Текст книги "Во власти страха"

Стивен уловил запах виски, исходящий от собеседника, но промолчал. Иглстон – скорбящий отец. Однако Стивен предпочел бы, чтобы этот человек был трезв, хотя бы для того, чтобы ответить на вопросы, которые ему необходимо было задать. Но каждый справляется с бедой и страхом по-разному. Пока Марвин Иглстон бушевал, его невысокая хрупкая жена тихонько плакала.

Анна Иглстон схватила мужа за руку, цепляясь за нее, как за саму жизнь. Ее лицо осунулось, глаза ввалились. Кожа была не просто бледной – она будто просвечивалась на скулах, заострившихся от сорока восьми часов непрерывного страха и слез. Когда она заговорила, ее голос дрожал, и Стивену стало еще больше жаль эту женщину.

– Марвин, пожалуйста. Серена услышит.

Стивен был благодарен матери миссис Иглстон за то, что та увела четырехлетнюю Серену, когда он приехал. Не стоит ребенку видеть, как сильно скорбят его родители. На глаза Анны навернулись новые слезы и обильно потекли по щекам.

– Криком не поможешь. Пожалуйста, сядь. – Она повернулась к Стивену. – Простите. Бессонная ночь. – Она наклонила голову, плечи сотрясались в рыданиях. – Мы не можем заснуть. Он забрал мою девочку, – прошептала она, продолжая сжимать руку мужа.

Стивен накрыл ее руку своей, почувствовал, какая прохладная у нее кожа.

– Ничего, миссис Иглстон. Я понимаю. Правда. Не нужно извиняться. – Вторую руку он положил Марвину на плечо, объединив всех троих в тесный круг. – Мистер Иглстон, если бы я знал, где ваша дочь, можете мне поверить, она уже была бы здесь, дома. Понимаю, что словами не поможешь, но мы делаем все возможное.

Иглстон тяжело опустился на стул, уронил подбородок на грудь.

– Господи, поверить не могу, – прошептал он. – Чувствую себя таким беспомощным.

Он поднял голову, и в его взгляде Стивен узнал тот страх отчаяния, который испытал сам, когда ублюдок Винтерс выкрал Ники.

– Вчера один молодой парень из вашего отдела… – Иглстон покачал головой, как будто пытаясь избавиться от тревожных мыслей. – Тот, который снимал отпечатки ног Сэмми у окна ее спальни…

– Томпсон?

Иглстон кивнул, не отводя взгляда.

– Да, он самый. Он сказал, что с вами произошло нечто подобное. У вас тоже украли ребенка прямо из постели.

Стивен не знал, благодарить Кента или проклясть и обречь на вечные муки.

– Это правда.

Анна подняла испуганное, опухшее лицо.

– Но вы вернули сына.

Стивен кивнул.

– Да, вернул.

Она прикусила губу.

– И как он… в порядке? После возвращения?

Стивен понимал, о чем она спрашивает. Не приставали ли к ребенку? Остался ли ребенок нормальным? Осталась ли нормальной семья? Ответ на все эти вопросы – оглушительное «нет».

– Человек, похитивший моего сына, физически не причинил ему вреда, если вы об этом, миссис Иглстон. Но с моим сыном не все в порядке. Его мучают кошмары. Он отказывается спать в собственной кровати. Стал хуже учиться. И никого с того самого дня не обнимает.

Иглстоны впитывали информацию. Наконец Марвин глубоко вздохнул.

– Значит, если она вернется к нам, то уже не будет нашей прежней доченькой, да? – угрюмо спросил он.

Стивен старательно избегал этого «если». Родители хватаются за соломинку надежды.

– Ей понадобится помощь психолога. Всем вам.

Анна часто заморгала, по щекам заструилась новая порция слез.

– А вы обращались?

Стивен кивнул.

– Обращался. – Он пожал руку Анны, плечо Марвина и снова опустился на стул. – Мне необходимо задать вам еще несколько вопросов. Некоторые из них могут показаться такими же, как я уже задавал вчера и позавчера. Пожалуйста, соберитесь. Иногда человек вспоминает какую-то крошечную детальку, которую упустил раньше.

– И эти детальки помогут вам найти Сэмми, – едва слышно произнесла Анна.

– Возможно.

Марвин Иглстон придвинул стул поближе, тяжело опустился на него.

– Тогда спрашивайте.

– Прошу вас, поймите, я ни в коем случае не пытаюсь обвинить в случившемся вашу дочь, – начал Стивен.

Марвин поднял руку, но Анна положила ладонь на руку мужа – такой доверительный жест… Стивен пожалел, что у него нет человека, на которого он мог бы опереться. Дженна. Стивен глубоко вздохнул, не осознавая, что задержал дыхание, и сосредоточился на своих записях.

– Расскажите мне о друзьях Саманты.

– Она была общительной, – ответила Анна. – У нее было много друзей.

– С кем-нибудь встречалась?

Анна покачала головой.

– У нее был парень, но месяца полтора назад они расстались.

– Из-за чего?

Анна устало пожала плечами.

– Им по шестнадцать. В шестнадцать лет ничто не длится долго.

– Из-за чего они расстались, миссис Иглстон?

Анна явно не спешила с ответом. Марвин повернулся к жене.

– Из-за чего, Анна? О чем вы обе мне не сказали?

Анна вздохнула.

– Он бросил ее ради другой девочки.

Стивен видел, как у Марвина непроизвольно сжался и разжался кулак.

– Как я понимаю, вы не одобряли выбор дочери? – уточнил Стивен.

Марвин заиграл желваками.

– Не одобрял. Парень слишком шустрый.

Анна опять положила руку мужу на плечо, на этот раз нежно похлопав.

– Она сказала ему «нет», Марвин. Именно поэтому он бросил ее ради другой.

Марвин тяжело сглотнул.

– Она неделю проплакала из-за этого никчемного куска дерьма.

Стивен откашлялся. Марвин поднял голову, в его глазах стояли слезы. Стивена передернуло.

– А у этого никчемного куска дерьма есть имя? – осторожно поинтересовался он.

– Джеральд Портер, – ответила Анна, поглаживая мужа по плечу, пока Стивен записывал имя и фамилию в блокнот. И, обращаясь к супругу, добавила: – Она не хотела, чтобы ты узнал, потому что понимала, что ты выскажешь ему все, что думаешь.

– И высказал бы, – пробормотал Марвин.

– И ей стало бы стыдно, – прошептала Анна. – Она хотела сохранить в школе чувство собственного достоинства. Хотела ходить с высоко поднятой головой и притворяться, что Джеральд не слишком-то ее и обидел.

– Следовательно, ее сильно задела эта ситуация, – задумчиво произнес Стивен.

– На что вы намекаете? – спросил Марвин.

– Саманта не сделала ничего плохого, мистер Иглстон, – напомнил Стивен, и тело Марвина немного расслабилось. – Всего лишь хочу сказать, что, чувствуя себя брошенной никчемным Джеральдом, она могла с готовностью отдаться новому увлечению. Кому бы она доверила самое сокровенное?

– Матери, – ответил Марвин.

– Джолинн Мерфи, – одновременно с мужем сказала Анна. – Знаю, ты думаешь, что у нас с дочерью абсолютно доверительные отношения, Марвин, но ты ошибаешься. Она не все мне рассказывает.

– Она любит тебя, – горячо заверил Марвин.

– Конечно, любит, – пробормотала Анна, поглаживая мужа по плечу. – Она и тебя любит. Но я тоже была шестнадцатилетней девушкой и не всеми секретами делилась с мамой. – Она оглянулась на Стивена. – А еще я понимаю, что вы не обнаружили следов насильственного проникновения в дом или в ее спальню. Где бы она сейчас ни находилась, она вышла из дома добровольно.

Стивен был согласен с Анной. Никаких следов насильственного проникновения, и аккуратный след подошвы Саманты под окном ее спальни. Что он мог возразить?

– Если и не по собственной воле, то, по крайней мере, на своих двоих. Джолинн говорит, что уже неделю не общалась с Самантой. Другие подружки у нее есть?

Анна закрыла глаза и задумалась.

– Памела Дроггинс, – наконец произнесла она. – И Эмили Робинсон. Они вместе выступают в группе поддержки футбольной команды. – Она открыла глаза. – И Ванда Притчард. Они познакомились в драмкружке. Мне кажется, я вчера не называла вам имя Ванды.

Стивен улыбнулся ей.

– Нет, мадам, не называли. Спасибо, что пытаетесь припомнить. А вы случайно не знаете, как зовут девушку, ради которой Джеральд Портер бросил вашу дочь?

Анна покачала головой.

– Нет, она мне не говорила. Но заявила, что эта новая девица – «ничего особенного». – Женщина брезгливо поджала губу. – Сэмми сказала, что она – низкосортная потаскуха.

Стивен заглянул в блокнот. У него появились имена новой подружки и никчемного куска дерьма, а также неизвестная низкосортная потаскуха. Прогресс. Он встал, спрятал ручку в карман.

– Спасибо вам за то, что уделили мне время, – сказал он. – Я знаю, как сейчас тяжело вашей семье.

– Агент Тэтчер, подождите. – Анна взглянула на мужа. – Марвин, сегодня утром, когда вы с Сереной гуляли, звонили из «Си-Эн-Эн». Хотят взять интервью.

Сердце Стивена ухнуло вниз. Меньше всего ему хотелось, чтобы об этом преступнике говорили по телевидению – преступления и так уже получили огласку. Если Саманта все еще жива, упоминание в новостях может подтолкнуть парня к убийству. Если девочка мертва, такой резонанс в средствах массовой информации может спровоцировать его на очередное похищение.

– Почему ты мне ничего не сказала? – спросил Марвин.

– Хотела услышать сперва точку зрения агента Тэтчера, – ответила Анна. – Я сказала, что мы ничего не потеряем, если поговорим с ними.

– Миссис Иглстон, мне кажется, что пока это не очень хорошая идея.

Марвин с вызовом взглянул на Стивена.

– Если вы действительно делаете все возможное, то не должны возражать против того, чтобы об этом знала общественность.

– Дело совершенно в другом. Наши психологи полагают, что человек, похитивший Саманту, сделал это, чтобы привлечь к себе внимание. Если вы станете общаться с журналистами, он получит то, чего хочет.

Анна Иглстон поджала губы, и Стивен понял, что недооценил ее влияние в этой семье. Несмотря на шумную браваду, решения принимал не Марвин. Все решала Анна.

– Я подумаю над вашими словами, агент Тэтчер, – произнесла она.

– Мне необходимо поговорить с людьми, имена которых вы назвали, – спокойно, пытаясь скрыть досаду, сказал Стивен. – Пожалуйста, не обращайтесь к журналистам. По собственному опыту скажу: этого делать не стоит.

– Я понимаю вас, агент Тэтчер, – тихо заверила она. – Понимаю.

Стивен тоже понимал ее, слишком хорошо понимал. Он понимал, что она отчаявшаяся мать, готовая на все, чтобы вернуть назад свою дочь, и, несмотря на всяческое содействие в расследовании, которое она оказывает ему, ей необходимо чувствовать, что она сама тоже что-то делает. Иногда «что-то» гораздо лучше, чем безнадежное ожидание.

А также он понял, что еще до полуночи увидит Иглстонов в бесконечных выпусках новостей «Си-Эн-Эн».

Черт!

Глава 9

Суббота, 1 октября, 18.00

Дженна стояла у крыльца дома Эллисон. Травмированная лодыжка ныла после того, как она преодолела крутой подъем, ведущий к дому. Ноги не двигались, и та, что была в одном носке, уже замерзла. Дрожа всем телом, Дженна призналась себе, что слишком боится предстоящего ужина.

Поминального ужина в честь Адама. За неделю до второй годовщины его ухода. Она никогда не слышала, чтобы Луэллины говорили «умер». Они всегда говорили «ушел». А еще говорят, что это Дженна отрицает очевидное, особенно Эллисон говорит. Но несмотря на страх перед этими ужинами, она никогда не могла заставить себя сказать Эллисон «нет». Эти ужины – семейная традиция, а Луэллины – ее семья.

Поэтому шевелись, Дженна. Взбирайся по ступенькам, и покончим с этим ужином.

Однако ноги не двигались. Страх перед тем, как все будет происходить, пересилил желание поддержать семейную традицию.

Дженна прекрасно знала, как все будет, – точно так же, как и год назад. Эллисон накроет на стол: поставит фарфоровую посуду «Норитакэ» и уотерфордский хрусталь. Стол будет накрыт на шесть персон, хотя за него сядут только пятеро – Эллисон с мужем Гарреттом, Чарли, Сет. И сама Дженна – она будет сидеть рядом со стулом, который всегда занимал Адам. Сейчас уже пустым стулом. Они сядут, возьмутся за руки, и Гарретт станет произносить торжественную молитву.

И настанет первый неприятный момент – ей придется потянуться через пустой стул Адама, чтобы взять за руку Сета. Такое физическое напоминание о том, что Адама рядом больше нет.

Как будто она может об этом забыть. Почему-то, когда она тянулась через его пустую тарелку, становилось еще хуже. Она понимала, что это глупо, но это было правдой. Следующий неприятный момент наступит, когда они все начнут поднимать за него тосты. Дженна уже даже не помнила, что говорила в прошлом году. И понятия не имела, что скажет в этом. При одной мысли подступала тошнота.

Дженна подняла ногу, почувствовала, как внутри словно жернов провернулся… Она села спиной к двери. Со своего места она сейчас видела припаркованную у обочины машину Адама. В мастерской постарались: очень быстро нашли колеса в старом стиле, но пришлось выложить за них немалую сумму. Она оплатила счет, радуясь, что сегодня у нее есть машина. Меньше всего ей хотелось, чтобы к поминальному ужину прибавилась еще и тревога за автомобиль Адама.

Она услышала, как за спиной открылась дверь и зазвенели браслеты на ногах, – Чарли, дочка Эллисон, и сопровождающие ее запахи предстоящего ужина. Любимое блюдо Адама, как и в прошлом году. Еще одна часть семейной традиции – в поминальный вечер готовить любимое блюдо усопшего. Печень любила покойная бабушка, а Адам любил «ленивые» сэндвичи из банки. Кроме некоторой эксцентричности Луэллинов отличала неразборчивость в еде.

Браслеты зазвенели громче, и вот уже одиннадцатилетняя Чарли сидела на ступеньках рядом с Дженной. Девочка скрестила руки – опять зазвенели браслеты, которые украшали также оба запястья.

– Привет, тетя Дженна, – театрально печальным голосом произнесла девочка.

Чарли называла ее тетей с шестилетнего возраста, и Дженна не собиралась просить девочку перестать.

– Почему такая мрачная? – поинтересовалась Дженна, прекрасно понимая, что девочке не нужна весомая причина. Ей одиннадцать, переходный возраст, и этим все сказано.

– Ненавижу «ленивые» сэндвичи, – пожаловалась она. – Почему дядя Адам выбрал их любимым блюдом?

Дженна с нежной улыбкой взглянула на девочку.

– А ты не знаешь?

Чарли поджала губки.

– Если бы знала, не спрашивала бы!

Дженна потрепала ее короткие волосы.

– Невоспитанный ребенок-язва, – любя пожурила она. – Любимым блюдом твоего дяди «ленивые» сэндвичи стали потому, что твоя мама ужасно готовит и бутерброды – единственное, что она не может испортить окончательно. – Дженна наклонилась ближе и прошептала: – Больше всего он любил острую китайскую кухню.

В памяти возникли картинки, и такие яркие, что у нее дух захватило. Крошечная квартирка, в которой они жили после окончания университета, Адам, крепкий и бодрый, сидит на их кровати с картонной коробкой, в которой доставляют еду, в одной руке и палочками в другой. Сидит в одних очках и широко улыбается тому, что она сказала. Она вспомнила, что подумала тогда: пока он рядом, она будет бесконечно счастлива.

Чарли удивленным хихиканьем вернула ее к реальности, и воспоминания откатили, как волна назад в море. «Подожди!» – хотелось закричать Дженне, но она понимала, что напрасно расходует силы. Адам умер. Его больше нет. И она все равно научилась быть счастливой. Научилась.

– Он правда говорил о том, что мама ужасно готовит?

Дженна проглотила ком в горле.

– Правда.

– А мне казалось, я одна так думаю.

Дженна опять сглотнула, прогоняя эмоции, которые грозили вырваться наружу.

– Не одна. – Она поднялась. – Но для твоей мамы этот ужин очень важен, поэтому идем в дом.

Суббота, 1 октября, 19.00

– Пап, ты хотел меня видеть?

Виктор Лютц оторвался от гроссбуха, который изучал. Руди стоял в дверях его домашнего кабинета, заполняя дверной проем своими широкими плечами. Его сын – красавчик. Черные волосы, бронзовая кожа, волевой подбородок. Слава Богу, удался внешностью в его род.

– Да, Руди, входи, садись. Я слышал, за тобой зашли друзья?

Руди опустился в одно из дорогих кожаных кресел вишневого цвета и сгорбился.

– Да, мы собирались пойти в тренажерный зал, позаниматься. – Он поморщился. – Нужно держать мою бросающую руку в форме для следующей недели.

– Да. Отличная мысль. Руди, нам нужно обсудить проблему, возникшую в школе.

Улыбка юноши поблекла.

– Я думал, ты уже все уладил.

– Блэкмэн обещал, что на следующей неделе ты выйдешь играть. Но я не уверен, что он сдержит слово.

Руди нахмурился.

– И что нам делать?

Виктор пожал плечами.

– Все зависит от того, как высоко твоя учительница ценит принципы.

Руди непонимающе уставился на отца. Виктор вздохнул. Да, внешностью он пошел в него, но, к сожалению, мозги унаследовал от Норы. Да поможет ему Бог, если мальчик оставит футбол, потому что Виктор был на сто процентов уверен: силой своего интеллекта его сын ничего не добьется.

– Ты к чему, пап?

– Буду говорить прямо. Я слышал, что вчера ей порезали колеса.

Руди выпрямился в кресле.

– Я не имею к этому ни малейшего отношения, – поспешно заверил он. – Парни все сделали по собственной воле. Ну, вроде в знак поддержки.

– Разумеется. И такие «знаки поддержки» могут заставить ее передумать и… изменить твой балл.

Руди прищурился.

– Ты намекаешь, что это круто?

– Это круто, Руди. Она же учительница, Господи Боже. Разве она, если трезво поразмыслить, может позволить себе постоянно менять колеса? Скажи своим приятелям, чтобы продолжали в том же духе, а сам держись от них подальше. Скажи им, чтобы не болтали и действовали осмотрительно. – Он откинулся на спинку кресла и нахмурился. – Ты понимаешь, что значит «осмотрительно»?

Руди неспешно встал, на загорелом лице в дерзкой усмешке блеснули белые зубы.

– Это означает – так, чтобы тебя не поймали.

– Именно! – Виктор смотрел в спину неторопливо удаляющемуся сыну – самонадеянный юнец, у которого весь мир под хвостом. – Руди!

Тот остановился, ладонь уже лежала на ручке двери.

– Что еще? – спросил он со знакомой смесью подросткового сарказма и скуки на лице.

– Ничего не говори ни маме, ни Джошу.

Нора настолько непредсказуема, что сложно угадать ее реакцию на такой план. Джош… Его поступки как раз вполне прогнозируемы. Предсказуемо бестолковы. Дай Джошу волю, и он приведет полицию прямо к Руди с приятелями, все еще сжимающими нож, которым резали колеса. Невозможно поверить, что Руди с Джошем – братья. А ту досадную подробность, что они вообще двуяйцевые близнецы, Руди даже не приходилось отрицать – никому и в голову не пришло бы такое, тем более что Виктор молчал об этом. Джош, к несчастью, унаследовал и ум, и внешность, и физические данные по Нориной линии. Когда-то Джош демонстрировал проблески интеллекта, но даже они угасли с началом пубертатного периода. Сейчас чаще всего он с трудом вспоминал собственное имя. Лучше держать от него подальше все хоть сколько-нибудь важные дела.

Руди от отвращения закатил глаза.

– Как будто я подпускаю к себе этого дебила. Ну уж нет. – Но когда он распахнул дверь, в кабинет ввалился Джош – красный, бормочущий извинения.

Виктор сжал лежащие на письменном столе кулаки. Черт! С таким же успехом можно было пригласить в кабинет и Нору, потому что Джош обязательно побежит к мамочке после окончания разговора. Если только он не окажется запертым в подвале… на всю оставшуюся жизнь. К сожалению, это всего лишь фантазии – повторяющиеся фантазии непреодолимой привлекательности.

– Ну, Джош! Чего ты хочешь?

Тот расправил плечи и попытался сохранить чувство собственного достоинства. И, разумеется, ему это не удалось.

– Это неправильно, – запинаясь, произнес он. – Она хорошая, доктор Маршалл.

Руди фыркнул.

– Такая хорошая, что топчет мои шансы быть замеченным футбольным агентом.

К удивлению Виктора, Джош прямо и открыто посмотрел ему в глаза.

– Руди не сдал химию. Ему придется следовать правилам, как и всем остальным. – Джош охнул от боли, когда Руди впечатал его в дверь, крепкой рукой сжав горло, и даже приподнял на пару сантиметров над полом.

– Я не буду следовать этим правилам, дерьмо, – процедил Руди. – Запомни это, если сможешь.

Джош стал хватать ртом воздух, и Виктор мягко сказал:

– Отпусти его, Руди.

Тот резко отошел, бросил на брата угрожающий взгляд, потом нехотя вышел из кабинета. Джош завалился на пол, тяжело дыша.

– Не глупи, Джош, – мягко предупредил Виктор и вернулся к своему гроссбуху.

Суббота, 1 октября, 21.30

Стивен закрыл комнату для допросов № 2 и остановился рядом с Лиз Джонсон, помощницей окружного прокурора, по виду которой можно было сказать, что ей весело.

– Прости, что пришлось напрасно притянуть тебя в участок, Лиз, – извинился он.

Женщина улыбнулась в ответ.

– Не извиняйся. Посмотреть, как ты ловко допрашиваешь «этот никчемный кусок дерьма», Джеральда Портера, стоит тех денег, что я потратила на бензин. Мне кажется, настоящий фейерверк начнется, когда юный Джеральд вернется домой.

Стивен стоял, опираясь о стекло, по другую сторону которого мистер Портер грозил, что этот никчемный… Джеральд ответит за свои прегрешения.

– Плохо, что нам, кроме фальшивого удостоверения личности, нечего ему предъявить, – мрачно сказал он. – В баре, где я его обнаружил, не заметили, что у их шестнадцатилетнего клиента удостоверение личности сорокапятилетнего латиноамериканца.

Лиз похлопала его по плечу, как делала бесчисленное количество раз до этого.

– Да уж, миссис Портер, похоже, неприятно поразил тот факт, что Джеральд бросил Саманту, потому что она не захотела с ним спать. По-моему, его ждет достаточное наказание.

– Но мне нужен подозреваемый в деле об убийстве, – проворчал Стивен. – А не кандидат на роль «козла года».

– Будет тебе подозреваемый. Пойдем, куплю тебе пиво.

Стивен улыбнулся и клюнул ее в щеку.

– Хорошая ты женщина, Лиз. Как это еще мужики тебя не расхватали?

Лиз пожала плечами.

– Начнем с того, что у меня нет такой доброй тетушки-волшебницы, как у тебя, чтобы подобрать мне жениха. А закончим тем, что я чертовски много работаю.

Стивен вздохнул.

– Тогда давай по два пива.

Суббота, 1 октября, 22.30

– Хороший мальчик.

Дженна отцепила поводок от ошейника Джима и погладила пса по голове, радуясь, что наконец-то сможет сесть. Лодыжка ныла, голова болела, в животе все горело огнем. Проклятые семейные ужины с «ленивыми» бутербродами! Она улеглась на диван и вздохнула, когда напряженные мышцы расслабились. Горячая ванна была бы лучше, но это означало, что нужно встать.

Зазвонил телефон, Дженна сердито взглянула на аппарат. Если это Эллисон… Но на всякий случай она ответила приветливо – вдруг это из телемагазина пытаются дозвониться.

– Да!

– Привет, Джен. Как все прошло? – Кейси пыталась перекричать музыкантов.

– Наверное, хорошо. Я съела целую пачку таблеток от изжоги.

Кейси захихикала.

– Бедняжка. И что сегодня готовила Эллисон?

Дженна поморщилась – слишком свежи были ощущения в желудке.

– «Ленивые» сэндвичи. Это у них семейная традиция.

Кейси издала неприличный звук.

– Чудаковатая они семейка, Джен. Любят консервированные продукты «Манстерс», а единственная нормальная среди них – Чарли, похожая на… как там ее звали? Блондинка…

Дженна улыбнулась – она уже привыкла к манере Кейси моментально менять тему разговора.

– Мэрилин.

– Точно! Ну, теперь, когда ужин у Эллисон окончен, может, подъедешь к «Джаззи»? Музыканты просто великолепны.

– Не могу. Ужасно болит нога.

– А что с твоей ногой? – Кейси попыталась перекричать гул.

Понимая, что Кейси скоро узнает о колесах на ее машине, Дженна рассказала вкратце всю историю, опять промолчав о записке с угрозами. Кейси сразу же запаниковала бы.

– Стивен отвез меня домой. Вот, пожалуй, и все.

– Стивен? – переспросила Кейси, и Дженна почувствовала, как краска залила лицо. – Кто такой Стивен?

– Никто, – ответила Дженна, но было слишком поздно. Кейси уже не отстанет. – Отец Брэда.

– Н-да…

– Что ты хочешь сказать своим глубокомысленным «н-да»? – Дженна стиснула зубы.

– Ничего.

– Ничего такого не было, – настаивала Дженна, но ее слова даже для нее самой звучали неубедительно.

– Точно так же, как ничего не значит твой Стивен, – добавила Кейси, и в голосе ее зазвучало снисходительное изумление.

«Твой Стивен». Плохо, что перед мысленным взором тут же возникло лицо. Плохо, что лицо было таким красивым.

– Возвращайся к своим музыкантам, Кейси! – рявкнула Дженна.

Кейси громко засмеялась.

– Как знаешь, Джен. Я после свидания загляну к тебе, и ты все мне расскажешь.

– Больше нечего рассказывать, – раздраженно ответила Дженна. – Кроме того, я собираюсь понежиться в горячей ванне, а потом лечь спать. Увидимся в понедельник.

– В понедельник? Разве тебе не нужен мой грузовичок, чтобы ехать в хоспис? Только не говори, что ты забыла!

Дженна застонала.

– Забыла.

Они с Джимом стали добровольно раз в месяц приезжать в хоспис, где последние несколько недель провел Адам. Джим, дипломированный пес-терапевт, одним взмахом хвоста дарил людям радость. Дженне приходилось чуть сложнее: она читала вслух, подменяла родственников, которым необходимо было несколько часов побыть одним, обнимала их, когда они едва не падали от усталости и горя. Так она пыталась сделать светлыми воспоминания о смерти Адама. Но каждый раз, когда она ездила в хоспис, ей приходилось брать у Кейси грузовик, потому что в «ягуаре» Адама Джиму было слишком тесно.

– А завтра ты подогнать машину не можешь?

– Могла бы, но тогда я не услышу окончания истории. Приеду сегодня.

Нет никакого окончания истории.

– Привезу коробочку «Роки Роуд».

Дженна вздохнула. Кейси никогда не сдается.

– Я не открою дверь, даже если ты привезешь целый ящик.

– У меня ключ есть.

– Черт!

Кейси засмеялась.

– До встречи, Джен.

Дженна повесила трубку и поудобнее устроилась на подушках, когда опять зазвонил телефон.

– Что ты еще забыла? – кисло поинтересовалась Дженна, потом села прямо, поскольку на том конце провода никто не ответил. – Алло!

– Здравствуйте, – раздался взволнованный женский голос. – Я могу поговорить с доктором Дженной Маршалл?

– Слушаю. – Вот черт! Она нагрубила совершенно незнакомой женщине.

– Доктор Маршалл, я тетя Брэда Тэтчера. Если уж быть точной, бабушка, не родная. Надеюсь, я не слишком поздно позвонила?

– Нет, конечно, миссис… Простите, не расслышала, как вас зовут.

– Хелен Барнетт. Я пыталась дозвониться до вас раньше, но постоянно попадала на автоответчик. У меня ваш портфель.

– Мой портфель? – недоуменно переспросила Дженна и тут же вспомнила, как Стивен положил ее портфель на заднее сиденье машины. Как он был мил, как помогал, когда она подавала заявление в полицию… Как загорались его глаза, когда он смеялся… Она вспомнила также ощущение от прикосновения его руки, когда он помогал ей подняться по лестнице в квартиру.

– Уважаемая… – окликнула миссис Барнетт, стряхивая с Дженны задумчивость. – Это же ваш портфель, разве нет?

– Ой… да, мадам, мой. Простите, сегодня выдался такой трудный день. Я совершенно забыла о том, что оставила в машине мистера Тэтчера портфель. Я могу заехать за ним завтра?

– Разумеется, голубушка. Стивен и сам мог бы его завезти, но сейчас он всецело поглощен важным расследованием, и боюсь, что у него нет времени. Его не будет все выходные.

– Мне известно, что он занятой человек, миссис Барнетт. Если назовете адрес, я заеду завтра в обед и заберу портфель. – Они с Джимом могли бы заехать по дороге из хосписа.

– Честно говоря, я мисс Барнетт. Вас устроит с пяти до шести?

В хосписе она освободится к половине пятого.

– Устроит. Благодарю вас. Завтра заеду.

Дженна повесила трубку и целую минуту не отрываясь смотрела на телефон, прекрасно отдавая себе отчет в том, что разочарована, во-первых, потому что не Стивен лично отдаст ей портфель, а во-вторых, потому что он будет занят расследованием важного дела, когда она завтра приедет к нему домой. Она понимала, что и первое и второе – просто смешно.

Но все равно чувствовала разочарование. Почему? В кои-то веки у нее не было объяснения.

«Все ты знаешь, Дженна», – прошептал тоненький голосок. Она ненавидела его. Ехидный такой голосок, который обычно был прав.

От подтрунивания Кейси я уже принимаю желаемое за действительное.

Как скажешь, Дженна.

– Заткнись! – резко воскликнула она вслух. Джим и Жан-Люк подняли головы, тут же насторожившись. – Да не вы, – добавила она и взглянула на часы. Еще добрых два часа до приезда Кейси с «Роки Роуд», но она была уверена, что после вчерашней встречи с Сетом осталось еще немного. Пока хватит, а там приедет Кейси с «подкреплением».

Суббота, 1 октября, 22.45

– Почему ты не пригласила ее на ужин? – спросил Мэтт, когда Хелен повесила трубку.

– Мне показалось, что это неуместно, – ответила Хелен. – В таких вопросах я прислушиваюсь к внутреннему голосу.

– А по-моему, ты просто струсила, – язвительно произнес Мэтт. – Тетушка Би.

– Ничего не струсила, – высокомерно стояла на своем Хелен. Потом нахмурилась. – И прекрати называть меня «тетушка Би». Оставь меня в покое. Мне еще на завтра картошку чистить.

Мэтт чмокнул ее в щеку.

– Пюре должно быть таким густым, чтобы нож стоял.

– Мне известно, молодой человек, какое картофельное пюре вы любите. – Хелен достала картофелечистку и помахала ею перед носом мальчика. – Я уже четыре года вам готовлю. Целых четыре года.

– Придется мне спросить у учительницы Брэда, умеет ли она делать по-настоящему густое пюре, – задумчиво протянул Мэтт. – Как по мне, это решающий фактор.

Хелен шлепнула его кухонным полотенцем.

– Даже не думай об этом. Один неверный шаг завтра, и твой зад познакомится с этой картофелечисткой.

– Ты страшная женщина, тетушка Би.

– И никогда об этом не забывай, мальчишка!