Текст книги "Дикарь"

Скрылся?

Как?

Не важно. Главное, что поросенка Миха подобрать успел, а потом, ловко и привычно уже, поднялся на дерево. Там, наверху, он чувствовал себя в безопасности.

Почти.

Поросенок в ближайшем рассмотрении оказался не таким и большим, а еще довольно тощим. И вот как его есть? Точнее, что с ним вообще делать? Миха мясо покупал уже разобранным, а лучше вовсе приготовленным, скажем, в виде котлет там или сосисок. Здесь же потенциальная сосиска дурно попахивала, была покрыта слоем грязи и мелкими травинками, ну и кровью, запах которой все еще дразнил, но не настолько, чтобы просто взять и вцепиться в темный поросячий бок.

Миха поднял поросенка за задние ноги.

Надо потрошить?

А как?

Дикарь вздохнул. И вновь потеснил Миху. Что поделаешь, раз он такой бестолковый? Острый коготь вспорол свиное брюхо, а рука довольно споро выгребла кишки, не позволив, однако, вывалиться печени. Её-то, кровящую, теплую еще, Миха и сунул в рот, довольно зажмурившись.

А что едва не вырвало, так это издержки раздвоения личности. Вот не может обоим личностям нравится одно и то же.

Глава 17

На вечернюю трапезу собралась вся семья.

И Винченцо поклонился, как и положено, выказывая уважение к старшим родичам. Отец, занявший место во главе стола, сделал вид, что вовсе не заметил появления младшего из сыновей. Жены последовали его примеру, хотя куда более искренне – их презрение Ульграх ощущал кожей.

Старший из братьев кивнул.

Средний был слишком погружен в собственные мысли, чтобы отвлекаться по таким пустякам. Их супруги одарили Винченцо улыбками, но не стоило обманываться. Они презирали его ничуть не меньше, чем жены отца. Особенно теперь, когда на его стуле появилась железная бляха с гербом дома.

Не обманул.

Признал.

– Доброго вечера, – мягко сказала Миара, поднимая кубок так, чтобы теплый свет растворился в стекле. И показалось, что светом этим наполнен сам кубок. – Ты выглядишь утомленным.

Она даже поднялась навстречу и протянула руку, показывая, что в этом доме и за этим столом у него есть союзник.

– Голова болит, – Ульграх осторожно коснулся пальцев сестры. – Ощущение, что я до сих пор слышу барабаны.

– Ужасно, – сказала старшая из жен отца. – Говорят, что они едва не прорвались в город!

– Отвратительно, – поддержала её младшая. И потупилась. – А ведь они могли бы устроить резню здесь.

– Не могли, – брат вышел из задумчивости. – Барабанщица была одна. Этого недостаточно.

– А сколько достаточно? – поинтересовался отец.

– Точно не скажу. Знаем о них мало. Разве что, они расходуют силу жизни, изначально чужую, но и свою тоже. Поэтому все зависит от того, насколько податлив материал, на который направлено их ментальное воздействие, плюс от количества жизненной силы, что получат барабанщицы. Но, думаю, не менее пятерых.

– Пять, значит.

Отец вновь замолчал.

И слуги подали первую смену блюд.

– Если хочешь, я тебе помогу, – Миара коснулась виска, и теплая её сила уняла боль.

– Спасибо.

– Это временно. Загляни ко мне. Мне кажется, нам есть о чем поговорить.

– Отец…

– Не станет возражать, – её улыбка была мягка и полна очарования.

Отцу предлагали за Миару многое, в том числе и Слезы неба, пусть и не такие чистые, как удалось получить Ульграху, но все одно.

А он собирается отправить свое сокровище дикарям.

Барабаны загудели, намекая, что иные мысли не менее опасны, чем слова. И Ульграх подвинул к себе блюдо. Ужин проходил в обычном молчании. Нет, женщины говорили, о чем-то своем, на редкость бестолковом и неважном.

Кто-то шутил.

Кто-то смеялся.

В какой-то момент, устав от щебета и смеха, отец взмахнул рукой, и музыканты, скрывавшиеся на галерее, заиграли что-то донельзя легкое, радостное. Но на душе стало поганей прежнего. Впрочем, Винченцо держался. И даже умудрился ответить брату, когда тот снизошел до него с вопросом.

А вот вкуса еды он почти не ощущал.

И едва дождался момента, когда отец встал. За ним последовали жены, потом – старший брат со своими спутницами. Вспомнилось, что ходили слухи, будто он намерен взять еще одну, но первые три вряд ли согласятся. И потому избранницу брата было заранее жаль.

Средний не спешил.

Он вновь задумался, застыл, уставившись в тарелку взглядом.

– Идем, – Миара потянула за рукав.

– Но…

– Брось, он и не заметит.

– Он, может, и не заметит, но найдется, кому заметить, – покачал головой Винченцо. Не стоило обманываться. Признание ничего не изменило в его жизни.

Разве что ненависти добавило, будто ему и без того не хватает.

– Алеф, – Миара окликнула брата. – Ты уже сыт?

– Что? А… извини, да, – брат поднялся. – Задумался. Знаешь, а ведь интересная задача, если так. Никто ведь не пытался определить эффективность воздействия. И само это воздействие. Оно нетипично. Ты слышишь их?

– Слышу, – выдавил Винченцо, криво усмехнувшись.

– Любопытно. Определенно, любопытно. У тебя неплохие данные, ты должен бы противостоять ментальному воздействию.

Старшая жена фыркнула, показывая, что она думает о данных какого-то выскочки.

– Если, конечно, оно лежит в изученной плоскости, – на фырканье жены Алеф обратил внимания не больше, чем на недовольство Миары. – Но очевидно то, что сакхемские барабанщицы использует иной тип воздействия, полагаю, связанный со звуковыми волнами. И соответственно, задевающий другие области мозга.

– Дорогой, – младшая жена взяла брата за руку, заглянув снизу вверх. – Ты действительно хочешь заняться этим?

– Не уверен. Будут сложности с получением материала.

Старшая жена, одарив соперницу ревнивым взглядом, поймала другую руку.

– Не стоит отвлекаться от действительно серьезной работы, – пропела она. – Ты нужен роду!

– Идиотки, – сказала Миара, провожая семью брата задумчивым взглядом. – Интересно, когда они перетравят друг друга?

– Думаешь? – как ни странно, но стало легче.

Барабаны не исчезли, скорее уж гул их не причинял боли.

– Рано или поздно – непременно. Слишком глупы и сябелюбивы, чтобы ужиться. И слишком самоуверенны, чтобы бояться наказания.

Она протянула руку.

– Идем.

– Спасибо, – Винченцо шел медленно, стараясь держаться с видом безразличным, поскольку не стоило надеяться, что за ними не приглядывают.

В покоях сестры пахло травами и специями.

– Присаживайся. Летти, принеси горячей воды. И еще крови. Свиной, думаю, будет достаточно. Садись, кому сказала, – Миара толкнула его в грудь. – Закрой глаза и попытайся расслабиться. Знаешь, наш слишком умный братец прав в одном, амулеты здесь бесполезны.

– Снять?

– Если настолько доверяешь, – в голосе сестры послышалась насмешка.

– Нет, – врать ей было бесполезно. – Но, если ты захочешь меня убить, они не защитят.

– Ты всегда был сообразительным, – его потрепали по щеке. – Поэтому и выжил. На отца не обижайся. Здесь у тебя действительно нет шансов.

– А там?

– Будет видно. Глаза не открывай, – век коснулось что-то липкое и пахнущее кровью. Пальцы Миары, прочертив прямую линию, будто перечеркнув лицо, потянулись вверх, заложив спираль у левого виска. – Теон наследник. И он не уступит эту роль. Алеф чересчур занят наукой, чтобы тратить время на всякие глупости. А вот ты…

– Бесполезен?

– Не особо нужен здесь. Но и не настолько ненужен, чтобы отдать тебя в чужой дом. Если позволить тебе жениться и завести детей, то теоретически может возникнуть ситуация, когда кто-то из твоих детей окажется чуть более одаренным, чем следует. И это даст ему шанс претендовать на главенство в доме.

Чего не допустит ни брат, ни тем паче его жены, которые с трудом терпят друг друга. Но они и вправду старше, умнее жен Алефа. И детей берегут, как своих, так и чужих.

А ненависть достается Винченцо.

– В чужом доме ты всегда останешься пришлым, которого будут использовать, но не дадут власти. А когда станешь не нужен, – пальцы Миары уперлись в лоб. – От тебя избавятся.

– Знаю.

– Отец хотел, чтобы ты услышал.

– Я услышал.

Отец мог бы сказать и сам, но не захотел.

– Слишком многие наблюдают за тобой. За вами. Ты по силе почти не уступаешь Теону. А вот по умению обращаться с ней и превосходишь. Если Теон решит или даже не решит, а просто подумает, что отец может благоволить к тебе, – сила Миары заморозила голоса барабанов.

– Я долго не проживу.

– Именно.

– Поэтому он отправляет нас к мешекам?

– Именно.

– Почему тебя?

– Почему нет?

– Мне казалось, он собирается выдать тебя замуж.

– И отпустить? – короткий смешок раздался над ухом. – Позволить кому-то здесь усилиться настолько? Разделить такую ценную кровь с другими? Оставить её в чужих потомках?

– Но можно ведь взять мужа в дом?

– Сильного? Сильный рискнет ввязаться в игру за наследство. И главное, шансы на победу у него будут неплохие.

И Теон это понимает. Он не позволит чужаку остаться в живых. А может, и не ему. Миару он тоже побаивается, но пока не настолько, чтобы рискнуть.

Пока.

– Слабый мне самой не нужен. Как и отцу. Нет, все правильно. Ты и я, – ладонь нежно погладила щеку. – Мы всегда были здесь чужими. Лишними. И это наш шанс, Вин.

Шанс.

Винченцо понимает. Пожалуй, лучше, чем кто бы то ни было.

– Тебе не страшно?

– Страшно, – Миара никогда не лгала. Во всяком случае, ни разу еще у него не вышло поймать её на лжи. И сейчас она сказала правду. – Очень страшно. Но агент отца уверяет, что в Империи не все так и плохо.

– Человеческие жертвоприношения? Люди, которые едят других людей? Дикари, помешанные на силе?

– А разве мы не помешаны на силе? Пусть иного толка, но все же? В чем тогда разница?

– Не знаю. И ты вот так готова выйти замуж за кого-то… – он с трудом, но разлепил веки. Высыхая, кровь склеивала ресницы. – За кого-то из них?

– Почему нет? В конце концов, неудачный муж – это ведь не конец света.

Миара ласково улыбнулась, и палец её лег на губы, призывая молчать. Потом она сама наклонилась, коснувшись нежно, дразня.

– Не стоит, – Винченцо точно знал, что ей нельзя отказывать.

– И снова боишься?

– Боюсь. Отец будет недоволен.

– Брось. Ему все равно. Если, конечно, мы будем осторожны. А мы ведь будем осторожны, верно? – рука Миары легла на горло. – Или ты хочешь меня обидеть? Нельзя быть настолько неблагодарным.

Сердце в груди дернулось и застыло. Всего на мгновенье.

– Не стоит, – тверже повторил Винченцо. – И мне жаль, если мой отказ тебя обидит.

Рука убралась.

– Ты неисправим, – Миара упала на постель, раскинув руки. – И это хорошо. Ты себе не представляешь, насколько хорошо.

Винченцо поднялся и поклонился. Вежливо.

Правильно.

Почему-то не отпускало ощущение, что за ними наблюдали. Вероятно потому, что за ними и вправду наблюдали. Но кто?

Хотя, какая разница?

Со зверем Миха разминулся. Тот бродил где-то рядом, но не настолько, чтобы возникло желание убраться. Наевшись – сырое мясо оказалось не таким уж и отвратным – Миха закрепил остатки туши меж ветвей. Сам же устроился чуть выше. На сей раз сон был более ясным, чутким. Миха привыкал к лесу, и уже мог различить отдельные звуки его. Утром он спустился к роднику, разбитому свиньями. Но вода была холодной и чистой.

Мясо – свежим.

Жизнь почти нормальной. Вот только один вопрос мучил: а дальше-то что?

И дальше держаться родника, охотясь на свиней и прочих копытных? Ночевать в кронах деревьев? Жрать сырое мясо, окончательно утрачивая тот слабый налет человечности, который еще оставался?

Дикарь внутри не имел возражений.

– Это неразумно, – сказал Миха, пусть даже дикарь понимал его без слов. Но почему-то вдруг стало страшно, что он, Миха, опять разучится говорить.

Сложно ведь.

Слова неудобные и язык неповоротливый, да и за зубы то и дело цепляется.

– Лес. Деревья. Лиственные. Будет зима. Листья свалятся, – он поднял один, который еще оставался зеленым. – Снег. Холод.

Дикарь согласился.

Снег он не любил, холод тем паче. И внутри появилось ощущение тепла и огня. И укрытия. То есть, Михе предлагают найти какую-нибудь пещеру, в которой можно развести костер и пережить зиму?

– Нет, – Миха покачал головой. – Надо к людям.

Вот этого его желания дикарь не разделял категорически. Племя – это одно, а люди – совсем другое. Злые. Опасные. Коварные. Приносят дары, а потом ловят.

Сетями.

Запирают в клетки. Везут. Дают воду. От воды сон. И голова болит.

– Значит, тебя так поймали, – Миха присел на пенек. – Ладно, а племя твое где?

Ответ был весьма сумбурным. Где бы племя ни было, но добирались к городу долго, большей частью по воде. А до этого еще была дорога.

– Отличные ориентиры, – язык вернул былую подвижность. – Дорога и лес. Ладно. Тогда попробуем иначе. Выйти к людям. Найти кого-то, кто разбирается в окрестном мире. И узнать, где водятся подобные тебе. Или нам.

План выглядел совершенно бредовым, но альтернативой пока представлялась та самая, еще не обнаруженная пещера, с туманной перспективой постоянной в ней прописки.

– В конце концов, – Миха вытер лицо ладонью. – Сначала мы уберемся как можно дальше отсюда.

С этим дикарь согласился.

Только сперва потребовал снять поросенка.

Мясо еще не испортилось, но судя по тому, как весело припекало солнце, долго оно не протянет.

– Вот. Люди нужны. У них соль. И инструменты. Оружие опять же.

Правда, что-то подсказывало, что местные не настолько альтруистичны, чтобы взять и просто так поделиться с Михой, что солью, что инструментами.

– Будем решать проблемы по мере их появления, – Миха вскарабкался на дерево и стащил остатки добычи. – А все одно, с огнем решить надо. Не дело это – грызть сырое мясо.

Дикарь заворчал.

Лично его и сырое вполне устраивало.

Глава 18

Верховный смотрел на раба, лицо которого закрывала маска. Раб еще дышал. Грудь его вздымалась и опадала, и казалось, что с каждым вдохом она опадала все сильнее. Из тела уже ушла сила, а теперь уходила жизнь, медленно, но верно. Сопротивляться он не пытался.

Верховный нарочно не стал связывать.

Когда же грудь замерла, Верховный потянулся было к маске, но ощутил жар, исходивший от неё, и руку убрал. Меж тем кожа раба потемнела, покрылась мелкими трещинами, а после и вовсе тело осыпалось прахом, оставив на камнях лишь маску.

– Боги, – Верховный осенил себя знамением. И привычно забормотал молитву, правда, ныне она не приносила успокоения.

Маска же лежала.

И втягивала в себя пепел. Минута-другая, и на полу не осталось ни крошки, золотые же веки распахнулись, и на Верховного уставились алые, полные истинной ярости глаза.

Ноги сами подломились, и Верховный растянулся на камнях, дрожа от страха и предвкушения.

Удалось!

Он принес и мажьи камни, но те маска выпила в одно прикосновение, однако ничего-то больше не произошло. И тогда он решился привести ей правильную жертву.

– Встань, – голос раздался в голове. – Подними.

Прикосновение чужого сознания обжигало. И Верховный поспешил подчиниться высшей воле. Маска, устроившись на стене, прикрыла глаза.

– Завтра. Еще. Приведешь. Сильную кровь.

Верховный поклонился.

– Уходи.

Он отступил.

– Возьми.

Верховный сперва не понял, о чем речь, но взгляд его сам зацепился за камень. Невзрачный, мутный, темный, будто оплавленный кусок стекла, размером с кулак младенца, лежал там, где еще недавно находилось тело. С трудом наклонившись, Верховный поднял этот странный дар.

– Слабый, – сказала Маска. – Завтра. Двух. Служи верой.

– Да будет так, – губы дрогнули. – Во славу Империи!

– И солнца.

Камень Верховный стиснул в кулаке. Так и держал его, не выпуская, пока не оказался в собственных покоях.

На людей Миха наткнулся случайно.

Шел себе.

И шел.

День за днем, стараясь особо не задерживаться на одном месте, а то кто их, магов, знает. И дикарь был совершенно согласен, что чем дальше они уберутся от города магов, тем оно спокойнее.

Первым делом он избавился от ошейника, оказавшегося на редкость неподатливым. Долго пилить пришлось, а когти у него острые. Кожаную полоску Миха для верности закопал под корнями, надеясь, что местные мхи, которые поросячьи кости сожрали радостно и с немалым аппетитом, и ошейником не побрезгуют. А он ощутил себя свободным человеком.

Миха попробовал было пройти по собственному следу, отыскать тесак, но след тоже потерялся. А тесак, надо полагать, теперь был где-то под зеленой моховой шубой. Пришлось обходиться так.

Получалось.

Осталась позади дубрава, сменившись легким полупрозрачным осинником, в котором белесыми столпами вздымались мертвые исполины. Корни их ушли в землю глубоко, и побелевшие от времени деревья казались нерушимыми. В первый раз Миха подумал, что ночевать наверху – самое оно, но стоило приблизиться к мертвому дубу, коснуться гладкого, лишенного коры ствола, как желание подниматься пропало напрочь. Напротив, появилось неприятное чувство опасности, причем такой, от которой не спасут ни когти, ни клыки.

Миха ощутил, как волосы его поднимаются дыбом.

По спине поползла струйка холодного пота. Дыхание сбилось.

Что за дрянь?

Он огляделся.

А ведь не только дуб мертвый, но и мхи, на которых он стоит. Сухие, ломкие.

Ни зверем не пахнет, ни птицей. Вездесущие свиньи, которые, казалось, не боятся никого и ничего, и те не рисковали подходить к дереву. Миха руку убрал.

Радиация?

Возможно. Хотя тоже не понятно. Была бы заражена вся местность, а не один дуб. Впрочем, почему так, он снова не понял, но поверил.

И ночевать устроился в разбитом молнией стволе березы.

Далее осинник поредел. Деревья стали ниже и мельче, а меж лиственными то тут, то там пробивались сосны. Мертвые дубы остались позади.

Как и сам лес.

Река, которую Миха старался не выпускать из виду, разлилась, раскидала рукава притоков, меж которыми виднелись человеческие поселения. Миха как-то даже решился подобраться поближе. Просто посмотреть. В конце концов, столкновение с людьми было неизбежно, вот и нужно было понять, с кем придется иметь дело.

Что-то подсказывало, что местным деревушкам до города магов далеко.

Правда, он только и увидел, что высокий частокол, за которым, стоило подойти слишком близко, всполошились собаки. И ответом на разноголосый лай их стали костры, вспыхнувшие на вершинах кривоватых, хлипких с виду башенок.

Там же, в свете костров, замелькали тени.

– Что там? – Михины уши дернулись, сам он вжался в тень, раздумывая, уже пора убираться или все-таки стоит погодить.

Дикарь внутри протестовал. Он определенно не желал иметь ничего общего с людьми.

– Да ничего. Амулет вона зеленый. Стало быть так. Сполохалися, – отозвался второй голос. – Можа, волки?

– Можа. А ну тихо, волчья сыть!

Что-то заскрипело.

– Но ты, Ирган, гляди, не зевай. А то ж мало ли.

Неведомый Ирган выругался, явно не слишком обрадованный перспективой бдить всю ночь напролет. Миха же подумал, что в следующий раз надо будет подходить с реки.

Потом подумал, что не знает, умеет ли плавать.

Потом думать надоело, и он ушел.

Болота начались с поредевшего сосняка. Деревья становились ниже, попадались реже. Меж ними пролегли моховые ковры. Постепенно они образовывали высокие гряды из переплетенных корней, сфагнума да болотных осок. Над мхами кружился гнус, правда, скорее нервируя, чем и вправду доставляя какие-либо неприятности.

Болота дикарю не понравились.

С болотами он знаком не был, а потому притих, явно транслируя недовольство. Уж больно открытое место. Нехорошее. Снизу вода. Сверху жар. Идешь, проваливаешься в гребаные мхи.

Карту бы.

А то этот путь без видимой цели начал Миху слегка напрягать. Он-то, в отличие от дикаря, с болотами был знаком не по наслышке. Благо, дедов дом стоял на самом краю. А Миха у деда бывать любил. И ходил с ним, что по голубику, кусты которой поднимались высоко, что по клюкву.

Грибы опять же.

Местные он рискнул попробовать только те, которые трубчатые, здраво рассудив, что как-то не тянет его выяснять, что круче, магия или бледная поганка. А трубчатые Михин организм переваривал. Вообще складывалось ощущение, что нынешний его организм и гвозди бы переварил при необходимости.

Не важно.

Главное, что людей Миха почуял аккурат на болотах.

Сперва ветер донес запах дыма, заставив насторожиться не только Миху, но и кабанье семейство, что устроилось на лежку. Старый секач поднялся и недовольно хрюкнул. Закопошились, засуетились свиньи. А Миха принюхался, пытаясь уловить направление.

Запах был слабым, далеким. Но свиньи, которым явно уже случалось встречать человека, предпочли убраться, оставив вытоптанные мхи и счесанных о сухое дерево клещей. Миха с некоторым сожалением проводил стадо взглядом, а после направился на запах.

Идти пришлось недалеко, до темного, поросшего старым березняком, островка.

Местные болота, как Миха понял, представляли собой сеть отдельных болот и болотец, связанную общими притоками. Меж ними вклинивались леса, порой смыкаясь густо, порой образуя запруды, в которых меж мертвых поваленных деревьев стояла вода. Она, подпитываемая ключами, даже в полдень оставалась ледяной. Порой земля поднималась, образуя то острова, то мысы, и уже на них темною гривой поднимался лес. На таком островке люди и устроились.

Смеркалось.

И Миха увидел рыжую искру костра, что мелькала меж деревьев.

Он подобрался. И замер, готовый отступить, если собаки всполошатся. Но собак на острове не было. А вот люди имелись.

Устроившись на сосне, Миха разглядывал некое подобие лагеря. Деревней это назвать язык не поворачивался. Пара землянок, прикрытых сучьями.

Яма с костром.

Запах дерьма и мочи, пропитавший все окрестные кусты и, похоже, отпугивавший местное зверье не хуже огня.

Люди.

Грязные уродливые существа. То ли сумерки были тому виной, то ли Миха просто имел слишком уж идеализированное представление о людях. Но эти его разочаровали.

Заросшие.

Явно не слишком озабоченные внешним видом. Обряженные в тряпье. Они сбивались стайками и, кажется, пили. Кто-то блевал, кто-то спорил, но о чем – не понять. Сперва Миха не решался подобраться ближе. Все-то чуялось, что заметят, но люди явно были уверены в собственной безопасности. Единственный, выставленный ими часовой, тихо дремал, прислонившись к дереву.

И Миха спустился.

Он обошел лагерь по дуге, то и дело останавливаясь, прислушиваясь к тому, что происходило, готовый в любой момент обратиться в бегство.

Или как получится.

А заодно отмечал мелочи.

Слева к лагерю примыкала трясина. Справа – протянулась топь, разбитая мелкими озерцами, а стало быть, имелась в ней дорожка, наверняка известная лишь своим. С третьей стороны вовсе разлилось темное пахнущее гнилью озеро. Узкий же переход, соединявший островок с другим, перегораживала пара сосен, явно упавших неслучайно.

Хорошее место.

Интересное.

И главное, люди тоже непростые. Миха не сразу понял, что именно его обеспокоило.

Отсутствие женщин. И детей. И старик был лишь один, тот, что жался в тени костра, явно стараясь не показываться на глаза прочим. Остальные – мужчины, причем с оружием.

Нормально ли это?

Миха задумался.

С одной стороны его знания о мире по-прежнему равнялись нулю. С другой, зачем прятаться тем, у кого оружие? От кого? А если незачем, то почему они торчат в этой глуши? Вряд ли жизнь в землянке посреди болот так уж удобна.

Осмелев, он подобрался вплотную, но так и остался в тени.

Не зря.

Сперва раздался резкий громкий свист, который заставил часового встрепенуться. И вскоре на острове появились еще двое. Тот, что шел впереди, нес фонарь на длинной палке, света хватило, чтобы Миха поморщился и отполз подальше. Заодно отметил, что эти двое весьма отличаются от прочих. Впереди выступал невысокий человек, который нес длинную палку с прикрученной к вершине склянкой. Внутри склянки билось пламя, правда, чем оно питалось, было неясно. Главное, этот человек ничем-то почти не отличался от слуг, виденных Михой. А вот тот, который ступал за ним, явно был магом. Миха буквально ощутил, как накрывает его волна глухой звериной ярости. И страха.

Взгляд его, зацепившись за невысокого человека в простой, но чистой одежде, подмечал мелочи.

Широкий пояс.

Кошели, с этого пояса свисающие.

Ножны.

Плащ, перекинутый через плечо. Стеганый камзол, украшенный крупными пуговицами. И раздражение на лице, которое мелькнуло, когда навстречу магу вышел оборванец с саблей.

– Принес? – поинтересовался оборванец, сплюнув под ноги.

– Мой господин все еще надеется, что вы одумаетесь и проявите благоразумие, – спокойно произнес маг, взгляд которого, однако, метнулся куда-то за спину оборванца.

И Михе вдруг показалось, что маг знает.

Откуда-то, мать его, знает о Михином присутствии! Он вжался в землю и оскалился, готовый броситься, если маг сделает хоть что-то.

– Да что ты говоришь?! – хохотнул оборванец и сплюнул под ноги.

– То, что с вашей стороны было весьма неразумно поступать… подобным образом. И даже тот факт, что вам удалось захватить заложников, говорит лишь о везении и не более того.

Маг держался спокойно.

И больше на Миху не смотрел. Показалось?

Надо бы уходить. Не Михе встревать в местные разборки и вообще приближаться к магу. Опасные твари. И как знать, сумеет ли Миха его убить раньше, чем маг убьет Миху.

Дикарь был согласен.

Но что-то заставило остаться.

– Если вы сейчас отпустите молодого господина, барон забудет о досадном недоразумении и не станет вас преследовать.

– А иначе?

– А иначе он найдет каждого из вас, – маг ничего не сделал, но голос его зазвучал громко. И разбойники заворочались. – Как я нашел этот остров.

Главарь снова сплюнул.

Никакого воспитания.

– И тогда смерть ваша будет долгой и мучительной, – завершил маг.

Вот только не впечатлил.

Главарь, вытерев губы рваным рукавом, повторил вопрос:

– Принес? Или сынок вашему барону дороже побрякушек?

Маг молча снял с пояса кошель.

– Кидай он туда, – главарь указал в сторону.

– Мальчик. Я должен убедиться, что он цел.

– Здых, приведи этих… – не стал спорить главарь. А Миха понял, что ни маг, ни слуга, ни заложники, кем бы они ни были, с острова живыми не уйдут. И дело вовсе не в разбойниках, которые словно очнулись ото сна и теперь встали этаким кругом. Маг их видел.

Маг их не боялся.

Дело в том, что не боялся не только он.

Вот главарь осклабился. Отвернулся. Бросил кому-то пару слов. Хохотнул. И почесал пузо, что просвечивало сквозь тряпье.

А ведь он, может, и тупой, но не настолько же, чтобы вообще не опасаться мага!

Меж тем действующих лиц прибавилось. Первой из землянки вытащили какой-то брыкающийся комок, пинком отправив его через поляну. Вторым появился старик, который выполз боком, суетливо, спеша заслониться от разбойников руками. Всем видом своим он выказывал страх и готовность делать все, что будет сказано. И последним, буквально за шкирку, выволокли взъерошенного пацана в богатых некогда одеждах.

– Шевелись, давай, – буркнул мрачный разбойник, плюнув мальчишке прямо в рожу.

Тот отшатнулся, едва не повалившись, но чудом удержал равновесие.

И от пинка не сгорбился, но лишь вытянулся, попытался расправить плечи, что было, однако, сложновато. Обработали его от души, да и руки за спиной стянули, а на шею веревочную петлю пристроили.

– Господин… – маг качнулся было по направлению к мальчишке, но был остановлен взмахом руки.

– Видишь, я не лгу, – сказал главарь, и оскал его стал еще шире.

А Михе подумалось, что вот сейчас самое время убраться. В конце концов, он в спасатели не нанимался. Да и хрен тут поймешь, кого и от кого тут спасать.

Самое время, но…

Тихо застонал старик, спеша подобраться поближе к мальчишке. А давешний комок поднялся с земли и, встав на четвереньки, зашипел.

– Забирай, – главарь отвесил ребенку – с виду ему было лет пять, может, шесть, Миха в детях не сильно разбирался – затрещину. – Видишь, целые. Почти даже невредимые.

– Убей их! – велел мальчишка, задрав подбородок. И правый незаплывший глаз полыхнул яростью. – Я приказываю…

– Господин, – взвыл старик.

А маг вскинул руки, в которых зародилась звезда. Яркая, что твое солнце, если бы оно было синим. И Миха понял, что убраться он таки опоздал.