Текст книги "Моя доисторическая семья. Генетический детектив"

Конец ледникового периода

Около 11 600 лет ледниковый период завершился окончательно и бесповоротно. Стало почти так же тепло, как сейчас. Судя по всему, перемены происходили очень быстро. Температура значительно повысилась всего за несколько десятилетий, а может, и вообще за несколько лет, если исходить из того, что показывает анализ кернов, взятых из льдов Гренландии.

Некоторое время спустя произошли два драматических события: из ниоткуда появился мощный водопад и так же внезапно исчез целый пролив. Лишь после этих двух событий люди начали по-настоящему сниматься с мест и перебираться жить на землю, которую мы сейчас называем Швецией.

Давайте представим себе нескольких охотников, которые случайно оказались где-то на севере Вестергётланда[14]14
  Провинция на западе Швеции. – Прим. пер.


[Закрыть] именно в этот день. Они забрались на гору Биллинген, чтобы высмотреть стадо северных оленей. Стоял жаркий августовский день. Такой жары никто из наших охотников прежде не видывал.

Олени вели себя как-то странно, и охотники догадывались, что дело в жаре. Но им ничего не оставалось делать, кроме как выслеживать свою добычу и (в отсутствие оленей) довольствоваться зайцами и другими мелкими животными. К счастью, в озерах, реках и даже в соленом Западном море было много рыбы. А вот в том громадном озере с ледяной водой, что раскинулось на востоке, вообще ничего не водилось.

Вечерело, а люди на вершине Биллингена так и не увидели ни одного оленя. Но они все равно чувствовали себя неплохо. Еды у них с собой было на несколько дней, пресная вода тоже была в достатке. Теперь охотникам не нужно было кутаться в толстые куртки с меховыми капюшонами. Хватало тонкой кожаной рубахи. Такая одежда сильно облегчала восхождение по склону горы; охотники не так потели.

С вершины горы открывался великолепный вид. Конечно, древние охотники верили в то, что мир вокруг них населен духами. А в этом прекрасном месте, где встречались гора, лед, озеро и море, присутствие богов и духов, должно быть, ощущалось особенно остро. На севере везде, насколько хватало глаз, синели массы льда. На востоке до самого горизонта простирались воды холодного ледникового озера. На западе сверкало море, и красное солнце опускалось к воде.

Охотники решили разбить лагерь и стали разжигать огонь. Представим себе, как они сидели в тишине, восхищаясь величественным пейзажем. Спускались сумерки, огонь медленно разгорался.

И вдруг послышался грохот. Вскочив, охотники пытались сказать что-нибудь друг другу, но шум был таким, что они не слышали ни слова. Грохот усиливался. Это была не гроза, а какая-то другая, гораздо более мощная, сила.

Округлившимися от страха глазами охотники увидели, как гигантский кусок откололся от ледника и обрушился в море. В тот же миг явился грохочущий водопад; еще минуту назад его не было. Вода хлынула из холодного озера на востоке в море на западе. С потоками воды неслись глыбы льда и валуны – такие огромные, что их не могли бы поднять несколько мужчин. Замерев от ужаса, охотники следили за происходящим; скоро солнце село в море, и настала тьма. Она была непроглядной. Но шум все продолжался. Охотники улеглись как можно ближе к огню, боясь двинуться с места.

С восходом солнца они открыли глаза и огляделись по сторонам. На севере продолжал грохотать новый водопад. Ледяные глыбы и валуны с огромной скоростью неслись в море. На равнине, к юго-западу от них, протекала река, которой еще вчера не было. Охотники испуганно повернулись к югу. Там, к счастью, все оставалось по-прежнему. Едва солнце поднялось, охотники заторопились вниз с горы к соплеменникам, чтобы рассказать о новом водопаде и новой реке.

Вскоре после этого возле нынешнего Хельсингёра другая группа людей стала свидетелем другого чуда.

Никто из них не решался переплывать пролив в самом узком его месте. Слишком опасно: много порогов и сильных течений. Перебираться на другой берег следовало гораздо севернее, там, где пролив расширялся и вода была спокойнее. Однако сейчас, в конце лета, бурное место все же стоило навестить. Здесь водилась рыба. А главное, если повезет, здесь можно было найти кремень – большие обломки отменного качества.

Был жаркий летний вечер – такого жаркого дня никто из них не помнил. Утром поток выглядел как обычно. Рыбаки, как всегда, с величайшей осторожностью ходили по камням, насаживая лососей на острогу. Они знали: одно неосторожное движение – и тебя смоет, завертит в холодной воде, и ты утонешь.

Но вечером, перед самым закатом, шум воды стих. Бурный поток стал стремительно мелеть. Пораженные, рыболовы собрались на берегу, наблюдая, как вода убывает у них на глазах.

На следующий день уровень воды еще понизился. Меньше чем за один лунный месяц поток исчез полностью. Обнажилось русло. Там, где с шумом текла вода, остался только мелкий белый песок и обточенные водой бледно-серые камни. Теперь не только молодые смельчаки могли пересекать пролив. Через него могли перейти пешком даже малые дети и немощные старики.

Но это еще не все. В пересохшем русле обнаружилось истинное богатство: столько отличного кремня люди никогда не видели. Оставалось только пойти и набрать сколько нужно.

С тех пор как образовался новый водопад и пересох пролив, люди постоянно живут на земле, которую мы сейчас называем Швецией. Результатов ДНК-анализа образцов, относящихся к первому тысячелетию, нет. Но мы все-таки знаем кое-что о тех людях, которые жили здесь сразу после ледникового периода. При этом мы основываемся на исследованиях ДНК их ближайших соседей и жителей Швеции и Норвегии, которые на полтора тысячелетия моложе.

* * *

Ледниковый период кончился, и у людей в Северной Европе начал меняться образ жизни. Многие перебрались на побережье. Охотники на северных оленей стали охотниками на тюленей. Ледники постепенно отступали, климат на Земле становился теплее. Но в некоторых регионах температура менялась скачкообразно. Об этом свидетельствует анализ ледяных кернов из Гренландии.

Конечно, моря в жизни людей появились гораздо раньше. Древнейшие следы культуры человека современного типа обнаружены в южноафриканской пещере Бломбос, расположенной на океанском побережье. Это обработанные раковины и остатки рыбы, которым не менее 80 000 лет.

Выше я писала, что европейцы уже 30 000 лет назад украшали себя раковинами, которые проделали путь в сотни километров, от Черного и Средиземного морей и с атлантического побережья. Во времена ледникового периода рыба из рек и озер, а может быть, и морская, была важным дополнением к охоте на северных оленей, мамонтов и диких лошадей. Одно из самых старых произведений искусства из французского Лез-Эзи представляет собой метровой длины рельефное изображение лосося, высеченное в скале. Ему не меньше 30 000 лет.

Но когда ледниковый период закончился, люди, жившие в Скандинавии, научились охотиться на морских млекопитающих. Поначалу они сочетали охоту на оленей на суше с охотой на тюленей на море – точно так же, как гораздо позднее делали инуиты Гренландии и Канады. Но со временем некоторые из них стали жить только тем, что им давало море.

С большой вероятностью охотники на оленей начали переучиваться и ловить тюленей в шведской местности Бохуслен, известной своими скалами и фьордами. В отличие от равнинных берегов, в фьордах есть множество укромных заливов, куда можно причалить и стать лагерем.

Некоторые археологи называют побережье тогдашнего Бохуслена «вратами в рай». Когда ледниковый период ослабил хватку и ледники начали таять, холодная, богатая минералами вода устремилась в Западное море, где встретилась с теплыми солеными течениями. Море вдоль побережья кишмя кишело ракообразными, рыбой, морскими птицами и тюленями – настоящее Эльдорадо для людей, которые жили охотой на этих животных. Норвежский археолог Хейн Бьяртманн Бьерк полагает, что переход от охоты на северного оленя к охоте на тюленя произошел в Бохуслене около 11 500 лет назад, причем довольно быстро, всего за несколько поколений.

В те времена культуры разных территорий Северной Европы имели много общего. Неважно, что характерные наконечники стрел в Германии относят к аренсбургской культуре, в Польше – к свидерской, на западном побережье Швеции – к культуре Хенсбака, а в Норвегии – к культуре Фосна. Разные термины объясняются больше ареалом работ археологов XX века, чем действительными различиями в жизни людей 11 500 лет назад. У охотников и собирателей того времени не было государственных границ. Напротив, у них были разветвленные связи с другими общинами, и они преодолевали большие расстоянии, чтобы охотиться, заводить друзей, справлять праздники, обмениваться подарками, находить партнеров и рожать детей.

По открытой тундре они проходили, наверное, километров двадцать в день. Тогда на пути у них еще не стояли густые леса. Единственными деревьями были карликовые березы и ивы. Образ жизни представителей аренсбургской культуры первоначально основывался на необходимости следовать за северными оленями. Но, если предоставлялся случай, они охотились и на диких лошадей, лосей и бизонов, и даже на хищников с ценным мехом, вроде волков и лис.

Со временем некоторые из них поняли, что удобнее часть года жить на побережье. К концу лета они уходили на юг – охотиться на северных оленей, например, в районе Аренсбурга в северной Германии; этот город и дал название культуре. В оставшееся время года занимались охотой на тюленей и морских птиц, ловили рыбу и ракообразных.

Чтобы передвигаться вдоль берега, требовалась лодка. Конечно, нечто вроде примитивных лодок существовало и раньше. Колонизация Австралии, произошедшая около 50 000 лет назад, не могла произойти без лодок. Первые жители Швеции – охотники гамбургской культуры, добравшиеся сюда 14 000 лет назад, – должны были как-то пересечь Эресунн, который тогда был свободен ото льда. Но очевидно, что европейское кораблестроение сделало большой шаг вперед именно в Бохуслене, когда закончился ледниковый период.

Поначалу это, скорее всего, были обтянутые шкурой лодки вроде тех, на каких инуиты плавали еще во XX веке. В конце ледникового периода в тундре вряд ли росли достаточно высокие деревья с толстыми стволами, из которых можно было бы выдалбливать лодки. Но обтянутого шкурой каяка вполне хватало: привычный, физически сильный человек вполне мог пройти на такой лодке несколько десятков километров в день. Хейн Бьяртманн Бьерк считает, что эти лодки напоминали умиак инуитов – открытые и достаточно большие каноэ из тюленьих шкур, натянутых на каркас из веток. В такой лодке можно перевезти целую семью. Возможно, были и крытые каяки, более компактные и быстрые, для охоты на тюленей.

Когда люди научились жить в прибрежной полосе, они начали продвигаться на север, быстро заселяя норвежское побережье. Очень может быть, что они просто-напросто шли за тюленями. Искусные охотники на оленей, наверное, восприняли свою первую охоту на тюленя как неправдоподобно простую, удобную и выгодную. Крупные животные спокойно лежат у воды – ходи и забивай их деревянной колотушкой. И в результате такой легкой работы – огромное количество сытной еды – жира и мяса. Подкожным жиром, которого так много у тюленей, можно отапливать и освещать жилище из шкур.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой? Да, но была одна серьезная проблема. Тюлени – звери умные. Они научились избегать берега, где их родичи приняли смерть от дубинок людей. Тюлени перебирались в другие места. А люди следовали за ними, мало-помалу совершенствуя свои лодки. Выслеживая тюленей, они открыли новые отличные места для поселений в укромных фьордах вдоль всего норвежского берега. И везде – изобилие рыбы, раков, морской птицы и тюленей.

За пару столетий первые обитатели Норвегии успели расселиться по всему норвежскому берегу до самого Баренцева моря и границ современной России. Но некоторые охотники, принадлежащие к новой культуре береговых жителей, сделали выбор в пользу Бохуслена.

* * *

Работая в начале 1990-х годов в гётеборгской редакции газеты «Дагенс Нюхетер» вместо ушедшего в отпуск коллеги, я стала свидетелем обнародования нового археологического открытия. Нас, нескольких журналистов из западной Швеции, пригласили на пресс-конференцию на остров Уруст[15]15
  Остров в проливе Скагеррак. – Прим. пер.


[Закрыть], точнее сказать, в местность под названием Хусебю-Клев. Туда съехались представители центральных и местных газет, радио и телевидения. Сейчас это место расположено среди зелени бохуслендских полей. Но десять тысяч лет назад, как нам сообщили, Хусебю-Клев был шхерой в прибрежном архипелаге.

Какой-то археолог, оживленно жестикулируя, с увлечением рассказывал о находке, сделанной им и его коллегами: древние охотники на дельфинов жевали самую старую в мире жвачку! Находка была сделана во время плановых исследований перед прокладкой шоссе. Образцы лежали глубоко в слоях глины и исключительно хорошо сохранились. До этого никто и не предполагал, что десять тысяч лет назад жители Скандинавии охотились на дельфинов. И жевали жвачку.

Двадцать лет спустя я снова беседую с тем археологом. Его зовут Бенгт Нурдквист; он запомнил пресс-конференцию в Хусебю-Клев как величайшее медиасобытие своей жизни. Журналисты, говорит он, прямо-таки ухватились за слова о «старейшей в мире жвачке», они поняли, какой это будет сногсшибательный заголовок. Благодаря той жвачке Хусебю-Клев попал на первые страницы газет во всем мире, а Бенгт Нурдквист позже написал научно-популярную книжку именно с таким названием.

Всего археологи обнаружили с десяток кусочков смолы, полученной из коры березы. Следы зубов на смоле показывают, что ее жевали дети и подростки. Иногда им помогал кто-то из взрослых.

Дело в том, что жевать эту доисторическую жвачку было не столько забавой, сколько работой. Кусочки смолы имели практическое применение. Под микроскопом видны следы осиновых щепок и плетеной веревки. Эти волокна и форма кусочков смолы свидетельствуют о том, что смолой конопатили лодки. Первые лодки в Скандинавии строили, судя по всему, именно из осины, которая была первым высоким и толстым деревом, выросшим, когда началось потепление.

В Скандинавии существует тип традиционных лодок, которые выдалбливают из ствола осины; их так и называют – долбленка. Бенгт Нурдквист считает, что люди из Хусебю-Клев плавали на таких долбленках – длинных, узких судах, которые с великим тщанием изготавливали из ствола дерева. Эти лодки с низкими бортами были, наверное, довольно верткими, но поперечные распорки придавали им устойчивости. Работать с пористой осиной было легко. Но иногда она трескалась, и тогда лодки конопатили смолой.

Костные останки из нижних слоев Хусебю-Клев показывают, что люди в древности охотились на беломордого дельфина. Эти животные в определенную пору года большими стадами подплывали к берегу. Островитяне охотились на серого тюленя, кабана, благородного оленя и ныне вымерших бескрылых гагарок. Среди рыбьих костей обнаружены кости трески и мольвы и много раковин мидий.

Старейшие находки в Хусебю-Клев попали в землю, когда ледниковый период уже кончился и стало гораздо теплее. Пыльца и остатки дерева, которые обнаружили во время раскопок, показывают: растительность постепенно менялась. Сначала выросли береза, осина, ольха, ива, верба, рябина и сосна. Потом добавился орешник, которого становилось все больше. Наверное, ему немного помогали люди: они сажали орехи в землю и вырубали большие деревья, которые затеняли орешник от солнца. Через несколько тысяч лет в лесу появились широколиственные деревья: дуб, вяз и липа.

В более поздних слоях, относящихся к тому времени, когда климат и морская вода стали теплее, находят устричные раковины. Такие скопления раковин устриц и мидий находят на многих стоянках каменного века того периода, особенно много их в Дании. Они называются датским словом кьёккенмединги – «кухонные кучи». Некоторые такие кучи очень большие – сотни метров в длину и несколько метров в высоту.

Но размер помоек в данном случае не показателен. У устриц большие раковины, но наесться устрицами досыта едва ли можно. В каком-нибудь лесном олене калорий гораздо больше, а кости его займут гораздо меньше места.

Находки хорошо сохранились и свидетельствуют о том, что древние жители Хусебю-Клев ели и растительную пищу. Археологи обнаружили остатки диких яблок, шиповника, терновника, очень много скорлупы лесных орехов, которые поджаривали в костре. Богатые питательными веществами орехи можно было собирать про запас, а в поджаренном виде они становились вкуснее и дольше хранились.

В осадочной породе сохранились и экскременты собаки. Да-да, собачьи какашки, которым 10 000 лет! А вот саму собаку не нашли. Зато вблизи от озера Хурнборгашён в Вестергётланде археологи обнаружили останки нескольких собак почти того же возраста.

Лучше всего сохранившийся скелет выставлен в музее Фальчёпинга. Похоже, что он принадлежит очень крупному шпицу. Во время раскопок в Хусебю-Клев были обнаружены и несколько человеческих костей. Изотопный анализ показал, что их обладатели питались в основном тем, что давало море. Такая ярко выраженная морская диета для современных людей нетипична – так питаются только сохраняющие традиционный уклад инуиты в Гренландии.

Когда я пишу эти строки, ученые проводят ДНК-анализ человеческих костей из Хусебю-Клев, но будет ли он успешным, пока неясно.

Судя по костям и хорошей зубной эмали, люди, жившие в Хусебю-Клев десять тысяч лет назад, были практически здоровы. По-видимому, они хорошо и разнообразно питались на протяжении всей жизни.

«Должно быть, это был лучший из миров», – подводит итог Бенгт Нурдквист.

* * *

То, что люди в Бохуслене 10 000 лет назад жили неплохо, подтверждает и пример женщины из Эстерёда. Ее обнаружили в нескольких милях к северу от Хусебю-Клев, в муниципалитете Люсечиль. К концу ледникового периода это место тоже было островком, отдаленным от берега, – пара часов на лодке от Хусебю-Клев.

С этим скелетом связано несколько удивительных историй: в 1903 году его обнаружил каменщик, в 1930-х годах исследовал и описал археолог, потом находка пребывала в забвении до 2007 года, когда ее снова открыл в музее Лунда археолог и специалист по костям Турбьёрн Альстрём.

Что же могут рассказать эти кости о женщине из Эстерёда?

При жизни она была ростом примерно 170 см – и умерла в возрасте примерно восьмидесяти пяти лет. Судя по всему, она неплохо питалась, ее зубы не знали кариеса, а кости – остеопороза, который мучает современных пожилых женщин. Среди заболеваний, о которых свидетельствует скелет, – лишь небольшие возрастные изменения позвонков и суставов. Зубы несколько стерты. Но это особенность всех людей каменного века, поскольку они постоянно помогали себе зубами в работе.

Однако признаки некоторых физических проблем все же имеются. Так, женщина из Эстерёда, вероятно, страдала от воспаления надкостницы – у нас, современных людей, такое может случиться, если мы переусердствуем с фитнесом или бегом. К тому же лобковая кость у нее оказалась повреждена, что может свидетельствовать о многочисленных и нелегких родах, но с таким же успехом может стать следствием игры в футбол или занятий другим видом спорта, требующим активных усилий. Охота в Бохуслене десять тысяч лет назад наверняка была делом не менее трудным и опасным, чем современный футбольный матч.

Изотопный анализ зубов женщины показал, что она, вероятно, ела мясо оленей и лосей, во всяком случае в детстве. Этим она отличается от людей из Хусебю-Клев, которые почти всю жизнь питались исключительно рыбой и мясом морских млекопитающих.

Возможно, женщина из Эстерёда принадлежала к общине, которая в зависимости от времени года жила то на суше, то на море. Еще можно предположить, что она провела детство в прибрежных лесах, а став взрослой, перебралась к морю и стала вести приморский образ жизни.

Турбьёрн Альстрём считает, что жизнь в Бохуслене сразу после окончания ледникового периода была особенной. «Настоящий рай», – говорит он.

Я склонна согласиться с ним. Конечно, идеализировать жизнь в условиях каменного века не стоит. Но Бохуслен того периода был девственной землей, изобиловавшей пищей, при том что людей там жило очень мало и еды хватало всем.

Западное побережье Швеции даже в наши дни бывает не очень приветливым в период осенне-зимних ветров и дождей. Древним охотникам на дельфинов в их палатках из шкур в такую погоду тоже наверняка было не очень уютно. Но в другое время Бохуслен – истинный рай. Десять тысяч лет назад тоже были безветренные летние утра, когда море лежало гладкое, как зеркало. И тихие осенние дни, когда тепло еще держалось в воздухе, пахло водорослями и кричали морские птицы. Как приятно, наверно, было лежать на плоском розоватом граните, смотреть на желтые листья орешника и красные листья осины, слушать, как плещут волны, и поедать мелких раков, грызть свежеподжаренные орехи…

Хусебю и Эстерёд спорят за звание места, где обнаружены следы первых жителей Швеции. Археологи еще не пришли к единому мнению, в том числе потому, что радиоизотопный анализ морепродуктов дает неоднозначный результат. Позвольте мне, в качестве компромисса, предположить, что им обоим примерно по 10 000 лет, с погрешностью в два-три столетия в ту или другую сторону.

Ученые пытались подвергнуть скелет женщины из Эстерёда ДНК-анализу, но, к сожалению, не смогли извлечь достаточно ДНК. Им больше повезло со скелетами с юга Норвегии, которые оказались всего на несколько сотен лет моложе.

* * *

Существует гипотеза, что некие мужественные мореплаватели приплыли в Норвегию прямо из Доггерленда. Но более вероятным считается предположение, согласно которому колонизация Норвегии началась с западного побережья Швеции, из Бохуслена.

Есть находки, которые свидетельствует о еще одной миграционной волне, которая пришла с востока, с территории современной России, может быть, даже из Сибири.

Эти находки – в первую очередь каменные наконечники, изготовленные особым образом: древний мастер надавливал на камень, вместо того чтобы оббивать его. Такие наконечники изготавливали в древности в Сибири, они встречаются в России и Финляндии. Эти находки свидетельствуют о том, что люди двигались по направлению к Северному Калотту[16]16
  «Северная шапка», образное обозначение для расположенных севернее Северного полярного круга территорий Норвегии, Финляндии и Швеции, а также российской Мурманской области. – Прим. пер.


[Закрыть] и, возможно, вдоль южного берега Балтийского моря. О том же свидетельствуют костяные рыболовные крючки, изготовленные особым образом.

А что нам говорит на этот счет ДНК-анализ?

Старейший и лучше всего изученный сибиряк ледникового периода жил 24 000 лет назад в местности под названием Мальта́, в районе озера Байкал. Умер он примерно в четырехлетнем возрасте; ДНК-анализ свидетельствует, что у него, вероятно, были каштановые волосы и карие глаза, а лицо – бледное и веснушчатое (но не наверняка).

Когда данные о ДНК мальчика из Мальты напечатали в 2013 году в журнале Nature, начался большой переполох. Оказалось, что мальчик принадлежал к группе людей, которые генетически занимали промежуточное положение между древними охотниками Западной Европы и коренным населением Америки. Таким образом, «древние сибиряки» составляли нечто вроде недостающего звена между Европой ледникового периода и Америкой ледникового периода. Сегодня такого набора ДНК нет ни у одного народа. Но у многих из нас – и американцев, и европейцев – имеется часть древнесибирских генов. Эта часть наших ДНК может рассказать о древних переселениях народов.

Коренное население Америки – индейцы – происходит из группы, жившей в Берингии, которая, подобно Доггерленду, больше не существует. Сейчас она находится на дне морском, в районе современного Берингова пролива. Берингия была довольно большой, гораздо обширнее Доггерленда, и новое ДНК-исследование показывает, что исконное население Америки мигрировало оттуда в несколько этапов, первый из которых начался более 14 000 лет назад.

Сейчас ученые ищут «восточный след» в ДНК древнейших исследованных с помощью ДНК-анализа жителей Скандинавии. Им около 9500 лет, их обнаружили в местности под называнием Хуммервикен, в муниципалитете Сёгне на западной стороне Осло-фьорда.

В 1990-е годы один домовладелец, участок которого находился на берегу, задумал очистить водоем, чтобы положить новые мостки. Во время работ в прибрежной глине была обнаружена кость – самая старая из найденных в Норвегии. Ученые предположили, что кость принадлежала женщине, которую для широкой публики окрестили «Соль». Потом нашли кости еще нескольких человек, причем похоже было, что все эти люди умерли одновременно. Возможно, они утонули, когда перевернулась лодка.

Двух человек подвергли ДНК-анализу шведские ученые. Остальных осматривала конкурирующая научная группа из Копенгагена.

Результаты показали, что люди из Хуммервикена принадлежали к митохондриальным гаплогруппам U5a1, U5a1d и U4d.

К тем же гаплогруппам принадлежат люди из Швеции, которые моложе людей из Хуммервикена всего на несколько сотен лет.

* * *

Через Балтийское море проходил водный путь. На острове Стура-Карлсё, недалеко от Готланда, в пещере под названием Стура-Фёрвар археологи обнаружили следы человеческого пребывания. Останки свидетельствуют, что люди пришли сюда около 9400 лет назад и еще тысячи лет потом продолжали время от времени наведываться в эту пещеру.

Их главной целью была, вероятно, охота на серого тюленя. В пещере обнаружено множество тюленьих костей, почти все – детенышей. Вероятно, охота начиналась весной, где-нибудь в марте, и продолжалась несколько месяцев. Потом охотники сосредоточивались на другой дичи – вроде зайцев, морских птиц, ловили рыбу, собирали лесные орехи.

В пещере Стура-Фёрвар археологи обнаружили кости и черепа десятка людей.

Один из скелетов принадлежал грудному ребенку, умершему примерно в четырехмесячном возрасте. Существует предположение, что малыш отравился слишком большим количеством витамина А – возможное последствие того, что мать во время кормления ела слишком много тюленины, в особенности печени. Такая пища очень богата витамином А, в малых дозах необходимого, но ядовитого в слишком больших количествах. Его избыток особенно опасен для маленьких детей.

Народы, в наше время живущие ловлей морских животных, – например, население западного побережья Северной Америки – знают, что беременным и кормящим женщинам следует есть другую пищу. Но древние обитатели Стура-Карлсё были неопытны. Они совсем недавно стали охотиться на тюленей – до этого их добычей были олени и лоси.

Среди умерших в Стура-Фёрвар есть два-три ребенка до десяти лет, из которых по крайней мере один, похоже, – девочка. Еще два-три человека, судя по всему, – подростки, а остальные – молодые люди в возрасте от двадцати до тридцати лет.

Человеческие останки могли оказаться в пещере по разным причинам. Возможно, эти люди умерли именно тогда, когда их племя находилось на Стура-Карлсё. Или они умирали в течение года, а в Стура-Фёрвар их принесли для захоронения, потому что это место считалось священным.

Среди костей – тюленьих, заячьих, птичьих и рыбьих – есть останки животных и птиц, которых вряд ли употребляли в пищу. Люди со Стура-Карлсё охотились на орлов. Мы можем лишь строить догадки о том, для чего им были нужны орлы. Вероятнее всего, с этими крупными сильными птицами связаны какие-то древние верования; кроме того, люди украшали орлиными перьями свою одежду.

Мне вспоминаются фотографии индейцев, сделанные фотографом Эдвардом Кертисом в первые десятилетия XX века. Многие индейцы сняты на них в традиционных головных уборах из больших перьев. Так могли выглядеть и охотники со Стура-Карлсё. Одежда из тюленьих или оленьих шкур, украшения из звериных зубов и раковин – и орлиные перья в волосах.

Группа шведских ученых провела ДНК-анализ останков людей из Стура-Фёрвар. Самым древним является человек, живший около 9200 лет назад. На момент написания моей книги это древнейший из подвергшихся ДНК-анализу жителей Швеции. Гаплогруппа U4 – та же, что и в Хуммервикене.

Вероятно, люди из Хуммервикена и Стура-Карлсё принадлежали к родственным группам охотников. Анализ их митохондриальной ДНК указывает, что их предки, скорее всего, пришли с востока. Их праматери могли жить в самые холодные годы ледникового периода где-нибудь на юге современной Украины или России, а может быть, в Западной Сибири – во всяком случае, именно такой вывод сделали российские ученые на основе ДНК-анализа современных жителей.

Будем надеяться, что более подробный анализ ядерной ДНК вскоре даст нам больше информации. Мы получим хотя бы представление о том, откуда пришли эти древние скандинавы, а может, и о том, как они выглядели.