Текст книги "По ту сторону небес"

43

– Папа тебя поцеловал! – почти обвиняющим тоном произнес Дэви.

– Он что, влюблен в тебя, тетя Кэролайн? – Джон был поражен не меньше.

Хотя Томас не сказал ни слова, он, казалось, с таким же, как у племянников, интересом ждал ее ответа.

Бросив полный досады взгляд на своего возлюбленного, удалявшегося вместе с братьями, собакой и четырьмя лошадьми по направлению к амбару, Кэролайн поспешила увести детей и Томаса в дом и плотно закрыть за ними дверь.

На секунду она оперлась на нее спиной, едва держась на ногах от усталости. В доме царило тепло, и Кэролайн поморщилась, чувствуя, как замерзшие пальцы рук и ног начинают оттаивать от холода. Еда и отдых – вот что было сейчас необходимо ей и ее спутникам, и она испытывала малодушное желание объявить, дескать, слишком устала и голодна, чтобы разговаривать, и предоставить своему нареченному жениху отвечать на вопросы детей и самостоятельно выходить из трудного положения. Но выражение лиц Дэви и Джона остановило ее. На них было написано изумление, а глаза от множества вопросов расширились до предела.

– На тебе папина шляпа! – сказал Дэви, когда Кэролайн сняла свой головной убор.

– И его шуба! – Джон почти кричал от негодования.

– На улице было холодно, а у меня не было своей одежды.

Должно быть, Кэролайн имела затравленный вид, когда выбрала самое безобидное разъяснение, потому что Томас, все это время не спускавший с нее столь же изумленных, как и у его племянников глаз, ухмыльнулся.

– Но почему он тебя поцеловал? – упорствовал Дэви. – Он целует только меня или Джона, и то, если мы ушиблись или сильно заболели. Он больше никого не целует. Правда, Джон?

Джон покачал головой.

Кэролайн вздохнула, открыла рот – и обнаружила, что у нее все же не хватает храбрости сказать им правду.

– Дайте мне минутку, чтобы перевести дыхание, а затем мы обо всем поговорим, – предложила она, пытаясь выиграть время, и, отойдя от двери, прошла в кухню.

Подол шубы волочился по полу и, немного согревшись, она сняла ее. Миллисент поднялась со своего уютного ложа рядом с очагом, потянулась всем телом и мяукнула хозяйке что-то приветственное. Над огнем в котле хлюпало какое-то варево – судя по запаху, кукурузная каша, – и внезапный приступ голода сдавил Кэролайн желудок. Остальные, должно быть, тоже хотят есть, поэтому ей следует подумать, что она может приготовить им на скорую руку. А потом еще Мэри – после того, как они поедят, она должна будет поскорее отправиться к подруге. Все эти обрывки мыслей за несколько секунд пронеслись в голове у Кэролайн, пока она вешала шубу на крючок.

Когда она обернулась, Томас и мальчики с интересом рассматривали ее сильно укороченные юбки.

Кэролайн закатила глаза и устремилась к себе в спальню.

– Но, тетя Кэролайн! – запротестовал Дэви, когда она захлопнула перед его носом дверь.

– Я сейчас вернусь, – пообещала Кэролайн, – мне правда нужно переодеться.

Ей потребовалось примерно минут пятнадцать, чтобы наскоро вымыться, переодеть платье и расчесать волосы. Когда она вышла из своей комнаты, мужчины как раз вернулись из амбара, сбивая снег с обуви и стряхивая его с одежды.

– Том, ты здесь без нас готовил еду! – воскликнул Роберт с ноткой восторженного удивления в голосе.

Томас бросил на брата мрачный взгляд и продолжал помешивать кашу.

– Мы с мальчиками должны были что-то есть, не так ли? Вам всем крупно повезло, что я перепутал количественное соотношение, и получилось так много каши.

Томас почти оправдывался, и Кэролайн догадалась, что он боится насмешек. С тех пор как она у них поселилась, Мэтисоны привыкли считать, что такая вещь, как готовка, унижает их мужское достоинство.

– Папа, а почему ты поцеловал тетю Кэролайн? – Дэви сразу взял быка за рога, задав мучивший его вопрос в тот момент, когда Мэт размотал свое одеяло и сел, чтобы снять сапоги.

– Иди сюда, Джон, помоги мне, – велел Мэт старшему сыну. Джон, которому такое задание было явно не в новинку, подошел и, оседлав ногу отца, уселся к нему спиной. Мэт уперся другим сапогом ему в попку и слегка толкнул. Сапог слетел на землю.

– Папа! Ты совсем не слушаешь! – завопил Дэви.

Джон повторил манипуляцию со вторым сапогом Мэта, в то время как Роберт и Даниэль таким же образом помогли друг другу разуться.

Кэролайн оттеснила Томаса от котла и приняла поварскую эстафету, и как раз вовремя: каша, на которую слишком давно не обращали внимания, грозила склеиться комками.

– Почему же, Дэви, слушаю. – Теперь Мэт сидел в одних чулках и расстегивал жилет.

– Тогда почему ты ее поцеловал?

– Потому что я собираюсь на ней жениться, коротышка, – Мэт произнес это легким, поддразнивающим тоном, но на детей его слова произвели эффект оглушительного выстрела.

Джон перестал заниматься своими делами и с открытым ртом уставился на отца. А у Дэви задрожала нижняя губа, как будто он собирался вот-вот заплакать.

– Она что, теперь станет нашей мамой? – в ужасе выдавил из себя Джон.

– Не хочу никакую-такую маму! – Дэви начал громко реветь.

Ну вот и конец всем ее тщетным усилиям подобрать ключи к их сердцам. Такой реакции Кэролайн не ожидала. Ей было очень больно, оттого что мальчики столь категорично отвергли ее, но она постаралась справиться с обидой и взглянуть на ситуацию их глазами. В конце концов, опыт общения детей с матерью был более чем ужасным. К тому же они, должно быть, не привыкли делить Мэта с кем-либо. Мальчикам никогда и в голову не приходило, что отец снова женится.

– Я никогда не смогу стать вам матерью, – спокойным голосом вступила в разговор Кэролайн, отвернувшись к котлу, чтобы помешать кашу, хотя все ее внимание занимало сейчас то, что происходило за спиной. – Когда я выйду замуж за вашего отца, я все равно останусь вашей тетей Кэролайн.

– Нет! – Дэви с ревом выбежал из комнаты. Джон, будучи постарше, лучше умел держать себя в руках. Поэтому он только сжал губы, но вид у него был несчастный.

– Мне лучше пойти за ним, – сказал Джон.

Продолжая сохранять выдержку, он вышел из комнаты. Затем стойкость, видимо, покинула мальчика. Кэролайн поморщилась, как от боли, вслушиваясь в его топот вверх по ступенькам и вдоль всего коридора, когда вслед за младшим братом он ринулся в спальню.

– Что и говорить, ты был на высоте, – произнес Даниэль, сердито глядя на Мэта.

– Надо было сообщить им эту новость как-нибудь помягче, – вторил ему Роберт.

– Бедные крошки, – пробормотал себе под нос Томас.

Мэт, сощурив глаза, бесстрастно взирал на братьев.

– Все уладится, они очень скоро одумаются, – бросил он и, поднявшись, отправился вслед за сыновьями.

– Пожалуйста, не заставляй их любить меня насильно, – промолвила Кэролайн в спину удаляющемуся Мэту. Но если он и расслышал ее слова, то, казалось, не обратил на них внимания.

Не позже чем через десять минут, как раз когда кашу можно было подавать на стол, все трое снова появились в кухне: Мэт с суровым видом, словно пастух, шел за сыновьями.

– Мы рады, что ты выходишь за папу замуж, тетя Кэролайн, – хмуро сказал Джон. Выражение его лица – он смотрел на нее с плохо скрытой злобой – было удивительно взрослым для такого маленького мальчика.

– Спасибо, Джон, – ответила ему Кэролайн самым нежным тоном, на какой только была способна. Видя эту непреклонную гордость, она почувствовала комок в горле. Как ей хотелось обнять их обоих и убедить в том, что все будет хорошо! Но интуиция подсказывала Кэролайн, что лучше этого не делать, а дать детям время привыкнуть к невероятной новости. «Их неприязнь скорее явилась результатом шока, – подумала она, – нежели личной ненависти». Но на душе у Кэролайн было скверно, как будто все, что ей с таким трудом удалось достичь, оказалось безвозвратно потеряно.

Мэт слегка ткнул Дэви в спину.

– И я тоже, – эхом откликнулся мальчик, явно уступая давлению отцовского авторитета. Вид у него был бунтарский, хотя губа все еще грозила снова задрожать.

Кэролайн улыбнулась Дэви.

– Все готово, – объявила она, чувствуя, что лучше сменить тему. – Садитесь к столу и ешьте.

Мальчики, явно испытывая облегчение от того, что их избавили от столь тягостной процедуры, моментально устремились за стол. Роберт, Томас и Даниэль присоединились к ним. А Мэт задержался возле Кэролайн и улыбнулся ей довольно невеселой улыбкой.

– Не волнуйся, они привыкнут к этой мысли, – еле слышно пообещал он.

Но Кэролайн покачала головой.

– Ты не можешь просто взять и приказать, чтобы им стала нравиться идея нашей женитьбы, – предостерегла она Мэта.

Но тот лишь улыбнулся, пощекотал ей под подбородком и направился к столу.

Когда все поели, Кэролайн хотела сразу же отправиться к Мэри. Однако Мэт настоял на том, чтобы она прежде отдохнула. Дескать, Кэролайн вся серая от усталости, и он не позволит, чтобы она заболела. Забота Мэта тронула ее сердце, и она обнаружила, что готова слушаться его уже сейчас, хотя и обещала себе самой выполнять его желания, только когда состоится их помолвка.

– Еще один час или два ничего не изменят, и к тому же ты валишься с ног от усталости. Кроме того, Джеймс, должно быть, давно привел к Мэри врача.

Эти его слова решили дело. И Кэролайн была вынуждена признать, что в них есть определенная доля смысла. Она так устала, что с трудом держала глаза открытыми. Стоило ей забраться к себе в постель, как она тут же уснула. А потом Мэт запретил ее будить. Поэтому, когда они наконец выехали в направлении дома Джеймса, уже наступили сумерки.

Мэт повез Кэролайн в санях, завернув в меховые одежды и положив к ногам разогретый кирпич. Мэт был уже чисто выбрит, но бледен от недосыпания. Пока они быстро ехали по дороге, ведущей в город, Кэролайн уютно прижималась к нему и даже радовалась бы прогулке, не будь цель ее столь далекой от какого-либо удовольствия.

Но ведь существовала вероятность, что Мэри уже давно поправляется после болезни и все волнения Кэролайн лишены основания.

Поселок казался почти вымершим, погруженным в странное затишье, которое Кэролайн объяснила недавно выпавшим снегом. Заходящее солнце отбрасывало на все вокруг оранжевый отблеск, и даже залив был окрашен в огненные цвета. В окнах многих домов горел свет, но вдоль улицы, на которой жили Джеймс и Мэри, торопливо шел только один человек, одетый во все черное.

Как только Мэт остановил лошадь перед их домом, дверь отворилась, и свет, падающий изнутри помещения высветил в проеме силуэт Джеймса. Мэт поднял руку в знал приветствия, обошел сани и снял с них Кэролайн. Все это время Джеймс стоял не шелохнувшись, как будто примерз к своему месту.

И только когда Кэролайн поднялась на крыльцо, она впервые смогла внимательно приглядеться к его лицу. Резко осунувшийся, смертельно бледный, с красными от слез глазами, Джеймс являл собой настолько явную картину обезумевшего от горя человека, что Кэролайн почувствовала, как сердце ей сжал холод.

Джеймс не обратил на Кэролайн внимания и невидящими глазами уставился поверх ее головы на Мэта.

– Она умерла. Мэри умерла, – убитым голосом произнес он, после чего разразился тяжкими рыданиями.

Кэролайн вскрикнула, а Мэт протиснулся мимо нее, чтобы подхватить еле стоящего на ногах брата.

44

Два дня спустя, на похоронах Мэри, непрерывная капель тающего снега почему-то ярче всего остального отражалась в сознании Кэролайн. Она стояла по щиколотку в серой ледяной жиже рядом с Мэтом, поражавшим ее несвойственным ему хладнокровием. Он был одет во все черное, начиная со шляпы, которую держал в руках, и сейчас, как и подобало во время проповеди, склонил голову перед пастором, призывавшим их небольшую группку усердно помолиться.

– Отче наш, иже еси на небеси…

Знакомые слова одной из ее любимых молитв слетали с губ Кэролайн, присоединившей свой голос к нестройному хору. По другую сторону от Мэта стоял Джеймс, стоял как будто в тумане. Его голос не раз и не два сильно дрожал за время молитвы – а он знал ее не хуже, чем собственное имя. На протяжении службы, которая проходила в несколько более быстром, чем обычно, темпе, поскольку в тот день предстояло похоронить еще двоих умерших от лихорадки, Мэт время от времени бросал на Джеймса беспокойные взгляды. Выражение его лица было почти столь же страдальческим, как у брата. Становилось ясно: стоило беде случиться с кем-то из Мэтисонов, они все переживали ее вместе с ним. По другую сторону от Джеймса стоял Даниэль, а чуть позади Роберт с Томасом. Все с белыми лицами, застывшие от горя, как по своему овдовевшему брату, так и по женщине, которую он потерял. Казалось, они образовали вокруг Джеймса нечто вроде охраны, и Кэролайн знала, что их сердца, как и ее собственное, переполнены искренней скорбью за него.

О, и за малышку Хоуп! По щекам Кэролайн лились слезы, когда она смотрела на бедную осиротевшую малютку. Слишком юная, чтобы понять постигшее ее несчастье, Хоуп сидела, прижавшись к широкой груди Джеймса, откуда она с довольным воркованием время от времени высовывалась, чтобы провести пальчиком по отцовскому носу или губам. Джеймс будто не замечал этих проявлений любопытства и наотрез отказывался отдать кому-нибудь девочку на руки, хотя Кэролайн и другие женщины из числа подруг Мэри предлагали ее подержать. Голубые глаза малышки искрились весельем, и она охотно всем улыбалась, потому что любила общаться с людьми, а их в этот день здесь оказалось немало. Было по-настоящему больно смотреть, как она счастлива, не подозревая о горькой правде.

В могилу, около которой они стояли, уже опустили сосновый гроб с телом Мэри. Джеймсу оставалось только бросить сверху первую горсть земли. Все напряженно ждали, но Джеймс лишь невидящим взором уставился на разрытую могилу.

Сжав губы, Мэт нагнулся и, зачерпнув пригоршню земли, вложил ее в пустую ладонь Джеймса. Тот опустил глаза на свою руку, затем перевел страдальческий взгляд на Мэта, как будто его брат совершил нечто такое, что причинило ему страшные мучения.

– Брось это вниз, – пробормотал Мэт.

Лицо Джеймса стало похоже на печальную маску. Его губы дрогнули и что-то беззвучно прошептали, и он повиновался.

Комья земли с глухим стуком ударились о гроб, и Кэролайн содрогнулась вместе с Джеймсом.

– Да свершится воля Божья, и несть конца миру. Аминь.

В тот момент, когда пастор произносил эти прощальные слова, Кэролайн случайно встретилась с ним взглядом. Его взор был наполнен такой ненавистью к ней, что она даже опешила. Губы священника искривились в презрительной усмешке. В изумлении Кэролайн инстинктивно сделала шаг назад. Но служба уже закончилась, и Мэт с Даниэлем, взяв с обеих сторон Джеймса под руки, уводили брата прочь. Дэви и Джон шли следом за ними, у обоих были печальные глаза и серьезный вид, хотя Кэролайн полагала, что Дэви не вполне сознавал, что на земле Мэри больше никто никогда не увидит. «Но это даже к лучшему», – подумала Кэролайн, идя следом за Робертом и Томасом, которые незаметно опекали обоих мальчиков: столь ужасающая действительность обычно плохо уживается с вечным оптимизмом юности.

Небольшая толпа друзей и родственников Мэри расступилась, чтобы пропустить мужчин из семьи Мэтисонов; в глазах всех читались жалость и сострадание, кое-кто бормотал слова утешения. Но тут Кэролайн с удивлением обнаружила, что некогда благожелательно относившиеся к ней люди теперь смотрели на нее с ледяной суровостью. Мужчины едва удостаивали презрительными взглядами, а женщины, которым она никогда не делала ничего дурного, нарочитым жестом подбирали юбки.

Плачущая Ханна Форрестер стояла рядом со своей сестрой Пейшенс, милым жестом вытирая платочком уголки глаз. Она посмотрела на проходившего мимо нее Мэта, а затем перевела взгляд на Кэролайн, и он сразу стал значительно жестче. Когда Кэролайн кивнула в знак приветствия, Ханна демонстративно повернулась к ней спиной, и Пейшенс, которая, как считала Кэролайн, во всем копировала сестру, сделала то же самое.

Кэролайн стало ясно, что ее решили подвергнуть остракизму, и ее тело мгновенно бросило в жар. Неужели они каким-то образом узнали об их отношениях с Мэтом, которые, без сомнения, посчитали греховными?

– Вот она – вот ведьма! Смотрите, берегитесь ее взгляда – вон какие у нее глаза… видите их цвет? Стоит ей на вас глянуть, как тут же свалитесь с лихорадкой, и очень может быть, что вы от нее умрете, также как бедная миссис Мэтисон… угораздило же ее подружиться с этим исчадием Ада! – услышала Кэролайн шепот одной из женщин, адресованный ее соседке. Она очень удивилась, но все же обернулась в их сторону и обнаружила, что они обе скорчились от ужаса и подняли руки, очевидно, чтобы защитить себя от ее колдовских чар.

Неужели они и вправду думают, что она ведьма? Охваченная ужасом, Кэролайн с трудом оторвала взгляд от этих двоих и быстро направилась догонять мужчин. Позади себя она услышала, что бормотание стало более громким и злобным по тону.

– Она воплощение порока, добрые люди, – шипел голос, который показался Кэролайн знакомым: он принадлежал пастору. – Она любовница Эфраима Мэтисона и весьма искусна в алхимии. Возможно, она даже не сестра той, что была его женой, а сама покойница собственной персоной, вставшая из могилы в новом своем обличье, чтобы отомстить нам за то, что мы обрекли ее на адский огонь. Поэтому она прокляла наш город и своим колдовством навлекла смерть на многих богобоязненных людей. Но мы не дадим себя обмануть! Нет, мы не дадим себя обмануть!

Послышался неясный шепот одобрения, и что-то мягкое ударило Кэролайн сзади между лопатками.

Комок снега! Она резко обернулась и увидела, что некоторые из толпы скорбящих смеются, прикрывая лица ладонями, а другие отворачиваются, чтобы не встречаться с ней глазами. Но ни в ком Кэролайн не могла признать бросившего в нее снегом и почувствовала острый стыд, оттого что публично выставлена на посмешище.

Кэролайн никак не отреагировала, лишь резко повернулась и поспешила вдогонку за мужчинами, которые направлялись к дому Джеймса. Никто из них так и не заметил случившегося.

Перед лицом горя, постигшего Джеймса, Кэролайн посчитала излишним упоминать о собственном, только что пережитом унижении, поэтому, когда готовила еду, предпочла держать язык за зубами. Братья Джеймса все это время по очереди сидели с ним в спальне, которую он до недавнего времени делил со своей женой.

– Он очень плох, – сказал ей позже Мэт, когда Джеймс наконец заснул и они собрались уходить.

Даниэль должен был остаться с Джеймсом на эту ночь, в то время как мать Мэри, накануне приехавшая из Везерсфильда, будет присматривать за Хоуп. Поскольку Мэри была ее старшей дочерью, а дома оставались младшие дети, она могла пробыть здесь всего несколько дней. После чего Джеймсу придется самому по мере возможностей заботиться о дочурке, хотя Кэролайн уже решила, что с радостью возьмет на себя все хлопоты, если Джеймс, конечно, позволит. Она обожала эту очаровательную крошку и с трудом рассталась с ней после слез и объятий.

По пути домой оба мальчика хранили молчание, что было несвойственно ни тому, ни другому. Кэролайн рассудила, что их обычно такие резвые сорочьи языки притихли из-за свежих впечатлений от траурной церемонии.

– Папа, а дядя Джеймс тоже найдет себе новую жену? – тоненьким голоском поинтересовался Дэви, которому разрешили сесть впереди между отцом и Кэролайн.

– Когда-нибудь, может быть. Но это очень непросто найти себе новую жену, – после секундной паузы ответил ему Мэт и взъерошил сыну волосы.

Дэви больше ничего не сказал, но прислонился к отцу, и Кэролайн догадалась: он сравнивает ситуацию малышки Хоуп со своей и Джона и начинает, по крайней мере, смиряться с мыслью, что она станет женой его отца.

В ту ночь, когда все уже ушли спать, и в доме воцарилась тишина, Кэролайн сидела перед огнем в кухне. Ей не спалось, и при мысли о бедной Мэри, крошке Хоуп и Джеймсе на глаза наворачивались слезы. «Мир, – думала она, – очень жесток и суров, если разлучает столь любящих друг друга людей».

Скрип половицы за спиной заставил Кэролайн вскочить на ноги и оглянуться. В дверях, опираясь рукой о косяк, стоял Мэт и наблюдал за ней. Его лицо было очень серьезным, а в глазах отражались душевная опустошенность и страшная усталость. Две предыдущие ночи он провел рядом с Джеймсом, утешая его, а днем надо было уладить массу дел, связанных с похоронами. В сущности, этой ночью впервые с тех пор, как Мэт отправился выручать Кэролайн из индейского плена, у него появилась возможность нормально выспаться.

– Почему ты все еще на ногах? – В ее вопросе звучал мягкий упрек.

– Я услышал: внизу кто-то есть, и подумал, что это ты. – Мэт отошел от двери и, приблизившись к Кэролайн, стоял и смотрел на нее сверху вниз. Босой, одетый лишь в черные бриджи. Обнаженные грудь и плечи казались очень широкими в сумраке кухни. Бриджи немного съехали с бедер, обнажив твердые и выпуклые мышцы живота.

– Тебе надо поспать, – промолвила Кэролайн, но при этом взяла в руку его ладонь и поднесла к губам.

– Тебе тоже.

В его глазах трудно было что-либо прочитать. Он притянул Кэролайн поближе к себе и обнял за талию. Кэролайн обхватила Мэта руками за шею, внезапно испытав острую радость от того, что он пришел разделить с ней свою печаль, и, встав на цыпочки, скользнула губами по его рту.

Мэт сжал Кэролайн в объятиях и крепко поцеловал ее. Она закрыла глаза, стараясь прогнать печальные мысли и сосредоточиться только на Мэте. Его рука двинулась вверх вдоль ее позвоночника, одновременно подтягивая за собой тонкую ночную рубашку из батиста.

– Папа, папа! – это был Джон, он так быстро сбегал по ступенькам, что несколько раз едва не упал. Внизу лестницы он их увидел – прервав поцелуй, но продолжая держать друг друга в объятиях, Кэролайн и Мэт разом обернулся в его сторону. – Папа! Тетя Кэролайн! Там Дэви! Ему ужасно плохо!