Текст книги "Полночный час"

13

Одетая лишь в бледно-голубую ночную сорочку, поджав под себя одну голую ногу, а другую выставив на обозрение, Джессика сидела на верхней ступеньке заднего крыльца. Она сделала первую глубокую затяжку и сразу почувствовала себя лучше. Боже, как она нуждалась в сигарете. Она ощущала настоящий никотиновый голод.

Курить Джессика стала только в начале лета и уже успела пристраститься к никотину, жаждала его, жила в ожидании затяжки. При почти тюремном режиме, установленном для нее матерью, простое, доброе старое выкуривание обычной сигареты стало делом столь же сложным, как и баловство травкой.

В школе покурить было проще простого – в туалете или во дворе возле спортивного комплекса, где мимо шастали все, в том числе и педагоги, и всем было одинаково наплевать. А вот вне школьных стен ей приходилось, словно преступнице, тайком красться из дому ради одной поспешной затяжки, гасить сигарету и прятать окурок в укромном месте до следующего раза. Ее мамочка обладала нюхом ищейки. Если Джессика осмелилась бы покурить в доме, ее тотчас бы накрыли.

Сейчас была полночь, мама спала у себя наверху, и в целом огромном мире Джессика была одна, и не существовало больше ничего, кроме огонька ее сигареты, крыльца, на котором она сидела, мелодичного позвякивания колокольчиков, подвешенных на веранде, при дуновении ветерка и густой тьмы, со всех сторон наползавшей на нее.

Дым, втягиваемый ею, ласкал язык, обволакивал изнутри стенки горла и клубился в легких. Какие-то мгновения она удерживала его там, кончик сигареты начинал светиться в темноте, потом она выдыхала дым, практикуясь делать это через нос. Две струйки дыма из ноздрей придавали милой девочке сходство с огнедышащим драконом.

Этому научила ее Алисон. Алисон умела также пускать кольца из дыма, которые долго не таяли, а плыли по воздуху, словно киношные привидения.

Джессика пыталась достичь подобных высот мастерства, но ей недоставало практики из-за жесткого контроля со стороны матери.

Черт побери, ведь она достаточно взрослая, чтобы курить открыто! Она курила на крыльце, когда объявился этот коп. Он видел ее Джессика знала, что видел, но отнесся к этому с прохладцей. Он не сказал ни слова, не настучал матери, иначе ей пришлось бы выслушать дополнительно кое-что из материнских уст, когда они «беседовали» на сон грядущий.

Напротив, он разговаривал с ней как со взрослой и соблазнял ее сразиться с ним в баскетбол. И сделал это очень просто – взял в руки мяч и за трепом о погоде, о ее новой школе и о прочих пустяках стал невзначай кидать его в кольцо. Потом предложил немного поразмяться и сыграть матч один на один, в котором, кстати, она уступила ему всего два очка И никаких не было намеков на наркоту и на ее проблемы со здоровьем.

Совсем не то говорила ее мать. «На тебе уже стоит клеймо, ты на заметке у полиции. Будь осторожна, порви с друзьями, теми ребятами, которые посылали тебя за травкой».

Мать обращается с ней как с несмышленым ребенком. Только запершись в туалете, она хоть на время может избавиться от зоркого материнского ока. И то частенько мать караулит за дверью. А из-за диабета, особенно после недавнего приступа, надзор стал вообще невыносимым.

«Ты колола инсулин?.. Ты проверила кровь?.. Ты же знаешь, что тебе это есть нельзя. Если ты не позаботишься сама о себе, это будет иметь ужасные последствия, ты можешь умереть».

Нет, конечно, мама последнюю фразу не произносила вслух. Но это было у нее постоянно на уме. Джессика знала, что это так.

Мысль о смерти пугала Джессику. Зачем ей все время напоминать о смерти? Она еще так молода. Пусть старые люди думают о смерти, а не юные существа вроде нее.

Как только друзья узнали про ее диабет, они сразу стали относиться к ней как-то иначе.

«Разве тебе можно это есть, Джессика?..» «Джессике это не по плечу, ведь она больна…» «Джесс, а правда, что ты можешь умереть, если вовремя не сделаешь укол?..»

Эта тема теперь всегда сопровождала ее. Тема смерти. Едва слух о ее болезни распространился по школе, все решили, что Джессика уже готовится перейти в мир иной.

А Джессика бесилась от этого. Ей хотелось быть как все, а не ходячим полутрупом. Ей казалось, что Расти ничего не знает. По крайней мере, он ведет себя так. Для него она нормальная девчонка, как раз того сорта, какие ему нравятся. Расти такой жаркий.

Стоит ей подумать о нем, как у нее внутри все плавится. Он высокий, широкоплечий, а каштановые волосы его с оттенком ржавчины, и глаза не какие-то там мутные, а по-настоящему голубые. Он с предпоследнего курса, и у него уже есть водительские права и собственная машина. А еще он в сборной по баскетболу.

Бекки тоже положила на него глаз, да и Алисон вроде бы не против. Мэдди дружна с девчонкой, которую он сделал женщиной в прошлом году, и та сказала, что с ним обязательно надо переспать, если хочешь стать его подружкой.

С Расти она готова заниматься сексом в любое время.

Ее мать умрет, если узнает об этом. Мамочка думает, что она еще девственница. А Джессика уже стала женщиной. У нее дважды в это лето был секс с Дрю Кеннеди в дровяном складе на заднем дворе у Кристи О'Коннелли. Оба раза она удирала из дома, как только мама засыпала. Они всегда так поступали – она и ее друзья, – потому что их родители, все без исключения, были безнадежны. Родителям хотелось вечно держать своих детей в колыбели, не позволяя им взрослеть.

В отличие от ее давних подруг, Кристи О'Коннелли и Кэтти Моррис, Джессике секс не доставил такого уж удовольствия. Во всяком случае, с таким партнером, как Дрю. По правде сказать, ей было больно и неудобно и в первый раз, и во второй. Все происходило чересчур поспешно и грубо. Это и запечатлелось у нее в памяти.

С тех пор ей было неприятно сталкиваться с Дрю на улице или в компаниях. Вероятно, так случилось потому, что ему было всего лишь пятнадцать, и он сам не обладал необходимым опытом. Да к тому же Джессика никогда его и не хотела по-настоящему, как жаждала близости с Расти.

Расти уже исполнилось семнадцать, секс с ним должен быть совсем другим. Это утверждали в один голос все ее подруги.

Однако Джессика не была наивной дурочкой. Она подготовилась к началу «взрослой» жизни. Кристи стащила у матери упаковку таблеток «антибэби» и перед грандиозной затеей с Дрю вручила Джессике шесть штук. «Если ты захочешь заниматься сексом больше шести раз, то позаботься о себе сама», – сказала Кристи.

Но получилось так, что на Дрю она истратила только две. Джессика рассудила, что больше достать их будет негде, когда она исчерпает запас, так как они с Кристи к тому времени уже раздружились. Но сильнее, чем перспектива остаться без таблеток, Джессику волновало то, что они могут как-то повлиять на ее болезнь или вступить в реакцию с инсулином, или что-нибудь еще в этом роде. Джессика должна была ставить в известность врача о любом лекарстве, которое она принимает, тем более что противозачаточные препараты отпускались по рецептам. Но если она скажет врачу, тот непременно сообщит матери, и Джессике даже не хотелось думать, чем все это может кончиться.

Джессика приняла решение махнуть рукой на все ограничения, глотать таблетки, когда ей это потребуется, и надеяться, что все обойдется.

Разве больные диабетом не занимаются сексом? Разве они не предохраняются гормональными препаратами? И никто еще не умер. Значит, незачем забивать голову ерундой.

Бонни, скотчтерьер, обитающий по соседству, внезапно принялся лаять и прервал размышления Джессики. Лай был громким и напрочь заглушил перезвон колокольчиков в саду и нарушил тихое очарование ночи. Боже! Неужто Уэлчи никак не могут понять, что собаку полагается на ночь пускать в дом? В конце концов кто-нибудь из соседей подаст на них жалобу в полицию.

Должно быть, поблизости появилась лиса или олень – время от времени они забредали в город, – потому что Бонни прямо-таки захлебывался в лае.

Джессика поплевала на кончик своей сигареты, чтобы загасить ее, и зашвырнула окурок через перила в густой куст можжевельника, росший возле крыльца. Мать никогда не найдет его там, пусть шарит хоть миллион лет. Можжевельник рос здесь испокон веку, еще до того, как они поселились в этом доме, и никто не обращал на него внимания. А уж матери вообще до него не было никакого дела.

Ее мамочка не была заядлой садовницей. «Зеленой перчаткой» она не обладала, даже комнатные цветы у нее погибали с постоянным упорством. Растительный мир был представлен в их доме лишь цветочным орнаментом на скатертях и занавесках.

Джессика всматривалась в темноту, гадая, что могло так встревожить Бонни. Вокруг была непроглядная ночь. Джессика не могла различить даже ограды, отделяющей их участок от Уэлчей. Сомкнувшиеся кроны деревьев закрывали от нее звезды и луну и отбрасывали такую густую тень, что Джессика не узнавала свой двор.

Внезапно она похолодела. Ей показалось, что она видит кого-то во тьме, у старого дуба, там, где была железная садовая скамейка. Движущаяся тень на мгновение мелькнула перед ее взором, и вновь темнота поглотила ее.

Существо было рослым. Оно напоминало мужчину, а может быть, что-то потустороннее, чужое для мира Джессики и ее матери и, наверное, злобное, жестокое.

Мысль о том, что чьи-то глаза уже давно наблюдали за ней, повергла Джессику в ужас. Волосы шевельнулись у нее на голове.

Она молниеносно вскочила на ноги, метнулась к двери и, очутившись внутри, заперла ее за собой. Долго она простояла в неподвижности, привалившись к двери, сердце билось бешено, она задыхалась.

Конечно, все это глупости, ей просто что-то померещилось. Кому взбрело бы в голову забраться к ним во двор среди ночи? Если что-то там и было, то это, разумеется, олень, а уж никак не человек, хотя существо более всего походило именно на человека.

Дрожа всем телом, Джессика еще раз проверила запоры и с быстротой белки взлетела вверх по лестнице прямо в материнскую спальню. И здесь она тщательно заперла дверь изнутри.

Мать спала на правом боку, занимая лишь часть широкой кровати. Циферблат будильника на столике был близко от ее лица, и слабое свечение выхватывало из мрака знакомые черты. Ровное дыхание спящей матери вселило в Джессику уверенность в том, что обе они в безопасности.

Стараясь не шуметь, Джессика прокралась через комнату и улеглась в кровать рядом с матерью, как поступала всегда в раннем детстве, если бывала больна или просыпалась среди ночи от страшного сна. Будучи не в силах справиться с собственными страхами и желая успокоить себя прикосновением к теплому материнскому телу, она плотно прижалась животом к спине Грейс, повторив в точности ее позу. И так они расположились, лежа как ложки в футляре.

– Джесс, ты? – сонно спросила мать.

Джессика промолчала, только еще плотнее прижалась к матери.

– Плохой сон?

Джессика невнятно что-то промычала в ответ. Если она скажет матери правду, то ей придется объяснять, что она делала в глухую ночь на крыльце. Эта идея ее не радовала.

– С тобой все в порядке?

– Угу.

– Тогда спи.

– Угу. Спокойной ночи, мам.

– Спокойной ночи, детка. Я люблю тебя.

– И я тебя тоже, – сказала Джессика совершенно искренне.

Грейс тут же вновь уснула, а ее дочь еще долго, очень долго боялась даже закрыть глаза.

14

Преобладающим цветом в полицейской дежурке был серый – светло-серые цементные стены, чуть светлее, но тоже серые металлические столы и стулья для полицейских, обтянутые черным винилом, уже посеревшим от долгого пользования. Впрочем, стулья были очень удобные, они легко вращались, их спинки занимали любое положение – чудо, а не стулья.

Тони Марино занимал один из них. Он слегка откинул спинку и удобно устроился, сцепив руки на затылке, упершись взглядом в светящийся экран компьютера на своем столе. На экране, в верхнем правом углу, появилось фото из полицейского архива – лысый, средних лет мужчина в оранжевой тюремной одежде. Линни Войс. Тони этот тип был хорошо знаком, потому что он участвовал в его задержании.

Однако результат не принес Тони особой радости. Войс получил пожизненное за убийство плюс двадцать пять лет за руководство сетью по сбыту наркотиков. Он теперь управлял этой дьявольской сетью из федеральной тюрьмы, где коротал свои дни, а Тони терялся в догадках, как это у него получается.

– Эй, дружище! Почему это ты не вышел на охоту вместе с братцем сегодня ночью?

Даррел Уинтерс говорил на ходу, толкая перед собой щуплого человечка в наручниках. Засекреченный сотрудник полиции Даррел был высок, атлетически сложен и черен, как уголь. Последние две недели он работал на отдел нравов, прочесывая мужские туалеты в парках, что было наименее популярным в среде полицейских заданием.

В эту ночь он был облачен в вязаную шапочку, натянутую глубоко на уши, видавшие виды джинсы и старую армейскую куртку, всю покрытую подозрительными пятнами. После полуночи засекреченные копы доставляли в участок свой первый улов, а потом снова отправлялись на промысел.

– Мы собираемся, – коротко ответил Тони.

Даррел подтолкнул свою добычу к хлипкому пластиковому стулу, предназначенному для «гостей», закрепил разомкнутый браслет на металлическом кольце, прикованном к столу. Теперь пленник не мог сбежать.

Слова, произносимые им, состояли только из начальных слогов, но тренированные уши копов легко улавливали смысл. Тем более что все задержанные лепетали почти всегда одно и то же.

– Вы совершаете ошибку, коп! – протестовал пленник, глядя на Даррела трогательно честными глазами. – Я не сделал ничего, только пописал. У меня проблемы с простатой…

– Не рассчитывай, что я буду слушать про твои дурацкие проблемы! – рявкнул Даррел.

Он занял свое место за столом и включил компьютер.

– Но я ни к кому не клеился. Я просто писал, а это занимает у меня много времени из-за моей простаты.

– Парень, если ты еще раз повторишь это слово, я припаяю тебе убийство первой степени!

– Вы этого не сделаете! Я же говорю, я только писал…

– Гори адским пламенем эта работа! – пожаловался Даррел Тони, в то время как его арестованный расписывал в деталях процесс своего мочеиспускания.

– Ты бы выслушал его, Даррел. Может, что полезное почерпнешь для себя, – посоветовал Тони с усмешкой.

Даррел свирепо посмотрел на него и занялся превращением невразумительного блеяния задержанного придурка в строки рапорта на экране компьютера.

– Уинтерс! Что-нибудь добыл? – Капитан Сандифер высунул голову из своего офиса, чтобы задать дежурный вопрос. Офис был отделен от остального помещения стеклянной перегородкой с серыми жалюзи.

– Очередное непристойное поведение, – отозвался Даррел.

– Я только писал… – без конца повторял задержанный.

Обменявшись взглядами с Тони, капитан нырнул обратно в свой офис.

– Ты готов? – Наконец-то Домни вышел из комнаты отдыха.

– А ты? – Тони сохранил свой файл, выключил монитор и встал. – Чем тебя покормила Дженни, провожая на ночное дежурство?

Домни уже три раза за последние два часа отлучался в комнату отдыха.

– Не хочу говорить об этом. Я люблю женщину, но ненавижу ее стряпню. От такой жратвы можно быстренько сыграть в ящик.

Тони рассмеялся.

– А разве ты не пригласил меня завтра на ужин? Мне приходить или лучше поберечься?

– Ну как, ребята? Вытянули хоть что-нибудь из той девчушки, что подобрали тогда в парке? – Капитан Сандифер вновь вынырнул из своего логова.

Тони покачал головой.

– Пользы от нее никакой. Она ничего не знает.

Сандифер кивнул и снова исчез в своем закутке.

Братья Марино вышли из здания.

– Ты зря не давишь на малышку, – сказал Домни. – Она у нас на крючке.

– Знаю, но она и вправду еще малышка. Если предъявлять обвинение ей, то надо заодно посадить половину таких еще ребятишек, просто собрать их по городу пачками. Лучше займемся мальчиками постарше и посерьезней.

– Вроде таких, как Войс?

– Ага. Как Войс.

– А ее мамочка – «девочка серьезная», правда, Тони? Но смотрится неплохо.

Прежде чем Тони нашел подходящий ответ, Домни успел нырнуть на водительское место голубого «Камаро».

15

В среду Грейс позвонила домой ровно в половине четвертого, как делала это каждый день после печального происшествия с Джессикой, чтобы убедиться, что дочь благополучно возвратилась из школы.

– Исправительное учреждение судьи Харт для заблудших молодых женщин, – бойко ответила Джессика.

– Добрый день, воспитанница номер один, – подхватила Грейс дерзкую шуточку дочери. Слава богу, Джессика сегодня в неплохом настроении. – Ты вовремя поела?

– Да.

– Кровь проверяла?

– Да.

– Прекрасно. Что в школе?

– В школе как в раю, – произнесла дочь медоточивым голоском. – Никто теперь со мной не разговаривает, но это и к лучшему. Мне нравится быть отверженной.

Грейс засмеялась.

– В этом нет ничего смешного, мам.

– Что задали на дом? – спросила Грейс, решив не обращать внимания на ворчание дочери. Если ее больше не принимает за свою прежняя «отмороженная» компания, то матери грех жаловаться на это.

– Задачу по алгебре, испанский, по английской литературе прочесть рассказ… – монотонно перечисляла Джессика.

– Ну и займись этим.

– Конечно, займусь, – зло процедила Джессика и вдруг сменила тон: – Я серьезно говорю. Мам, все меня теперь ненавидят. Они думают, что я донесла копам на нескольких наших ребят.

– Джессика, какие у них основания так думать?

– Потому что всей школе известно, что меня сцапали с поличным, и, однако, ничего не случилось. Они считают, что раз ты судья, то смогла договориться с копом.

– Что?!

– Правда, честное слово. Пока я шла домой, мне постоянно казалось, что кто-то идет за мной по пятам. Я оглядывалась, но никого не увидела. Конечно, там, на улице, были люди, но я не смогла определить, кто меня преследует. И все же кто-то следил за мной всю дорогу. Я это ощущала. У меня прямо мурашки по коже побежали. Разумеется, я была одна, потому что никто из ребят, хоть умри, не станет меня теперь провожать. Я для них как прокаженная. Ты этого добивалась?

– Прекрати, Джесс. – Грейс рассердилась, но и расстроилась вдобавок. – Скажи, тебе слежка не померещилась? Признайся честно.

Живое воображение Джессики плюс желание отомстить матери за установленный для нее на три месяца суровый режим вполне могли подвигнуть девочку на сочинение лживых историй, которые пугали Грейс до смерти.

– Богом клянусь, я не вру.

– Джессика! – Это было уже предупреждение.

– Ты не веришь мне? Что ж! Когда меня убьют по дороге из школы, ты поймешь, что я говорила правду.

Грейс глубоко вздохнула, сдерживая себя. Преследовал ли кто-то Джессику на самом деле или нет, но та искренне верила в то, что сказала. Грейс достаточно изучила свою дочь, чтобы в этом сомневаться.

– Линда сейчас с тобой?

Линда – это была студентка, которую Грейс наняла опекать Джессику после ее возвращения из школы. Девушка появилась в их доме по рекомендации Пат. Больше такого не будет, что Джессика останется без присмотра.

– Она внизу, в гостиной. Смотрит сериал. Тупую мыльную оперу.

– А ты где?

– Наверху, у себя.

– Входные двери заперты?

– Откуда я знаю? Наверное.

– Проверь, когда повесишь трубку. И не выходи из дома.

Наступила пауза. Грейс ощутила, что ей даже на расстоянии, по телефонному проводу передается страх Джессики.

– Ты восприняла это серьезно, да, мама?

– Ты же хотела именно этого? Ладно, Джесс, кончай разговор и проверь замки. Потом начинай делать уроки. Если кто-то постучится…

– …не впускай в дом никаких незнакомцев, – перебила ее Джессика. – Мне не пять лет – напоминаю тебе об этом еще раз.

– Если тебе что-то покажется действительно подозрительным, – например, если кто-то чужой шатается вокруг дома, – набери 911.

– Мам, ты, как обычно, преувеличиваешь.

– Возможно. Но все же…

– Знаю-знаю, – перебила Грейс дочь, – береженого бог бережет.

– Мы с тобой договорились, правда? Пожалуйста, позови Линду к телефону.

– Неохота идти за ней, – возразила Джессика. – Она ж внизу.

– Мне плевать, где она. Я хочу с ней поговорить.

– Ну, ты даешь, мам. Пока!

– Пока.

Ждать пришлось довольно долго, пока Линда не взяла трубку. Грейс продержала ее у телефона несколько минут, втолковывая ей, что надо сказать Джессике по поводу дверных запоров и шатающихся вблизи дома неизвестных личностей.

Затем Грейс вернулась к работе. У нее оставалось на сегодняшний день еще с полдюжины нерассмотренных дел. Все время до конца рабочего дня ее одолевала тревога за Джессику. Неужто за ней кто-то охотится, считая, что она доносчица? Не увязла ли ее дочь в наркобизнесе глубже, чем полагала Грейс? И кто, если ее подозрения небеспочвенны, наблюдает за ней?

Но, в конце концов, что же на самом деле произошло? Фактов было слишком мало, чтобы вынести определенное суждение. Джессику застигли за покупкой наркоты, но не предъявили ей обвинения. Сама Грейс той же ночью гналась за кем-то, кто выскочил из их дома, а мистер Косолапый был найден брошенным на улице. Все вместе и по отдельности нуждалось в объяснении и могло трактоваться как угодно.

Грейс все же переполошилась. Запаниковала настолько, что решилась позвонить Тони Марино.

Когда он смог перезвонить ей, она вела судебное заседание. Когда она перезвонила ему, он был на задании, и ей пришлось оставить коротенькое сообщение на пейджере.

Однако его машина была припаркована на подъездной дорожке, когда Грейс возвратилась домой. Она мгновенно узнала черную «Хонду». Его же самого в машине не было.

Грейс нахмурилась и, поставив свою машину впритык позади его «Аккорда», поспешила в дом.

Годзилла приветствовал ее. Вернее, к ней под ноги с шумом подкатился прозрачный пластмассовый шар, в котором шустро перебирал лапками неутомимый хомячок. Несмотря на двухдюймовые каблуки и узкую юбку, Грейс перепрыгнула через шар и с быстротой молнии рассекла пространство холла, направляясь к кухонной двери. Оттуда доносился восхитительный аромат жаркого с овощами, приготовленного ею еще с утра перед работой.

Ей сразу вспомнилось, что она зверски голодна. К аппетитному запаху добавлялись смех и оживленные голоса.

Разумеется, Марино был здесь, причем чувствовал себя явно как дома. Он был, как всегда, в джинсах, но, однако, на этот раз в белой футболке и свободной, навыпуск голубой фланелевой рубашке, застегнутой лишь внизу на одну пуговицу.

Прислонясь к стойке домашнего бара, он надкусывал крупное яблоко. Принаряженная Джессика восседала на высоком стульчике, положив перед собой на стойку учебник испанского. Ее карандаш валялся забытый рядом с тетрадью с едва начатым текстом. В руке она держала не входящее в ее рацион румяное яблоко. На другом стуле расположилась хохочущая Линда.

– Привет, мам! – Джессика помахала рукой, в которой было зажато яблоко.

– Ваша честь! – Марино чуть склонил голову. Грейс уловила в его тоне легкую иронию.

– О, судья Харт! – Линда выглядела смущенной, как будто смеяться, находясь на работе, было как раз тем, что ее наниматель вряд ли одобрит.

Три разных приветствия, произнесенные тремя разными голосами. Три пары глаз изучали ее реакцию.

– Привет, детка, Линда и детектив Марино! – Грейс сразу поняла, что ее появление нарушило дружескую атмосферу, установившуюся между этой троицей.

Улыбка, предназначенная Джессике, – она решила не ворчать по поводу запретного яблока – угасла на лице Грейс, когда она обратила на Марино взгляд – тяжелый и вопрошающий.

Он вскинул брови с вызовом, но промолчал, предоставив ей начать разговор.

– О мой бог! Мое время уже кончилось! – Линда, взглянув на стенные часы, соскочила со стула, словно птичка вспорхнула с ветки, и пролетела мимо Грейс, к своему рюкзачку, пристроенному под вешалкой.

Привлекательная брюнеточка с короткой стрижкой и скромными манерами, одетая сегодня в зеленый комбинезон мойщика окон, что являлось последним писком моды в студенческой среде, она пришлась по душе Грейс с первого взгляда. И Джессике тоже. Таким образом, ситуация с надзирательницей не достигла той степени накала, какая ожидалась.

Рано или поздно Джессика, конечно, взбунтуется, но пока она еще открыто не упрекала мать за то, что Грейс наняла для нее «компаньонку».

– Я должна бежать, – объяснила Линда. – У меня в семь семинар.

– Пока, Линда! Спасибо, что помогла мне с испанским! – крикнула вслед девушке Джессика.

Линда только успела открыть дверь, как мимо нее, едва не сбив с ног, в дом ворвался Пол. На груди его пурпурного цвета футболки красовался огромный тигр, вихры торчали во все стороны, а голубые глазенки озорно и возбужденно сверкали. За ним вплотную следовала Кортни, ее тощие косички свисали на футболку с Микки-Маусом.

– Привет, тетя Грейс! Мы были в «Макдоналдсе»! – торжественно объявил Пол.

– Я хотела захватить для вас с Джессикой жареной картошки по-французски, но мама сказала, что вы ее не любите.

– Лично я люблю, – сказала Джессика, – но ма больше не разрешает мне к ней притрагиваться.

В этот момент Пол увидел Годзиллу в шаре, когда ничего не подозревающий хомячок выкатился из гостиной в холл.

– Что это такое? – вопрошала Кортни, потому что Пол загораживал шар от нее. – Пусти! Дай и мне посмотреть!

Джессика мгновенно соскочила со стула и кинулась защищать своего любимца.

– Не трогайте Годзиллу!

– Боже мой! – сказала Джекки, входя через заднюю дверь с двумя фирменными пакетами от «Макдоналдса».

Широкая блузка с огромными аляпистыми цветами ниспадала на ее джинсы. Вместе с детьми она представляла собой весьма живописное зрелище.

– Что тут происходит?

При виде Тони Марино она почему-то остолбенела.

– Привет, Джекки, – сухо встретила сестру Грейс. – Ничего страшного. Входи. Просто твои детишки охотятся за хомячком Джессики.

Линда, воспользовавшись наступившей паузой, помахала всем рукой и удалилась.

– Как, вы держите крысу в доме? – Джекки водрузила свою ношу на кухонный стол и брезгливо передернула плечами. – Бр-р-р, какая гадость!

Можно было подумать, что все это предназначалось для того, чтобы привлечь к себе внимание Марино.

– Не бойся, – сказала Грейс, – хомячок не выскочит из шара. Мы сажаем его туда, чтобы он мог свободно кататься по дому. Обычно он крутится в колесе в комнате Джессики. Его зовут Годзилла. А это детектив Тони Марино, – не без иронии представила Грейс копа. – Познакомьтесь, моя сестра Джекки Фостер.

– Привет! – Джекки одарила Марино лучезарным взглядом.

Впрочем, сегодня она выглядела усталой, Грейс заметила синеву под глазами сестры, бледность на ее лице. Как и прежде, волна гнева захлестнула Грейс. Как смеет этот подонок – муж Джекки – обрекать жену и детей на столь тяжкую жизнь, а сам даже не хочет пошевелить пальцем.

– Приятно с вами познакомиться! – с охотой, как отметила Грейс, улыбнулся в ответ Марино.

Какая-то незримая связь мгновенно установилась между ним и Джекки. Вероятно, потому что младшая сестра, несмотря на все трудности своего существования, сохранила жизнерадостность, а Грейс, наоборот, засохла в одиночестве после развода.

«Берегись, Джекки. Незачем тебе кидаться в омут. Неизвестно, выплывешь ты или нет», – подумала Грейс, явно опережая события.

Грохот, вопли, топот ног нарушили тишину.

– Она меня убьет! – Пол влетел в кухню с притворной гримасой ужаса на лице и нашел укрытие меж материнских колен.

– Кто? – воскликнула Джекки, прижимая к себе своего отпрыска.

– Джессика! Она хочет оторвать мне голову и засушить для коллекции, а внутренности отдать червям. А сердце за деньги продать в лабораторию! – выпалил мальчик.

Россказни Пола никак не потрясли семейство, однако Марино придал озабоченный вид своему лицу.

– Мам! Помоги! – раздался откуда-то крик Джессики.

– На помощь! – вторила ей Кортни.

– Что ты сделал? – с нарочитой строгостью спросила Джекки у сына.

– Ничего! Я только стукнул ногой по этому дурацкому шарику и…

Продолжение исповеди Пола уже не достигло ушей Грейс, так как она ринулась на помощь дочери.

Джессика и Кортни стояли на коленях, силясь приподнять тяжелую софу. Одна половинка расколотого прозрачного шара валялась рядом на ковре, другая откатилась к стене.

– О, черт! – воскликнула Грейс, сразу оценив, что произошло.

– Годзилла забрался под кушетку, – сообщила Джессика трагическим голосом. – Мам, помоги Кортни, придержи софу, а я выгоню его оттуда. Только не пропусти, схвати его, если сможешь. Ой, вот он!

Раздался жуткий визг Кортни. Она упала навзничь, выпустив свой край кушетки, а хомяк проскользнул мимо нее из темной щели на волю.

– Он убежал! Убежал! Хватай его, мам!

Крошечный бело-желтый комочек метался по комнате, натыкаясь на ноги Грейс, отчего она вынуждена была подпрыгивать, чтобы не наступить на него, да вдобавок из чувства брезгливости.

– Боже мой! Ну его к черту! Он не кусается. Джесс?..

Грейс любила Годзиллу, когда он сидел в клетке, но совсем не была от него без ума, когда грызун выбрался на свободу.

– Лови его, лови. Мам, ну давай же! – умоляла Джессика.

Грейс, побуждаемая истошными воплями дочери, собрала все свое мужество и злость ради водворения разбушевавшегося зверька обратно в клетку. Он ловко избегал ее рук и в конце концов забился в узкую щель под книжным шкафом и там затаился.

– Я поймаю его, тетя Грейс! – крикнула Кортни и, растопырив руки, кинулась перекрывать зверьку ходы отступления, но, ударившись головкой об угол книжного шкафа, свалилась на пол и заплакала.

– Гони его на меня, мам! Гони! – восклицала в азарте Джессика под аккомпанемент рыданий Кортни. В эти мгновения она выглядела настоящей охотницей за сбежавшими хомяками.

Годзилла, перепуганный царившим вокруг шумом, выскочил из своего укрытия и неожиданно бросился в лобовую атаку на Грейс.

– Джесс, почему я? – попыталась она возразить дочери, требующей немедленно остановить Годзиллу. Но тут и в ней проснулся охотничий инстинкт. Она изловчилась и схватила крошечное трепещущее тельце грызуна, стараясь не слишком сжимать его. В награду он ее укусил.

– Мам, ты поймала его! Поймала! – Радость в голосе Джессики тут же сменилась разочарованием. – Но зачем отпустила?

– Он кусается. – Грейс сунула укушенный палец в рот и проводила взглядом исчезнувшего снова под книжным шкафом коварного беглеца.

– Кортни, держи его! Хватай! Как ты могла, мам?

– Он укусил меня.

– У него маленькие зубки, он не мог тебя поранить! Он сколько раз кусал меня. Эй, Пол, стой! Прекрати!

Джессика завопила это во всю силу своих легких, видя, что мальчик включился в охоту на хомяка, размахивая прихваченным с кухни дуршлагом.

– Нет, Пол, нет!

Дуршлаг с грохотом опустился на пол, и зверек оказался под ним. Сначала он испуганно пискнул, потом затих.

– Ты задел его! Ты его ранил. Негодяй! Уйди!

Джессика в припадке отчаяния оттолкнула малыша с такой силой, что тот врезался головой в телевизор, но, к счастью, экран, как отметила Грейс, остался цел.