пять.

– Очень хорошо. Перечислите их.

– Англия и все остальные.

– А какие это – остальные?

– Большевики и немцы. И еще Италия.

– Где находятся острова Гилберта?

– В Англии. Англия не станет связывать себе руки на континенте. Англии необходимы десять тысяч самолетов. Посетите южное побережье Англии.

– Можем ли мы посмотреть на ваш язык, Энди?

– Да, сэр. Чистите зубы пастой «Флит». Самая экономная, самая лучшая, английская. Хотите иметь свежее дыхание? Используйте пасту «Флит»!

– Спасибо, достаточно. А теперь скажите нам, Энди…

И так далее. Протокол разговора с Андриасом всего насчитывал шестнадцать страниц и был целиком опубликован в журнале The Natural Science. В конце протокола ученая комиссия сделала такие выводы из своего эксперимента:

1. Andrias Scheuchzeri, саламандра, содержащаяся в лондонском зоопарке, умеет говорить, хотя и несколько скрипучим голосом; ее словарный запас составляет примерно четыреста слов; сказать она может только то, что когда-либо слышал или читал. О самостоятельном мышлении в данном случае, безусловно, говорить не приходится. Его язык достаточно подвижен; осмотреть голосовые связки в данных обстоятельствах не было возможности.

2. Та же саламандра умеет читать; впрочем, только вечерние газеты. Она интересуется ровно теми же вещами, что и средний англичанин, и реагирует на них подобным же образом, то есть следует общепринятым, традиционным взглядам. Ее духовная жизнь, если, конечно, о ней в принципе можно говорить, – состоит исключительно из представлений и суждений, типичных для нашего времени.

3. Ее интеллект ни в коем случае не следует переоценивать, поскольку он ни в чем не превосходит интеллекта среднего человека – нашего современника.

Несмотря на это трезвое заключение экспертов, Говорящая Саламандра превратилась в сенсацию лондонского зоопарка. Милашка Энди теперь постоянно находился в окружении людей, желавших поговорить с ним о чем угодно – от погоды до экономического кризиса и политической ситуации. Он получал от своих посетителей столько шоколада и конфет, что неудивительно, что в конце концов тяжело заболел желудочным и кишечным катаром. Отделение саламандр после этого наконец закрыли для публики, но было уже поздно: Андриас Шейхцери, прославившийся как Энди, скончался, не вынеся бремени своей популярности. Увы, слава деморализует даже саламандр.

Глава 10
Праздник в Нове-Страшеци

Пан Повондра, привратник в доме Бонди, в этот раз проводил отпуск в своем родном городе. Приехал он как раз к храмовому празднику; когда пан Повондра вышел из дома, взяв с собой на прогулку восьмилетнего Франтика, все Нове-Страшеци пахли свежей выпечкой, а на улицах полно было женщин и молодых девушек, которые несли к пекарю свое тесто. На площади уже поставили свои ларьки два кондитера, один торговец стеклом и фарфоровой посудой и одна голосистая дама, торговавшая всевозможной галантереей. Кроме того, там установили шатер, со всех сторон закрытый брезентовыми полотнищами. Какой-то коренастый человек, стоя на стремянке, как раз прикреплял к шатру вывеску.

Пан Повондра остановился посмотреть, что здесь будет.

Тщедушный человечек слез с лесенки и удовлетворенно взглянул на вывеску. Пан Повондра с удивлением прочитал:

Тут пан Повондра вспомнил большого толстого господина в капитанской фуражке, которого он когда-то впустил к господину Бонди. «Доигрался, бедняга, – сердобольно подумал пан Повондра, – капитан – и вот колесит по свету с таким убогим цирком. А ведь был таким крепким, здоровым человеком! Надо бы заглянуть к нему», – решил пан Повондра в порыве жалости.

Щуплый человечек между тем повесил у входа в шатер еще одну надпись:

Пан Повондра заколебался. Две кроны и за мальчишку еще крона – это как-то слишком. Но, впрочем, Франтик хорошо учится, а ведь знакомство с животными далеких стран – это тоже часть образования. К расходам на образование пан Повондра был готов и поэтому подошел к этому маленькому тощему человечку.

– Дружище, – сказал он, – как бы мне поговорить с капитаном ван Тохом?

Человек горделиво выпятил грудь, обтянутую тельняшкой.

– Капитан ван Тох – это я.

– Вы капитан ван Тох? – удивился пан Повондра.

– Да, это я, – повторил человечишка и показал татуировку якоря на своем запястье.

Пан Повондра в растерянности заморгал глазами. Неужели капитан так ссохся? Возможно ли это?

– Дело в том, что я капитана ван Тоха знаю лично, – сказал он наконец. – Мое имя Повондра.

– А, ну так бы и говорили, – ответил человек в тельняшке. – Но эти саламандры действительно от капитана ван Тоха. Настоящие рептилии из Австралии. Извольте заглянуть, посмотреть на них. Как раз начинается большое представление! – засуетился он, приподнимая занавесь у входа.

– Пошли, Франтик, – сказал Повондра-отец и вошел внутрь. За маленький столик тут же уселась необычайно толстая и высокая дама. «Странная парочка!» – удивился пан Повондра, расставаясь с тремя кронами. Внутри шатра не было ничего, кроме несколько неприятного запаха и железной ванны с водой.

– А где ваши саламандры? – спросил пан Повондра.

– В ванне, где ж еще, – зевая, сказала толстая дама.

– Не бойся, Франтик, – сказал Повондра-отец и подошел к ванне.

В воде неподвижно лежало что-то черное, размером со старого сома, только кожа на его затылке немного поднималась и опять сдувалась.

– Ну вот, это та самая допотопная саламандра, о которой – помнишь? – много писали газеты! – назидательно произнес Повондра-отец, пытаясь ничем не выдать своего разочарования. («Опять меня обвели вокруг пальца, – думал он, – но мальчишке-то ни к чему об этом знать. Целых три кроны в трубу вылетели!»)

– Папа, а почему она в воде? – спросил Франтик.

– Потому что саламандры живут в воде, понимаешь?

– Папа, а что она ест?

– Рыбу ест и все такое, – отвечал Повондра-отец (ну, что-то же она есть должна).

– А почему она такая противная? – не отставал Франтик.

Пан Повондра не знал, что сказать, но тут в шатер как раз вошел маленький человечек.

– Прошу вас, дамы и господа! – хриплым голосом начал он.

– У вас что, только одна саламандра? – с упреком спросил пан Повондра. (Если были бы хотя бы две, – подумал он, – то, пожалуй, были бы в расчете, а так…»)

– Вторая сдохла, – ответил человечек. – Так вот, дамы и господа! Перед вами знаменитый Андрей, редкая и ядовитая рептилия с австралийских островов. У себя на родине он достигает человеческого роста и ходит на двух ногах. Эй, ты! – сказал он и ткнул прутом в то черное и безжизненное, что неподвижно лежало в ванне.

Черное зашевелилось и начало с трудом вылезать из-под воды. Франтик попятился, но пан Повондра крепко сжал его руку: не бойся, я тут, с тобой.

И вот оно стоит на задних лапах, а передними опирается о край ванны. Жабры на затылке судорожно бьются друг о друга, черная пасть с трудом ловит воздух. Обвисшая кожа ободрана до крови и усеяна язвами, круглые лягушачьи очи иногда как будто в приступе боли закрываются пленчатыми нижними веками.

– Как вы можете заметить, дамы и господа, – продолжал хрипеть человечишка, – это животное живет в воде, поэтому у него есть жабры и легкие, которыми оно дышит, вылезая на берег. На задних лапах у него по пять пальцев, на передних – по четыре, и оно умеет брать ими разные предметы. На!

Животное сжало прут в пальцах и протянуло его вперед, держа перед собой, подобно шутовскому скипетру.

– Еще оно может завязать узел на веревке, – объявил человечек, взял у саламандры прут и дал ей грязную веревку.

Та какое-то время повертела ее в пальцах, а потом действительно завязала узел.

– А еще она умеет стучать в барабан и танцевать, – проквохтал человечек и дал животному детский барабан и палочку.

Саламандра несколько раз ударила палочкой по барабану, крутя при этом верхней половиной тела, и наконец выронила палочку в воду.

– Ах ты тварь! – разозлился мужик и вытащил палочку из воды.

– А еще это животное, – торжественно возвысил он голос, – столь умно и талантливо, что способно говорить по-человечески. – Тут он захлопал в ладоши.

– Guten Morgen… – проскрипело животное, болезненно моргая нижними веками. – Добрый день.

Пан Повондра, можно сказать, перепугался, но на Франтика никакого особого впечатления это не произвело.

– Что надо сказать любезнейшей публике? – строго спросил хозяин саламандру.

– Приветствую вас, – поклонилась она; жабры ее судорожно сокращались.

– Willkommen. Ben venuti.

– Считать ты умеешь?

– Умею.

– Сколько будет шестью семь?

– Сорок два, – с трудом проквакала саламандра.

– Смотри, Франтик, – назидательно сказал Повондра-отец, – как хорошо она выучилась считать.

– Дамы и господа! – прокукарекал мужик. – Вы можете сами задавать вопросы!

– Ну, Франтик, спроси ее о чем-нибудь, – подзадоривал сына пан Повондра.

Франтик в смущении замялся.

– Сколько… сколько будет девятью восемь? – выдавил он наконец, очевидно считая этот вопрос самым сложным из всех возможных.

Саламандра медленно поморгала веками.

– Семьдесят два.

– А какой сегодня день? – спросил пан Повондра.

– Суббота, – ответила саламандра.

Пан Повондра от удивления покачал головой:

– Надо же, совсем как человек! А как называется этот город?

Саламандра разинула пасть и закрыла глаза.

– Она уже устала, – поспешил объяснить человечек. – Так что, что надо сказать почтеннейшей публике?

Саламандра поклонилась:

– Честь имею. Благодарю покорно. Прощайте. До свидания. – И тут же скрылась в воде.

– Удивительное… удивительное животное! – не переставал изумляться пан Повондра; но, поскольку три кроны – все же сумма солидная, тут же спросил: – А больше у вас тут ничего нет? Ну, чтобы можно было показать ребенку?

Человечек, задумавшись, дергал себя за нижнюю губу.

– Нет, это все, – ответил он наконец. – Раньше у меня обезьянки были, но с ними вышло такое дело… – начал он объяснять как-то неуверенно. – Разве что – вот – могу показать вам мою жену. Она была когда-то самой толстой женщиной на свете. Марушка, подойди-ка!

Марушка с трудом поднялась с места.

– Что надо?

– Покажись вот этим господам, Марушка.

Самая толстая женщина на свете кокетливо склонила голову на плечо, высунула одну ногу вперед и приподняла юбку над коленом. Обнажился красный шерстяной чулок, а в нем – что-то разбухшее и мощное, как окорок.

– Объем ноги вверху – восемьдесят четыре сантиметра, – объяснял тощий человечишка, – однако при нынешней конкуренции Марушка, увы, уже не самая толстая женщина на свете.

Пан Повондра потянул застывшего в изумлении Франтика к выходу из шатра.

– К вашим услугам, – раздался скрип из ванны. – Приходите еще. Auf Wiedersehen.

– Ну как, Франтик, – спросил пан Повондра, когда они вышли наружу, – все запомнил?

– Все, – кивнул Франтик. – Папа, а почему у этой тети красные чулки?