Текст книги "Дамбо. История удивительного слоненка"

«Звёзды скачек»

Средний Запад, 1900–1914 годы

Холт Фарьер родился и вырос на ранчо, и он мог на глаз определить, какая лошадь будет послушной и надёжной, а какая скорей лягнёт тебя в зубы, чем даст себя оседлать. И он предпочитал именно второй тип: в том, как завоевать их доверие и выдрессировать, ему не было равных. Лошадей Холт понимал. А вот людей… с людьми было тяжелее. Он всегда говорил напрямую, что думает, а люди иногда говорили не то, что у них на уме, или пытались обвести Холта вокруг пальца. Так что по-настоящему он доверял только узкому кругу друзей, с остальными же был просто приветлив.

А вот Энни – та, напротив, могла очаровать самого ворчливого зануду… Что она и проделала с Холтом, познакомившись с ним на родео. Она проскакала на своей кобылке, так ловко огибая расставленные бочки и так лихо разворачиваясь, словно она и лошадь были единое целое. Энни умела обращаться со скакунами не хуже Холта. А ещё она могла играючи покорить толпу. Она обожала рёв аплодисментов и всеобщее «Ах!», когда лошадь, слушаясь команды, поднималась на дыбы и молотила передними копытами по воздуху.

В конце своего заезда она подъехала мелкой рысью к ограждению, где стоял Холт, всё ещё неспособный оторвать от неё глаз.

– Эй, ковбой! – бросила она ему. – Что, понравилось?

– Неплохо, – с деланым равнодушием ответил Холт.

Энни вскинула бровь:

– Ещё посмотрим, на что способен ты.

Усмехнувшись, Холт указал на список участников.

– Мой черёд только через полчаса. Как насчёт пропустить стаканчик, пока ждём?

Ну а дальше дело известное. После свадьбы Энни и Холт ещё несколько лет продолжали выступать на родео. Однако когда к ним обратился Медичи с предложением присоединиться к его цирку, пара с радостью согласилась. Так они могли поставить совместный номер, и к тому же придумать его самостоятельно от начала до конца – ведь в цирковое выступление можно было включить больше трюков, чем дозволялось в родео. Вдобавок, даже когда появились Милли и Джо, они могли путешествовать всей семьёй, и рядом всегда был кто-то, кого можно попросить присмотреть за малышами, пока мама с папой были на арене.

И вот однажды в городе Легсингтон, штат Кентукки, голос Медичи возвестил публике:

– Дамы и господа, девочки и мальчики, приготовьтесь узреть необычайную ловкость и невероятное искусство Короля и Королевы скачек, Холта и Энни Фарьер, в нашем собственном уникальном шоу «Звёзды скачек»!

Восьмилетняя Милли выглянула из-за кулисы, пока Джо возился рядом. Он потихоньку пролез мимо сестры, тоже высунулся наружу и вдруг застыл, как только родители промчались мимо.

Энни и Холт направили своих коней в противоположные стороны, готовясь пройти полосу препятствий из снопов соломы, бочек и пирамид, составленных из перевёрнутых вёдер. Когда их лошади поравнялись, Энни встала на ноги, раскинув руки в стороны.

Её лошадь слегка подбросила её, и Джо затаил дыхание, но Энни ловко перевернулась в воздухе и приземлилась прямо за спиной Холта. Затем Холт свесился с одного бока лошади, а Энни – с другого, так, чтобы казалось, будто верхом никто не сидит.

Когда помощник выпустил на арену ещё одну пару лошадей, они с гиком поднялись обратно. Энни перемахнула на одного из новых коней и схватила второго за удила. А потом встала во весь рост, одной ногой на первой лошади, а другую поставив на вторую, и пустила их мелким галопом вокруг арены.

Тем временем Холт демонстрировал свои трюки с верёвкой, закидывая одно лассо за другим, пока не согнал всех лошадей в кучу вместе с той первой, что свободно бегала по арене. Вскоре все четыре скакуна выстроились в ряд. Энни перескочила на свою первую кобылицу, и вдвоём с Холтом они провели лошадей по арене, свистом и криками давая им команды то сменить походку, то щегольнуть прыжком. Наконец, в качестве эффектного финала Энни и Холт с лёгкостью прогнали своих лошадей через полосу препятствий. Резвым галопом все четыре лошади закружились по спирали одна за другой, так что Энни и Холт оказались в центре, откуда они весело махали публике, светясь от радости и возбуждения.

Как только дуэт скрылся за занавесом и лошадей увели помощники, Энни помчалась к детям и сгребла их в охапку, так что маленький ключик, всегда висевший у неё на шее, стукнул Милли в грудь.

– Ну как вы тут, мои милые талисманы удачи? – спросила она, осыпая их щёки поцелуями. – Как же я вас люблю! Понравилось, как мы выступали?

– Тлах-тибидох! – провозгласил в ответ Джо.

– Похоже, ты опять надоедал Ивану и Катерине, – засмеялся подошедший к ним Холт. Он взъерошил волосы на обеих маленьких головках.

– Вы были просто высший класс! Как всегда, – сказала Милли.

– Думаю, надо будет добавить пару новых трюков с верёвкой, – сказал Холт, обращаясь к Энни. – Например, я закидываю лассо, а ты прыгаешь через него, как тебе?

– Хватит уже про выступление, – ответила Энни. Затем она улыбнулась мужу, и выражение её лица смягчилось: – Давай обсудим номер после. А сейчас лучше уложим этих разбойников в кроватки. Им уже давным-давно пора спать.

Холт подхватил на руки Милли, а Энни взяла Джо.

– Не хочу спать! – запротестовал Джо, хотя глаза его уже слипались, и он устало уткнулся носом в мамину шею.

Когда дети были уложены, Энни и Холт сели у своей палатки и подняли глаза на звёздное небо. Где-то далеко продолжала звучать цирковая музыка, но основная часть представления уже была окончена, и толпа постепенно расходилась. Конечно, отдельные зрители ещё долго будут бродить вокруг, чтобы до самой ночи таращиться на Прамеша с его змеями или безуспешно пытаться дёрнуть бородатую леди за бороду. Ох и нажили бы они себе неприятностей, если бы им это удалось!

– Они так быстро растут, – сказала Энни.

Холт ответил не сразу. Он опять думал о номере.

– Дети? Да вроде так и должно быть, разве нет?

– Конечно, просто я… просто иногда хочется всё остановить на секунду, чтобы ухватить ускользающее мгновение – вроде фотографии, понимаешь?

– Фотография – дорогая затея, – сказал Холт.

– Милый, да ведь единственное, что по-настоящему чего-то стоит, – это любовь.

Мужчина притянул жену к себе, и она положила ему голову на плечо.

– Ну тогда мы несметно богаты.

– У нас богатств больше, чем звёзд в небе, – прошептала Энни.

– Да и потом, время не станет останавливаться ради таких, как мы.

– Ты прав. Время не может остановиться, зато каждое мгновение дарит нам шанс приумножить нашу любовь.

– Кстати, насчёт изменений… – начал было Холт.

Энни легонько толкнула его в грудь.

– Холт Фарьер, ты опять собираешься говорить о нашем выступлении? Мы же уже четыре раза переделывали его с тех пор, как уехали из Атланты!

– Да, но… – Холт не нашёлся что ответить.

– Ты как Милли – вечно вы оба экспериментируете, ищете что-то новое. Что мне только с вами делать? – Она улыбнулась и пристально посмотрела на него. – Ладно, ковбой, выкладывай, что ты там придумал.

И Холт рассказывал свои новые идеи, а Энни спокойно сидела рядом, поглядывая на звёзды. Где-то посередине рассказа он наконец замечал, что она уснула, поднимал её на руки и заносил в палатку. Всё равно завтра будет новый день, думал он, и ещё много времени на разговоры.

А через несколько лет разразилась война. Холт был рад послужить своей стране и сразу завербовался в армию. Хотя Энни боялась за него, он отмахнулся от её страхов. Холту никогда и в голову не приходило, что у неё первой могут закончиться завтрашние дни.

Глава 4

Солнце показалось из-за горизонта, окрасив небо в багряно-розовые тона. Джо нагнулся, чтобы собрать яблоки, которыми он жонглировал в ожидании зари. Наконец-то! Теперь можно разбудить отца. Милли строго-настрого запретила ему будить папу – по крайней мере, до восхода.

– Пап, вставай! – Джо ворвался в палатку и стащил ковбойскую шляпу с папиного лица. Затем он забрался на койку, уселся на отца верхом и принялся его трясти. – Слоны нас ждут!

Холт проворчал что-то в ответ и перевернулся, нечаянно смахнув Джо с матраса.

Джо засмеялся и встал на ноги, снова принявшись жонглировать яблоками.

– Кажется, я слышал один рёв посреди ночи, но когда я прислушался, всё затихло, так что, может быть, ничего и не было, но теперь, когда уже утро, они все трубят с восходом солнца, прямо как петухи. Может, там что-то стряслось! А может, они просто так сигналят нам, что пора завтракать.

Джо пропустил яблоко, и они все посыпались на пол, но большая часть – на отца.

Милли сидела на своей койке и заплетала косы. Она улыбнулась, когда отец начал сонно бормотать:

– Чёрт побери, Джо! – проворчал он. – С тобой не лучше, чем на войне.

Но зато теперь он уже точно проснулся, встал на ноги и нелепыми, сонными движениями собирался на выход. Милли и Джо уже ждали снаружи. Милли вдруг пришло в голову, что ему может понадобиться помощь, и хотела уже было войти обратно в палатку, как из неё показался Холт, с аккуратно подвёрнутым и пристёгнутым булавкой левым рукавом.

Он рывком сорвал с Джо свою шляпу и твёрдым шагом направился к слонам.

Поскольку вчера Руфус со своими рабочими загнали огромных животных на ночь в вагоны, сейчас они выводили их обратно, занятые первой парой – Голиафом и Цеппелином. Руфус стучал своим шестом по стенке вагона Миссис Джамбо.

– Пошевеливайся, Миссис Джамбо. Не заставляй меня злиться, – пригрозил он.

Джо было видно только огромный зад Миссис Джамбо. Она не обратила на Руфуса никакого внимания и продолжала сгребать солому в кучу. Может, она готовила себе постель?

С покрасневшими от раздражения ушами Руфус вскочил в вагон и треснул шестом о стенку. Слониха повернулась в его сторону, издав тревожный трубный звук.

– Полегче, Руфус, – крикнул ему Холт. – Всё-таки с дамой разговариваешь.

Руфус вразвалочку подошёл к краю вагона и презрительно усмехнулся, глядя сверху вниз на всю семейку Фарьеров:

– Ой-ой-ой, смотрите, кто прискакал на помощь, только скакуна из-под него уже выбили. Ну-ка, посмотрим, что он тут забыл, в нашем захолустье. А что, Холт, частенько тебе кой-чего не хватает?

– А я даже не удивился, когда ты откосил от службы, – парировал Холт.

– Сердечко пошаливает, – отмахнулся Руфус, стукнув себя кулаком в грудь. – Врачи отсоветовали.

Джо в этом крайне сомневался. Просто Руфус не был таким смелым и сильным, как отец. Да ему и невдомёк, что такое воевать за родину и служить на благо высшей цели. Насколько мог судить Джо, единственное, о чём заботился Руфус, был он сам.

Руфус загнал своих помощников внутрь вагона, и они гурьбой надвинулись на Миссис Джамбо, которая явно нервничала и пятилась назад, трубя и качая головой из стороны в сторону.

– Пап, тут что-то не так. Она не хочет выходить, – сказала Милли.

Достав шестом верхние крепления двери, Руфус снял её с петель, и она рухнула вниз, напугав Миссис Джамбо. Слониха попыталась метнуться в противоположную сторону, но оказалась на краю пандуса, заскользила по нему ногами и стала сползать вниз на землю. Рабочие поспешили ей помочь, подталкивая её руками и шестами. Руфус толкал в голову, спихивая животное вниз по пандусу.

– Стойте! Ей же страшно! – закричала Милли, когда слониха подняла глаза в немой мольбе и упёрлась ногами.

Холт бросился вперёд.

– Так, Руфус, хватит, оставь её в покое!

Он размахнулся и ударил Руфуса по красному лицу, так что тот зашатался.

Руфус сплюнул на землю.

– Молодец, настоящий вояка! Небось покойница тобой бы сейчас гордилась.

– Пап, смотри! – закричал Джо, забравшийся на самый верх пандуса.

Все посмотрели туда, куда он показывал – на гору соломы, которую успела сгрести Миссис Джамбо. Гора… шевелилась.

Холт, Милли и Джо подошли к ней, и Миссис Джамбо издала новый рёв. Что-то внутри соломы закопошилось, и пучки сухой травы рассыпались в стороны, когда из-под них показались два моргающих глаза.

– Ого! – воскликнул Холт, и в его голосе послышался трепет. – Да у нас тут прибавление в семействе.

* * *

Чуть дальше, в персональном директорском вагоне, Медичи, развалившись в ванне, диктовал Ронго цифры, которые тот записывал в бухгалтерскую книгу, пытаясь удержать её на коленях.

– Посмотри-ка по всем графам, какие там можно сделать финансовые сокращения. Нам надо начать рекламную кампанию, но поднять цены на десять процентов. Ты успеваешь всё записывать?

Ронго бросил на него недовольный взгляд:

– Я вообще-то силач.

В его обязанности не входило ни ведение финансовой отчётности, ни исполнение роли секретаря, ни работа завхозом. И ему надо было готовиться к своему выступлению.

– Малыш! У нас родился малыш! – раздались снаружи чьи-то крики.

– Малыш? Так, у меня готова просто сногсшибательная идея! – воскликнул Медичи и потянулся за полотенцем и халатом. – Разнеси по всем газетам: Цирк братьев Медичи рад представить публике… Самую крупную радость континента!

* * *

Холт тем временем осторожно убирал солому с новорождённого слонёнка и пытался выудить его на свет.

– Всё хорошо, не волнуйся. Мама совсем рядом. – Он надеялся, что малыша успокоит тот же тон, что безотказно работал с лошадьми.

Из соломы высунулся хоботок с розовым пятачком с двумя ноздрями на конце. Хоботок понюхал воздух и чихнул, брызнув чем-то мокрым Холту в лицо.

– Ого! – в удивлении отпрянул Холт, случайно натолкнувшись на Милли, которая, попятившись, налетела на Джо, и они оба громко бухнулись на пол вагона.

– У-у-у! – завопил слонёнок и дал дёру обратно к куче соломы, но только врезался в стену вагона. Это напугало его ещё больше, и он отскочил, раскидывая солому.

Холт подхватил детей и метнулся в сторону, а слонёнок споткнулся и полетел кувырком вниз по пандусу навстречу уже собравшейся вокруг толпе циркачей.

– Ой, нет-нет-нет! – закричала Мисс Атлантида. Большинство стоявших бросилось врассыпную, но несколько человек посмелее, в их числе и Иван, ринулись вперёд, переживая за кроху.

– Где мой малыш? – закричал Медичи, расталкивая людей.

Серый комочек перестал вертеться и сел на раскинутые в стороны задние ноги. На секунду показалась премилая мордочка, пара прекрасных, блестящих чёрных глаз и маленький хоботок, а затем… шлёп!

Два гигантских уха показались из-за головы и хлопнулись на мордочку слонёнка, полностью скрыв её из виду.

Медичи побелел.

– Что. Это. Такое?

– Это малыш Джамбо! – весело воскликнул Джо. Но никто из взрослых, похоже, не разделял его восторг. Все смотрели на животное с испугом.

– А это тогда что у него? – спросил Холт, указывая на громадные серые пласты кожи, покрывавшие морду.

Из-под пластов показался хобот, и уши слегка раздвинулись в стороны. Они висели, словно тяжёлые шторы.

– Да у этого малыша своё покрывало, – бросила Катерина, стоявшая в толпе. Она скрестила руки на груди, явно недовольная тем, что никакого милого и забавного детёныша понянчить не удастся.

– Это просто тонна занавесок, – добавил Иван.

– Действительно, как будто великоваты, – протянула Милли.

Медичи нервно задёргал свои баки, и Холт понял, что тот в панике.

– У меня уже есть уроды для палаточной ярмарки. На арене мне уроды не нужны! Нас надули! – завопил директор.

Раздались отдельные хлопки – Руфус насмешливо смотрел на Медичи.

– Поздравляю, простофиля ты эдакий. Нате, купил малыша-чудовище. Такое же нелепое созданье, как и твой отпрыск, ковбой, – бросил он Холту, кивнув на Джо, и снова уставился на слонёнка. – Эй, он вообще хоть что-то слышит? – Тут он подскочил к детёнышу и крикнул: – Бу-у!

Малыш пискнул и ринулся обратно к пандусу, с которого скатился. Но Миссис Джамбо всё это порядком надоело. Она потянулась вперёд над головой рабочего, державшего её на расстоянии, и ухватила хоботом Руфуса за ногу.

– О-о-а! – раздался его крик, когда он внезапно повис вверх ногами над землёй. И тут хобот разжался…

Плюх! Руфус угодил в огромную лохань с водой, что стояла неподалёку.

Отовсюду послышался смех, пока он, отфыркиваясь, вылезал наружу.

– Передаю под вашу опеку, недоноски несчастные, – прошипел он Холту, шагая прочь. Двое его помощников поплелись за ним, предоставив Миссис Джамбо свободу движений.

Слониха поспешила к своему детёнышу и мягко помогла ему подняться на ноги. Она легонько похлопывала его всего своим хоботом – вначале, видимо, чтобы убедиться, что он цел и невредим, а затем скорее любовно его щекоча. Малыш уткнулся в неё мордой.

Труппа уже начала расходиться по своим делам, но некоторые ещё оставались посмотреть, что будет дальше. Медичи выследил в толпе Ронго, который только пришёл сюда из делового бюро.

– Ронго, дай телеграмму Брюгельбекеру: «Вы поставили нам некачественный товар. Детёныш с отклонениями и аномалиями, и я требую денежную компенсацию!» Ты всё записал?

Силач уставился в свой блокнот.

– Записал всё до слова «телеграмма».

– В любом случае ни слова прессе. Такого малыша мы не можем рекламировать. – Медичи остановился и взглянул на Ронго. – Только не говори мне, что ты уже… Ты ведь ещё не?.. – Он в панике смотрел на силача.

Ронго уставился в ответ, застыв с глупым выражением лица.

Медичи потянул себя за волосы.

– Проклятие! Никогда ничего не делай, пока я не дам на это добро!

Закатив глаза, Ронго бросил блокнот на землю и ушёл.

Медичи плюхнулся на лежавшее тут же бревно и схватил себя за голову.

– Ну почему? Почему я?! – застонал он. – Такого только мать и может любить…

– Сэр, многие из нас нашли бы вас довольно привлекательным, – попыталась утешить его Мисс Атлантида.

Медичи посмотрел на неё в отчаянии.

– Я про слонёнка.

– Смотрите, она его моет! – воскликнула Милли, указывая на Миссис Джамбо, которая с помощью своего хобота засосала немного воды из лохани и теперь осторожно поливала ею спинку малыша.

– Постойте-ка, – сказал Медичи, внезапно оживляясь. – Холт!

Холт сделал шаг вперёд.

– Хочешь, чтобы я позвал ветеринара посмотреть малыша?

– Это что же, ещё один свидетель? – Медичи покачал головой. – О нет, такого нам не надо. Мы в этом Джоплине на целых две недели, и мы обещали им прекрасного малыша. Ты должен это устроить. Срок – до завтра.

Директор встал и отряхнул брюки, а Холт застыл от удивления.

– Я? Что ты имеешь в виду?

– Я начальник. Я занимаюсь распределением обязанностей, – провозгласил Медичи. – Ты смотришь за слонами. Сделай так, чтобы уши исчезли!

Холт уставился Максу вслед, пока тот легко зашагал прочь. Каким образом он мог заставить исчезнуть уши? Он повернулся к оставшимся артистам и остановил взгляд на Иване.

– И не смотри на меня! – покачал головой тот и поспешил восвояси.

Капли воды брызнули Холту в лицо: это слонёнок отряхивался после купания. Уши у него были такие огромные, что волочились по земле, тут же покрываясь пылью. Миссис Джамбо мягко затрубила и сгребла малыша в объятия.

– О-ой, – умилённо протянули Милли и Джо. Они потянулись друг к другу, и на сердце у них потеплело.

Но Холт видел только огромные уши. Как они шлёпают, как они хлопают. Уши, которые впятеро больше головы. Уши, которые действительно только мать могла бы полюбить.

Ронго

Джоплин, штат Миссури, 1919 год

При свете масляной лампы Ронго опустился на койку, держа в руках фотографию в рамке. С фотографии на него смотрел он сам в возрасте девятнадцати лет. Рослый детина стоял на строительной площадке. Подпись внизу гласила: Ронго Джонс и огромная стальная свая, которую он поднял, чтобы спасти жизнь десяти рабочим.

Репортёры вились вокруг него сутки напролёт, и все хотели узнать больше о том дне, когда Ронго поднял и держал на весу огромную тяжёлую сваю, пока прораб вытаскивал из-под неё тех, кто оказался под завалом.

«Как ты это сделал?» – спрашивали они. «Да мне просто надо было это сделать, чтобы остальные вылезли наружу. Я ни о чём таком не думал – просто поднял, и всё», – отвечал Ронго. Вообще, он всегда был крепким пареньком: таскал воду на родительской ферме, по просьбе соседей поднимал стога сена летом и осенью. Из любого соревнования с друзьями на силу он выходил победителем, хотя ему предлагали поднять всё более крупные и тяжёлые предметы. Он внушал товарищам благоговейный страх, и они подзадоривали его, а когда соревнованию наступал конец и все расходились по домам, одобрительно хлопали его по спине. Так что когда до его родных мест в Огайо дошла серьёзная стройка, такая работа оказалась самой что ни на есть подходящей для Ронго.

После случая со спасением рабочих в городе устроили праздник в его честь, семьи тех рабочих пригласили его к себе на обед, и даже мэр пожелал познакомится с ним, а затем вручил ему медаль за отвагу.

Но потом жизнь пошла своим чередом, и все про него забыли. Разумеется, те рабочие, что были в его бригаде, теперь всегда с ним здоровались и старались занять место поближе к нему на случай нового обвала, но на улицах его уже не узнавали – для остальных он снова стал просто безвестным трудягой.

Медичи сам его разыскал и поманил блеском славы: он пообещал Ронго тысячи верных поклонников везде, где бы он ни появился, и газетные полосы, посвящённые всем его подвигам. Ронго согласился не раздумывая, в надежде утолить свою жажду оваций.

Ну-ну! Оглядев свою палатку, Ронго задумался о том, стал бы он советовать себе тогдашнему принять предложение Медичи. Поначалу всё было великолепно – ровно так, как обещал Медичи: на каждой остановке их состава – толпы восхищённых людей, которым и дела нет до того, что он просто бедный парень из Огайо, что он чернокож или что у него кривые зубы. Всё, что им было нужно, – это его сила. Ронго тягал штанги, скручивал их узлом и подбрасывал в воздух, ловя и аккуратно кладя на место – всё с не сходящей с лица улыбкой артиста.

А затем он повредил спину, и на время Медичи предложил заменить его гири лёгкими фальшивками.

Ронго так и не вернулся к настоящим тяжестям.

Но почему же?

Потому что у него появились новые дела, вот почему. Сперва Медичи попросил его помочь с обустройством лагеря, так как несколько рабочих внезапно сбежали; затем последовало вот это: «Ты не мог бы посидеть на барабанах во время объявления номера?» – что со временем привело к тому, что теперь Ронго стал человеком-оркестром. Поскольку очень быстро выяснилось, что на расстоянии вытянутой руки бой барабанов слышен значительно громче, он обматывал голову полотенцем, чтобы звук получался приглушённым и это хоть как-то можно было вынести.

А затем, когда Медичи обнаружил у него хорошую память на числа (силач слишком уж часто обыгрывал его в карты), Ронго был назначен бухгалтером и экономом.

«Наверно, на такой должности следовало бы ожидать улучшения жилищных условий», – горько подумал Ронго, вновь оглядывая свою обветшалую палатку. Из-за прорехи в потолке койку приходилось ставить под углом, чтобы дождливыми ночами на него не капало сверху. Но опять же – никому не жилось заметно лучше, так что жаловаться было бессмысленно.

К тому же у всех теперь было несколько обязанностей. Просто в отношении Ронго Медичи как будто думал, что на такие плечи можно свалить всё подряд – или, по крайней мере, всё, что касалось хозяйства цирка. Ронго мечтал вновь заниматься своим номером силача. Может, если бы у него было время сосредоточиться на тренировках, он мог бы снова прийти в форму и поднимать настоящие тяжести.

Но сейчас ему казалось, что времени для номера не появится больше никогда. Даже наоборот: директор только подбрасывал ему новые задачи и взваливал на него ещё больше ответственности. Теперь он был ещё и завхоз! Ронго мог уследить за коробками и ящиками, но живые звери? Это уже не инвентарь. Это уже зоопарк.

Вдобавок Медичи захотел, чтобы Ронго ещё и мысли его читал? Не прошло и пяти минут после того, как он сам попросил дать объявление, как он же и разозлился на Ронго, что тот уже выполнил поручение!

Ронго попросил бы надбавки, если бы сам не следил за состоянием финансов: надбавку взять было неоткуда. С другой стороны, уйти он не мог. Не сейчас. Здесь был его дом, его семья. Так что да, юному себе Ронго сказал бы, что ему больше нигде не найти таких хороших товарищей, как здесь. Даже Макс был не так уж плох. По крайней мере, большую часть времени.

– Здорово, Ронго! – крикнул Пак снаружи палатки. – Могу войти?

– Только если эта твоя макака больше не будет лезть куда не надо. Мне не очень-то по душе, когда на меня орут из-за того, что она натворила, – ответил Ронго.

– Понимаю. Я постараюсь.

– Ладно, Пак, заходи, – сказал Ронго. Фотографию он засунул подальше на полку. Какой смысл зацикливаться на прошлом?

Пак протиснулся внутрь, как обычно хмуро глядя исподлобья.

– Что случилось? – спросил Ронго. – Мисс Атлантида снова не обращает на тебя внимания?

Вспыхнув, Пак кивнул и с размаху опустился на перевёрнутый ящик, служивший стулом.

– Она видит во мне лишь скромного шарманщика, выводящего одни и те же песенки для обезьянки. Она не слышит меня из своей цистерны – так как же она узнает, что я вкладываю всю свою душу в слова? Мои старания напрасны!

Ронго покачал головой.

– Всё, что тебе нужно сделать, – это поговорить с ней. Если бы она только знала, что это для тебя значит, может, и для неё это значило бы чуть больше? Так просто никогда не скажешь заранее.

– Вот бы так оно и было, – вздохнул Пак.

– Иногда рыбка сама плывёт в руки, а иногда нужно и поймать, а?

Ронго подмигнул и, достав колоду карт, выдвинулся вперёд.

– Так что, ты собираешься весь день ныть или всё-таки сыграешь?

Пак немного оживился.

– Сыграю. Но если выиграю, ты послушаешь, как я читаю новый отрывок из Шекспира.

Ронго усмехнулся.

– Тогда лучше не буду поддаваться.