Текст книги "Такой прекрасный, жестокий мир"

Глава 8

Жара стояла удушающая. Нью-Йорк в августе – просто кошмар, особенно если живешь в омерзительной квартире без кондиционера и подпираешь толстенной энциклопедией окно, чтобы оно не захлопывалось.

Сара лежала на кровати в белом мужском жилете и спортивных трусах, обмахиваясь газетой и размышляя о превратностях судьбы. По идее, она должна быть невыразимо счастливой: предложения работы – манекенщицей! – сыпались на нее как из рога изобилия. Несколько журналов с готовностью взялись спонсировать ее иммиграцию, и вид на жительство в ближайшем будущем ей был обеспечен. Однако Сара чувствовала себя ужасно несчастной. Она до смерти ненавидела свое нынешнее занятие, не видя в нем никакого смысла.

За все это время она ни с кем не сблизилась и отчаянно скучала по Кейти. Во всем городе ее единственными друзьями были Луи и Джини. Все манекенщицы, с которыми ей приходилось сталкиваться, считали ее заносчивой стервой, но она так мало могла сказать о новейшей водостойкой туши для ресниц. Вернее, она ничего не могла сказать о новейшей водостойкой туши для ресниц.

Однако ее угнетала не только скука, ей было очень страшно. Накануне позвонил Патрик Бирн и сообщил тревожные новости: Ронни Фиретто, отпущенный под залог, скрылся. Полицейские отнеслись к его исчезновению довольно равнодушно и порекомендовали Саре не волноваться: мол, Фиретто не будет ее больше беспокоить. Однако Сара не могла в это поверить. Одной-единственной стычки с Фиретто хватило ей, чтобы убедиться: этот человек ничего не забывает и не прощает.

Сара слезла с постели, доплелась до холодильника и, вытащив банку кока-колы, покатала ее вверх-вниз по шее, пытаясь охладить кожу.

Мысли о Фиретто напомнили о клубе Микки. Сотни вопросов и ни одного ответа. Ни единого намека даже на то, кто послал ей письмо, с которого все началось. Сара выпила коку и, смяв пустую банку, в отчаянии швырнула ее об стену. Затем, пытаясь думать о чем-нибудь более приятном, она раскрыла экземпляр «Мариэллы», прибывший утром, и уставилась на результаты своей первой съемки.

Хоть ей и неприятно было смотреть на свои неестественные позы, надо отдать Кейти должное – фотографии получились незаурядными. Особый способ проявления и печати создавал ностальгическое настроение, возвращая зрителя в более простой век и одновременно напоминая, что то время уже прошло и не вернется. Ловкий трюк и отлично исполненный. Кейти Кларк несомненно знает свое дело.

Сара взглянула на часы и прикинула, сколько сейчас времени в Англии. Позвонить матери? Нет, не хочется. Все разговоры с ней протекали по одному и тому же сценарию. Сначала Джун впадала в панику. Трансатлантический звонок мог означать лишь одно: ее девочка попала в беду. Сара успешно скрыла от матери инцидент с Ронни Фиретто – достаточно и драки с Микки Нэшем, – но Джун была убеждена в том, что Нью-Йорк – самый опасный город на земле. Сара пыталась объяснить, что самое страшное для нее – это свалиться с подиума из-за идиотских высоких каблуков, но Джун не верила дочери.

Затем следовала вторая часть: Джун говорила, как она скучает и как хочет, чтобы дочь вернулась, а Сару неизбежно охватывала тоска по дому, не проходившая затем много дней. Да, она очень скучает по тому времени, когда до матери можно было доехать на поезде, а Кейти жила в соседней комнате.

Может, душ освежит ее и улучшит настроение? Она отдернула занавеску в ванной, включила свет и заорала во весь голос. Это был установившийся ритуал, дававший тараканам шанс убраться подальше.

Обнаружив в первый же день, что квартира – кроме прочих недостатков – кишит насекомыми, Сара пришла в ужас, но затем смирилась с этим неизбежным для Нью-Йорка соседством. Тараканы жили у всех, и Сара, вооружившись свернутой в рулон газетой и флаконом с аэрозолем и простояв на вахте несколько первых ночей, заключила с бесчисленными коричневыми соседями шаткое перемирие. Если они не попадались ей на дороге, она их не трогала.

Сара прямо в одежде уселась в ванную под ленивую струйку воды. Как ньюйоркцы могут жаловаться на британские санитарные стандарты с такой жалкой пародией на душ в центре Манхэттена! Вода теплыми ручейками сбегала по телу, ничуть не освежая. А она-то надеялась, что после душа осмелится выйти в магазин за едой. Похоже, и сегодняшний вечер закончится пиццей, доставленной из ближайшего супермаркета.

Затрезвонил телефон. Сначала Сара игнорировала звонки. В этом месяце она заработала достаточно, чтобы оплатить квартиру, а при такой неприязни к карьере манекенщицы казалось бесполезным надрываться больше, чем необходимо. Настойчивый звон продолжался, так что она вздохнула, поднялась и, оставляя за собой мокрые следы, подошла к телефону.

Звонил Луи.

– Привет, Сара. Я был уверен, что ты дома. Жарко?

– Луи, как я рада тебя слышать.

– У меня плохие новости. Утром умер Винс.

Винс уже несколько недель лежал в бесплатной больнице, но весть о его смерти все равно вызвала шок.

– О Боже! Я не думала, что рак так прогрессировал.

– В конце концов, не выдержало сердце. Думаю, Винс просто не вынес накачиваемых в него наркотиков.

– Как насчет похорон? Кто их организует?

– Мы с Джини возьмем все на себя.

– Я бы хотела помочь.

– Чем именно?

– Не знаю. Может, уговорю свое агентство организовать благотворительный вечер для антинаркотического проекта Винса.

– Было бы здорово.

– К сожалению, это все, что я могу сделать.

Однако Саре подобные жесты казались неискренними. Она принимала участие в нескольких вечерах против наркотиков, против СПИДа, в пользу бездомных, и, хотя деньги действительно собирались, ей казалось, что благополучные люди покупают дорогие билеты только для того, чтобы успокоить свою совесть.

Когда Луи стал прощаться, его низкий звучный голос дрогнул. Сара повесила трубку и вернулась под душ. Слезы закапали так же медленно, как вода из водопроводного крана.

В конце ноября Пи-би-эс должна была дать в эфир программу «Наркотики в спорте», и Сара наотрез отказалась от всех предложений модельных агентств после этой даты. Наконец – после до предела загруженной недели – наступил последний показ, и, не рискуя уже поставить под угрозу свою карьеру, она решила высказаться.

В одних облегающих панталонах Сара подошла к модельеру и в недвусмысленных выражениях объяснила ему все, что думает о платье, смело обнажающем левую грудь.

– Ни одной женщине в мире не пришло бы в голову сотворить такое женоненавистническое дерьмо, – сказала она, швыряя платье на пол к ногам разъяренного модельера. – Когда в последний раз у вас левое яйцо вываливалось из дырки в брюках?

Модельер поднял черную лакированную трость с серебряным черепом-набалдашником и направил ее на Сару.

– Теперь послушай ты, наглая дрянь! Во всем зале не найдется ни одного бездельника, который позарился бы на твои жалкие сиськи. Засовывай свою толстую английскую задницу в платье – мне плевать, в какое – и шлепай на подиум. – Он щелкнул пальцами, и подбежала испуганная костюмерша. – Найдите что-нибудь с маленьким декольте для этой принцессы.

Собравшиеся в кучку манекенщицы захихикали. Сара победно махнула им и, чувствуя себя неизмеримо лучше, с помощью костюмерши втиснулась в аляповатое вечернее платье из зеленовато-желтого шелка.

– Пошла! – взвизгнул модельер, выталкивая ее из-за занавеса под рвущийся из динамиков оглушительный рок.

Натянуто улыбаясь, Сара шла по подиуму, получая в награду вежливые аплодисметы. Этот модельер уже был на пути к забвению, и публика в зале собралась второсортная. Поворачивая назад в конце подиума, она заметила, как вскочила и громко захлопала какая-то шикарная тощая блондинка.

«Глупая гусыня, – подумала Сара. – Это платье просто безобразно».

Она еще раз покружилась и вернулась за занавес чуть быстрее, чем понравилось бы хореографу.

– Благодарю, ваше высочество, – прошипел модельер.

Через несколько минут Сара снова вышла на подиум, пританцовывая румбу и задирая смешную юбчонку, как было отрепетировано. На этот раз аплодисменты были еще более скудными, но тощая блондинка хлопала еще громче. Боже милостивый! Ну и вкус! Сара попыталась рассмотреть блондинку, но ей помешал ослепительный свет прожекторов. На обратном пути она прошла мимо манекенщицы, которой посчастливилось демонстрировать платье с открытой грудью, и снова порадовалась, что выдержала характер.

Сменив еще несколько нарядов, каждый из который встречался равнодушной тишиной зала и одобрительными возгласами все той же блондинки, Сара оделась к финалу. Как и принято, показ заканчивался платьем невесты.

Модельер скривился.

– Один Бог знает, почему я выбрал тебя. Не могла бы ты – хотя бы для этого платья – изобразить достоинство?

Сара опустила глаза на свой наряд. Декольте кружевного мини-платья доходило до пупка.

– Какое тут может быть достоинство? – язвительно спросила она.

Модельер сунул ей в руки букет невесты.

– Береги его, ведьма. Другого у тебя не будет никогда в жизни.

Под торжественную музыку Сара вышла на подиум и была встречена хором охов и ахов. Она дошла до конца подиума и остановилась в ожидании дизайнера, который должен был присоединиться к ней для прощального поклона. Публика аплодировала стоя, но, как думала Сара, скорее из чувства долга.

Это были последние секунды пребывания Сары в роли манекенщицы. Ее уже тошнило от одного этого слова.

Когда аплодисменты стихли, продолжала хлопать только одна женщина. Та тощая блондинка. Сара прикрыла рукой глаза и постаралась разглядеть ее, а когда узнала, восторженно вскрикнула и бросила букет в темноту зала.

– Мэгги, лови!

В четыре часа утра Сара распахнула ногой дверь и, шатаясь, вошла в свою квартиру. Она включила свет, заорала и тупо уставилась на разбегающихся тараканов. Через несколько секунд на четвереньках вползла Мэгги, крепко сжимавшая изрядно помятый букет невесты.

– В этой дыре есть спиртное? – спросила она, с трудом вставая на ноги. – О, моя голова!

– Пиво в холодильнике, но лучше выпить кофе.

– Что угодно.

Мэгги нетвердой походкой пересекла комнату и рухнула на кровать.

Сара сварила кофе и села на пол рядом с кроватью. Мэгги перекатилась и подняла голову. Косметика размазалась по ее лицу, и выглядела она неважно. Сара вспомнила, как часто Мэгги появлялась по утрам в подобном состоянии. Но сейчас все было иначе. Мэгги потеряла не меньше двадцати килограммов. Измученные завивкой и красками волосы сменились стильной белокурой стрижкой, а очки – контактными линзами. Даже помявшийся костюм не шел ни в какое сравнение с дурацкой одеждой, которую она носила раньше. Мэгги выглядела потрясающе… во всяком случае, до того, как они выпили все это море шампанского.

– Никак не могу поверить, что ты смогла найти меня, – сказала Сара, помешивая кофе.

– Так ты действительно манекенщица? Следи за собой, а то не успеешь оглянуться, как станешь демонстрировать автомобили на ярмарках. Найти тебя было легче легкого. Тем более что я приехала в Нью-Йорк на модные показы. Я просто позвонила в агентство и спросила о тебе. Конечно, я узнала, что ты манекенщица, только когда увидела тебя в мокром купальнике в «Мариэлле». У тебя там вся грудь видна.

– Очень художественные фотографии, – ответила Сара и тут же поняла, что говорит как настоящая модель.

– Здесь чертовски холодно.

– Это еще не холод, – солгала Сара, встав и ударив по радиатору. – По меньшей мере, недостаточно холодно, чтобы уморить тараканов.

– Я пытаюсь не думать о них, – сказала Мэгги, забираясь под одеяла. – Я тебе говорила, что видела «Наркотики и спорт»?

– Не меньше пятидесяти раз.

– «Гардиан» назвал программу «хорошо продуманной» и «демонстрирующей журналистское упорство».

– Это ты тоже говорила.

– Изумительно. Просто изумительно!

– Мэгги, почему ты столько времени избегала меня? Что я сделала?

Мэгги села в постели.

– Свари еще кофе. Думаю, нам необходимо поговорить.

Как только кофе закипел, Мэгги, закутанная в пуховое одеяло, и Сара в толстом свитере ручной вязки, прощальном подарке модельера, уселись за кухонным столом.

– Хочешь поесть? Кажется, у меня есть пара булочек.

– Я не голодна. – Кофе немного протрезвило Мэгги. – Сара, когда ты устроилась в «Войс», я уехала в Борнмут, чувствуя себя последней неудачницей.

– Ты получила хорошую работу, о которой многие на курсе могли только мечтать.

Мэгги ударила кружкой по столу.

– Ну вот. Снова. И ты даже не понимаешь, что делаешь. Я чувствовала себя неудачницей в основном из-за твоей снисходительности. Я прекрасно знаю, что ты думала о «Клэрион». «Паршивая провинциальная газетенка», такая, в которой ты ни за что бы не согласилась работать.

Сара не отрывала взгляда от своей кружки. Она не подозревала таких чувств в Мэгги и не знала, что сказать в свою защиту.

– В любом случае, ты была права. Паршивая провинциальная газетенка. Но я сбежала. И мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь.

Мэгги теперь работала редактором косметического отдела в «Хлое», журнале с большим тиражом для потребителей с невысокими доходами. Мать Сары иногда его покупала.

– Я очень рада за тебя.

– Но я прекрасно знаю, что ты думаешь о «Хлое». Ты считаешь этот журнал заурядным и недостойным тебя.

– Как я могу так думать? Вспомни, чем я занималась для «Войс».

У Сары раскалывалась голова, и она нашла аспирин.

– Хочешь?

Мэгги взяла две таблетки.

– Ты снова смотришь на меня сверху вниз. За всем, что ты делаешь, стоят высокие идеалы. Если ты пишешь сентиментальные истории, это твое жертвоприношение на алтарь серьезной журналистики. Ты показываешь всем свои сиськи, но делаешь это в Америке.

– Неужели ты думаешь, что я хотела стать фотомоделью?

– Неужели ты думаешь, что я хотела спать со всеми теми боровами? Как и ты, я вынуждена была это делать.

Сара схватила Мэгги за руку.

– Но ты была выше этого.

– Кто ты такая, чтобы судить меня? – Мэгги вырвала руку и отошла к окну. Первые лучи солнца пробивались между небоскребами. – Да, ты делаешь гадости, как и я. Ты используешь свое тело, когда тебе это нужно. Ты говоришь всем, что красота ничего не значит, но ловко пользуешься ею, когда тебе это выгодно. Совсем не вредно быть красивой, не так ли?

– Мэгги, ты пьяна и переходишь границы.

– Границы, которые устанавливаешь ты. Как всегда. Это ты определяешь разницу между благородной жертвой и жалкой потаскухой.

– Я никогда не называла тебя так, – взорвалась Сара. – Думаю, пора прекратить этот разговор.

– Нет, не пора, черт побери! – выкрикнула Мэгги. – Сиди и слушай. Ты не только вернулась к Микки после того, как он оскорбил меня, но ты даже не упомянула мое имя в статье о Билли Тоде.

– Мне очень жаль, но я должна была вернуться. И я действительно пыталась поместить твое имя под заголовком. Поверить не могу, что ты злишься из-за этого.

Мэгги насмешливо фыркнула.

– Думаешь, что твое дерьмо не воняет? Нельзя быть самой жалкой потаскухой в квартале и благоухать, как роза. Но как бы я ни старалась, мне никогда не удавалось соответствовать твоим требованиям. Я недостаточно умна, недостаточно талантлива, недостаточно красива.

– Ты сейчас упрекаешь меня или своих родителей?

– О, ради Бога, перестань! Я злюсь на тебя. Твои попытки контролировать все стороны моей жизни с самого начала раздражали меня. «Мэгги, сделай это, Мэгги, сделай то».

– К чему ты клонишь?

– Ты еще не поняла? Я должна сказать по буквам? Уэльс, Сара. Тот чертов аборт, который ты заставила меня сделать.

Сара глубоко вздохнула, пытаясь сохранить самообладание. Иначе придется потом горько сожалеть о сказанном.

– Ты не должна была это говорить. Я пыталась помочь тебе. Ребенок сломал бы тебе жизнь, Мэгги. Ты не смогла бы получить образование.

– Образование? О чем ты говоришь? Я не хотела поступать в колледж. Это ты хотела. А я была вынуждена делать то, что хотела ты. Это была твоя жизнь… Ты распланировала ее, а я тащилась за тобой следом. Ты увлекаешь людей, и им приходится делать то, что ты от них ждешь. Посмотри на Кейти. Ты силком затащила эту глупую корову в тот бордель. Ей пришлось заниматься журналистским расследованием из-за тебя. Но отдаю ей должное: она сумела противостоять тебе. Все бросила и занялась своим делом. И очень успешно.

В обличительной речи Мэгги была доля правды. Сара уже с трудом сдерживала слезы.

– Я пыталась помочь тебе.

– Ты отняла у меня единственное, что было действительно моим, единственное, что я сумела создать сама. Что плохого, если бы я родила ребенка?

Сара уже рыдала, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Мэгги, кто-то из нас должен был быть сильным. Мне пришлось заботиться о тебе. Твоим родителям было на тебя наплевать. И ему тоже.

– Заботиться обо мне? Заставив убить моего ребенка?

Сара вскочила из-за стола.

– Мэгги, прекрати! Это было твое решение.

Мэгги тоже разрыдалась.

– Это было неправильное решение.

Глава 9

Температура опустилась до минус пяти по шкале Цельсия, и, выйдя из лимузина вместе с Луи и Джини, Сара дрожала от холода. Их пригласили на новогоднюю вечеринку в фешенебельном Верхнем Ист-Сайде. Облицованный мрамором вестибюль дома ошеломил Сару чрезмерной роскошью.

– Так и хочется оставить туфли у двери. Вы не думаете, что нам следует пройти к черному ходу?

– Ты еще не видела квартиру, – рассмеялась Джини, нажимая на кнопку лифта. – Эти люди по-настоящему богаты.

И это говорила женщина, муж которой только недавно подписал многомиллионный контракт с «Никербокерами»! Сара порадовалась, что надела черное платье из лайкры, одну из немногих авторских моделей, приобретенных во время недолгой карьеры манекенщицы. Глядя на свое отражение в зеркале лифта, она вспомнила, как Кейти часто повторяла: «Если вооружить женщину достаточной сексуальностью, она развалит империю». Правда, Сара не любила выглядеть вызывающе и теперь решила, что зря зачесала волосы назад и скрепила их черным бархатным бантом. Оголенные плечи заставляли ее чувствовать себя полуобнаженной, и ей также казалось, что она злоупотребила косметикой.

Джини заметила ее нервозность и обняла за талию.

– Милая, ты выглядишь потрясающе.

Крохотная Джини могла бы совсем потеряться рядом со своими высокими спутниками, если бы не огромная сила ее личности, полностью компенсирующая недостаток роста. При первой встрече Сару слегка покоробил острый язычок Джини, но ее цели всегда были точно выбраны, а замечания – беззлобны.

На пятом этаже компанию встретил седовласый мужчина с несколько слащавой внешностью героя телесериала.

– Входите, входите, – сказал он, вручая им по бокалу шампанского. – Рад видеть тебя, Луи, чудесно, что вы смогли прийти. А это, должно быть, девушка «Ревлона».

– Нет, не угадали, – со смехом ответил Луи.

– Но вы наверняка тоже модель.

Сара искоса взглянула на Луи. Она не хотела представляться моделью. Та часть ее жизни закончилась, как только был получен вид на жительство, но, похоже, сослуживший свою службу статус еще долго будет сопутствовать ей. Луи правильно истолковал ее взгляд.

– Это Сара Мур. Она работала над «Наркотиками в спорте», документальной программой на Пи-би-эс. Сара, это Эд Теллер.

Сара обменялась с Эдом рукопожатием, размышляя, не станет ли это знакомство ее счастливым шансом.

– Надеюсь, вы не возражаете, что я пришла без приглашения.

– Ни в коем случае, особенно с таким милым акцентом. Вы специализируетесь на спорте?

– Нет, могу делать репортажи на разные темы.

– Вы случайно не ищете работу?

– А что вы можете предложить?

Теллер отвел ее в сторону и заговорщически зашептал:

– Мы сейчас работаем над пилотным выпуском новой викторины, и я не отказался бы от красивой ведущей.

Сара уже хотела вежливо объяснить Эду Теллеру, куда он может отправляться со своим предложением, но его отвлекло прибытие следующей гостьи – крашеной блондинки с начесом не ниже тридцати сантиметров и ложбинкой между грудями, любовно прозванной американскими телезрителями «Большим Каньоном». Эта женщина получала в месяц больше, чем отец Сары заработал за всю свою жизнь, и только за то, что бессмысленно тыкала указкой в демонстрационное табло.

– Пойдем, дорогая, – сказала Джини. – Хочу кое-что объяснить тебе. Этой девушке пришлось очень усердно трудиться, чтобы достичь своего нынешнего положения.

– Неужели? – язвительно спросила Сара.

– Поверь мне. Ее расстилали чаще, чем скатерть моей бабушки.

Взяв еще по бокалу шампанского, они немного послонялись по отделанной деревянными панелями квартире. Сара знала, что зданию не больше пяти лет, но квартира выглядела, как литературный салон начала века… точнее, выглядела бы, если б не подвыпившие блондинки с годовым доходом выше национального дохода Шотландии. Джини представила Сару нескольким гостьям, а затем по секрету ядовито уточнила, какие именно пластические операции они сделали в предыдущем году. Сара понимала, что Джини, еще только начинавшая свою карьеру певицы, чувствует себя среди этих людей так же неловко, как и она сама. К тому же они обе были ошеломлены тем, на что способны люди в погоне за деньгами.

Осознав, что все присутствующие не желают говорить ни о чем, кроме своих заработков, они отправились на поиски Луи и обнаружили его у огромной елки поглощенного беседой с высоким симпатичным мужчиной.

– Сара, я хочу познакомить тебя с Уильямом Ньюменом, Биллом для друзей.

– Приятно познакомиться, – сказала Сара, протягивая руку. – Только не говорите, что вы имеете отношение к викторинам.

– Я крутил колесо в «Большой игре» почти пятнадцать лет, – серьезно ответил он.

– О, простите.

– Не слушай его, – засмеялся Луи. – Билл – лучший спортивный комментатор Эн-би-си [Эн-би-си – радиотелевещательная компания США.].

Билл приподнял брови.

– Просто я как-то сказал, что он летает, как архангел Гавриил. Этот парень падок на дешевые похвалы.

Саре очень понравился низкий раскатистый смех нового знакомого, и она пристально взглянула на его красивое, несколько грубоватое лицо. По легкой проседи в волосах она решила, что ему уже за сорок, и, несмотря на дорогой смокинг, он напомнил ей большого медведя-гризли. Как и Луи с Джини, Билл совершенно не гармонировал с жеманной атмосферой вечеринки.

– Ну, хватит дружеской перепалки, – сказал он. – Что вы здесь делаете, Сара?

– Я не совсем уверена…

Какой-то мужчина протиснулся между ними.

– Наконец-то нашел тебя, Луи. Ну, ты подумал о рекламе хлопьев? «Келлогз» очень скоро потребует результат. – Он обхватил одной рукой Луи, а другой – Джини. – Мы можем поговорить в более тихом месте?

– Так что вы хотели сказать? – спросил Билл, но Сара рассеянно смотрела вслед нахалу, уводившему ее друзей. – Сара?

– А… что? Извините. Некоторые люди так бесцеремонны.

Билл снова засмеялся.

– Вы точно такая, как описывал Луи.

Сара покраснела. Ей стало неловко от того, что ее обсуждали.

– О… и какая же?

– Умная, немного вспыльчивая и очень красивая, – ответил Билл, сверля ее глазами.

Сара отвела взгляд, не зная, что на это ответить. Обычно, когда мужчина начинал ухаживать за ней – а, несомненно, именно это сейчас и происходит, – она немедленно ставила его на место, давая понять, что не играет в эти игры. Но какая-то теплая нотка в голосе Билла, на которую отозвалось все ее существо, вызвала у нее легкое головокружение. Или виновато шампанское?

– Спасибо, – прошептала она.

– Луи также упомянул, что у вас проблемы с работой, – сменил тему Билл, словно почувствовав ее замешательство.

– Если ничего не найду в следующем месяце, придется возвращаться в Лондон.

– Это было бы очень обидно. – От его несомненной искренности сердце Сары забилось сильнее. – Знаете, пожалуй, я мог бы помочь вам. У меня есть связи в «Нью-Йорк глоб».

– О… я не хотела….

Все на этой вечеринке как безумные плели интриги, и, вероятно, Сара нуждалась в работе больше любого из них, но она же не собиралась использовать Билла Ньюмена. Что с ней случилось?

– Я знаю… у вас потрясающе зеленые глаза.

Сара прикрыла глаза и поднесла пальцы к губам. Говорить она не могла. И дышала с трудом. Словно кто-то железным обручем сжал ей грудь. Она хотела ответить в том же ключе, но слишком долго защищалась от мужчин тем, что глубоко прятала в себе женщину. Ей захотелось сбежать, прекратить этот разговор.

И как раз в этот момент часы пробили двенадцать. Билл взял ее за руку и потащил в круг пьяных поющих людей. Прижатая к нему, Сара чувствовала его запах, свежий запах мыла, будто он только что вышел из душа.

Они вырвались из круга, Билл положил руки на ее плечи и закричал, перекрывая шум:

– С Новым годом, Сара! Я точно знаю, что наступивший год будет замечательным.

Он чуть наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась, и его губы скользнули по ее уху.

– С Новым годом, Билл. – Сара попыталась высвободиться. – Будем надеяться, что вы правы.

Он ослабил хватку, его ладони скользнули вниз по ее рукам. Потом он взял ее пальцы в свои и стал нежно их массировать. И этот, в общем, незначительный жест ясно выразил его желания. Сначала Сара напряглась, затем осторожно погладила пальцем кожу его горячей ладони.

– С Новым годом! – крикнули Джини и Луи с другого конца комнаты, разрушая волшебные чары.

Сара выдернула руку.

– Нам следует подойти к ним.

– Позже, – сказал Билл, обнимая ее за талию. – Не хотите потанцевать?

– Не хотите выпить?

Их бедра соприкоснулись, и Сара напряглась.

– Не могу. – Билл крепче прижал ее к себе. – Я за рулем.

Не имея возможности бежать, не желая бежать, она положила одну руку на его плечо, другой осторожно обняла его за шею. Его щека коснулась ее щеки. Его ресницы коснулись ее виска, и дрожь пробежала по ее телу.

– Вы дрожите.

Он сильнее прижал ее к себе.

– Крепче, – задыхаясь, сказала Сара. Она едва слышала музыку, едва видела остальных гостей. Казалось, только она и Билл остались в этой комнате. Он поцеловал ее в щеку, и она, закрыв глаза, поворачивала голову, пока их губы не встретились… но через секунду отстранилась.

– Простите, но я не могу.

– Сара, что случилось?

– Билл, вы не попрощаетесь за меня? Мне надо идти. – Сара уже не могла сопротивляться, слишком силен был порыв сбежать, и немедленно. Она бросилась к двери.

– Сара, подождите! – крикнул Билл ей вслед.

К ее крайнему удивлению, она остановилась. И, несмотря на сильный инстинкт самосохранения, повернулась и ждала, пока он не подошел к ней.

– Если вы уходите, мне тоже здесь нечего делать.

Билл схватил свое пальто и накинул ей на плечи.

– А как же Луи и Джини?

– Они поймут, – сказал он, открывая дверь.

Когда они вышли на улицу, холодный ветер налетел на нее, и она теснее прижалась к Биллу.

– Простите, что так глупо веду себя. Сама не знаю, почему. Просто запаниковала.

Билл улыбнулся.

– Я так ужасен?

Сара отрицательно покачала головой.

– Думаю, это из-за шампанского. Что мы будем делать теперь?

– Я возвращаюсь домой в Нью-Гэмпшир. И я… Я бы хотел, чтобы вы поехали со мной.

Сара молчала. Она знакома с этим мужчиной считанные часы, что ответить на его предложение? Билл неправильно истолковал ее молчание.

– Виноват… Наверное, я тороплю события.

– Билл, не в этом дело, просто…

– Вы не должны ничего объяснять. Позвольте отвезти вас домой.

– Но я хочу объяснить. Послушайте, я никогда не делала ничего подобного и… – Сара умолкла, чувствуя, что снова пытается отгородиться от жизни. Что ждет ее в пустой квартире? Она глубоко вздохнула: – Я бы хотела поехать в Нью-Гэмпшир.