Текст книги "Драконий берег"
Автор книги: Карина Демина
Жанр: Детективная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 12
К Нику я заехала после полудня.
Запоздало подумалось, что стоило бы позвонить, что, может быть, его и вовсе нет дома. Его ведь часто не бывает, а я вот так, сюрпризом.
Но я просто свернула не к своему дому, а налево. Остановилась в тени каштанов. Каштаны росли лишь здесь, на земле, про которую поговаривали, что старик Эшби, не нынешний, а тот, который первым пришел на этот берег, заговорил ее.
Ага, принес в жертву прекрасную девственницу и драконье сердце закопал.
Про сердце точно не знаю, потому как люди с драконами не всегда уживались, а вот с девственницей – сомнительно весьма. Мисс Уильямс мне рассказывала о тех временах. И нравах. И даже дневник читать давала одной… благочестивой особы, именем которой у нас улицу назвали.
Дневник был из архива.
И да… я многое узнала о благочестии.
В общем, главное, что каштаны прижились. Росли они невысокими и кряжистыми. Ветки свои раскидывали далеко, сплетаясь ими в одну узорчатую крышу. Сквозь нее пробивалось солнце, выплетало кружева из света на камне дороги.
И я смотрела на это кружево.
– …Раз-два-три… спорим, допрыгаю до камня?
Я прыгаю.
И останавливаюсь, чтобы поймать равновесие. Взмахиваю руками.
– Хватит уже, мелкая, – Вихо недоволен. И не только мной. Что-то там у него в школе не ладится, вот он и злится. Сумку свою скинул, пнул, вымещая раздражение. – Шла бы ты домой.
Не хочу домой.
Там опять полы натирать. Или стирать. Вот у мистера Эшби дома стоит настоящая стирательная машина. И она сама стирает. И сама воду отжимает, если протянуть простыню между двумя валиками. И так хорошо, лучше, чем руками.
Я допрыгиваю до края тропы. И показываю Вихо язык:
– Ник мой друг. Я иду к нему.
– Друг… нашла бы ты кого по возрасту.
Кого?
Кто захочет дружить с полукровкой? У меня волосы черные. И кожа темная. И куклы нет. У всех девочек куклы есть, красивые, с бледными фарфоровыми лицами и длинными волосами. А я… я просила купить, но разве кто послушает?
– Ладно, – Вихо поднял сумку и кое-как отряхнул от пыли. – Скажу, что ты домашнее задание не поняла.
Я киваю. Пусть говорит. Матушка, правда, опять причитать будет, что я слишком тупа и что учеба – это не для женщин.
Пускай.
Главное, пара часов тишины у меня будет. И если повезет, если мальчишки будут слишком заняты, чтобы со мной возиться, то откроют библиотеку.
Я зажмурилась.
И память вернулась. Каштаны не цвели. Никогда. Все-таки климат им требовался иной. Но они и так были красивыми. Я погладила шершавый ствол, подавила острое желание развернуться и уехать. Если уж собралась в гости…
Ник был дома.
Он сидел на террасе в кресле-качалке, про которое я думала, что и оно исчезло, как и другие, показавшиеся ненужными вещи. А нет, здесь.
Ник читал. Зои.
Открытая книга. Клетчатый плед на коленях. И она, больше похожая на манекен, чем на живого человека.
– Добрый день, – я остановилась.
Здесь снова пахло солнцем и свежим лесом, никак Ник все-таки перекрыл крышу, которая стала подтекать. Точно. И стропила заменил. И пол… давно я не заглядывала.
– Доброе, – он отложил книгу и поднялся. – Уна, как я рад!
Он и вправду был рад.
А губа Зои дернулась, и изо рта выползла нить слюны, которую Ник тотчас убрал платком.
– Зои тоже рада.
Я сомневаюсь. В ее глазах я видела куда больше, чем мне бы хотелось. Но главное, что я сумела выдержать этот взгляд.
– Здравствуй, Зои.
Странно разговаривать с человеком, который не способен тебе ответить. И улыбаться. И притворяться, что так оно и надо.
Я притворяться не умела.
– Погоди, – Ник подхватил жену на руки. – Тебе уже пора отдыхать. К сожалению, Зои еще быстро устает. Я сейчас, передам миссис Фитцпатрик… скоро вернусь, дорогая. Что бы ты хотела на ужин?
Странно, да.
И… и наверное, он действительно ее любит, если не бросил. Так все думают. Кто-то восхищается этой самоотверженностью, а кто-то полагает Ника придурком, потому что не развелся, не отправил Зои в какое-нибудь тихое местечко.
Денег бы хватило. Денег у Эшби всегда было много.
Он вернулся быстро и сказал:
– Извини, она нервничает, когда кто-то приходит. Мне порой кажется, что даже я ей в тягость.
– Кажется, – соврала я. А Ник сделал вид, что верит.
Мы слишком давно друг друга знали, чтобы не видеть лжи.
– Присядешь? Или, может, чаю? Обед еще не готов, но думаю, на кухне что-то да найдется. Ты же знаешь ма Спок, у нее всегда запасы…
– Она еще служит?
– А то. – Ник сложил плед. И закладку в книгу пристроил аккуратно.
– Сколько ей?
– Шестьдесят пять.
– Всего?
Мне ма Спок всегда казалась старой.
– Дети иначе воспринимают взрослых, – Ник улыбнулся. – Я сказал, что ты приехала. Она рада.
Сомневаюсь.
На меня, впрочем, как и на Вихо, ма Спок смотрела свысока и с явным неодобрением. Она искренне полагала, что человеку столь высокого положения, которое занимал мистер Эшби, не след возиться со всяким отребьем. И тем более позволять сыну притаскивать домой…
Я сама слышала.
– Мы все повзрослели. А ты водишься с драконами.
Вожусь.
И поэтому от меня пахнет серой, драконьим дерьмом и ветром, а еще камнем.
– Вот, – я вытащила из кармана платок с завернутым в него черным комком. Драконья смола к драконам прямого отношения не имела, просто время от времени горы начинали плакать.
А люди ценили их слезы.
– Спасибо, – отказываться Ник не стал. За это я его тоже люблю, он никогда не тратит время на непонятные мне ритуалы отказов и уговоров. – Кое-кто будет рад… знаешь, если ты отнесешь это в аптечную лавку…
– Отнесу, завтра, – я отмахнулась и устроилась все же.
На полу.
Садиться в кресло, которое занимала Зои, я не хотела. Понимала, что это глупо и по-детски, но… в этом доме я возвращалась в детство. И пол, он тоже теплый.
– Или мне. Я куплю. Но только куплю. За деньги.
– Денег хватает.
Доски пахли вкусно.
И я бы легла, чтобы нюхать этот запах смолы и солнца, как лежала когда-то. Вот здесь и лежала. С книгой. А мистер Эшби, увидев меня однажды, не стал ругать, только сказал, чтобы плед подостлала. Но с пледом было уже не то.
– Я вижу, что хватает. Но я серьезно, – он аккуратно положил комок на стол. – Из этого я сделаю зелье, которое буду продавать по пятьдесят баксов за склянку.
– Сколько?
В аптеке мне врали, что смолы у них хватает.
– Унция этого вещества, Уна, стоит около сотни долларов. Иногда дороже. Чем оно свежее, тем дороже.
Я посмотрела с сомнением.
– У меня ведь компания имеется, и я знаю, почем они покупают сырье.
Твою ж… а ведь чувствовала, что дурят.
– Почем ты отдавала?
– Пятнадцать баксов…
– Уна…
Я пожала плечами. Вот если дура, то это навсегда. Он сел рядом и ноги вытянул. И мог бы обнять, но не стал. Просто за руку взял:
– Давай ты будешь приносить свою добычу мне, а я уже займусь продажей? Или просто заберу. По закупочным ценам. Если хочешь, перепечатаю тебе прайс «Фармтека». Я ведь давно предлагал…
Давно. Его правда.
Сотня за унцию… даже если меньше чутка, все равно много. А мне крышу чинить, потому как нынешнюю бурю она пережила, а вот следующую точно не выдержит. Там по шву поползло все.
– Это подарок.
– И я его взял, – Ник держал руку аккуратно. – Но остальное мне тоже нужно. И я готов платить. И за чешую. И за скорлупу. И за…
И за все. Наши и дерьмом не брезговали, которое старое, твердое. Сгребали в пакеты и везли куда-то к югу, где чужаков много. Поговаривали, что это дерьмо с глиной мешают, а потом на морды мажут, для красоты. Я, конечно, не верила, но…
Зачем-то же его собирали.
– Драконы сейчас популярны. Да и… они – это магия, понимаешь? Та самая, воплощенная… сейчас многие университеты занялись изучением их свойств, а им нужен материал.
– Будет материал.
– Не злись, – Ник похлопал меня по плечу. – Я знаю, что для тебя они совсем иное. И мне даже завидно порой.
– Чего?
– Что я не дракон.
– Ты и человеком неплохо выглядишь. И… там что-то с Сапфирой неладно. Подрали ее. А она пряталась, и кажется, нагноение пошло. Я, конечно, промыла, но не факт, что хватит.
– Вечером заеду.
Хорошо.
Ему я верила больше, чем институтским. И что важнее, драконы тоже.
А чай нам принесли.
Ма Спок стала еще шире. И почему-то ниже. Раньше она казалась мне вовсе необъятной и грозной. А теперь я видела перед собой полную одышливую женщину в алом платье.
– Добрый день, – я поздоровалась, а вот вставать не стала. Слишком хорошо мне сиделось, и даже в кои-то веки спокойно стало.
Ма Спок лишь поджала губы. Полные.
Она сама вся была округла и пухла, как и подобает хорошей кухарке. И пахло от нее едой. И запахом этим пропитались что балахон, что неизменный тюрбан, что украшения, которые она носила во множестве.
– А ты все не наиграешься никак, – она смотрела с укором. – Замуж пора давно. Деток… эх вы, бестолковые… и тощая какая… соплей перешибить можно.
– Возьмите, – я протянула полупрозрачную чешуйку. – Линять начинают и… вот…
Чешуйка была гладкой. Темно-синяя, почти черная, к краю она бледнела. А сам этот край был острым.
– Спасибо, – она приняла ее осторожно.
А после…
Толстые темные пальцы обхватили мою ладонь, сдавили, заставив раскрыться. Короткие ногти впились в кожу.
– Прошлое возвращается, – сказала ма Спок, глядя в глаза. – Вспоминай. Иначе быть беде… скоро быть беде.
Она отпустила мою руку. Вздохнула. Смахнула испарину со лба и, повернувшись спиной, удалилась.
– Что это… было? – поинтересовалась я у Ника, наблюдавшего за этим представлением. Он пожал плечами:
– Ма Спок помнит, что когда-то ее предки имели дар. И порой спешит его показать. Не бери в голову.
Постараюсь.
А беде быть, это точно, потому что я понятия не имела, что с дурью делать. Деньги я отвезла в пещеры. А вот дурь побоялась, все же драконы – существа куда более нежные, еще отравятся, не приведите боги.
– Ты слышал… Вихо нашли.
Я сказала это и прикусила губу. На самом деле дружили именно они, мальчишки настолько разные, насколько это вообще возможно. А я так, я просто прицепилась к этой дружбе, пользуясь тем, что у Ника не хватало силы духа прогнать меня.
Ник вообще был добрым.
А про Вихо я много знала. Вот и приходилось ему терпеть.
А нечего было бросать свиньям старика Клотта пыльцеглав. Они от него взбесились и скакали по двору, как ненормальные. Оно, может, и смешно было, но папенька за подобные шутки точно не ограничился бы выговором.
И за курение на заднем дворе.
– Нет, – чуть помолчав, сказал Ник.
– Вчера… меня шериф вызвал. Знаешь, кто приехал? Томас. Помнишь его?
– Помню, – как-то это было сказано без особой радости. Впрочем, понимаю. Том и Джерри доводили не только меня. Нику тоже изрядно доставалось.
– Вот. Он теперь федерал. Шишка еще та… хотя получше, чем был. Правда, зубы у него фарфоровые…
– Адвокат нужен? – Ник подобрался.
– Нет. Он нормальный. Вроде. Кажется. Не знаю. Я его к драконам отвела… Что? Сам попросил. Искра знаешь какая любопытная?
– И как?
– Не сожрали.
– Жаль.
– Да ладно тебе… сколько времени прошло, – я стянула со стола тост. Тепленький еще. И хрустит. – Он, конечно, был придурком конченым, но ведь сколько времени… и вообще… драконы не сожрали, значит, уже и не придурок.
– Поверь, и драконы могут ошибаться.
Это он зря.
Драконы, они ведь не человека видят. Как мне кажется. А саму суть. И далеко не каждого к себе подпустят. Того умника из институтских едва не сожрали, хотя весь в дерьме вывалялся. Мол, повышает уровень аттракции.
Хрень.
– Он кровь взял. И отправил в Тампеску, если не дальше… что-то там неладное. – Я грызла хлеб, глядя на масло, но до него поди-ка дотянись.
И сыр тоже надо резать.
– Я только не понимаю, на кой ляд оно федералам?
Милдред стояла, прислонившись лбом к стеклу, и курила. Пусть официально в лаборатории курить было запрещено, но на галерею бегали все.
Гудела вытяжка.
Пахло формалином и прочей химией. И запахи эти мешали сосредоточиться. Милдред затянулась, задержала дыхание, с каким-то мазохистским удовольствием чувствуя, как ядовитый дым расползается по легким. Она выдохнула его, едва не закашлявшись.
– Это точно будет он, – Лука держался чуть в стороне.
Знает?
Мистер Боумен точно знает. А вот сказал ли своему любимчику? Интересно, что он в нем нашел? Нет, это не ревность. Даже если Лука вдруг исчезнет, для Милдред ничего не изменится.
Ее в Бюро терпят, и только.
– Еще рано говорить…
Внизу колдовали.
И в прямом смысле слова – тяжелая установка, получив жертвенную каплю крови, окуталась дымкой заклятий, – и в переносном.
Столы с останками изменили порядок. Кое-где появились таблички, но большинство так и остались под номерами. Кто-то лишился кожи, кто-то избавился от останков мышечной ткани, явив миру обнаженные уродливые в белизне своей кости.
– Я чувствую, – Лука посмотрел искоса.
Сказать? С ним придется работать в паре, и, если подумать, вариант далеко не из худших. Многие полагают Милдред просто стервой. Лука с ними согласен. Но он хотя бы признает за ней ум. И опыт.
– Чувств мало. – Милдред стряхивает пепел в пустую мензурку, которую оставили здесь именно для пепла. Анализ займет не один час, и, в принципе, делать в лаборатории больше нечего. Но не в квартиру же возвращаться? Там пусто. Сыро.
И в голову всякое лезет. И тянет подвинуть поближе телефон, набрать знакомый номер и услышать хриплое:
– Элли, милая? Это ты? Это ведь ты… ты просто заблудилась.
Дым кусает губы, и стало быть, Милдред сама их искусала. Нервы… и у нее есть нервы.
– Кое-что изменилось, – если вниз нельзя спуститься, то можно хотя бы взглянуть. – Ты заметил?
– Он убил мужчину?
Почти шутка.
Почти улыбка. Лука не просто некрасив, он откровенно страшен. Какой-то чересчур тяжелый подбородок. А вот лоб узкий и надбровные дуги на нем выделяются, придавая лицу выражение то ли безразличия, то ли тупости. Из-за этой особенности многие обманчиво полагали, что Лука не особо умен.
Ложь.
– Он изменил моде.
А когда Лука хмурится, складывается ощущение, что он хочет ударить. Вон и кулаки сжал. Массивные. И покрытые тонкими белесыми волосками. На руках волос становилось больше, и они темнели. В этом тоже что-то было.
Животное.
– Раньше он наряжал их в платья по моде двадцатых, а на той… пятый номер. Обрати внимание. Платье с эластичным корсетом…
Приподнятая бровь.
И глаза непонятные, то ли серые, то ли голубые. А может, вовсе карие? Заглянуть бы, но этот интерес истолкуют превратно.
– И пышные подъюбники. Вместе получается весьма изящный силуэт. Я видела что-то похожее в журнале. Но вряд ли это Диор. А вот у номера двенадцать определенно костюм – копия Шанель… если копия.
Бирки были спороты. Но качество ткани. Пошив. И этот знакомый до боли силуэт, в котором сочетались простота и изящество.
– Он их балует… – тихо произнес Лука.
И Милдред согласилась:
– Он действительно их балует. Украшения… ты заметил, что у каждой они свои? У номера четвертого – из прошлогодней коллекции Страйс… массовой, но все же, все же…
Золото. И серебро.
Цепочки, которые попытаются опознать, но вряд ли выйдет, ибо в большинстве своем они были простого плетения. Такие в любом магазинчике купить можно. Но с другими украшениями, может, и получится. Брошь в виде пчелы.
Полудрагоценные камни.
Или вот тот кулон-бабочка изящного плетения. Серьги…
– Он наряжал их уже мертвых. И оставил все им. Платья, белье, украшения, – голос Милдред в узкой коробке галереи звучал странновато. – Он ведь мог забрать. Передать от одной жертвы другой… и это сэкономило бы ему немало денег.
– Значит, он как минимум не беден.
– Значит. Или… охотится не только на них… Что, если он… играет не со всеми?
– Играет?
– А как это еще назвать, – Милдред с трудом подавила вспыхнувшее раздражение. – Взгляни. Вместо того чтобы просто взять и убить, он с ними возится…
Она отступила, потому как находиться рядом с Лукой стало… небезопасно? Чушь какая. Он просто слишком массивен. Огромен. И отсюда ощущение опасности.
– Ты когда-нибудь пытался понять, почему он это делает?
– Потому что больной ублюдок?
– Умный больной ублюдок. – Милдред выбросила окурок в ту же мензурку. – Очень умный. Очень хитрый. Очень опасный. И чтобы его поймать, нужно его понять.
Не верит?
Ей никто не верит. У убийц своя логика? Глупости какие. Их ловить надо, а не разбираться, с чего они вдруг слетели с катушек.
– Ты ведь не выйдешь на охоту, не зная повадок зверя? И здесь почти то же самое. Смотри, он ценит красоту. Он пытается ее сохранить. Иначе зачем мумификация?
– Чтобы поиздеваться?
С Лукой удобно в том плане, что он готов думать. Даже если и кажется, что идея пуста, но он в достаточной мере дотошен, чтобы проработать ее.
– Издеваться можно иначе. Он их не связывает. Ни у одной не нашли следов. Он их не бьет, – Милдред прикусила губу, на сей раз до крови. И эта кровь была соленой. – Он о них заботится. Ухаживает. Делает им прически. Красит… но только мертвых. Мертвые не могут отказать.
– Напрочь больной ублюдок.
Это верно. Милдред отступила к стене, прижалась к ней спиной.
– Ты как?
– Хорошо. – А вот ей не нужна забота. Забота – это совершенно лишнее в ее нелепой жизни. И нежность. И… и с ним спокойно, но спокойствие тоже обман. Милдред должна быть сильной.
И будет.
– С одной стороны, мертвые ему явно ближе. А с другой – он не спешит их убивать. Почему? Смотри, чтобы сделать чучело, нужно не так много времени. Не годы точно. И стало быть, он где-то их держит. Неделями. И месяцами. И… годами?
– Но в конце он все равно их убивает?
– Именно.
– Почему?
– Не знаю.
– Но ты поймешь. – Это было утверждением. И приказом. Что ж, с мужчиной, который приказывает, легче иметь дело, нежели с тем, который проявляет заботу.
– Я постараюсь. И я работала… с подобными.
– Знаю. Эшлендский душитель?
– Не только, – Милдред обхватила себя руками, успокаивая. – Я работала и с теми, кто уже сидит. В лечебницах…
Лука скривился. Похоже, он, как и многие, полагал, что подобные уроды заслуживают лишь одного – смертной казни.
– Я читал твою работу.
– Да? – а вот это признание Милдред удивило.
Работа получилась… весьма спорной.
Неправильной.
Противоречащей принятым догмам, и все же… все же ее выпустили, пусть и малым тиражом, предназначенным для своих. Большего Милдред и не требовалось.
– Они и вправду… не такие?
– Не такие… и такие тоже. Бывают среди них дураки, но их рано останавливают, а с умными хуже. Умные учатся жить с людьми. Казаться людьми. Они создают семьи и обзаводятся приятелями, которые уверены, что знают о хорошем парне все… – Милдред достала вторую сигарету. Ожидание было невыносимым, и этот разговор хоть как-то его скрашивал. – А потом, когда истинная суть выползает наружу, никто не верит. В гараже у Душителя нашли коробку, а в ней – пряди волос. По одной с каждой жертвы. На коробке – его отпечатки. На волосах – его слюна… точно его, мы привозили сличать. Так вот, его жена по-прежнему уверена, что мужа оговорили. Ее даже признание не убедило, да…
Милдред хорошо помнила эту красивую, холеную даже женщину, с непонятным упорством цеплявшуюся за осколки прежней жизни.
Она кричала. Требовала. Грозила судом. Она плакала, спрятав лицо за ладонями, и умоляла дать ее Гарри шанс. Он ведь хороший. На самом деле хороший, просто… ошибся.
– …Они сами виноваты! – Этот голос заставил поморщиться от боли. – Вы же видите, что они сами виноваты! Они все шлюхи…
Семь женщин, среди которых нашлось место и монахине, и школьной учительнице, и паре домохозяек.
– Они его провоцировали!
После суда она прокляла Милдред, будто именно в ней увидела источник всех собственных бед. Впрочем, это проклятие было не первым и не последним.
– Интересно не то, как они убивают. Это в конечном счете просто ритуал. Другое дело, что от ритуала им крайне сложно отступить. Теряется то удовольствие, которое они получают. Да…
Правое ухо Луки смято, такое случается с борцами. А еще эта его привычка горбиться, отчего кажется, что длинные руки его еще длиннее. Они свисают едва ли не ниже колен, и в фигуре чудится нечто такое, обезьянье.
– И куда важнее то, как они выбирают жертву. У Душителя имелась тетушка, у которой он часто оставался в детстве. И она забиралась к нему в постель, трогала, заставляла делать разное.
Ругался Лука тихо.
И от хрипловатого голоса его руки задрожали.
– Он выбирал женщин с длинными, как у нее, волосами. Он убивал ее снова и снова. И нет, он осознавал, что эти женщины – не она, но ничего не мог с собой поделать. А здесь… почему именно блондинки? И возраст…
– Девушка, которая ему отказала?
– Возможно. Или не отказала, а умерла. Иногда люди расценивают смерть как предательство. Или… гадать можно долго, но стоит поднять архивы.
Лука кивнул. Стоит.
И в каждом из городков, вот только придется ехать, потому что копаться надо не в полицейских сводках, а поднимать храмовые записи и больничные листы, искать ту самую, светловолосую… и надеяться, что она вообще существует где-то, помимо воображения убийцы.
Молчание тяготило.
Там, внизу, люди тоже нервничали, но они отвлекали себя делом. Милдред же оставалось лишь смотреть.
Тетушку увезут сегодня. И деньги кузина взяла. Не сразу, конечно. И видно было, насколько неудобно ей брать, однако ее зарплаты на поездку точно не хватит.
Тетушка… может, смена обстановки поможет? Или нет?
Гадать бессмысленно, а молчать тяжело.
– Ты уверена, что тебе нужно это дело? – теперь Лука говорил почти шепотом.
– Уверена.
Знает, стало быть.
– Боумен сказал?
– Предупредил.
– И только?
– Сказал, что, по-хорошему, стоило бы тебя отстранить, но, во-первых, ты все равно не усидишь, и стало быть, лучше, если будешь под присмотром. А во-вторых, ты уйдешь из конторы. Ему не хочется тебя терять.
Слышать это было неожиданно… приятно.
А Лука отобрал сигарету и отправил ее в мензурку, развернул – и ведь стерпела же она этакую наглость, – подтолкнул в спину:
– Идем, поедим чего, а то я с утра… да и ты, похоже.
Похоже.
В последние дни вернулась тошнота. И головные боли. И страх, тот сковывающий всеобъемлющий страх, от которого Милдред так тщательно избавлялась.
Он оказался сильнее.
– Заодно и расскажешь…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?