Текст книги "Избранный. Интервью с легендарными современниками. Выпуск 2"

Карина Сарсенова

– Сергей, а вы принимали участие в создании образов для кино, для театров?

Сергей Шабунин

– Ещё ни разу такого не было, чтобы меня попросили создать костюмы для спектакля… Мне это было бы интересно… У меня такого опыта не было. Но я бы за это взялся. Дизайнер одежды и художник по костюмам – это совершенно разные вещи. Художник по костюмам должен досконально знать историю костюма. Моё производство достаточно дорого. Я не хочу использовать некачественные ткани и фурнитуру. Профессионал стоит дорого.

Антон Митнёв

– А шаг в сторону массового заказа?

Сергей Шабунин

– Я себя не вижу в масс-маркетах. Я себя вижу в том деле, как работали дома моды в послевоенные времена. Тогда был бум. Они делали линейку. Клиент приходит и говорит: это мне нравится. Отшивается. Масс-маркет для меня неинтересен. Я за эксклюзивность. Пусть моих платьев будет 10 штук. Но это будут лучшие платья. Я всегда слушаю клиента. Я сначала делаю, как он хочет. Когда клиент остаётся постоянным клиентом, я начинаю ему диктовать. Иногда иду ва-банк. Говорю: не понравится, мы делаем вам новое, как вы хотите. Пока не пролетал. У меня есть любимая клиентка, это моя муза. Это тот человек, который готов носить мою одежду. Когда она ко мне пришла, кроме брюк, она ничего не носила. Мужского покроя пальто. И сейчас она носит платья. Узкие юбки. Она специально худеет для моих вещей. И она внутренне изменилась. Она стала интересной, яркой.

Мужские коллекции я не делаю. Там ничего нового не добавить. Мужчина должен оставаться мужчиной. Неважно, какая у вас фигура. Важно, какой у вас костюм.

Карина Сарсенова

– Фишка вашего творчества?

Сергей Шабунин

– Одежда для совершенных женщин. Я очень сожалею, что ушла эпоха див. Когда ты смотришь на женщину и таешь перед ней. Она настолько прекрасна… Сейчас эпоха масс-маркета. И я пытаюсь сделать так, чтобы дивы появились. Те женщины, глядя на которых, когда они проходят мимо, все замирают.

Сейчас мы подписали договор с шоу-румом, который будет представлять нас в Италии. Мы наконец-то входим в один из старейших шоу-румов Милана. В нём представлены серьёзные бренды. Ну а дальше: работать, работать, работать! Планов громадьё! Было бы в сутках не 24 часа, а 48, и то их, наверное, не хватило бы!

Карина Сарсенова

– Мне кажется, хороший ход для дизайнера – пробиться и одеть героев какого-нибудь фильма!

Сергей Шабунин

– Пока такого предложения не поступало. Одевать тоже надо хороший фильм! Не проходной, а кассовый. Обожаю Ринату Литвинову. Одна из немногих женщин, живущих сейчас, которая может претендовать на звание дивы. В её фильмах очень много эмоций. Но эти фильмы смотришь не так, как обычное кино. Их собираешь как пазл. Этот человек рассказывает некую историю и старается наш мир показать другим. Хорош он или нет – право выбора за зрителем. Для такого фильма я бы поработал.

Карина Сарсенова

– А для Моники Беллуччи?

Сергей Шабунин

– Она очень красивая женщина с очень красивой фигурой. И я её видел. Она буквально светится.

Карина Сарсенова

– Сергей, ваши родственники, наверное, не намолятся на вас! Одеваете ли вы вашу супругу?

Сергей Шабунин

– Я не женат. И родственников не одеваю. Все мои близкие – очень простые люди. Они не готовы носить ту одежду, которую я делаю. У меня нет времени, чтобы им специально что-то шить. Я из очень простой семьи. Одно время я хотел уехать. Это было, когда я только начал путешествовать. И вдруг – целая вселенная открывается перед тобой. Для меня Италия – идеальная страна. Там другой воздух. Там воздух красивый! И у меня была депрессия. Я не хотел ничего, кроме как уехать. Но через какое-то время понял, что и у нас хорошо. И ты можешь в любой момент взять и поехать. Я гражданин Земли. Неважно, где ты живёшь, важно, как ты живёшь и чем ты себя окружаешь. Я обожаю Алма-Ату. Я обожаю ходить пешком. Я обожаю идти и видеть окружающий мир.

Вкус, как и мышечная масса, тренируется. Ты можешь не разбираться во многих вещах, но ты можешь любить красивые вещи, музыку, картины, и когда ты начинаешь себя окружать красотой, пространство вокруг тебя меняется. Ты поменялся внутри, и ты чувствуешь всё вокруг по-другому. Эта гармония есть в тех коллекциях, которые я недавно начал делать. Каждую последующую коллекцию я делаю, но они мне очень не нравятся. Но как только коллекция завершена и выплеснулась в некое конкретное действие, ты понимаешь: да, это было круто.

Карина Сарсенова

– Спасибо, Сергей, за очень стильную беседу! Я вдохновлена вашим творчеством и талантом! И я желаю вам нарастающего вдохновения, чтобы ваши коллекции были гиперуспешными и продавались! И чтобы дивы выходили из-под вашего дизайнерского крыла легко и делали этот мир ещё прекраснее!

Сергей Шабунин

– Спасибо!

Дина Смаилова
общественный деятель

Карина Сарсенова

– Добрый вечер, друзья! Сегодня гостем передачи «Избранный» станет женщина, которая, вне сомнений, является героем. Женщина, которая поднимает и отстаивает темы, табуированные нашим обществом, разъедающие его изнутри. Женщина с большой буквы, посвятившая свою жизнь развитию многих детских судеб страны. Женщина, жертвующая собой во имя того, чтобы наша жизнь стала лучше, чище, светлее. Встречаем – Дина Смаилова!

Дина Смаилова

– Очень рада быть на вашей студии. Да, мы поднимаем табуированные темы. На эти темы говорить сложно. Разные люди по-разному их воспринимают. Мы не знаем, как на это реагировать. Моё письмо в госорганы вызвало множество реакций. Я много лет посвятила творчеству. Я видела счастливые семьи, счастливых родителей, счастливых детей. Я много лет жила в розовых очках. Я думала, таких, как я, много… И оказалось – действительно много! И оказалось, все реагировали так же, как я. И все молчали.

Карина Сарсенова

– Но почему?

Антон Митнёв

– Давайте расскажем людям непосвящённым, о чём идёт речь. Мы сейчас говорим о проекте «НеМолчиKZ».

Дина Смаилова

– Да. В прошлом я детский продюсер. Я эту профессию не оставлю, я к ней вернусь. 15 лет я посвятила детскому творчеству. И вдруг я пишу пост. О том, что в 20 лет я пережила групповое изнасилование. Я написала, как это было, что я после этого переживала и почему я заговорила. Я всё разложила по полочкам.

Карина Сарсенова

– Эта боль живёт внутри и рано или поздно заставит заговорить о себе?

Дина Смаилова

– Да. И заговорить о последствиях. Спустя много лет я поняла, что не травма насилия, а травма молчания была ещё сильнее.

Антон Митнёв

– Я прочитал много ваших интервью, и меня поразили масштабы вашей проблемы. И нерешаемость её на уровне простого человека. Непробиваемая стена со стороны правоохранительных органов и родственников. Очень плохо, когда родственники считают, что виновата девушка. Она спровоцировала, она повела себя не так. И это страшно, что ментальность такая – подавляющая и позволяющая ментальность. Почему правоохранительные органы не препятствуют совершению противоправных действий?

Дина Смаилова

– Они живут в своей реальности. Есть факты, когда женщины используют мужчин, зарабатывая на этом деньги. К сожалению, как правило, они зарабатывают деньги в сговоре с полицией. Полиция каждую такую девушку знает в лицо. И полиция мне говорит: эта девушка такая же. Я говорю: разве не видно, что она другая? Но ещё это зависит от наших статей. Наши статьи об изнасиловании несовершенны. Закон можно двояко трактовать. Или можно практиковать примирение сторон.

Карина Сарсенова

– Я слышала, хотят внести в закон правку: изнасилование по неосторожности.

Дина Смаилова

– Это уже маразм. Это выворачивание закона наизнанку.

Антон Митнёв

– Кому это может быть выгодно?

Дина Смаилова

– Это обычные деньги. За каждым преступлением стоят деньги. Например, изнасилование считается нетяжким преступлением. И его можно разрешить примирением сторон. Но это преступление против личности! В любой стране мира вам скажут: изнасилование – это тяжкое преступление.

Сейчас рассматривается дело по изнасилованию Елены Ивановой. Там формулировка такая: якобы был обоюдный секс. 19 лет и 53 года. В 9.30 утра. Строительный объект. И девочка добровольно вступила в половую связь!

Когда мы были Казахской ССР, статья изнасилования считалась тяжкой. И о примирении не могло идти речи. А когда мы стали независимой страной, эту статью смягчили. И новая статья – это развязывание рук. Сейчас нет понятия неотвратимости наказания. Человек думает: наехал на пешехода, пойду примирюсь. Изнасиловал – пойду примирюсь.

Антон Митнёв

– Пугают масштабы. Насилуют родственники ребёнка… Родственники отца, жены.

Карина Сарсенова

– Какова статистика?

Дина Смаилова

– В этом году зарегистрировали 699 фактов изнасилования детей. В разных формах. Сексуальное домогательство, туда всё вошло. Развращение малолетних. Это случаи только официально обратившихся.

Антон Митнёв

– А есть необратившиеся?

Дина Смаилова

– Очень многие не обращаются. В Казахстане за помощью обращаются от 8 до 10 процентов женщин, подвергшихся насилию. А количество молчащих детей ещё больше! В каких-то странах процент обратившихся в полицию больше. В Америке это 18 процентов. Да и сама тема такая. Очень тяжело женщине переступить через себя, пойти и кому-то сказать: меня изнасиловали.

Карина Сарсенова

– Чувство униженности… Дина, что переживает женщина постфактум, после преступления, совершённого против её личности?

Дина Смаилова

– Мой случай был очень жестокий. Не просто изнасилование, а садизм. Бывает, организм не выдерживает и память всё полностью выключает в целях самосохранения. Для насилия надо мной использовали алкоголь и наркотики, чтобы я была без сознания. Мне подливали их в напиток. Я пришла, ребёнок, никогда не пила и не курила. Я работала и зарабатывала хорошие деньги. Мне исполнилось 20 лет. Я иду на свадьбу к однокласснику. И мне там подливают наркотик. И знаете, что ужасно? Все знают, что я нормальная девчонка, никогда не пила. И вдруг эта девочка на ногах не стоит. И люди это видят. Сначала, конечно, надо осудить. Что ж она так напилась! Требуется большое мужество, чтобы вернуться в этот страх и всё вспомнить. И я себя заставила, с помощью хорошего психолога. Самое ужасное – что ты помнишь этот страх. Ты всю жизнь помнишь страх. Он всё время был со мной.

Карина Сарсенова

– А в чём он проявлялся? В мыслях, отношениях, выборах?

Дина Смаилова

– Во всём. Вот сейчас я нормальный человек. Я разговариваю. Через пять минут я боюсь. Я боюсь разговаривать с продюсером, боюсь давать интервью.

Карина Сарсенова

– Страх, приходящий из ниоткуда.

Дина Смаилова

– Из ниоткуда. А бывают панические атаки. Страх за своего ребёнка. Страх за работу. У меня есть качество: я бесстрашная. И это доходит до авантюризма. Совсем бесстрашная. Я специально поехала в тюрьму к насильникам, посмотреть им в глаза. Своим не могу посмотреть, так хотя бы им.

Антон Митнёв

– Вы их знаете?

Дина Смаилова

– Да. Это мои одноклассники. Я знаю каждого по имени. Я не могу сейчас озвучить их имена. У нас закон будет защищать их, а не меня, потому что с тех пор прошло 28 лет, и даже если я сейчас назову их, то ничего не произойдёт.

Карина Сарсенова

– У нас в законодательстве есть понятие давности лет, применимое к данному преступлению?

Дина Смаилова

– Да, есть.

Карина Сарсенова

– Романа Полански, по-моему, судили безо всякой давности лет

Дина Смаилова

– У нас нет закона без учёта давности лет. У нас даже по детям есть давность лет. Это было бы отлично, если бы она раньше не решилась сказать, а сейчас решится – и что будет? Я готова пойти на детектор лжи. Я готова обнародовать записи моего психолога. У меня нет страха. Я всё подробно расскажу, что со мной делали. Но государство меня не защитит.

Антон Митнёв

– Вы сейчас выносите актуальность вопроса на уровень нашего правительства. Есть какой-то отклик, что власти говорят? Закон, двойные стандарты, что они на это отвечают?

Дина Смаилова

– Ничего не отвечают. У нас не хотят видеть, что есть сексуальное насилие. В нашей стране сейчас очень многое делается по вопросу бытового насилия. Прокуратура ведёт огромный проект: «Без насилия в семье». Там одним пунктом внесено сексуальное насилие над женщиной. Но эта тема совершенно не раскрыта. Она табуирована в социуме и в законе. Закон не защищает женщин. Уберите примирение сторон! Если бы не было примирения, сейчас бы многие женщины не подвергались бы преследованию! За ними не бегали бы, особо известным не предлагали бы денег, менее известным не угрожали бы. Некоторые блогеры идут за нечистыми деньгами, пытаясь очернить жертв насилия. Взрослые дяденьки зачастую насилуют девочек, а потом решают на этом заработать. Нанимают блогеров. Они на нашем имени, на поднятом нами шуме пытаются заработать.

Антон Митнёв

– Что делать дальше?

Дина Смаилова

– Мы будем выступать, чтобы поменяли закон. Я готова ради этого идти в международные суды.

Антон Митнёв

– Дина, а кто вас поддерживает?

Дина Смаилова

– Нас мало. У нас много врагов. Мы многим перешли дорогу. Вы когда-нибудь видели женщин, которых я выводила в эфир? Даже в советское время это была закрытая информация. Информация об изнасилованиях, о педофилии вообще не разглашалась. Она будоражит народ. С советских времён мы говорили: у нас всё прекрасно. Секса нет! Теперь у нас насилия нет. Последствий нет. Детей нет, рождённых в результате насилия. Нет извращенцев и педофилов. Мы на всё это закрываем глаза. И дозакрывались! Мы вырастили огромную армию насильников! Мы сами, не ведая того, оправдываем насильников! Сегодня мужчина говорит: да сама она виновата. А завтра его дочь изнасилуют! И скажут: она сама виновата, в короткой юбке шла! Мы разрешили насилие.

Карина Сарсенова

– Мужчина – это не мыслящее существо. Оно не принадлежит к человеческому виду. Это самец орангутанга, который идёт по улице, видит девушку в короткой юбке, и ему разрешено её изнасиловать. Это унижающее определение мужчины?

Дина Смаилова

– Оно унижает только образованных, уважающих себя мужчин. Мы много лет шли на поводу у поговорок, осмеивающих и женщин, и мужчин. Мы все шли на поводу социальных норм. Они были навязаны нам прошлым. Но сейчас мы в новом социуме. Наше государство называется правовым. Нам придётся идти в международные суды и доказывать, что права человека нарушены. Мы себя называем правовым, светским государством. В этом году я попала в ООН. И удивилась, обнаружив себя в рядах революционерок. Было четыре женщины, которых назвали революционерками. Среди них была женщина из Кении, которая 20 лет занималась обрезанием девочек. Она искалечила за это время огромное количество детей. И она сама – как знахарка, как врач – начинает осознавать весь ужас того, что они делают. И она открывает движение против этого, призывает спасать девочек. Представьте, какая смена авторитета!

Карина Сарсенова

– Палач превращается в спасителя.

Дина Смаилова

– Она говорит о высокой смертности после подобного издевательства. Там была девушка из Гондураса. Тоже в числе революционерок. Она приехала сказать, что там всех убивают. Она приехала с войны.

Карина Сарсенова

– В Гондурасе если поднимается вопрос о правах женщин, это война!

Дина Смаилова

– Да! Я смотрела на неё в ужасе. Она приехала реально с войны! Она не готовилась к выступлению, это было видно. Она пришла с войны, с рюкзаком за плечами. Она говорила, что в Гондурасе происходят страшные вещи. Что она три дня назад похоронила близкую подругу. Слушая её, я была шокирована. И меня воспринимали в Америке точно так же. Меня объявляли: «Это выжившая после изнасилования, которая стала спасать других девушек».

В нашем государстве это не считается чем-то уникальным, не считается подвигом. Эту проблему стараются обесценить: ерундой какой-то она занимается. Или обвиняют в пиаре. Почему? Потому что в Казахстане человеческая жизнь не ценится. Нам в советское время внушали идею о пожертвовании своей жизни. На примере Зои Космодемьянской. Я должна погибнуть за Родину. Человеческая жизнь не ценится. Женщину позиционировали как огромную бабу, тащащую сено. Мы – кони. Нас не жалко. Нас можно бить. А посмотрите, как женщину позиционируют за рубежом. Мы же не можем выйти за границы нашего восприятия. Мы не можем отвязаться от советского прошлого и понять: мы давно живём в капиталистическом настоящем!

А нашим детям тем более придётся в этом жить. И мы не можем им навязывать то, что навязывает авторитарная школа. Авторитарное воспитание, авторитарное влияние… Дети должны быть свободными. Дети должны понимать, чего они хотят! Я, например, знала, что хочу быть художником-модельером. Но моя мама считала, что ей не нужен художник-модельер в семье! И заставила меня выбрать другую профессию. Вот это – наше авторитарное прошлое. Когда мы все – дети Сталина. Когда и дети, и внуки должны пройти войну, раз деды прошли войну… В общем, надо от этого отходить! Мы должны уметь давать детям свободу. Мы должны с детьми говорить о том, что такое любовь, что такое насилие, что такое закон.

Мы ездим по регионам, в маленьких школах собираем педагогов, родителей, детей и говорим. У всех такой ужас, когда я рассказываю о перенесённом изнасиловании… Никогда не верьте своим одноклассникам!

Карина Сарсенова

– Большинство изнасилований осуществляется людьми, знакомыми жертве.

Дина Смаилова

– Да, эта цифра составляет 80 процентов, почти всё окружение! Я очень благодарна тем людям, которые не боятся, выходят и открыто говорят о своих травмах. Важно делать правду правдой.

Антон Митнёв

– Дина, какие инструменты в ваших руках?

Дина Смаилова

– Общественность. Нас никто не поддерживает, поскольку у нас очень много врагов. Нет финансирования. Полтора года мы работаем волонтёрами. По недавнему делу мы посадили двоих преступников и женщину, которая пыталась их укрывать. Она выгораживала насильников. И была подругой жертвы.

Карина Сарсенова

– Подругой жертвы?

Антон Митнёв

– А почему она их выгораживала?

Дина Смаилова

– Из страха. В маленьких городах, как, например, в том, где произошло преступление, население держат в страхе. В маленькие города надо сразу же высылать бригаду… И финансовый фактор подключается.

Карина Сарсенова

– Дина, а вот педофилия, насилие над детьми. Как вы относитесь к решению правительства применять химическую кастрацию педофилов?

Дина Смаилова

– Я за химическую кастрацию. Но эта мера может быть полезной только в комплексе. Она имеет временный эффект. Я всегда привожу в пример Америку. У них педофилы на очень жёстком контроле. Если педофил совершил преступление, он должен ожидать от общества защиты жизни граждан. И эта защита осуществляется в виде профилактики. Педофил должен носить браслет на руке. Должен лечиться у своего психолога. Психолог ежедневно даёт ему таблетки, снижающие уровень либидо и агрессии. Если он не пришёл, сразу поступает сигнал в полицию. Сигнал сработает, если он подойдёт ближе чем на 500 метров к детскому учреждению. Его портрет висит возле его дома и в подъезде. Все знают, что он педофил. Но здесь нужна культура общества. Если у нас появится педофил с такой табличкой, его просто забьют.

Антон Митнёв

– Но дети могут выдумать и оклеветать ни в чём не повинного человека!

Дина Смаилова

– И такие примеры есть. Мальчик показал пальцем. И всё, человека осудили. Но материалы дела и результаты экспертизы доказали, что обвиняемый невиновен. Я знаю, как это делается в нашей стране. Я была в тюрьмах, в трёх тюрьмах. Люди сидели по сфабрикованному делу. Девочка показала пальцем и говорит: он похож. Не насильник, но похож. Поднимают видео и смотрят, что в день совершения преступления он был в своей организации. В суде это видео теряется. Мужчина получает 12 лет тюрьмы. Детьми особенно легко манипулировать. Ребёнок даёт показания на камеру один раз, и больше этого ребёнка не приглашают.

Карина Сарсенова

– Как же воспитывать сыновей, чтобы на них не повесили клеймо насильника? Мужчина принимает решение. Он – активное действующее звено.

Дина Смаилова

– Каждый человек должен понимать ценность другой жизни. Если мальчик дёргает за косички девочку, надо ему объяснить: насилие неприемлемо. Мне близок сербский опыт. У них в школах висит плакат: если на тебя кричит педагог, ты испытываешь насилие. Крик – это насилие. Шлёпают – это насилие. Угрожают – это насилие. И если ребёнок проявляют агрессию, приглашают учителей, родителей. Но ребёнка не ругают. С ним будут говорить.

Государство не берёт на себя ответственность воспитывать этого ребёнка самостоятельно. Нужны папа и мама. Ребёнка следует воспитывать совместно с родителями. Папу и маму приглашают на целый месяц учиться вместе с ребёнком и наблюдать, что делает школа. Психолог помогает направить агрессию в другое русло. Гражданин вырастает и понимает: агрессия – не норма. И когда ты осознаёшь, что агрессия – не норма, ты её нигде не проявляешь, ни в каком виде.

И нам снизу всегда говорят: «Дина, не молчите, говорите, им наверху будет легче принимать решения». Нам не угрожают. Нас поддерживают. Я говорю с народом напрямую. Я говорю напрямую со следователями. Для изменений нужно время. Изменения происходят последовательно, шаг за шагом. Есть полицейские, которые ломают дело, а есть полицейские, которые спасают дело. Прогрессивно мыслящие руководители нам очень нужны.

Карина Сарсенова

– Спасибо вам огромное, Дина. Желаю вам успеха и всё-таки вернуться к вашим проектам по развитию детского творчества