Текст книги "Полночный час"

11

У Каролин были черные волосы, голубые глаза с искорками, пара бесподобных ямочек на щеках и убийственное тело. Короче говоря, она была лакомым кусочком.

Он рассматривал подружку брата, сидящую на кушетке, ее оголенные почти не существующей мини-юбкой ножки и чувствовал, что плоть его напряглась до боли. Все, что он мог с собой поделать, это не пялиться на ширинку своих джинсов, иначе она бы обо всем догадалась. Какой стыд, если она заметит!

Каролин хихикала над какими-то глупостями, мелькающими на экране телевизора. Дурацкий ящик для их гостиной был центром мироздания. Одной рукой она зажимала рот, давясь от смеха. Плечи ее вздрагивали, она раскачивалась взад-вперед, туда-сюда, туда-сюда…

Она выглядела очень аппетитно. Он хотел съесть ее, сожрать. Как свой любимый рисовый пудинг.

– Эй, братишка! Прихватить для тебя что-нибудь пожевать? Я могу заглянуть к Микки на обратном пути.

Донни влетел в комнату, словно его внес ветер. После душа волосы еще мокрые, кожа разрумянилась от сильных водяных струй. Донни был высок, выше младшего брата на целых четыре дюйма, и атлетически сложен.

Часы показывали половину десятого вечера. Донни только что закончил тренировку в баскетбольном зале – на тренировках Каролин присутствовала неизменно, вдохновляя своего парня, – и забежал домой принять душ, прежде чем отвезти подружку под крылышко мамы и папы.

Не надо было быть гением, чтобы догадаться, для чего Донни понадобилось сначала принимать душ, а потом уже усаживать девчонку в автомобиль.

Картины, тут же возникшие в его воображении, усугубили страдания напряженной плоти.

– Э… я… – начал он, но, прежде чем смог сформулировать свой ответ, ему снова помешало то, что Каролин поднялась с кушетки, при этом ее тело выгнулось, и груди чуть не прорвали свитерок. А во-вторых, на пороге замаячила мамаша.

– Твой брат уже поужинал, с него хватит. Нечего его баловать, – обратилась мать к Донни. – Ты только посмотри на него.

При этом намеке на его излишний вес, да еще в присутствии Каролин, он похолодел. Его гордо устремленный вперед пенис опал сразу же, словно проколотый воздушный шарик.

– Ладно, мам, посмотрим, – миролюбиво произнес Донни. Взгляд его голубых глаз скрестился с ответным взглядом младшего брата.

Черт побери! Как Донни смеет сочувствовать ему? Он ненавидел всех, кто его жалел, а старшего брата особенно. Но все-таки его жалели. Все, кроме матери. А вот ее он ненавидел больше всех на свете.

– Езжай и отвези Каролин домой, – распорядилась мать, хотя Донни и так собирался это сделать.

Распоряжения, отдаваемые матерью, всегда были не к месту. Она еще не переоделась ко сну, потому что ждала отъезда Донни и Каролин. Он всегда отвозил Каролин домой после тренировки. Нейлоновый спортивный костюм, в который мать непременно облачалась, завершив домашнюю работу, был почему-то белого цвета с нелепой розовой полосой на груди. В нем она выглядела как новогодний снеговик. Оживший, но жутко уродливый снеговик.

Он часто гадал, почему ее так раздражает его излишняя упитанность. Вероятно, потому, что у нее самой были те же проблемы.

«Мы оба уродливы, как тролли», – постоянно твердила она про себя.

– Что ж, мы поехали, – сказал Донни.

– Спокойной ночи! – пробормотала Каролин, обращаясь к матери.

Она прижалась к Донни, и он обвил ее рукой. Уже у двери она оглянулась и посмотрела прямо на него. Ее личико едва выглядывало из-за могучего плеча Донни, но все же он заметил, что она улыбается. Ямочки на щеках делали ее еще соблазнительнее.

– Спокойной ночи, маленький братец.

Вот кем он был для нее! Маленьким братцем большого Донни. Хотя они были с ней ровесниками и учились в параллельных классах. Хотя он любил ее с восьми лет. Хотя Донни обращался с ней как с вещью, как с чем-то, что всегда находится под рукой.

А с ним Каролин была бы королевой, если бы только она дала ему шанс.

Но Донни для нее свет в окошке, как, впрочем, и для всех других тоже.

– Спокойной ночи, Каролин, – откликнулся он хрипло и проследил, как она покидала дом в компании его драгоценного братца, чья рука по-хозяйски обвивала ее тонкий стан.

Он продолжал смотреть туда, где ее уже не было, в темный холл, где витал лишь ее призрак. Но вот он услышал, как захлопнулась дверца машины, как завелся мотор, как машина развернулась и отъехала от дома.

Только тогда он опомнился и огляделся вокруг. Мать глядела на него из глубокого кресла, откинувшись на спинку и задрав голову. В ее мерзких глазках светился огонек понимания.

«Она знает! – подумал он, и его охватила паника. – Она догадалась о моих чувствах к Каролин».

– Если ты сбросишь вес и что-нибудь сделаешь со своими прыщами… Кстати, ты пробовал эти новые кремы с перекисью водорода? Я слышала, что они помогают… То, возможно, ты найдешь себе собственную подружку и перестанешь пялиться на девчонку брата.

– Ты глупа как пробка, – сказал он и встал.

Он не собирался выходить сегодня ночью, но внезапный приступ клаустрофобии овладел им. В присутствии матери, в кильватере семейного флагмана, каким является Донни, в мире сладких видений, оставшихся после ухода Каролин, он не мог дышать.

– Ты никуда не поедешь, – заявила мать.

Она тоже поднялась и попыталась загородить ему дорогу. Она настолько хорошо изучила повадки младшего сына, что не требовалось никаких слов, чтобы понять его намерения.

– Тебе завтра в школу.

– Какая разница, высплюсь я или нет? Все равно первым в классе мне не быть, и лавров я не снискаю. Я не Донни.

– Да, ты не Донни, – сказала она с грустью. – Ты не похож на Донни.

Вот она, последняя капля. Последний гвоздь в крышке гроба. Эпитафия, которая, несомненно, когда-нибудь появится на его надгробии: «Ты не Донни!»

Не обращая внимания на скулеж матери, он вышел из дому. Очутившись снаружи, он с минуту постоял у ворот гаража, охлаждая свой распаленный мозг. Ночь была прохладной. По небу бежали гонимые ветром тучи. Луна и звезды попеременно выглядывали из-за туч, как будто они робели перед их мрачным могуществом.

Тьма обхватила его властными, сильными, ласковыми руками. Туго стянутый узел боли, стыда, гнева у него внутри постепенно ослаб. Он уже мог дышать полной грудью.

Он вошел в гараж. Когда он выехал оттуда, энергия оседланной им машины придала ему уверенности в себе.

Именно он, а не Донни, был хозяином ночи.

12

Разросшаяся бирючина в живой изгороди образовала отличную защитную преграду от посторонних взоров, закрывая дом вплоть до верхнего этажа. Грейс раньше не обращала на это внимания и заметила только сейчас, когда въехала на своем сером «Вольво» через открытые железные ворота на подъездную дорожку, пересекающую лужайку перед домом.

Почти сразу же ей пришлось затормозить. Другая машина – черная «Хонда Аккорд» – загораживала путь, припарковавшись на дорожке. У гаража совершенно неподходящая парочка – Джессика и коп Тони Марино – увлеченно играли в баскетбол.

Вечер выдался теплый, безоблачный, до сумерек оставалось еще часа два – самое лучшее время дня. Золотые листья неслышно опадали с ветвей буков и дубов и устилали газон. Кусты, высаженные рядом с гаражом, алели в лучах низкого солнца, словно угли в костре. Под шинами хрустели раздавленные желуди и каштаны, обильно нападавшие на асфальт. Через открытое окошко машины до Грейс донеслись запахи дымка и жарящегося мяса. Кто-то из соседей решил воспользоваться одним из последних погожих осенних вечеров и поужинать на воздухе.

Игра шла один против одного. Грейс смотрела, как Джессика, чьи длинные волосы разметались по плечам, обводила с мячом Марино, вертелась, будто подхваченная вихрем, и выпрыгивала к кольцу. Желтый свитерок ее задирался, когда она вскидывала руки вверх, и обнажался плоский живот. Грейс в который уже раз поразилась худобе дочери.

– Ура! Два очка! – Джесс вскинула над головой кулак – традиционный жест победителя, и горделивая улыбка невольно засветилась на лице матери. Джессика далеко не новичок в баскетболе. Грейс и сама когда-то увлекалась этой игрой.

Она припарковалась позади «Хонды», выключила зажигание и вышла из машины.

– Привет, мам! – Джессика лишь скользнула по Грейс взглядом. Она кружилась вокруг своего противника и всеми способами мешала ему поразить кольцо.

Он пробил точно как в учебнике – одной рукой, в высоком прыжке, – и мяч ударился о кольцо и отлетел в сторону. Крик торжества Джессики вознесся к небесам.

– Твоя взяла! Ты просто профи!

Марино прекратил игру, просто поймав мяч и задержав его в руках.

В его облике почти не произошло изменений. Та же армейского вида рубашка с короткими рукавами, джинсы и те же кеды, что были на нем прошлой ночью. Этот простой наряд подчеркивал ширину его плеч, развитую мускулатуру загорелых рук, узость бедер, длину ног. Черные волосы его были взъерошены, широкая улыбка открывала два ряда белых зубов. В очередной раз Грейс помимо своего желания отметила, что он привлекательный мужчина, только не в ее вкусе.

– Джесс играла в школьной баскетбольной команде. Надеется попасть в сборную Хеброна в этом году. – Мать откликнулась на похвалу, касающуюся дочери, не без примеси тщеславия, которого не могла скрыть от него. Ее тотчас рассердил собственный промах. Ведь с ним надо быть предельно осторожной и держаться на расстоянии. Его приход, надо полагать, не сулит ничего хорошего.

С кейсом и сумочкой в руке, одетая в стандартный деловой костюм пепельно-серого цвета и белую блузку, Грейс, согнав с лица приветливость, молча приблизилась к двум беспечным игрокам. У нее был напряженный день в суде, и она устала. Ей совсем не хотелось иметь дело с Марино ни сейчас, ни вообще.

– Что привело вас сюда? – В заданном вопросе не было и намека на вежливость.

– Зашел за своей курткой. Предположил, что она у вас. Я оставил ее в больнице в ту ночь. – Его улыбка была пленительной. Карие глаза излучали тепло и заманчиво мерцали, когда он смотрел на нее.

– Да, разумеется! Я захватила ее.

Конечно, его кожаная куртка, которую он одолжил Грейс, чтобы укрыть девочку, висела в стенном шкафу в холле. Она сунула ее туда сразу же по возвращении из госпиталя и напрочь забыла об этом вплоть до момента, когда он напомнил о своей куртке. Но улыбка его, а также искорки в глазах не вызывали у нее доверия и ответной симпатии. Ему требовалось еще кое-что, кроме своей куртки. Грейс готова была заключить пари, что дело обстояло не так просто.

– Если позволите, я переоденусь и тут же вынесу ее вам.

– Спасибо.

Джессика изловчилась и с радостным воплем завладела мячом, выбив его из рук Марино точно рассчитанным ударом. Игра возобновилась. Грейс направилась к дому под аккомпанемент криков, топота ног и ударов мяча.

Обычно Грейс входила в дом через гараж и коридор, ведущий на кухню. Сегодня, так как она не могла поставить машину в гараж из-за разгоревшегося возле него баскетбольного сражения, ей пришлось идти через парадное крыльцо.

По пути она прихватила почту. Пат, которую Грейс просила теперь приходить только тогда, когда Джессика возвращалась из школы, взглянула на нее с удивлением.

– Я не слышала, как вы подъехали.

– Уж больно шумно у нас на дворе, – сухо заметила Грейс. Приглушенные крики и топот проникали даже сквозь стены.

– По-моему, Джессике это не повредит. Или нет? – В голосе Пат сквозило легкое беспокойство. – Две подружки заглядывали сюда, но я сказала, что она прогуливается, и они ушли. Потом Джессика делала уроки. Я подумала, что ей полезно побыть на воздухе, ведь день сегодня просто замечательный, но я никак не предполагала, что там окажется мужчина и они затеют игру в баскетбол. Я постояла немного на крыльце и понаблюдала, но мне показалось, что у них там все хорошо. Если б это был юнец, я бы тотчас позвала Джесс домой, но…

– Все правильно, Пат. Это наш знакомый.

Грейс зачем-то пошла на эту ложь, поспешно выписывая для Пат чек. А что ей оставалось сказать? Что это коп, который, к счастью, согласился не арестовывать Джессику за приобретение наркотиков? Нет, такое невозможно. Кроме работы у Грейс, Пат помогала по хозяйству еще нескольким семьям, и подобная новость распространится по городу со скоростью лесного пожара.

– Вам несколько раз звонили, – сказала Пат, принимая протянутый чек.

Другой рукой она потянулась к холодильнику и достала листок бумаги из-под прижимающего его к дверце магнита.

– Вот, взгляните, тут три звонка. Миссис Джилли позвонила насчет переноса баскетбольного просмотра в субботу на девять часов. Рит-Энн спрашивала, собираетесь ли вы возобновить пробежки по вечерам. И еще звонил ваш бывший муж. Он не сказал, что ему нужно, но поговорил с Джессикой. Все номера я здесь записала. А еще была пара звонков, когда молча вешали трубку.

– Спасибо, Пат.

Грейс мельком взглянула на записку и отложила ее. Итак, Крэг позвонил, чтобы поговорить с Джессикой. Интересно о чем. Джессике не положено по составленному ими расписанию каких-либо свиданий с отцом до Дня благодарения.

– Вы не подыскали кого-то для нас?

Не желая оставлять в будущем Джессику после школы одну, Грейс спросила Пат, не знает ли она кого-нибудь, кто имеет возможность находиться у них от трех до шести – шести тридцати в будние дни.

Пат отрицательно покачала головой.

– Но я все время думаю.

– Спасибо и за это. – Грейс улыбнулась. – И спасибо за то, что так помогаете мне. Я только сбегаю наверх и быстренько переоденусь.

– Желаю вам хорошо провести вечер.

Они разошлись. Пат направилась к двери, а Грейс поднялась на несколько ступенек, но что-то вспомнила и окликнула Пат:

– Лучше воспользуйтесь парадным входом, а то рискуете получить мячом по голове.

– Спасибо за совет. – Пат улыбнулась и изменила направление.

Грейс поднялась наверх. Ее комната была как раз напротив спальни Джессики и окнами выходила на задний двор. Она была выдержана в спокойных зеленоватых тонах, с зелеными занавесками из легкой ткани и прозрачным тюлем на окнах. После покупки дома шесть лет тому назад Грейс сразу же реконструировала второй этаж, сделала из четырех спален три, одна из которых теперь превратилась в ее рабочий кабинет. Кроме того, она устроила себе и Джессике просторные стенные шкафы, а также предусмотрела по отдельной ванной комнате.

В те далекие времена она еще зарабатывала большие деньги, будучи молодым и пробивным адвокатом в конторе Мэдисона, Грэхэма и Лоу – преуспевающей и уважаемой юридической фирме. Весь мир был тогда у ее ног – по крайней мере, ей так казалось. Сейчас Грейс вспоминала об этом периоде своей жизни с тихой печалью, пока снимала с себя одежду и развешивала ее в шкафу.

Джессика в то время была замечательной во всех отношениях девятилетней девчушкой, которая считала свою мать совершенством, близким к божеству. Сама Грейс вполне тогда оправилась от душевной травмы, нанесенной разводом. Она так гордилась собой, тем, что успешно окончила юридический факультет, что ее приняли в солидную фирму, что ее работой довольны и что она способна обеспечить дочери достойную жизнь.

Ей верилось, что если трудиться изо всех сил, не щадя себя, то все желаемое в жизни она непременно получит.

Теперь Грейс лишилась подобных иллюзий. Теперь она знала, что жизнь состоит из бесконечной череды жертвоприношений. В фирме от нее ждали, что она посвятит работе все двадцать четыре часа в сутки, дарованные человеку свыше. Поэтому Джессика оставалась после уроков в школе на продленке, пока Грейс или нанятая ею очередная няня не забирали ее. Частенько приходилось просить за плату каких-то студенток посидеть с Джессикой в ночные часы.

Сколько спектаклей и фильмов пропустила Грейс из-за своей работы, сколько поездок с дочерью на природу. Сколько раз кто-то посторонний, а не мать, помогал Джессике готовить домашние задания. Грейс обожала дочь и была уверена, что Джесс это знает, но было множество случаев, когда Джессика особенно нуждалась в ней, а матери не оказывалось рядом.

Со временем между ними возникло отчуждение. Вряд ли это была непреодолимая стена, и речь не шла о взаимной неприязни. Просто они стали людьми, из которых каждый живет сам по себе. Джессика перестала делиться с матерью абсолютно всем, как это делалось раньше, и полагаться на ее участие и помощь в любых ситуациях. Вот это было хуже всего.

К тому времени Грейс уже осознала, к каким последствиям может привести то, что произошло с ними. Джессике исполнилось тогда двенадцать. Причиной послужило задержание Джесс с компанией друзей за магазинную кражу в Истланд-Мэлл.

Грейс не знала, что дочери не было на уроках в тот день. Она также не знала, что Джессика начала прогуливать занятия в школе уже давно и пользовалась любой возможностью, чтобы присоединиться к своей компании в парке, где они обычно собирались. Мать не знала даже имен тех, кто был с Джессикой, когда ее поймали на воровстве.

А ей бы следовало все это знать. И вообще получше знать свою единственную дочь.

После этого первого тревожного звоночка Грейс принялась искать такую работу, где ее занятость была бы в пределах разумного, когда она могла бы возвращаться домой в одно и то же время, готовить ужин, проверять домашние задания дочери и вообще дать почувствовать Джессике, что у нее есть мать. Работу, которая не препятствовала бы Грейс вернуться к семье, пусть состоящей всего из двух человек, но все же семье.

Как раз тогда неожиданно скончался Томас Пирс, и должность судьи по делам несовершеннолетних оказалась вакантной. С подачи босса и мистера Джордана Лоу, Грейс назначили исполняющей обязанности на пять лет оставшегося ныне покойному Пирсу срока.

Это было три года назад. Перспектива для Грейс казалась в то время идеальной. Ей даже не нужно будет бороться за переизбрание после завершения срока, так как Джессике уже исполнится семнадцать, и самый трудный переходный возраст будет позади. Грейс сможет, если пожелает, вернуться в «Мэдисон, Грэхэм и Лоу» на доходное место, а ее долг перед дочерью будет выплачен сполна.

Только ничего из задуманного ею пока не сработало.

Натягивая брюки, Грейс вздохнула. Когда и у кого жизнь протекает по намеченному плану? Не бывает такого.

Благодаря упорядоченному рабочему расписанию она смогла восстановить хотя бы частично ту чудесную близость, какая существовала между ними, когда Джесс была еще маленькой. А потом все навалилось сразу. Джессика вошла в трудный подростковый возраст, у нее обнаружился диабет, а у ее отца и его новой жены в Нью-Мексико родились близнецы. Любое из этих событий могло воздействовать на разум и чувства впечатлительной девочки самым непредсказуемым образом.

Грейс старалась противопоставить всем этим событиям материнские уговоры и ласку и даже в некоторых случаях шла на подкуп. Теперь же, перед лицом недавней катастрофы, она уповала лишь на силу своей любви, которая должна каким-то путем проникнуть сквозь защитные барьеры в душе дочери, преобразить ее сознание. Если это не сработает, то Грейс просто не знает, что ей делать.

Иногда ей казалось, что она живет под одной крышей с управляемой гормонами подростковой версией доктора Джекила и мистера Хайда. Были минуты, когда Джессика вела себя мило, послушно, искренне, как и в прежние годы, и вдруг, словно по волшебству, становилась чудовищем. За прошедшие несколько недель после ее поступления в колледж враждебные выходки участились. О причинах, толкавших ее на это, Джессика умалчивала, но явно во всем обвиняла мать.

Грейс снова вздохнула. Воспитание собственного ребенка – труднейшая из всех работ.

Мысли всегда обгоняют действия. Она еще о многом успела вспомнить и подумать, продевая голову в вырез белой футболки, а затем руки в рукава шерстяной кофточки. Сунув босые ноги в легкие мокасины, она направилась вниз.

Джесс и Тони Марино были уже в кухне. Их взгляды в унисон устремились на вошедшую Грейс. Впрочем, он хотя бы выглядел несколько виноватым, как бы извиняясь за свое вторжение.

– Ваша дочь была так добра, что предложила мне стакан воды. – В доказательство коп показал Грейс стакан, только что наполненный водой из-под крана. Марино вспотел, кожа его блестела.

– Я собираюсь пойти принять душ, – заявила Джессика. Она отставила свой опустевший стакан и как-то чересчур уж пристально поглядела на мать.

– Тебе не попадался мой медвежонок? Его нет на ночном столике.

– Я отдала его в чистку, – солгала Грейс. Она ни за что бы не призналась, что мистер Косолапый заключен у нее в шкафу, потому что в него вселилось зло. Во-первых, такое объяснение смехотворно, а кроме того, ей не хотелось пугать Джессику.

– Ладно, – кивнула Джессика и одарила Тони дерзкой улыбкой. – Ты был неплох для старика.

– Ты тоже для малышовой лиги. Может быть, в следующий раз ты побьешь меня.

– Никаких «может быть». Я это сделаю.

Судя по всему, они легко поладили друг с другом.

– Мы скоро будем есть? – обратилась Джессика к матери. – Я должна быть у Мэдди в семь.

– Ты уже достаточно нагулялась, дорогая, – твердо сказала Грейс.

– Но я должна пойти. Смотр талантов будет в пятницу, и нам нужно отрепетировать наш номер. – Джессика капризно надула губы.

– Боюсь, что ничего не получится, детка.

– Я должна пойти, – повторила Джессика с непоколебимой настойчивостью.

Глаза ее расширились и походили на два округлых темных провала на побледневшем лице, руки сжались в кулаки.

– Я обещала Мэдди, и Бекки, и Алисон, и Джоан быть там. Мы собираемся изображать «Спайс герлз». Если меня не будет, все пропало! Нас должно быть пятеро.

– Я сожалею, но ты не сможешь пойти, – стояла на своем Грейс.

– Я должна. Я обещала им. Они найдут кого-нибудь другого, если я не приду. Пожалуйста, мам!

– Нет.

– Мам!..

– Мы поговорим об этом позже, Джессика. – Грейс понизила голос, зная, что Марино прислушивается к их разговору, ловит каждое слово и каждый жест.

– Нет! Говорить тут не о чем! Я буду у Мэдди ровно в семь! И плевать мне на режим! Режим – это глупости. Что он дал мне хорошего? Думаешь, если мне постоянно напоминать о болезни, я не стану делать того, что мне нравится? Буду пить пиво, если захочу, буду курить травку, если захочу, буду шляться с друзьями по ночам, если захочу!.. И ты меня не остановишь! Не сможешь остановить!

– Довольно, Джессика!

– Не сможешь! Не сможешь! – истерично повторила девочка.

– Слушай меня, – сквозь зубы произнесла Грейс, потеряв терпение. Ее пронзительный взгляд столкнулся с потемневшим от бешенства взглядом дочери. – Для начала ты отправишься к себе в комнату. Прямо сейчас.

– Я ненавижу тебя! – зарыдав, Джессика выбежала из кухни.

Грейс, закрыв глаза, прислушалась к ее стремительному бегу по лестнице, к громкому звуку захлопнувшейся двери.

Понадобились секунды для того, чтобы Грейс достаточно овладела собой и смогла переключить свое внимание на гостя. Он сосредоточенно изучал что-то за окном, стоя к ней в профиль. Его лицо было абсолютно безразличным, как будто он не присутствовал только что на таком захватывающем спектакле, как ссора матери с дочерью.

– Заперли ее в клетку? – спросил он. – Думаете, это поможет?

– Это моя проблема, – откликнулась она заносчиво, прошла в холл, достала из шкафа его куртку и вернулась в кухню. – Вот! – Она почти бросила кожанку ему в лицо.

Грейс понимала, что несправедлива по отношению к нему, что его вины нет в том, что произошло, и все же злилась на него. А все из-за его постоянно осуждающего взгляда. Как будто он сомневался в ее способностях воспитать собственного ребенка.

И она яростно отбивалась от назойливой мысли, что в чем-то детектив Марино прав.

– Спасибо, – произнес он, забирая свою куртку.

– И все же зачем вы пришли? – Она смотрела на него с вызовом.

– Вот за этим, я же сказал. – Марино встряхнул кожанку и перекинул ее через руку.

– Вранье! – вырвалось у нее.

Он улыбнулся слегка снисходительно, давая понять, что удивлен ее прямолинейностью.

– Хорошо, скажу правду. Чтобы повидать вашу дочь и убедиться, все ли с ней в порядке. Ну и узнать, не передумали ли вы. Насчет сотрудничества с нами.

– Вот правда и вышла на свет. – Грейс знала это заранее. – Нет, детектив Марино. Я не передумала. И не собираюсь. И не должна. Это слишком опасно. Я буду очень благодарна вам, если вы оставите Джессику в покое. Пожалуйста!

– Вы не сможете удерживать всегда ее от общения с друзьями.

– Я уже говорила вам, что это моя проблема.

– Ваша позиция мне ясна. – Он извлек из заднего кармана джинсов бумажник, раскрыл, достал карточку, протянул ей.

– Для чего это? – Грейс приняла ее с подозрением.

– Если передумаете, там номер моего пейджера. Все, что от вас или от нее потребуется, это дать мне знать.

– Такого не случится.

– Вам решать. – Марино направился к выходу, бросив по пути через плечо: – Удачи вам. Буду надеяться, что ваши крутые методы сработают.

Тон его выдавал определенно, что лично он в этом сомневается. Грейс только и оставалось, что, стиснув зубы, молча проследить, как он прошел через холл и плотно закрыл за собой входную дверь.

Она осталась на месте, пытаясь взять под контроль свои перехлестывающие через край эмоции. В первый момент ей очень хотелось устремиться наверх и немедленно помириться с Джессикой. Но разум возобладал, и она одернула себя. Неминуемый разговор по душам должен состояться, когда она окончательно охладит свой пыл. И Джессика тоже.

Грейс пошла запереть входную дверь, затем возвратилась на кухню, спрятала в сумочку визитку Марино и начала готовить кофе. Прежде чем что-нибудь предпринять, она решила подбодрить себя чашкой горячего крепкого кофе. Ее организм прямо-таки взывал, чтобы его поддержали солидной дозой кофеина.