Текст книги "Реквием по Европе"

Европа нарушает собственные правила

Заслуживающий внимания переломный момент (да, даже этот термин был создан не в 2022 г.) пришелся на начало 1990-х гг. Северо-запад, от Северной Америки до европейских стран, уверовал в собственное превосходство после падения Берлинской стены и железного занавеса. Военный альянс под руководством США, опирающийся на резолюцию Совета Безопасности ООН по освобождению Кувейта от иракской оккупации, начатой иракским лидером Саддамом Хусейном летом 1990 г., возвестил в начале 1992 г. о наступлении эры успешной гегемонии США. Это совпало с президентским сроком Билла Клинтона и развитием Интернета. Вплоть до терактов 11 сентября 2001 г. США укрепляли свое лидерство в технологиях, геополитике и в конечном итоге социально-политической сфере. ЕС все больше отходил от выработанных им самим бюджетных принципов еврозоны, а также от своих великих амбиций в области технических инноваций. Конфликты гасили при помощи дипломатии чековых книжек. Но кризис разрастался. После вторжения в Ирак в ЕС и НАТО начались разногласия между безусловными трансатлантистами, такими как Польша, страны Балтии и Венгрия, и теми, кто, как Ширак и Шредер, выступал за более независимую европейскую внешнюю политику и против интервенции. Тому были веские причины, и внутриполитические, и исторические. Однако почти двадцать лет спустя Берлин и Париж отказались от мирного сосуществования, экспортировав на Украину огромное количество оружия. Министр иностранных дел Германии объявила в Европейском парламенте войну России, и значительная часть населения поначалу разделяла этот милитаристский энтузиазм. Затем, спустя некоторое время, последствия российских санкций поставили под сомнение значимость воинственной риторики. Уже через месяц «дипломатия» стала бранным словом в Германии образца 2022 г.

Но прежде чем война начала подрывать европейскую политику и экономику, многие европейские страны, а раньше всех Германия и Австрия, погрузились в борьбу с пандемией, поставившей с ног на голову достижения буржуазных революций XVIII и XIX вв. Считавшееся прежде невозможным, а именно всеобъемлющее ограничение права на свободу передвижения и права на труд, стало возможным во имя здоровья. То, что первоначально объявили временными мерами, затянулось почти на два года, за исключением Швеции и принципиально иного подхода в Швейцарии. Я воздерживаюсь от публичных заявлений, поскольку не являюсь ни врачом, ни биологом. Поначалу я еще верила в необходимость тех или иных мероприятий, потому что полагала: вирус может быть опасен по-настоящему. Впоследствии болезнь оказалась респираторной инфекцией разной степени тяжести. Поскольку все больше и больше фундаментальных свобод ставилось под сомнение, я выступила как гражданин и юрист.

Пандемия и свобода

С лета 2021 г. паспорт прививок повсеместно становится ключом к свободе передвижения. Его получение сделала обязательным Комиссия ЕС, но за политику в области здравоохранения отвечает не она. Ведь выдает универсальный желтый сертификат прививок Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), орган ООН. Но и здесь Брюссель проигнорировал международное право и компетенцию ООН и ЕС и создал зеленый цифровой сертификат прививок, который до официального завершения пандемии решал «быть или не быть».

Парламенты ряда европейских стран постановили сделать вакцинацию обязательной для представителей определенных профессий или, как в Австрии, даже для всего населения, но через два года пошли на попятную. Швеция, напротив, отнеслась к всевозможным запретам иначе и более либерально. Во время пандемии был шанс понять, какие меры требуются в социальной сфере. Неразбериха воцарилась прежде всего в Австрии, где распоряжения менялись по нескольку раз на неделе, а федерализм, как и в Германии, еще больше обострял ситуацию. Председатель комиссии по борьбе с ковидом появился на людях в полевой форме, а в венский аэропорт послали солдат срочной службы для помощи в иммиграционном контроле. Военных могли бы переодеть в белые халаты, но нет, в нейтральной Австрии с ее маломощной армией именно солдаты должны допрашивать авиапассажиров о том, откуда они прибыли, зачем и т. д. Даже в арабских странах в ту пору по гражданским аэропортам не шатались орды военных. В Австрии снова проявилось то, что, к сожалению, никогда полностью не исчезало: безоговорочное подчинение и страсть к доносам. В Швеции все было по-другому, во Франции я тоже столкнулась с иным типом межличностных отношений.

Правительства, госслужащие и большая часть научного сообщества Австрии и Германии допустили социальную и правовую реорганизацию, которая была и остается ужасающей. 10 декабря 2020 г., в День прав человека (установлен ООН, когда в 1948 г. была принята «Всеобщая декларация прав человека») министр здравоохранения Рудольф Аншобер из партии «зеленых» внес в парламент Вены проект постановления, которое уполномочивало полицию проверять соблюдение противоэпидемиологических требований в частных жилищах, а не только на предприятиях[20]20
  Основной закон 1867 г. является частью федеральной конституции Австрии и защищает, в частности, право на неприкосновенность жилища. Еще одна весьма сомнительная поправка к Закону об эпидемиях, внесенная указом, была призвана отменить этот самый закон. Соответственно, маски FFP2 должны были надеваться даже дома, если в гостях находился человек из другой семьи. Полиция должна была получить разрешение на проведение таких проверок. Это лишь один из многих тревожных примеров того, как работали юридические отделы федеральных министерств при правительстве Себастьяна Курца и возглавляемом «зелеными» Министерстве здравоохранения. Как мало знаний и чуткости было в вопросах основных прав, см.: URL: https://m.facebook.com/max.lercher/photos/a.509966845790211/3520903334696532/?type=3amp;source=57amp;__tn__=EH-R


[Закрыть]. Статья 12 «Всеобщей декларации прав человека» гарантирует защиту частной жизни. В ней сказано, что никто не смеет вторгаться в частную жизнь, семью или жилище. Членам правительства и юристам австрийских федеральных министерств явно не хватает базовых знаний по нормированным ООН правам человека, то есть по международному обычному праву. Поскольку уровень знаний в австрийской администрации мне до боли знаком не только как министру, но и как гражданке данной страны, подобное нарушение закона на политическом уровне меня не поразило. Однако тревожит, что большинство населения допустило подобное под лозунгом борьбы с пандемией.

Подобный шаг означает, что главные достижения буржуазных революций 1848 г. сведены на нет консервативно-зеленым правительством во имя политики здравоохранения. Оппозиции удалось предотвратить принятие постановления, но этот факт не получил должного освещения в СМИ и не привел к настоящему взрыву общественного негодования. Когда я рассказала об этом французским знакомым, они были потрясены. За исключением нескольких «бунтарей», большинство австрийцев из круга моих друзей и знакомых приняли нарушение своих конституционных прав безропотно и безразлично. Со своей стороны официальные средства массовой информации разжигали ненависть ко всем критикам противоэпидемических мер и способствовали постоянному страху перед мутациями вируса. У любого, кто протестовал, начинались проблемы, и не только на работе. Все, кто выходил на демонстрации, считались правыми экстремистами. Только в Австрии и немецкой земле Бавария ношение маски FFP2 было обязательным. Десятки лет в операционной было достаточно обычных хирургических масок, но теперь специальная маска стала обязательной даже на улице, по крайней мере, по законам Австрии и Баварии. Вот таким разным был подход к свободе и гражданским правам в Европе 2020 г.

Иначе люди вели себя в марте 1848 г. Тогда десятки тысяч вышли на баррикады не только от Вены до Франкфурта, но и в Париже и многих других европейских городах. Первыми взбунтовались студенты, за ними – рабочие и крестьяне, составлявшие подавляющее большинство населения. И все же это были буржуазные революции, выдвигавшие требования конституции и отмены абсолютных монархий. Но революции жестоко подавили по всей Европе. Например, только через двадцать лет на территории Австро-Венгрии в так называемом Основном законе 1867 г. были признаны такие права, как право на собственность, право на неприкосновенность жилища, тайна переписки, введение избирательных прав и другие основные права. Это был тернистый путь к гражданским свободам, которые вводят государственную власть в определенные рамки. Защита основных прав, которая была возможна при монархии Габсбургов, отличавшейся богоизбранностью и династической легитимностью, в 2020 г. была вновь сделана невозможной парламентскими методами.

В то время как в Австрии были открыты подъемники и закрыты школы, во Франции все обстояло с точностью до наоборот, что еще раз свидетельствует о разных приоритетах общества. Тогда я редко бывала в Австрии и во время деловых поездок в Турцию, Россию и Германию, а также в период пребывания во Франции видела, насколько по-разному можно справляться с пандемией. Крупные мероприятия, такие как Дипломатический форум в Анталье и Санкт-Петербургский экономический форум в июне 2021 г., турецкие и российские организаторы провели, профессионально подойдя ко всем тестам и другим мерам профилактики, в то время как сделать тест на ковид в случае чтения лекции в немецкой провинции, например, в Университете Хильдесхайма, было почти невозможно из-за бюрократических препон. Пожертвовав с трудом завоеванными свободами – правом на свободное перемещение, правом распоряжаться своим телом, правом на свободу собраний и собственное мнение – Европа в те годы вернулась к архаическим моделям поведения: стадному инстинкту и паническому страху. Только боялись ныне нового респираторного заболевания, а не чумы или туберкулеза. Но, в отличие от прошлых времен, ни род, ни сельская община больше не являлись основой общества. Разобщенность и социальный аутизм, то есть неспособность понимать человеческие эмоции и отвечать на них, шли рука об руку с мерами по борьбе с пандемией.

Правила поведения во время пандемии и заявления о нежелательности перемещения разобщали Европу. Повторилось то, что уже было во время миграционного кризиса в 2015 г. или еще раньше – во время спасения евро и валютного кризиса, тянувшегося с 2009 г. В области экономики речь шла о разрыве между Севером и Югом, за которым последовал раскол между Востоком и Западом. Германия при этом открыла свои границы и проводила политику «гостеприимства».

Наконец, пандемия продемонстрировала, какие запреты могут быть навязаны обществу за короткий промежуток времени во имя мнимой политики охраны здоровья и из-за страха перед инфекцией. С первых дней карантинных мероприятий я вспоминала роман португальского писателя Жозе Сарамаго «Слепота».

В нем рассказывается о пандемии слепоты и жесткой реакции на нее общества. Как быстро люди ожесточаются и сажают под замок ближних, боясь заразиться! Литература стала жизнью. Никакого заговора тут нет. Скорее, стало очевидным, что страх заставляет людей допускать недопустимое.

С весны 2020 г. мы скатились от почти безграничной свободы до внезапного и полного застоя. Европа открытых границ уже достигла своих физических, правовых и моральных пределов во время миграционного кризиса 2015 г. Правила так называемой Шенгенской зоны, где теоретически нет внутреннего пограничного контроля, все чаще отменялись как в связи с важными событиями, так и из-за того, что люди перестали доверять друг другу. С официального объявления пандемических ограничений весной 2020 г. в ряде стран ЕС начались массовые карантины и отказ от перемещений. В середине марта 2020 г. я обратилась к правительству своей федеральной земли и внесла несколько предложений, поскольку, как и многие, ожидала, что в связи со сложной ситуацией может нарушиться снабжение. В то время я все еще глубоко любила свою страну и беспокоилась о ней. Но уже через несколько недель я ощутила начало охоты на ведьм, которая велась на протяжении последующих лет средствами массовой информации и общественностью во все более ужесточающихся формах. В демократичной-предемократичной Австрии, как старый вирус, ожило многое, что дважды в XX в. приводило Европу к катастрофе. Великие перемены начались в Вене задолго до покушения на Габсбурга в Сараеве в июне 1914 г. Общество, обуреваемое комплексом неполноценности, захлестнули страсть к очернительству и подлость под маской приязни.

Читая романы Йозефа Рота, я сталкиваюсь с персонажами эпохи рубежа веков, около 1900 г., которых он анализирует, как подлинный знаток, с теми, кто сделал карьеру во времена нацизма и кого повсюду можно встретить в Австрии столетие спустя. Когда им выгодно, они крутятся, как флюгер на ветру. Вот они с распростертыми объятиями встречают «русские деньги», но стоило ветру подуть в другую сторону, дорогих ранее гостей они с энтузиазмом выставляют за дверь. К сожалению, многие из моих соотечественников – настоящие мастера такого приспособленчества. В мае 2019 г. президент Австрии Александр ван дер Беллен во время визита в Сочи официально пригласил президента России Владимира Путина на Зальцбургский фестиваль 2020 г. 100-летие фестиваля собирались посвятить России, и российские компании были готовы обеспечить все виды финансирования. Республика пела хвалу важному партнеру и была готова принять в Австрии российских государственных деятелей и артистов.

Летом 2022 г. тот же самый федеральный президент произнес крайне политизированную вступительную речь и отчитал критиков антироссийских санкций ЕС под аплодисменты зрителей фестиваля. «Все те, кто сейчас тайно или открыто сочувствует интересам Путина или – реально или предположительно – сотрудничает с ним, вдвойне ставят под угрозу сплоченность Европы», – заявил ван дер Беллен, который ранее передал «очень теплое» приглашение российскому коллеге. В своем последнем докладе перед уходом с поста в Вене много десятилетий назад французский посол назвал австрийцев «invertébrés» – «бесхребетными».

Воинственное европейское сегодня

Я переживала подобное несколько раз с 2019 г. после того, как всю жизнь защищала это самое общество и чувствовала себя его частью, пока мне не дали понять, что все совсем не так. Чтобы разобраться в непроходимых дебрях под названием «Австрия», которые в своих пьесах изображает драматург Томас Бернхард, за что его и превозносили, и разносили, и в конце концов награждали государственными премиями, которые он всегда с благодарностью принимал, необходимо помнить и о роли католической церкви. Ситуация в Австрии похожа на испанскую: большая часть населения называет себя католиками, а гораздо меньшая часть по-прежнему верит в Бога. А ведь именно конфликт с католической Веной несколько раз сотрясал Германскую империю в XVI–XVIII вв.

Австрийская версия католицизма, с одной стороны, декоративна и неглубока, но с другой – это опора власти, о которой Йозеф Рот отзывался очень метко, как и о многом другом в австрийской жизни: «Австрия – это не государство, не родина, не нация. Это религия. Клерикалы и клерикальные болваны, которые сейчас у власти, делают из нас так называемую нацию; а мы-то – сверхнация, единственная сверхнация, существовавшая в мире»[21]21
  Roth Joseph. Die Kapuzinergruft. Köln: Ausgabe, 1972. S. 175.


[Закрыть].

Да, речь шла о борьбе за власть, но также о ереси и правильной вере. Эти две категории всплывают снова и снова вплоть до сегодняшнего дня. Поляризация европейского общества – история давняя.

Когда 31 октября 1517 г. бывший монах Мартин Лютер обнародовал свои Виттенбергские тезисы, прибив их к воротам дворцовой церкви, в истории Европы началось противостояние, охватившее весь континент на долгие века и приведшее к череде войн и миграций. Изначально Лютер хотел остановить папскую торговлю индульгенциями – отпущениями грехов. Речь шла о религиозных догматах и их пересмотре, то есть о реформировании погрязшего в коррупции католицизма. Он сам был потрясен мощью поднявшегося возмущения, вспыхнувшими крестьянскими войнами и беспощадностью собственных сторонников и пытался обуздать радикалов. Лютер создал и концепцию иконоборчества – разрушения культовых зданий и изображений во имя религии. Форма насилия, дошедшая до нас даже не из времен Лютера, но из более ранней Византии.

Последовали столетия церковных расколов и войн. Католическому императорскому трону, веками принадлежавшему Габсбургам, столицей которых была Вена, бросило вызов дворянство, в большинстве своем от Богемии до Каринтии быстро принявшее новую протестантскую веру. Религиозные войны обернулись борьбой за власть и право толковать Библию. Кто верит правильно, а кто отступник, решали инквизиторы, а то даже и сельская община. Как и 500 лет назад, религия использовалась для разделения людей, а зачастую и для того, чтобы постановить, кому – жить, а кому – умереть.

Религиозные войны, определившие судьбу Европы, связаны с Реформацией и Тридцатилетней войной, в конце которой, в 1648 г., между католиками и протестантами был заключен стоивший великих трудов Вестфальский мир. Должен был установиться новый порядок, базирующийся на территориальных государствах, а не на религиозных общинах. Истерзанная Европа стала другой. И с тех пор как благочестивые, так и неверующие европейцы задают себе вопрос: если мы сегодня живем в светском обществе, то обязаны ли мы этим исключительно Реформации, а не таким научным достижениям, как громоотвод, благодаря которому исчез страх перед гневом небес? Стала ли она предвестником Просвещения или дезориентировала христиан? Или же Реформация обновила веру и сохранила этические основы, послужившие неоднократному возрождению Европы? Ответы на эти сложные вопросы во многом зависят от точки зрения. В последние годы я интересовалась категориями ортодоксального и еретического, поскольку у меня сложилось впечатление, что мы, европейцы, утратили способность выражать несходные мнения, уважая при этом друг друга. Однако в то время мне повезло жить и в других социумах, помимо Австрии, поэтому я знала о гражданских свободах, например, во Франции, где их было больше, чем в маленьких государствах Центральной Европы, вроде Австрии или Чехии.

Парижская резня в Варфоломеевскую ночь на 24 августа 1572 г. и жестокая контрреформация при Габсбургах вплоть до начала XVIII в. сделали религиозные войны в Европе во много раз более кровопролитными, чем аналогичные сражения между представителями разных религий за пределами «христианского Запада». Православный мир, наследника Византии, подобная беда миновала. В социально-политическом плане иной исторический опыт должен был иметь и иные последствия. Секуляризация и идеи современного общества в духе Вольтера, переписывавшегося с императрицей Екатериной II, развивались вслед за Реформацией и многочисленными войнами. Таков был ход истории, и совсем другим он был в восточной части континента, которой пришлось столкнуться с собственными вызовами. Это не только многовековые нашествия монгольской Золотой Орды. Это и революции начала кровавого XX в., инспирированные Берлином и Веной, и в конце концов распад Советского Союза и его последствия. Нынешние проблемы, такие как война на Украине, начавшаяся в 2014 г., и 17 000 санкций против России, привели к новым противоречиям между Востоком и Западом. Мы живем в эпоху перемен, в конце которой Европа образца ЕС может остаться в проигрыше как в экономическом, так и в социальном плане.

Весной 2022 г. самозваные блюстители нравственности в редакциях, парламентах, компаниях и много еще где призывали общественных деятелей, артистов и спортсменов дистанцироваться от России, осудить ее политическое руководство и т. д.; порой это было гротескно, но зачастую имело экзистенциальные последствия. Я была одной из тех, кто столкнулся с подобными призывами, как официальными, так и приватными. Это будоражащее действо напомнило мне архаические ритуалы принятия в племя. Или обращение грешников в истинную веру, как это происходило во время религиозных войн перед соборами, а нередко и на задних дворах и деревенских площадях. Тот, кто не проходил конфессиональную чистку, становился нечистым, изгоем, парией, объявлялся вне закона, то есть становился бесправным и должен был сам заботиться о спасении своей шкуры. Подобные категории мышления, а точнее, иррациональные рефлексы, до сих пор прочно укоренились в сознании многих людей.

Однако старое деление на верующих и неверующих распространялось не только на личное отношение к России и русской культуре. В так называемых светских обществах появились квазирелигии. К ним относятся вероучения о климате и о гендерной нейтральности, излагаемые смутно и невнятно. Удивительные настали времена, когда у штурвала власти стоят недоумки.

Переехав осенью 2020 г. во Францию, я сначала жила в Севеннах, маленькой деревушке, о которой раньше и слыхом не слыхала. Именно здесь французские протестанты, гугеноты, оказали ожесточенное сопротивление, когда в 1685 г. король Людовик XIV отменил Нантский эдикт. Этот эдикт гарантировал протестантам право исповедовать свою веру во Франции, бывшей по преимуществу католической. В результате гугеноты ушли в подполье, особенно в горах Севенн. В протестантском музее «Musée du Désert» («Музей пустыни»), расположенном недалеко от небольшого городка Алес, представлены впечатляющие документы о повстанцах, мятежниках, камизарах. Королевские войска утопили восстание в крови. Те, кто выжил, попали на галеры или в печально известную тюрьму Эг-Морт. Впервые посетив эти места, я в очередной раз осознала, что история развивается по спирали и что почти каждая эпоха имеет свой апокалипсис, за которым следует новый рассвет. Европейская история – это история обещаний и разочарований, странной смеси стабильности и распада. Рациональность и иррациональность, свобода и угнетение постоянно сменяют друг друга.

На сохранившихся в этом небольшом музее литографиях изображены сцены, в которых дети выступают в роли пророков и предрекают конец света. Сотни верующих внимали детям и почитали малолетних ясновидцев. Читая об этих событиях, я еще раз поняла, что людей можно искушать вновь и вновь и что новые религии возникают тогда, когда старые основы вероисповедания теряют силу. А европейцы – откровенные рецидивисты, если речь заходит о разделении мира на верующих и неверующих.

Дискуссии о климате, которые с 2020 г. определяющим образом воздействуют на многие сообщества, результаты выборов и решения, повлияли и на работу Еврокомиссии под руководством Урсулы фон дер Ляйен в декабре 2019 г. В середине марта 2020 г. председатель комиссии, медик по образованию, практически проигнорировала официальное начало пандемии, проведя день в фотосессиях со шведкой Гретой Тунберг, которая в то время стала очень популярна как инициатор климатических протестов «Пятницы для будущего». Ни один политик или глава компании, озабоченный своим «зеленым» современным имиджем, не упустил возможности сфотографироваться с Гретой. Наблюдая за этой шумихой, я все время вспоминала литографии с малолетними пророками и их проповедями о конце света в Севеннах в пору бесконечных религиозных войн.