Текст книги "Мастерица Ее Величества"

Глава девятая

Началась суматоха. Все лица, в том числе и Кристофера, обратились к двери. Его напугал мой вид, но он обнял меня и держал в объятиях, даже когда остальные со своими лампами перешли из часовни в крипту. Ослепленная светом, я показала, где лежит тело.

После этого время сделалось таким же бесконечным, как до того была темнота в крипте. Мне задавали вопросы члены гильдии, затем констебль, затем главный шериф Сити, затем коронер – все, кто входил в крипту через часовню, чтобы осмотреть тело. Я надеялась, что мой рассказ звучит осмысленно, хотя кое-что мне пришлось утаить, чтобы не упоминать имени королевы. Вывод стражей порядка, который я случайно услышала, состоял в том, что итальянский художник упал и сломал шею или был убит неизвестным. Большинство англичан, во всяком случае, полагает, что ни итальянцам, ни художникам не стоит доверять.

Ну, и общее мнение относительно глупости женщин, подумала я. Все это не новость. Поверили ли они в то, что я рассказала им, по крайней мере, настолько, чтобы начать разыскивать этого человека и расспросить тех, кто был наверху, в соборе, и мог его видеть?

Хотя Кристофер в этот день оберегал меня, я поняла теперь, что никогда не выйду за него. Что же касается Ника, человека, который расстался со мной, не попрощавшись, – и это после поцелуя и после его слов в день турнира, – то я дала зарок избегать мужчин! Да, это будет разумно.

Несколько членов гильдии сказали, что оплатят похороны Фиренце, а я пообещала дать пропитанный воском саван и вотивные свечи. В конце концов, тело унесли. Я оплакала гибель художника, прислонившись к стене, на которой была его последняя работа – мудрые девы со своими светильниками.

* * *

Кристофер, Джил, даже Мод не отпускали меня в этот вечер, пока я окончательно не выбилась из сил. Тогда Мод проводила меня наверх, в спальню. Но я настояла на том, чтобы сказать Артуру «спокойной ночи», села у его постели успокоить его, но никак не могла успокоиться сама. Снова и снова, когда я пыталась заснуть, черный человек приближался из глубины снов и шепотом обращался ко мне. Наконец я вернулась в комнату Артура и легла поперек постели, в его ногах, прислушиваясь к его дыханию, желая ему безопасности и спокойного сна. Я не сумела спасти от смерти своего дорогого Эдмунда, но теперь поклялась, что с Артуром не случится ничего дурного.

Кристофер отреагировал так, как я и боялась: он утверждал, что все происшедшее доказывает, как я нуждаюсь в его защите и опеке. Сказал, что ему пришлось пустить в ход все свое влияние, чтобы избавить меня от дальнейших допросов. Но в голове у меня продолжали крутиться мысли: у таинственного человека была шпага и, возможно, кинжал, значит, если он убил Фиренце, то проткнул его шпагой или перерезал ему горло? Но я слышала, как коронер говорил, что на теле нет ни капли крови, а шея сломана. Сломана? Несчастный случай? Просто упал? Нет, больше похоже на убийство. Я готова поручиться, что если бы Роберто Фиренце не был тем, кого лондонцы называют иноземцем, или чужаком, они бы повнимательнее поискали убийцу, пока какой-нибудь представитель властей не велел бы им это прекратить. И я твердо знала, что по своей воле нескоро появлюсь в Сити, да и на кладбище, и в часовнях или криптах.

В эту зимнюю пору я сделалась добровольной узницей в собственном доме и в лавке. Словно меня заперли за какое-то злое дело, но я занималась только своей работой и своей семьей.

И теперь я знала наверняка еще одну вещь. Как только придет срок или если Кристофер спросит меня раньше, я скажу, что не выйду за него замуж. У нас с Уиллом был хороший брак, но вряд ли его было можно назвать союзом сердец. Ник Саттон привел в волнение мое в данный момент одинокое тело – только и всего, говорила я себе. Ручаюсь, мужчинам вообще нельзя доверять. Помимо всего прочего, у Адама в райском саду был выбор, брать или не брать яблоко, но посмотрите, кто считается виновным! Тем не менее, дела я предпочитала вести с мужчинами.

* * *

Как скоро мое решение не иметь ничего общего с мужчинами подверглось проверке! На следующий день я уже собиралась закрывать лавку, а сын помогал мне, потому что, так или иначе, я теперь старалась не оставаться одна. К своему удивлению, я увидела, как Ник Саттон спешивается ровно в том месте, где в первый день нашего знакомства около двух месяцев назад. Но на этот раз он был один.

Я застыла на месте с поднятой рукой – я собиралась поставить свечу на верхнюю полку на витрине, чтобы ее было получше видно. Я быстро опустила руку, чтобы это не выглядело приветственным жестом или приглашаем его войти, и, отступив к прилавку, оперлась о него.

Я лихорадочно думала, и мысли возвращались к одному и тому же. Я не сообщала во дворец о смерти Фиренце. Я слышала, что двор должен скоро отправиться в Виндзор на Двенадцать дней Рождества[32]32
  Двенадцать дней Рождества – это 12 дней от рождения Христа (Рождество, 25 декабря) до прибытия волхвов (Богоявление, 6 января). В богатых семействах было принято дарить друг другу подарки на каждый из двенадцати дней.


[Закрыть]. Завтра утром принц Уэльский и принцесса Екатерина грандиозной процессией отбывали в замок Ладлоу в Уэльсе. Но Ник – почему он здесь? Почему именно сейчас?

– Мама, этот человек не плохой? – спросил Артур, потянув меня за рукав.

– Нет, это давний друг, я познакомилась с ним, когда резала свечи во дворце, он иногда отвозил меня туда.

Мы стояли рядом, лицом к двери, глядя, как в облаке холодного воздуха появляется Ник. Начался снегопад, и широкие плечи Ника под черным плащом, и его шляпа были осыпаны снегом. Он улыбнулся, не сводя с нас взгляда своих серых глаз.

– Молодец, – произнес он, снимая перчатки и стаскивая с плеча висевшую на ремне кожаную сумку. – Когда-нибудь ты станешь выше матери, Артур, но мне нравится, что ты уже сейчас помогаешь ей и защищаешь ее.

Меня тронуло, что Ник запомнил имя Артура, но, если подумать, в честь кого он был назван, в этом не было ничего удивительного. Не ответив Нику улыбкой, я сделала неглубокий реверанс, а Артур поклонился, как его учили встречать старших, когда те заходят в лавку. Даже после всего пережитого я чувствовала, что краснею, увидев Ника, услышав звук его голоса и его добрые слова. Я произнесла подобающее случаю приветствие. Ник ответил, как полагается, и мальчик просто растаял в его присутствии – да и я тоже, хотя мне-то следовало бы соображать лучше.

– Верайна, я знаю, что случилось, – тихо сказал мне Ник над головой Артура. – Но прежде чем Артур покинет нас, чтобы мы могли немного поговорить наедине, я хочу заранее отдать ему рождественский подарок.

– Мне, сэр Ник?

– Пока что просто господин Ник, Артур. Когда я был мальчиком, мне очень нравились волчки и я мог крутить их часами – ну, может быть, немного меньше, а этот волчок особенный. – Он извлек из сумки большой деревянный волчок, резной и раскрашенный. – Видишь, – сказал он, наклоняясь к Артуру, – когда ты разгонишь его как следует, будет казаться, что нарисованная охотничья собака гонится за оленем. Они так расположены, что словно бегут то выше, то ниже. А вот тебе кожаный шнурок, чтобы запускать волчок. Я рад, что ты оказался здесь, и я передал его тебе из рук в руки, а не через твою маму.

– Спасибо вам! А мы можем запустить его здесь?

– Как-нибудь в другой раз. Возьми его с собой, а потом мне расскажешь, ладно? Я уезжаю завтра с другим Артуром – с нашим принцем – в Уэльс, и мы будем покидать город красивой процессией. Ты можешь взять с собой маму и всех остальных членов семьи посмотреть, как мы уезжаем.

Я искренне надеялась, что Сибил Винн продолжает находиться при королеве, а не сопровождает принцессу Екатерину. Кроме того, в день турнира я видела, как она флиртует с кем-то внизу, когда Ник еще не появился. О, что-то со мной не так. У меня нет никаких прав ревновать этого человека! Да, хотя я и старалась забыть его, мне было жаль, что он уезжает.

– Да! Я думаю, мы обязательно посмотрим, как вы уезжаете, и помашем вам на прощанье! – воскликнул Артур, от волнения переступая с ноги на ногу. – Тогда я пойду, хорошо, мама?

– Хорошо. Да, и поблагодари еще раз господина Ника за его доброту.

Артур повиновался и убежал из лавки, а я приготовилась ко всему, что может последовать. Я смотрела на черные перчатки, которые Ник бросил на прилавок. Другой королевский стражник, которого она посылала за мной, Джейми Клоптон, всегда ходил в черных перчатках… у моего преследователя в крипте были черные перчатки… у Кристофера тоже есть хорошие зимние черные перчатки…

– Ты совершенно завоевал его, – сказала я Нику, когда дверь за Артуром закрылась.

– А тебя? – спросил он, рассматривая мое лицо и фигуру так, как часто смотрел, когда я резала восковые статуи.

Он не шутил, а говорил совершенно серьезно. Я готова была провалиться сквозь землю.

Ник всегда действовал на меня так, что мысли разбегались. Он просто шутит – или нет? Я надеялась, что, даже если Артур побежит прямо к Джилу или Мод, они дадут мне немного времени, прежде чем появятся. Но неужели его единственной целью было принести подарок моему сыну и сообщить мне, что уезжает, и он приехал только ради этого? Мы рассказывали друг другу свои печальные судьбы, делились нашими целями в те дни, что проводили вместе. Хотя я не должна иметь никаких дел с этим человеком, слова прощания от него лучше, чем ничего.

– Мальчик похож на тебя, Верайна.

– Ты думаешь? Если бы ты видел его отца, то узнал бы его в Артуре. На меня был похож младший, Эдмунд.

– Да… Я не забыл об Эдмунде.

– Я тоже помню об утратах в твоей семье и о потере вашего состояния. Итак, тебя послала дама из дворца?

– С подарком для твоего Артура, когда она должна вот-вот расстаться со своим? Нет. Я жалею, что не сумел прийти раньше, но мне пришлось почти все время присутствовать при принце или короле.

– Это должно было доставить тебе удовольствие. А теперь ты едешь в Уэльс. Ты сказал, что слышал, что случилось. Ты имеешь в виду смерть синьора Фиренце?

Он кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз.

– Один из дворцовых стражников знает шерифа, он рассказал другому… но как мы узнали, не важно. Дама тоже знает, она огорчена и встревожена.

– Ты знаешь подробности? Знаешь, что это я нашла тело? Ник, клянусь, меня преследовал тот самый человек! Он только один раз заговорил, изменив голос, шепотом, и утверждал, что его послала королева. Он сказал, что маэстро художник уже на пути во дворец и что я тоже должна поехать.

Он подошел ближе и опустил тяжелые руки мне на плечи. Жар волнами стал расходиться по моим рукам, по груди, спускаясь к животу и еще ниже.

– Я ничего об этом не слышал. Возможно, Фиренце говорил слишком много – ведь он рта не закрывал – и его нечаянно услышал не тот человек. Хотя эти люди сейчас ушли в подполье, но они есть даже в Сити – те, кто ненавидит Тюдоров. Я попробую выяснить, знает ли «дама» о том, что убийца преследовал и пытался выманить тебя. Она посылает грума смотреть за твоими лошадьми, но на самом деле это охранник, который будет защищать тебя. Верайна, я бы хотел оказаться на его месте.

Теперь его руки сжимали мои плечи, и хорошо, иначе бы я бросилась ему на шею и повисла на нем. Как глупо было думать, что я могла бы забыть этого человека и отказаться от него… но ему надо уезжать.

– Послушай меня, – начал он, тон его был такой же жесткий, как и руки. – Ты должна будешь сказать, что наняла этого человека. Ночью он будет спать в лавке, а днем сопровождать тебя, если нужно будет выполнить заказ. Я понимаю, это еще один рот в доме, поэтому дама посылает с ним кошелек с деньгами. Она весьма заинтересуется человеком из крипты – возможно, убийцей, – и тем, как он мог узнать о тебе и Фиренце и сделать вас своей мишенью.

– Я не должна никому говорить, кто мой новый грум на самом деле?

– Только своей семье, если будет необходимо.

– Пожалуйста, поблагодари ее от нашего имени, – сказала я с искренним облегчением и благодарностью. Как я могла подозревать королеву? – Значит, ты пришел сюда сегодня, потому что она попросила тебя?

– И да и нет. Хотя я редко вижу ее последнее время, она послала меня, потому что мне известно, что ты для нее сделала. Я должен сказать тебе, что человек, о котором я говорил, это Джейми Клоптон, и он появится здесь сегодня попозже. Но я пришел еще и потому, что должен был убедиться, что с тобой все в порядке, и сказать тебе, как я жалею, что ты закончила работу и я больше не могу с тобой видеться.

Он придвинулся ближе, глаза мои широко раскрылись, я затаила дыхание, и мы стояли, чуть опершись о прилавок и наклонившись друг к другу.

– Я принес для тебя одну вещь и попрошу об ответном подарке, – говорил он, засунув руку в сумку и вынимая плоскую деревянную шкатулку размером с носовой платок. Я, замерев, наблюдала, как он открывал крошечный металлический замочек.

– Ник, но у меня нет для тебя подарка.

– Мне хватит твоего обещания не выходить замуж и не обручаться с господином Гейджем, о котором ты рассказывала мне, или с кем другим, пока я не вернусь. Я думаю, что вернусь вместе со свитой принца в конце весны или в начале лета, если Его Величество не вызовет меня раньше. Он сказал, что я могу ему понадобиться для одного дела, в которое он собирался вникнуть. Но ты обещай мне, что откажешь господину Гейджу.

– А тебя никто не собирается на себе женить? – вырвалось у меня.

Он усмехнулся, потом посерьезнел.

– Мне нравится, что тебя это тревожит, но я не собираюсь ни на ком жениться, пока не выполню для короля и для себя то, что должен.

– Защищать принца.

– Да, и как я уже тебе говорил, отыскать лорда Ловелла.

О Боже, подумала я, почему ему надо говорить о своем стремлении к справедливости и мести, когда мне хочется говорить об обещаниях и чувствах. Я клялась, что не буду иметь ничего общего с мужчинами, а сейчас готова сделать все, что он ни попросит, по приказу королевы или нет.

Пока я раздумывала над этим, он открыл крышку шкатулки. Гранатовое ожерелье, соединенное длинными металлическими звеньями, засверкало на вытертом зеленом бархате в свете горевшей в лавке лампы. Рука у меня взлетела к горлу, я ахнула, оценив красоту и значимость такого подарка.

– О Ник, я не могу…

– Это дар друга, а не собственника. Ожерелье принадлежало моей матери, это одна из немногих вещей, которые бабушке удалось взять с собой, когда мы лишились нашего дома и состояния. Когда ты его будешь носить, открыто или под одеждой, я хочу, чтобы оно подбодряло тебя, напоминало тебе, что мы вместе пережили много и, возможно, еще переживем многое.

– Ведь оно так дорого тебе, тем более, оно принадлежит твоей матери.

– Мать умерла в родах, так же как и моя сестра, появившаяся на свет раньше времени, у нее оказались слабые легкие, так что, во всяком случае, двоих из нас, Саттонов, Ловелл не убил!

– Но если твоя бабушка живет в тяжелых обстоятельствах, разве не следует отдать его ей?

– Это она настояла, чтобы я взял его. Ты собираешься разговаривать, как юрист, и отвергнуть меня?

Подбородок и губы у меня дрожали, но я произнесла:

– Нет!

Может быть, он подумал, что я готова поцеловать его? Мне действительно хотелось поцелуев, а не слов, поэтому я сжала губы и больше ничего не сказала. Мне не хотелось казаться неблагодарной, к тому же я гордо носила бы даже кусок меди или олова, если бы это был его подарок. Как это должно быть важно для него… как я должна быть важна.

– Я буду хранить его как драгоценность … как и время, проведенное с тобой, – прошептала я, моргнув, чтобы прогнать выступившие на глазах слезы, пока он возился с застежкой, чтобы надеть на меня ожерелье. Когда Ник застегнул его, я повернулась в кругу его рук, ошеломленная его дарами, его близостью. Разумеется, у нас не было никакого будущего, только эти украденные минуты, прежде чем он покинет Лондон, прежде чем снова уйдет из моей жизни.

– Знаешь, Верайна, – сказал он, и голос его прерывался от волнения, – ты напоминаешь мне ее, бабушку, потому что я мало помню мать. Не внешностью, а тем, что ты сильная, несмотря на страхи и на опасности, ты любишь и защищаешь своего мальчика – своих мальчиков – как она любила и защищала меня. И верная, всегда верная – королеве, или стране, или мужчине – то есть, правильному мужчине.

Мы крепко обнялись. Как же мы подходили друг другу, нежное тело твердому, из углов и граней. Моя грудь прижалась к его груди. Даже через батистовую блузку я ощущала тяжесть ожерелья на шее. Он поцеловал меня там, его губы и кончик горячего языка скользнул ниже, к ключицам под ожерельем. Затем он завладел моими губами на мгновение, затем отпрянул, когда мои губы раскрылись навстречу его.

– Я опаздываю, – сказал он, схватив перчатки. – А если останусь еще хоть на мгновение, этот прилавок превратится для нас в очень жесткую постель. Я должен прибыть в замок Бейнард, присмотреть за завершением сборов. Верайна, я знаю, что у Джейми мрачноватое лицо, но у него доброе сердце. Ты можешь доверять ему, но не вздумай относиться к нему, как ко мне. Ожерелье прелестно, и ты тоже, – бросил он через плечо, направляясь к двери. – Сохрани его для меня.

Выходя, он обернулся и увидел входящего Джила.

– Эй, Джил, – сказал Ник, – хорошенько охраняй Верайну!

Джил вытаращил глаза, услышав, как незнакомец назвал его по имени, а я снова вспомнила, сколько мы с Ником рассказывали друг другу о своей жизни в те дни в моей маленькой мастерской во дворце. Мое тело все еще пылало от его прикосновений и взглядов, я поспешила к витрине, чтобы увидеть, как он садится верхом и, пришпорив коня, уносится вдаль под сильным снегопадом.

Королева Елизавета Йоркская

В тот же день мы с королем должны были уехать в Виндзор на празднование Рождества, поэтому мне было очень грустно махать на прощание Артуру и Екатерине, отправлявшимся далеко на запад, в Уэльс. Когда длинная процессия покинула мощеный двор Бейнард-Касла и двинулась по лондонским улицам, очищенным от навозных куч и посыпанным соломой, в воздухе зазвучали приветствия ожидающей толпы.

– Шапки долой, мошенники! Ваш принц едет! – раздались крики нескольких стражей, хотя я уверена, что сам Артур с его добрым сердцем никогда бы не стал заставлять свой народ обнажать головы на зимнем ветру.

Артур повернулся в седле, посмотрел вверх и еще раз помахал нам, стоявшим у окна в помещении над дворцовыми воротами, через которые проходила процессия. Затем, повернув голову в другую сторону, чтобы ответить на приветствия, он пропал из моего поля зрения. Хотя Екатерина путешествовала в паланкине, она отдернула кожаные занавески, чтобы помахать на прощание. Это напомнило мне, как я провожала в несколько поездок своих родителей и как – по крайней мере, внешне, – Артур напоминает своего царственного деда, хотя и не обладает его силой.

Король довольно быстро начал деловые разговоры с несколькими своими личными советниками – часть огромного приданого Екатерины только что была выплачена испанцами – я стояла у окна, наблюдая, как процессия проходит подо мной. За возглавлявшими ее стражниками и королевской четой ехали служащие их двора, назначенные королем английские советники, входившие в существовавший при Артуре совет Уэльса и Валлийской Марки[33]33
  Валлийская марка – традиционное название областей на границе Уэльса и Англии. В разное время в состав Валлийской марки входили разные территории. Крупными городами Валлийской марки были Глостер, Херефорд, Честер, Шрусбери, Рексем, Ладлоу.


[Закрыть], затем снова стражники. Я различила Николаса Саттона, он выделялся высоким ростом и умением отлично сидеть в седле. Он крутил головой из стороны в сторону, явно кого-то высматривая. Множество испанских дворян, приехавших с принцессой в Англию, отплыли домой, но дамы, которые остались при ней, двигались в процессии, верхом на лошадях, закутанные до глаз из‑за зимних ветров, в масках для верховой езды, защищающих нежную кожу. Затем бесконечный грохот и лязг сотни карет, затем вьючные лошади из обоза, сопровождаемые стражниками и слугами.

Какой далекий путь, сто двадцать пять миль, по четыре мили в час, возможно, десять-двенадцать миль в день. Дурная погода, утомительная дорога, ночлег каждый раз в разных гостиницах или домах, включая несколько, принадлежащих Артуру. Меня охватил гнев из‑за того, что король решил – именно сейчас они необходимы в Уэльсе. Но он обещал, что взамен они приедут в Лондон на летний сезон. Как меня огорчает и тревожит разлука с любым из моих детей, особенно с моими принцами!

У меня было тяжело на сердце из‑за убийства этого прекрасного художника Роберто Фиренце. Ник сказал, что убийца говорил Верайне Весткотт, что я послала его привезти Фиренце и ее. Осуществляется чей-то план помимо моего. Я ожидала уже давно, что кому-то из ближнего круга нельзя доверять, но кому? Кто еще знал, что именно Фиренце и Верайна сделали для меня? Конечно, итальянец беспрерывно говорил. И сейчас, когда король расследует гибель принцев в Тауэре, что еще я могу сделать, кроме как послать охрану и защитить Верайну? И как это сделать из Виндзорского дворца, а не из Лондона, в напряженный рождественский период? Нет, боюсь, мне, к сожалению, придется пока предоставить Верайну и Джейми Клоптона их собственной судьбе.