Текст книги "Вдова его величества"

Куда подевались братья?

Катарина не знала. И знать не желала. Она сползла, свернулась в корнях калачиком, обняла себя, унимая нервическую дрожь. Сколько она так лежала, Катарина не знала. А очнулась от прикосновения.

– Заснула? – Джио сидела на корточках. – Извини. Помощь нужна.

Она протянула руку, и Катарина ее приняла. И поднялась, чувствуя, что все тело ее затекло, задеревенело в неудобной позе.

– Тут недалеко… что-то ты бледненькая, лапонька моя…

– Да тут… кое-что… услышала, – Катарина помотала руками, разгоняя кровь. Подпрыгнула. И поняла, что страх исчез. Нет, он не ушел совсем, не столь она наивна, но сейчас Катарина ощущала скорее гнев. И этот гнев давал силы. Она кратко пересказала разговор, свидетелем которого стала.

И Джио хмыкнула:

– Вот как оно, значит? Интересно… что ж, присмотрюсь я к этому умельцу, что-нибудь да придумаем. А теперь идем.

Идти пришлось недалеко.

Джио свернула с тропы, пробралась сквозь густую щетку орешника, чтобы оказаться на берегу пруда. Здесь он вплотную подходил к остаткам стены, из которых то тут, то там торчали металлические прутья. А за стеной начинался лес, правда, весьма редкий, но все же дикий. Размыв кладку, ручей перебрался на ту сторону, протянулся тонкой нитью в моховом плотном покрывале.

– А мы… нам туда?

– Туда, – Джио подала руку. – И желательно поскорее.

В лесу пахло смолой и иглицей, и еще водой, и кровью… кровью? Катарина остановилась, но Джио требовательно дернула ее за собой.

– Тут осторожно. Про болота я не просто так говорила, – она остановилась у зеленой полянки, которую ручей пересекал, чтобы исчезнуть в яме под вывернутой сосной.

И на этой же полянке лежал человек. Мужчина. Голый.

Катарина закрыла глаза, мысленно поинтересовавшись у себя, чем же провинилась она перед богами, что те теперь шлют ей голых мужчин. Или же это следовало считать намеком судьбы? Впрочем, если так, то намек мог бы быть поживее.

Мужчина определенно был мертв.

Он лежал, раскинув руки, уставившись в небо, и темная полоса на шее его не выглядела такой уж страшной. Длинные пряди волос закрывали лицо его, и хорошо.

Катарина не боялась мертвецов. Просто несколько недолюбливала.

– Кто это?

– Не узнаешь? – Джио присела у ног мертвеца. – Один из лакеев. Новых… и вот что интересно…

Интересно Катарине не было. Вот совсем.

– Оборотни редко идут в услужение. Норов не тот… а у этого, помнится, были весьма неплохие рекомендации.

Катарина заставила себя сделать шаг. Ночь? Приключение? Да лучше бы она по-прежнему бессонницей маялась.

– Вопрос: откуда?

– Откуда? – послушно спросила Катарина.

Оборотень, стало быть, но какой-то… не такой, что ли? Те, кого ей доводилось встречать, служили в королевской гвардии. Они были куда выше. Массивней. И мрачнее. Они смотрели на людей свысока, и Катарина знала, что даже Генриха они не почитают за равного. И он знал.

Нынешний выглядел почти ребенком.

– Будем выяснять… молодой еще. Глупый… кого он так близко подпустил? Смотри, с одного удара…

– Это он выл?

– А главное, он ведь знал, что где-то враг…

– Откуда?

– Понятия не имею. Вой ведь слышала? Это предупреждение. И просьба о помощи. И выходит, кто-то на помощь пришел… помог…

Джио убрала волосы с мертвого лица. И теперь Катарина вспомнила этого паренька. Он шторы снимал. И еще двигал мебель. Молчаливый. Серьезный. Спокойный. А теперь вот еще и мертвый.

– Плохо, – Джио поднялась и обошла тело. – Бери его за ноги.

– Что?

– За руки не удержишь, хиловата, а к болоту оттащить надо.

– Зачем?

– Чтобы утопить.

– Его?!

– Можешь, конечно, и сама, но я бы не рекомендовала, – Джио и вправду подняла мертвеца. – Ну?

– А… разве мы не должны кого-нибудь вызвать? Дознавателя, к примеру.

– Должны, – согласилась Джио. – И в любом другом случае вызвали бы. Но… скажи, девонька, ты и вправду готова встретиться с человеком, который почует любую ложь? С тем, кому ты не скажешь правду, а все остальное может и будет истолковано против тебя?

Катарина сглотнула:

– Но… можно ведь просто оставить его здесь?

Она спрятала руки за спину.

– Можно, – согласилась Джио. – Пусть себе лежит, никому не мешает. Конечно, скорее всего уже завтра на него наткнутся.

– Кто?

– Кто-нибудь, – она пожала плечами. – Мало ли кому дома не сидится. А дальше, сама понимаешь, поднимут крик, заявят, и вновь все дойдет до дознавателя. И коль попадется более-менее толковый, он снимет след, в том числе наш с тобой. Согласись, будет довольно сложно объяснить, что мы делали здесь посреди ночи.

Катарина согласилась и прокляла тот миг, когда вообще решила выйти из комнаты.

– Девонька, поверь, он появился здесь не просто так. – Джио откинула волосы и указала на клеймо в виде двух переплетенных рун: – Видишь? Это печать наемника. И стало быть, парень не так молод, каким кажется. Скорее всего опытен, раз выбрал обличье лакея. Оборотням сложно среди людей, а уж подчиняться и вовсе не возможно. И вопрос: как он оказался в твоем доме? И вправду веришь, что случайно заглянул и решил в прислуги наняться?

Катарина молчала.

Печать была знакома. Она уже видела такую. Такие…

– Он за мной пришел?

– Может, и так. А может… может, наоборот, приглядеть послали. Твой Джон не показался мне сволочью, – примиряюще сказала Джио.

– Там… никто не кажется, – Катарина старалась не смотреть на мертвеца. – Когда я попала ко двору… когда стала королевой…

Каждое слово приходилось вымучивать.

– Мне сперва казалось, что меня окружают удивительно добрые люди, которые готовы сделать для меня все. Потом уже… я начала что-то понимать. Но, похоже, не до конца.

И Джио отвернулась. Она обошла мертвеца, подняла руку, дернула на себя и поморщилась.

– Совсем я… постарела.

– Я… помогу, – Катарина заставила себя сделать шаг. Что ж, королевам порой приходится делать не самые приятные вещи. Этот труп хотя бы чистый.

От него не пахнет паленой плотью и рвотой, испражнениями, которые пропитали даже стены пыточных, а Генрих будто не замечал этой вони. Может, и вправду не замечал. От него самого пахло не слишком-то приятно. Он любил присутствовать на допросах, подозревая, что в отсутствие его палачи не проявят должного старания, а дознаватель и вовсе будет подкуплен. Катарина же… королева должна всюду сопровождать своего короля.

Мертвец был еще теплым, и тем неприятней оказалось прикосновение к нему. Катарина сделала вдох. И выдох. И не без труда, но подняла тело.

– Мы найдем ту погань, что завелась в доме, – пообещала Джио. – А вот дознаватели нам не нужны. Совершенно…

Болото с тихим всхлипом поглотило наемника. Оно было в достаточной мере глубоким, чтобы принять не один труп.

– Идем, деточка, – Джио обняла Катарину. – Тебе надо выпить.

– Я… не пью.

– А зря.

Возможно.

– У меня… – Катарина яростно царапнула кожу, хотя это было глупо. Если бы можно было избавиться от узоров вместе с кожей, Катарина рискнула бы. Но те давно уже проросли в тело.

А тело…

– У меня веская причина…

– Значит, попробуем другой способ.

Глава 13

Соседский сад манил. Он был таким близким, таким… темным. И белесая громадина дома проглядывала из этой темноты, словно приглашая Кайдена.

– Неугомонный, – проворчал Дуглас, с трудом слезая с коня. – Иди уже… и не вздумай попасться.

Сад окружала легкая пелена сторожевых заклятий, но, поставленные недавно, они еще не успели разрастись должным образом. Да если и успеют, Кайден знает, как открывать особые тропы. Пусть и не любит.

Странное дело, стоило пересечь границу, и напряжение, не отпускавшее Кайдена, исчезло. Вдруг стали неважны люди, и груз, и проклятые болотники.

Пахло ночью. И скорой грозой, которая случится если не завтра, то точно на днях. Запах этот будоражил и заставлял ускорить шаг. И лишь у самого дома Кайден остановился. Но лишь затем, чтобы шагнуть в тень.

Вовремя.

– Может, в дом вернемся? – жалобно прозвучал голос, от которого по спине побежали мурашки.

– Там душно, – возразил второй. – И ты сама на это жаловалась.

– Больше я жаловаться не стану.

Женщины. Две.

И первую он узнал, и восхитился, и возмутился одновременно, ибо в мужском наряде, в темной рубахе со слегка разошедшимся воротом, из которого выглядывали полупрозрачные ключицы, была она просто неприлично хороша.

А вдруг кто увидит? Ладно Кайден, ему можно. Но вдруг кто-то еще?

Вторая была некрасива и… неправильна? Определенно. Правда, Кайден не понял, что именно с ней не так, как она отступила в тень.

– Считай, что у нас пикник.

– В полночь?

– Вообще-то уже давно за полночь, – вторая женщина бросила на траву скомканное покрывало. – Но возвращаться и вправду не стоит. Я тебя знаю. Только ляжешь в кровать и маяться начнешь. Совестью.

– А не стоит?

– Не знаю, – она вытащила из-под полы флягу. – На вот, выпей.

– Мне плохо будет, – нерешительно сказала светловолосая, но флягу взяла. И опустилась на покрывало. Села. Вытянула длинные ноги свои, стянула туфли, оставшись босиком. И пальчиками пошевелила. Кайден подался вперед, желая получше разглядеть эти пальчики, и едва не вывалился из тени.

– Может, позже, но не сейчас… это особые травы.

– Да? – Она поднесла флягу к носу.

Катарина. Красивое имя. Ей подходит. И это тоже удивляет, потому как люди совершенно не умеют выбирать имена, не понимая, насколько неправильное имя портит жизнь. Бабушка вот все норовила назвать Кайдена Теодором. Вот какой из него Теодор? Пришлось проявить характер и не отзываться…

Правда, в документах, которые выправил дед, проклятый Теодор все же значился, но кто их, документы, читает?

– Тогда… за нас? – Катарина подняла флягу, приложилась к ней и сделала глоток. А над травой поднялся полупрозрачный купол.

Кайден нахмурился. Нечестно!

И вообще… он положил ладонь на рукоять Тьмы, и та задрожала, не спеша, правда, подчиниться. Не всяк, рожденный под холмами, способен пройти тропою тени, не утратив разума. И уж тем паче не стоит полукровке рисковать.

Снова. И ради чего?

– Заткнись, – почти ласково попросил Кайден, чувствуя, как меняется мир вокруг. Все будто подернула сизая пелена. Она укрывала деревья, стирая запахи и унося почти все звуки. Она забрала цвета, оставив смутное ощущение неудовлетворенности.

Она потянула дыхание. И силы.

Тьма под ладонью Кайдена клубилась, норовя ухватить за пальцы, пробуя хозяина на прочность. Нет уж. Он не так глуп, чтобы задерживаться здесь надолго. Ему всего-то и надо, что сделать пару шагов вон до того куста шиповника, что разросся, поднялся по телу старой ивы, зацепился шипами за гибкие ветви ее. В листве белели бутоны, но здесь, на изнанке, они походили на огромных уродливых гусениц.

Изнанке верить не стоило.

Кайден обошел женщин, что все так же сидели на покрывале. И та, вторая, нахмурилась. Она вдруг приподнялась на коленях и застыла, вслушиваясь в окружающий мир. Мгновение, и Кайден замер перед самым лицом ее, острым и некрасивым, но в то же время притягательным. А ее губы растянулись в нехорошей усмешке. И блеснули из-под них острые иглы зубов.

Даже так? Интересно… и опасно ли? Здесь, на изнанке, ее кожа казалась серой и плотной, будто из камня выточенной, а волосы поросли весьма характерной моховой зеленью. А вот Катарина светилась. Ярко так.

И свет этот заставил Тьму замереть. Она сжалась, прильнула к Кайдену, заскулила, будто умоляя защитить…

Красивая. Действительно красивая. И яркая такая. Теплая. Кайден протянул руку и, не удержавшись, коснулся золотых волос. А потом и щеки, украв толику волшебного тепла.

Женщина вздрогнула. А за спиной раздался характерный шелест крыльев, намекая, что не следует слишком уж задерживаться на дорогах тени. И Кайден, дотянувшись до листьев, вывалился в колючие объятия шиповника. Он успел создать кокон тени, пряча себя и от людей, и от тварей с изнанки, которые ныне метались, пытаясь понять, куда ускользнула добыча.

Слишком как-то быстро они его нашли. Или… ждали?

Нет, они не отличались терпением, да и время там текло иначе, и существа, рожденные тенью, никогда-то не отличались долголетием. Они появлялись, чтобы пожрать друг друга, породив нечто новое, но столь же хищное.

Тогда почему? Или…

Болотники? Они, пусть и принадлежащие этому миру, могли выглядывать на ту сторону его, а стало быть… Кайден нахмурился, потому как мысль, какая-то явная мысль и наверняка полезная, подло ускользнула.

– …И я пьяна, да? – голос Катарины проникал сквозь разодранный тенью полог. – О боги… я пьяна! Я действительно пьяна, и мне это нравится!

– Не сомневаюсь.

– Что это? – Катарина потрясла флягой. – Этот… чудесный… напиток…

– Которого тебе уже хватит, – женщина, чье имя Кайдену наверняка называли, но он вновь не запомнил, ибо не привык тратить память на ненужных людей, попыталась отнять флягу, но Катарина спрятала ее за спину.

– Нет, – она мотнула головой, и несколько светлых прядей, выбившихся из косы, упали на ее лицо. – Я… хочу напиться! Если бы ты знала, как я хочу напиться!

– Тогда поздравляю, ты своего добилась.

– И раньше… я порой просыпалась с мыслью, что если нажрусь, то день пройдет неплохо. А мне нельзя пить. Думаешь, они это специально? Чтобы я не спилась? Королева-пьянчужка…

Она забавно икнула и зажала рот руками.

– Хотя… на самом деле всем было плевать. Вот почему люди думают, что если королева, так сразу и власть у нее? Какая власть, если я даже белье себе не могла выбрать? И туфли… если бы ты знала, как я ненавидела те каблуки… и ненавижу. Ой, я действительно напилась. Но как хорошо…

Раскинув руки, Катарина рухнула на покрывало.

– Звезды… какие звезды красивые. И луна. Почти полная, да? Она убывающая или прибывающая?

– Убывающая.

– Значит, самое время создавать деструктивные артефакты. Я в одной книге прочитала. Хотя на самом деле особой разницы нет. Лунные приливы не оказывают существенного влияния на исконные свойства материалов, и важно лишь умение самого мастера. И талант… вот скажи, у меня есть талант?

– Есть.

– Я хотела бы создавать… – она нелепо взмахнула рукой. А Кайден посмотрел на небо. То было и вправду чистым, и значит, грозу следовало ждать к вечеру. А звезды обыкновенные. Звезды как звезды. Белые пятна что горох рассыпали. И луна убывающая, с характерной желтизной. – Вещи… чудесные… нужные людям. А вместо этого что? Задыхаться в правильных нарядах. Говорить правильным людям правильные речи. Следить за каждым своим словом, за каждым жестом, зная, что все равно не уследишь и отец будет недоволен. Ненавижу его!

– Бывает, – та, вторая, все-таки вытащила флягу из ослабевших пальцев, но Катарина этого, кажется, не заметила.

– Действительно ненавижу… и боюсь. Боюсь, что завтра он постучит в дверь и скажет, что мне пора собираться, что он нашел где и как меня использовать. Он ведь так и выразился… ты знаешь, что одна моя сестра повесилась, другая почти не показывается на люди, а письма от нее такие, что я сразу их сжигаю. Она не пишет о себе, только общие… вежливые… мой брат пьет и имеет всех, до кого дотянется. Говорят, он не делает особой разницы между женщинами и мужчинами.

Она опять икнула.

– Я надеюсь, что хотя бы Маргарет будет счастлива… с Джоном… он ведь неплохой… пока… но что потом? Вдруг она ему надоест? Или отец? Он ведь не удержится в стороне, полезет… всегда мало… всего мало… жадный… ненасытный.

– Дракон.

– Что? Точно… дракон… жаль, что они только в сказках, я была бы не против, если бы дракон появился и сожрал его… да… – она улыбнулась, и лицо ее было таким счастливым, что Кайдену захотелось найти для нее дракона.

…Если спросить у бабушки… у той, другой, что редко покидала берег Мертвой реки, но в отражении ее видела больше, нежели дано людям и нелюдям. Неужели отказала бы тому, кого приняла однажды? Кому сама поднесла чашу, сделанную из черепа короля фоморов и наполненную до краев темной земляной кровью?

Кому позволила коснуться тени? И научила, как одолеть ее?

Она точно знает, остались ли в мире драконы.

– Нельзя без спроса брать драконье золото… – та, вторая, женщина к фляге не прикоснулась. – Он знал, но решил, что стоит выше закона.

– Это да… выше… всегда выше… – Катарина поднялась и протянула руку: – Дай. Пожалуйста. Не знаю, что это…

– Подгорный мед.

Кайден приподнял бровь. Даже так?

– Никогда не слышала…

– Люди о многом не слышали.

– А ты ведь не человек, да? То есть… я и вправду напилась, если говорю о таком… нет, ты очень похожа… совсем как человек. Никто бы и не заметил. И я… я сперва тебя боялась до жути.

– Почему? – женщина склонила голову набок.

– Потому что ты была страшной. И сильной. А я слабой.

– Это тебе лишь казалось.

– Да ну… я всего боюсь… и сейчас тоже. Темноты. Пауков… их не совсем чтобы боюсь, просто неприятны. Людей вот…

– Людей стоит бояться.

– Это да, но… иногда… ты же знаешь. Кто-то просто глянет, а на меня накатывает… или не глянет, но просто накатывает. Без причины. И хочется сжаться, спрятаться и сидеть, сидеть. А лучше умереть, чтобы никто не понял, где меня найти. Это так смешно! Они меня хотят убить, а я уже… сама…

– Глупости.

– Да, я понимаю…

Кайден погладил рукоять Тьмы. Хорошо бы узнать имена, но что-то подсказывало, провидение не будет столь предупредительно. Ничего, Кайден сам выяснит.

Даром, что ли, он королевский дознаватель?

– Я хочу жить… просто жить… завести вот кошек…

– Кошек?

– Одну. Или две. Я знаю, что ты их не особо жалуешь…

Еще бы, эти четвероногие твари видели куда больше людей. Помнится, бабушкина любимица так и норовила вцепиться Кайдену в лицо. Чем несказанно огорчала хозяйку. Тварь пришлось проучить. И до конца жизни ее – а прожила она куда дольше, чем следовало бы, но уж очень бабушка к ней привязалась – они оба хранили нейтралитет.

– Но может, как-нибудь потом… ма-аленькую, – Катарина показала, насколько маленькую. – Рыженькую. Или беленькую… чтобы мурлыкала и спала со мной.

Кайден моментально отказался от мысли о подобном подарке. Если дом он был готов разделить с кошкой, то в постель не собирался впускать никого. Кроме себя.

– И потом еще одну… и еще… буду выходить по утрам и пить чай. Без сливок. Без церемоний. Ненавижу церемонии… вот… но с кошками. Гладить стану. А они мурлыкать…

– И таскать тебе дохлых мышей.

– Зачем?

– Для порядка.

– А… если так, то ладно, – Катарина поморщилась. – Дохлые мыши всяко лучше дохлых мужиков.

Кайден насторожился.

– Не то чтобы я не понимала… хуже всего, что я понимаю, но ведь все равно противно! Вода бульк – и все… и получается, что так любого можно?

– А есть кого?

– Кузенов…

Каких еще, мать его, кузенов?

– Они меня делят, как… как отец… тот тоже… будто у меня своей головы нет… хотя сейчас нет, кружится со страшной силой. Это из-за меда твоего?

– Да.

– Завтра еще дашь?

– Нет.

– Почему?

– Закончился, – соврала женщина, убирая флягу. – А на кузенов твоих мы управу найдем. Если надо, то болото глубокое.

– Я не хочу за них замуж. Ни за одного. Ни за второго. И вообще… ни за кого!

Кайден погладил теплый бутон, дав себе слово, что завтра заглянет в гости. Где-нибудь ближе к вечеру. Там ведь гроза, а какой воспитанный человек погонит гостя в грозу?

Заглянет. И посмотрит на этих самых кузенов. Болото и вправду глубокое.

– И трупы таскать больше не хочу… не королевское это дело – посторонние трупы в болоте топить.

Женщина обернулась и посмотрела на Кайдена. А он понял, что ему просто позволено было стоять здесь и слушать. И слегка наклонил голову.

– Совершенно не королевское… какое счастье, что я больше не королева… – Катарина с трудом поднялась. – Но чтобы… больше никаких… трупов… а то ведь… и привыкнуть можно. Что-то мне подсказывает, что к трупам привыкать – плохо… да… ты поможешь? А то, кажется, я прямо здесь усну…

Цветок медленно раскрывался.

А стоило раскрыться, как белоснежные лепестки побурели и осыпались пухлым пеплом. И это было нехорошо. Очень нехорошо.

Много хуже, чем посторонний труп в болоте.

Трупы, если подумать, дело житейское. В отличие от тварей с изнанки, что с несвойственным им прежде упрямством пытались прорваться в мир яви.

Глава 14

Дуглас спать любил.

И Кайдену было даже несколько неловко, что этот сон, такой глубокий и сладкий, если Дуглас так и не ощутил постороннего присутствия, придется нарушить. Некоторое время он просто сидел в окне, покачиваясь, раздумывая над тем, так ли ему в самом деле нужен человек, или же Кайден вполне сам справится. Но Дуглас скинул подушку на пол и, не открывая глаз, поинтересовался:

– Что теперь?

– Труп.

– Чей?

– Понятия не имею.

– Где?

– В болоте.

– Ага… – он все-таки перевернулся на бок. – И за что ты его?

– Это не я, – сказал Кайден и слегка покраснел.

– А кто тогда?

– Не знаю.

– Тогда зачем он нам нужен? – вставать Дугласу определенно не хотелось, и он, перевернувшись на другой бок, попытался нашарить подушку.

– Не уверен, но… если ты не хочешь…

– Я не хочу, – пальцы смяли наволочку. – Но придется.

Поднимался он тяжело, с кряхтением.

– Вот скажи мне, Кайден, почему, стоит тебя ненадолго из поля зрения выпустить, сразу труп появляется?

– Так это не мой!

– Я до глубины души рад, что не твой, – Дуглас потер красную шею. – Но все равно… ты понимаешь, что люди в большинстве своем весьма предвзято относятся к тем, кто плодит трупы.

– Говорю же, я про него случайно узнал. Теперь проверить надо.

– Ага… – произнесено это было с легким упреком. – Место хоть покажешь?

Место Кайден нашел. Всего-то и понадобилось, что пройти по следу, оставленному Катариной. Дурманящий запах ее ложился на ночные травы, мешался с ароматами их, становясь еще более привлекательным. Кайден шел по этой тропе, ненадолго задержался возле дерева, где запах был особенно силен, а еще к нему примешивались иные, весьма раздражающие.

Тьме они тоже не понравились.

Далее тропа вывела за границу поместья, через редкий пролесок к началу старого ольшаника, в котором начиналось болото. И уже в самом ольшанике все иные запахи перебивались одним – крови. Пусть она уже прошла сквозь зеленую подушку мха и впиталась в землю, став частью ее, но запах… да, он будет держаться долго.

Как и широкая полоса, что протянулась к краю болота.

– М-да… а такие приличные с виду дамочки, – задумчиво произнес Дуглас, эту полосу едва ли не обнюхивая. Зачем ему это, Кайден не знал, ибо при многочисленных своих достоинствах нюхом наставник, как и большинство людей, обладал весьма посредственным.

Но он ковырнул моховую кочку. Поднес пальцы к носу и скривился:

– Могли бы и поаккуратней.

– Может, – предположил Кайден, которому стало несколько обидно за такую критику, – им опыта не хватает?

– Ничего, с тобой поднаберутся.

Почему-то прозвучало опять же обидно. Дуглас, подкравшись к самому краю болота, уставился на черную воду его, будто и она могла сохранить какой-никакой след. Но вода оставалась гладкой, щедро припорошенной зеленью ряски, меж которой сновали вялые водомерки.

– Доставать как будешь?

– Нырну? – предложил Кайден без особой уверенности.

– Я тебе нырну, так нырну, что не вынырнешь, – Дуглас вытер ладони о штаны и вернулся к сумке, из которой достал толстый моток веревки и крюк. – Вот… скажи, когда у тебя в голове что-то помимо баб появится?

Крюк был толстый, изрезанный рунами и покрытый толстым слоем серебра. На острие оно слегка стерлось, что, впрочем, на свойства крюка никак не повлияло.

– Думаешь, зацепим?

– Здесь не так и глубоко, смотри, – Дуглас топнул, и нога с чавканьем ушла в мягкий берег. – Я точно помню, что полгода назад здесь вообще никакого болота не было.

– Подвели?

– Может, и так. А может, весна дождливой случилась. Или старое русло перекрыло. Или…

– Подвели.

Дуглас покачал головой, явно сетуя на некоторое упрямство воспитанника, но ни слова не произнес, а лишь забросил крюк в темную воду. Брызнули водомерки, обретая прыть, и темная тень метнулась к поверхность, чтобы тотчас исчезнуть.

Отступив от края, на котором сохранились остатки травы, Дуглас потянул веревку. И та пошла легко. Значит, пусто. Второй бросок был чуть дальше и левее.

Третий.

– Может, за граблями сходить? Или вилами? – Кайдену невыносимо было просто стоять и ждать. Он пританцовывал на месте, понимая, что в принципе бессилен.

Но это и раздражало.

Меж тем Дуглас раз за разом вытаскивал свой крюк, чтобы размахнуться и забросить вновь. Левее. Правее. Дальше. Ближе. А если…

– Сходи, – не оборачиваясь, сказал он. – Вернешься и спинку почешешь…

Он хотел добавить еще что-то, но веревка натянулась. И Дуглас велел:

– Тяни. Только, мать его… аккуратно, а то порвешь.

Это он, конечно, преувеличивал. Веревка была добротной, конопляной и вываренной в отваре разрыв-травы, а потому так просто не порвется. Но вот если крюк вошел неглубоко, то покойник соскользнет. А тяжелый, однако. И Дуглас, уверившись, что его поняли правильно, отошел в сторонку. Стоит, кивает с одобрением, мол, хорошо тянешь…

Хорошо. Только тяжело идет.

Слишком уж тяжело, будто налипла на него вся муть дна болотного. Когда темное покрывало воды расползлось, Кайден понял, что так оно и есть. Вся не вся, но большей частью.

– Домой его сам потащишь, – сказал Дуглас, сматывая веревку. – И мыть тоже тебе… что? Тебе ж он нужен был, вот и возись.

Кайден лишь вздохнул. Придется. Хотя бы для того, чтобы понять: зачем его вообще топили?

Утром Катарине было плохо.

Нет, не так. Ей в жизни не было так плохо, как этим утром. Она открыла глаза и тут же закрыла, ибо солнечный свет показался вдруг нестерпимо ярким. Катарина попробовала зарыться в подушки, но от них пахло пером, и запах этот вызывал приступы тошноты.

Голова болела. Тело ломило.

А узоры на запястьях налились красным цветом. И Катарине вдруг показалось, что выведенные чужой силой руны на самом деле не руны вовсе, это черви, которые ее, Катарину, жрут изнутри.

До туалетной комнаты она добежала. Но выворачивало ее долго. Вот, значит, что чувствуют мужчины по утрам… как они вообще живут? И почему пьют снова?

Хотя… вчера было хорошо.

– Жива? – с немалым интересом спросила Джио, которая выглядела так, будто ничего-то и не было – ни ночной прогулки, ни мертвеца, ни полуночного пикника.

– Н-не з-знаю, – Катарина прополоскала рот холодной водой. – Может, я заболела?

– Заболела, – Джио распахнула двери гардеробной, которая казалась полупустой. – И тебе нужно подлечиться.

– Дашь?

– Рассолом капустным.

– Ненавижу капустный рассол.

– Ты ж его не пробовала, – она перебирала немногочисленные платья Катарины и морщилась, чем-то были они ей не по нраву.

– Я его так… как это… заочно, вот, – после умывания стало легче. А после ванны – почти хорошо. Если, конечно, не делать слишком резких движений. – Знаешь, кажется, я понимаю, почему узор сделали таким… поговаривали, что Кэтрин, которая была до меня… что она слишком любила вино. И наверное, будь у меня шанс, я бы тоже его полюбила.

Катарина икнула и зажала рот руками.

Отец пришел бы в ярость… плевать. Что ни делай, он приходит в ярость. Но теперь он далеко, а Катарина взяла себе чужое имя, с которым ей досталась чужая же жизнь с чужими проблемами.

Но кто мог знать?

– Зеленое, – сказала она, ткнув пальцем в простой наряд из плотного муслина.

– Под цвет лица?

– Будет гармонично, – платье украшало два ряда крохотных малахитовых пуговиц, протянувшихся от воротничка до самого подола. – И вообще… какое им дело?

Им дело было.

Катарину ждали. Тетушка Лу обрядилась в легкий наряд для прогулок, дополнив его соломенною шляпкой. На полях ее нашлось место дюжине тряпичных роз, меж которыми выглядывали темно-зеленые листья и тонкие веточки аспарагуса. Широкие ленты шляпки несколько ужимали тетушкины щеки, отчего пухлые ее губки вытягивались вперед.

– Какой чудесный день, девочка моя, – воскликнула тетушка, заставив Катарину поморщиться. – Просто удивительный!

– Солнечный, – поддержал Гевин.

– И ветра нет, – согласился с ним Кевин. А сегодня у них и голоса одинаковые. И сами они… только цветом костюмов и отличаются.

– Рада, – получилось не слишком вежливо. – За день.

– Мы подумали, что ты захочешь прогуляться, – тетушка подхватила Катарину под руку.

– Не захочу.

– Но почему?!

– Дурно себя чувствую…

– Это пустяки, – тетушка отмахнулась от возражений. – Какое дурное самочувствие в твои-то годы? Девонька моя, это все хандра, обыкновенная хандра, поверь моему опыту. А лучшее средство от хандры – развлечься… я велела собрать корзинку для пикника.

Комок тошноты подкатил к горлу.

– Подумай сама, дом будут переделывать, а значит, шум, и грязь, и людишки, которые везде снуют… нет, ангел мой, тебе категорически нельзя здесь оставаться…

Тетушка потащила Катарину к дверям.

– Твоя мьесс сама справится со всем. А тебе следует отдохнуть. Расслабиться. Познакомиться с родней. Ты же нам не чужая.

В этом вся беда.

– Иди, – тихо сказала Джио и коснулась браслета. – Я и вправду домом займусь.

– А мы прокатимся… здесь неподалеку есть отличное место… помнится, мы с твоей матушкой, когда нам случалось здесь гостить, любили устраивать пикники… мы и Эвелина Гленстон. Ах, молодость… сейчас обо всем вспоминаешь с усмешкой, а тогда нам казалось, что нет дела более важного… но там и вправду красиво. Старое озеро. Обрыв… матушка твоя писала чудесные акварели, а вот у меня всегда какая-то чепуха получалась. Ты не пишешь?

– Нет.

Коляска ждала у дома.

– Мне бы шляпку… – спохватилась Катарина.

– Гевин, сходи за шляпкой. И перчатки возьми. Дорогая, тебе нужно больше внимания уделять себе. Здесь не принято ходить без перчаток. Нет, мы, конечно, свои люди и не подумаем дурного, но ты же понимаешь, что если кто-то увидит…

– С вами?

– Господь с тобой, со мной можно… мальчики вот сопроводят.

Гевин принес и шляпку, и перчатки, и кружевной зонт, который – Катарина точно была уверена – ей не принадлежал.

– Тебе с твоей кожей стоит прятаться от солнца, – сказала тетушка Лу, устраиваясь в коляске. – Напомни, и я передам тебе крем, чтобы это вот свести…

Она коснулась пальчиком своей щеки.

– Я не хочу сводить.

– Я понимаю, что в колониях, возможно, иное… восприятие, но веснушки… это слишком по-плебейски. Как и загар.

Щелкнул кнут над головами караковой четверки. И та полетела, понеслась по дороге. Захрустел щебень под колесами, а вот дорогие кузены, решившие путешествовать верхом, несколько поотстали.

– Откуда лошади? – поинтересовалась Катарина, не желая и дальше обсуждать свою внешность.

– Эти? А… у мальчиков… они привыкли верхами, но уже в Бристоне я настояла, чтобы они сели в экипаж. Не хватало явиться к тебе запыленными. Потом распорядились жеребцов доставить… красивые?

– Жеребцы? – головная боль не ушла, она сидела иглой в затылке, мешая Катарине наслаждаться прогулкой. – О да, согласна, жеребцы весьма хороши.

Тетушка почему-то рассмеялась.

А меж тем вдали показался город. Редкие пока дома вытянулись вдоль дороги. Они стояли тесно, и издали казалось, будто одни спешат вскарабкаться на крыши другим. За ними виднелись третьи. И Катарина подумала, что в город стоит заглянуть. Потом.