Электронная библиотека » Карина Демина » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Драконий берег"


  • Текст добавлен: 31 октября 2022, 08:20


Автор книги: Карина Демина


Жанр: Детективная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 10

– Забрюхатела-то она скоренько, года не прошло небось, поспешила. Так-то оно понятно, вдруг да Ник передумает? Сейчас-то развестись, что жопу почесать, а с дитем, оно всяк надежней, – миссис Гольстром и почесала массивный свой зад. – Ник и прежде-то от нее не отходил, а тут и вовсе блажить стал. Отправил в Тампеску на месяц, вроде как там клиника, наблюдать будут. А чего наблюдать? Когда баба крепкая, сама справится, а если чего не так, то хоть изнаблюдайся, ничего не сделаешь.

Бутылка с виски почти опустела.

– Ездил туда. Поговаривали, вовсе останется, но не тут-то было. Девице чегой-то там не глянулось, вот она и потребовала домой вернуть. Мол, чего ей в Тампеске делать? Каталоги вот привезла, чтоб приданое младенчику заказать. Наши-то ее упреждали, неможно до родов-то, но разве ж послушает? Нынешние бабы себя самыми умными мнят. Ага… вот и она… выписывала, а Ник и рад был, деньги у Эшби имеются…

– Откуда?

К слову, интересный вопрос, над которым никто в городе не задумывался. А ведь и вправду: откуда? Эшби владели землей. И старым особняком, безусловно роскошным по сравнению с иными домами, но сам по себе особняк дохода не приносил.

А капиталы имелись.

На школу вот шли. На благотворительность. Да и образ жизни Эшби вели не то чтобы разгульный, скорее чувствовалась их привычка к хорошим вещам.

– Кто ж это знает. Ты это у Ника спроси.

Спросит.

И запрос подаст, потому как… непонятно все. И странно, что это непонимание вылезло лишь теперь. Почему Эшби вообще позволил сыну и наследнику ходить в деревенскую школу? Почему учителя не нанял? Денег не хватило? Не нашел? Не смешно. Та же мисс Уильямс вполне могла давать частные уроки.

Тогда зачем?

И ведь даже после той истории не забрал, хотя Ник наверняка не отказался бы…

– Так вот, об чем это я? А… приехала… а в Тампеску раз в месяц ее отвозил. Сам-то он тоже по бабьим делам умел, тут же, кроме него, только пара повитух, да и те…

Работают без лицензии.

– Его наши любят. Ласковый он. Внимательный. За ручку держит, утешает… я-то сама пустая, а бабы говорят, что с ним и родится легче. Не лез бы ты к нему, мальчик. Не поймут наши.

Это точно, не поймут.

Эшби для города даже не символ, нечто гораздо-гораздо большее.

– И Зои с ним спокойна была. Мамку к себе забрала, а вот прислугу всю распустила. И правильно. Сама-то раскоровела перед родами, ни к чему, чтоб перед мужем сикухи задами крутили. Родила тоже легко… Эшби загодя какого-то доктора привез, медсестер пару, чтоб уж точно. Уговаривал в Тампеску поехать, но тут Зои рогом уперлась. Ну да родить родила…

Мисс Гольстром замолчала.

Она покачивалась на табурете, глядя перед собой, и лишь кривые пальцы ее шевелились, будто дергала она за невидимые нити.

– Рады все были… Ник и тот… назвал сына Александром… и все бы ладно, да нехороший этот год выдался. Нехороший… точно прокляли… как есть прокляли.

Она закивала, мелко и часто, спеша согласиться с этой очевидной, по ее мнению, мыслью.

– А потом Зои упала… мамка ее аккурат поехала в Тампеску. Племянница ейная замуж выходила, а перед свадьбой всегда руки лишние пригодятся. Ник-то нянек привез, только, стоило мамке за дверь, Зои их и выгнала, всех до одной. Мол, сама с дитем будет. Ник бы, может, когда б тут был… одно с другим… Вихо в пустыне заблудился.

Томас подобрался.

– Дурень… всегда дурнем был… вечно девок возил закаты смотреть… оно-то и ладно, дело молодое, хотя пора было бы остепениться. Ну да… в тот день небо ясным было, тут многие скажут, но драконы не летали. А это верная примета. Если драконы не летают, быть буре.

Томас кивнул.

Помнил он и такое. И отца, который ворчал, что день испоганен. Он на охоту собрался, а тут небо ясное и драконы не летают.

Колодец закрывать надо.

Скотину загонять.

И у матери дел множество, потому как белье развесила, а уже собирать. А Берт опять смылся и до вечера не объявится точно. Значит, Томасу в одиночку воду таскать придется.

– Поехать поехал… и вроде не один. Уна говорила, что накануне точно с девкой был, да… стало быть, в пустыню поперся романтику искать. А буря рано налетела.

И молчание.

Она прикрыла глаза, и казалось, еще немного – и старуха заснет, прямо так, на стуле, сгорбившись, согнувшись в неудобной позе.

– Ник как услышал, первым полетел искать. Он все ж места знал…

Как знал и привычки старого приятеля. И мог бы подобраться на расстояние удара. Или не удара? Чем парня отключили? Он ведь высокий, выше обычного человека. И куда сильнее. Чистокровные айоха бизона на плечах унести способны.

Проклятие.

– И две недели по пустыне мотался как проклятый, а женушка его, стало быть, с дитем… нет, там не совсем чтоб одна. Кухарка при доме было. И Клайв опять же.

– Клайв?

– Ты его помнить должен, матушка его экономкой в доме служила, потом и его к делу приставила. Даром что дурачок, зато аккуратный. Старик Клайва, как матушка его преставилась, на службу взял. Ник тоже оставил. Дом-то огроменный, поди, пригляд нужен. Руки у Клайва откудова надо растут, да… только руки – одно, а голова не всем дадена… дом-то он охранял, но и только. А что там случилось, поди-ка пойми.

Она вновь испустила тяжкий вздох.

– Может, примерещилось чего ей. Может, не знаю, водички захотелось… Ник ее нашел. Аккурат домой вернулся… он машину дружка своего отыскал. Не только машину… там рядом и человека… его, правда, поели крепко. Стервятники, они же ждать неприученные.

Эксгумацию проведут, тут и гадать нечего, поскольку если был труп, то нужно понять чей. И как этот труп оказался рядом с машиной Вихо.

И почему одежда…

Хотя тут понятно. От одежды там немного осталось. Что стервятники подрали, до мяса добираясь, что лисы пустынные, что прочая мелочь. А носят тут одно и то же, поди-ка пойми, что за ошметки кровью пропитались.

– Обувь в машине нашли, вроде как Вихо. Документы там же. Наши и решили. Ник-то верить не хотел. Он и домой вернулся, чтоб отдохнуть слегка, а там дальше пойти. Но… не вышло. Зои нашел. И не только ее… – миссис Гольстром сползла с табурета, закряхтела, уперлась ладонями в спину. – Ох, грехи мои тяжкие… она вниз с дитём поперлась. После уж сказали, что она вовсе его с рук не спускала… не ела, не спала… вот и вышло… голова закружилась, и все… сама разбилась.

– А ребенок?

– Он же ж мелкий, придавила насмерть.

Ника стало жаль.

Того неловкого паренька, который смотрел так, будто заранее признавал себя виновным во всем, что происходит вокруг.

– Ее мамаша кричала, что это все Ник виноватый, что он недоглядел, что дружок ему важнее жены был, да только… наши все знают, что это с горя. Небось он-то все сделал. Няньки были, и сиделка, и служанки. Зои их выставила. Сама. И вниз сама поперлась посреди ночи. И дитё прихватила. На кой, спрашивается?

И вправду. На кой?

Что это? Послеродовое безумие, которое приключается со всеми, или часть чьего-то плана?

– И… как оно?

Осторожный вопрос. Но его ждут, и Томас соответствует чужим ожиданиям.

– Так… младенчик-то все. Много ль ему надо? Похоронили его тут же. А Зои в Тампеску отправили, Ник вертолет вызвал. И там, почитай, мало что больницу не прикупил, да только и деньги не все могут.

– Она ничего не сказала?

– Так… чтоб могла говорить, так сказала б. А то ж бревно бревном. Другой кто давно бы уже родителям отправил. А Ник, он ведь Эшби, – это миссис Гольстром произнесла с немалой гордостью, будто бы имелась некая тайная заслуга в том, чтоб быть Эшби. – Как выписали, так сиделок нанял. Привез из Тампески, они теперь при доме живут неотлучно, по сменам работают. Сколько им платит? Немало, видать… матушка Зои за ними приглядывает. Теперь. Сперва-то дочку себе забрать все хотела, да поняла, что не вытянет. Ее ж там и кормить с ложечки, и ворочать, и эти… как его… массажи, вот. А еще Ник ее то и дело возит – то в Тампеску, то еще куда… вроде как санатории.

Интересно.

И странно? Или нет? Томас отвернулся к стене, по которой медленно полз таракан. Крупный, черный, с длинными усами, он замер ненадолго, чтобы исчезнуть в ближайшей щели. Надо думать, был он не единственным постояльцем мотеля.

– Так что… вот оно как…

А с Ником встретиться определенно надо. Если он нашел машину, то… может, что-то видел?

Или нашел, поскольку точно знал, что искать?


В окнах дома горел свет.

Я выбралась из машины. А нож сам собой скользнул в руку, впрочем, тотчас исчез в рукаве: не заметить розовый «купер» матушки было невозможно.

Интересно, какого черта…

Пахло свежим хлебом.

– Дорогая, – матушка поправила цветастое покрывало, – ты слишком много работаешь.

– Привет.

– Добрый вечер, – она разглаживала несуществующие складочки и выглядела до отвращения заботливой. – Иди мой руки, давно пора ужинать. Я взяла на себя труд заехать…

Руки я мыла, пытаясь понять, что же ей на самом деле надо.

А ведь надо, иначе не пришла бы.

И эта уборка… я бы и сама справилась. Когда-нибудь. Паутина в углах, если подумать, мне вовсе не мешала.

– …Я слышала, тебя повысили?

– Да.

– Садись, – она подала миску с горячей кашей и хлеб.

А я… я взяла.

И почему-то подумалось, что так она встречала отца, когда тот еще работал. А после подавала еду Вихо. Мое же место было на кухне.

Матушка устроилась напротив, подперев щеку ладонью. И узкие глаза ее стали еще уже, а на губах застыла улыбка.

– Что тебе нужно? – я едва не подавилась этой треклятой кашей.

– Дорогая?

– Не стоит, мама. Ты… сколько лет ты сюда не заглядывала? И не заглядывала бы еще столько же, если бы не нужда. Вот мне и интересно, что тебе на самом деле понадобилось? Настолько, что ты… – я сунула ложку каши в рот и заставила себя проглотить ее. – Мы никогда не были особо близки.

– Потому что ты этого не желала.

Она встала и вышла, чтобы вернуться с высоким стаканом и молочником. Чистым, мать его, молочником.

– Ты всегда отличалась неженским упрямством. И нежеланием понимать, какая роль отведена нам Господом…

– И это тоже не стоит. – Молоко я любила.

Вот такое, чтобы холодное, просто ледяное. И в высоком стакане, и с хлебом, а тот солью посыпать густо-густо.

– Мне сказали, что ты гуляла с этим… наглецом, – мягкий упрек.

И матушка присаживается.

В своем костюме фиалкового цвета она смотрится чуждо. Такой женщине не место в полузаброшенной хижине на краю полузабытого города.

– Нельзя?

– Разве тебе что-то запретишь?

Наверное, нет.

Или да? Может, я стала чуть взрослее и чуть умнее? Может, я бы прислушалась к совету, если бы кто-нибудь удосужился его дать.

– Но меня интересует, о чем вы говорили?

– О драконах.

– И только?

– И только.

– А…

– Он не из болтливых.

– Или ты не проявила должного усердия, – вот теперь матушка поджала губы. – В тебе никогда недоставало деликатности.

Это да, чистая правда. Деликатности во мне было не больше, чем изящества в старом седле Дерри.

– А почему ты отказалась давать кровь?

Матушка пожала плечами. Отвечать не будет.

– Ты ведь дала?

– Да.

– Им этого хватит.

Хватит. Наверное. То есть Томас уверен, что хватит.

– Результат будет через пару дней.

Кивок.

– Но мы ведь знаем, что это он? – я смотрела на матушку, а та отвернулась, зацепившись взглядом за лоскут паутины. И как он уцелел при внезапной этой уборке? Почему уцелел? И теперь она разглядывала этот несчастный серый лоскут, будто в нем сосредоточилось все зло этого мира.

– Мы ничего не знаем, Уна, – матушка поднялась.

Стук ее каблуков отдавался в моей голове, порождая ноющую боль. Изящные пальчики обхватили рукоять метлы.

– И мы ни в чем не можем быть уверены…

Она смахнула несчастный клок.

– Но я буду несказанно благодарна тебе, если ты проявишь немного… простого женского внимания. А заодно узнаешь, что именно они ищут.

Матушка обошла стол и, наклонившись, коснулась губами моей щеки.

– Зачем?

– Затем, что память иногда лжет. А прошлому следует остаться в прошлом. Но ты кушай, дорогая. Ты совсем похудела, а женщине нужны формы…

Метла отправилась в угол.

А матушка вытерла пальцы батистовым платком:

– Может, ко мне переедешь?

Я покачала головой. Во-первых, мы точно не уживемся. А во-вторых… во-вторых, как бросить дом? И двести пятьдесят тысяч долларов?

– Как знаешь, – матушка не настаивала. – В таком случае я буду заглядывать. Как ты думаешь, если я привезу шторы? Те, помнишь, желтые с полосой? Здесь станет намного уютней.

Я закрыла глаза. Может, найти повод и поссориться вновь?

– …И посуду. Нельзя же есть из битых тарелок?

Глава 11

У Луки имелась и собственная карта, пусть и не столь подробная, как у мистера Боумена, но вполне пригодная для работы.

Со стороны работой это не выглядело.

Бумажные флажки. Скрепки. И острые канцелярские кнопки, протыкавшие бумагу с хрустом.

– Развлекаешься? – Милдред Янковски отличалась высоким ростом, который не пыталась скрывать, но, напротив, словно издеваясь над окружающими ее мужчинами и их комплексами, подчеркивала, выбирая четырехдюймовые каблуки.

Узкая черная юбка. Белая блуза. Вязаный кардиган и тонкая нить галстука. Алая помада и светлые волосы, остриженные так коротко, что на макушке поднимаются хохолком.

– Развлекаюсь, – согласился Лука, поднимая очередной флажок. Он и имя написал.

Алиса Форвард.

Двадцать два года. Бывшая студентка. Отчислена после побега. Куда? Неизвестно. Но билет был куплен до Тампески, на двоих.

Парня нашли.

Надо будет повторно опросить, Лука точно знал, что в протоколы попадает едва ли половина информации.

Работа. Прорва работы.

– И как?

– За последние пять лет в округе… если брать шестьдесят миль, пропало две сотни человек.

Лука отступил и махнул рукой, изображая приглашение. Правда, в нем Милдред не нуждалась, это было скорее знаком вежливости и временного перемирия.

Милдред в Бюро недолюбливали. Мягко говоря.

Амбициозная. Беспринципная. Пожалуй, чуть более беспринципная, чем мужчины, ее окружавшие. И сильная. И что хуже всего – умная. А еще не желающая скрывать ни силу, ни ум.

– Из них нашли чуть меньше половины. Кто-то под бурю попал, кто-то заблудился в пустыне, кто-то… встретил большую любовь. Трое погибли.

В Тампеску парочка приехала вдвоем. Планировали податься к морю, где у парня имелся дом. Бабушкино наследство. Что еще нужно для счастливой жизни на краю мира?

Точно, не деньги.

Деньги у них закончились еще в дороге, а с ними, надо полагать, и дурь. Ибо в Тампеске – добирались туда автостопом – Алиса заявила, что с нее достаточно и она возвращается к родителям. Им она и позвонила.

А потом исчезла.

Ее даже искали, а парня задержали, однако предъявить ему было нечего, глупость неподсудна, а потому вскоре и отпустили.

– Из тех, кого не нашли… – Лука зачерпнул горсть синих значков.

Красных было пара штук.

– Фелиция Крейн, танцовщица в баре «Белый кролик». Ньювилль. Городок небольшой, тихий. Однажды просто не дошла домой, хотя жила в полуквартале от этого бара.

Флажок нашел свое место.

– Трейси Никлс. Девятнадцать лет. Студентка. Приезжала на лето, подрабатывала в отцовской лавке. Торговали всяким хламом. Драконы, драконьи когти, большей частью, подозреваю, фальшивые.

Милдред передвинула стул. Его, Луки, стул.

Она вытянула его на середину кабинета, села, закинув ногу за ногу, и юбку поправлять не стала, хотя та задралась совсем уж неприлично. И вид этих длинных белых ног сбивал с мысли.

– Товар брали у айоха. Отец с племенем в неплохих отношениях, вот и работали друг другу в помощь. Девушка часто бывала на их землях, но в тот раз не доехала. Кстати, искали и они, но пусто.

Легкий кивок.

Светлая прядь у уха. Милдред смотрит на карту, смотрит внимательно, пытаясь обнаружить в этих флажках систему, но ее нет.

Лука точно знает.

– Синди Браун. Не единожды привлекалась за проституцию. Несколько раз уходила из дома. Через пару недель возвращалась. Поэтому и заявление подали не сразу.

– Так и не вернулась?

– Полтора года как уже…

– И все это… – Милдред указала на флажки. – Сколько здесь?

– Пятьдесят семь. Тех, кто подходит под его интересы, правда, я несколько расширил возрастные рамки. Порой женщины выглядят моложе. Да и сама понимаешь, чем шире сеть, тем больше шансов.

– Пятьдесят семь… – Милдред прикрыла глаза. – А дальше…

– Дальше интересно, – Лука отставил флажки. Системы или не было, или он ее не видел. – Видишь? Стоктон. С одной стороны находится чуть дальше того же Мидсторма, однако здесь статистика по пропавшим совсем иная. Во-первых, за пять лет пропало семеро, из которых четверо – старики с деменцией. Их, к слову, нашли. Из женщин исчезла лишь Лукреция Ферро, вдова местного чиновника, но ей пятьдесят семь, да и дом спустя год был выставлен на продажу. Оказалось, уехала с молодым любовником, тоже пропавшим. Юноше было восемнадцать. Из бедной неблагополучной семьи. Но в городе их бы не поняли.

Милдред фыркнула.

К подобным юношам она относилась с явным пренебрежением. Впрочем, как Лука подозревал, не только к ним. С мужчинами у Милдред явно не ладилось.

– То же самое видим в Аусвилле. И в Блю-Берри.

– Значит, он не выходит за рамки… Интересно почему?

– Может, далековато?

– Шестьдесят миль? Все городки стоят на дорогах, – Милдред разглядывала не карту, а собственные ногти, которые отращивала длинными и подпиливала, придавая треугольную форму. Ногти казались острыми. – Это пара часов езды… для местных, считай, рядом.

– Для местных.

– Дела?

– Частью доставили, частью везут. Кровь прибудет сегодня. Если повезет, парня опознаем.

Задумчивый кивок.

И ноготь у рта. Рот у Милдред крупный. Губы пухлые. И яркая помада подчеркивает его.

– А еще… – Лука повернулся к карте.

Спина заныла.

– Обрати внимание – Долькрик. Находится в центре, но при этом статистика пропавших крайне низкая…

Милдред поднималась мягко.

Тягучие движения, плавные, будто она перетекает из одной позы в другую. И запах ее духов заполняет кабинет. От этого запаха становится некуда бежать. И Лука чувствует себя жертвой.

– Возможно, – она смотрит на карту. И ноздри чуть подрагивают. Глаза блестят. Милдред возбуждена, но не стоит обманываться. Ее влечет не Лука, ее возбуждает грядущая охота. Вот она приоткрыла рот, и язык скользнул по нижней губе. – Возможно, ты прав, он не хочет гадить там, где живет. А возможно, дело в другом.

– В чем?

– Там нет туристов. Там все на виду…

Вот только парнишка, если и вправду это его останки лежат в лаборатории, был родом из этого крошечного городка.


Закрыв за собой дверь кабинета, Милдред прислонилась к стене. Она закрыла глаза. Так и стояла, ощущая спиной и неровность стены, и холод.

Скинула туфли.

Пошевелила пальцами. Ноги ломит все сильнее, и тянет достать из-под стола тапочки, которые Милдред надевала.

Иногда.

Не поймут. Засмеют. А то и хуже. Сожрут. Местные будут рады сожрать. Ее ненавидят, и теперь, следовало бы признать, заслуженно. Но тогда, раньше, когда ее только-только перевели… да у Милдред выхода не было, кроме как маску нацепить.

…Цыпочка какая… известно чья… ага… карьера…

Обиды остались в прошлом. И слезы.

И плакать приходилось другим. До недавнего времени. Но… выходит, не зря. Все не зря. Она проковыляла к стулу, на который фактически упала. Вытянула ноги. Боль змеей переползла со щиколоток в колени, потом поднялась еще выше, вцепилась в левое бедро, а от него – к позвоночнику.

Надо Тедди позвонить. Руки у него золотые. И молчит он в отличие от прочих специалистов. Спину разминает и молчит. Милдред знает, что, возникни у нее желание языком потрепать, Тедди ответит.

Но желания не было.

Она подвинула к себе телефон. Выделенная линия. Знак особого доверия. Черный такой, лоснящийся, с посеребренными рожками, на которых возлежала трубка. Нет.

Отсюда звонить она не станет. Заедет.

Да, определенно, так будет лучше. Пока личность того мальчишки пытаются установить, а Лука – он тоже относится к Милдред с предубеждением, но хоть не считает зарвавшейся бабой, которой давно пора бы укорот дать, – возится с картой, Милдред отправится домой.

Вещи собирать.

И заедет к матери. Приемной. Она усмехнулась собственным мыслям. Паранойя. Это профессиональное, почти заболевание, признаться в наличии которого стоит немалых усилий.

Одно из многих. Одно из…

Охрана проводила ее вежливым пожеланием хорошего вечера и взглядом, в котором читалось простое человеческое пожелание сдохнуть. Нет, ничего личного, просто женщине не место… женщина занимает место, то самое, которое охранник, должно быть, считал своим.

Да…

Ее алый «Шевроле-Бел-Айр» выделялся среди одинаковых черных авто, и в этом вновь же виделся вызов. Мотор взревел, крутанулись колеса, поднимая пыль. Баловство, но иногда Милдред нуждалась в чем-то таком, напрочь лишенном смысла, но позволяющим сбросить пар. Она вдавила педаль газа в пол, и машина рванула.

Четырехлитровый двигатель рокотал, успокаивая. Все будет хорошо. Все будет…

Она кого-то подрезала и, кажется, вновь нарушила правила. Но когда вслед засигналили, Милдред лишь высунула руку в окно и подняла средний палец. Сегодня особенный день.

Чучельник вернулся.

И стало быть, у нее есть шанс…


Она все же заехала домой. В крохотной квартирке, на которую уходила половина зарплаты, воняло дымом. Было пусто и сыровато, а горячая вода отсутствовала. Пришлось спускаться к газовой колонке с четвертаком: Милдред ненавидела мыться холодной водой.

Она кое-как вычесала из волос остатки лака, пригладила торчащие пряди. Сменила костюм на другой, дешевый и более приличествующий девушке. Туфли отправились в шкаф. Новые отличались низким каблуком и изрядной степенью поношенности.

Сумочка.

И сливовый пирог. Купленный в ближайшей кондитерской, он был переставлен в форму, которую Милдред и держала исключительно для этих целей. Что поделать, если тетушка была категорически против магазинной выпечки, а самой Милдред с пирогами возиться было некогда.

Она проверила пистолет. И нож.

И… опять закрыла глаза. Говорить или нет? Или… надо сказать, потому что все равно узнает. Сколько до слива? Неделя? Две? А потом газеты взорвутся. Как же, вернулся Чучельник. Кровавый убийца вновь вышел на охоту.

Надо сказать.

И отправить куда-нибудь на юг, подальше. Если она захочет. Но тетушка точно не захочет, если узнает про Чучельника. А смолчать…

Ее не ждали, но встретили с той вялой радостью, которая дает понять, что в этом доме – ты свой.

– Ты так похорошела, – с последней встречи тетушка, кажется, еще больше поседела.

И похудела. Клетчатое платье висело мешком.

– Ма, кто там?.. А, ты, – Клео махнула рукой со свежим маникюром. – Заходи.

Милдред протянула кузине пирог.

– Мама, давай чаю попьем? – с нарочитой бодростью сказала та. – Видишь? Милли пирог испекла…

Тетушка кивнула и прикрыла дверь. И заперла на замок. Накинула цепочку. Задвинула засов.

Милдред смотрела за ритуалом, который был напрочь лишен смысла хотя бы потому, что открывала дверь тетушка любому. А заднюю и вовсе не запирала. Вдруг да Элли вернется.

Вдруг да все ошиблись и Элли жива?

На кухне Клео гремела посудой, и Милдред она встретила кивком.

– К себе пошла?

– Да.

– Альбомы смотрит?

– Да. Она…

– Целыми днями только их и смотрит. Доктор говорит, что… у нее это… старческое… когда мозги ссыхаются, – Клео говорила тихо и в глаза старалась не смотреть. – Что ее надо бы отправить в тихое место. Ей присмотр нужен. Уход. А я… сама понимаешь.

Клео работала в ближайшем супермаркете и смены дополнительные брала, порой ее дома сутками не было.

– Сиделку, если надо, оплачу.

– Ага… только… ты ж знаешь, она не допустит. Было уже.

– И не уедет.

– Ага, – Клео вытащила большие чашки, разрисованные котятами. – Не уедет… а ты по делу или так?

– И так, и по делу. – На этой кухне было достаточно места, чтобы разминуться с Клео. И Милдред помнила, где здесь хранят сахар. – Чай она пить будет? Или…

– Или. И с пирогом больше не майся, она все равно не понимает. Иногда, правда, случается просветление, но это так… редко.

– Может, я подыщу другого врача?

– Может, – правда, судя по виду, Клео не слишком верила в то, что другой врач поможет.

– Я заплачу. И… при Бюро открыли курсы. Машинисток. Бесплатные. Люди всегда нужны. А платят у нас не в пример лучше. И еще холостых мужиков хватает…

Клео фыркнула и повела полным плечом:

– Ага, я вижу, столько, что ты до сих пор выбрать не можешь.

– Я другое дело. Я стерва, а ты красивая.

Как Элли.

Чай Клео заваривала как-то по-особенному. И вроде бы чашки, заварка, чайник. Все обычное, а поди ж ты, получался темным и душистым.

Пирог Клео разрезала на четыре части.

– Сэндвич хочешь?

– Хочу.

– В холодильнике масло и сыр.

Милдред улыбнулась. Старая шутка. Старый дом. Благо кредит на него закрыли еще пять лет назад. Но дело не в кредите. В скрипучих ступеньках, в узком коридоре и дверях, на которых висят таблички с именами. В ее, Милдред, комнате все по-прежнему.

И вернуться она может в любой момент.

И возможно, вернется, когда одиночество станет совсем невмоготу.

Сэндвичи Клео все-таки сделала. Она мазала масло на хлеб тончайшим слоем. Наверх тонкий кусок ветчины. И сыр полупрозрачный. Веточка зелени. Огурец.

Капля майонеза.

– У тебя новости? – Клео сдвинула этот сэндвич в сторону и, устроившись напротив, подперла подбородок кулачком. – Есть ведь новости, верно?

– Чучельник вернулся.

Вот и сказала.

И по лицу Клео пробежала тень.

– Нашли кладбище. Не здесь, около Тампески. Была буря и оползень, откуда кости – точно никто не знает, хотя ищут. Там тела. Судя по состоянию – его работа… еще, конечно, будет экспертиза, и не одна, потом заключение, но все наши уверены, что его работа.

Клео сделала глубокий вдох. Руки ее сжались в кулаки. А глаза зажмурились.

– И я напросилась. Я отправлюсь туда. И найду эту сволочь. Если понадобится, я… я пустыню сама через сито просею, но найду.

В груди закололо.

И спина заныла, напоминая, чем закончилась та, прошлая, поездка. И вдруг повеяло сухим колючим ветром, пронизавшим тонкую одежонку Милдред. И тот же ветер зашептал, убеждая, что не стоит возвращаться.

В прошлый раз она выжила. Чудом выжила.

И чудом встала на ноги. В прошлый раз она уже выбрала весь лимит чудес, возможно, не только свой.

Милдред заставила себя сделать глоток чая и закусила сэндвичем. Пережевала тщательно. И продолжила:

– Газеты пока молчат. Доусон будет давить их, но слишком многие знают про кости. И не только кости… он ведь их мумифицирует.

Он сохранил косы Элли. И голубой бант.

– Скоро кто-нибудь да сопоставит. Что тогда начнется, ты сама можешь представить.

Клео поджала губы.

Она не сказала ни слова. Она просто сидела и смотрела. Ждала? Чего? Милдред не способна изменить прошлое. Сейчас она бы сумела отговорить Элли… наверное, сумела бы. А тогда… тогда идея показалась вполне себе удачной.

Почему бы и нет? Драконий берег – особенное место…

– Поэтому… я полагаю, что тете и вправду лучше будет уехать. Я подыщу пансионат получше. И заплачу. О деньгах не переживай…

– Дура ты, Милли, – вздохнула Клео и, обойдя стол, обняла. От нее пахло потом и свежей выпечкой, верно, Клео только-только с работы вернулась. – Как есть дура… ты не виновата, что так получилось.

Не виновата.

Но чувство вины почему-то не отпускает. И холод в груди. И боль в ногах, которая памятью о том, что произошло пятнадцать лет назад.

– Я справлюсь, веришь?

Клео провела рукой по волосам:

– Справишься, конечно. Ты сильная… а я вот подумала, нас тетя Франси давно к себе звала. Оклахома не так и далеко…

Но достаточно, чтобы шакалы от пера не нашли там затерянное в полях ранчо. А если и найдут, то супруг тети Франси, мужчина мрачный и неразговорчивый, вряд ли позволит им потревожить больную женщину.

– А…

– Уволюсь, – Клео махнула рукой. – Надоели все… пока есть еще на что жить, а там… вернусь и в машинистки пойду. Или вот останусь. Тетя Франси пишет, что и у них холостяков довольно. Может…

– Ты сперва проверь, – Милдред выдавила улыбку, – что там за холостяки…

– Проверю.

– Вот и договорились.

Сливовый пирог оказался кислым. Похоже, в своей нелюбви к магазинной выпечке тетушка была права.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации