Текст книги "Избранный. Интервью с легендарными современниками. Выпуск 2"

Иннокентий и Родион Толоконниковы

Карина Сарсенова

– Добрый вечер, дорогие друзья. Мир многогранен, мир удивителен. Нам дано постоянно изучать бытие, исследовать его и жить более полноценно. Но есть люди, которые сами являются воплощением Вселенной на нашей Земле. Люди, талант которых сильно влияет на мир. Для чего в мире рождаются гениальные личности, и что происходит с миром, когда они из него уходят?

Сегодня гости передачи «Избранный» – два избранных молодых человека, продолжатели рода, традиций и, возможно, даже талантов своего великого отца. С нами присутствует через их души актёр Владимир Толоконников.

Добрый вечер, Иннокентий и Родион!

Я очень вам благодарна за ваш визит на нашу передачу «Избранный». Я уверена, что на детях великих людей природа не отдыхает, особенно в наше время, когда личность наделяется не одним, а сразу несколькими талантами. И для начала задам глобальный вопрос, который мы будем раскрывать в ходе передачи. Расскажите о личности вашего отца.

Иннокентий Толоконников

– Человек он был простой. Открытый, общительный, никогда никому не отказывал в просьбах. Родион может добавить что-то ещё.

Родион Толоконников

– Он для нас отец и замечательный актёр. Самое главное, за счёт чего он стал любим народом не только Казахстана, но и других стран, – это его человеческие качества. После его ухода лично я осознал масштаб его личности. Для него не существовало рамок. Он со всеми общался наравне, вне социального статуса человека. За это его и уважали. И честность. Эта честность и транслировалась в его работах в кино и в театре. Потому что можно быть актёром за счёт ремесла. Он же был большим. Он нёс свет души. Тепло. И честность. Её сыграть невозможно.

Антон Митнёв

– У него была непростая жизнь. Особенно тот переломный момент – фильм «Собачье сердце». Мне посчастливилось с ним работать. Очень много он говорил о детях. Иннокентий, по его словам, был запланирован до «Собачьего сердца». А Родион родился в мехах. Случилось это, когда ему было сорок два года.

Иннокентий Толоконников

– Даже больше. Сорок пять.

Антон Митнёв

– Кем он был до «Собачьего сердца»? Как он сам описывал тот период? Помню, он говорил: «Едем мы на площадку, Евстигнеев сидит рядом в купе. Выходим на вокзале, и все бросаются к Евстигнееву». Владимир Алексеевич на это дело смотрит и думает: когда-нибудь… Проходит год, он на том же самом вокзале, и все бросаются с восторгами к нему! Для него это был переломный момент. Расскажите нам про отца, как он жил до этого, про отца, которого мало знает страна.

Иннокентий Толоконников

– Он был скромным. Когда на экраны страны вышел фильм «Собачье сердце», я был ребёнком и ничего не понимал. Но для меня он как отец до и после – ничего не изменилось. Как был, так и оставался им всегда. Ничего не изменилось.

Карина Сарсенова

– Взлёт к звёздности никак на нём не отразился?

Иннокентий Толоконников

– Никак. Я помню, он стал чаще ездить на гастроли. Это были 90-е годы, период рекламных роликов на телевидении. Что только не рекламировали! Его стали приглашать туда. Помню, ехал в школу, на дороге висел большой билборд с рекламой, где был папа. В отношениях с нами ничего не поменялось. Звёздной болезни не было.

Карина Сарсенова

– А в чём причина? Откуда была такая устойчивость у Владимира Толоконникова к звёздной славе?

Родион Толоконников

– Я попробую ответить. Он не был баловнем судьбы. Эта звёздная роль не пришла просто так, бонусом. Она полностью им прожита. До этого были двадцать лет службы в армии, учёбы в институте, работы в театре, и все эти годы человек верил, что он достоин. Что у него есть способности, есть талант. А это очень сложно! Я окончил институт шесть лет назад, это большое испытание, когда ты приходишь из института, где ты играл главные роли, тебя распирает… Он сложный путь прошёл… Он прошёл через кровь и знал этому цену. Ведь многие дети, став известными, ломаются. Очень сложно даже для взрослой психики пережить всенародную славу. Тем более что тогда всё было иначе, это действительно была всесоюзная слава. Но он был к ней готов. Он проживал её кровью и потом. Он всегда себя всецело отдавал театру и ролям. И когда пришла слава и он смог зарабатывать на ней деньги, он на это не шёл. Ему предлагали съёмки в рекламе за квартиру, и он отказывался. Съёмки в ситкоме за квартиру – и он снова отказывался. Он принадлежал к некоей формации, непонятной нынешнему молодому поколению. Мир перестраивается. Всё по-другому. Всё гораздо проще. Сейчас каждый человек может в Интернете выложить видео и за один день стать звездой. Тогда такого не было. Тогда было другое время, и он учился у тех мэтров, которые учили служению. Помню, он мне сказал: «Тебя родила мать, над тобой Бог, смотри, не зазнайся».

Карина Сарсенова

– Он был верующим человеком?

Родион Толоконников

– Очень верующим.

Антон Митнёв

– Как он оказался в Алма-Ате?

Родион Толоконников

– Он же родился здесь!

Карина Сарсенова

– А не было обиды на Москву за то, что она его отвергла?

Иннокентий Толоконников

– Его воспитывала мама. Когда он поступил и отучился, он вернулся в Алма-Ату. Мама была здесь одна. Сначала он работал в ТЮЗе. Потом поступил в театр имени Лермонтова.

Карина Сарсенова

– Так он сыграл роль Шарикова в театре до или после кино?

Родион Толоконников

– После. Была договорённость с театром. Он должен был сыграть после. К тому же он ощущал себя коренным алмаатинцем и гордился этим. Верность стране, верность городу.

Антон Митнёв

– Мне кажется, любовь к Алма-Ате он здорово передал в фильме «Шанхай». Для него это был очень дорогой фильм.

Родион Толоконников

– Мы как-то с папой рассуждали на эту тему, и я сказал, что именно в этой роли он больше всего похож на самого себя. Это очень ранимый, очень наивный, добродушный персонаж.

Антон Митнёв

– И он очень переживал, что фильм не был распространён.

Родион Толоконников

– Фильм не получил выхода на большой экран. Не был пущен на фестивали. Почему он не был выпущен, я не знаю. Но фильм получился потрясающий, трогательный.

Карина Сарсенова

– Может быть, стоит его сейчас показать?

Иннокентий Толоконников

– Я думаю, можно было бы. Кстати, этот фильм снимал Александр Баранов, который уехал в Москву и снимал несколько сериалов.

Родион Толоконников

– Этот фильм проложил Баранову дорогу в Москву.

Карина Сарсенова

– Давайте вернёмся к фильму «Собачье сердце». Режиссёр натерпелся от критиков всякого. Ему предлагали и с моста сброситься, и желали руки-ноги себе переломать. Однако фильм собрал много наград. А ваш отец как-то предчувствовал, что это будет знаковая роль в его жизни, сразу ли он согласился её сыграть?

Иннокентий Толоконников

– Не думаю, что он предчувствовал, что это будет знаковая роль. На эту роль пробовались и другие очень известные российские артисты, Караченцов, например. Пригласили его, значит, это о чём-то говорило. Тогда существовал худсовет. И он ополчился против кандидатуры моего отца: почему это пригласили какого-то актёра из провинции, которого никто не знает. У нас, мол, есть более достойные мастера, которые могли сыграть эту роль безупречно!

Карина Сарсенова

– Но выбор режиссёра был безупречен!

Иннокентий Толоконников

– Бортко увидел именно в нём воплощение Шарикова и решил, что никто, кроме отца, лучше не сыграет. Он восстал против всех. Режиссёр сказал: «Либо я снимаю с Толоконниковым, либо я вообще отказываюсь от этого проекта».

Родион Толоконников

– Он рисковал всем! Он мог потерять фильм.

Карина Сарсенова

– Без Толоконникова фильм не состоялся бы.

Родион Толоконников

– Потом, когда начались съёмки, отец рассказывал, были первые сцены сняты, писали и просили прощения у отца. А по поводу того, чувствовал ли он, что это его роль… Вспомнил историю, которую рассказывал сам Бортко. Есть сцена, где герой отца стоит ночью в коридоре. Подходит со свечой к зеркалу, далее происходит монолог: а кто же я? Когда снимали эту сцену, отец был очень грустный, и Бортко его спросил: «Володь, ты чего?» Он говорит: «А может, я родился, чтобы собаку сыграть.» Отец всегда говорил: «Мы не делали шедевр. Мы работали по-честному. Делали, как надо. Но получилось, как получилось». Однако были моменты предчувствия.

Антон Митнёв

– Обратная сторона фильма? Ведь он же потом возненавидел это слово – «Шариков»…

Иннокентий Толоконников

– Конечно! Неожиданно, в сорок лет, вдруг свалилась на голову всесоюзная слава и любовь! Любили его люди разные. Кто-то обращался по имени-отчеству. А были и люди простые, которые смотрели на него, как на своего героя. Со временем это надоедало. Да, получился хороший фильм и хорошая роль. Но это задевало, потому что он не был актёром одной роли. Он снялся более чем в 80 фильмах. В огромном количестве театральных ролей.

Карина Сарсенова

– Но Воланда ему так и не удалось сыграть, хотя он мечтал.

Иннокентий Толоконников

– Воланда нет.

Родион Толоконников

– Он мечтал сыграть Ричарда III и единственный раз сыграл! В Ярославле он показал отрывок. Тогда Ярославская школа была сильная.

Карина Сарсенова

– Всё-таки что для него, великого актёра, было актёрское мастерство? Как он защищал свою миссию?

Родион Толоконников

– Он актёрскую профессию воспринимал как некую проповедническую роль. Может быть, бессознательно, но это по поступкам видно. Это некая платформа, когда появляешься в передачах или играешь в спектаклях и фильмах, и с неё, с этой платформы, ты можешь высказывать свои мысли. И отцу всегда было важно пропагандировать нравственные законы, и в этом его вера и заключалась. Вера – это же не просто молиться на иконку. Вера – это какие-то конкретные действия. Во всех своих ролях он старался найти человека, который мучается, переживает, что-то делает… Ведь у Булгакова Шариков написан как отрицательный герой. Но его полюбили! Потому что он живой! Мы все живые и такие разные. В нас много всего намешано! В одних поступках мы положительные, а в других злодеи! Отец иногда поступал очень парадоксально. В нём уживались несочетаемые качества. В своих ролях он стремился показать жизнь. Его герои – живые люди. Его негативные персонажи приобретали живость благодаря палитре других красок, доброты, наивности. Для него было важно воспитывать в зрителях нравственность.

Иннокентий Толоконников

– Когда фильм «Собачье сердце» вышел на экраны, отец постоянно спрашивал меня: «Классный фильм получился? Молодёжи нравится?» Я отвечал: «Нравится!» Видите, к нему приклеилось клеймо Шарикова, от которого он пытался избавиться. А здесь комедийная роль! И зритель другой, подростки, юноши. И когда к нему подходили дети и брали автограф, для него это было высшей степенью признательности!

Родион Толоконников

– Я помню, папа не мог прочитать сценарий. Он не был в ладах с компьютером. Я тогда учился в девятом классе и сказал: «Папа, я тебе помогу!» Я ему твердил: «Папа, это будет новая волна популярности!» Он попал в своё время. Может быть, сейчас он бы так не стрельнул. Но тогда люди увидели своего любимца в новом воплощении, и это было здорово!

Карина Сарсенова

– Как он выходил из ролей? Такое тесное слияние личности и роли? Или роли оставляли на нём отпечаток?

Иннокентий Толоконников

– Мне кажется, в этом и заключается профессионализм актёра. Он должен уметь переключаться из реальной жизни на сцену или на съёмочную площадку, а потом возвращаться. Он всё время работал над ролью. Но в подробности он не вдавался.

Родион Толоконников

– По поводу выхода из ролей. Когда я учился во ВГИКе, на четвёртом курсе я играл Мышкина по Достоевскому. И я помню, как всё время с отцом перезванивался, просил совета, и он сказал: «Всё время держи под мозжечком, что ты Родион, ты актёр, и ты сейчас на сцене». У меня был момент – я вдруг перестал себя ощущать Родионом, я стал Мышкиным. И это не придумка! Актёры действительно погружаются в другую реальность и становятся другими… И они могут сойти с ума! Они не видят границ! Почему актёры такие рефлексивные, расшатанные? Ты чувствуешь одного персонажа, другого, третьего.

А по поводу проживания… Отец проживал спектакль до, во время и после действия. Нервная система когда разболтана, ты от усталости не можешь заснуть. У тебя сцены прокручиваются в голове. Это непрерывный процесс. Папа на площадках отключал телефон. Он в роли. Он надевал костюм. Он погружался в персонажа. Для него профессия актёра была сакральной.

Антон Митнёв

– Вторая часть фильма снята?

Иннокентий Толоконников

– Вторая часть снята. На 60 процентов отец отработал и снялся сам. Потом продюсеры собирали экстренное совещание и решали, как быть с картиной, потому что уже были вложены большие деньги. И приняли решение, что надо фильм доделать. В наше время технологии идут семимильными шагами и позволяют делать актёров компьютерными, в графике. Взяли дублёра, схожего по типажу с отцом. Лицо будут делать посредством компьютерной графики. Не знаю, что получится.

Карина Сарсенова

– Мне кажется, фильм будет новой вехой в развитии международного кино!

Иннокентий Толоконников

– Вообще мы с отцом не очень хорошо понимали друг друга. Этот конфликт отцов и детей. Бывали, не часто, но бывали конфликты. Отец говорил: «Когда меня не станет, ты подрастёшь и поймёшь.» Все те вещи, которые закладывались в детстве, в процессе воспитания и становления меня как личности, все эти правильные вещи осознаются тогда, когда родителей уже нет… Это не сиюсекундные процессы… Сказал – и человек должен понять. Осознание этих понятий приходит в процессе жизни.

Родион Толоконников

– Это можно сравнить вот с чем. Представьте, мы стоим – и перед нами огромный великан. Мы не видим его всего, мы видим только какую-то его часть. А когда человек уходит, и чем дальше он уходит, тем яснее ты начинаешь осознавать его величие.

Антон Митнёв

– Иннокентий, вы директор, вы были его агентом.

Иннокентий Толоконников

– Да, я был правой рукой папы. А теперь я агент Родиона.

Карина Сарсенова

– А Родион – актёр!

Родион Толоконников

– Да, я актёр.

Антон Митнёв

– Как сложилась ваша деятельность? Ваше участие в судьбе отца в качестве агента, директора?

Иннокентий Толоконников

– Вы знаете, это происходило непроизвольно и без определённой договорённости. Когда я работал с отцом, а он человек ещё довоенных времен, к технике он никогда не подходил. Телефон бескнопочный он освоил. Все поражались, что он переписывается в мессенджерах, голосовые сообщения отправляет – в его возрасте! Это он умел. А к компьютеру не подходил. Всем этим занимался я. Распечаткой сценариев, контролем над договорённостями с его киноагентом.

Пожилые люди, знаете, обладают размеренным темпом жизни. Они находятся вне системы. Они в систему не вписываются, иначе это уже будут не они. Мы же всегда торопимся. Все эти ускоряющие моменты жизни приходилось делать мне. Приносить всё готовое. А с уходом отца остались связи, контакты с людьми. А Родион пошёл по его стопам. Поэтому мы с Родионом работаем над некоторыми проектами, которые будут посвящены Владимиру Алексеевичу. Невольно мы сплачиваемся в одну команду.

Карина Сарсенова

– Ваш отец как-то предчувствовал свой уход?

Иннокентий Толоконников

– Нет, свой уход он не предчувствовал. У него не было унылого настроения, типа я лёг на кровать, и я умираю…

Карина Сарсенова

– Может быть, он говорил: у меня осталось мало времени?

Иннокентий Толоконников

– Никогда. Он был очень позитивным и собранным человеком. Он хотел жить и жить!

Родион Толоконников

– А я позволю себе с Кешей не согласиться. Если мы имеем в виду физическую смерть, то любой человек её чувствует и более того, сам принимает решение, когда ему уйти из этого мира. Но папа не был согласен со смертью. И он не был согласен с мыслью о смерти физической. Потому что он до последнего, всю свою жизнь посвящал творчеству и семье. И именно поэтому он был таким позитивным. Представьте, какими были его жизненные условия. Он родился в 1943 году. У него не было отца. Он жил в бараках. Он жил в полной нищете. После дня рождения он малюсенькую плитку шоколада неделю ходил сосал. И это была для него большая радость! В таких условиях рождается совершенно другая сила духа и воли! И он до последнего боролся…

Карина Сарсенова

– Боролся за возможность остаться здесь и продолжить миссию! Такая сильная душа, как у вашего отца, не боится исхода из физического тела! Но она хочет реализовывать своё предназначение и служить Свету.

Родион Толоконников

– Но его взгляд. Я готовился к съёмкам. Тренировался. А потом меня сняли с этой роли. Я, конечно, был совершенно размазан. Потом я поговорил с папой. Естественно, он очень переживал. Что я так готовился, а меня сняли с роли. И когда я ему спокойно разложил, что к чему, я увидел в его взгляде, что он успокоился. В его взгляде я прочитал: можно оставить человека, он готов сам принимать решения. Я этот взгляд запомнил на всю жизнь. И через две недели он уходит. Думаю, его держала здесь ответственность за нас.

Иннокентий Толоконников

– Его держало беспокойство и то, что он был человеком слова. Если он обещал, он делал. И когда наша мама болела и уходила из жизни, она его попросила: ты должен дождаться внуков. И эту фразу он постоянно произносил во время обострения его собственной болезни.

Родион Толоконников

– Вот вам коротенький эпизод. Он снимался у Саши Ревы. Мы летим в Москву. У папы серое лицо. Тридцать процентов кислорода поступает в головной мозг. Ему говорят: «Вы можете не долететь». Папа: «Простите, у меня спектакль». Вот отношение к зрителям! Он не мог их подвести.

По поводу, чувствуем ли мы его… Лично для меня он всё больше проникает во всех нас. Мы говорим, после смерти душа переходит в другой дом. А ведь другой дом – это души зрителей, души людей, которые были с ним. Через людей он нас оберегает. Я чувствую его присутствие очень сильно. Но ощущаю его как-то по-другому.

Карина Сарсенова

– Спасибо вам огромное за такой проникновенный разговор! Очень важно вспоминать великих людей, это подстёгивает лучшие наши качества к проявлению в этом мире, поднимает наш взор к небесам, к тому смыслу, с которым мы были созданы Творцом. И мотивирует нас к служению этому смыслу. Я хочу пожелать вам прожить долгую, счастливую, гармоничную жизнь. И пусть всё у вас будет получаться!

Игорь Голоус
ювелир

Карина Сарсенова

– Добрый вечер, дорогие друзья! Что такое ювелирное искусство? Тема многогранная, как безупречно огранённый алмаз. Тема разноцветная, как россыпь драгоценных камней. Сегодня в гостях у передачи «Избранный» – избранный мастер ювелирного искусства, необычный человек, уникальная личность, человек высокого духовного развития, и, наверное, именно поэтому его украшения отличатся особой гармонией, чистотой линий, форм, элегантной изысканностью. Игорь Голоус!

Добрый вечер, Игорь! Я очень рада знакомству с вами! Сегодня на съёмки надела ваш замечательный браслет! Как вы пришли к ювелирному искусству, с чего всё началось?

Игорь Голоус

– Я шёл к этому давно. Учился в нашем Казахском национальном техническом университете на металл. На факультете машиностроения. Учился я на большие станки, сейчас применяю эти же знания, но в меньшем масштабе. Смысл тот же самый. Те же самые металлы, та же самая резьба, ковка, литьё, полировка…

Карина Сарсенова

– Откуда появилась страсть к камням?

Игорь Голоус

– Я не могу сказать, откуда она пришла. Она возникла – и всё. Интуитивно я нашёл своё. Я искал своё. Искал долгое время. Занимался и тортами на заказ. В 2006 году открыл магазин сувениров. Появилась необходимость в сувенирах ручной работы. Потом пошли изделия из камня. Появился интерес просто к гранёным камням. Начал выезжать на выставки, знакомиться с ювелирами, там я и заразился интересом к ювелирному мастерству.

Антон Митнёв

– Бережёте ли вы руки, как хирурги, например, и насколько бережёте?

Игорь Голоус

– Нет. Сейчас у меня нет времени делать что-то своими руками. У меня есть мастера, которые работают. Я много езжу по выставкам, очень мало остаётся времени на собственную работу. Руки можно не беречь.

Антон Митнёв

– Дизайн?

Игорь Голоус

– Дизайн приходится обдумывать самому. Но ювелирное дело не такое однозначное. Когда делается эскиз на бумаге, он предварительный, потому что металл может повести себя непредсказуемо. Иногда получается не совсем похоже с эскизом. Берётся идея, и от неё начинаешь плясать. Идея рождается от камня. Я люблю делать изделия из камня. Камень – это сердце ювелирного изделия. Если изделие заказывается, учитываешь пожелания клиента. Учитываешь и характер заказчика. Некоторые хотят нечто маленькое и сдержанное. Другие, наоборот, ждут от тебя что-то необычайное и грандиозное.

Карина Сарсенова

– Как я!

Игорь Голоус

– Да!

Карина Сарсенова

– Хотя по совету Бориса Акимова я стала носить кольца на мизинцах, маленькие и незаметные. Они стимулируют развитие интуиции, ясновидения и творчества.

Игорь Голоус

– На самом деле камни влияют на организм и обладают каждый своей энергетикой.

Карина Сарсенова

– Вы в это верите?

Игорь Голоус

– Я – да. Я говорил и повторюсь: я люблю работать с камнями. Почему я сам их не ношу: я с ними очень много работаю. И мне достаточно их влияния. Камни могут перегружать. Нередко сталкивался с заказчиками, которые делают крупный камень, и потом они не могут его носить дольше, чем полдня. Либо он даёт слишком много определённой энергетики, которую человек не может впитать, либо забирает нужную для человека энергетику. Это тоже нужно учитывать.

Карина Сарсенова

– Тогда почему я люблю большие камни?

Игорь Голоус

– Я думаю, это астрологи должны прояснить. Но предположу: практикуясь регулярно с большими камнями, вы уже не боитесь больших камней. Вы можете справляться с большим потоком энергии больших камней.

Антон Митнёв

– Опишите процесс работы ювелира.

Игорь Голоус

– В ювелирном деле много нюансов. Очень много способов изготовления: штамповка, выпиловка, литьё. При литье сначала модель делается в воске, затем в металле. У металла свои характеристики. Чем больше ты его, как пластилин, мнёшь, тем он становится более жёстким. Углубляться в производство, наверное, не стоит. Это технические моменты…

Карина Сарсенова

– Какой у вас самый любимый металл, с которым легче всего работать, самый пластичный? И самый нелюбимый, капризный?

Игорь Голоус

– Сложно сказать. Например, золото сложно паять. В этом плане легче работать с серебром. Энергетика у металлов бывает разная. С золотом приятнее работать. Иногда, когда заказывают жёлтое золото 585-й пробы, с ним сложно работать. 750-я проба более податливая. Я не делю металлы на любимые и нелюбимые. Есть любимые и нелюбимые камни. Берилловая группа, например, гранаты, они очень хрупкие. Их сложно закреплять. Особенно в золото. Топаз – очень прочный камень, с ним легче, как и с кварцем. В них присутствует минимальное количество трещин. Если нет внутренних трещин, меньше опасности, что камень развалится.

Карина Сарсенова

– Я знаю, что окраска камней чаще всего не природная!

Игорь Голоус

– Вы правы. Топаз – самый распространённый камень по массе облагораживания. Облагораживают любой камень. Чем дороже камень, тем больше в него пытаются вложить для увеличения его себестоимости. Топаз не красят. Топаз облучают для придания ему желаемого цвета.

Карина Сарсенова

– А он не становится от этого радиоактивным?

Игорь Голоус

– Я специально проверял многие камни на радиацию. Радиация нулевая. Там идут другие процессы. Цвет устойчив. Если вы сами не берёте камень из земли, вы не имеете гарантий, облагорожен он или нет. Покраска камней относится не ко всем камням.

Антон Митнёв

– Вы занимаетесь уникальными украшениями, заказными. А что с широким производством?

Игорь Голоус

– Для массового производства работать сложно. Для этого нужны штампы, оборудование. Я стремлюсь не массовому производству, а к облегчению процесса изготовления. Если можно сделать приспособление для облегчения изготовления изделия, то такое приспособление делается. На будущее оно оставляется. Без этого никак. Что такое ручная работа? Мы представляем, что всё сделано вручную. Но что это? Пропустить через вальцы – уже механизированный процесс. Просто молотком отстукиваешь – тоже механизированный процесс. Эти механизированные процессы необходимы, поскольку у нас есть конкуренция, и сидеть месяц над одним изделием невыгодно!

Антон Митнёв

– Оценка металла, коррекция украшений в результате поломок…

Игорь Голоус

– У нас большинство людей сравнивают кольцо, имеющееся у тебя, с кольцом, которое делается миллионным тиражом в соседнем магазине. Там по форме просто делаются тысячи колец. С этим сложно конкурировать. Кто понимает, что мы делаем индивидуально, готов за нашу работу заплатить необходимые деньги. А кто не понимает, видимо, он не наш человек.

Карина Сарсенова

– Индивидуальные украшения интересны тем, что они помогают раскрыть личность обладателя, проявить его лучшие свойства. А много ли у вас клиентов-мужчин?

Игорь Голоус

– Женщины имеют целую шкатулку украшений. Они покупают одно украшение, носят, радуются. Потом покупают другое, тоже носят и радуются. Прежнее украшение отходит на задний план, потом дарится кому-то или просто забывается. У мужчин немного по-другому. Есть мужчины, которые меняют украшения. Большинство носит один перстень всю жизнь. И полжизни они тратят на определение того, что они хотят. Делаю кольца и перстни из серебра и золота, именные и простые.

Антон Митнёв

– Что происходит на выставках?

Игорь Голоус

– В основном люди приходят с таким запросом: у меня в шкатулке много сломанных украшений, жалко выкидывать, что вы посоветуете с ними сделать? Их можно переплавить. Золото обычно составляет основную стоимость изделия. Платить за него не надо, оно уже есть. Достаточно купить камень. Многие привозят камни и просят их оформить в изделия.

Антон Митнёв

– Узнают ли вас по вашему стилю?

Игорь Голоус

– Постараюсь стиль сделать более обширным. Узконаправленность чревата привязкой к узкому рынку, быстрому насыщению и привыканию. Клиенты всегда хотят нечто новое. На выставках меня узнают.

Антон Митнёв

– Игорь, к чему вы стремитесь в вашей профессии?

Игорь Голоус

– К совершенству.

Карина Сарсенова

– Но совершенства не существует!

Игорь Голоус

– Я стремлюсь к несуществующему. Всегда развиваться. В искусстве нет линии, при пересечении которой можно сказать: всё, я профессионал! Это невозможно. Всегда есть куда стремиться. И нужно всегда двигаться вперёд. Как такового задержанного положения не существует. Есть развитие и есть деградация. Мы будем либо развиваться, либо деградировать.

Карина Сарсенова

– А что для вас развитие – не в искусстве, а в общем, в целой жизни?

Игорь Голоус

– Это работа над собой. Духовность. Восприятие себя как души. Работа над собой как над душой, над личностью.

Карина Сарсенова

– А что для вас есть душа и работа над ней?

Игорь Голоус

– Я вегетарианец. Я не хочу убивать животных. Я вегетарианец с 1996 года.

Антон Митнёв

– Вы духовный человек. Для вас профессия – творческий акт, акт творения. Вы имеете свою философию…

Игорь Голоус

– Я не проповедую, я придерживаюсь.

Карина Сарсенова

– Для чего живёт человек?

Игорь Голоус

– Человек живёт, чтобы совершенствоваться. Чтобы понять, что он душа. Чтобы осознать своё место в этом мире – материальном или духовном. Я стремлюсь из материального мира уйти и приобрести духовный мир. Я верю в то, что душа вечна. Я верю в то, что душа и «Я» – это одно и то же. А тело дано нам временно. Тело смертно. У души может быть другое тело. И поскольку душа вечна, надо заботиться, чтобы душа прогрессировала.

Антон Митнёв

– А что вы для этого делаете в своём творчестве? Как вы можете изменить мир своими украшениями?

Игорь Голоус

– Украшениями я вряд ли изменю мир.

Антон Митнёв

– Но ювелирное дело – это не хобби. Для вас это серьёзное дело. Вы вкладываете в него душу.

Игорь Голоус

– Это происходит параллельно. Возможно, с помощью камней я помогу кому-то измениться, потому что камни меняют людей. И меняют к лучшему. Но я не ставлю целью с помощью них проповедовать определённый образ жизни. Когда я общаюсь со своими клиентами, если человек интересуется, я могу порекомендовать, как жить.

Карина Сарсенова

– Что нужно человеку, чтобы идти по пути самосовершенствования?

Игорь Голоус

– Нужно избавляться от негативных привычек. От того, что нас тянет вниз. Совершать меньше греховных поступков. Больше совершать поступков добродетельных. Больше времени проводить за занятием, которое улучшает нашу духовность. Медитация – один из способов приближения нас к духовному совершенству.

Карина Сарсенова

– А что есть греховные поступки?

Игорь Голоус

– На самом деле в каждой из религий есть заповеди о грехе. Каждый человек сам может определить грех. Кто-то может не хотеть его определять, но в большинстве случаев человек может определить любое действие как грех или добродетель. Я сделал плохо или хорошо.

Антон Митнёв

– Но каждый подводит свою причину!

Карина Сарсенова

– Оправдывает своё поведение! Потому что другой виноват. Но не я!

Игорь Голоус

– Правильно, человек работает над собой. Мы можем отказаться от того плохого, что мы делали раньше, и нам оно сейчас не нужно. Например, человек курит. Зачем он курит? Можно просто посидеть, подумать, зачем я курю. Трачу деньги и убиваю своё здоровье.

Антон Митнёв

– Возможно, курение приносит удовольствие.

Игорь Голоус

– Я тоже курил. И бросил. Первое время курение приносит удовольствие, потом это просто привычка, не более.

Антон Митнёв

– Человек совершенствуется день ото дня. Для чего?

Игорь Голоус

– Возвращаемся к вопросу о том, кто мы есть. Мы есть душа. Мы не должны быть здесь, в материальном мире. Есть духовный мир. Материальность – это этап.

Антон Митнёв

– И это говорит человек, занимающийся материальными ценностями!

Игорь Голоус

– Да, я ими занимаюсь. Есть такое понятие, как дхарма. Дхарма – это обязанность. У меня есть три дочери, которых нужно учить, которым нужно дать образование. Которых нужно воспитать, помочь встать на ноги, дать поддержку.

Антон Митнёв

– Но иногда украшения – это соблазн для человека. Где-то я поступлюсь своими принципами, где-то раздобуду побольше денег, чтобы они у меня были. Это один из соблазнов.

Игорь Голоус

– Не могу согласиться. Ювелирные изделия есть разного уровня. И есть вполне приемлемые по цене. Не обязательно иметь бриллиант в 20 карат. Достаточно иметь гораздо более дешёвую альтернативу. Можно выбрать более бюджетный камень.

Антон Митнёв

– Я о том, что вы сами по себе довольно скептичны?